Кларк Артур Чарльз. Сад Рамы (Rama - 3)

   Ох мой принц, десять лет назад я видела тебя в последний раз. Счастлив ли ты? Какой из тебя получился король? Вспоминаешь ли ты о темнокожей олимпийской чемпионке, отдавшейся тебе во всем самозабвении первой любви?
   Тогда, на лыжных склонах, ты спросил меня об отце моей дочери. Я не ответила тебе, не осознавая, что из моего поступка видно, насколько глубоко ты ранил меня. Но если бы ты спросил меня об этом сегодня, я не стала бы скрывать. Да, Генрих, король Англии, _ты_ отец Женевьевы де Жарден. Иди к ней, говори с ней, люби ее детей. Я не могу. От меня до нее больше пятидесяти тысяч миллиардов километров.
   13
   30 июня 2213 года
   Вчера все были чересчур возбуждены, чтобы уснуть. Только Бенджи, благословенное сердечко, не мог понять, о чем мы говорили. Симона много раз объясняла ему, что мы живем в космическом корабле, и даже показывала на черном экране различные изображения огромного цилиндра, однако бедный мальчик еще не ухватил эту идею.
   Когда вчера раздался свист, Ричард, Майкл и я несколько секунд лишь молча переглядывались. А потом заговорили все разом. Дети, даже кроха Элли, ощущали наше возбуждение и задавали вопросы. Всемером мы немедленно поднялись наверх. Не дожидаясь остальных, Ричард вместе с Кэти побежали к берегу моря. Симона вела Бенджи, Майкл шел с Патриком. Я несла Элли - она никуда бы не поспела на своих коротких ножках.
   Разрываясь от восторга, Кэти бросилась нам навстречу.
   - Пошли скорее, пошли же, - проговорила она, хватая Симону за руку. Это нужно видеть. Просто изумительно. Сказочные краски.
   И действительно, фантастические радужные столбы огня перепрыгивали с рога на рог, являя потрясающую картину в ночном небе Рамы. Бенджи с раскрытым ртом глядел на юг. И спустя некоторое время, улыбаясь, повернулся к Симоне.
   - Это пре-кра-сно, - медленно произнес он, гордый тем, что не напутал в слове.
   - Да, Бенджи, - ответила Симона. - Очень красиво.
   - Оч-ень кра-си-во, - повторил Бенджи, вновь обращаясь лицом к огням.
   Наблюдая за зрелищем, мы молчали. Но когда возвратились в свое подземелье, проговорили несколько часов. Конечно, следовало все растолковать детям. Из них лишь Симона родилась до предыдущего маневра, но и она тогда была младенцем. Все объяснения давал Ричард. Свист и свет словно разбудили его. Вчера вечером он был похож на себя прежнего, как никогда со времени возвращения. Он и развлекал детей, и информировал, передавал им все, что было известно нам об этом свисте, игре молний и маневрах Рамы.
   - А как по-твоему, октопауки вернутся в Нью-Йорк? - в голосе Кэти слышалось ожидание.
   - Не знаю, - ответил Ричард. - Этого нельзя исключать.
   И последующие пятнадцать минут в неизвестно который раз Кэти всем и каждому рассказывала о собственной встрече с октопауком, состоявшейся четыре года назад, как всегда приукрашивая и преувеличивая ряд подробностей, в особенности относящихся к сольной части ее приключения до нашей встречи в музее.
   Патрик очень любит слушать Кэти и все время просит ее, чтобы она повторила.
   - И вот, - говорила вчера Кэти, - лежу я на животе на краю огромного, уходящего в темную мглу цилиндра, а из стенок его торчат шипы, и смотрю вниз. "Эй, - кричу я, - есть там кто-нибудь?" И тогда внизу как зашуршит, как засвистит. Свет зажегся. И вижу - лезет ко мне по шипам такая черная _штука_ с круглой головой и восемью черно-золотыми щупальцами. Лезет она, лезет, шипы щупальцами охватывает...
   - Ок-то-па-ук, - вставил Бенджи.
   Когда Кэти закончила, Ричард объявил детям, что дня через четыре затрясется пол. Он подчеркнул, что все должно быть прикреплено к полу, а нас ждет пребывание в разгрузочном баке. Майкл заметил, что детям для игрушек потребуется не один ящик и что нам для прочих пожитков необходимо несколько прочных коробок. За эти годы набралось столько всякого барахла, что за несколько дней будет довольно трудно все уложить.
   Оставшись вдвоем с Ричардом на матрасе, мы взялись за руки и с час проговорили. И когда я сказала ему - надеюсь, что этот маневр для нас означает конец путешествия на Раме, он ответил:
   Надежда в нашем сердце, как звезда,
   Благословенье в будущем всегда.
   [А.Поуп, "Опыт о человеке"]
   Сел и посмотрел на меня, глаза его поблескивали.
   - Александр Поуп, - объявил он и рассмеялся. - Держу пари, ему и присниться не могло, что его стихи будут цитировать в шестидесяти тысячах миллиардов километров от Земли.
   - Ты сегодня лучше выглядишь, дорогой, - сказала я, погладив его по руке.
   Он нахмурился.
   - Сейчас-то да, но я не знаю, когда туман опустится снова. А это может случиться в любую минуту. Я ведь до сих пор лишь в общих чертах помню, что было со мной в течение трехлетнего отсутствия.
   Он вновь откинулся назад.
   - И что теперь будет? - спросила я.
   - По-моему, мы снова маневрируем, - ответил он. - Надеюсь, это будет крупный маневр. Мы чрезвычайно быстро приближаемся к Сириусу, и если пункт нашего назначения расположен в его системе, необходимо существенно сбросить скорость. - Ричард потянулся и взял меня за руку. - Ради тебя и особенно ради детей я надеюсь, что это не ложная тревога.
   8 июля 2213 года
   Маневр начался четыре дня назад (прямо по схеме) после третьего и последнего из световых представлений. Птиц и октопауков мы не видели и не слышали - как и все последние четыре года. Кэти была очень разочарована. Ей бы хотелось, чтобы все октопауки возвратились в Нью-Йорк.
   Вчера в наше подземелье явилась пара биотов-богомолов. Они направились прямо к разгрузочному баку. Богомолы принесли с собой контейнер с пятью новыми плетеными ложами (конечно, и Симоне нужен теперь гамак побольше) и шлемы для каждого. Издали мы наблюдали, как они устанавливают кровати и проверяют системы бака. Дети были заворожены. Короткий визит богомолов подтвердил - нас действительно ожидает резкое торможение.
   Безусловно, Ричард прав: температурные условия внутри Рамы связаны с работой его основной двигательной системы. Температура снаружи уже начала падать. Ожидая продолжительного маневра, мы принялись заказывать теплую одежду для всех детей.
   Нашу жизнь снова омрачает жуткая тряска. Сперва она показалась детям забавной, теперь они начали жаловаться. Что касается меня, то я надеюсь, что мы прибываем к месту назначения. Майкл молится... "да будет воля Твоя", мои же редкие молитвы куда более конкретны и эгоистичны.
   1 сентября 2213 года
   Происходит кое-что новое. Последние десять дней, когда вместе с нашим пребыванием в баке завершился и маневр, мы приближаемся к одиночному световому источнику, на тридцать астрономических единиц удаленному от Сириуса. Ричард активно манипулирует с датчиками, и этот источник постоянно находится в центре его черного экрана независимо от того, каким телескопом раман он пользуется.
   Две ночи назад мы начали различать кое-какие подробности в облике этого светила. Мы решили, что перед нами может быть обитаемая планета, и Ричард бросился рассчитывать световой поток от Сириуса к планете, удаленной от звезды, как Нептун от нашего Солнца. Хотя Сириус - звезда более крупная, яркая и горячая, чем Солнце, он заключил, что этот рай, если мы именно туда направляемся, для нас окажется очень холодным.
   Прошлой ночью мы увидели нашу цель более отчетливо. Она представляет собой продолговатое сигарообразное сооружение с двумя рядами огней вверху и внизу (поэтому Ричард и решил, что перед нами не планета; он говорит, что несферический объект "подобной величины" может иметь лишь "искусственное происхождение"). Но мы не знаем, насколько оно удалено от нас, а потому испытываем известную неуверенность в размерах. Однако, полагаясь на скорость нашего продвижения, Ричард сделал приближенную оценку; он считает, что эта сигара имеет километров сто пятьдесят в длину и пятьдесят в поперечнике.
   И теперь все семейство сидит и разглядывает экран. Утром нас ожидал еще один сюрприз. Кэти заметила, что возле объекта расположены два других аппарата. На прошлой неделе Ричард научил ее переключаться с датчика на датчик, и пока мы беседовали, она отыскала дальний радар, которым мы пользовались тринадцать лет назад, дожидаясь приближения ядерных ракет, посланных с Земли. Сигарообразный объект оказался на краю экрана. Прямо перед ним находились два пятнышка, неразличимые издали. Если мы и впрямь летим к огромной сигаре, значит, у нас будет компания.
   8 сентября 2213 года
   Трудно найти слова, чтобы я могла описать удивительные события последних пяти дней. Для этого в нашем языке не хватает превосходных степеней. Даже Майкл объявил, что подобных чудес не увидишь и на небе.
   В настоящий момент наша семья пребывает на борту автоматического летательного аппарата величиной с городской автобус, обычный на нашей Земле; он уносит нас со станции неведомо куда. Сигарообразная станция еще видна через продолговатое окно сзади. Слева от нас - гигантский цилиндрический корабль, наш дом в течение тринадцати лет, который мы называем Рамой; он удаляется в другую сторону. Освещенный как рождественская елка, этот корабль стартовал со станции через несколько часов после нас, и сейчас мы находимся от него на расстоянии около двухсот километров.
   Четыре дня и одиннадцать часов назад наш Рама остановился относительно станции. Мы были третьими в удивительной очереди. Перед нами оказались вращающаяся звезда в одну десятую Рамы и огромное колесо, вошедшее в станцию через несколько часов после нашей остановки.
   Космическая станция оказалась полой. Когда огромное колесо вплыло внутрь, выдвинулись порталы и прочие устройства, чтобы удержать его на месте, целая вереница аппаратов трех разновидностей (одни, похожие на воздушный шар, другие - на кинокамеру, третьи - на батисферу) направилась внутрь прибывшего корабля. Мы, конечно, не видели, что с ними происходило там, однако в течение двух дней они поодиночке через разные интервалы времени выбирались из колеса. Каждый аппарат подхватывался транспортом наподобие нашего нынешнего, но большим по размеру. Транспорт гнездился в темноте справа от нас и до встречи с кораблем двигался минут тридцать. Загруженный, он отправился внутрь станции - в сторону, противоположную очереди. Примерно через час после того как последний аппарат выбрался из колеса, все механические крепежные устройства разжались, и корабль отошел от станции.
   Находившийся перед нами корабль, похожий на морскую звезду, как раз вошел внутрь станции и был принят совершенно иным набором причалов, когда громкий свист вызвал нас наверх из подземелья. В Южной чаше разыгралось новое световое представление, однако оказавшееся непохожим на все виденные нами прежде. Главную роль на сей раз играл Большой рог. С кончика его срывались цветные кольца вдоль оси корабля, уплывавшие на север. Кольца были огромными. По оценкам Ричарда, наверное, диаметром в километр и толщиной метров в сорок.
   Ночной мрак рассеивало одновременно восемь колец. Порядок их оставался одинаковым - красное, оранжевое, желтое, зеленое, голубое, коричневое, розовое и пурпурное... так повторилось три раза. Всякий раз, когда кольцо расплывалось и исчезало в Северной чаше, где-то возле станции "Альфа", кольцо того же цвета сходило с кончика Большого рога.
   Мы стояли, оцепенев, и с открытыми ртами наблюдали за зрелищем. И когда в третий раз рассеялось последнее пурпурное кольцо, случилось нечто удивительное. Внутри Рамы включился свет! Ночь началась три часа назад тринадцать лет не нарушался порядок чередования ночи и дня. И внезапно все переменилось. Но одним светом не ограничилось - послышалась музыка... Во всяком случае, раздающиеся звуки можно было назвать этим словом. Как будто повсюду зазвенели миллионы крошечных колокольчиков.
   Никто из нас не думал шевелиться. Наконец Ричард, у которого был самый лучший бинокль, заметил, что к нам кто-то летит.
   - Это птицы! - воскликнул он и, запрыгав, указывал на небо. - Вспомнил! Я ведь побывал у них в новом доме на севере во время своих скитаний.
   По очереди все поглядели в его бинокль. Сперва можно было усомниться в его словах, но пятна приближались и наконец в них можно было узнать пять или шесть десятков огромных крылатых созданий, которых мы именовали птицами. Они направлялись прямо в Нью-Йорк. Половина их осталась парить в небе, другие же нырнули к земле.
   - Пошли, папочка, - закричала Кэти, - посмотрим.
   И прежде чем я успела что-либо возразить, отец с дочкой дружно припустили к птичьему подземелью. Я смотрела, как бежит Кэти, она уже очень быстра. Умственным взором я вижу легкий бег моей матери в парке Шилли-Мазарин - Кэти определенно кое-что унаследовала и от меня, хотя, конечно, в первую очередь она дочь своего отца.
   Симона с Бенджи направились к нашему подземелью. Патрик волновался.
   - А эти птицы не сделают больно папочке и Кэти?
   Я улыбнулась моему симпатичному пятилетнему сыну.
   - Нет, милый, - ответила я, - они ведь будут осторожными. - Вместе с Майклом, Патриком и Элли я направилась к себе, чтобы проследить за разгрузкой похожего на морскую звезду корабля.
   Многого мы не увидели - сама звезда была на противоположной от нас стороне, однако, заметив пять транспортных аппаратов, поняли, что разгрузка идет полным ходом. С "морской звездой" на станции управились быстро. И она уже отчаливала, когда вернулись Ричард и Кэти.
   - Собирайтесь, - едва дыша, произнес Ричард. - Мы уходим. Все уходим.
   - Видела бы ты их, - сказала Кэти Симоне почти одновременно с отцом. Какие они огромные. И уродливые. Они отправились вниз...
   - Птицы вернулись, чтобы захватить что-то нужное, - прервал ее Ричард. - Может быть, какие-то памятки. Так или иначе, все согласуется. Уезжаем.
   Я металась, укладывая самое необходимое в прочные ящики, и ругала себя за то, что не догадалась сделать это заранее. Мы же видели, как "колесо" и "морская звезда" разгружались у станции, но почему-то не подумали, что _сами_ можем оказаться среди груза, оставляемого здесь Рамой.
   Трудно было решить, что брать в этих шести комнатах (две из них отведены под кладовки): ведь мы прожили там тринадцать лет. И, наверное, каждый день запрашивали у раман не менее пяти предметов. Конечно, по большей части все они давно не нужны, но все же... Мы не представляли, куда направляемся. Что же брать с собой?
   - Как ты считаешь, что теперь с нами будет? - спросила я Ричарда.
   Муж был рядом. Он раздумывал, как прихватить свой большой компьютер.
   - Нашу историю, нашу науку - все, что осталось от наших познаний, - он взволнованно показал на компьютер. - Что, если потеря окажется невосполнимой?
   Все это весило всего только восемьдесят килограммов. Упаковав одежду, личные вещи, немного еды и питьевой воды, я сказала, что мы поможем ему вынести компьютер наверх.
   - Ну и куда мы сейчас отправимся? - спросила я.
   Ричард пожал плечами.
   - Откуда мне знать, - отвечал он. - Но не сомневаюсь, нас ждет удивительное путешествие.
   В комнату вошла Кэти, в руках ее был небольшой мешочек, а глаза буквально горели.
   - Все, я готова, - объявила она. - Можно мне подняться наверх и подождать там?
   Отец едва успел утвердительно кивнуть, как Кэти уже вылетела из комнаты. Укоризненно глянув на Ричарда и покачав головой, я вышла в коридор к Симоне, собиравшей остальных детей. Мальчикам было трудно: Бенджи капризничал, даже Патрик сердился. И мы с Симоной едва успели завершить сборы - для этого пришлось уложить мальчишек спать, - когда Ричард с Кэти спустились вниз.
   - За нами приехали, - в спокойном голосе Ричарда чувствовалось волнение.
   - Машина на льду, - добавила Кэти, стягивая плотную куртку и перчатки.
   - А почему вы решили, что это за нами? - спросил Майкл, появившийся в комнате чуть позже их обоих.
   - В ней восемь сидений и место для багажа, - ответила моя десятилетняя дочь. - Што еще туда влезет?
   - Что, - автоматически поправила я, пытаясь осмыслить эту новейшую информацию... мне уже казалось, что меня четыре дня поили огнем.
   - А октопауков видела? - спросил Патрик.
   - Ок-то-па-уков, - тщательно повторил Бенджи.
   - Нет, - ответила Кэти. - Только четыре огромных аэроплана, плоские такие, с огромными крыльями. Они с юга пролетели над нами. Мы с папой решили, что в них поехали октопауки, так, папочка?
   Ричард кивнул.
   Я глубоко вздохнула.
   - Ну хорошо, берите вещи и пошли. Сперва несем мешки, а потом мы, взрослые, втроем сходим за компьютером.
   Через час все мы были уже в аппарате. В последний раз выбравшись из нашего подземелья, Ричард нажал ярко-красную кнопку, и наш раманский геликоптер (я решила называть его так, поскольку он взмыл прямо вверх, а не потому, что был оснащен ротором) поднялся в воздух.
   Первые пять минут мы поднимались медленно и вертикально. И когда оказались возле оси вращения Рамы, где нет тяготения и атмосфера очень разрежена, наш аппарат ненадолго застыл, меняя внешнюю конфигурацию.
   В последний раз я с трепетом оглядывала Раму, далеко внизу буроватым пятнышком посреди замерзшего моря виднелся приютивший нас остров. Рога на юге были видны отсюда как никогда четко. Удивительные длинные сооружения, поддерживаемые опорами, на которых уместился бы целый земной город, указывали на север.
   Когда наш кораблик стронулся с места, я ощутила странное волнение. В конце концов, Рама тринадцать лет был моим домом. Здесь я родила пятерых детей, достигла зрелости и еще могла бы стать такой, какой всегда мечтала быть.
   На раздумья времени было очень мало. Как только наш транспорт изменил форму, он буквально за несколько минут достиг противоположной ступицы. Менее чем через час нас перегрузили в космический транспорт. Мы оставили Раму. Я знала, что нам не вернуться сюда, и вытирала слезы, когда транспорт стал удаляться от станции.
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ. В УЗЛЕ
   1
   Николь танцевала вальс с Генри. Они были молоды и влюблены. Огромный бальный зал наполняла дивная музыка, ритмично двигались пары. Николь в своем длинном белом платье выглядела просто ослепительно. Генри глядел ей прямо в глаза и прижимал к груди, но при этом она ощущала себя совершенно свободной.
   Отец стоял среди людей, толпившихся возле стен. Он прислонился к высокой колонне, футов на двадцать вздымавшейся над его головой к сводчатому потолку. Он улыбался и махал ей, а Николь танцевала в объятиях своего принца.
   Казалось, вальс никогда не закончится. И когда прозвучала последняя нота, Генри, не выпуская ее рук, сказал, что хочет спросить о чем-то очень важном. И в этот момент отец прикоснулся к спине Николь. "Пойдем, - шепнул он, - пора, уже очень поздно".
   Николь присела в реверансе перед принцем. Генри с неохотой выпустил ее руки. "Завтра, - сказал он. - Мы поговорим завтра". И послал ей воздушный поцелуй.
   Солнце уже садилось, когда Николь вышла наружу. "Седан" отца поджидал ее. Мгновение спустя она оказалась на шоссе возле Луары уже в блузке и джинсах. Теперь она была много моложе, кажется, ей было четырнадцать, и отец гнал машину быстрее обычного. "Лучше не опаздывать, - проговорил он. - Представление начинается в восемь часов".
   Перед ними высился Шато-д'Юссэ, этот замок со своими башенками и шпилями вдохновил создателя Спящей Красавицы. Он находился в нескольких километрах от Бовуа - вниз по течению реки - и всегда был одним из любимых мест ее отца.
   Каждый год в этот день здесь давали представление, инсценируя историю Спящей Красавицы. Пьер и Николь их не пропускали. И каждый раз Николь отчаянно надеялась, что уж на этот раз Аврора избежит укола коварного веретена, которое вот-вот погрузит ее в забвение. И плакала, когда Прекрасный Принц своим поцелуем пробуждал героиню от глубокого сна, подобного смерти.
   Спектакль окончился, публика разошлась. Николь поднималась по круглым ступеням, что вели к башне, где предположительно погрузилась в забвение истинная Спящая Красавица. Девушка легко бежала по ступеням, опередив отца.
   Комната Авроры оказалась как раз за длинным окном. Задержав дыхание, Николь разглядывала пышное убранство - кровать под балдахином, богатые резные шкафы. Вся спальня была белой. Само великолепие. Николь взглянула на спящую девушку и охнула. Там посреди кровати лежала она сама... Николь, облаченная в белое платье!
   Сердце Николь отчаянно колотилось - она услышала, как отворилась дверь и чьи-то шаги направились к ней. Николь, не открывала глаз, пока его пахнущее мятой дыхание не коснулось ее лица. Наконец-то! - взволнованно подумала она. И он нежно поцеловал ее в губы. Николь казалось, будто ее несет самое мягкое из облаков. Всюду звучала музыка. Открыв глаза, она увидела улыбающееся лицо Генри - в каких-то сантиметрах от собственного. И она протянула руки навстречу ему, и он ответил страстным поцелуем, каким мужчина должен одаривать женщину.
   И губы Николь ответили, ничего не скрывая; поцелуй говорил - вся она принадлежит ему. Но он отодвинулся. Ее собственный принц нахмурился. Он показал на ее лицо, медленно попятился и покинул комнату.
   Она уже заплакала, когда сон ее нарушил далекий звук. Открылась дверь, впуская в комнату свет. Николь заморгала и сощурилась. Сложные, весьма тонкие пластиковые пружинки, только что охватывавшие ее тело, поспешно вытягивались в тросы по каждую сторону матраса, на котором она спала.
   Николь пробуждалась очень медленно. Яркий сон не отпускал ее. Но горечь не оставила ее вместе со сном. Она попыталась справиться с отчаянием, напомнив себе, что это сновидение ничем не соответствовало реальности.
   - Ты намереваешься целый день лежать здесь? - ее собственная дочь Кэти, спавшая по левую сторону от Николь, уже поднялась и склонилась над ней.
   Николь улыбнулась.
   - Нет, - ответила она. - Но скажу честно, голова у меня просто кругом идет. Я видела такой сон... Сколько же мы проспали на этот раз?
   - Пять недель без одного дня, - раздался голос Симоны с другой стороны. Старшая дочь сидела, деловито расчесывая слежавшиеся за долгий срок волосы.
   Николь глянула на часы (Симона была права) и села, зевая.
   - Ну и как вы себе чувствуете, - спросила она у девочек.
   - Полна энергии, - ухмыльнулась одиннадцатилетняя Кэти. - Я хочу бегать, прыгать, бороться с Патриком... Надеюсь, это последний долгий сон.
   - Так говорил Орел, - ответила Николь. - Они надеются, что теперь у них хватит данных. - Она улыбнулась. - Орел говорил, что нас, женщин, понять трудно - в связи с бурными гормональными изменениями в течение одного месяца.
   Встав, Николь потянулась и поцеловала Кэти, а потом обняла Симону. Несмотря на неполные четырнадцать лет, Симона ростом была почти с Николь. Заметная девушка - со смуглым лицом и мягким нежным взглядом. Она всегда казалась спокойной и невозмутимой, тем более рядом с мятущейся и нетерпеливой Кэти.
   - А почему Элли не с нами? - с легким недоумением поинтересовалась Кэти. - Она тоже девочка, но пока совсем ничего не делает.
   Николь обняла Кэти за плечи, и втроем они направились к двери и к свету.
   - Ей только четыре года, Кэти, и, как сказал Орел, она еще слишком мала и не может дать им нужной информации.
   В небольшой освещенной прихожей рядом с комнатой, в которой они проспали пять недель, все трое облачились в обтягивающие фигуру костюмы, надели прозрачные шлемы, а также шлепанцы, удерживавшие на полу их ноги. Николь внимательно проверила одежду девочек, однако можно было не тревожиться - дверь не открылась бы, окажись кто-нибудь из них неготовой к изменению среды.
   Если бы Николь и ее дочери не успели уже один-два раза побывать во внешнем зале, они непременно постояли бы у входа несколько минут, внимательно разглядывая его. Перед ними простиралось просторное помещение длиной не менее сотни метров, шириной в пятьдесят метров. Усеянный световыми полосами, потолок над ними отстоял от пола метров на пять. С точки зрения землян, помещение представляло собой нечто среднее между операционной в крупной клинике и заводом, изготовляющим полупроводниковые приборы. Зал делился на прямоугольные секции, отведенные под различные операции, но ни стенок, ни каких-либо перегородок не было. Помещение бурлило активностью - роботы анализировали полученные результаты или готовились к новым измерениям. Зал окружали отдельные помещения, подобные тому, где Кэти, Симона и Николь проспали пять недель, подвергаясь неведомым экспериментам.
   Кэти подошла к самому крайнему отделению слева. Эта небольшая комнатка располагалась в углу - на двух осях, перпендикулярных полу и стенам. На экране возле металлической двери неразборчивой клинописью ползли загадочные знаки.
   - А мы не здесь были в последний раз? - спросила Кэти, указав на замкнутую комнату. - Это не здесь мы спали на той странной белой пене и полностью ощущали действие давления?
   Этот вопрос прозвучал в шлемах матери и старшей сестры. Николь с Симоной кивнули и, присоединившись к Кэти, стали втроем разглядывать непонятные письмена.
   - Ваш отец полагает, что они пытаются добиться, чтобы мы проспали весь период ускорения, который продлится не один месяц, - проговорила Николь. Орел этого не подтверждает и не отрицает.
   Хотя все три женщины уже подверглись в этой лаборатории четырем различным исследованиям, живых или разумных существ они в ней еще не видели, за исключением примерно дюжины механических инопланетян. Люди называли эти существа "кубико-роботами", поскольку во всем, кроме цилиндрических ног, позволявших им кататься по полу, эти роботы казались собранными из какого-то игрушечного строительного материала.
   - Почему же мы так и не увидели Других? - спросила Кэти. - Здесь то есть. Заметили на одну-две секунды в Трубе - вот и все. Мы-то знаем, что они здесь, и испытания проходим не мы одни.