Кларк Артур Чарльз. Сад Рамы (Rama - 3)

   Кэндзи ощутил приступ желания, который отступил не сразу. Слегка смущенный, он вынужден был подождать пару минут, прежде чем присоединился к ожидавшей его женщине.
   С тех пор прошло три года, но даже теперь, лежа в постели рядом с любимой женщиной, Кэндзи не мог позабыть сексуального вожделения, испытанного им в тот вечер во дворце Франчески. Вшестером они спустились фуникулером к воде и поплавали под луной. Выпили в кабине возле края воды, потом танцевали и хохотали. Это была ночь мечты.
   "Через час, - вспоминал Кэндзи, - все благополучно разделись. Все было ясно: двух футболистов Франческа приготовила для себя, а для меня предназначались обе синьоры".
   Кэндзи повернулся в постели, вспоминая испытанное удовольствие и вольный хохоток, с которым Франческа обнаружила его на рассвете все еще сплетавшегося с обеими женщинами в одном из огромных шезлонгов возле бухты.
   "Когда через четыре дня я вернулся в Нью-Йорк, издатель рекомендовал мне прекратить работу над книгой о "Ньютоне". Я не стал возражать... возможно, я и сам предложил бы это".
   11
   Фарфоровые статуэтки просто заворожили Элли. Она взяла одну из них крохотную девочку в легком голубом балетном платьице и повертела в руках.
   - Погляди-ка, Бенджи, - сказала она брату. - Кто-то смог сделать такое.
   - На самом деле перед вами копия, - пояснил испанец, хозяин лавки. Художник сделал оригинал, с которого снята компьютерная копия. - Процесс воспроизведения настолько точен, что даже эксперты с трудом могут отличить подлинник от копии.
   - И все это вы собрали еще на Земле? - Элли показала рукой в сторону сотен или более фигурок, расставленных на столе и в маленьких стеклянных коробочках.
   - Да, - с гордостью ответил мистер Мурильо. - Хотя я и был в Севилье чиновником - выдавал разрешения и прочие подобные штуки, - у нас с женой была еще крохотная лавчонка. Фарфор мы полюбили около десяти лет назад и с тех пор являемся усердными коллекционерами.
   Миссис Мурильо, также давно перевалившая за сорок, вышла из задней комнаты, где разбирала товар.
   - Мы решили, - сказала она - еще задолго до того как МКА приняло нас в колонисты, что возьмем нашу коллекцию с собой, какие бы жесткие ограничения на вес багажа ни наложили на "Нинье".
   Бенджи держал крошечную танцовщицу в каком-то сантиметре от носа.
   - Пре-крас-но, - выговорил он с широкой улыбкой.
   - Благодарю вас, - проговорил мистер Мурильо. - Мы надеялись учредить в колонии Лоуэлл общество коллекционеров, - добавил он. - Трое или четверо наших спутников также прихватили подобные вещи.
   - А можно нам поглядеть? - спросила Элли. - Мы будем осторожны.
   - Не возражаю, - ответила мисс Мурильо. - Когда все устроятся, мы будем продавать и менять кое-что, конечно же, дубликаты. А пока мы выставили их, чтобы все любовались.
   Пока Элли и Бенджи изучали фарфоровые создания, в магазинчик то и дело заходили люди. Мурильо открыли лавку несколько дней назад. Они продавали свечи, изящные салфетки, домашние украшения.
   - Да, Карлос, ты времени даром не терял, - обратился к мистеру Мурильо через несколько минут крепкий американец. По приветствию можно было понять, что оба являлись пассажирами "Ниньи".
   - Нам-то проще, Тревис, - проговорил мистер Мурильо. - У нас нет семьи и, чтобы жить, нам хватит небольшого уголка.
   - Но мы еще даже не поселились, - пожаловался ему Тревис. - Мы уже решили жить в этом поселке, но Челси и ребята никак не могут выбрать такой дом, чтобы нравилось всем... Челси во всем сомневается, утверждает, что МКА даже сейчас не говорит нам всей правды.
   - Согласен, трудно поверить тому, что эта космическая станция создана лишь для того, чтобы понаблюдать за нами... вообще, в историю, которой потчует нас МКА, легче было бы поверить, предъяви они нам какие-нибудь фотографии этого Узла. Но зачем им обманывать нас?
   - Уже обманывали. За день до стыковки никто не знал об этом месте... Челси полагает, что нас заставили участвовать в эксперименте МКА с космической колонией. Она считает, что сперва мы поживем здесь, а потом нас высадят на поверхность Марса, чтобы можно было сравнить оба типа колоний.
   Мистер Мурильо расхохотался.
   - Вижу, Челси действительно не переменилась с тех пор, как мы оставили "Нинью". - Он посерьезнел.
   - Вы знаете, что мы с Хуанитой тоже во многом сомневаемся. Особенно когда провели здесь неделю и не обнаружили ни одного инопланетянина. Два дня мы бродили вокруг, разговаривали с другими людьми - по сути дела, провели собственное расследование. И в итоге убедились, что МКА на этот раз не врет. Во-первых, для обмана все чересчур грандиозно. Во-вторых, жена Уэйкфилда все объяснила достаточно убедительно. На открытой встрече она два часа отвечала на все вопросы и ни разу не допустила даже единой неточности.
   - Трудно представить, чтобы можно было провести во сне двенадцать лет, - покачал головой Тревис.
   - Конечно. И нам тоже. Но мы побывали в том сомнариуме, где Уэйкфилды спали, как они утверждают. Там все было точно так, как рассказывала Николь. Вообще, здание громадное, в нем хватит места на всех жителей колонии - на всякий случай, должно быть. Зачем МКА сооружать такое огромное здание... уж не затем, чтобы только замаскировать обман.
   - Возможно, ты прав.
   - В любом случае мы решили воспользоваться положением. По крайней мере на время. На жилье жаловаться не приходится. Все дома - первого класса. У нас с Хуанитой даже есть собственный робот-Линкольн, помогающий нам по дому и в лавке.
   Элли прислушивалась к разговору весьма внимательно. Она вспомнила, что говорила ей мать, когда они с Бенджи попросились погулять по улице.
   - Я не против, дорогая, - ответила Николь - но если кто-нибудь узнает в вас Уэйкфилдов и начнет расспросы, не говорите с ними. Отвечайте вежливо, но сразу же поворачивайте домой. Мистер Макмиллан пока не хочет, чтобы мы рассказывали о пережитом нами кому-нибудь еще, кроме чиновников МКА.
   Пока Элли любовалась фарфоровыми фигурками и слушала разговор между мистером Мурильо и человеком по имени Тревис, Бенджи направился по собственным делам. И когда Элли обнаружила, что брата нет рядом, она испугалась.
   - На что это ты уставился, приятель? - донеслось с другой стороны магазина.
   - Ее во-лосы очень кра-сивые, - Бенджи занимал проход, мешая пришедшему с женой мужчине пройти. Улыбаясь, он протянул руку к великолепным длинным белокурым волосам и спросил: - Можно я потрогаю?
   - Ты что, сошел с ума?.. Конечно, нет... а теперь убирайся...
   - Джейсон, по-моему, он слабоумный, - женщина остановила руку мужчины, прежде чем он успел оттолкнуть Бенджи.
   В этот самый миг рядом с братом появилась Элли. Она видела, что человек рассержен, но не знала, что делать. Она подтолкнула Бенджи в плечо.
   - Элли, ты только погляди, - он в восторге сливал слова, - погляди на эти ди-вные же-лтые волосы.
   - Этот недоумок твой друг? - спросил у Элли высокий мужчина.
   - Бенджи мой брат, - через силу ответила Элли.
   - Тогда убери его отсюда... он пристает к моей жене.
   - Сэр, - Элли собралась с духом, - мой брат не хочет вам ничего плохого. Просто ему еще не приходилось видеть длинных светлых волос.
   Лицо мужчины исказила рассерженная и недоумевающая гримаса.
   - Что такое? - сказал он, обращаясь к жене. - Что это за парочка?.. Тупой и...
   - А это не дети Уэйкфилдов? - послышался за спиной Элли приятный женский голос.
   Расстроенная Элли обернулась. Миссис Мурильо стала между молодыми людьми и парой. Они с мужем вышли из-за прилавка немедленно, как только услышали громкие голоса.
   - Да, мэм, - тихо произнесла Элли. - Это мы.
   - Значит, вы и есть те самые дети, что прилетели из космоса? - спросил человек по имени Джейсон.
   Элли поспешно вытолкала Бенджи наружу.
   - Извините, - проговорила она, прежде чем уйти следом за Бенджи. - Мы не хотели ничего плохого.
   - Уроды! - донеслось до слуха Элли, закрывавшей дверь.
   Снова был утомительный день. Николь очень устала. Она стояла перед зеркалом и умывалась.
   - Элли с Бенджи нарвались на какую-то неприятность в поселке и не хотят рассказывать мне, - донесся из спальни голос Ричарда.
   Сегодня Николь провела тринадцать часов, помогая принимать пассажиров "Ниньи". Сколько бы ни приходилось трудиться ей, Кэндзи Ватанабэ и прочим, похоже, никто не был доволен и дел предстоящих всегда было больше, чем выполненных. Многие колонисты начинали возмущаться, едва Николь приступала к требованиям, которые МКА установило в отношении пропитания, жилищ и рабочих мест.
   Она уже много дней недосыпала. Николь поглядела на мешки под глазами. "Но с этой группой следует закончить до прихода "Санта-Марии", - сказала она себе. - С теми будет много сложнее".
   Вытерев лицо полотенцем, Николь направилась в спальню. Одетый в пижаму Ричард сидел на кровати.
   - Ну как прошел день? - спросила она.
   - Неплохо... даже достаточно интересно. Люди-инженеры медленно, но верно приучаются обращаться с Эйнштейнами... Кстати, ты слыхала, что я сказал об Элли и Бенджи?
   Николь вздохнула. По тону Ричарда она поняла, что это важно, и, невзирая на усталость, вышла из спальни и отправилась по коридору.
   Элли уже спала, но Бенджи еще бодрствовал в комнате, отведенной им с Патриком. Николь села рядом с Бенджи и взяла его за руку.
   - При-вет, мама.
   - Дядя Ричард сказал мне, что вы с Элли ходили сегодня в поселок, обратилась Николь к старшему сыну.
   Лицо юноши на мгновение исказилось от боли.
   - Да, ма-ма, - ответил он.
   - Элли сказала, что их узнали, а один из новых колонистов их обозвал, донесся голос Патрика с другой стороны комнаты.
   - Это правда, дорогой? - спросила Николь, все еще поглаживая руку Бенджи.
   Юноша ответил едва заметным движением головы и молча поглядел на мать.
   - А что такое "недоумок", ма-ма? - вдруг спросил он с полными слез глазами.
   Николь обняла Бенджи.
   - Значит, тебя сегодня обозвали недоумком?
   Бенджи кивнул.
   - У этого слова нет конкретного значения, - объяснила Николь. Случается, что недоумком называют всякого, кто не нравится. - Она вновь погладила Бенджи. - Люди часто бездумно пользуются подобными словами. Тот, кто тебя так обозвал, был расстроен, сердился... может быть, на что-то свое, а досталось тебе... возможно, он не понял тебя. Ты ему чем-нибудь досадил?
   - Нет, ма-ма. Я просто похвалил желтые волосы жен-щины.
   За несколько минут Николь сумела узнать суть того, что произошло в магазинчике. И когда решила, что привела Бенджи в порядок, направилась через комнату пожелать Патрику доброй ночи.
   - Ну а как твои дела? - спросила она. - Ничем не отличился?
   - В основном ничем, - ответил Патрик. - Только один раз не повезло - в парке, - он попробовал улыбнуться. - Несколько мальчиков играли в баскетбол и пригласили меня... совсем ничего не получилось. Они так смеялись.
   Николь долго и ласково обнимала сына. "Патрик силен, - сказала себе Николь уже в коридоре, направляясь обратно в спальню. - Но даже ему необходима поддержка. - Она глубоко вздохнула. Тем ли я занимаюсь? спросила она у себя самой в очередной раз, с того времени, как увлеклась делами колонии. - Я ощущаю ответственность за всех и каждого. Я хочу, чтобы Новый Эдем начался достойным образом... Но я нужна моим детям... Когда же я научусь правильно делить время между ними?"
   Ричард еще не спал, когда Николь опустилась в постель возле него. Она передала своему мужу историю, приключившуюся с Бенджи.
   - Увы, я не мог помочь ему. Бывают вещи, которые только мать...
   Николь настолько устала, что начала засыпать, так и не дослушав Ричарда. Он твердо потрогал ее за руку.
   - Николь, у нас есть еще одно дело, о котором следует поговорить. К несчастью, подождать оно не может... Утром у нас не будет времени на разговоры вдвоем.
   Она повернулась на бок и вопросительно поглядела на Ричарда.
   - Речь идет о Кэти. Мне в самом деле необходима твоя помощь... Завтра вечером одна из этих молодежных танцулек - "давайте познакомимся". Помнишь, мы решили на той неделе, что Кэти может пойти, но лишь в сопровождении Патрика и не задерживаясь допоздна... Ну а вчера вечером я видел, как она вертелась перед зеркалом в новом платье: коротком и весьма откровенном. Я сказал, что такое платье не для танцев. Она пришла в ярость. Утверждала, что я "шпионю за ней", а в вопросах моды проявляю абсолютное невежество.
   - И что ты ответил?
   - Я отругал ее. Она холодно поглядела на меня и ничего не сказала. А потом через несколько минут, не произнеся ни слова, вылетела из дома. Мы с детьми пообедали без нее... Кэти вернулась домой лишь за полчаса до тебя. От нее пахло табаком и пивом. Когда я попытался поговорить с ней, она огрызнулась - "не приставай ко мне", - отправилась к себе в комнату и захлопнула дверь.
   "Этого-то я и боялась, - подумала Николь, молча лежа рядом с Ричардом. - Все предвещало это с самого детства. Кэти такая блестящая, но и эгоистичная и норовистая..."
   - Я решил было сказать Кэти, что завтра она не пойдет на танцы, но потом понял, что она уже взрослая - по всем стандартам. В конце концов, на ее регистрационной карточке проставлено двадцать четыре. Мы не можем обращаться с ней, как с ребенком.
   "Но эмоционально ей скорее всего лет четырнадцать, - подумала Николь, когда Ричард начал перечислять все неприятности, которые случились с Кэти, с тех пор как на Раме появились другие люди. - Ей бы только приключения да веселье".
   Николь вспомнила, как провела с Кэти целый день в госпитале. Это было за неделю до того, как причалила "Нинья". Сложные медицинские инструменты просто заворожили Кэти, она расспрашивала о том, как все устроено. Однако, когда Николь предложила ей поработать в госпитале до тех пор, пока откроется университет, молодая женщина расхохоталась.
   - Ты смеешься? - спросила ее дочь. - Не могу представить ничего более скучного. В особенности, когда вокруг столько людей, столько встреч.
   "Нет, нам с Ричардом здесь ничего не поделать, - вздохнув, сказала себе Николь. - Мы с ним можем волноваться за Кэти и предлагать ей свою любовь, но она уже решила, что наши знания и опыт ей ни к чему".
   В спальне воцарилось молчание. Николь потянулась и поцеловала Ричарда.
   - Завтра я переговорю с Кэти об этом платье, - сказала она, - но едва ли беседа принесет пользу.
   Патрик сидел в складном кресле возле стены школьного гимнастического зала. Он отпил содовой и поглядел на часы. Неторопливая музыка как раз смолкла и пары остановились. Кэти и Олаф Ларсен, высокий швед, чей отец входил в штаб капитана Макмиллана, обменявшись коротким поцелуем, под руку направились к месту, где сидел Патрик.
   - Мы с Олафом хотим выкурить по сигаретке и глотнуть виски, - сказала Кэти, когда пара поравнялась с Патриком. - Ты не хочешь пойти с нами?
   - Уже поздно, Кэти, - ответил Патрик. - Мы обещали быть дома в половине первого.
   Швед ободряюще потрепал Патрика по плечу.
   - Не нуди, парень. Расслабься. Нам с твоей сестрой весело.
   Олаф был уже пьян. Его тонкое лицо побагровело и дергалось. Он указал через комнату.
   - Видишь там девушку с рыжими волосами, в белом платье и с большой грудью? Ее зовут Бет, она горячая. Весь вечер ждет, чтобы ты пригласил ее сплясать. Хочешь представлю?
   Патрик покачал головой.
   - Вот что, Кэти, - сказал он. - Мне пора идти, я и так здесь насиделся...
   - Ну еще полчасика, малыш, - перебила его Кэти. - Мы прогуляемся, а затем пару раз станцуем. И потом уходим. О'кей?
   Поцеловав Патрика в щеку, она направилась с Олафом к двери. В репродукторах заиграла быстрая музыка. Патрик завороженно следил за юными парами, передвигавшимися в такт тяжелому ритму.
   - Ты не танцуешь? - спросил его юноша, по периметру обходивший площадку.
   - Нет, - ответил Патрик, - я даже не пытался.
   Молодой человек бросил на Патрика странный взгляд, потом остановился и улыбнулся.
   - Конечно, - сказал он. - Значит, ты один из Уэйкфилдов... Привет. Меня зовут Брайан Уолш. Я из Висконсина, из самой середины Соединенных Штатов. Мои родители должны тут организовать университет.
   Патрик едва обменялся парой слов с кем-либо, кроме Кэти, с тех пор как появился на танцплощадке несколько часов назад. Он с радостью пожал руку Брайану Уолшу, и несколько минут они оживленно переговаривались. Брайан наполовину закончил курс компьютерной техники, когда его семью приняли в колонию Лоуэлл. Ему оказалось двадцать, в семье других детей не было. Все, что испытал Патрик, его очень заинтересовало.
   - А скажи мне, - спросил он, когда молодые люди попривыкли друг к другу, - неужели этот так называемый Узел действительно существует? Или он придуман МКА?
   - Нет, - ответил Патрик, забыв о том, что обсуждать подобные вещи ему не разрешалось. - Узел существует. Отец утверждает, что это внеземная станция обработки информации.
   Брайан легко рассмеялся.
   - Значит, возле Сириуса болтается гигантский треугольник, построенный какими-то сверхсуществами, только для того, чтобы с его помощью изучать путешествующие в космосе разумные существа? Фью! Более фантастической истории мне не приходилось слышать. Если честно: трудно поверить всему, что говорила твоя мать на том открытом собрании. Впрочем, признаюсь, само существование этой космической станции и уровень сложности роботов делают ее историю более правдоподобной.
   - Моя мать рассказывала лишь то, что было на самом деле, - проговорил Патрик. - Ну а самое невероятное ей пришлось опустить. Например, ей пришлось встречаться с плащеносным угрем, разговаривавшим пузырями. А еще... - Патрик умолк, вспомнив предупреждения Николь.
   Брайан казался заинтригованным.
   - Плащеносным угрем? - спросил он. - А как ей удалось понимать его?
   Патрик поглядел на часы.
   - Прости меня, Брайан, - оборвал он разговор, - но я здесь с сестрой, и мне нужно ее найти...
   - Это та самая, в коротеньком-коротеньком красном платье?
   Патрик кивнул. Брайан положил руку на плечо своего нового друга.
   - Позволь мне дать тебе один совет, - сказал он. - Переговори со своей сестрой. Она ведет себя, как доступная девица.
   - Такая она у нас, - ответил, защищая сестру, Патрик. - Она же кроме семьи никого не видала.
   - Извини, - Брайан пожал плечами, - конечно, это не мое дело... Слушай, забегай ко мне. С тобой интересно поговорить.
   Патрик простился с Брайаном и направился к двери. Где же Кэти? Почему она не вернулась в зал?
   Громкий смех сестры он услыхал, едва оказавшись снаружи. Кэти стояла на спортивной площадке с тремя мужчинами, среди которых был и Олаф Ларсен. Все курили, хохотали и пили из горлышка, передавая друг другу бутылку.
   - А какую же позу предпочитаешь ты? - спросил ее темнокожий молодой человек с усиками.
   - О, я люблю быть наверху, - хохоча, ответила Кэти и, глотнув из бутылки, добавила: - Тогда командую я.
   - Неплохо звучит, - отозвался мужчина, которого звали Эндрю. Усмехнувшись, он многозначительно положил руку на ее зад. Кэти, смеясь, оттолкнула ее. Через несколько секунд она заметила приближающегося Патрика.
   - Пойди-ка сюда, братец, пойди-ка, малыш! - крикнула Кэти. - Мы тут такую хреноту лижем: чистый динамит.
   Трое мужчин, окружавших Кэти, чуть отодвинулись от нее, когда Патрик шагнул к ним. Худощавый и еще не совсем развитый, за счет одного только роста в сумерках он производил внушительное впечатление.
   - Я ухожу домой, Кэти, - проговорил, подойдя к сестре, Патрик, отказываясь от предложенной выпивки, - и, по-моему, тебе лучше пойти со мной.
   Эндрю расхохотался.
   - Экую девицу ты отхватил, Ларсен, - произнес он саркастически, - с младшим братцем в няньках.
   В глазах Кэти вспыхнул гнев. Приложившись к бутылке, она передала ее Олафу. А потом обняла Эндрю и припала к его губам, прижимаясь всем телом.
   Патрик был смущен. Олаф вместе с третьим мужчиной подбадривал и поощрял целующихся. Кэти оторвалась не раньше чем через минуту.
   - Пошли, Патрик, - сказала она, улыбнувшись. Глаза Кэти пожирали мужчину, которого она только что целовала. - По-моему, для одной ночи достаточно.
   12
   Эпонина глядела из окна второго этажа на ровный покатый склон. Его покрывали ГОУ, их тонкая сетка почти закрывала бурую почву.
   - Ну, Эп, что скажешь? - спросила Кимберли. - Приятное место, а когда вырастет лес, прямо под окнами будут деревья, трава, может быть, и белка пробежит. Это определенно имеет свои плюсы.
   - Уж и не знаю, - рассеянно ответила Эпонина. - Этот дом поменьше того, что понравился мне вчера в Позитано. Кроме того, здесь в Хаконе мне как-то не по себе. Не приходилось еще жить среди такого множества азиатов.
   - Смотри, подруга, долго выбирать не придется. Я сказала тебе вчера, что следует предусмотреть запасные варианты. На ту квартиру в Позитано претендовали _семь_ пар - неудивительно, свободных мест там оставалось не более четырех - и нам просто не повезло. Теперь больше ничего не осталось, кроме тех крохотных квартирок над магазинами на главной улице Бовуа, а там я жить не хочу, там никакого уединения не будет - значит, или здесь, или в Сан-Мигеле. Все черные и коричневые поехали в Сан-Мигель.
   Эпонина села в одно из кресел. Они находились в гостиной небольшой квартиры с двумя спальнями. Скромная, но вполне уместная мебель - два кресла, большой диван и прямоугольный кофейный столик были одинакового коричневого цвета. Вся квартира, где кроме двух спален и гостиной была большая ванная комната и маленькая кухня, занимала чуть более одной сотни квадратных метров.
   Кимберли Гендерсон нетерпеливо расхаживала по комнате.
   - Ким, - медленно проговорила Эпонина, - извини, но я никак не могу сконцентрироваться на выборе квартиры, когда вокруг столько происходит. Где мы? Почему? Что представляет собой это место? - она вспомнила тот безумный инструктаж, когда три дня назад капитан Макмиллан информировал их о том, что прибывшие находятся внутри космического корабля, построенного и снаряженного инопланетянами, "чтобы понаблюдать за жителями Земли".
   Кимберли Гендерсон раскурила сигарету и с силой выдохнула дым, пожала плечами.
   - Наплевать, Эпонина, - сказала она. - Я не знаю ответа на эти вопросы, однако могу сказать, что, если мы не выберем эту квартиру, нам останется то, чего не взяли другие.
   Эпонина несколько секунд поглядела на нее и вздохнула.
   - По-моему, это нечестно, - пожаловалась она. - У пассажиров "Пинты" и "Ниньи" был выбор, а нам приходится копаться в том, от чего отказались они.
   - А ты ожидала другого? - быстро спросила Кимберли. - На нашем корабле летели осужденные... конечно же, нам достались остатки. Но мы, наконец, на свободе.
   - Значит, ты хочешь остановиться здесь?
   - Да, - ответила Кимберли. - Кроме того, я хочу дать заявку на те две квартиры, которые мы видели сегодня утром возле рынка Хаконе, на случай, если нас здесь прокатят. Если к вечеру у нас еще не будет дома, боюсь, что нам действительно придется туго.
   "Я сделала ошибку, - думала Эпонина, наблюдая за расхаживающей по комнате Кимберли. - И зачем я согласилась жить с ней. Но что мне оставалось? Условия, предоставляемые здесь одиночкам, совсем неприемлемы".
   Эпонина не привыкла к быстрым изменениям в жизни. В отличие от Кимберли Гендерсон, чего только не пережившей и не испытавшей к девятнадцати годам, когда она совершила убийство, Эпонина провела свое детство и юность в относительном уюте. Она выросла в сиротском доме возле Лиможа во Франции и до тех пор, пока в семнадцать лет профессор Моро не взял ее в Париж показать знаменитые музеи, никогда не покидала своей родной провинции. Ей было трудно даже решиться подать заявление в колонию Лоуэлл, но в Бурже, кроме тюрьмы, ее ничто не ожидало, а Марс давал шанс на свободу. После долгих колебаний, пересилив себя, она решила подать заявление в МКА.
   В колонисты ее взяли из-за выдающихся успехов в учебе, в особенности по части любых искусств; кроме того, она свободно владела английским и зарекомендовала себя идеальной заключенной. В досье МКА роль ее в колонии Лоуэлл определялась как "преподаватель театрального и прочих видов искусства в средней школе". Невзирая на известные трудности, перенесенные во время полета, Эпонина ощутила заметный прилив адреналина, когда в окошке "Санта-Марии" появился Марс. Теперь ее ждет новая жизнь в новом мире.
   Однако за два дня до посадки охранники из МКА объявили, что посадочные аппараты остаются на месте. Они объяснили своим пассажирам-заключенным, что "Санта-Мария" собирается задержаться на орбите Марса, совершив для этого стыковку с космической станцией, обращающейся вокруг Марса. Это заявление вызвало в Эпонине смятение и озабоченность. В отличие от большинства своих подруг она внимательно прочитала все материалы МКА, предоставленные колонистам, а там не было никакого упоминания об орбитальной станции. И пока "Санта-Мария" не выгрузила всех своих пассажиров со всеми припасами внутрь Нового Эдема, никто не подумал сообщить Эпонине и прочим колонистам о происходящем. Даже после инструктажа Макмиллана очень немногие колонисты полагали, что услышали правду.
   - Выходит, - сказал Уиллис Микер, - он нас за дураков держит? Чтобы какие-то там внеземляне построили все это вместе со своими дурацкими роботами? Все это вздор, на нас опробуют новый вид тюремного заключения.
   - Но Уиллис, - спросил Малкольм Пибоди, - а как быть тогда с остальными, теми, кто прилетел на "Пинте" и "Нинье"? Я говорил с ними. Нормальные люди... то есть не заключенные. Если ты прав, _они-то_ что здесь делают?
   - А мне откуда знать, блин? Я не гений. Просто понятно, что Макмиллан накормил нас дерьмом.