Страница:
Наступило долгое молчание.
— Вероятно, прав генерал О'Тул: на „Ньютон“ совершено нападение, — предположил Ричард. — Хейльман и Яманака бежали, чтобы спастись, а чужаки преднамеренно повредили программы.
Николь не была убеждена в этом.
— Ничто из виденного мною здесь не свидетельствует о том, что в „Ньютоне“ могли побывать какие-нибудь инопланетяне или даже биоты. И пока мы не получим свидетельств…
— Может быть, Хейльман и Яманака попытались определить код генерала, — изобретал на ходу Уэйкфилд, — потом испугались и…
— Тихо, тихо, — вдруг вскрикнула Николь. — С экраном что-то творится. — Мужчины обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть появившееся на экране лицо адмирала Отто Хейльмана.
— Приветствую вас, генерал О'Тул, — улыбнулся с экрана Хейльман. — Эту видеозапись вы сами включили замком шлюза „Ньютона“. Космонавт Яманака и я подготовили ее прежде, чем отправиться отсюда в капсуле за три часа до дня Н-9. Приказ об эвакуации мы получили через час после того, как вы отправились внутрь Рамы. Мы тянули как только могли, однако приходится выполнять инструкции. Вам приказано действовать просто и целенаправленно. Вы должны ввести свой код в обе бомбы, находящиеся в проходе, и в три остающиеся в трюме. Не позднее чем через восемь часов после этого вы должны покинуть Раму в оставшейся капсуле. Пусть вас не беспокоят электронные устройства, работающие на внешней оболочке бомб внутри Рамы. Штаб-квартира СОП приказала нам установить их, чтобы опробовать новые особо секретные методики дешифровки. Вы обнаружите, что их несложно отключить с помощью щипцов или кусачек. На капсуле установлены дополнительные двигатели, программное обеспечение должно увести вас в безопасное место, где вы встретитесь с буксиром МКА. Вам нужно лишь набрать точное время старта. Однако предупреждаю, что новые алгоритмы управления капсулой будут действенны, толькоесли вы оставите „Ньютон“ донаступления дня Н-6. Потом, как мне сказали, в параметрах наведения накопятся большие ошибки и вас едва ли можно будет спасти.
После небольшой паузы Хейльман с экрана продолжил:
— Майкл, нельзя терять время. Активируйте оружие — и в капсулу. Мы нагрузили ее съестными припасами и всем прочим, что понадобится вам… Удачного возвращения. До встречи на Земле.
58. ВЫБОР ХОБСОНА
59. ВЕЩИЙ СОН
60. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РАМУ
— Вероятно, прав генерал О'Тул: на „Ньютон“ совершено нападение, — предположил Ричард. — Хейльман и Яманака бежали, чтобы спастись, а чужаки преднамеренно повредили программы.
Николь не была убеждена в этом.
— Ничто из виденного мною здесь не свидетельствует о том, что в „Ньютоне“ могли побывать какие-нибудь инопланетяне или даже биоты. И пока мы не получим свидетельств…
— Может быть, Хейльман и Яманака попытались определить код генерала, — изобретал на ходу Уэйкфилд, — потом испугались и…
— Тихо, тихо, — вдруг вскрикнула Николь. — С экраном что-то творится. — Мужчины обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть появившееся на экране лицо адмирала Отто Хейльмана.
— Приветствую вас, генерал О'Тул, — улыбнулся с экрана Хейльман. — Эту видеозапись вы сами включили замком шлюза „Ньютона“. Космонавт Яманака и я подготовили ее прежде, чем отправиться отсюда в капсуле за три часа до дня Н-9. Приказ об эвакуации мы получили через час после того, как вы отправились внутрь Рамы. Мы тянули как только могли, однако приходится выполнять инструкции. Вам приказано действовать просто и целенаправленно. Вы должны ввести свой код в обе бомбы, находящиеся в проходе, и в три остающиеся в трюме. Не позднее чем через восемь часов после этого вы должны покинуть Раму в оставшейся капсуле. Пусть вас не беспокоят электронные устройства, работающие на внешней оболочке бомб внутри Рамы. Штаб-квартира СОП приказала нам установить их, чтобы опробовать новые особо секретные методики дешифровки. Вы обнаружите, что их несложно отключить с помощью щипцов или кусачек. На капсуле установлены дополнительные двигатели, программное обеспечение должно увести вас в безопасное место, где вы встретитесь с буксиром МКА. Вам нужно лишь набрать точное время старта. Однако предупреждаю, что новые алгоритмы управления капсулой будут действенны, толькоесли вы оставите „Ньютон“ донаступления дня Н-6. Потом, как мне сказали, в параметрах наведения накопятся большие ошибки и вас едва ли можно будет спасти.
После небольшой паузы Хейльман с экрана продолжил:
— Майкл, нельзя терять время. Активируйте оружие — и в капсулу. Мы нагрузили ее съестными припасами и всем прочим, что понадобится вам… Удачного возвращения. До встречи на Земле.
58. ВЫБОР ХОБСОНА
— Уверен, что Хейльман и Яманака проявили крайнюю осторожность, — пояснил Ричард Уэйкфилд. — Они отправились отсюда пораньше, чтобы прихватить побольше припасов. На этих легких капсулах важен каждый килограмм.
— Наскольковажен? — спросила Николь.
— Неправильно рассчитав массу, легко промахнуться и проскочить мимо безопасной орбиты вокруг Земли неведомо куда, так что их никто потом не найдет.
— Значит ли это, — строгим тоном проговорил О'Тул, — что лишь один из нас может воспользоваться капсулой?
Ричард помедлил.
— Боюсь, что так. Все зависит от времени старта. Чтобы определить точно, придется провести ряд подсчетов. Но я лично не вижу причин, мешающих нам воспользоваться большим кораблем. В конце концов я же прошел обучение на дублера пилота… Конечно, возможности маневра будут ограничены, учитывая размеры корабля, но, если сбросить все лишнее, мы сможем справиться… Однако придется все просчитать.
Генерал О'Тул вместе с Ричардом поручили Николь проверить размещенные в капсуле припасы, определить, достаточно ли их, а потом оценить массу и упаковку, необходимые для жизнеобеспечения двоих или троих путешественников. Кроме того, Ричард, все еще не оставивший мысли лететь на Землю в военном корабле, попросил Николь по списку проверить, что и в каком количестве находится на „Ньютоне“ и что можно выбросить.
Пока О'Тул и Уэйкфилд трудились за компьютерами в центре управления, Николь в одиночку орудовала в огромном трюме. Сперва она весьма тщательно исследовала оставшуюся капсулу. Хотя эти капсулы были предназначены для перемещения в космическом пространстве, в случае необходимости ими можно было воспользоваться для спасения. За прочным лобовым иллюминатором могли разместиться два человека с недельным запасом на полках в крохотной кабине. „Но три? — спрашивала себя Николь. — Немыслимо. Третьему придется укладываться между полками. К тому же уменьшится объем необходимых припасов“. Николь на миг подумала, как это можно провести на крошечной полке семь или восемь дней. „Похуже, чем в той яме в Нью-Йорке“.
Она проглядела припасы, поспешно накиданные в капсулу Хейльманом и Яманакой. Еды по количеству и составу примерно хватало на неделю, медицинский набор оказался прискорбно скромным. Николь сделала кое-какие заметки, постаравшись не пропустить все, что было необходимо, с ее точки зрения, для экипажа из двух человек, оценила массу вместе с упаковкой. Затем направилась через трюм.
Тут ее внимание привлекли огромные пули, покоившиеся возле шлюза выброса капсул. Николь подошла к бомбам, провела рукой по полированной поверхности. „Так вот каково из себя это невероятно разрушительное оружие, — подумала она, — самое яркое достижение физики двадцатого столетия“.
„Что за грустная правда о нас, — размышляла Николь, минуя атомные бомбы. — К нам прибывает гость. Он не умеет говорить, но знает, где мы живем, и как только, обогнув уголок, сворачивает на нашу улицу, его безжалостно уничтожают“.
С чувством глубокой печали брела она к жилой части корабля. „Вечно ты ожидаешь слишком многого, — говорила себе Николь. — От себя. От тех, кого любишь. Даже от рода человеческого. А мы еще настолько незрелы“.
Прихлынувшая тошнота заставила Николь замереть. „Что это? — подумала она. — Бомбы вызвали у меня дурноту?“ Краешком памяти Николь припомнила, что так было и пятнадцать лет назад, на втором часу полета из Лос-Анджелеса в Париж. „Не может быть. Однако придется проверить…“
— Вот вторая причина, по которой мы не можем уместиться в одной капсуле. Николь, не надо унывать. Даже если бы пространство внутри капсулы могло вместить и наши тела, и необходимые припасы, топлива в ней хватит лишь на то, чтобы вывести нас на орбиту вокруг Солнца. Иными словами, шансы на спасение окажутся минимальными.
— Хорошо, — ответила Николь Ричарду, пытаясь приободриться, — тогда у нас остается другой вариант. Мы можем отправиться домой на большом корабле. По моим оценкам, можно сбросить более десяти тысяч килограммов…
— Боюсь, это ничего не значит, — перебил ее генерал О'Тул.
Николь поглядела на Ричарда.
— О чем это он?
Ричард Уэйкфилд поднялся и, подойдя к Николь, взял ее руки в свои.
— Они испортили и программу управления. Автоматические алгоритмы поиска многозначных чисел, которыми они воспользовались для дешифровки кода О'Тула, были наложены поверх комплексов подпрограмм видеосвязи и навигационных подпрограмм. Этот корабль более не может служить транспортным средством.
Отстраненным голосом, без привычной сдержанности, генерал О'Тул проговорил:
— Они начали, едва я оставил „Ньютон“. Ричард прочитал буферы команд и обнаружил, что дешифровочные программы были подсоединены не позже чем через два часа после моего ухода.
— Но зачем потребовалось выводить „Ньютон“ из строя? — спросила Николь.
— Неужели вы не поняли? — с чувством произнес О'Тул. — Произошла смена приоритетов. Для них главное было — взорвать бомбы. Жаль тратить время на путешествие радиосигналов к Земле и обратно. Поэтому они решили производить вычисления здесь — не теряя ни минуты.
— Чтобы воздать должное управлению полетом, — вмешался расхаживавший по комнате Ричард, — следует признать, что полностью загруженный военный корабль „Ньютона“ на деле способен к значительно меньшим изменениям орбиты, чем капсула на два человека с вспомогательным двигателем. С точки зрения МКА, ответственного за безопасность полета, приведение в неисправное состояние корабля ничуть не уменьшило риска.
— Но этого в любом случае не нужно было делать, — возразил генерал. — Проклятье! Почему они не могли дождаться моего возвращения?
Николь как подкошенная опустилась в ближайшее кресло. Голова ее кружилась, на миг ей стало плохо.
— В чем дело? — Ричард с тревогой приблизился к ней.
— Меня сегодня поташнивает. Кажется, я беременна. — Она улыбнулась изумленному Ричарду. — Бывает, что женщины беременеют и в течение девяноста дней после инъекции нейтрабриолата. Случается иногда. Я не думаю…
— Поздравляю, — с внезапным энтузиазмом перебил ее О'Тул. — Вот уж не думал, что вы двое решили создать семью.
— Я тоже, — ответил все еще потрясенный Ричард и, с пылом прижимая к себе Николь, повторил: — Я тоже.
— Более обсуждать нечего, — подчеркнуто обратился к Ричарду генерал О'Тул. — Даже если бы Николь не понесла вашего ребенка, я все равно настоял бы на этом: в капсуле должны лететь вы с ней. Я остаюсь здесь. Это единственное разумное решение. Во-первых, все мы знаем, что нас главным образом ограничивает масса, а я самый тяжелый. Во-вторых, я стар, вы молоды. Пилотировать капсулу умеете вы, я ни разу не побывал в ней. Кстати, — добавил он сухо, — на Земле меня ожидает военный трибунал за невыполнение приказа. — Чуть помедлив, О'Тул продолжил. — Что же касается вас, моя милая доктор, не мне говорить вам о том, что это будет необычный ребенок. Первое человеческое дитя, зачатое внутри космического корабля инопланетян. — Он встал и огляделся. — А теперь предлагаю откупорить бутылку вина и отпраздновать последний вечер, проведенный вместе.
Николь глядела, как О'Тул подплыл к буфету. Открыв его, генерал принялся шарить внутри.
— Майкл, мне лично достаточно фруктового сока, — сказала она, — во всяком случае, не больше одной рюмки вина.
— Конечно, — поспешно отозвался О'Тул. — Я на миг позабыл. Хочется как-то отпраздновать последний вечер. Я надеялся разделить… — генерал О'Тул остановил себя и доставил к столу сок и вино. Передал чашки Ричарду и Николь. — Я хотел, чтобы вы знали, — проговорил он, взяв себя в руки, — что лучшей пары, чем вы оба, я не могу себе представить. Желаю вам всяческих успехов, и особенно ребенку.
Трое космонавтов молча выпили.
— Итак, все, наверное, поняли? — произнес О'Тул едва слышным голосом. — Ракеты летят. Сколько у меня осталось, Ричард?
— Судя по записи слов адмирала Хейльмана, я думаю, что первая достигнет Рамы через Н-5 дней. Тогда капсула окажется вне поля разлета осколков корабля.
— Не понимаю, — сказала Николь, — о каких ракетах вы говорите?
Ричард склонился к ней.
— Мы с Майклом уверены, — серьезным тоном проговорил он, — что СОП приказал нанести по Раме ракетный удар. Они не были уверены, что генерал вернется на „Ньютон“ и введет свой код в бомбы. Автоматический алгоритм поиска в лучшем случае позволит добиться успеха не скоро. Только ракетный удар может гарантировать, что Рама не погубит нашу планету.
— Итак, у меня остается чуть более сорока восьми часов, чтобы привести в порядок свои взаимоотношения с Богом, — генерал О'Тул несколько секунд помедлил с ответом. — Я прожил сказочно интересную жизнь. Мне есть за что благодарить Его. И я без сожаления отдамся в руки Господни.
— Наскольковажен? — спросила Николь.
— Неправильно рассчитав массу, легко промахнуться и проскочить мимо безопасной орбиты вокруг Земли неведомо куда, так что их никто потом не найдет.
— Значит ли это, — строгим тоном проговорил О'Тул, — что лишь один из нас может воспользоваться капсулой?
Ричард помедлил.
— Боюсь, что так. Все зависит от времени старта. Чтобы определить точно, придется провести ряд подсчетов. Но я лично не вижу причин, мешающих нам воспользоваться большим кораблем. В конце концов я же прошел обучение на дублера пилота… Конечно, возможности маневра будут ограничены, учитывая размеры корабля, но, если сбросить все лишнее, мы сможем справиться… Однако придется все просчитать.
Генерал О'Тул вместе с Ричардом поручили Николь проверить размещенные в капсуле припасы, определить, достаточно ли их, а потом оценить массу и упаковку, необходимые для жизнеобеспечения двоих или троих путешественников. Кроме того, Ричард, все еще не оставивший мысли лететь на Землю в военном корабле, попросил Николь по списку проверить, что и в каком количестве находится на „Ньютоне“ и что можно выбросить.
Пока О'Тул и Уэйкфилд трудились за компьютерами в центре управления, Николь в одиночку орудовала в огромном трюме. Сперва она весьма тщательно исследовала оставшуюся капсулу. Хотя эти капсулы были предназначены для перемещения в космическом пространстве, в случае необходимости ими можно было воспользоваться для спасения. За прочным лобовым иллюминатором могли разместиться два человека с недельным запасом на полках в крохотной кабине. „Но три? — спрашивала себя Николь. — Немыслимо. Третьему придется укладываться между полками. К тому же уменьшится объем необходимых припасов“. Николь на миг подумала, как это можно провести на крошечной полке семь или восемь дней. „Похуже, чем в той яме в Нью-Йорке“.
Она проглядела припасы, поспешно накиданные в капсулу Хейльманом и Яманакой. Еды по количеству и составу примерно хватало на неделю, медицинский набор оказался прискорбно скромным. Николь сделала кое-какие заметки, постаравшись не пропустить все, что было необходимо, с ее точки зрения, для экипажа из двух человек, оценила массу вместе с упаковкой. Затем направилась через трюм.
Тут ее внимание привлекли огромные пули, покоившиеся возле шлюза выброса капсул. Николь подошла к бомбам, провела рукой по полированной поверхности. „Так вот каково из себя это невероятно разрушительное оружие, — подумала она, — самое яркое достижение физики двадцатого столетия“.
„Что за грустная правда о нас, — размышляла Николь, минуя атомные бомбы. — К нам прибывает гость. Он не умеет говорить, но знает, где мы живем, и как только, обогнув уголок, сворачивает на нашу улицу, его безжалостно уничтожают“.
С чувством глубокой печали брела она к жилой части корабля. „Вечно ты ожидаешь слишком многого, — говорила себе Николь. — От себя. От тех, кого любишь. Даже от рода человеческого. А мы еще настолько незрелы“.
Прихлынувшая тошнота заставила Николь замереть. „Что это? — подумала она. — Бомбы вызвали у меня дурноту?“ Краешком памяти Николь припомнила, что так было и пятнадцать лет назад, на втором часу полета из Лос-Анджелеса в Париж. „Не может быть. Однако придется проверить…“
— Вот вторая причина, по которой мы не можем уместиться в одной капсуле. Николь, не надо унывать. Даже если бы пространство внутри капсулы могло вместить и наши тела, и необходимые припасы, топлива в ней хватит лишь на то, чтобы вывести нас на орбиту вокруг Солнца. Иными словами, шансы на спасение окажутся минимальными.
— Хорошо, — ответила Николь Ричарду, пытаясь приободриться, — тогда у нас остается другой вариант. Мы можем отправиться домой на большом корабле. По моим оценкам, можно сбросить более десяти тысяч килограммов…
— Боюсь, это ничего не значит, — перебил ее генерал О'Тул.
Николь поглядела на Ричарда.
— О чем это он?
Ричард Уэйкфилд поднялся и, подойдя к Николь, взял ее руки в свои.
— Они испортили и программу управления. Автоматические алгоритмы поиска многозначных чисел, которыми они воспользовались для дешифровки кода О'Тула, были наложены поверх комплексов подпрограмм видеосвязи и навигационных подпрограмм. Этот корабль более не может служить транспортным средством.
Отстраненным голосом, без привычной сдержанности, генерал О'Тул проговорил:
— Они начали, едва я оставил „Ньютон“. Ричард прочитал буферы команд и обнаружил, что дешифровочные программы были подсоединены не позже чем через два часа после моего ухода.
— Но зачем потребовалось выводить „Ньютон“ из строя? — спросила Николь.
— Неужели вы не поняли? — с чувством произнес О'Тул. — Произошла смена приоритетов. Для них главное было — взорвать бомбы. Жаль тратить время на путешествие радиосигналов к Земле и обратно. Поэтому они решили производить вычисления здесь — не теряя ни минуты.
— Чтобы воздать должное управлению полетом, — вмешался расхаживавший по комнате Ричард, — следует признать, что полностью загруженный военный корабль „Ньютона“ на деле способен к значительно меньшим изменениям орбиты, чем капсула на два человека с вспомогательным двигателем. С точки зрения МКА, ответственного за безопасность полета, приведение в неисправное состояние корабля ничуть не уменьшило риска.
— Но этого в любом случае не нужно было делать, — возразил генерал. — Проклятье! Почему они не могли дождаться моего возвращения?
Николь как подкошенная опустилась в ближайшее кресло. Голова ее кружилась, на миг ей стало плохо.
— В чем дело? — Ричард с тревогой приблизился к ней.
— Меня сегодня поташнивает. Кажется, я беременна. — Она улыбнулась изумленному Ричарду. — Бывает, что женщины беременеют и в течение девяноста дней после инъекции нейтрабриолата. Случается иногда. Я не думаю…
— Поздравляю, — с внезапным энтузиазмом перебил ее О'Тул. — Вот уж не думал, что вы двое решили создать семью.
— Я тоже, — ответил все еще потрясенный Ричард и, с пылом прижимая к себе Николь, повторил: — Я тоже.
— Более обсуждать нечего, — подчеркнуто обратился к Ричарду генерал О'Тул. — Даже если бы Николь не понесла вашего ребенка, я все равно настоял бы на этом: в капсуле должны лететь вы с ней. Я остаюсь здесь. Это единственное разумное решение. Во-первых, все мы знаем, что нас главным образом ограничивает масса, а я самый тяжелый. Во-вторых, я стар, вы молоды. Пилотировать капсулу умеете вы, я ни разу не побывал в ней. Кстати, — добавил он сухо, — на Земле меня ожидает военный трибунал за невыполнение приказа. — Чуть помедлив, О'Тул продолжил. — Что же касается вас, моя милая доктор, не мне говорить вам о том, что это будет необычный ребенок. Первое человеческое дитя, зачатое внутри космического корабля инопланетян. — Он встал и огляделся. — А теперь предлагаю откупорить бутылку вина и отпраздновать последний вечер, проведенный вместе.
Николь глядела, как О'Тул подплыл к буфету. Открыв его, генерал принялся шарить внутри.
— Майкл, мне лично достаточно фруктового сока, — сказала она, — во всяком случае, не больше одной рюмки вина.
— Конечно, — поспешно отозвался О'Тул. — Я на миг позабыл. Хочется как-то отпраздновать последний вечер. Я надеялся разделить… — генерал О'Тул остановил себя и доставил к столу сок и вино. Передал чашки Ричарду и Николь. — Я хотел, чтобы вы знали, — проговорил он, взяв себя в руки, — что лучшей пары, чем вы оба, я не могу себе представить. Желаю вам всяческих успехов, и особенно ребенку.
Трое космонавтов молча выпили.
— Итак, все, наверное, поняли? — произнес О'Тул едва слышным голосом. — Ракеты летят. Сколько у меня осталось, Ричард?
— Судя по записи слов адмирала Хейльмана, я думаю, что первая достигнет Рамы через Н-5 дней. Тогда капсула окажется вне поля разлета осколков корабля.
— Не понимаю, — сказала Николь, — о каких ракетах вы говорите?
Ричард склонился к ней.
— Мы с Майклом уверены, — серьезным тоном проговорил он, — что СОП приказал нанести по Раме ракетный удар. Они не были уверены, что генерал вернется на „Ньютон“ и введет свой код в бомбы. Автоматический алгоритм поиска в лучшем случае позволит добиться успеха не скоро. Только ракетный удар может гарантировать, что Рама не погубит нашу планету.
— Итак, у меня остается чуть более сорока восьми часов, чтобы привести в порядок свои взаимоотношения с Богом, — генерал О'Тул несколько секунд помедлил с ответом. — Я прожил сказочно интересную жизнь. Мне есть за что благодарить Его. И я без сожаления отдамся в руки Господни.
59. ВЕЩИЙ СОН
Николь протянула руки над головой, потом в стороны, слева ладонь ее нашла Ричарда, справа — одну из емкостей с водой, слегка выступающую со стеллажей за ее спиной.
— Тесновато будет, — проговорила она, устраиваясь на сиденье.
— Конечно, — отвлеченным тоном произнес Ричард. Его внимание было приковано к большому дисплею перед сиденьем пилота. Он ввел несколько команд и дожидался ответа. Получив его, Ричард нахмурился.
— Наверное, опять придется переложить припасы, — вздохнула Николь. Повернувшись в кресле, она поглядела на стеллажи. — Можно сократиться на четырнадцать килограммов, если наше спасение не задержится более чем на семь дней.
Ричард не реагировал.
— Проклятье, — пробормотал он, когда на экране появился рядок цифр.
— В чем дело? — спросила Николь.
— Что-то не получается, — ответил Ричард. — Навигационная программа была рассчитана на меньшую полезную нагрузку: если мы потеряем один из акселерометров, решение может не сойтись. — Николь терпеливо ждала, когда Ричард закончит объяснения. — А тогда, если у нас по пути начнется икота, придется останавливаться и перенастраивать программу.
— Но ты, кажется, говорил, что топлива с избытком хватит на обоих.
— Топлива-то хватит. Только в алгоритмах системы управления предусматривается, что в капсулу загружено не более ста килограммов. По существу, это один О'Тул с припасами.
Николь видела озабоченное выражение на лице Ричарда.
— Думаю, что все будет в порядке, — заверил он, — если не случится какой-нибудь неисправности. Однако эти капсулы ни разу не использовались в подобном режиме.
В лобовое окно они заметили О'Тула, приближающегося к ним через трюм. В руке он нес какой-то небольшой предмет. Это был МБ, один из крохотных роботов Ричарда.
— Я едва не забыл, что он у меня, — проговорил О'Тул, выслушав пылкую благодарность Ричарда. Широко улыбаясь, космонавт Уэйкфилд дитятей заскакал по трюму.
— А я уж и не думал, что снова увижу кого-нибудь из них, — выкрикнул Ричард от боковой стены, куда занесла его радость.
— Я как раз проходил мимо вашей комнаты, — откликнулся генерал О'Тул, — перед стартом научного корабля. Космонавт Табори упаковывал ваши вещи и попросил меня прихватить именно этого робота на случай, если…
— Спасибо… Спасибо и вам, и Яношу, — осторожно спустившись вниз, Ричард зафиксировал ноги на полу. — Майкл, этот у меня особенный, — проговорил он, поблескивая глазами. Потом включил МБ. — Знаешь ли ты какие-нибудь сонеты Шекспира?
— Есть один, его очень любит Катлин, только смогу ли я припомнить. По-моему, первая строчка „То время года видишь ты…“
Женственный голос МБ растревожил и Николь, и О'Тула. Эти слова явно вызвали сильный отклик в душе генерала, он был глубоко растроган: в уголках глаз выступили слезы. Взяв генерала за руку, Николь сочувственно пожала ее, пока МБ доканчивал сонет.
— Ты так ничего и не сказал Майклу о проблемах с пилотированием капсулы? — спросила Николь. Они с Ричардом лежали бок о бок в одной из крохотных спален на борту военного корабля.
— Нет, — тихо ответил Ричард. — Не хотелось волновать его. Он думает, что мы спасемся, и я не хочу разочаровывать его.
Протянув руку, Николь прикоснулась к Ричарду.
— Дорогой, мы можем остаться здесь… пусть тогда Майкл уцелеет.
Он повернулся к ней. Николь видела во тьме обращенные к ней глаза.
— Я думал об этом. Но генерал никогда не согласится… Я даже думал отправить тебя одну. Хочешь?
— Нет, — ответила Николь, недолго подумав. — Не очень. Лучше с тобой, если…
— Если что?
— Если действительно шансы такие неравные. Если один из нас может уцелеть, а двое почти обязательно погибнут, не так уж важно…
— Точно рассчитать вероятности я не могу… — перебил ее Ричард. — Но я не думаю, что наши шансы ухудшатся, если мы полетим вместе. Мои знания о капсуле и ее оснащении могут стоить лишнего веса. Но в любом случае в капсуле мы будем чувствовать себя в большей безопасности, чем здесь.
— А ты абсолютно убежден, что ракеты стартовали?
— Конечно. Совершенно очевидно. Держу пари, этот вариант начали готовить сразу, как только Рама изменил курс и направился к Земле.
Они вновь умолкли. Николь старалась уснуть, но безуспешно. Они решили передохнуть шесть часов перед отлетом, чтобы накопить немного сил, которые, несомненно, потребуются для утомительного путешествия. Николь никак не могла успокоиться. Ей все виделся генерал О'Тул, исчезающий в пламени огненного шара.
— Чудесный человек, — очень тихо проговорила Николь. Она не знала, спит ли Ричард.
— Безусловно, — так же тихо ответил Ричард. — Я завидую его внутренней силе. Просто не могу представить никого другого, кто столь охотно пожертвовал бы собственной жизнью, — он немного помедлил. — Наверное, это потому, что он так искренне верит в Бога. Для него смерть — не конец, а переход.
„Я тоже способна на это, — подумала Николь. — Я могла бы отдать свою жизнь за Женевьеву. Может быть, даже за Ричарда и этого нерожденного ребенка. Вероятно, для верующего О'Тула каждый человек — член его семьи“.
Тем временем Ричард боролся с собственными эмоциями. Не поддался ли он эгоизму, не настояв, чтобы Николь летела одна? Действительно ли его мастерство способно скомпенсировать дополнительный риск из-за превышения полетного веса? Он постарался все забыть и подумать о другом.
— А ты почти ничего не сказал мне о ребенке, — мягко проговорила Николь после очередного короткого молчания.
— Просто не было времени понять, как он… или она… укладывается во все происходящее, — ответил Ричард. — Не думай, что я такой невнимательный. Знаешь, я рад. Только хочется, чтобы нас спасли, прежде чем я начну представлять себя отцом. — Он перегнулся и поцеловал ее. — А теперь, дорогая, не считай меня грубияном, но я хочу попытаться уснуть. Не исключено, что другая такая возможность у нас появится не скоро…
— Конечно, — согласилась Николь. — Извини. — Ей представился младенец. „Интересно, будет он таким же умницей, как Ричард. А вдруг у ребенка будут и его длинные пальцы, и голубые глаза…“
Николь лежала свернувшись в клубок в уголке неярко освещенной комнаты. Во рту отдавало вкусом манно-дыни. Странное прикосновение к плечу пробудило ее. Подняв вверх глаза, она увидела склонившуюся над собой серо-бархатную птицу. Вишневые кольца вокруг шеи светились во мраке.
— Иди, — попросила птица. — Ты должна быть с нами.
Николь последовала за птицей и повернула направо от вертикального коридора. Возле стены располагались другие птицы. Все они внимательно смотрели на Николь, а потом отправились следом за ней.
Через некоторое время тоннель сделался большой комнатой. Лишь на дальней стене горел огонек, но в комнате было темно. В ней кто-то был, но Николь не могла видеть кто — временами неясный силуэт пересекал испускаемые огоньком лучи. Николь начала было говорить, но предводительница птиц прервала ее:
— Ш-ш-ш! Они скоро придут.
С противоположной стороны комнаты донесся шум — словно бы телега с деревянными колесами катила по грязной дороге. Шум приближался, птицы прижались к Николь. Через какое-то мгновение перед ними оказался огонь.
Над горящей телегой высился гроб. Николь охнула. В гробу лежало тело ее матери в царственном зеленом одеянии. Огонь осветил остальных. Ричард, улыбаясь, глядел на нее, держа за ручонку маленькую смуглую девочку годиков двух от роду. Встав на колени возле огня, генерал О'Тул возносил молитву, позади него видны были самые разнообразные биоты, в том числе два-три странных силуэта, похожие на октопауков.
Пламя пожрало гроб и стало лизать тело матери. Она медленно села. Когда Анави поглядела на Николь, лицо ее переменилось. На плечах Анави оказалась голова Омэ.
— Роната, — четко проговорил он. — Пророчества должны исполняться. Кровь сенуфо должна уходить — к звездам. Минове останется позади. Пусть Роната странствует с теми, кто пришел издалека. А теперь иди — спасай странных и детей Ронаты.
— Тесновато будет, — проговорила она, устраиваясь на сиденье.
— Конечно, — отвлеченным тоном произнес Ричард. Его внимание было приковано к большому дисплею перед сиденьем пилота. Он ввел несколько команд и дожидался ответа. Получив его, Ричард нахмурился.
— Наверное, опять придется переложить припасы, — вздохнула Николь. Повернувшись в кресле, она поглядела на стеллажи. — Можно сократиться на четырнадцать килограммов, если наше спасение не задержится более чем на семь дней.
Ричард не реагировал.
— Проклятье, — пробормотал он, когда на экране появился рядок цифр.
— В чем дело? — спросила Николь.
— Что-то не получается, — ответил Ричард. — Навигационная программа была рассчитана на меньшую полезную нагрузку: если мы потеряем один из акселерометров, решение может не сойтись. — Николь терпеливо ждала, когда Ричард закончит объяснения. — А тогда, если у нас по пути начнется икота, придется останавливаться и перенастраивать программу.
— Но ты, кажется, говорил, что топлива с избытком хватит на обоих.
— Топлива-то хватит. Только в алгоритмах системы управления предусматривается, что в капсулу загружено не более ста килограммов. По существу, это один О'Тул с припасами.
Николь видела озабоченное выражение на лице Ричарда.
— Думаю, что все будет в порядке, — заверил он, — если не случится какой-нибудь неисправности. Однако эти капсулы ни разу не использовались в подобном режиме.
В лобовое окно они заметили О'Тула, приближающегося к ним через трюм. В руке он нес какой-то небольшой предмет. Это был МБ, один из крохотных роботов Ричарда.
— Я едва не забыл, что он у меня, — проговорил О'Тул, выслушав пылкую благодарность Ричарда. Широко улыбаясь, космонавт Уэйкфилд дитятей заскакал по трюму.
— А я уж и не думал, что снова увижу кого-нибудь из них, — выкрикнул Ричард от боковой стены, куда занесла его радость.
— Я как раз проходил мимо вашей комнаты, — откликнулся генерал О'Тул, — перед стартом научного корабля. Космонавт Табори упаковывал ваши вещи и попросил меня прихватить именно этого робота на случай, если…
— Спасибо… Спасибо и вам, и Яношу, — осторожно спустившись вниз, Ричард зафиксировал ноги на полу. — Майкл, этот у меня особенный, — проговорил он, поблескивая глазами. Потом включил МБ. — Знаешь ли ты какие-нибудь сонеты Шекспира?
— Есть один, его очень любит Катлин, только смогу ли я припомнить. По-моему, первая строчка „То время года видишь ты…“
То время года видишь ты во мне,
Когда из листьев редко где какой,
Дрожа, желтеет в веток голизне,
А птичий свист везде сменил покой.
Во мне ты видишь бледный край небес,
Где от заката памятка одна… [53]
Женственный голос МБ растревожил и Николь, и О'Тула. Эти слова явно вызвали сильный отклик в душе генерала, он был глубоко растроган: в уголках глаз выступили слезы. Взяв генерала за руку, Николь сочувственно пожала ее, пока МБ доканчивал сонет.
— Ты так ничего и не сказал Майклу о проблемах с пилотированием капсулы? — спросила Николь. Они с Ричардом лежали бок о бок в одной из крохотных спален на борту военного корабля.
— Нет, — тихо ответил Ричард. — Не хотелось волновать его. Он думает, что мы спасемся, и я не хочу разочаровывать его.
Протянув руку, Николь прикоснулась к Ричарду.
— Дорогой, мы можем остаться здесь… пусть тогда Майкл уцелеет.
Он повернулся к ней. Николь видела во тьме обращенные к ней глаза.
— Я думал об этом. Но генерал никогда не согласится… Я даже думал отправить тебя одну. Хочешь?
— Нет, — ответила Николь, недолго подумав. — Не очень. Лучше с тобой, если…
— Если что?
— Если действительно шансы такие неравные. Если один из нас может уцелеть, а двое почти обязательно погибнут, не так уж важно…
— Точно рассчитать вероятности я не могу… — перебил ее Ричард. — Но я не думаю, что наши шансы ухудшатся, если мы полетим вместе. Мои знания о капсуле и ее оснащении могут стоить лишнего веса. Но в любом случае в капсуле мы будем чувствовать себя в большей безопасности, чем здесь.
— А ты абсолютно убежден, что ракеты стартовали?
— Конечно. Совершенно очевидно. Держу пари, этот вариант начали готовить сразу, как только Рама изменил курс и направился к Земле.
Они вновь умолкли. Николь старалась уснуть, но безуспешно. Они решили передохнуть шесть часов перед отлетом, чтобы накопить немного сил, которые, несомненно, потребуются для утомительного путешествия. Николь никак не могла успокоиться. Ей все виделся генерал О'Тул, исчезающий в пламени огненного шара.
— Чудесный человек, — очень тихо проговорила Николь. Она не знала, спит ли Ричард.
— Безусловно, — так же тихо ответил Ричард. — Я завидую его внутренней силе. Просто не могу представить никого другого, кто столь охотно пожертвовал бы собственной жизнью, — он немного помедлил. — Наверное, это потому, что он так искренне верит в Бога. Для него смерть — не конец, а переход.
„Я тоже способна на это, — подумала Николь. — Я могла бы отдать свою жизнь за Женевьеву. Может быть, даже за Ричарда и этого нерожденного ребенка. Вероятно, для верующего О'Тула каждый человек — член его семьи“.
Тем временем Ричард боролся с собственными эмоциями. Не поддался ли он эгоизму, не настояв, чтобы Николь летела одна? Действительно ли его мастерство способно скомпенсировать дополнительный риск из-за превышения полетного веса? Он постарался все забыть и подумать о другом.
— А ты почти ничего не сказал мне о ребенке, — мягко проговорила Николь после очередного короткого молчания.
— Просто не было времени понять, как он… или она… укладывается во все происходящее, — ответил Ричард. — Не думай, что я такой невнимательный. Знаешь, я рад. Только хочется, чтобы нас спасли, прежде чем я начну представлять себя отцом. — Он перегнулся и поцеловал ее. — А теперь, дорогая, не считай меня грубияном, но я хочу попытаться уснуть. Не исключено, что другая такая возможность у нас появится не скоро…
— Конечно, — согласилась Николь. — Извини. — Ей представился младенец. „Интересно, будет он таким же умницей, как Ричард. А вдруг у ребенка будут и его длинные пальцы, и голубые глаза…“
Николь лежала свернувшись в клубок в уголке неярко освещенной комнаты. Во рту отдавало вкусом манно-дыни. Странное прикосновение к плечу пробудило ее. Подняв вверх глаза, она увидела склонившуюся над собой серо-бархатную птицу. Вишневые кольца вокруг шеи светились во мраке.
— Иди, — попросила птица. — Ты должна быть с нами.
Николь последовала за птицей и повернула направо от вертикального коридора. Возле стены располагались другие птицы. Все они внимательно смотрели на Николь, а потом отправились следом за ней.
Через некоторое время тоннель сделался большой комнатой. Лишь на дальней стене горел огонек, но в комнате было темно. В ней кто-то был, но Николь не могла видеть кто — временами неясный силуэт пересекал испускаемые огоньком лучи. Николь начала было говорить, но предводительница птиц прервала ее:
— Ш-ш-ш! Они скоро придут.
С противоположной стороны комнаты донесся шум — словно бы телега с деревянными колесами катила по грязной дороге. Шум приближался, птицы прижались к Николь. Через какое-то мгновение перед ними оказался огонь.
Над горящей телегой высился гроб. Николь охнула. В гробу лежало тело ее матери в царственном зеленом одеянии. Огонь осветил остальных. Ричард, улыбаясь, глядел на нее, держа за ручонку маленькую смуглую девочку годиков двух от роду. Встав на колени возле огня, генерал О'Тул возносил молитву, позади него видны были самые разнообразные биоты, в том числе два-три странных силуэта, похожие на октопауков.
Пламя пожрало гроб и стало лизать тело матери. Она медленно села. Когда Анави поглядела на Николь, лицо ее переменилось. На плечах Анави оказалась голова Омэ.
— Роната, — четко проговорил он. — Пророчества должны исполняться. Кровь сенуфо должна уходить — к звездам. Минове останется позади. Пусть Роната странствует с теми, кто пришел издалека. А теперь иди — спасай странных и детей Ронаты.
60. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РАМУ
„Неужели это делаю я сама“, — удивлялась Николь, перегружая последнюю партию припасов в грузовой лифт наверху лестницы „Альфа“. Внутри Рамы было темно. Луч ее фонарика освещал черную мглу.
Сон был настолько отчетлив, что сбитая с толку Николь не могла прийти в себя еще минут пять после того, как проснулась. Даже теперь, два часа спустя, закрывая глаза, Николь видела лицо Омэ и слышала голос волхва, произносящего эти слова. „Надеюсь, Ричард не проснется, — думала Николь. — Я исчезну. И он ничего не поймет“.
Она вернулась к самоходной тележке и проделала еще одно путешествие через оболочку Рамы. И тридцать минут обдумывала прощание, но теперь, когда этот момент наступил, Николь не решалась начать.
— Дорогой Майкл, драгоценный мой Ричард, этой ночью я видела сон… самый яркий во всей своей жизни. Мне явился старый вождь племени сенуфо по имени Омэ и объявил, что судьба моя связана с Рамой.
Миновав шлюз, Николь вошла в центр управления. Села перед камерой и прочистила глотку. „Просто смешно, — думала она, включая свет, — я обезумела, наверное“. Но излившаяся в видении мощь Омэ успокоила ее. И Николь немедля приступила к записи, закончив обращение следующими словами:
— Мне трудно объяснить в этом коротком послании все значение, которое имеют для меня Омэ и африканская половина моего существа. Майкл, Ричард расскажет вам некоторые истории сенуфо, когда вы будете возвращаться на Землю. Достаточно сказать одно — старый шаман никогда еще меня не обманывал. Я прекрасно знаю, что приснившиеся голоса нематериальны и скорее всего созданы моим собственным подсознанием, но тем не менее решила последовать указаниям Омэ. В силу своих способностей я намереваюсь вступить в контакт с Рамой и объяснить, что близятся ракеты с ядерным оружием. Не представляю, как приступить к этому, однако у меня будет время подумать, пока я буду собирать лодку, чтобы переплыть Цилиндрическое море. Ричард, я помню, что некоторые команды с клавиатуры ведут в высшую иерархию… Мне очень трудно прощаться с вами таким образом, я хорошо понимаю, что прощального объятия этим не заменить. Но если бы вы оба не спали, то наверняка не отпустили бы меня внутрь Рамы… Ричард, я люблю тебя, не сомневайся даже на миг. Я не знаю, как это может случиться, но мы с тобой, наверное, еще встретимся. Обещаю тебе, что если переживу роды, то всегда буду рассказывать нашему ребенку о том, какой умный, веселый и нежный был у него отец. У меня есть только одна просьба. Если кто-нибудь из вас благополучно доберется до дома, а я так и не попаду на Землю, объясните, пожалуйста, Женевьеве, что случилось со мной. Расскажите ей все с самого начала. И о сне, и о фиале, и о видении… о том, что произошло на празднике поро, когда я была девочкой. Передайте ей, что я любила ее всем сердцем.
Когда Николь завершила послание, по щекам ее текли слезы. Поднявшись, она перемотала ленту. Прокрутила на минуту вперед, чтобы убедиться, что запись удалась, и отправилась к шлюзу. „Боже, — подумала она, надевая шлем. — Я действительно делаю это“.
Спускаясь в нездешней тьме к равнине, Николь не раз пожалела о своем решении. И только высшее самообладание позволяло ей прогнать липкий страх. Усевшись на сиденье вездехода, она направилась к Цилиндрическому морю. По дороге Николь размышляла о том, как договориться с разумом, распоряжающимся на Раме. „Придется использовать картинки, — сказала она себе, — а где это будет возможно, обращаться к точному языку науки. Этому научил меня Ричард“.
Мысль о нем разбередила тревогу в ее сердце. „А вдруг он решит, что я его бросила? — разволновалась она. — И разве можно ожидать, что он подумает что-то еще?“
Николь припомнила свое уныние и одиночество в первые дни, когда она была беременна Женевьевой… ей не с кем было тогда поделиться своими чувствами. Ее задумчивость нарушил свет. День вернулся на Раму. Как и прежде, это зрелище вновь заворожило Николь. „Есть ли что-нибудь подобное ему во всей Вселенной?“
Добравшись до места, прежде бывшего лагерем „Бета“, она сразу же отыскала и принялась распаковывать парусную лодку, уложенную на дно большого транспортного контейнера. С лодкой все было в порядке. За сборкой мысли Николь то и дело возвращались к решению оставить „Ньютон“. Механические операции — это не ее специальность. Николь едва не впала в отчаяние, когда ей пришлось разбирать крепежный узел, на сборку которого она потратила десять минут. Это занятие напомнило ей о нескольких рождественских сочельниках в Бовуа, когда они с Пьером собирали купленные для Женевьевы игрушки. „Следовало бы принять закон, запрещающий торговать несобранными игрушками“, — буркнула себе под нос Николь, изучая руководство по сборке лодки, и усмехнулась.
Николь снесла корпус лодки вниз по ступеням и положила его возле воды. Основные узлы она собирала наверху утеса, где свет был ярче. Работа настолько увлекла ее, что она не услыхала шагов… И когда, стоя на коленях, повернулась на звук, то перепугалась почти насмерть.
Мгновение спустя она уже обнималась и целовалась с Ричардом.
— Сейчас придет и О'Тул, — произнес он, опускаясь рядом с Николь и приступая к сборке. — Сперва, когда я объяснил ему, что без тебя никуда не полечу, что без тебя мне незачем жить на Земле, он сказал, что мы оба свихнулись. Но потом мы переговорили, я объяснил, что мы, возможно, сумеем предупредить раман, и он решил провести последние часы с нами, а не дожидаться мучительной смерти в капсуле.
— Но мне ты, кажется, говорил, что один пассажир должен выбраться отсюда без всяких трудностей?
Сон был настолько отчетлив, что сбитая с толку Николь не могла прийти в себя еще минут пять после того, как проснулась. Даже теперь, два часа спустя, закрывая глаза, Николь видела лицо Омэ и слышала голос волхва, произносящего эти слова. „Надеюсь, Ричард не проснется, — думала Николь. — Я исчезну. И он ничего не поймет“.
Она вернулась к самоходной тележке и проделала еще одно путешествие через оболочку Рамы. И тридцать минут обдумывала прощание, но теперь, когда этот момент наступил, Николь не решалась начать.
— Дорогой Майкл, драгоценный мой Ричард, этой ночью я видела сон… самый яркий во всей своей жизни. Мне явился старый вождь племени сенуфо по имени Омэ и объявил, что судьба моя связана с Рамой.
Миновав шлюз, Николь вошла в центр управления. Села перед камерой и прочистила глотку. „Просто смешно, — думала она, включая свет, — я обезумела, наверное“. Но излившаяся в видении мощь Омэ успокоила ее. И Николь немедля приступила к записи, закончив обращение следующими словами:
— Мне трудно объяснить в этом коротком послании все значение, которое имеют для меня Омэ и африканская половина моего существа. Майкл, Ричард расскажет вам некоторые истории сенуфо, когда вы будете возвращаться на Землю. Достаточно сказать одно — старый шаман никогда еще меня не обманывал. Я прекрасно знаю, что приснившиеся голоса нематериальны и скорее всего созданы моим собственным подсознанием, но тем не менее решила последовать указаниям Омэ. В силу своих способностей я намереваюсь вступить в контакт с Рамой и объяснить, что близятся ракеты с ядерным оружием. Не представляю, как приступить к этому, однако у меня будет время подумать, пока я буду собирать лодку, чтобы переплыть Цилиндрическое море. Ричард, я помню, что некоторые команды с клавиатуры ведут в высшую иерархию… Мне очень трудно прощаться с вами таким образом, я хорошо понимаю, что прощального объятия этим не заменить. Но если бы вы оба не спали, то наверняка не отпустили бы меня внутрь Рамы… Ричард, я люблю тебя, не сомневайся даже на миг. Я не знаю, как это может случиться, но мы с тобой, наверное, еще встретимся. Обещаю тебе, что если переживу роды, то всегда буду рассказывать нашему ребенку о том, какой умный, веселый и нежный был у него отец. У меня есть только одна просьба. Если кто-нибудь из вас благополучно доберется до дома, а я так и не попаду на Землю, объясните, пожалуйста, Женевьеве, что случилось со мной. Расскажите ей все с самого начала. И о сне, и о фиале, и о видении… о том, что произошло на празднике поро, когда я была девочкой. Передайте ей, что я любила ее всем сердцем.
Когда Николь завершила послание, по щекам ее текли слезы. Поднявшись, она перемотала ленту. Прокрутила на минуту вперед, чтобы убедиться, что запись удалась, и отправилась к шлюзу. „Боже, — подумала она, надевая шлем. — Я действительно делаю это“.
Спускаясь в нездешней тьме к равнине, Николь не раз пожалела о своем решении. И только высшее самообладание позволяло ей прогнать липкий страх. Усевшись на сиденье вездехода, она направилась к Цилиндрическому морю. По дороге Николь размышляла о том, как договориться с разумом, распоряжающимся на Раме. „Придется использовать картинки, — сказала она себе, — а где это будет возможно, обращаться к точному языку науки. Этому научил меня Ричард“.
Мысль о нем разбередила тревогу в ее сердце. „А вдруг он решит, что я его бросила? — разволновалась она. — И разве можно ожидать, что он подумает что-то еще?“
Николь припомнила свое уныние и одиночество в первые дни, когда она была беременна Женевьевой… ей не с кем было тогда поделиться своими чувствами. Ее задумчивость нарушил свет. День вернулся на Раму. Как и прежде, это зрелище вновь заворожило Николь. „Есть ли что-нибудь подобное ему во всей Вселенной?“
Добравшись до места, прежде бывшего лагерем „Бета“, она сразу же отыскала и принялась распаковывать парусную лодку, уложенную на дно большого транспортного контейнера. С лодкой все было в порядке. За сборкой мысли Николь то и дело возвращались к решению оставить „Ньютон“. Механические операции — это не ее специальность. Николь едва не впала в отчаяние, когда ей пришлось разбирать крепежный узел, на сборку которого она потратила десять минут. Это занятие напомнило ей о нескольких рождественских сочельниках в Бовуа, когда они с Пьером собирали купленные для Женевьевы игрушки. „Следовало бы принять закон, запрещающий торговать несобранными игрушками“, — буркнула себе под нос Николь, изучая руководство по сборке лодки, и усмехнулась.
Николь снесла корпус лодки вниз по ступеням и положила его возле воды. Основные узлы она собирала наверху утеса, где свет был ярче. Работа настолько увлекла ее, что она не услыхала шагов… И когда, стоя на коленях, повернулась на звук, то перепугалась почти насмерть.
Мгновение спустя она уже обнималась и целовалась с Ричардом.
— Сейчас придет и О'Тул, — произнес он, опускаясь рядом с Николь и приступая к сборке. — Сперва, когда я объяснил ему, что без тебя никуда не полечу, что без тебя мне незачем жить на Земле, он сказал, что мы оба свихнулись. Но потом мы переговорили, я объяснил, что мы, возможно, сумеем предупредить раман, и он решил провести последние часы с нами, а не дожидаться мучительной смерти в капсуле.
— Но мне ты, кажется, говорил, что один пассажир должен выбраться отсюда без всяких трудностей?