Страница:
Машина тронулась с места. Николь отметила, что Орел ничего не сказал ей о результатах сканирования. Страх вернулся с новой силой. «Могила — тихое и миленькое место… — вспомнила она. — Но там ты не жених и не невеста».
Они находились на плоской палубе модели Носителя.
— Она уменьшена в шестьдесят четыре раза, — проговорил Орел, — но теперь ты можешь понять, насколько велики Носители.
Сидя в кресле, Николь посмотрела вдаль.
— Боже! Выходит, эта равнина около километра длиной.
— Совершенно верно, — ответил Орел. — Палуба Носителя имеет сорок километров в длину и пятнадцать в ширину.
— И под каждым из этих пузырей скрывается совершенно особое замкнутое поселение?
— Да. Атмосфера и все прочие условия контролируются оборудованием, размещенным на палубе. Дополнительные инженерные системы располагаются внизу в основном объеме космического корабля… Каждое из поселений раскручивается с собственной скоростью вращения, чтобы создать нужную гравитацию. Если необходимо, внутри него можно установить стенки, чтобы разделить виды. Всех прибывших на «морской звезде» поместили в одной области, потому что они привыкли к одним и тем же условиям. Но у них нет доступа друг к другу.
Николь с Орлом двигались между оборудованием и пузырями.
— Некоторые из этих поселений, — проговорила Николь, глядя на небольшой овальный выступ, возвышавшийся над палубой не более чем на пять метров, — кажутся чересчур малыми и неудобными и годятся разве что для нескольких личностей…
— Существуют и очень маленькие космоплаватели, — ответил Орел. — Один такой вид, порожденный звездной системой, не столь уж удаленной от вашей, имеет размер около миллиметра. Самый крупный их космический корабль не больше этой машины.
Николь попыталась мысленно представить разумных муравьев или термитов, сооружающих космический корабль. Она улыбнулась воображаемой картине.
— И все эти Носители просто путешествуют от Узла к Узлу? — спросила она, меняя тему.
— В основном. Когда пустеет какой-нибудь из пузырей, их перестраивают в одном из Узлов.
— Как Раму, — сказала Николь.
— В известном смысле, но есть существенные различия. Мы интенсивно изучаем создания, находящиеся на кораблях класса Рамы, и стараемся создать для них по возможности близкие к реальным условия, чтобы наблюдать за ними в «естественной среде». Напротив, мы уже не нуждаемся в информации о существах, приписанных к Носителям, и потому не вмешиваемся в их дела.
— Только предотвращаете размножение… Значит, по вашим этическим нормам эта мера более гуманна — не знаю, каким термином пользуетесь вы сами, — чем терминация неудачников?
— Да, мы так считаем.
Они поднялись к месту, откуда дорожка возвращалась в коридоры Модуля Познания.
— Кажется, здесь все понятно, — проговорила Николь и, помедлив, добавила: — Но у меня есть еще пара вопросов.
— Слушаю.
— Если верить объяснению, данному Святым Микелем по поводу назначения Рамы и Узла, не вносите ли вы возмущения в тот процесс, за которым наблюдаете? Мне кажется, что уже сам факт вашего появления здесь влияет на…
— Ты права, — согласился Орел. — Наше присутствие действительно чуть меняет курс эволюции. Ситуация аналогична принципу неопределенности Гейзенберга в физике… Мы не можем наблюдать за процессом, не влияя на него… Тем не менее Перводвигатель учитывает наше влияние, моделируя весь процесс. Кроме того, у нас есть правила, позволяющие минимизировать воздействие наших исследований на естественную эволюцию…
— Жаль, что Ричард не мог услышать объяснений Святого Микеля, — проговорила Николь. — Он бы весьма заинтересовался ими и, без сомнения, задал бы великолепные вопросы.
Орел не ответил. Николь вздохнула.
— Итак, что дальше, месье экскурсовод?
— Перекусим, — сказал Орел. — Я взял пару сандвичей, воду и твои любимые фрукты, к которым ты привыкла у октопауков.
Николь рассмеялась и повернула свое кресло к машине.
— Ты всегда все предусматриваешь, — промолвила она.
— Ричард не верил в рай, — сказала Николь, когда Орел закончил очередное обследование. — Но, если у него было какое-то представление о том месте, куда он хотел бы попасть после смерти, то, конечно, ему виделось нечто подобное.
Орел вглядывался в странные загогулины на мониторе, который держал в руке.
— Я думаю, что нам придется, — он поглядел на Николь, — опустить некоторые отрезки нашего маршрута и немедленно отправиться к самым интересным участкам следующего домена.
— Значит, дела плохи, — прокомментировала Николь. Она не очень удивилась этому. Короткие уколы, которые Николь испытывала до посещения Франции и города октопауков, превратились в непрерывную боль. Страх тоже не отпускал ее. За всеми мыслями она ощущала, что смерть уже неподалеку. «Так чего же ты боишься? — спросила себя Николь. — Как может пугать ничто?» Но страх не исчезал.
Орел пояснил, что у них нет времени на ориентацию во втором домене. Миновав ворота, они направились прямо в глубь второго круга и ехали так минут десять.
— В этом домене, — говорил Орел, — упор сделаем на перемены во времени. Здесь выделены отдельные области для каждого элемента Галактики, который воздействует на эволюцию и в свой черед изменяется под ее влиянием… Не сомневаюсь, что тебя в особенности заинтересует первая экспозиция.
Зал был похож на тот, где Николь и Орел увидели Млечный Путь, разве что оказался значительно меньше. Они вновь поднялись на движущуюся платформу, позволявшую им передвигаться в темном помещении.
— То, что ты увидишь сейчас, — проговорил Орел, — требует некоторых пояснений. В сущности это можно назвать схемой эволюции космоплавающих цивилизаций в галактическом районе, содержащем ваше Солнце и примерно еще десять миллионов звездных систем. Приблизительно это соответствует одной десятитысячной части Галактики, но все, что ты увидишь, характерно и для всего звездного острова…
— Ты не увидишь звезд, планет или других физических объектов, хотя их расположение учтено в этой модели. Каждый огонек соответствует звездной системе, породившей вид космоплавателей, способных вывести космический аппарат по крайней мере на орбиту вокруг своей планеты. Огонек светится, пока существует цивилизация космоплавателей…
— Я начну свой показ со времени, отстоящего от сегодняшнего дня примерно на десять миллиардов лет, когда только что сформировалась нынешняя галактика Млечный Путь. Вначале вся картина была нестабильной и переменчивой, долгое время космоплаватели вообще не появлялись. Поэтому первые пять миллиардов лет, прошедшие до образования вашей Солнечной системы, я пробегу быстро, со скоростью двадцать миллионов лет в секунду. Чтобы ты знала, Земля начнет формироваться приблизительно через четыре минуты, в это самое время я и остановлю демонстрацию.
Они находились на платформе в большом зале. Орел стоял, а Николь сидела возле него в своем кресле. Светился лишь небольшой огонек на платформе, дававший им возможность видеть друг друга. Проведя в полной тьме более тридцати секунд, Николь нарушила молчание.
— Ты уже начал? — спросила она. — Ведь вокруг ничего не происходит.
— Совершенно верно, — ответил Орел. — Насколько нам известно по другим галактикам, иные из которых значительно старше Млечного Пути, жизнь может возникать лишь тогда, когда Галактика успокаивается и в ней образуются стабильные зоны. Для возникновения жизни необходимы спокойные звезды, благоприятные условия и образующиеся в результате звездной эволюции элементы периодической системы, столь важные для всех биохимических процессов. Если материю порождают элементарные частицы и простейшие атомы, весьма мала вероятность возникновения жизни вообще, не говоря уже о космоплавателях. Жизнь может возникнуть только в том случае, если массивные звезды завершат свой жизненный цикл и произведут сложные элементы, подобные азоту, углероду, железу и магнию.
Наконец огоньки начали вспыхивать, однако в первые минуты их появилось лишь несколько сотен и в разных местах: только один продержался дольше трех секунд.
— Теперь мы достигли времени образования Земли и Солнечной системы, — проговорил Орел, готовясь продолжить показ.
— Пожалуйста, подожди. Я хочу убедиться в том, что все поняла… Итак, получается, что в начале галактической истории — до возникновения Земли и Солнца — в окрестностях нашей Галактики все-таки появлялись космоплаватели, просуществовавшие, как правило, менее двадцати миллионов лет, и лишь один из этих видов ухитрился протянуть шестьдесят миллионов?.
— Именно так. Теперь я добавлю еще один параметр… Если космоплаватели сумели оставить пределы собственной системы и основать постоянную колонию в другой — чего вы, люди, еще не сделали, — тогда их экспансию засвидетельствует появление огоньков того же цвета в иных звездных системах. Так мы можем проследить распространение некоторых из космоплавающих видов… Теперь я намереваюсь уменьшить скорость показа в два раза — до десяти миллионов лет в секунду…
Уже через полминуты в уголке комнаты вспыхнул красный огонек, а спустя шесть-восемь секунд его окружило облачко таких же огней. Все вместе они сияли так ярко, что прочая часть зала, где лишь изредка возникали отдельные огоньки, казалась темной и неинтересной. Неожиданно поле красных огней исчезло — в течение доли секунды. Сперва угасла сердцевина красного созвездия, оставив небольшие группы на краях гигантской области. Миг — и исчезли все красные огоньки.
Ум Николь торопился, пока она следила за огнями, вспыхивавшими вокруг нее. «Какая интересная повесть, — решила она, размышляя о красных огоньках. — Эта цивилизация распространилась на сотни звезд. И вдруг — пуфф… вид исчез… Урок ясен… У всего есть начало и всему есть конец… Бессмертие — только идея, но не реальность».
Она оглядела зал, в нем вспыхивало все больше и больше огней, но картина, отмечая появление нового вида космоплавателей, всякий раз повторялась. В основном цивилизация космоплавателей существовали недолго — менее секунды по мерке Николь, и даже те, кто заселял соседние звездные системы, лишь иногда близко соприкасались с огоньками, отмечавшими другой космоплавающий вид.
«Итак, разум в нашей Галактике странствовал по просторам космоса еще до того, как появилась Земля, — думала Николь. — Но очень немногим из этих мудрых созданий удавалось встретиться с равными себе… Значит, одиночество является одним из основных принципов во Вселенной… по крайней мере в нашей».
Восемь минут спустя Орел вновь остановил картину.
— Теперь мы достигли времени, отстоящего от нынешнего дня на десять миллионов лет. На Земле уже давно исчезли динозавры, погубленные климатическими переменами, вызванными падением огромного астероида… но их исчезновение позволило появиться млекопитающим, и одна из их эволюционных линий уже начинает обнаруживать зачатки разума…
Орел умолк. Николь глядела на него с глубокой, почти болезненной сосредоточенностью.
— В чем дело? — осведомился инопланетянин.
— Так придет ли наша Вселенная к гармонии? — спросила она. — Или же мы просто останемся одной из экспериментальных точек, что своим негативным примером помогут Господу определить район, который Он ищет?
— Что же заставило тебя задать этот вопрос именно сейчас?
— Вся эта картина, — Николь повела рукой, — представляет собой удивительный катализатор. Ум мой полон вопросов. — Она улыбнулась. — Но раз времени на них у меня нет, я решила в первую очередь задать самый важный… Глядя на происходящее, нетрудно видеть, как широко разбросаны эти огоньки даже через десять миллионов лет эволюции. Ни один из них так и не стал постоянным даже в этой, относительно небольшой части Галактики. Безусловно, если бы нашу Вселенную ожидала гармония, рано или поздно огоньки — эти знаки разума — должны были вспыхнуть почти в каждой звездной системе. Иначе я не правильно поняла Святого Микеля.
— Я так не считаю, — ответил Орел.
— А где наша Солнечная система? — спросила Николь.
— Вот здесь, — указал Орел с помощью светового луча.
Николь поглядела на область вокруг Земли и торопливо окинула взглядом зал.
— Значит, десять миллионов лет назад среди десяти тысяч наших ближайших звездных соседей обитало шестьдесят космоплавающих видов… и один из них, возникший не так далеко от нас (я имею в виду те темно-зеленые огоньки), заселил двадцать или тридцать звездных систем…
— Правильно, — отозвался Орел. — Можно ли продолжать дальше, но уже с меньшей скоростью?
— Подожди минуточку. Я хочу сперва запомнить их конфигурацию… до сих пор картина менялась быстрее, чем я могла ее осознать…
Она глядела на группу зеленых огней. Ее край располагался примерно в пятнадцати световых годах от Солнечной системы. Николь попросила Орла продолжать. Он сообщил ей, что теперь за секунду будет проходить всего две сотни тысяч лет.
Зеленые огни пододвигались все ближе и ближе к Земле и внезапно исчезли.
— Стой! — вскричала Николь.
Орел остановил показ и обернулся к Николь с вопросительным выражением на лице.
— А что случилось с этими? — спросила Николь.
— Я же тебе рассказывал пару дней назад. Они генетически перестроили свои организмы и тем уничтожили себя.
«Но они почти достигли Земли, — подумала Николь. — Насколько бы переменилась вся наша история, если бы они добрались до нашей планеты… Они бы, без сомнения, обнаружили интеллектуальный потенциал ранних гоминидов в Африке и сделали бы с ними то, что Предтечи с октопауками. И тогда…»
Умственным взором Николь вдруг увидела Святого Микеля, невозмутимо повествовавшего о смысле Вселенной перед камином в кабинете Майкла.
— А можно ли увидеть начало? — спросила Николь.
— Начало чего?
— Начало начал, — проговорила Николь. — Мгновение, когда началась эта Вселенная… когда начался сам процесс эволюции. — Она махнула рукой на модель внизу.
— Я могу это сделать, — ответил Орел после короткой паузы и чуть позже, когда они с Николь остались на платформе в полной тьме, добавил: — Мы не знаем ничего о том, что было до сотворения Вселенной. Лишь предполагаем, что некий вид энергии существовал и перед моментом творения, так как нам сказано, что материя данной Вселенной родилась из энергии.
Николь огляделась.
— «И тьма над бездной», — произнесла она, обращаясь скорее к себе самой. — И где-то в этой тьме, если слово «где-то» имеет здесь смысл, сконцентрирована энергия. И Творец… или же энергия является частью Творца?
— Мы не знаем этого. Мы знаем только, что участь каждого отдельного элемента Вселенной была решена в один короткий миг. Сам способ, которым энергия была превращена в материю, определил миллиарды лет истории…
Не успел Орел произнести последние слова, как зал наполнился ослепительным светом. Николь, прикрыв глаза, отвернулась от его источника.
— Вот, — потянувшись к кисету, Орел извлек оттуда пару специальных очков для Николь.
— А почему вы сделали вспышку такой яркой? — спросила его Николь, подрегулировав очки.
— Чтобы показать, по крайней мере отчасти, на что были похожи эти начальные мгновения… Смотри, — он указал под ноги. — Я остановил ход процесса через 10^-40 секунды после мига творения. Вселенная успела просуществовать лишь бесконечно малый отрезок времени, но тем не менее она уже богата физическими деталями. Весь этот свет исходит из крошечной точки. Вся материя, образующая раннюю Вселенную, не имеет ничего общего с тем, что мы знаем или понимаем. Здесь нет ни атомов, ни молекул. Плотность кварков, лептонов и им подобных частиц так велика, что кроха этой субстанции — не больше атома водорода — перевесит целое скопление галактик в нашу эпоху…
— Просто из любопытства. А где находимся мы с тобой в этот момент?
Орел помедлил.
— Лучше всего ответить — нигде. Или можно сказать, что мы находимся вне модели Вселенной, скажем в другом измерении. Математика ранней Вселенной не работает, пока не появляется более четырех измерений. Конечно, вся пространственно-временная система, которая потом станет нашей Вселенной, содержится в этом маленьком объеме, испускающем вселяющий трепет свет. Его температура, если точна наша модель, в десять триллионов триллионов раз превосходит температуру поверхности самой горячей звезды, которой впоследствии предстоит сформироваться.
— В нашей модели искажены масштабы и расстояние, — продолжил Орел после небольшой паузы. — Сейчас я покажу тебе, что было дальше, ты увидишь, как это маленькое пятнышко расширяется… Так было в Эру Инфляции; космологи утверждают, что в этом случае размеры Вселенной невероятно увеличиваются. Если бы мы не изменили масштаба, то не сумели бы сейчас увидеть структуру Вселенной в момент 10^-40 секунды без фантастического микроскопа.
Николь глядела на горящую точку.
— Итак, крохотный шарик огненной материи послужил семенем Вселенной. Из крошечного комка образовались огромные галактики, которые ты показывал мне. Невозможно…
— И не только галактики, — продолжил Орел. — В этот миг определялась возможность существования всего во Вселенной…
Маленькая капля вдруг начала расширяться с невероятной скоростью. Николь казалось, что огненная поверхность вдруг вот-вот опалит ее лицо. Миллионы странных структур появлялись и исчезали перед ее глазами. Николь завороженно следила за тем, как материя семь раз изменила свою структуру, переходные этапы были столь же ей не знакомы, как и прежняя раскаленная глобула.
— Я пустил время вперед, — сказал Орел несколько секунд спустя. — То, что ты видишь, существовало примерно через один миллион лет после начала творения, и картину эту знает любой, кто изучал физику. Уже возникли простейшие атомы: три изотопа водорода и два — гелия. Литий сделался самым тяжелым из распространенных атомов… Плотность Вселенной примерно соответствует нынешней плотности атмосферы Земли. Температура уменьшилась до относительно комфортабельной — до сотни миллионов градусов, что на целых двадцать порядков величины меньше, чем во времена раскаленной глобулы.
Сдвинув с места платформу, он отправил ее вдоль сгустков и волокон.
— Будь мы действительно мудры, — проговорил Орел, — то, рассмотрев строение материи на данной стадии, могли бы предсказать, из каких именно ее частей возникнут галактические скопления… Примерно в это время появился первый из Перводвигателей, вторгшийся в этот во всем прочем натуральный эволюционный процесс. До того момента управлять им было нельзя в связи с невероятной чувствительностью… Любые наблюдения во время первой секунды творения безнадежно исказили бы всю последующую эволюцию.
Орел указал на крошечную металлическую сферу, окруженную огромными скоплениями материи.
— Вот и первый из Перводвигателей, — объявил он, — посланный Творцом из другого измерения ранней Вселенной в нашу эволюционирующую пространственно-временную систему. Его назначение — контролировать происходящее и создавать при необходимости другие системы наблюдений, которые должны были собирать всю дальнейшую информацию о процессе.
— Словом, Солнце, Земля и все человеческие создания, — медленно проговорила Николь, — возникли в результате непредсказуемой естественной эволюции космоса. А Узел, Рама и даже ты со Святым Микелем — продукт воздействия Перводвигателя…
Она помедлила, оглянулась и вновь повернулась к Орлу.
— Твое существование можно было предсказать уже после момента сотворения… Мое же, как и существование всего человечества, явилось результатом процесса, настолько запутанного математически, что появление человечества нельзя было предсказать еще сотню миллионов лет назад, а это составляет только один процент времени, протекшего с момента начала Вселенной…
Николь качнула головой и махнула рукой.
— Ну, довольно, — сказала она, — хватит с меня бесконечностей.
Огромная комната потемнела, лишь на полу платформы светились крохотные огоньки.
— Что с тобой? — спросил Орел, видя расстройство на лице Николь.
— Не знаю, — ответила она. — Мне грустно, словно бы я что-то потеряла… Насколько я поняла: мы, люди, совсем иные, чем ты и Рама. Трудно ожидать, чтобы в этой или другой Вселенной появились существа, хотя бы отдаленно напоминавшие нас… Мы всего лишь брак, побочные дети хаоса. А подобные тебе создания, вероятно, обитают во всех вселенных, за которыми следит Творец…
Наступило недолгое молчание.
— После разговора со Святым Микелем мне показалось, — продолжила Николь, — что Господь хочет, чтобы в этой гармонии звучали и человеческие голоса… Но теперь я убеждена, что наши песни будет слышать лишь планета Земля…
В сердце кольнуло… Боль не отступала. Николь попыталась вздохнуть и поняла, что конец близок.
Ничего не отвечая. Орел внимательно смотрел на нее. Чуть отдышавшись, Николь выговорила отрывисто:
— Ты сказал мне… когда мы перекусывали… о месте… где я могу видеть семью и друзей…
Когда боль ненадолго ослабела, они немного поговорили в машине. И Орел, и Николь знали без всяких слов, что следующий приступ будет для нее последним.
Они вступили внутрь другого экспозиционного района Модуля Познания. Этот небольшой зал был идеально круглым; на полу было выделено место, чтобы Орел мог встать возле коляски Николь. Расположившись там, они стали смотреть, как человекоподобные фигуры начали воспроизводить события взрослой жизни Николь на шести отдельных сценах, что были перед ними. Сходство воспроизведения было удивительным. И друзья, и семья Николь выглядели такими, какими они были, когда все происходило… а сцены отлично воспроизводили место событий. Кэти лихо катилась на водных лыжах у берега озера Шекспир, она хохотала и махала им с привычным безрассудством. Николь вновь побывала на представлении, которое небольшая труппа на Раме II давала в честь тысячелетия со дня смерти Алиеноры Аквитанской. Увидев четырехлетку Симону, двухлетку Кэти, Ричарда и себя — молодых и энергичных, — Николь не могла сдержать слез.
«Я прожила удивительную жизнь», — подумала Николь. Она подкатила свое кресло к сцене на Раме II и действие остановилось. Николь наклонилась и подобрала робота МБ, которого сконструировал Ричард, чтобы развлекать девочек. Он весил столько же, сколько и в прошлом.
— Как же вам удается это делать? — спросила Николь.
— Передовая технология, — ответил Орел. — Не могу ничего объяснить.
— А если я войду в озеро, по которому Кэти катается на лыжах, вода под моими руками будет влажной?
— Конечно.
Держа в руках псевдоробота, Николь выехала со сцены. На ней материализовался новый МБ, и действие продолжилось.
«А я уже забыла, Ричард, — сказала себе Николь, — эти твои крохотные шедевры…»
Сердце даровало ей еще несколько минут, чтобы насладиться картинками собственной жизни. Николь увидела, как рожала Симону, вновь пережила первую ночь любви с Ричардом после того, как он обнаружил ее в Нью-Йорке, увидела фантастическую толпу существ, приветствовавших их с Ричардом за воротами Изумрудного города.
— А нельзя ли воспроизвести именно то событие моей жизни, которое я пожелаю? — спросила Николь, ощущая внезапную тесноту в груди.
— Если оно случилось после вашего появления на Раме и если я смогу найти его в архивах, — ответил Орел.
Николь охнула: начинался последний приступ.
— Пожалуйста, — сказала она с трудом — покажи мне мой последний разговор с Ричардом перед последней разлукой…
«Осталось недолго», — твердил голос в душе Николь. Она стиснула зубы и попыталась сконцентрировать все свое внимание на сцене, разом появившейся перед ней. Псевдо-Ричард объяснял псевдо-Николь, почему именно ему, а не ей следует сопровождать Арчи в Новый Эдем.
— Понимаю, — отвечала псевдо-Николь на сцене.
«Понимаю, — повторила про себя настоящая Николь. — Это самое важное заявление, которое может сделать любое существо… весь ключ к жизни лежит в понимании… И теперь я понимаю, что я — смертное существо, и время моей смерти пришло».
Другой приступ нестерпимой боли вынес из памяти старинную латинскую строчку: «Timor mortis conturbat me…»29. «Но я не буду бояться, потому что я понимаю».
Орел внимательно глядел на нее.
— Я бы хотела увидеть Ричарда и Арчи, — проговорила она, тяжело дыша, — перед концом… В камере… прежде чем пришли биоты.
«Я не буду бояться, потому что я понимаю».
— И моих детей, если они могут быть здесь… И Синего Доктора.
В комнате потемнело. Текли секунды. Боль была ужасной. «Я не буду бояться…»
Свет включился снова. Ричард и Арчи находились в своей камере — прямо перед креслом Николь. Она услыхала, как биоты открыли дверь…
— Пожалуйста, останови, — пробормотала Николь. На сцене слева от Ричарда и Арчи стояли ее дети и Синий Доктор. Николь поднялась на ноги и прошла несколько метров, чтобы оказаться среди них. Слезы текли из ее глаз, когда она в последний раз прикасалась к лицам тех, кого так долго любила.
Стенки ее сердца начали рушиться. Споткнувшись на пороге камеры Ричарда, Николь обняла копию своего мужа.
— Я понимаю, Ричард, — произнесла она, медленно оседая на колени. И, повернув лицо к Орлу, сказала с улыбкой:
— Я понимаю.
«Понимание — вот истинное счастье», — подумала она.
Они находились на плоской палубе модели Носителя.
— Она уменьшена в шестьдесят четыре раза, — проговорил Орел, — но теперь ты можешь понять, насколько велики Носители.
Сидя в кресле, Николь посмотрела вдаль.
— Боже! Выходит, эта равнина около километра длиной.
— Совершенно верно, — ответил Орел. — Палуба Носителя имеет сорок километров в длину и пятнадцать в ширину.
— И под каждым из этих пузырей скрывается совершенно особое замкнутое поселение?
— Да. Атмосфера и все прочие условия контролируются оборудованием, размещенным на палубе. Дополнительные инженерные системы располагаются внизу в основном объеме космического корабля… Каждое из поселений раскручивается с собственной скоростью вращения, чтобы создать нужную гравитацию. Если необходимо, внутри него можно установить стенки, чтобы разделить виды. Всех прибывших на «морской звезде» поместили в одной области, потому что они привыкли к одним и тем же условиям. Но у них нет доступа друг к другу.
Николь с Орлом двигались между оборудованием и пузырями.
— Некоторые из этих поселений, — проговорила Николь, глядя на небольшой овальный выступ, возвышавшийся над палубой не более чем на пять метров, — кажутся чересчур малыми и неудобными и годятся разве что для нескольких личностей…
— Существуют и очень маленькие космоплаватели, — ответил Орел. — Один такой вид, порожденный звездной системой, не столь уж удаленной от вашей, имеет размер около миллиметра. Самый крупный их космический корабль не больше этой машины.
Николь попыталась мысленно представить разумных муравьев или термитов, сооружающих космический корабль. Она улыбнулась воображаемой картине.
— И все эти Носители просто путешествуют от Узла к Узлу? — спросила она, меняя тему.
— В основном. Когда пустеет какой-нибудь из пузырей, их перестраивают в одном из Узлов.
— Как Раму, — сказала Николь.
— В известном смысле, но есть существенные различия. Мы интенсивно изучаем создания, находящиеся на кораблях класса Рамы, и стараемся создать для них по возможности близкие к реальным условия, чтобы наблюдать за ними в «естественной среде». Напротив, мы уже не нуждаемся в информации о существах, приписанных к Носителям, и потому не вмешиваемся в их дела.
— Только предотвращаете размножение… Значит, по вашим этическим нормам эта мера более гуманна — не знаю, каким термином пользуетесь вы сами, — чем терминация неудачников?
— Да, мы так считаем.
Они поднялись к месту, откуда дорожка возвращалась в коридоры Модуля Познания.
— Кажется, здесь все понятно, — проговорила Николь и, помедлив, добавила: — Но у меня есть еще пара вопросов.
— Слушаю.
— Если верить объяснению, данному Святым Микелем по поводу назначения Рамы и Узла, не вносите ли вы возмущения в тот процесс, за которым наблюдаете? Мне кажется, что уже сам факт вашего появления здесь влияет на…
— Ты права, — согласился Орел. — Наше присутствие действительно чуть меняет курс эволюции. Ситуация аналогична принципу неопределенности Гейзенберга в физике… Мы не можем наблюдать за процессом, не влияя на него… Тем не менее Перводвигатель учитывает наше влияние, моделируя весь процесс. Кроме того, у нас есть правила, позволяющие минимизировать воздействие наших исследований на естественную эволюцию…
— Жаль, что Ричард не мог услышать объяснений Святого Микеля, — проговорила Николь. — Он бы весьма заинтересовался ими и, без сомнения, задал бы великолепные вопросы.
Орел не ответил. Николь вздохнула.
— Итак, что дальше, месье экскурсовод?
— Перекусим, — сказал Орел. — Я взял пару сандвичей, воду и твои любимые фрукты, к которым ты привыкла у октопауков.
Николь рассмеялась и повернула свое кресло к машине.
— Ты всегда все предусматриваешь, — промолвила она.
— Ричард не верил в рай, — сказала Николь, когда Орел закончил очередное обследование. — Но, если у него было какое-то представление о том месте, куда он хотел бы попасть после смерти, то, конечно, ему виделось нечто подобное.
Орел вглядывался в странные загогулины на мониторе, который держал в руке.
— Я думаю, что нам придется, — он поглядел на Николь, — опустить некоторые отрезки нашего маршрута и немедленно отправиться к самым интересным участкам следующего домена.
— Значит, дела плохи, — прокомментировала Николь. Она не очень удивилась этому. Короткие уколы, которые Николь испытывала до посещения Франции и города октопауков, превратились в непрерывную боль. Страх тоже не отпускал ее. За всеми мыслями она ощущала, что смерть уже неподалеку. «Так чего же ты боишься? — спросила себя Николь. — Как может пугать ничто?» Но страх не исчезал.
Орел пояснил, что у них нет времени на ориентацию во втором домене. Миновав ворота, они направились прямо в глубь второго круга и ехали так минут десять.
— В этом домене, — говорил Орел, — упор сделаем на перемены во времени. Здесь выделены отдельные области для каждого элемента Галактики, который воздействует на эволюцию и в свой черед изменяется под ее влиянием… Не сомневаюсь, что тебя в особенности заинтересует первая экспозиция.
Зал был похож на тот, где Николь и Орел увидели Млечный Путь, разве что оказался значительно меньше. Они вновь поднялись на движущуюся платформу, позволявшую им передвигаться в темном помещении.
— То, что ты увидишь сейчас, — проговорил Орел, — требует некоторых пояснений. В сущности это можно назвать схемой эволюции космоплавающих цивилизаций в галактическом районе, содержащем ваше Солнце и примерно еще десять миллионов звездных систем. Приблизительно это соответствует одной десятитысячной части Галактики, но все, что ты увидишь, характерно и для всего звездного острова…
— Ты не увидишь звезд, планет или других физических объектов, хотя их расположение учтено в этой модели. Каждый огонек соответствует звездной системе, породившей вид космоплавателей, способных вывести космический аппарат по крайней мере на орбиту вокруг своей планеты. Огонек светится, пока существует цивилизация космоплавателей…
— Я начну свой показ со времени, отстоящего от сегодняшнего дня примерно на десять миллиардов лет, когда только что сформировалась нынешняя галактика Млечный Путь. Вначале вся картина была нестабильной и переменчивой, долгое время космоплаватели вообще не появлялись. Поэтому первые пять миллиардов лет, прошедшие до образования вашей Солнечной системы, я пробегу быстро, со скоростью двадцать миллионов лет в секунду. Чтобы ты знала, Земля начнет формироваться приблизительно через четыре минуты, в это самое время я и остановлю демонстрацию.
Они находились на платформе в большом зале. Орел стоял, а Николь сидела возле него в своем кресле. Светился лишь небольшой огонек на платформе, дававший им возможность видеть друг друга. Проведя в полной тьме более тридцати секунд, Николь нарушила молчание.
— Ты уже начал? — спросила она. — Ведь вокруг ничего не происходит.
— Совершенно верно, — ответил Орел. — Насколько нам известно по другим галактикам, иные из которых значительно старше Млечного Пути, жизнь может возникать лишь тогда, когда Галактика успокаивается и в ней образуются стабильные зоны. Для возникновения жизни необходимы спокойные звезды, благоприятные условия и образующиеся в результате звездной эволюции элементы периодической системы, столь важные для всех биохимических процессов. Если материю порождают элементарные частицы и простейшие атомы, весьма мала вероятность возникновения жизни вообще, не говоря уже о космоплавателях. Жизнь может возникнуть только в том случае, если массивные звезды завершат свой жизненный цикл и произведут сложные элементы, подобные азоту, углероду, железу и магнию.
Наконец огоньки начали вспыхивать, однако в первые минуты их появилось лишь несколько сотен и в разных местах: только один продержался дольше трех секунд.
— Теперь мы достигли времени образования Земли и Солнечной системы, — проговорил Орел, готовясь продолжить показ.
— Пожалуйста, подожди. Я хочу убедиться в том, что все поняла… Итак, получается, что в начале галактической истории — до возникновения Земли и Солнца — в окрестностях нашей Галактики все-таки появлялись космоплаватели, просуществовавшие, как правило, менее двадцати миллионов лет, и лишь один из этих видов ухитрился протянуть шестьдесят миллионов?.
— Именно так. Теперь я добавлю еще один параметр… Если космоплаватели сумели оставить пределы собственной системы и основать постоянную колонию в другой — чего вы, люди, еще не сделали, — тогда их экспансию засвидетельствует появление огоньков того же цвета в иных звездных системах. Так мы можем проследить распространение некоторых из космоплавающих видов… Теперь я намереваюсь уменьшить скорость показа в два раза — до десяти миллионов лет в секунду…
Уже через полминуты в уголке комнаты вспыхнул красный огонек, а спустя шесть-восемь секунд его окружило облачко таких же огней. Все вместе они сияли так ярко, что прочая часть зала, где лишь изредка возникали отдельные огоньки, казалась темной и неинтересной. Неожиданно поле красных огней исчезло — в течение доли секунды. Сперва угасла сердцевина красного созвездия, оставив небольшие группы на краях гигантской области. Миг — и исчезли все красные огоньки.
Ум Николь торопился, пока она следила за огнями, вспыхивавшими вокруг нее. «Какая интересная повесть, — решила она, размышляя о красных огоньках. — Эта цивилизация распространилась на сотни звезд. И вдруг — пуфф… вид исчез… Урок ясен… У всего есть начало и всему есть конец… Бессмертие — только идея, но не реальность».
Она оглядела зал, в нем вспыхивало все больше и больше огней, но картина, отмечая появление нового вида космоплавателей, всякий раз повторялась. В основном цивилизация космоплавателей существовали недолго — менее секунды по мерке Николь, и даже те, кто заселял соседние звездные системы, лишь иногда близко соприкасались с огоньками, отмечавшими другой космоплавающий вид.
«Итак, разум в нашей Галактике странствовал по просторам космоса еще до того, как появилась Земля, — думала Николь. — Но очень немногим из этих мудрых созданий удавалось встретиться с равными себе… Значит, одиночество является одним из основных принципов во Вселенной… по крайней мере в нашей».
Восемь минут спустя Орел вновь остановил картину.
— Теперь мы достигли времени, отстоящего от нынешнего дня на десять миллионов лет. На Земле уже давно исчезли динозавры, погубленные климатическими переменами, вызванными падением огромного астероида… но их исчезновение позволило появиться млекопитающим, и одна из их эволюционных линий уже начинает обнаруживать зачатки разума…
Орел умолк. Николь глядела на него с глубокой, почти болезненной сосредоточенностью.
— В чем дело? — осведомился инопланетянин.
— Так придет ли наша Вселенная к гармонии? — спросила она. — Или же мы просто останемся одной из экспериментальных точек, что своим негативным примером помогут Господу определить район, который Он ищет?
— Что же заставило тебя задать этот вопрос именно сейчас?
— Вся эта картина, — Николь повела рукой, — представляет собой удивительный катализатор. Ум мой полон вопросов. — Она улыбнулась. — Но раз времени на них у меня нет, я решила в первую очередь задать самый важный… Глядя на происходящее, нетрудно видеть, как широко разбросаны эти огоньки даже через десять миллионов лет эволюции. Ни один из них так и не стал постоянным даже в этой, относительно небольшой части Галактики. Безусловно, если бы нашу Вселенную ожидала гармония, рано или поздно огоньки — эти знаки разума — должны были вспыхнуть почти в каждой звездной системе. Иначе я не правильно поняла Святого Микеля.
— Я так не считаю, — ответил Орел.
— А где наша Солнечная система? — спросила Николь.
— Вот здесь, — указал Орел с помощью светового луча.
Николь поглядела на область вокруг Земли и торопливо окинула взглядом зал.
— Значит, десять миллионов лет назад среди десяти тысяч наших ближайших звездных соседей обитало шестьдесят космоплавающих видов… и один из них, возникший не так далеко от нас (я имею в виду те темно-зеленые огоньки), заселил двадцать или тридцать звездных систем…
— Правильно, — отозвался Орел. — Можно ли продолжать дальше, но уже с меньшей скоростью?
— Подожди минуточку. Я хочу сперва запомнить их конфигурацию… до сих пор картина менялась быстрее, чем я могла ее осознать…
Она глядела на группу зеленых огней. Ее край располагался примерно в пятнадцати световых годах от Солнечной системы. Николь попросила Орла продолжать. Он сообщил ей, что теперь за секунду будет проходить всего две сотни тысяч лет.
Зеленые огни пододвигались все ближе и ближе к Земле и внезапно исчезли.
— Стой! — вскричала Николь.
Орел остановил показ и обернулся к Николь с вопросительным выражением на лице.
— А что случилось с этими? — спросила Николь.
— Я же тебе рассказывал пару дней назад. Они генетически перестроили свои организмы и тем уничтожили себя.
«Но они почти достигли Земли, — подумала Николь. — Насколько бы переменилась вся наша история, если бы они добрались до нашей планеты… Они бы, без сомнения, обнаружили интеллектуальный потенциал ранних гоминидов в Африке и сделали бы с ними то, что Предтечи с октопауками. И тогда…»
Умственным взором Николь вдруг увидела Святого Микеля, невозмутимо повествовавшего о смысле Вселенной перед камином в кабинете Майкла.
— А можно ли увидеть начало? — спросила Николь.
— Начало чего?
— Начало начал, — проговорила Николь. — Мгновение, когда началась эта Вселенная… когда начался сам процесс эволюции. — Она махнула рукой на модель внизу.
— Я могу это сделать, — ответил Орел после короткой паузы и чуть позже, когда они с Николь остались на платформе в полной тьме, добавил: — Мы не знаем ничего о том, что было до сотворения Вселенной. Лишь предполагаем, что некий вид энергии существовал и перед моментом творения, так как нам сказано, что материя данной Вселенной родилась из энергии.
Николь огляделась.
— «И тьма над бездной», — произнесла она, обращаясь скорее к себе самой. — И где-то в этой тьме, если слово «где-то» имеет здесь смысл, сконцентрирована энергия. И Творец… или же энергия является частью Творца?
— Мы не знаем этого. Мы знаем только, что участь каждого отдельного элемента Вселенной была решена в один короткий миг. Сам способ, которым энергия была превращена в материю, определил миллиарды лет истории…
Не успел Орел произнести последние слова, как зал наполнился ослепительным светом. Николь, прикрыв глаза, отвернулась от его источника.
— Вот, — потянувшись к кисету, Орел извлек оттуда пару специальных очков для Николь.
— А почему вы сделали вспышку такой яркой? — спросила его Николь, подрегулировав очки.
— Чтобы показать, по крайней мере отчасти, на что были похожи эти начальные мгновения… Смотри, — он указал под ноги. — Я остановил ход процесса через 10^-40 секунды после мига творения. Вселенная успела просуществовать лишь бесконечно малый отрезок времени, но тем не менее она уже богата физическими деталями. Весь этот свет исходит из крошечной точки. Вся материя, образующая раннюю Вселенную, не имеет ничего общего с тем, что мы знаем или понимаем. Здесь нет ни атомов, ни молекул. Плотность кварков, лептонов и им подобных частиц так велика, что кроха этой субстанции — не больше атома водорода — перевесит целое скопление галактик в нашу эпоху…
— Просто из любопытства. А где находимся мы с тобой в этот момент?
Орел помедлил.
— Лучше всего ответить — нигде. Или можно сказать, что мы находимся вне модели Вселенной, скажем в другом измерении. Математика ранней Вселенной не работает, пока не появляется более четырех измерений. Конечно, вся пространственно-временная система, которая потом станет нашей Вселенной, содержится в этом маленьком объеме, испускающем вселяющий трепет свет. Его температура, если точна наша модель, в десять триллионов триллионов раз превосходит температуру поверхности самой горячей звезды, которой впоследствии предстоит сформироваться.
— В нашей модели искажены масштабы и расстояние, — продолжил Орел после небольшой паузы. — Сейчас я покажу тебе, что было дальше, ты увидишь, как это маленькое пятнышко расширяется… Так было в Эру Инфляции; космологи утверждают, что в этом случае размеры Вселенной невероятно увеличиваются. Если бы мы не изменили масштаба, то не сумели бы сейчас увидеть структуру Вселенной в момент 10^-40 секунды без фантастического микроскопа.
Николь глядела на горящую точку.
— Итак, крохотный шарик огненной материи послужил семенем Вселенной. Из крошечного комка образовались огромные галактики, которые ты показывал мне. Невозможно…
— И не только галактики, — продолжил Орел. — В этот миг определялась возможность существования всего во Вселенной…
Маленькая капля вдруг начала расширяться с невероятной скоростью. Николь казалось, что огненная поверхность вдруг вот-вот опалит ее лицо. Миллионы странных структур появлялись и исчезали перед ее глазами. Николь завороженно следила за тем, как материя семь раз изменила свою структуру, переходные этапы были столь же ей не знакомы, как и прежняя раскаленная глобула.
— Я пустил время вперед, — сказал Орел несколько секунд спустя. — То, что ты видишь, существовало примерно через один миллион лет после начала творения, и картину эту знает любой, кто изучал физику. Уже возникли простейшие атомы: три изотопа водорода и два — гелия. Литий сделался самым тяжелым из распространенных атомов… Плотность Вселенной примерно соответствует нынешней плотности атмосферы Земли. Температура уменьшилась до относительно комфортабельной — до сотни миллионов градусов, что на целых двадцать порядков величины меньше, чем во времена раскаленной глобулы.
Сдвинув с места платформу, он отправил ее вдоль сгустков и волокон.
— Будь мы действительно мудры, — проговорил Орел, — то, рассмотрев строение материи на данной стадии, могли бы предсказать, из каких именно ее частей возникнут галактические скопления… Примерно в это время появился первый из Перводвигателей, вторгшийся в этот во всем прочем натуральный эволюционный процесс. До того момента управлять им было нельзя в связи с невероятной чувствительностью… Любые наблюдения во время первой секунды творения безнадежно исказили бы всю последующую эволюцию.
Орел указал на крошечную металлическую сферу, окруженную огромными скоплениями материи.
— Вот и первый из Перводвигателей, — объявил он, — посланный Творцом из другого измерения ранней Вселенной в нашу эволюционирующую пространственно-временную систему. Его назначение — контролировать происходящее и создавать при необходимости другие системы наблюдений, которые должны были собирать всю дальнейшую информацию о процессе.
— Словом, Солнце, Земля и все человеческие создания, — медленно проговорила Николь, — возникли в результате непредсказуемой естественной эволюции космоса. А Узел, Рама и даже ты со Святым Микелем — продукт воздействия Перводвигателя…
Она помедлила, оглянулась и вновь повернулась к Орлу.
— Твое существование можно было предсказать уже после момента сотворения… Мое же, как и существование всего человечества, явилось результатом процесса, настолько запутанного математически, что появление человечества нельзя было предсказать еще сотню миллионов лет назад, а это составляет только один процент времени, протекшего с момента начала Вселенной…
Николь качнула головой и махнула рукой.
— Ну, довольно, — сказала она, — хватит с меня бесконечностей.
Огромная комната потемнела, лишь на полу платформы светились крохотные огоньки.
— Что с тобой? — спросил Орел, видя расстройство на лице Николь.
— Не знаю, — ответила она. — Мне грустно, словно бы я что-то потеряла… Насколько я поняла: мы, люди, совсем иные, чем ты и Рама. Трудно ожидать, чтобы в этой или другой Вселенной появились существа, хотя бы отдаленно напоминавшие нас… Мы всего лишь брак, побочные дети хаоса. А подобные тебе создания, вероятно, обитают во всех вселенных, за которыми следит Творец…
Наступило недолгое молчание.
— После разговора со Святым Микелем мне показалось, — продолжила Николь, — что Господь хочет, чтобы в этой гармонии звучали и человеческие голоса… Но теперь я убеждена, что наши песни будет слышать лишь планета Земля…
В сердце кольнуло… Боль не отступала. Николь попыталась вздохнуть и поняла, что конец близок.
Ничего не отвечая. Орел внимательно смотрел на нее. Чуть отдышавшись, Николь выговорила отрывисто:
— Ты сказал мне… когда мы перекусывали… о месте… где я могу видеть семью и друзей…
Когда боль ненадолго ослабела, они немного поговорили в машине. И Орел, и Николь знали без всяких слов, что следующий приступ будет для нее последним.
Они вступили внутрь другого экспозиционного района Модуля Познания. Этот небольшой зал был идеально круглым; на полу было выделено место, чтобы Орел мог встать возле коляски Николь. Расположившись там, они стали смотреть, как человекоподобные фигуры начали воспроизводить события взрослой жизни Николь на шести отдельных сценах, что были перед ними. Сходство воспроизведения было удивительным. И друзья, и семья Николь выглядели такими, какими они были, когда все происходило… а сцены отлично воспроизводили место событий. Кэти лихо катилась на водных лыжах у берега озера Шекспир, она хохотала и махала им с привычным безрассудством. Николь вновь побывала на представлении, которое небольшая труппа на Раме II давала в честь тысячелетия со дня смерти Алиеноры Аквитанской. Увидев четырехлетку Симону, двухлетку Кэти, Ричарда и себя — молодых и энергичных, — Николь не могла сдержать слез.
«Я прожила удивительную жизнь», — подумала Николь. Она подкатила свое кресло к сцене на Раме II и действие остановилось. Николь наклонилась и подобрала робота МБ, которого сконструировал Ричард, чтобы развлекать девочек. Он весил столько же, сколько и в прошлом.
— Как же вам удается это делать? — спросила Николь.
— Передовая технология, — ответил Орел. — Не могу ничего объяснить.
— А если я войду в озеро, по которому Кэти катается на лыжах, вода под моими руками будет влажной?
— Конечно.
Держа в руках псевдоробота, Николь выехала со сцены. На ней материализовался новый МБ, и действие продолжилось.
«А я уже забыла, Ричард, — сказала себе Николь, — эти твои крохотные шедевры…»
Сердце даровало ей еще несколько минут, чтобы насладиться картинками собственной жизни. Николь увидела, как рожала Симону, вновь пережила первую ночь любви с Ричардом после того, как он обнаружил ее в Нью-Йорке, увидела фантастическую толпу существ, приветствовавших их с Ричардом за воротами Изумрудного города.
— А нельзя ли воспроизвести именно то событие моей жизни, которое я пожелаю? — спросила Николь, ощущая внезапную тесноту в груди.
— Если оно случилось после вашего появления на Раме и если я смогу найти его в архивах, — ответил Орел.
Николь охнула: начинался последний приступ.
— Пожалуйста, — сказала она с трудом — покажи мне мой последний разговор с Ричардом перед последней разлукой…
«Осталось недолго», — твердил голос в душе Николь. Она стиснула зубы и попыталась сконцентрировать все свое внимание на сцене, разом появившейся перед ней. Псевдо-Ричард объяснял псевдо-Николь, почему именно ему, а не ей следует сопровождать Арчи в Новый Эдем.
— Понимаю, — отвечала псевдо-Николь на сцене.
«Понимаю, — повторила про себя настоящая Николь. — Это самое важное заявление, которое может сделать любое существо… весь ключ к жизни лежит в понимании… И теперь я понимаю, что я — смертное существо, и время моей смерти пришло».
Другой приступ нестерпимой боли вынес из памяти старинную латинскую строчку: «Timor mortis conturbat me…»29. «Но я не буду бояться, потому что я понимаю».
Орел внимательно глядел на нее.
— Я бы хотела увидеть Ричарда и Арчи, — проговорила она, тяжело дыша, — перед концом… В камере… прежде чем пришли биоты.
«Я не буду бояться, потому что я понимаю».
— И моих детей, если они могут быть здесь… И Синего Доктора.
В комнате потемнело. Текли секунды. Боль была ужасной. «Я не буду бояться…»
Свет включился снова. Ричард и Арчи находились в своей камере — прямо перед креслом Николь. Она услыхала, как биоты открыли дверь…
— Пожалуйста, останови, — пробормотала Николь. На сцене слева от Ричарда и Арчи стояли ее дети и Синий Доктор. Николь поднялась на ноги и прошла несколько метров, чтобы оказаться среди них. Слезы текли из ее глаз, когда она в последний раз прикасалась к лицам тех, кого так долго любила.
Стенки ее сердца начали рушиться. Споткнувшись на пороге камеры Ричарда, Николь обняла копию своего мужа.
— Я понимаю, Ричард, — произнесла она, медленно оседая на колени. И, повернув лицо к Орлу, сказала с улыбкой:
— Я понимаю.
«Понимание — вот истинное счастье», — подумала она.