Кларк Артур Чарльз. Рама явленный

   — Видел бы ты его с внучкой: с Никки, дочкой Элли. Они были неразлучны.
   — Он был ее Бубой… Как поздно нежность пришла к нему…
   Николь не смогла продолжить: внезапная боль в сердце одолела ее. Она подъехала к столику и отпила из бутылочки с синей жидкостью.
   А потом вернулась к окну. Двое старых друзей вновь смотрели на играющих детей. Теперь и девочки были верхом, затевалась какая-то новая игра.
   — Патрик сказал нам, что из Бенджи получился превосходный человек, — проговорил Майкл. — Конечно, кое в чем ограниченный, но вполне достойный, учитывая его способности и долгий сон… Он сказал, что Бенджи самым наглядным образом свидетельствует о твоих стараниях: ты всегда над ним работала, никогда не позволяла ему воспользоваться обстоятельствами в качестве оправдания… — Теперь уже Майкл задохнулся. Он обернулся к Николь со слезами на глазах и взял ее за руку. — Чем я могу отблагодарить тебя за то, что ты воспитала мальчиков, особенно Бенджи, с такой заботой?
   Николь поглядела вверх со своего кресла.
   — Они наши сыновья, Майкл. Я очень люблю их.
   Майкл вытер нос и глаза носовым платком.
   — Мы с Симоной хотим, чтобы ты встретилась с нашими детьми и внуками, но решили, что сперва должны кое-что тебе рассказать… Мы не знали, как ты прореагируешь… Более того, было бы несправедливо не предупредить тебя: иначе ты бы не поняла реакцию детей…
   — Что такое, Майкл? — осведомилась Николь. Она улыбалась. — Ты явно с трудом добираешься до истины.
   — Действительно, — он пересек комнату и дважды торопливо нажал кнопку возле ее постели. — Николь, у меня к тебе весьма деликатное дело… Вспомни — вчера мы сказали тебе, что у нас с Симоной есть друзья, созданные инопланетянами…
   — Да, Майкл, — ответила Николь.
   Она еще глядела в окно. Майкл подошел к ней и взял за руку. Из дома вышла женщина лет пятидесяти, атлетического сложения с темно-бронзовой кожей, и быстро пошла к конюшне. И фигура женщины, и ее походка казались знакомыми Николь. Заметив женщину, дети замахали и направились к ней на конях.
   Николь услышала имя, которое выкрикнул Захария, и вдруг все поняла. Ее словно громом ударило. Женщина быстро обернулась, и Николь увидела себя в точности такой, какой была, оставляя Узел сорок лет назад. Трудно было сдержать свои эмоции.
   — Больше всего Симоне не хватало тебя, — проговорил Майкл, сочувствуя потрясению, выразившемуся на лице Николь. — И потому инопланетяне сотворили ей подругу по твоему образу… Просто удивительная копия. Не только внешности — ты можешь увидеть это сама, — но и личности. Мы с Симоной еще в самом начале были поражены идеальным сходством. Она ходила, как ты, говорила, как ты, даже думала, как ты… словом, через неделю Симона звала ее мамой, а я — Николь. С тех пор она нас не оставляла.
   Николь глядела на свою копию, не говоря ни слова. «Выражение на лице, даже жесты — совсем как прежде», — подумала она. Николь не отводила глаз от женщины, приближающейся к дому с тремя детьми.
   — Симона решила вчера, что ты расстроишься или, быть может, почувствуешь себя не на месте, когда обнаружишь, что твоя копия провела с нами все эти годы. Но я заверил ее, что все будет хорошо, просто тебе потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к этой мысли… В конце концов, насколько мне известно, еще никому из людей не приходилось иметь дело со своей точной роботокопией.
   Инопланетная Николь, подхватив одну из девчонок, подбросила ее в воздух. А потом все четверо поднялись по ступенькам и вошли в дом.
   «Они зовут ее бабулей, — подумала Николь. — Она может бегать, ездить на лошади, подбрасывать их в воздух… Она не старуха, прикованная к креслу-каталке». Ненужная жалость к себе кольнула сердце Николь. «Итак, Симона не нуждалась во мне. Ее мать была все эти годы при ней, готовая помочь и посоветовать, не старящаяся и ничего не просящая».
   Николь почувствовала, что вот-вот заплачет. Она собралась с силами.
   — Майкл, — проговорила она, заставляя себя улыбнуться. — Пожалуйста, дай мне минутку подготовиться к завтраку.
   — А тебе не потребуется какая-либо помощь? — спросил он.
   — Нет, нет… все будет хорошо… Я просто хочу умыться и чуть-чуть накраситься.
   Слезы накатили через несколько секунд, как только дверь за ним закрылась. «В этом доме нет места для меня, — решила Николь. — Здесь уже есть бабуля, у меня нет ее достоинств, хотя она всего только машина».

 
   На обратном пути в транспортный центр Николь не произнесла ни слова. Она все еще молчала, когда челнок, оставив жилой модуль, отправился в космос.
   — Ты не хочешь говорить об этом, так? — поинтересовался Орел.
   — Не совсем, — ответила Николь в микрофон на ее шлеме.
   — Тебя расстроила эта встреча? — спросил Орел несколько секунд спустя.
   — Ах, что ты… совершенно нет. Одно из самых великолепных переживаний в моей жизни… Большое спасибо тебе.
   Орел развернул челнок так, что они теперь медленно двинулись назад. Огромный освещенный тетраэдр занимал все окно.
   — К обновлению твоего организма можно приступить сегодня же, — промолвил Орел. — К началу следующей недели ты будешь моложе Большого Майкла.
   — Нет, спасибо, — ответила Николь.
   После долгого молчания Орел проговорил:
   — Похоже, ты не рада?
   Николь обернулась, чтобы поглядеть на своего спутника-инопланетянина.
   — Рада, в особенности за Симону и Майкла. Удивительно лишь то, что их жизнь оказалась такой полной… — Николь глубоко вздохнула. — Быть может, я просто устала: столько всего испытать за такой короткий отрезок времени.
   — Не исключено, — согласился Орел.
   Николь погрузилась в раздумья, методично припоминая все, что случилось с ней после пробуждения. Лица шести детей и четырнадцати внуков Симоны и Майкла проходили перед ее умственным взором. «Приятные ребята, — сказала она себе, — но особой разницы не заметно».
   Но чаще всего заставляло себя вспоминать другое лицо — то, которое некогда представало перед ней в зеркале. Она согласилась с Симоной и Майклом, что другая Николь невероятно похожа на нее и являет собой полный триумф техники инопланетян. Правда, Николь не стала говорить, им о том, как странно встречаться с собой — только с более молодой. И как странно осознавать, что машина заменила тебя в сердцах и мыслях твоих же собственных потомков. Николь безмолвно следила за тем, как та Николь и Симона хохотали над спором, который много лет назад в Узле Симона затеяла со своей младшей сестрицей Кэти. Инопланетянка вспомнила подробности, уже забытые самой Николь. «Даже ее память лучше моей… Какое великолепное решение всей проблемы рождения и смерти… зафиксировать личность в расцвете сил и сохранить ее навечно, как легенду, по крайней мере для тех, кто ее любит».
   — А как я могу убедиться в том, что Майкл и Симона, с которыми я говорила вчера и сегодня утром, действительно люди, а не имитация — столь же искусная, как и моя копия? — спросила Николь у Орла.
   — Святой Микель сказал, что ты задала ему несколько тонких вопросов относительно прежней жизни Большого Майкла, — проговорил Орел. — Разве тебя не удовлетворили ответы?
   — Но когда час назад мы погрузились в машину, я поняла, что часть информации могла оказаться в биографии Майкла, взятой с «Ньютона». А я знаю, что вы имеете доступ к этим данным…
   — Зачем нам обманывать тебя? Разве мы когда-нибудь поступали подобным образом?
   — А сколько еще детей Симоны и Майкла до сих пор живы? — меняя тему разговора, поинтересовалась Николь несколько минут спустя.
   — Еще тридцать два живут здесь в Узле, — ответил Орел. — И более сотни в других местах.
   Николь покачала головой. Она вспомнила хроники сенуфо: «И потомки ее распространятся среди звезд небесных»… «Омэ будет доволен», — подумала она.
   — Итак, вы усовершенствовали процесс внематочного развития детей из оплодотворенной яйцеклетки? — спросила Николь.
   — Более или менее, — ответил Орел.
   И снова они летели молча долгое время.
   — А почему ты никогда не рассказывал мне о Перводвигателях?
   — Это было запрещено, по крайней мере до пробуждения… Ну а после того ты просто не спрашивала.
   — А все ли верно в словах Святого Микеля? Про Бога, хаос и Вселенную?
   — Насколько мы знаем, все устроено именно так. Во всяком случае, эти данные запрограммированы в наших системах… конечно, никто из нас никогда не видел Перводвигатель.
   — А что, если вся эта история лишь миф, созданный более высоким интеллектом, чем ваш, в качестве официального объяснения, которое следует предоставить людям?
   Орел помедлил.
   — Такая возможность существует… Но сам я никак не могу этого установить.
   — А можешь ли ты знать, не было ли раньше в твоих системах запрограммировано какое-то иное объяснение?
   — Нет. Я не полностью контролирую содержимое моей памяти.
   Николь пребывала в смятении. Периоды долгого молчания прерывались потоками явно нелогичных вопросов. Так, ей пришло в голову спросить, почему у одних Узлов четыре модуля, а у других — три. Орел объяснил ей, что добавляется Модуль Познания, примерно к каждому десятому или двенадцатому Узлу. Тогда Николь захотела узнать, чем именно характерен Модуль Познания. Орел ответил ей, что в нем скапливается вся информация об этой части Галактики.
   — Это наполовину библиотека, наполовину музей, и там содержится огромный объем информации в самых разнообразных формах.
   — А сам ты бывал когда-нибудь внутри Модуля Познания? — спросила Николь.
   — Нет, — ответил Орел. — Однако мои системы содержат его описание…
   — А могу я попасть туда?
   — Живое существо может войти в Модуль Познания, лишь имея специальное разрешение.
   Когда Николь заговорила снова, она спросила о том, что случится с людьми, которые будут переведены в Узел через день-другой. Орел терпеливо отвечал на сменявшие друг друга короткие вопросы. Выяснилось, что люди будут жить в жилом модуле совместно с несколькими видами разумных существ и что за ними будут внимательно следить. Симона и Майкл вместе с семьей получат возможность объединиться с другими людьми, перебравшимися в Узел, но сделают они это или нет — неизвестно.
   Николь приняла решение за несколько минут, прежде чем они добрались до «морской звезды».
   — Я хочу провести здесь только сегодняшний вечер и попрощаться со всеми.
   Орел поглядел на нее с любопытством.
   — А завтра, — продолжила Николь, — если ты сможешь получить разрешение, я хочу побывать в Модуле Познания… И пусть перестанут мне давать лекарства, когда я оставлю «морскую звезду»… Не надо спасать меня, если в сердце начнутся какие-нибудь неполадки.
   Николь глядела прямо вперед — сквозь лицевую пластину своего шлема за окно челнока. «Мое время пришло, — сказала она себе. — Хватило бы только отваги не дрогнуть».

 
   — Да, мама, — проговорила Элли. — Я понимаю, я действительно понимаю… Но я твоя дочь. Я люблю тебя. И независимо от того, что кажется тебе логичным, меня не радует перспектива никогда больше не видеть тебя.
   — Так что вы от меня хотите? — спросила Николь. — Чтобы они сделали из меня какую-то бионическую женщину, которая будет вечно толкаться среди вас, играть роль гранд-дамы, надуваться от важности и утомлять всех разговорами? Подобная перспектива меня не привлекает.
   — Мы все восхищаемся тобой, мама, — сказала Элли. — Вся твоя семья любит тебя, и ты можешь потратить годы жизни на общение с Симоной, Майклом и их детьми… У тебя никогда не будет проблем с нами…
   — Дело не в этом, — Николь развернула свое кресло и оказалась лицом к голой стене. — Вселенная — это постоянное обновление, — произнесла она, обращаясь столько же к себе, сколько и к Элли. — Все — личности, планеты, звезды, даже галактики — имеют свой жизненный цикл, и смерть должна последовать за рождением. Ничто не длится вечно. Даже сама Вселенная… Перемены и обновления являются важной частью всего процесса. Октопауки знали это очень хорошо. Вот поэтому-то они включили терминацию в качестве неотъемлемой части всей концепции возобновления общества.
   — Но, мама, — отозвалась Элли из-за ее спины, — когда нет войны, октопауки заносят в терминационные списки лишь тех, кто не вносит достаточный вклад в свое общество, не оправдывает потраченных на него ресурсов… Нам же ничего не стоит сохранить тебе жизнь… а твои мудрость и опыт бесценны.
   Николь улыбнулась.
   — Элли, ты очень умная женщина, — проговорила она. — И я согласна с тем, что в твоих словах есть доля правды. Но ты полностью игнорируешь два главных элемента, определяющих мое решение… По причинам, которых ни ты и никто другой не может понять, мне важно самой выбрать время смерти. Я хочу принять это решение прежде, чем стану для вас обузой, выпаду из главного потока жизни, пока я еще пользуюсь уважением моей семьи и друзей. Кроме того, теперь я не вижу для себя места в мире, и поэтому не могу оправдать в своих глазах то мощное физиологическое воздействие, которое необходимо, чтобы я смогла функционировать не создавая всем сложностей… Словом, мне пора уходить, и это подтверждается многими факторами.
   — Как я говорила тебе с самого начала, — ответила Элли, — этот холодный рационализм — не важно, верны его результаты или нет, — не может стать единственным аргументом. А ты не подумала, какая потеря ждет меня, Бенджи, Никки и всех остальных? И наша скорбь лишь усилится, поскольку смерти можно было избежать…
   — Элли, я вернулась сюда, чтобы попрощаться с тобой и со всеми остальными и еще, чтобы уговорить вас не печалиться обо мне… Посмотри на октопауков: они не скорбят…
   — Мама, — перебила ее Элли, борясь со слезами, — мы не октопауки, мы — люди… мы скорбим… горюем, когда умирает любимый. Да, мы знаем, что смерть неизбежна и что она является частью универсальной схемы, но тем не менее мы плачем, ощущаем острую боль…
   Элли помедлила на миг.
   — Мама, или ты забыла, как чувствовала себя после гибели отца и Кэти? На тебя страшно было смотреть.
   Николь медленно глотнула, поглядела на свою дочь. «Я знала, что это будет нелегко, — подумала она. — Быть может, мне не следовало возвращаться назад… Наверное, надо было просто попросить Орла сказать всем, что я умерла от сердечного приступа».
   — Я знаю, что ты расстроилась, — негромко проговорила Элли, — обнаружив инопланетного робота, который заменил тебя в семье Майкла и Симоны… но не стоит переигрывать. Рано или поздно их дети и внуки узнают, что реальную Николь де Жарден-Уэйкфилд заменить невозможно.
   Николь вздохнула. Она чувствовала, что проигрывает сражение.
   — Я сказала тебе, Элли, что для меня нет места в семье Майкла и Симоны. Но не нужно утверждать, что моя реакция на другую Николь является единственной и даже главной причиной такого решения.
   Николь ощущала утомление. Прежде чем отправиться спать, она намеревалась сперва переговорить с Элли, затем с Бенджи, а потом с остальными. Но разговор с Элли оказался куда труднее, чем она ожидала. «Но хорошо ли ты подумала? — спросила Николь себя. — Неужели ты реально рассчитывала на то, что Элли скажет: ага, мама, великолепно, ты очень умно поступаешь? Жаль, конечно, что тебя больше не будет, но я полностью тебя понимаю».
   В дверь комнаты постучали. Когда она отворилась, за ней оказался Орел.
   — Я не помешал? — осведомился инопланетянин.
   Николь улыбнулась.
   — Полагаю, мы созрели для небольшого перерыва, — проговорила она.
   Извинившись, Элли отправилась мыться, а Орел подошел к Николь.
   — Ну, как дела? — спросил он, нагибаясь к креслу.
   — Не так уж здорово, — ответила Николь.
   — Я решил зайти, чтобы сказать тебе — просьба о посещений Модуля Познания одобрена. Но при одном условии: все, о чем ты говорила мне в челноке, должно остаться неизменным…
   Николь просветлела.
   — Хорошо. Теперь мне остается только призвать отвагу и закончить все, что я затеяла.
   Орел похлопал ее по спине.
   — Ты сумеешь это сделать. Ты самый необычный человек из всех, с кем мы встречались.

 
   Голова Бенджи покоилась на ее груди. Николь лежала на спине, одной рукой обхватив сына за плечи. «Вот какова последняя ночь моей жизни», — думала она, погружаясь в сон. Легкий страх прикоснулся к телу, она отогнала его. «Я не боюсь смерти, — сказала Николь себе, — что в ней может быть страшного после всего, что я уже пережила».
   Посещение Орла укрепило, ее. Когда разговор с Элли возобновился, Николь признала справедливость всех соображений дочери, сказала, что ни в коем случае не хочет расстраивать друзей и семью, но тем не менее не отказывается от своего решения. Обращаясь к Элли, она заметила, что, когда ее не станет, у них с Бенджи, а отчасти и у всех остальных появится возможность подрасти, избавившись от авторитета, с которым всегда приходилось считаться.
   Элли назвала Николь упрямой старухой и заявила, что при всей своей любви и уважении все же попытается поддержать мать в немногие остающиеся часы. Элли также спросила, не собирается ли Николь каким-нибудь образом ускорить свою смерть. Николь рассмеялась и сказала дочери, что никаких дополнительных мер не потребуется, поскольку Орел заверил, что без медикаментов ее сердце откажет через несколько часов.
   Разговор с Бенджи оказался не столь трудным. Элли вызвалась помочь с объяснениями, и Николь приняла ее предложение. Бенджи знал, что матери его плохо, однако ему не говорили о том, что медицина инопланетян может ее исцелить. Элли заверила Бенджи, что Макс, Эпонина, Никки, Кеплер, Мариус и Мария не оставят его. Из всех остальных лишь у Эпонины глаза наполнились слезами, когда Николь объявила семье о своем решении. Макс сказал, что его это в общем-то не удивляет. Мария чуточку опечалилась, узнав, что более не увидит женщину, которая спасла ей жизнь. Кеплер, Мариус и даже Никки просто не знали, что говорить, а потому молчали.
   Готовясь ко сну, Николь обещала себе, что первым же делом с утра постарается встретиться с Синим Доктором и должным образом распрощается со своей подругой. Прежде чем выключить свет, Бенджи пришел к ней и сказал, что, поскольку это последняя их ночь, он хотел бы поспать возле нее — как прежде, когда он был маленьким мальчиком. Николь согласилась, и когда Бенджи прижался к ней, слезы потекли по ее лицу, затекая в уши и капая на подушку.

10

   Николь рано проснулась. Бенджи уже встал и оделся, но Кеплер еще спал в дальнем конце комнаты. Бенджи снова помог Николь принять душ и собраться.
   Через несколько минут в помещение вошел Макс. Разбудив Кеплера, он подошел к коляске Николь и взял ее за руку.
   — Друг мой, я не сказал тебе многого вчера вечером, — проговорил Макс,
   — потому что не мог отыскать нужных слов… но и теперь я не могу найти их…
   Маке отвернулся.
   — Что за черт, Николь! — произнес он дрожащим голосом, глядя в сторону.
   — Ты знаешь, как я к тебе отношусь… ты такой человек… такой человек.
   Он умолк. В комнату доносился лишь звук бегущей воды из душа, где мылся Кеплер. Николь пожала руку друга.
   — Спасибо тебе, Макс, я так благодарна тебе.
   — Когда мне было восемнадцать, — неуверенным тоном проговорил Макс, поворачиваясь, чтобы поглядеть на Николь, — отец мой умер от редкого вида рака… Клайд, мама и я знали, что смерть близка, словом, он сгорел у нас на глазах прямо за несколько недель… Но я все-таки не мог в это поверить, даже когда увидел его в гробу… Мы отслужили панихиду на кладбище, были только наши друзья из соседних ферм да автомеханик из Де-Куина; звали его Вилли Таунсенд, они с отцом набирались каждый субботний вечер…
   Макс улыбнулся и расслабился.
   — Обожаю рассказывать. Вилли — вот был тип… холостяк, снаружи что твой гвоздь, а под коркой мягкий, как глина… В молодости он влюбился в королеву красоты средней школы Де-Куина и больше не заводил подружки… ну, в общем, мама попросила меня сказать несколько слов об отце над его могилой, я согласился… написал их, выучил и даже проговорил перед Клайдом… Когда начались похороны, я все помнил… «Мой отец, Генри Аллан Паккетт, был прекрасным человеком», начал я, а потом сделал паузу, как и планировал, и огляделся. Вилли уже хлюпал носом и смотрел в землю… И вдруг я забыл все, что намеревался сказать. Мы стояли так под горячим арканзасским солнцем, наверное, секунд тридцать или более того… а я так и не вспомнил остаток речи. В конце концов от отчаяния и смущения я произнес: «Ах ты, е-мое», и Вилли немедленно громко добавил: «Аминь».
   Николь хохотала.
   — Макс Паккетт, подобного тебе нет нигде во всей Вселенной.
   Макс ухмыльнулся.
   — Вечером мы с мамзелькой в постели говорили о той другой Николь, которую инопланетяне сделали для Симоны и Майкла. Эп заметила, что не худо было бы попросить для нее робота Макса; ей хочется иметь идеального мужа, во всем безотказного… даже ночами… Словом, мы с ней хохотали до тех пор, пока бока не заболели, пытаясь представить, как Может проявить себя робот в постели…
   — Стыдись, Макс, — отозвалась Николь.
   — Ну, это не я — мамзелька проявила избыток воображения… Кстати, меня послали сюда с особой целью: информировать тебя, что за дверью мы приготовили завтрак, чтобы попрощаться с тобой и пожелать bon voyage²⁶ — называй как хочешь… короче, начало через восемь минут.

 
   Николь с восхищением обнаружила, что у всех за завтраком было легкое и приятное настроение. Она несколько раз подчеркивала вчера вечером, что ее уход не должен вызывать скорбь, его подобает отметить, как день завершения удивительной жизни. По-видимому, семья и друзья ее в итоге согласились с ней, поскольку печаль на их лицах она замечала лишь изредка.
   Элли и Бенджи сидели с Николь за длинным столом, устроенным кубико-роботами. Возле Элли была Никки, потом Мария и Синий Доктор. На противоположной стороне за Бенджи располагались Макс и Эпонина, затем Мариус, Кеплер и Орел. Во время еды Николь с удивлением заметила, что Мария разговаривает с Синим Доктором.
   — Я не знала, что ты понимаешь цветовую речь, Мария, — сказала Николь с явным одобрением в голосе.
   — Чуть-чуть, — ответила девушка, слегка смущенная вниманием. — Но Элли учит меня.
   — Отлично, — отозвалась Николь.
   — Но истинный полиглот среди нас, — произнес Макс, — твой друг-птицечеловек, сидящий в конце стола. Мы видели, как он вчера цокал и взвизгивал, разговаривая с игуанами.
   — Ух! — выпалила Никки. — Даже не хочу разговаривать с этими противными тварями…
   — Они видят мир не так, как вы — ответил Орел. — Много проще и примитивнее.
   — Только вот хотелось бы выяснить, — Эпонина обращалась прямо к Орлу. — Нельзя ли и мне попросить себе робота-компаньона? Мне нужен такой, чтобы был похож на Макса, правда, не такой вспыльчивый и ругатель, хорошо бы с некоторыми усовершенствованиями…
   Все расхохотались. Николь и сама улыбнулась, оглядев собравшихся. «Великолепно, — отметила она. — Даже представить не могла лучших проводов».

 
   Пока Николь укладывала свою сумочку, Синий Доктор и Орел дали ей последнюю дозу синей жидкости. Она была рада возможности с глазу на глаз проститься с Синим Доктором.
   — Спасибо тебе за все, — просто сказала Николь, обнимая свою подругу.
   — Всем нам будет не хватать тебя, — ответила Синий Доктор цветовыми полосами. — Новый Верховный Оптимизатор планировала грандиозное прощание, но я сказала ей, что это неуместно… она попросила меня проститься с тобой от лица всего нашего народа.
   Все проводили ее до воздушного шлюза. Там каждый, наклоняясь к коляске, еще раз с улыбкой обнял ее, а потом Орел и Николь вступили в воздушный шлюз.
   Николь вздохнула, когда Орел устроил ее в челноке и занялся коляской.
   — Они вели себя здорово, — заметила Николь.
   — Все тебя очень любят и уважают, — отозвался Орел.
   Оставив «морскую звезду», они увидели перед собой огромный светлый тетраэдр.
   — И как ты себя чувствуешь? — спросил Орел.
   С облегчением Николь ответила:
   — Боюсь чуточку.
   — Этого следовало ожидать.
   — А как ты думаешь, сколько мне осталось? — спросила Николь несколько секунд спустя. — Когда откажет мое сердце?
   — Заранее точный момент назвать нельзя.
   — Я это понимаю, но вы же ученые… и, конечно, прикидывали…
   — Часов шесть или десять.
   «Словом, через шесть или десять часов меня не станет», — подумала Николь. Теперь страх сделался ощутимее. Она не могла полностью избавиться от него.
   — А что чувствует мертвый? — спросила Николь.
   — Мы полагали, что ты задашь этот вопрос, — ответил Орел. — Нам говорят, что это как будто бы тебя выключили.
   — Итак, вечное ничто?
   — Примерно.
   — А сам акт умирания? Есть ли в нем что-нибудь особенное?
   — Мы не знаем. И надеемся, что ты поделишься с нами своими ощущениями.
   Долгое время они летели молча. Узел быстро увеличивался в размерах. Наконец, корабль чуть изменил ориентацию, и Модуль Познания переместился в середину окна… остальные три блока Узла находились под ними.
   — А можно ли и мне задать вопрос? — спросил Орел.
   — Пожалуйста, — Николь обернулась и улыбнулась своему инопланетному компаньону из глубин шлема. — Мне кажется, ты обнаруживаешь непривычную робость.
   — Я просто не хочу вторгаться в твои раздумья.
   — Нет, сейчас я не думала ни о чем. Мой ум просто скитался.