Страница:
Николь подошла к Ричарду: она кинулась обнимать его, едва он приземлился. Птицы смотрели, им явно было любопытно. „Они тоже гадают, кто мы такие“, — думала Николь. Лингвистической части ее натуры было интересно попробовать поговорить с внеземлянами… догадаться, как действует разум, такой далекий от всего земного.
— Интересно, как по ихнему „спасибо“ и „до свидания“, — проговорил Ричард.
— Хотелось бы знать, — ответила Николь, — было бы…
Она остановилась, наблюдая за предводительницей птичьей стаи. Она кликнула к себе своих спутниц, и все трое стояли теперь перед Ричардом и Николь. По сигналу расправив крылья, птицы образовали нечто вроде круга и, описав один полный оборот, вновь разошлись в линию, обратившись лицом к людям.
— Давай повторим, — проговорила Николь.
Они встали рядом и, распрямив руки, повернулись лицом к своим птицекрылым друзьям. Опустив руки на плечи Ричарду, Николь повела его по кругу. Следуя за ней, Ричард несколько неуклюже завершил движение, даже раз споткнулся. Николь представилась улыбка на лице птицы-предводительницы, когда, описав оборот, они с Ричардом остановились рядом.
Птицы взлетели сразу же. Они поднимались в небо все выше, наконец исчезли из виду… Они летели на юг, за море, к своему дому.
— Удачи вам, — негромко шепнула Николь им вслед.
В лагере „Бета“ спасательной команды не оказалось. Проехав тридцать минут на вездеходе вдоль берега Цилиндрического моря, Ричард и Николь не заметили даже следа людей.
— Дураки какие-то, — ругался Ричард. — Я оставил в лагере „Бета“ записку на видном месте. Неужели даже досюда сложно было дойти?
— До темноты осталось только три часа, — ответила Николь. — Возможно, они уже на „Ньютоне“.
— Ладно, тогда к чертям их всех, — буркнул Ричард. — Перекусим и к лифтам.
— А не отложить ли нам немного дыни? — спросила Николь несколько минут спустя, когда они уже приступили к еде. Ричард с удивлением поглядел на нее. — На всякий случай, — добавила Николь.
— На какой случай? — возразил Ричард. — Если мы не найдем здесь эту компанию идиотов-спасателей, то все равно до темноты будем уже снаружи. Помни, наверху лестницы нас ждет невесомость.
Николь улыбнулась.
— Кажется, я, как мне и положено, проявляю большую осторожность, — проговорила она, опуская в свой ранец несколько ломтей дыни.
Четыре фигуры в космических скафандрах они обнаружили, не доехав одной четверти всего расстояния до лестницы „Альфа“. Похоже, они шли из конгломерата сооружений, на Раме именовавшегося Парижем.
— Говорю тебе, идиоты, — сердился Ричард. — Даже не хватило ума снять скафандры. Должно быть, специальный отряд, прибывший за нами на запасном корабле экспедиции.
Он повернул к людским силуэтам, шагавшим по Центральной равнине. Оказавшись в сотне метров от отряда, Ричард и Николь закричали, но люди в скафандрах неторопливо шествовали на запад.
— Наверное, они нас не слышат, — предположила Николь. — У них еще и шлемы на головах…
Разочарованный Ричард, подъехав на пять метров к единой колонне, остановил вездеход и выпрыгнул наружу. Он бросился к предводителю.
— Эй, ребята, — завопил он. — Вот они мы, здесь позади вас. Только обернитесь…
И буквально похолодел, заметив отсутствующее выражение на лице предводителя. Он узнал его. Иисусе, это был Нортон! Ричард невольно вздрогнул, по спине пробежали мурашки. Он едва успел отскочить в сторону, пропуская небольшой отряд. Онемев, Ричард разглядывал лица: люди невозмутимо шествовали мимо. Все были членами первой экспедиции на Раму.
Николь оказалась рядом, когда последняя фигура уже прошествовала мимо.
— В чем дело? — спросила она. — Почему они не остановились? — Заметила побелевшее лицо Ричарда. — Дорогой мой, что с тобой?
— Это биоты, — пробормотал тот, — проклятые биоты с человеческой внешностью.
— Чтооо? — протянула Николь, не скрывая ужаса. Она бросилась к голове колонны, заглянула в лицо идущего впереди. Да, это был Нортон. Каждая черта лица, оттенок глаз, небольшие усы — все было на месте… лишь глаза были пусты.
Впрочем, теперь она успела заметить, что в движениях тела было кое-что неестественное. Шаг ничем не отличался от шага. Правда, спутники псевдо-Нортона шагали в несколько иной манере. „Ричард прав, — подумала Николь. — Это биоты-люди. Их изготовили здесь по изображениям, как пасту и щетку“. В душе вспыхнул страх. „Обойдемся и без спасателей, — успокоила она себя. — Военный корабль еще пристыкован к Раме“.
Открытие биотов-людей ошеломило Ричарда. Несколько минут он сидел в вездеходе, не желая трогаться с места, только все задавал Николь и себе самому вопросы, на которые у него не было ответа.
— Что же это такое? — повторял он. — Неужели все эти биоты изготовлены по образу разных живых существ, обретающихся в разных краях Вселенной? И почему их вообще изготавливают… зачем они раманам?
Прежде чем отправиться к лифту, Ричард настоял, чтобы они поподробнее отсняли шествие четырех биотов на видеоленту.
— Птицы, октопауки — все это великолепно, — говорил он, крупным планом снимая движения ног псевдо-Нортона, — но эта лента произведет фурор.
Николь напомнила ему, что до темноты осталось всего два часа, а им еще необходимо подняться наверх по Лестнице Богов. Удовлетворенный тем, что ему удалось запечатлеть для потомства удивительную процессию, Ричард уселся на место водителя и погнал к лестнице „Альфа“.
Можно было не проверять, работает лифт или нет: подъехав, они заметили, что тросы в движении. Выпрыгнув из вездехода, Ричард кинулся в будку-пультовую.
— К нам кто-то едет, — проговорил он, показывая на лифт.
— Что-то, наверное, — мрачно отозвалась Николь.
Пять минут показались им вечностью. Поначалу оба они молчали. Потом Ричард предложил сесть в вездеход, чтобы бежать в случае опасности.
Они вглядывались через бинокли, пытаясь разглядеть, кто спускается к ним с небес.
— Человек! — крикнула Николь.
— Генерал О'Тул! — подтвердил Ричард чуть позже.
Так и было. Вниз спускался Майкл Райан О'Тул, генерал ВВС США. Он был только в нескольких сотнях метров над Ричардом и Николь, но еще не видел их. Генерал усердно рассматривал в бинокль удивительный инопланетный ландшафт.
О'Тул уже собирался навсегда оставить Раму, когда, поднимаясь наверх, заметил в небе нечто похожее на трех огромных птиц, направляющихся на юг. Генерал решил вернуться, на случай если птицы покажутся вновь. И оказался совершенно не готовым к радостной встрече, ожидавшей его внизу.
53. ТРОИЦА
54. ОДНАЖДЫ ГЕРОЙ
— Интересно, как по ихнему „спасибо“ и „до свидания“, — проговорил Ричард.
— Хотелось бы знать, — ответила Николь, — было бы…
Она остановилась, наблюдая за предводительницей птичьей стаи. Она кликнула к себе своих спутниц, и все трое стояли теперь перед Ричардом и Николь. По сигналу расправив крылья, птицы образовали нечто вроде круга и, описав один полный оборот, вновь разошлись в линию, обратившись лицом к людям.
— Давай повторим, — проговорила Николь.
Они встали рядом и, распрямив руки, повернулись лицом к своим птицекрылым друзьям. Опустив руки на плечи Ричарду, Николь повела его по кругу. Следуя за ней, Ричард несколько неуклюже завершил движение, даже раз споткнулся. Николь представилась улыбка на лице птицы-предводительницы, когда, описав оборот, они с Ричардом остановились рядом.
Птицы взлетели сразу же. Они поднимались в небо все выше, наконец исчезли из виду… Они летели на юг, за море, к своему дому.
— Удачи вам, — негромко шепнула Николь им вслед.
В лагере „Бета“ спасательной команды не оказалось. Проехав тридцать минут на вездеходе вдоль берега Цилиндрического моря, Ричард и Николь не заметили даже следа людей.
— Дураки какие-то, — ругался Ричард. — Я оставил в лагере „Бета“ записку на видном месте. Неужели даже досюда сложно было дойти?
— До темноты осталось только три часа, — ответила Николь. — Возможно, они уже на „Ньютоне“.
— Ладно, тогда к чертям их всех, — буркнул Ричард. — Перекусим и к лифтам.
— А не отложить ли нам немного дыни? — спросила Николь несколько минут спустя, когда они уже приступили к еде. Ричард с удивлением поглядел на нее. — На всякий случай, — добавила Николь.
— На какой случай? — возразил Ричард. — Если мы не найдем здесь эту компанию идиотов-спасателей, то все равно до темноты будем уже снаружи. Помни, наверху лестницы нас ждет невесомость.
Николь улыбнулась.
— Кажется, я, как мне и положено, проявляю большую осторожность, — проговорила она, опуская в свой ранец несколько ломтей дыни.
Четыре фигуры в космических скафандрах они обнаружили, не доехав одной четверти всего расстояния до лестницы „Альфа“. Похоже, они шли из конгломерата сооружений, на Раме именовавшегося Парижем.
— Говорю тебе, идиоты, — сердился Ричард. — Даже не хватило ума снять скафандры. Должно быть, специальный отряд, прибывший за нами на запасном корабле экспедиции.
Он повернул к людским силуэтам, шагавшим по Центральной равнине. Оказавшись в сотне метров от отряда, Ричард и Николь закричали, но люди в скафандрах неторопливо шествовали на запад.
— Наверное, они нас не слышат, — предположила Николь. — У них еще и шлемы на головах…
Разочарованный Ричард, подъехав на пять метров к единой колонне, остановил вездеход и выпрыгнул наружу. Он бросился к предводителю.
— Эй, ребята, — завопил он. — Вот они мы, здесь позади вас. Только обернитесь…
И буквально похолодел, заметив отсутствующее выражение на лице предводителя. Он узнал его. Иисусе, это был Нортон! Ричард невольно вздрогнул, по спине пробежали мурашки. Он едва успел отскочить в сторону, пропуская небольшой отряд. Онемев, Ричард разглядывал лица: люди невозмутимо шествовали мимо. Все были членами первой экспедиции на Раму.
Николь оказалась рядом, когда последняя фигура уже прошествовала мимо.
— В чем дело? — спросила она. — Почему они не остановились? — Заметила побелевшее лицо Ричарда. — Дорогой мой, что с тобой?
— Это биоты, — пробормотал тот, — проклятые биоты с человеческой внешностью.
— Чтооо? — протянула Николь, не скрывая ужаса. Она бросилась к голове колонны, заглянула в лицо идущего впереди. Да, это был Нортон. Каждая черта лица, оттенок глаз, небольшие усы — все было на месте… лишь глаза были пусты.
Впрочем, теперь она успела заметить, что в движениях тела было кое-что неестественное. Шаг ничем не отличался от шага. Правда, спутники псевдо-Нортона шагали в несколько иной манере. „Ричард прав, — подумала Николь. — Это биоты-люди. Их изготовили здесь по изображениям, как пасту и щетку“. В душе вспыхнул страх. „Обойдемся и без спасателей, — успокоила она себя. — Военный корабль еще пристыкован к Раме“.
Открытие биотов-людей ошеломило Ричарда. Несколько минут он сидел в вездеходе, не желая трогаться с места, только все задавал Николь и себе самому вопросы, на которые у него не было ответа.
— Что же это такое? — повторял он. — Неужели все эти биоты изготовлены по образу разных живых существ, обретающихся в разных краях Вселенной? И почему их вообще изготавливают… зачем они раманам?
Прежде чем отправиться к лифту, Ричард настоял, чтобы они поподробнее отсняли шествие четырех биотов на видеоленту.
— Птицы, октопауки — все это великолепно, — говорил он, крупным планом снимая движения ног псевдо-Нортона, — но эта лента произведет фурор.
Николь напомнила ему, что до темноты осталось всего два часа, а им еще необходимо подняться наверх по Лестнице Богов. Удовлетворенный тем, что ему удалось запечатлеть для потомства удивительную процессию, Ричард уселся на место водителя и погнал к лестнице „Альфа“.
Можно было не проверять, работает лифт или нет: подъехав, они заметили, что тросы в движении. Выпрыгнув из вездехода, Ричард кинулся в будку-пультовую.
— К нам кто-то едет, — проговорил он, показывая на лифт.
— Что-то, наверное, — мрачно отозвалась Николь.
Пять минут показались им вечностью. Поначалу оба они молчали. Потом Ричард предложил сесть в вездеход, чтобы бежать в случае опасности.
Они вглядывались через бинокли, пытаясь разглядеть, кто спускается к ним с небес.
— Человек! — крикнула Николь.
— Генерал О'Тул! — подтвердил Ричард чуть позже.
Так и было. Вниз спускался Майкл Райан О'Тул, генерал ВВС США. Он был только в нескольких сотнях метров над Ричардом и Николь, но еще не видел их. Генерал усердно рассматривал в бинокль удивительный инопланетный ландшафт.
О'Тул уже собирался навсегда оставить Раму, когда, поднимаясь наверх, заметил в небе нечто похожее на трех огромных птиц, направляющихся на юг. Генерал решил вернуться, на случай если птицы покажутся вновь. И оказался совершенно не готовым к радостной встрече, ожидавшей его внизу.
53. ТРОИЦА
О'Тул последним распрощался с Ричардом Уэйкфилдом, когда тот вновь отправился внутрь Рамы. Генерал терпеливо дожидался, пока остальные космонавты закончат разговаривать с ним.
— Ты и в самом деле уверен, что хочешь этого? — убеждал Ричарда Янош Табори. — Тебе ведь известно, что Комитет с минуты на минуту может запретить нам выход на Раму.
— К тому времени, — ухмыльнулся Уэйкфилд, — я буду уже на пути в лагерь „Бета“ и технически не нарушу запрета.
— Что за дерьмо, — грубо вмешался адмирал Хейльман. — Экспедицией командуем мы с доктором Брауном. Мы же велели вам оставаться на „Ньютоне“.
— Я уже несколько раз повторил, что оставил внутри Рамы весьма ценные для меня личные вещи. К тому же вам прекрасно известно, что в ближайшие два дня мне просто нечего здесь делать. Как только будет принято решение, все намеченные исследования будут прекращены. Нам прикажут отстыковываться и брать курс на Землю.
— Еще раз напоминаю вам, — ответил Отто Хейльман, — что считаю ваш поступок нарушением субординации. И когда мы возвратимся на Землю, я буду настаивать на самой серьезной…
— Зря стараетесь, Отто, — беззлобно перебил его Ричард. Подрегулировав скафандр, он надел шлем. Франческа, как всегда, снимала. После своего приватного разговора с Ричардом, состоявшегося полчаса назад, она была весьма молчаливой, отстраненной, что ли.
Приблизившись к Ричарду, генерал О'Тул подал ему руку.
— Уэйкфилд, нам редко доводилось работать вместе, но я всегда восхищался вашими успехами. Удачи вам. Постарайтесь не рисковать понапрасну.
Теплая улыбка на лице генерала удивила Ричарда. Он полагал, что американский офицер будет стараться отговорить его.
— Генерал, Рама — это великолепное зрелище, — ответил Ричард, — словно сразу видишь Большой Каньон, Альпы и Пирамиды.
— Мы потеряли уже четверых членов экипажа, — напомнил ему О'Тул. — Мне бы хотелось увидеть вас снова — в целости и сохранности. Благослови вас Господь.
Попрощавшись за руку с генералом, Ричард надел шлем на голову и шагнул в воздушный шлюз. Адмирал Хейльман осудил поведение О'Тула, едва Уэйкфилд исчез.
— Майкл, вы меня разочаровали. Ваше теплое прощание с молодым человеком, по-моему, показало, что вы одобряете его поступок.
Обратившись лицом к германскому адмиралу, О'Тул проговорил:
— Отто, Уэйкфилд — человек отважный и убежденный. Его не страшат ни рамане, ни возможность предстать перед дисциплинарной комиссией МКА. Мне импонирует такая уверенность.
— Вздор, — ответил Хейльман. — Ваш Уэйкфилд — просто нахальный и вздорный школяр. Знаете, что он оставил внутри? Парочку своих дурацких роботов, персонажей Шекспира. Приказы ему, видите ли, не нравятся… а угодно поступать в соответствии со своими личными планами.
— Выходит, он поступает, как и все мы, — бросила Франческа. Все в комнате на мгновение притихли. Она негромко продолжила. — Ричард очень умен, возможно, у него есть причины возвращаться внутрь Рамы, о которых никто из нас даже не догадывается.
— Надеюсь, он вернется до темноты, как обещал, — отозвался Янош. — Гибели еще одного друга я уже не перенесу.
Космонавты вышли в коридор.
— А где доктор Браун? — поинтересовался у Франчески оказавшийся рядом с ней Янош.
— Он с Яманакой и Тургеневой. Рассматривают обязанности экипажа на обратном пути. При таком некомплекте потребуются дополнительные тренировки перед отлетом. — Франческа улыбнулась. — Он даже спросил меня, не соглашусь ли я исполнять обязанности дублера штурмана. Представляешь себе?
— Вполне, — ответил Янош. — По-моему, ты сейчас легко справишься с любой инженерной работой.
Позади них по коридору брели Хейльман и О'Тул. В холле, ведущем в каюты экипажа, О'Тул начал прощаться.
— Минуточку, — задержал его Хейльман. — Нам с тобой нужно еще переговорить кое о чем. Этот твой чертов Уэйкфилд заставил меня обо всем позабыть. Заглянем на часок ко мне в кабинет.
— Вот, — сказал Отто Хейльман, указывая на расшифрованную криптограмму на экране, — основное изменение в последовательности действий по плану „Троица“. Это не удивительно. Теперь, когда мы больше знаем о Раме, объекты следует разместить по-другому.
— Но мы не предполагали, что придется использовать все пять зарядов, — отозвался О'Тул. — Лишняя пара была предусмотрена на случай отказа. Столько мегатонн превратят Раму в пар.
— На это мы и рассчитываем, — откинувшись на спинку кресла, Хейльман улыбнулся. — Между нами, девочками, — проговорил он. — Там внизу на генеральный штаб оказывают внушительное давление. Похоже, что возможности Рамы недооценили с самого начала.
— Но почему им надо разместить два самых крупных заряда в транспортном проходе? Одной мегатонной бомбы хватит с избытком.
— А если она не взорвется по каким-то причинам? Лучше сдублировать. — Хейльман энергично склонился вперед. — Я думаю, что подобное изменение распорядка действий полностью обрисовывает стратегию. Два заряда в торце обеспечивают полное уничтожение корабля… после взрыва Рама не должен предпринимать новых маневров. Остальные три бомбы следует разместить внутри — в разных местах, — чтобы разрушения были максимальными. Кстати, необходимо, чтобы взрывы изменили траекторию Рамы и обломки его пролетели мимо Земли.
Генерал О'Тул мысленно представил, как огромный космический корабль гибнет под взрывами пяти ядерных бомб. Не слишком приятное зрелище. Пятнадцать лет назад в числе двадцати представителей генерального штаба СОП он летал в южную часть Тихого океана посмотреть на взрыв стокилотонной бомбы. Инженерные службы СОП сумели убедить политических лидеров и мировую прессу в том, что раз в двадцать лет следует проводить хотя бы одно испытание — просто чтобы убедиться, сработают ли старые заряды. Так совместно с прочими О'Тул добросовестно следил за всем происходящим, стараясь извлечь из него максимум информации о последствиях ядерного взрыва.
Генерал вспомнил вселяющий трепет огненный шар, вспыхнувший в мирном небе Южного полушария. И не расслышал вопроса адмирала Хейльмана.
— Извини, Отто, — проговорил он, — я что-то задумался.
— Сколько времени потребуется, чтобы получить одобрение на план „Троица“?
— Это ты про нас? — с недоверием спросил О'Тул.
— Конечно.
— Представить даже не могу, — торопливо отозвался генерал. — Мы запаслись этим оружием лишь для того, чтобы противодействовать открыто враждебным акциям раман. Базовый сценарий — неспровоцированное нападение на Землю, предпринятое инопланетным кораблем с помощью оружия, превосходящего все наши технологические возможности. Но сейчас ситуация совершенно другая.
Германский адмирал поглядел на американского коллегу.
— Никому и померещиться не могло, что Рама ляжет на курс, чреватый столкновением с Землей, — ответил Хейльман. — Если он не изменит своей траектории, то проделает в земной коре колоссальную дыру и поднимет такую пыль, что на несколько лет во всем мире наступит зима… Во всяком случае, так говорят ученые.
— Но это же нелепо, — возразил О'Тул. — Ты тоже слыхал все эти разговоры во время конференции. Никто, в ком есть хоть капля разума, не считает, что Рама и в самом деле столкнется с Землей.
— Соударение — это только одна из возможностей. А как бы ты сам поступил, если бы находился во главе генерального штаба? Уничтожение Рамы дает нам надежду на безопасность. Никто ничего не теряет.
В явном потрясении Майкл О'Тул извинился и отправился в свою комнату. Впервые за все время участия в экспедиции О'Тул подумал, что, возможно, вот-вот получит приказ воспользоваться своим кодом, чтобы привести оружие в действие. Никогда еще, даже на миг, не думал он, что бомбы в металлических контейнерах в кормовой части военного корабля могут послужить чем-то, кроме средства против страхов, одолевающих гражданских политиканов.
Садясь за терминал компьютера в своей комнате, озабоченный О'Тул припомнил слова Армандо Урбины, мексиканского борца за мир, выступавшего за полное уничтожение ядерного арсенала СОП. „Как показали нам Рим и Дамаск, — сказал сеньор Урбина, — если оружие существует, им можно воспользоваться. И только когда его не будет, мы сможем гарантировать, что ни один человек не падет жертвой ядерного уничтожения“.
Ричард Уэйкфилд не возвратился до наступления ночи. Станция радиорелейной связи в лагере „Бета“ была выведена из строя бурей. На „Ньютоне“ следили по телеметрии за вскрытием Цилиндрического моря и началом урагана, когда она перестала передавать сигналы, и уже на половине пути по Центральной равнине Ричард вышел из зоны слышимости. Последний его разговор с Яношем Табори, вызвавшимся посидеть на связи, был типичным для Уэйкфилда. Доносящийся из Рамы сигнал заметно ослабевал, и Янош с обычным легкомыслием поинтересовался, как поминать Ричарда перед „почитателями его“, если „Великий Галактический Упырь все же пожрет его душу“.
— Скажи им, что я погиб по глупости, потому что слишком полюбил Раму.
— Что это? — удивился Отто Хейльман. Адмирал пришел переговорить с Яношем о каких-то технических проблемах.
— Убил таки, — произнес Янош, без успеха пытаясь вновь обнаружить сигнал.
— Кого убил, кто убил… о чем вы?
— Пустяки, — ответил Янош, поворачиваясь вместе с креслом и взмывая в воздух. — Чем могу вам служить, герр адмирал?
По поводу опоздания Ричарда особой тревоги не проявили, пока после очередного рассвета на Раме не прошло несколько часов. Остававшиеся на „Ньютоне“ космонавты полагали, что весь вечер Уэйкфилд провел за каким-то делом („Наверное, чинил станцию „Бета“, — предположил Янош), потерял счет времени и решил не рисковать в одиночестве. Но, когда он не вернулся и утром, члены экипажа помрачнели.
— Не знаю, почему мы не хотим признать этого, — вдруг нарушила молчание за обедом Ирина Тургенева. — Уэйкфилд тоже не вернется. То, что погубило Такагиси и де Жарден, доберется и до него.
— Не смеши, Ирина, — с пылом возразил Янош.
— Да, — заметила она, — ты так говорил всякий раз. С самого начала, когда под ножом умер генерал Борзов. И когда якобы по несчастной случайности краб искрошил Уилсона. И когда пропала космонавт де Жарден…
— Совпадение, — воскликнул Янош, — не более чем совпадение!
— Янош, ты глуп! — крикнула Ирина. — Ты веришь всем и всему. Надо взорвать эту штуковину на мелкие части, пока не случилось…
— Тише, тише, прекратите, — громко вмешался Дэвид Браун, чтобы остановить ссору коллег из Восточной Европы.
— Не надо больше, — добавил генерал О'Тул. — Все и так нервничают. Ссориться нет никакой необходимости.
— Ну кто пойдет искать Ричарда? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил эмоциональный Янош.
— Надо быть безумцем… — начала возражать Ирина.
— Нет! — твердо вмешался адмирал Хейльман. — Я предупреждал его, что он предпринимает эту вылазку без официального разрешения, на свой страх и риск. К тому же доктор Браун и оба пилота полагают, что с оставшимися членами экипажа мы едва сумеем довести до Земли оба корабля, даже принимая в расчет Уэйкфилда. Рисковать больше нельзя.
За столом воцарилось долгое и скорбное молчание.
— Я хотел сказать всем, что обед закончен, — проговорил Дэвид Браун, поднимаясь со стула, — однако, мне кажется, что следует это сделать на оптимистической нотке. Час назад получен приказ. Мы отправляемся на Землю в день Н-14 [51], примерно через неделю. До тех пор отдыхаем, тренируемся перед полетом, обеспечиваем функционирование всех технических систем „Ньютона“.
Космонавты Тургенева, Сабатини и Яманака отвечали возгласами одобрения.
— Если мы больше не собираемся посещать Раму, — спросил Янош, — зачем так долго ждать? Трех-четырех дней на подготовку хватит с избытком.
— Насколько мне известно, — произнес доктор Браун, — у обоих наших военных коллег есть особое задание, на которое и уйдут три ближайших дня; мы тоже поможем. — Он поглядел на Отто Хейльмана. — Вы собираетесь давать пояснения?
Адмирал Хейльман поднялся.
— Сперва мне необходимо обсудить подробности с генералом О'Тулом, — с медью в голосе проговорил он. — Утром мы все объясним экипажу.
О'Тулу не нужно было видеть приказа, двадцать минут назад полученного Хейльманом. Он заранее знал его текст. В соответствии с назначенной процедурой в нем было только три слова: „Исполняйте план „Троица“.
— Ты и в самом деле уверен, что хочешь этого? — убеждал Ричарда Янош Табори. — Тебе ведь известно, что Комитет с минуты на минуту может запретить нам выход на Раму.
— К тому времени, — ухмыльнулся Уэйкфилд, — я буду уже на пути в лагерь „Бета“ и технически не нарушу запрета.
— Что за дерьмо, — грубо вмешался адмирал Хейльман. — Экспедицией командуем мы с доктором Брауном. Мы же велели вам оставаться на „Ньютоне“.
— Я уже несколько раз повторил, что оставил внутри Рамы весьма ценные для меня личные вещи. К тому же вам прекрасно известно, что в ближайшие два дня мне просто нечего здесь делать. Как только будет принято решение, все намеченные исследования будут прекращены. Нам прикажут отстыковываться и брать курс на Землю.
— Еще раз напоминаю вам, — ответил Отто Хейльман, — что считаю ваш поступок нарушением субординации. И когда мы возвратимся на Землю, я буду настаивать на самой серьезной…
— Зря стараетесь, Отто, — беззлобно перебил его Ричард. Подрегулировав скафандр, он надел шлем. Франческа, как всегда, снимала. После своего приватного разговора с Ричардом, состоявшегося полчаса назад, она была весьма молчаливой, отстраненной, что ли.
Приблизившись к Ричарду, генерал О'Тул подал ему руку.
— Уэйкфилд, нам редко доводилось работать вместе, но я всегда восхищался вашими успехами. Удачи вам. Постарайтесь не рисковать понапрасну.
Теплая улыбка на лице генерала удивила Ричарда. Он полагал, что американский офицер будет стараться отговорить его.
— Генерал, Рама — это великолепное зрелище, — ответил Ричард, — словно сразу видишь Большой Каньон, Альпы и Пирамиды.
— Мы потеряли уже четверых членов экипажа, — напомнил ему О'Тул. — Мне бы хотелось увидеть вас снова — в целости и сохранности. Благослови вас Господь.
Попрощавшись за руку с генералом, Ричард надел шлем на голову и шагнул в воздушный шлюз. Адмирал Хейльман осудил поведение О'Тула, едва Уэйкфилд исчез.
— Майкл, вы меня разочаровали. Ваше теплое прощание с молодым человеком, по-моему, показало, что вы одобряете его поступок.
Обратившись лицом к германскому адмиралу, О'Тул проговорил:
— Отто, Уэйкфилд — человек отважный и убежденный. Его не страшат ни рамане, ни возможность предстать перед дисциплинарной комиссией МКА. Мне импонирует такая уверенность.
— Вздор, — ответил Хейльман. — Ваш Уэйкфилд — просто нахальный и вздорный школяр. Знаете, что он оставил внутри? Парочку своих дурацких роботов, персонажей Шекспира. Приказы ему, видите ли, не нравятся… а угодно поступать в соответствии со своими личными планами.
— Выходит, он поступает, как и все мы, — бросила Франческа. Все в комнате на мгновение притихли. Она негромко продолжила. — Ричард очень умен, возможно, у него есть причины возвращаться внутрь Рамы, о которых никто из нас даже не догадывается.
— Надеюсь, он вернется до темноты, как обещал, — отозвался Янош. — Гибели еще одного друга я уже не перенесу.
Космонавты вышли в коридор.
— А где доктор Браун? — поинтересовался у Франчески оказавшийся рядом с ней Янош.
— Он с Яманакой и Тургеневой. Рассматривают обязанности экипажа на обратном пути. При таком некомплекте потребуются дополнительные тренировки перед отлетом. — Франческа улыбнулась. — Он даже спросил меня, не соглашусь ли я исполнять обязанности дублера штурмана. Представляешь себе?
— Вполне, — ответил Янош. — По-моему, ты сейчас легко справишься с любой инженерной работой.
Позади них по коридору брели Хейльман и О'Тул. В холле, ведущем в каюты экипажа, О'Тул начал прощаться.
— Минуточку, — задержал его Хейльман. — Нам с тобой нужно еще переговорить кое о чем. Этот твой чертов Уэйкфилд заставил меня обо всем позабыть. Заглянем на часок ко мне в кабинет.
— Вот, — сказал Отто Хейльман, указывая на расшифрованную криптограмму на экране, — основное изменение в последовательности действий по плану „Троица“. Это не удивительно. Теперь, когда мы больше знаем о Раме, объекты следует разместить по-другому.
— Но мы не предполагали, что придется использовать все пять зарядов, — отозвался О'Тул. — Лишняя пара была предусмотрена на случай отказа. Столько мегатонн превратят Раму в пар.
— На это мы и рассчитываем, — откинувшись на спинку кресла, Хейльман улыбнулся. — Между нами, девочками, — проговорил он. — Там внизу на генеральный штаб оказывают внушительное давление. Похоже, что возможности Рамы недооценили с самого начала.
— Но почему им надо разместить два самых крупных заряда в транспортном проходе? Одной мегатонной бомбы хватит с избытком.
— А если она не взорвется по каким-то причинам? Лучше сдублировать. — Хейльман энергично склонился вперед. — Я думаю, что подобное изменение распорядка действий полностью обрисовывает стратегию. Два заряда в торце обеспечивают полное уничтожение корабля… после взрыва Рама не должен предпринимать новых маневров. Остальные три бомбы следует разместить внутри — в разных местах, — чтобы разрушения были максимальными. Кстати, необходимо, чтобы взрывы изменили траекторию Рамы и обломки его пролетели мимо Земли.
Генерал О'Тул мысленно представил, как огромный космический корабль гибнет под взрывами пяти ядерных бомб. Не слишком приятное зрелище. Пятнадцать лет назад в числе двадцати представителей генерального штаба СОП он летал в южную часть Тихого океана посмотреть на взрыв стокилотонной бомбы. Инженерные службы СОП сумели убедить политических лидеров и мировую прессу в том, что раз в двадцать лет следует проводить хотя бы одно испытание — просто чтобы убедиться, сработают ли старые заряды. Так совместно с прочими О'Тул добросовестно следил за всем происходящим, стараясь извлечь из него максимум информации о последствиях ядерного взрыва.
Генерал вспомнил вселяющий трепет огненный шар, вспыхнувший в мирном небе Южного полушария. И не расслышал вопроса адмирала Хейльмана.
— Извини, Отто, — проговорил он, — я что-то задумался.
— Сколько времени потребуется, чтобы получить одобрение на план „Троица“?
— Это ты про нас? — с недоверием спросил О'Тул.
— Конечно.
— Представить даже не могу, — торопливо отозвался генерал. — Мы запаслись этим оружием лишь для того, чтобы противодействовать открыто враждебным акциям раман. Базовый сценарий — неспровоцированное нападение на Землю, предпринятое инопланетным кораблем с помощью оружия, превосходящего все наши технологические возможности. Но сейчас ситуация совершенно другая.
Германский адмирал поглядел на американского коллегу.
— Никому и померещиться не могло, что Рама ляжет на курс, чреватый столкновением с Землей, — ответил Хейльман. — Если он не изменит своей траектории, то проделает в земной коре колоссальную дыру и поднимет такую пыль, что на несколько лет во всем мире наступит зима… Во всяком случае, так говорят ученые.
— Но это же нелепо, — возразил О'Тул. — Ты тоже слыхал все эти разговоры во время конференции. Никто, в ком есть хоть капля разума, не считает, что Рама и в самом деле столкнется с Землей.
— Соударение — это только одна из возможностей. А как бы ты сам поступил, если бы находился во главе генерального штаба? Уничтожение Рамы дает нам надежду на безопасность. Никто ничего не теряет.
В явном потрясении Майкл О'Тул извинился и отправился в свою комнату. Впервые за все время участия в экспедиции О'Тул подумал, что, возможно, вот-вот получит приказ воспользоваться своим кодом, чтобы привести оружие в действие. Никогда еще, даже на миг, не думал он, что бомбы в металлических контейнерах в кормовой части военного корабля могут послужить чем-то, кроме средства против страхов, одолевающих гражданских политиканов.
Садясь за терминал компьютера в своей комнате, озабоченный О'Тул припомнил слова Армандо Урбины, мексиканского борца за мир, выступавшего за полное уничтожение ядерного арсенала СОП. „Как показали нам Рим и Дамаск, — сказал сеньор Урбина, — если оружие существует, им можно воспользоваться. И только когда его не будет, мы сможем гарантировать, что ни один человек не падет жертвой ядерного уничтожения“.
Ричард Уэйкфилд не возвратился до наступления ночи. Станция радиорелейной связи в лагере „Бета“ была выведена из строя бурей. На „Ньютоне“ следили по телеметрии за вскрытием Цилиндрического моря и началом урагана, когда она перестала передавать сигналы, и уже на половине пути по Центральной равнине Ричард вышел из зоны слышимости. Последний его разговор с Яношем Табори, вызвавшимся посидеть на связи, был типичным для Уэйкфилда. Доносящийся из Рамы сигнал заметно ослабевал, и Янош с обычным легкомыслием поинтересовался, как поминать Ричарда перед „почитателями его“, если „Великий Галактический Упырь все же пожрет его душу“.
— Скажи им, что я погиб по глупости, потому что слишком полюбил Раму.
— Что это? — удивился Отто Хейльман. Адмирал пришел переговорить с Яношем о каких-то технических проблемах.
— Убил таки, — произнес Янош, без успеха пытаясь вновь обнаружить сигнал.
— Кого убил, кто убил… о чем вы?
— Пустяки, — ответил Янош, поворачиваясь вместе с креслом и взмывая в воздух. — Чем могу вам служить, герр адмирал?
По поводу опоздания Ричарда особой тревоги не проявили, пока после очередного рассвета на Раме не прошло несколько часов. Остававшиеся на „Ньютоне“ космонавты полагали, что весь вечер Уэйкфилд провел за каким-то делом („Наверное, чинил станцию „Бета“, — предположил Янош), потерял счет времени и решил не рисковать в одиночестве. Но, когда он не вернулся и утром, члены экипажа помрачнели.
— Не знаю, почему мы не хотим признать этого, — вдруг нарушила молчание за обедом Ирина Тургенева. — Уэйкфилд тоже не вернется. То, что погубило Такагиси и де Жарден, доберется и до него.
— Не смеши, Ирина, — с пылом возразил Янош.
— Да, — заметила она, — ты так говорил всякий раз. С самого начала, когда под ножом умер генерал Борзов. И когда якобы по несчастной случайности краб искрошил Уилсона. И когда пропала космонавт де Жарден…
— Совпадение, — воскликнул Янош, — не более чем совпадение!
— Янош, ты глуп! — крикнула Ирина. — Ты веришь всем и всему. Надо взорвать эту штуковину на мелкие части, пока не случилось…
— Тише, тише, прекратите, — громко вмешался Дэвид Браун, чтобы остановить ссору коллег из Восточной Европы.
— Не надо больше, — добавил генерал О'Тул. — Все и так нервничают. Ссориться нет никакой необходимости.
— Ну кто пойдет искать Ричарда? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил эмоциональный Янош.
— Надо быть безумцем… — начала возражать Ирина.
— Нет! — твердо вмешался адмирал Хейльман. — Я предупреждал его, что он предпринимает эту вылазку без официального разрешения, на свой страх и риск. К тому же доктор Браун и оба пилота полагают, что с оставшимися членами экипажа мы едва сумеем довести до Земли оба корабля, даже принимая в расчет Уэйкфилда. Рисковать больше нельзя.
За столом воцарилось долгое и скорбное молчание.
— Я хотел сказать всем, что обед закончен, — проговорил Дэвид Браун, поднимаясь со стула, — однако, мне кажется, что следует это сделать на оптимистической нотке. Час назад получен приказ. Мы отправляемся на Землю в день Н-14 [51], примерно через неделю. До тех пор отдыхаем, тренируемся перед полетом, обеспечиваем функционирование всех технических систем „Ньютона“.
Космонавты Тургенева, Сабатини и Яманака отвечали возгласами одобрения.
— Если мы больше не собираемся посещать Раму, — спросил Янош, — зачем так долго ждать? Трех-четырех дней на подготовку хватит с избытком.
— Насколько мне известно, — произнес доктор Браун, — у обоих наших военных коллег есть особое задание, на которое и уйдут три ближайших дня; мы тоже поможем. — Он поглядел на Отто Хейльмана. — Вы собираетесь давать пояснения?
Адмирал Хейльман поднялся.
— Сперва мне необходимо обсудить подробности с генералом О'Тулом, — с медью в голосе проговорил он. — Утром мы все объясним экипажу.
О'Тулу не нужно было видеть приказа, двадцать минут назад полученного Хейльманом. Он заранее знал его текст. В соответствии с назначенной процедурой в нем было только три слова: „Исполняйте план „Троица“.
54. ОДНАЖДЫ ГЕРОЙ
Майкл О'Тул не мог уснуть. Он крутился, вертелся, включал и выключал свою любимую музыку, напрасно твердил „Богородице Дево“ и „Отче наш“. Ничто не помогало. Нужно было отвлечься, позабыть об ответственности, даруя душе успокоение.
„ИСПОЛНЯЙТЕ ПЛАН „ТРОИЦА“ — именно в этих словах он видел истинные причины своего беспокойства. Что там бишь… С помощью системы дистанционного управления открыть контейнеры, извлечь из них заряды — размером с холодильник, — проверить подсистемы, поместить бомбы в специальную гондолу, доставить к входному шлюзу Рамы, переместить к грузовому лифту.
„Что еще?“ — думал он. Одна малость, которая не займет больше минуты, но тем не менее Самая важная. С помощью пары клавиатур, размещенной на боковой поверхности бомбы, они с адмиралом должны были ввести на каждый заряд определенный числовой код, без которого их нельзя было активировать. Иначе бомба навечно останется инертной.
Когда-то в военном штабе СОП в Амстердаме на дебаты по поводу включения ядерных зарядов в ограниченную весовую сводку „Ньютона“ потратили несколько недель. Потом проголосовали. Было решено снабдить корабли „Ньютона“ ядерными зарядами, однако, чтобы уменьшить общее беспокойство, следовало обеспечить самые тщательные меры безопасности на случай непредусмотренного срабатывания.
Чтобы избежать возмущения, на том же совещании договорились строго засекретить уже сам факт размещения на „Ньютоне“ ядерного оружия. О нем не знали даже гражданские члены экипажа.
До старта „Ньютона“ секретная рабочая группа по обеспечению безопасности „Троицы“ встречалась семь раз в четырех разных местах. Во избежание возможного воздействия электронных помех решили активацию ядерного оружия производить вручную. Таким путем добились того, чтобы никакой лунатик на Земле или ошалевший на „Ньютоне“ космонавт не мог с помощью простых электронных средств привести оружие в готовность. Возглавляющий штаб СОП, блестящий, но бесстрастный служака Кадзуо Норимото выразил свою озабоченность — отсутствие электронного управления заставляло в излишней мере полагаться на членов экипажа. Переубедили его следующим аргументом: куда надежнее полагаться на военный персонал „Ньютона“, чем опасаться, что какой-нибудь террорист или фанатик сумеет выяснить код активации. Но что, если запаникует уже один из военных? Как защитить систему от односторонних действий члена экипажа? Когда дискуссия завершилась, была принята простейшая мера безопасности — включить в состав экспедиции троих военных. Каждый из них будет знать собственный код активации. Чтобы привести ядерное устройство в рабочее состояние, достаточно вручную ввести две из трех длинных строчек цифр. Так можно защититься и от чересчур норовистого офицера, и от труса. Надежность, казалось, была обеспечена.
„Но нынешней ситуации все-таки не предусмотрели, — думал О'Тул, лежа в постели. — При любых опасных событиях, военных или гражданских, каждый из нас должен был назначить себе заместителя и передать ему код. Но кто мог подумать, что аппендэктомия — это опасно? Код Валерия умер вместе с ним. Итак, теперь для этого нужны мы оба: я и Отто“.
Перевернувшись на живот, О'Тул зарылся лицом в подушку. Теперь он уже отчетливо понимал, почему все еще не спит. „Бомбы нельзя будет использовать, если я не введу свой код“. Он вспомнил, как вместе с Борзовым и Хейльманом ужинал на военном корабле во время безмятежного приближения к Раме. „Все уравновешено и тщательно сбалансирование, — усмехнулся советский генерал, — нас и выбирали соответствующим образом. Отто нажмет на курок при первых же признаках опасности, а вы, Майкл, будете страдать из-за моральных аспектов. Стало быть, решать мне“.
„Но ты мертв, — ответил ему теперь О'Тул, — и мы получили приказ активировать бомбы“. Встав с постели, генерал подошел к столу. Как и всегда, когда предстояло принимать сложное решение, О'Тул извлек из кармана небольшой электронный блокнот и сделал две короткие записи: в пользу выполнения приказа о разрушении Рамы и против него. Строго логических причин возражать против приказа у него не было — огромный корабль скорее всего представлял собой безжизненную машину, трое его коллег почти наверняка погибли. Земле грозила глобальная катастрофа. И все же О'Тул колебался. Откровенно разрушительная враждебность подобного акта оскорбляла его чувства.
Он вернулся к постели и вновь улегся на спину. Боже, взмолился он, обратив взгляд к потолку. — „Как мне правильно поступить в этой ситуации? Яви свою волю, покажи мне истинный путь“.
Через тридцать секунд после звонка будильника в дверь Отто Хейльмана тихо постучали. Вошел генерал О'Тул. Американец был уже в повседневной одежде.
— Рановато ты, Майкл, — пробормотал адмирал, протягивая руку к утреннему кофе, который уже пять минут готовила автоматическая кофеварка.
— Я хотел бы переговорить с тобой, — приветливо произнес О'Тул и сделал любезную паузу, чтобы Хейльман взял кофе.
— Что у тебя? — спросил адмирал.
— Я хочу, чтобы ты отменил утреннее совещание.
— Почему? — ответил Хейльман. — Нам необходима кое-какая помощь от членов экипажа, мы вчера уже говорили об этом. Чем дольше будем тянуть с началом развертывания, тем позже придется улетать.
— Я еще не готов, — отозвался О'Тул.
Чело адмирала Хейльмана нахмурилось. Пригубив кофе, он долгим взглядом окинул своего компаньона.
— Понимаю, — невозмутимо произнес он. — И что же тебе потребуется, чтобы дозреть?
— Мне нужно поговорить с кем-нибудь. Например, с генералом Норимото. Я желаю знать причины, по которым мы хотим уничтожить Раму. Я не забыл, о чем мы с тобой разговаривали вчера, но я хочу слышать причины из уст отдавшего этот приказ.
— Офицер обязан исполнять приказы. И права задавать вопросы в уставе не предусмо…
„ИСПОЛНЯЙТЕ ПЛАН „ТРОИЦА“ — именно в этих словах он видел истинные причины своего беспокойства. Что там бишь… С помощью системы дистанционного управления открыть контейнеры, извлечь из них заряды — размером с холодильник, — проверить подсистемы, поместить бомбы в специальную гондолу, доставить к входному шлюзу Рамы, переместить к грузовому лифту.
„Что еще?“ — думал он. Одна малость, которая не займет больше минуты, но тем не менее Самая важная. С помощью пары клавиатур, размещенной на боковой поверхности бомбы, они с адмиралом должны были ввести на каждый заряд определенный числовой код, без которого их нельзя было активировать. Иначе бомба навечно останется инертной.
Когда-то в военном штабе СОП в Амстердаме на дебаты по поводу включения ядерных зарядов в ограниченную весовую сводку „Ньютона“ потратили несколько недель. Потом проголосовали. Было решено снабдить корабли „Ньютона“ ядерными зарядами, однако, чтобы уменьшить общее беспокойство, следовало обеспечить самые тщательные меры безопасности на случай непредусмотренного срабатывания.
Чтобы избежать возмущения, на том же совещании договорились строго засекретить уже сам факт размещения на „Ньютоне“ ядерного оружия. О нем не знали даже гражданские члены экипажа.
До старта „Ньютона“ секретная рабочая группа по обеспечению безопасности „Троицы“ встречалась семь раз в четырех разных местах. Во избежание возможного воздействия электронных помех решили активацию ядерного оружия производить вручную. Таким путем добились того, чтобы никакой лунатик на Земле или ошалевший на „Ньютоне“ космонавт не мог с помощью простых электронных средств привести оружие в готовность. Возглавляющий штаб СОП, блестящий, но бесстрастный служака Кадзуо Норимото выразил свою озабоченность — отсутствие электронного управления заставляло в излишней мере полагаться на членов экипажа. Переубедили его следующим аргументом: куда надежнее полагаться на военный персонал „Ньютона“, чем опасаться, что какой-нибудь террорист или фанатик сумеет выяснить код активации. Но что, если запаникует уже один из военных? Как защитить систему от односторонних действий члена экипажа? Когда дискуссия завершилась, была принята простейшая мера безопасности — включить в состав экспедиции троих военных. Каждый из них будет знать собственный код активации. Чтобы привести ядерное устройство в рабочее состояние, достаточно вручную ввести две из трех длинных строчек цифр. Так можно защититься и от чересчур норовистого офицера, и от труса. Надежность, казалось, была обеспечена.
„Но нынешней ситуации все-таки не предусмотрели, — думал О'Тул, лежа в постели. — При любых опасных событиях, военных или гражданских, каждый из нас должен был назначить себе заместителя и передать ему код. Но кто мог подумать, что аппендэктомия — это опасно? Код Валерия умер вместе с ним. Итак, теперь для этого нужны мы оба: я и Отто“.
Перевернувшись на живот, О'Тул зарылся лицом в подушку. Теперь он уже отчетливо понимал, почему все еще не спит. „Бомбы нельзя будет использовать, если я не введу свой код“. Он вспомнил, как вместе с Борзовым и Хейльманом ужинал на военном корабле во время безмятежного приближения к Раме. „Все уравновешено и тщательно сбалансирование, — усмехнулся советский генерал, — нас и выбирали соответствующим образом. Отто нажмет на курок при первых же признаках опасности, а вы, Майкл, будете страдать из-за моральных аспектов. Стало быть, решать мне“.
„Но ты мертв, — ответил ему теперь О'Тул, — и мы получили приказ активировать бомбы“. Встав с постели, генерал подошел к столу. Как и всегда, когда предстояло принимать сложное решение, О'Тул извлек из кармана небольшой электронный блокнот и сделал две короткие записи: в пользу выполнения приказа о разрушении Рамы и против него. Строго логических причин возражать против приказа у него не было — огромный корабль скорее всего представлял собой безжизненную машину, трое его коллег почти наверняка погибли. Земле грозила глобальная катастрофа. И все же О'Тул колебался. Откровенно разрушительная враждебность подобного акта оскорбляла его чувства.
Он вернулся к постели и вновь улегся на спину. Боже, взмолился он, обратив взгляд к потолку. — „Как мне правильно поступить в этой ситуации? Яви свою волю, покажи мне истинный путь“.
Через тридцать секунд после звонка будильника в дверь Отто Хейльмана тихо постучали. Вошел генерал О'Тул. Американец был уже в повседневной одежде.
— Рановато ты, Майкл, — пробормотал адмирал, протягивая руку к утреннему кофе, который уже пять минут готовила автоматическая кофеварка.
— Я хотел бы переговорить с тобой, — приветливо произнес О'Тул и сделал любезную паузу, чтобы Хейльман взял кофе.
— Что у тебя? — спросил адмирал.
— Я хочу, чтобы ты отменил утреннее совещание.
— Почему? — ответил Хейльман. — Нам необходима кое-какая помощь от членов экипажа, мы вчера уже говорили об этом. Чем дольше будем тянуть с началом развертывания, тем позже придется улетать.
— Я еще не готов, — отозвался О'Тул.
Чело адмирала Хейльмана нахмурилось. Пригубив кофе, он долгим взглядом окинул своего компаньона.
— Понимаю, — невозмутимо произнес он. — И что же тебе потребуется, чтобы дозреть?
— Мне нужно поговорить с кем-нибудь. Например, с генералом Норимото. Я желаю знать причины, по которым мы хотим уничтожить Раму. Я не забыл, о чем мы с тобой разговаривали вчера, но я хочу слышать причины из уст отдавшего этот приказ.
— Офицер обязан исполнять приказы. И права задавать вопросы в уставе не предусмо…