— Это не улики, — сказал он Стиву. — Это цепочка совпадений. Сомневаюсь, что она отложит казнь на этих основаниях. Когда она узнает, что Шэрон и Нил пропали… а вам придется ей об этом сказать… она сочтет это последней отчаянной уловкой.
Поговорить с губернатором невозможно. Со всеми просьбами о дальнейших отсрочках казни следует обращаться к генеральному прокурору. Он будет в восемь часов. Нет, его личный номер нельзя сообщить.
Оставалось только ждать. Когда в окно начал проникать тусклый водянистый свет, Стив и Хью по-прежнему сидели в кабинете, не говоря ни слова. Стив пытался молиться, но в голове вертелось только: господи, они так молоды… все трое так молоды… пожалуйста…
В шесть часов тяжелой неуверенной походкой спустилась постаревшая и измученная Дора и молча принялась варить кофе.
В шесть тридцать Хью поговорил с агентами ФБР в Нью-Йорке. Никаких зацепок. В полночь Генри Уайт улетел в Сент-Велли. Перехватить его в тамошнем аэропорту они не успели. Его увезли на частной машине. Проверялись регистрации в мотелях и аренда квартир. Словесное описание «Понтиака» не дало никаких результатов. Завсегдатаев бара «Мельница» продолжали опрашивать.
В семь тридцать пять с улицы вывернула машина Боба Кернера и затормозила у дома. Он яростно зазвонил в дверь, промчался мимо Доры и потребовал, чтобы ему объяснили, зачем Рональду Томпсону задавали вопрос о запасной покрышке.
Хью бросил взгляд на Стива. Тот кивнул. Тогда Хью кратко все объяснил.
Боб побледнел.
— Вы хотите сказать, мистер Петерсон, что вашего сына и Шэрон Мартин похитили, а вы это скрывали? Когда губернатор узнает об этом, она отсрочит казнь. У нее не будет выбора.
— Не рассчитывайте на это, — предупредил Хью.
— Мистер Петерсон, я сочувствую вам, но вы не имели права не сообщить мне об этом вчера вечером, — резко сказал Боб. — Боже мой, неужели нельзя позвонить генеральному прокурору до восьми?
Осталось всего двадцать минут.
— Двадцать минут — очень много, когда вам осталось жить три часа пятьдесят минут, мистер Тейлор.
Ровно в восемь часов Хью дозвонился до генерального прокурора. Он говорил с ним тридцать пять минут, то нажимал, то спорил, то умолял.
— Да, сэр, я понимаю, что губернатор уже предоставила две отсрочки… я понимаю, что Верховный суд Коннектикута единогласно подтвердил приговор… нет, сэр, у нас нет доказательств… но больше, чем домыслы, кассета… да, сэр, я буду признателен, если вы позвоните губернатору… могу я передать трубку мистеру Петерсону… хорошо, я подожду. — Хью прикрыл трубку рукой:
— Он сейчас позвонит ей, но мне кажется, что он не собирается рекомендовать отсрочку.
Три минуты тянулись очень долго. Стив и Боб не смотрели друг на друга. Наконец Хью сказал:
— Да, я слушаю… но…
Он еще протестовал, но Стив уже услышал короткие гудки. Хью бросил трубку.
— Казнь состоится.
37
38
39
40
41
42
43
Поговорить с губернатором невозможно. Со всеми просьбами о дальнейших отсрочках казни следует обращаться к генеральному прокурору. Он будет в восемь часов. Нет, его личный номер нельзя сообщить.
Оставалось только ждать. Когда в окно начал проникать тусклый водянистый свет, Стив и Хью по-прежнему сидели в кабинете, не говоря ни слова. Стив пытался молиться, но в голове вертелось только: господи, они так молоды… все трое так молоды… пожалуйста…
В шесть часов тяжелой неуверенной походкой спустилась постаревшая и измученная Дора и молча принялась варить кофе.
В шесть тридцать Хью поговорил с агентами ФБР в Нью-Йорке. Никаких зацепок. В полночь Генри Уайт улетел в Сент-Велли. Перехватить его в тамошнем аэропорту они не успели. Его увезли на частной машине. Проверялись регистрации в мотелях и аренда квартир. Словесное описание «Понтиака» не дало никаких результатов. Завсегдатаев бара «Мельница» продолжали опрашивать.
В семь тридцать пять с улицы вывернула машина Боба Кернера и затормозила у дома. Он яростно зазвонил в дверь, промчался мимо Доры и потребовал, чтобы ему объяснили, зачем Рональду Томпсону задавали вопрос о запасной покрышке.
Хью бросил взгляд на Стива. Тот кивнул. Тогда Хью кратко все объяснил.
Боб побледнел.
— Вы хотите сказать, мистер Петерсон, что вашего сына и Шэрон Мартин похитили, а вы это скрывали? Когда губернатор узнает об этом, она отсрочит казнь. У нее не будет выбора.
— Не рассчитывайте на это, — предупредил Хью.
— Мистер Петерсон, я сочувствую вам, но вы не имели права не сообщить мне об этом вчера вечером, — резко сказал Боб. — Боже мой, неужели нельзя позвонить генеральному прокурору до восьми?
Осталось всего двадцать минут.
— Двадцать минут — очень много, когда вам осталось жить три часа пятьдесят минут, мистер Тейлор.
Ровно в восемь часов Хью дозвонился до генерального прокурора. Он говорил с ним тридцать пять минут, то нажимал, то спорил, то умолял.
— Да, сэр, я понимаю, что губернатор уже предоставила две отсрочки… я понимаю, что Верховный суд Коннектикута единогласно подтвердил приговор… нет, сэр, у нас нет доказательств… но больше, чем домыслы, кассета… да, сэр, я буду признателен, если вы позвоните губернатору… могу я передать трубку мистеру Петерсону… хорошо, я подожду. — Хью прикрыл трубку рукой:
— Он сейчас позвонит ей, но мне кажется, что он не собирается рекомендовать отсрочку.
Три минуты тянулись очень долго. Стив и Боб не смотрели друг на друга. Наконец Хью сказал:
— Да, я слушаю… но…
Он еще протестовал, но Стив уже услышал короткие гудки. Хью бросил трубку.
— Казнь состоится.
37
Боль. Так тяжело думать, когда боль пронзает все тело. Если бы только можно было расстегнуть ботинок… Лодыжка превратилась в горящую массу, в которую впивался ботинок и врезалась бечевка.
Надо было рискнуть и закричать, когда они проходили терминал. Стоило рискнуть. Сколько времени? Время перестало существовать. Вечер понедельника. Вторник. Может, уже среда?
Как же им отсюда выбраться?
Нил. Совсем рядом слышалось его хриплое дыхание. Он дышал медленно, старался ее слушаться. Шэрон с трудом подавила стон.
И почувствовала, как Нил прильнул ближе, стараясь утешить ее. Он будет так похож на Стива, когда вырастет. Если он вырастет…
Стив. Как бы сложилась ее жизнь со Стивом и Нилом? Со Стивом, испытавшим столько боли…
А для нее все складывалось так просто. Ее отец говорил: «Шэрон родилась в Риме… Пэт — в Египте… Тина — в Гонконге…» А мать добавляла: «У нас друзья по всему миру…» Даже если родители узнают, что она умерла, они не будут одиноки. Когда Стив потеряет Нила, у него никого не останется…
Стив спрашивал: «Почему ты до сих пор не замужем?» Она не хотела ответственности за кого-то еще.
Нил… так боялся, что Люфтсы заберут его с собой. Так боялся, что она отнимет у него Стива.
Она обязана вытащить его отсюда.
Шэрон снова попробовала потереть запястья о блочную стену. Но веревки были слишком туго завязаны и впивались в кожу. Стены они не касались.
Нужно подумать. Единственная надежда — освободить Нила. Выпустить его из этой комнаты. Если он откроет дверь изнутри, взорвется ли бомба?
Ручка на двери туалета. Если Фокс вернется и еще раз позволит ей сходить в туалет, может, удастся вырвать ручку, отломать ее…
Что он сделает с ними, когда получит деньги?! Сознание затуманилось. Время… сколько времен время идет… день сейчас или ночь… отдаленный шум поездов… приди за нами, Стив… я обвиняю вас, мисс Мартин… это и важно, мисс Мартин… никто не слеп так, как не желающий видеть… я люблю тебя, Шэрон я ужасно скучал по тебе… большие ласковые руки на ее лице…
Большие ласковые руки на ее лице. Шэрон открыла глаза. Над ней склонился Фокс. С ужасающей мягкостью его руки скользили по ее лицу и шеи. Он снял с нее повязку и поцеловал. Обжигающие губы, мокрый рот. Она попыталась отвернуться. Не получилось.
— Все кончено, Шэрон, — прошептал он. — Деньги и у меня. Я должен идти.
Шэрон вгляделась в его лицо. Черты проступали как в тумане — блестящие глаза, пульсирующая жилка и тонкие губы…
— Что вы собираетесь сделать с нами? — Говорить, было тяжело.
— Я оставлю вас здесь. И скажу Петерсону, где вас забрать.
Он лгал. Как прежде, он завлекал ее в ловушку, играл с ней. Нет, это она попыталась обмануть его, и тогда он ее оттолкнул.
— Вы убьете нас.
— Правильно, Шэрон.
— Вы убили мать Нила…
— Правильно, Шэрон. А, совсем забыл. — Он наклонился и что-то развернул. — Я прикреплю это к остальным. — Он помахал чем-то у нее над головой. На нее смотрели глаза Нила, глаза на распростертом теле, с затянутым на шее шарфом… Горло сдавил крик, оттолкнув боль и головокружение. Шэрон поняла, что голова у нее ясная, она может смотреть на фотографию и в блестящие безумные глаза человека, держащего ее.
Он вешал снимок на стену над раскладушкой… аккуратно, словно выполнял ритуал.
Шэрон с ужасом следила за ним. Неужели он сейчас убьет их, задушит, как тех женщин?
— Сейчас я поставлю будильник.
— Будильник?
— Да. Он прозвенит в одиннадцать тридцать, и взорвется бомба. Ты ничего не почувствуешь, Шэрон. Тебя просто не будет… и Нила не будет… и Рональда Томпсона не будет…
Аккуратно, бережно он открыл свой чемодан. Вынул будильник, сверил с наручными часами и установил время: восемь тридцать. Среда, восемь тридцать утра. Сигнал он установил на одиннадцать тридцать. И начал подсоединять к будильнику провода.
Три часа.
Он осторожно поднял чемодан, положил в углубление перед дверью. Циферблат был развернут к ней. Стрелки и цифры светились в темноте.
— Ты хочешь чего-нибудь перед моим уходом, Шэрон… стакан воды… или поцелуй на прощанье?
— Я бы хотела сходить в туалет.
— Конечно, Шэрон. — Он наклонился, развязал ей руки, поднял. Ноги не слушались. От боли она задрожала. Глаза застилала черная пелена. Нет… нет… нет… она не может потерять сознание.
Он оставил ее в темной каморке. Она схватилась за ручку и изо всех сил дернула ее, молясь, чтобы та не затрещала. Легкий щелчок. Ручка отломилась. Шэрон провела пальцем по отломанному краю, ощупала зазубрины. Сунула ручку в карман юбки. Если он заметит выпуклость, то решит, что это ее кулак.
Получилось. Он торопился убежать отсюда. Бросил ее на кровать, быстро связал ей руки. Шэрон удалось держать их не очень плотно. Веревки стянули руки не так сильно, как раньше. Рот опять залепила повязка.
Он склонился над ней.
— Я мог бы так любить тебя, Шэрон, и ты могла бы полюбить меня.
Быстрым движением он сорвал повязку с глаз Нила. Нил заморгал, глаза у него опухли, зрачки стали огромными.
Фокс посмотрел на него в упор, перевел взгляд на фотографию на стене и снова на Нила.
Потом резко отпустил голову ребенка, повернулся, выключил свет и в последний раз вышел из комнаты.
Шэрон посмотрела на светящийся циферблат. Восемь тридцать шесть.
Надо было рискнуть и закричать, когда они проходили терминал. Стоило рискнуть. Сколько времени? Время перестало существовать. Вечер понедельника. Вторник. Может, уже среда?
Как же им отсюда выбраться?
Нил. Совсем рядом слышалось его хриплое дыхание. Он дышал медленно, старался ее слушаться. Шэрон с трудом подавила стон.
И почувствовала, как Нил прильнул ближе, стараясь утешить ее. Он будет так похож на Стива, когда вырастет. Если он вырастет…
Стив. Как бы сложилась ее жизнь со Стивом и Нилом? Со Стивом, испытавшим столько боли…
А для нее все складывалось так просто. Ее отец говорил: «Шэрон родилась в Риме… Пэт — в Египте… Тина — в Гонконге…» А мать добавляла: «У нас друзья по всему миру…» Даже если родители узнают, что она умерла, они не будут одиноки. Когда Стив потеряет Нила, у него никого не останется…
Стив спрашивал: «Почему ты до сих пор не замужем?» Она не хотела ответственности за кого-то еще.
Нил… так боялся, что Люфтсы заберут его с собой. Так боялся, что она отнимет у него Стива.
Она обязана вытащить его отсюда.
Шэрон снова попробовала потереть запястья о блочную стену. Но веревки были слишком туго завязаны и впивались в кожу. Стены они не касались.
Нужно подумать. Единственная надежда — освободить Нила. Выпустить его из этой комнаты. Если он откроет дверь изнутри, взорвется ли бомба?
Ручка на двери туалета. Если Фокс вернется и еще раз позволит ей сходить в туалет, может, удастся вырвать ручку, отломать ее…
Что он сделает с ними, когда получит деньги?! Сознание затуманилось. Время… сколько времен время идет… день сейчас или ночь… отдаленный шум поездов… приди за нами, Стив… я обвиняю вас, мисс Мартин… это и важно, мисс Мартин… никто не слеп так, как не желающий видеть… я люблю тебя, Шэрон я ужасно скучал по тебе… большие ласковые руки на ее лице…
Большие ласковые руки на ее лице. Шэрон открыла глаза. Над ней склонился Фокс. С ужасающей мягкостью его руки скользили по ее лицу и шеи. Он снял с нее повязку и поцеловал. Обжигающие губы, мокрый рот. Она попыталась отвернуться. Не получилось.
— Все кончено, Шэрон, — прошептал он. — Деньги и у меня. Я должен идти.
Шэрон вгляделась в его лицо. Черты проступали как в тумане — блестящие глаза, пульсирующая жилка и тонкие губы…
— Что вы собираетесь сделать с нами? — Говорить, было тяжело.
— Я оставлю вас здесь. И скажу Петерсону, где вас забрать.
Он лгал. Как прежде, он завлекал ее в ловушку, играл с ней. Нет, это она попыталась обмануть его, и тогда он ее оттолкнул.
— Вы убьете нас.
— Правильно, Шэрон.
— Вы убили мать Нила…
— Правильно, Шэрон. А, совсем забыл. — Он наклонился и что-то развернул. — Я прикреплю это к остальным. — Он помахал чем-то у нее над головой. На нее смотрели глаза Нила, глаза на распростертом теле, с затянутым на шее шарфом… Горло сдавил крик, оттолкнув боль и головокружение. Шэрон поняла, что голова у нее ясная, она может смотреть на фотографию и в блестящие безумные глаза человека, держащего ее.
Он вешал снимок на стену над раскладушкой… аккуратно, словно выполнял ритуал.
Шэрон с ужасом следила за ним. Неужели он сейчас убьет их, задушит, как тех женщин?
— Сейчас я поставлю будильник.
— Будильник?
— Да. Он прозвенит в одиннадцать тридцать, и взорвется бомба. Ты ничего не почувствуешь, Шэрон. Тебя просто не будет… и Нила не будет… и Рональда Томпсона не будет…
Аккуратно, бережно он открыл свой чемодан. Вынул будильник, сверил с наручными часами и установил время: восемь тридцать. Среда, восемь тридцать утра. Сигнал он установил на одиннадцать тридцать. И начал подсоединять к будильнику провода.
Три часа.
Он осторожно поднял чемодан, положил в углубление перед дверью. Циферблат был развернут к ней. Стрелки и цифры светились в темноте.
— Ты хочешь чего-нибудь перед моим уходом, Шэрон… стакан воды… или поцелуй на прощанье?
— Я бы хотела сходить в туалет.
— Конечно, Шэрон. — Он наклонился, развязал ей руки, поднял. Ноги не слушались. От боли она задрожала. Глаза застилала черная пелена. Нет… нет… нет… она не может потерять сознание.
Он оставил ее в темной каморке. Она схватилась за ручку и изо всех сил дернула ее, молясь, чтобы та не затрещала. Легкий щелчок. Ручка отломилась. Шэрон провела пальцем по отломанному краю, ощупала зазубрины. Сунула ручку в карман юбки. Если он заметит выпуклость, то решит, что это ее кулак.
Получилось. Он торопился убежать отсюда. Бросил ее на кровать, быстро связал ей руки. Шэрон удалось держать их не очень плотно. Веревки стянули руки не так сильно, как раньше. Рот опять залепила повязка.
Он склонился над ней.
— Я мог бы так любить тебя, Шэрон, и ты могла бы полюбить меня.
Быстрым движением он сорвал повязку с глаз Нила. Нил заморгал, глаза у него опухли, зрачки стали огромными.
Фокс посмотрел на него в упор, перевел взгляд на фотографию на стене и снова на Нила.
Потом резко отпустил голову ребенка, повернулся, выключил свет и в последний раз вышел из комнаты.
Шэрон посмотрела на светящийся циферблат. Восемь тридцать шесть.
38
Кровать Гленды была забросана бумагой — скомканными и начатыми заново листами.
— Нет… четырнадцатого я не сразу отправилась к врачу. Я заехала в библиотеку… запиши, Роджер… там поговорила кое с кем…
— Я начну с новой страницы. Эта уже вся исписана. С кем ты разговаривала в приемной врача?
Они скрупулезно восстанавливали каждую подробность прошедшего месяца. И ни одна не выводила на человека, называвшего себя Фоксом. В четыре утра по настоянию Гленды Роджер позвонил в ФБР и попросил к телефону Хью. Тот рассказал им о встрече.
— Похититель обещал, что Шэрон и Нила можно будет забрать в половине двенадцатого, — сообщил Роджер Гленде.
— Но они же ему не верят?
— Нет, не верят.
— Если это кто-то, кого я знаю, то он из нашего района. Тогда и Нил его знает. И он не выпустит Нила.
— Гленда, мы с тобой так устали, что уже не можем думать. Давай поспим несколько часов. А потом, может, ты вспомнишь. Подсознание работает во сне.
Ты же знаешь.
— Ну, хорошо, — она принялась устало складывать листки в хронологическом порядке.
Роджер завел будильник на семь. Они спали три часа — тяжелым, беспокойным сном.
В семь Роджер сделал чай. Гленда положила под язык таблетку нитроглицерина, умылась, вернулась в кровать и взяла блокнот.
В девять приехала Мэриан. В девять пятнадцать она наведалась к Гленде.
— Мне так жаль, что вы нехорошо себя чувствуете, миссис Перрис.
— Благодарю за сочувствие.
— Не буду вам мешать. Если не возражаете, я потихоньку буду убирать комнаты на первом этаже.
— Прекрасно.
— Тогда к концу недели нижний этаж будет чистым. Вы же любите, когда в доме все блестит, да?
— Да, спасибо.
— Я очень рада, что не подвела вас из-за неполадок с нашей машиной…
— Муж что-то говорил мне об этом, — Гленда выразительно держала наготове ручку.
— Просто ужас. Только потратили четыреста долларов на ремонт. Мы бы не стали столько тратить на старую машину, но Арти такой хороший механик, и муж сказал, что дело того стоит. Ну, я вижу, вы заняты. Хватит мне болтать. Хотите перекусить?
— Нет, спасибо, миссис Воглер.
Дверь за ней закрылась. Через несколько минут вернулся Роджер.
— Я позвонил на работу. Сказал, что меня грипп прихватил.
— Роджер… подожди минутку. — Гленда нажала кнопку на магнитофоне. Снова зазвучала знакомая фраза: «Приезжай на заправку „Эксона“…» Она выключила запись. — Роджер, а когда мы проходили техобслуживание?
— Чуть больше месяца назад. Билл Люфтс порекомендовал одну мастерскую и сам туда съездил.
— Да, и по дороге на работу ты меня там высадил, когда машина была готова… Механика звали Арти, да?
— Кажется, да. А что?
— Машина была готова, но он заправлял ее бензином. Я стояла рядом и разговаривала с ним. На вывеске было написано «А.Р. Таггерт», и я спросила: «А — это Артур?» Потому что Билл называл его Арти…
— Роджер, — голос Гленды звенел. Она села и схватила мужа за руку. — Он сказал мне, что все стали называть его Арти из-за вывески — А.Р. Таггерт, — а на самом деле его зовут Август Роммель Таггерт.
— А я сказал: Роммель… это же известный немецкий маршал?
— И он ответил: да, Роммель, которого прозвали Лисом Пустыни. Как он это сказал — Лисом… а потом это прозвище Фокс… Роджер, я клянусь, что этот механик и есть Фокс и он похитил Шэрон и Нила!
Часы показывали тридцать одну минуту десятого.
— Нет… четырнадцатого я не сразу отправилась к врачу. Я заехала в библиотеку… запиши, Роджер… там поговорила кое с кем…
— Я начну с новой страницы. Эта уже вся исписана. С кем ты разговаривала в приемной врача?
Они скрупулезно восстанавливали каждую подробность прошедшего месяца. И ни одна не выводила на человека, называвшего себя Фоксом. В четыре утра по настоянию Гленды Роджер позвонил в ФБР и попросил к телефону Хью. Тот рассказал им о встрече.
— Похититель обещал, что Шэрон и Нила можно будет забрать в половине двенадцатого, — сообщил Роджер Гленде.
— Но они же ему не верят?
— Нет, не верят.
— Если это кто-то, кого я знаю, то он из нашего района. Тогда и Нил его знает. И он не выпустит Нила.
— Гленда, мы с тобой так устали, что уже не можем думать. Давай поспим несколько часов. А потом, может, ты вспомнишь. Подсознание работает во сне.
Ты же знаешь.
— Ну, хорошо, — она принялась устало складывать листки в хронологическом порядке.
Роджер завел будильник на семь. Они спали три часа — тяжелым, беспокойным сном.
В семь Роджер сделал чай. Гленда положила под язык таблетку нитроглицерина, умылась, вернулась в кровать и взяла блокнот.
В девять приехала Мэриан. В девять пятнадцать она наведалась к Гленде.
— Мне так жаль, что вы нехорошо себя чувствуете, миссис Перрис.
— Благодарю за сочувствие.
— Не буду вам мешать. Если не возражаете, я потихоньку буду убирать комнаты на первом этаже.
— Прекрасно.
— Тогда к концу недели нижний этаж будет чистым. Вы же любите, когда в доме все блестит, да?
— Да, спасибо.
— Я очень рада, что не подвела вас из-за неполадок с нашей машиной…
— Муж что-то говорил мне об этом, — Гленда выразительно держала наготове ручку.
— Просто ужас. Только потратили четыреста долларов на ремонт. Мы бы не стали столько тратить на старую машину, но Арти такой хороший механик, и муж сказал, что дело того стоит. Ну, я вижу, вы заняты. Хватит мне болтать. Хотите перекусить?
— Нет, спасибо, миссис Воглер.
Дверь за ней закрылась. Через несколько минут вернулся Роджер.
— Я позвонил на работу. Сказал, что меня грипп прихватил.
— Роджер… подожди минутку. — Гленда нажала кнопку на магнитофоне. Снова зазвучала знакомая фраза: «Приезжай на заправку „Эксона“…» Она выключила запись. — Роджер, а когда мы проходили техобслуживание?
— Чуть больше месяца назад. Билл Люфтс порекомендовал одну мастерскую и сам туда съездил.
— Да, и по дороге на работу ты меня там высадил, когда машина была готова… Механика звали Арти, да?
— Кажется, да. А что?
— Машина была готова, но он заправлял ее бензином. Я стояла рядом и разговаривала с ним. На вывеске было написано «А.Р. Таггерт», и я спросила: «А — это Артур?» Потому что Билл называл его Арти…
— Роджер, — голос Гленды звенел. Она села и схватила мужа за руку. — Он сказал мне, что все стали называть его Арти из-за вывески — А.Р. Таггерт, — а на самом деле его зовут Август Роммель Таггерт.
— А я сказал: Роммель… это же известный немецкий маршал?
— И он ответил: да, Роммель, которого прозвали Лисом Пустыни. Как он это сказал — Лисом… а потом это прозвище Фокс… Роджер, я клянусь, что этот механик и есть Фокс и он похитил Шэрон и Нила!
Часы показывали тридцать одну минуту десятого.
39
Она шла в свою комнату. Олендорф сегодня не дежурит, а другой охранник не обратит на нее внимания. Лалли не спала всю ночь. Она заболевала. Артрит просто убивал ее, но дело не только в этом. Съеживалось что-то глубоко внутри. Она это чувствовала. Ей просто хотелось прийти к себе, лечь на кровать и закрыть глаза.
Просто необходимо.
Лалли спустилась вместе с пассажирами на поезд в восемь сорок в Маунт-Вернон и подошла к пандусу. Она захватила побольше газет, чтобы укрыться, но даже не остановилась выпить кофе. Ее мучил лишь голод по своей комнате.
И неважно, что там может оказаться этот мужчина. Она рискнет. Ее приветствовал родной шум генераторов и вентиляторов. Здесь было мрачно, как всегда, но ей нравилось. Тяжелые кроссовки бесшумно ступали по лестнице.
И тогда она услышала.
Приглушенный звук медленно открываемой двери. Ее двери. Лалли спряталась за генератором.
Тихие осторожные шаги. Тот самый мужчина спускался по металлическим ступеням. Лалли отпрянула, вжалась в стену. Попробовать заговорить с ним? Нет… нет… инстинкт подсказывал ей спрятаться. Она видела, как он постоял, вслушался и направился к пандусу. Через минуту он уйдет, и она будет в своей комнате. Если женщина там, она ее спугнет.
Артритными пальцами она стала вынимать ключ из кармана, засуетилась. Слегка звякнув, ключ упал.
Лалли затаила дыхание. Вдруг услышал? Она не решилась выглянуть. Но шаги стихли. Никто не возвращался. Она подождала десять минут, десять долгих минут, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Потом медленно, с трудом наклонилась и стала искать ключ. В такой темноте она ничего не видела. Нащупав ключ, с облегчением вздохнула.
Лалли уже выпрямлялась, когда что-то скользнула по ее спине, что-то до дрожи холодное. Она глотнула ртом воздух, когда это нечто коснулось кожи и вошло в плоть, так резко и быстро, что она едва ощутила ослепляющую боль и теплую струйку крови, когда неуклюже осела на колени и взмахнула левой рукой. Погружаясь в небытие, в правом кулаке она сжимала ключ от своей комнаты.
Просто необходимо.
Лалли спустилась вместе с пассажирами на поезд в восемь сорок в Маунт-Вернон и подошла к пандусу. Она захватила побольше газет, чтобы укрыться, но даже не остановилась выпить кофе. Ее мучил лишь голод по своей комнате.
И неважно, что там может оказаться этот мужчина. Она рискнет. Ее приветствовал родной шум генераторов и вентиляторов. Здесь было мрачно, как всегда, но ей нравилось. Тяжелые кроссовки бесшумно ступали по лестнице.
И тогда она услышала.
Приглушенный звук медленно открываемой двери. Ее двери. Лалли спряталась за генератором.
Тихие осторожные шаги. Тот самый мужчина спускался по металлическим ступеням. Лалли отпрянула, вжалась в стену. Попробовать заговорить с ним? Нет… нет… инстинкт подсказывал ей спрятаться. Она видела, как он постоял, вслушался и направился к пандусу. Через минуту он уйдет, и она будет в своей комнате. Если женщина там, она ее спугнет.
Артритными пальцами она стала вынимать ключ из кармана, засуетилась. Слегка звякнув, ключ упал.
Лалли затаила дыхание. Вдруг услышал? Она не решилась выглянуть. Но шаги стихли. Никто не возвращался. Она подождала десять минут, десять долгих минут, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Потом медленно, с трудом наклонилась и стала искать ключ. В такой темноте она ничего не видела. Нащупав ключ, с облегчением вздохнула.
Лалли уже выпрямлялась, когда что-то скользнула по ее спине, что-то до дрожи холодное. Она глотнула ртом воздух, когда это нечто коснулось кожи и вошло в плоть, так резко и быстро, что она едва ощутила ослепляющую боль и теплую струйку крови, когда неуклюже осела на колени и взмахнула левой рукой. Погружаясь в небытие, в правом кулаке она сжимала ключ от своей комнаты.
40
В девять тридцать агент ФБР позвонил Хью Тейлору в дом Стива.
— Что случилось?
— Этот Арти… механик… Арти Таггерт.
— Да.
— Был такой парень, Гас Таггерт. Лет двенадцать назад его взяли за то, что он слонялся возле Порт-Аторити. Подозревался в исчезновении шестнадцатилетней беглянки. Мы ничего не смогли доказать, но он с ней что-то сотворил, многие так считали. Его допрашивали и по поводу исчезновения других девушек. Описание внешности совпадает с тем, что да ли вы.
— Отлично. Что еще на него есть?
— Пытаемся установить, где он жил раньше. Работал в нескольких местах в Нью-Йорке: служащий бензоколонки в Вест-Сайде, помощник официанта в закусочной на Восьмой авеню, мойщик посуды в «Устричном баре»…
— Сосредоточьтесь на том, где он жил, выясните, нет ли у него семьи.
Хью повесил трубку.
— Мистер Петерсон, — начал он осторожно, — кажется, у нас появилась новая зацепка. Механик, околачивающийся в баре «Мельница», подозревается в исчезновении нескольких девушек двенадцать лет назад. Зовут Арти Таггерт.
— Механик, — голос Стива стал громче. — Механик.
— Именно. Я знаю, о чем вы думаете. Вероятность невелика, но если кто-то починил вашей жене покрышку в тот день, возможно ли, что она выписала
ему чек? У вас есть аннулированные январские чеки или квитанции двухгодичной давности?
— Да… я посмотрю.
— Не забывайте, мы просто изучаем любую зацепку. На Арти у нас нет никаких улик, кроме того, что много лет назад его один раз допрашивали.
— Ясно. — Стив подошел к столу.
Зазвонил телефон. Роджер Перрис прокричал, что Гленда уверена: механик А.Р. Таггерт и есть Фокс! Хью бросил трубку и хотел было снова позвонить в Нью-Йорк, как телефон зазвонил опять.
— Да! — нетерпеливо рявкнул Хью. Но его лицо изменилось, стало непроницаемым. — Что? Подожди… начни заново.
Стив видел, как взгляд Хью каменел от напряжения. Когда он выхватил ручку, Стив уже протягивал ему блокнот. Не обращая внимания на попытку полицейского заслонить блокнот рукой, Стив впился глазами в страницу, поглощая каждое слово:
Спасибо за деньги. Все на месте. Вы сдержали свое обещание. А я сдержу свое. Нил и Шэрон живы. В одиннадцать тридцать они умрут во время взрыва в штате Нью-Йорк. Из груды камней можете выкопать их тела.
Фокс.
— Повторите еще раз, я хочу проверить, что все записал правильно, — сказал Хью. Минуту спустя, добавил: — Спасибо. Мы с вами скоро свяжемся. — И положил трубку.
— Кто принял звонок? — спросил Стив. Оцепенение милосердно парализовало его способность думать и бояться.
Хью ответил не сразу. Но через минуту вымученно произнес:
— Владелец похоронного бюро в Карли, занимавшийся похоронами вашей жены.
Было девять тридцать пять.
— Что случилось?
— Этот Арти… механик… Арти Таггерт.
— Да.
— Был такой парень, Гас Таггерт. Лет двенадцать назад его взяли за то, что он слонялся возле Порт-Аторити. Подозревался в исчезновении шестнадцатилетней беглянки. Мы ничего не смогли доказать, но он с ней что-то сотворил, многие так считали. Его допрашивали и по поводу исчезновения других девушек. Описание внешности совпадает с тем, что да ли вы.
— Отлично. Что еще на него есть?
— Пытаемся установить, где он жил раньше. Работал в нескольких местах в Нью-Йорке: служащий бензоколонки в Вест-Сайде, помощник официанта в закусочной на Восьмой авеню, мойщик посуды в «Устричном баре»…
— Сосредоточьтесь на том, где он жил, выясните, нет ли у него семьи.
Хью повесил трубку.
— Мистер Петерсон, — начал он осторожно, — кажется, у нас появилась новая зацепка. Механик, околачивающийся в баре «Мельница», подозревается в исчезновении нескольких девушек двенадцать лет назад. Зовут Арти Таггерт.
— Механик, — голос Стива стал громче. — Механик.
— Именно. Я знаю, о чем вы думаете. Вероятность невелика, но если кто-то починил вашей жене покрышку в тот день, возможно ли, что она выписала
ему чек? У вас есть аннулированные январские чеки или квитанции двухгодичной давности?
— Да… я посмотрю.
— Не забывайте, мы просто изучаем любую зацепку. На Арти у нас нет никаких улик, кроме того, что много лет назад его один раз допрашивали.
— Ясно. — Стив подошел к столу.
Зазвонил телефон. Роджер Перрис прокричал, что Гленда уверена: механик А.Р. Таггерт и есть Фокс! Хью бросил трубку и хотел было снова позвонить в Нью-Йорк, как телефон зазвонил опять.
— Да! — нетерпеливо рявкнул Хью. Но его лицо изменилось, стало непроницаемым. — Что? Подожди… начни заново.
Стив видел, как взгляд Хью каменел от напряжения. Когда он выхватил ручку, Стив уже протягивал ему блокнот. Не обращая внимания на попытку полицейского заслонить блокнот рукой, Стив впился глазами в страницу, поглощая каждое слово:
Спасибо за деньги. Все на месте. Вы сдержали свое обещание. А я сдержу свое. Нил и Шэрон живы. В одиннадцать тридцать они умрут во время взрыва в штате Нью-Йорк. Из груды камней можете выкопать их тела.
Фокс.
— Повторите еще раз, я хочу проверить, что все записал правильно, — сказал Хью. Минуту спустя, добавил: — Спасибо. Мы с вами скоро свяжемся. — И положил трубку.
— Кто принял звонок? — спросил Стив. Оцепенение милосердно парализовало его способность думать и бояться.
Хью ответил не сразу. Но через минуту вымученно произнес:
— Владелец похоронного бюро в Карли, занимавшийся похоронами вашей жены.
Было девять тридцать пять.
41
А если бы старая карга что-то не уронила? Арти весь облился потом. Новый зеленый костюм вонял отвратительно, как всегда после этого…
Вдруг он бы ее не услышал? Она, видимо, и жила в комнате и притащила раскладушку. Значит, у нее был ключ. Если бы он ее не услышал, она бы вошла и нашла их. И у них было бы время вызвать экспертов и деактивировать бомбу.
Арти быстро прошел через терминал к коридору, ведущему в «Билтмор», и забрал машину из гаража гостиницы. Чемоданы и рацию он уже упаковал. Быстро миновал Ист-Сайд-драйв и въехал на мост Трайборо. Это кратчайший путь в Ла Гуардиа. Сейчас нужно бежать из Нью-Йорка. Самолет в Феникс вылетает в десять тридцать.
Он вернулся на стоянку, с которой ушел несколько часов назад. Мысль о том, как успешно сработал план с выкупом, успокоила его. На этот раз он припарковался подальше от шлагбаума — из этого сектора пассажиры направлялись к автобусам восточного направления. Здесь всегда людно. Он заранее сточил напильником номер двигателя, да и номерной знак на него не выведет. Его он снял с машины на свалке пять лет назад. Пройдет не меньше месяца, прежде чем кто-то заметит, что «Фольксваген» здесь уже давно.
Из багажника он вынул два чемодана: легкий, с одеждой и кассетами, и тяжелый, с деньгами и упакованной в коробку рацией. Теперь ничего не связывало его с машиной.
Он быстро прошел к остановке. Подъехал автобус из аэропорта, и Фокс поднялся в салон. Пассажиры безразлично посмотрели на него. Но он почувствовал их пренебрежение. Просто потому, что он плохо одет. Он сел рядом с девушкой лет девятнадцати, очень привлекательной. И от него не укрылась недовольная гримаса, с которой девушка отвернулась от него. Сучка. Не знает, какой он умный и богатый.
Автобус остановился у терминала внутренних линий. Фокс прошел двести футов до отдельного входа компании «Америкэн Эйрлайнз». Служащий регистрировал багаж. Не придется таскаться со всем этим грузом. Он протянул билет на имя Ренара. Ренар, «лис» по-французски. Так он собирался называться в Аризоне.
— Зарегистрировать все три места, сэр?
— Нет! Только этот. — Он отодвинул чемодан с деньгами подальше от служащего.
— Простите, сэр. Я не уверен, что вы можете взять на борт такой большой чемодан.
— Это необходимо! — Он постарался сдержать напряжение в голосе. — Там бумаги, с которыми я должен работать.
Служащий пожал плечами:
— Хорошо, сэр. Думаю, стюардесса может положить его в шкаф у кабины, если потребуется.
Было девять двадцать восемь, и он снова проголодался. Но сначала надо позвонить. Он выбрал и телефонную будку в дальнем углу терминала и записал что хочет сказать, чтобы не ошибиться. Представить каково будет Стиву Петерсону, когда он получит ее сообщение.
В похоронном бюро трубку взяли сразу.
— Вам нужно забрать останки, — тихо сказал Фокс.
— Конечно, сэр. Кто звонит? — мягко ответили ему.
— Вы готовы записывать?
— Разумеется.
Голос Фокса изменился, стал грубым.
— Тогда записывайте, а потом прочитаете, я проверю, нет ли ошибок. — И он начал диктовать, наслаждаясь прерывистым от ужаса дыханием на другом конце провода. — Прочитайте, — потребовал он.
Дрожащий голос подчинился, а потом взмолился:
— Боже мой, пожалуйста…
Улыбаясь, Фокс повесил трубку. Отправился в кафе, заказал бекон, булочки, апельсиновый сок и кофе. Ел медленно, наблюдая за спешащими людьми.
Наконец напряжение начало спадать. Мысли о звонке в похоронное бюро вызывала утробное веселье. Сначала он собирался предупредить их о взрыве в городе Нью-Йорке. Но в самую последнюю минуту изменил на штат Нью-Йорк. Можно представить, как сейчас сходят с ума полицейские. Пойдет им на пользу.
Аризона, земля Пестрой пустыни.
Посмотреть мальчику в глаза было необходимо. Больше ему не придется убегать от них. Он представил, что будет твориться в половине двенадцатого на Центральном вокзале. Взрывная волна пойдет вверх. На Шэрон и Нила обрушится весь потолок, тонны, тонны и тонны цемента.
Бомбу сделать несложно, как и починить двигатель. Надо просто прочитать об этом. Теперь весь мир узнает кто такой Фокс. О нем, наверное, напишут, как о Роммеле.
Он допил кофе, вытер рот тыльной стороной ладони. В окно он видел, как пассажиры с сумками торопятся на посадку. Вспомнил, как взорвалась бомба в Ла Гуардиа года два назад, на Рождество. Началась паника, аэропорт закрыли. Он видел по телевизору.
Он предвкушал, как сегодня вечером будет сидеть в баре в Фениксе и смотреть репортажи о взрыве на Центральном вокзале. Его покажут по всему миру. Но интереснее, когда полицейским есть с чего начать поиски. Те, кто подкладывает бомбы в офисные здания, так и делают. Звонят и дают большой список, куда они положили бомбы, а копы не знают, куда ехать в первую очередь. Людям придется покинуть все перечисленные здания.
Еще можно сделать нечто подобное. Что бы им сказать? Он огляделся. Большой аэропорт, но все же не такой, как Кеннеди.
Скорее как Центральный вокзал. Или автобусный терминал. Все несутся. Ни на кого не обращают внимания. Просто хотят добраться до места. Никого не замечают. Не улыбаются в ответ.
Идея медленно обретала форму. Можно позвонить копам. Сказать, что Шэрон, Нил и бомба находятся в транспортном центре Нью-Йорка. Тогда им придется очистить оба аэропорта, два автобусных терминала, вокзал Пенн-стейшн и Центральный вокзал. Они станут искать под сиденьями в залах ожидания и открывать ячейки в камерах хранения. Не будут знать, с чего начать. И всем этим людям, эти мерзким людям придется встать со своих мест и пропустить свои самолеты, поезда и автобусы.
Они никогда не найдут Шэрон и Нила. Никогда. Только старая карга знала о комнате, а с ней он разобрался. Одним звонком он может заставить людей крупнейшего города в мире забегать туда-сюда. Петерсон считает себя шишкой со своим журналом, трастовым фондом и подружкой. Фокс громко расхохотался. Пара, сидевшая за соседним столиком, посмотрела на него с любопытством.
Он позвонит сразу перед посадкой. И кому же он позвонит?
Снова в похоронное бюро? Нет.
Кто еще поверит, что этот звонок не фальшивка?
Вот кто! С улыбкой предвкушая реакцию, Фокс купил еще один кофе. В двенадцать минут одиннадцатого вышел из кафе, сжимая в руке чемодан. Он специально выжидал до последнего, чтобы служащие торопились, когда дойдет очередь до просвечивания его ручной клади. Никто не обратит внимания на его чемодан. Авиалинии любят соблюдать расписание.
В десять пятнадцать он вошел в телефонную будку возле девятого выхода, достал мелочь и набрал номер. Когда на звонок ответили, прошептал сообщение. Аккуратно повесил трубку, направился к стойке регистрации и без заминок прошел контроль.
Табло «Посадка» уже светилось, когда Фокс пересек зал ожидания и направился к выходу на взлетное поле.
Было десять шестнадцать.
Вдруг он бы ее не услышал? Она, видимо, и жила в комнате и притащила раскладушку. Значит, у нее был ключ. Если бы он ее не услышал, она бы вошла и нашла их. И у них было бы время вызвать экспертов и деактивировать бомбу.
Арти быстро прошел через терминал к коридору, ведущему в «Билтмор», и забрал машину из гаража гостиницы. Чемоданы и рацию он уже упаковал. Быстро миновал Ист-Сайд-драйв и въехал на мост Трайборо. Это кратчайший путь в Ла Гуардиа. Сейчас нужно бежать из Нью-Йорка. Самолет в Феникс вылетает в десять тридцать.
Он вернулся на стоянку, с которой ушел несколько часов назад. Мысль о том, как успешно сработал план с выкупом, успокоила его. На этот раз он припарковался подальше от шлагбаума — из этого сектора пассажиры направлялись к автобусам восточного направления. Здесь всегда людно. Он заранее сточил напильником номер двигателя, да и номерной знак на него не выведет. Его он снял с машины на свалке пять лет назад. Пройдет не меньше месяца, прежде чем кто-то заметит, что «Фольксваген» здесь уже давно.
Из багажника он вынул два чемодана: легкий, с одеждой и кассетами, и тяжелый, с деньгами и упакованной в коробку рацией. Теперь ничего не связывало его с машиной.
Он быстро прошел к остановке. Подъехал автобус из аэропорта, и Фокс поднялся в салон. Пассажиры безразлично посмотрели на него. Но он почувствовал их пренебрежение. Просто потому, что он плохо одет. Он сел рядом с девушкой лет девятнадцати, очень привлекательной. И от него не укрылась недовольная гримаса, с которой девушка отвернулась от него. Сучка. Не знает, какой он умный и богатый.
Автобус остановился у терминала внутренних линий. Фокс прошел двести футов до отдельного входа компании «Америкэн Эйрлайнз». Служащий регистрировал багаж. Не придется таскаться со всем этим грузом. Он протянул билет на имя Ренара. Ренар, «лис» по-французски. Так он собирался называться в Аризоне.
— Зарегистрировать все три места, сэр?
— Нет! Только этот. — Он отодвинул чемодан с деньгами подальше от служащего.
— Простите, сэр. Я не уверен, что вы можете взять на борт такой большой чемодан.
— Это необходимо! — Он постарался сдержать напряжение в голосе. — Там бумаги, с которыми я должен работать.
Служащий пожал плечами:
— Хорошо, сэр. Думаю, стюардесса может положить его в шкаф у кабины, если потребуется.
Было девять двадцать восемь, и он снова проголодался. Но сначала надо позвонить. Он выбрал и телефонную будку в дальнем углу терминала и записал что хочет сказать, чтобы не ошибиться. Представить каково будет Стиву Петерсону, когда он получит ее сообщение.
В похоронном бюро трубку взяли сразу.
— Вам нужно забрать останки, — тихо сказал Фокс.
— Конечно, сэр. Кто звонит? — мягко ответили ему.
— Вы готовы записывать?
— Разумеется.
Голос Фокса изменился, стал грубым.
— Тогда записывайте, а потом прочитаете, я проверю, нет ли ошибок. — И он начал диктовать, наслаждаясь прерывистым от ужаса дыханием на другом конце провода. — Прочитайте, — потребовал он.
Дрожащий голос подчинился, а потом взмолился:
— Боже мой, пожалуйста…
Улыбаясь, Фокс повесил трубку. Отправился в кафе, заказал бекон, булочки, апельсиновый сок и кофе. Ел медленно, наблюдая за спешащими людьми.
Наконец напряжение начало спадать. Мысли о звонке в похоронное бюро вызывала утробное веселье. Сначала он собирался предупредить их о взрыве в городе Нью-Йорке. Но в самую последнюю минуту изменил на штат Нью-Йорк. Можно представить, как сейчас сходят с ума полицейские. Пойдет им на пользу.
Аризона, земля Пестрой пустыни.
Посмотреть мальчику в глаза было необходимо. Больше ему не придется убегать от них. Он представил, что будет твориться в половине двенадцатого на Центральном вокзале. Взрывная волна пойдет вверх. На Шэрон и Нила обрушится весь потолок, тонны, тонны и тонны цемента.
Бомбу сделать несложно, как и починить двигатель. Надо просто прочитать об этом. Теперь весь мир узнает кто такой Фокс. О нем, наверное, напишут, как о Роммеле.
Он допил кофе, вытер рот тыльной стороной ладони. В окно он видел, как пассажиры с сумками торопятся на посадку. Вспомнил, как взорвалась бомба в Ла Гуардиа года два назад, на Рождество. Началась паника, аэропорт закрыли. Он видел по телевизору.
Он предвкушал, как сегодня вечером будет сидеть в баре в Фениксе и смотреть репортажи о взрыве на Центральном вокзале. Его покажут по всему миру. Но интереснее, когда полицейским есть с чего начать поиски. Те, кто подкладывает бомбы в офисные здания, так и делают. Звонят и дают большой список, куда они положили бомбы, а копы не знают, куда ехать в первую очередь. Людям придется покинуть все перечисленные здания.
Еще можно сделать нечто подобное. Что бы им сказать? Он огляделся. Большой аэропорт, но все же не такой, как Кеннеди.
Скорее как Центральный вокзал. Или автобусный терминал. Все несутся. Ни на кого не обращают внимания. Просто хотят добраться до места. Никого не замечают. Не улыбаются в ответ.
Идея медленно обретала форму. Можно позвонить копам. Сказать, что Шэрон, Нил и бомба находятся в транспортном центре Нью-Йорка. Тогда им придется очистить оба аэропорта, два автобусных терминала, вокзал Пенн-стейшн и Центральный вокзал. Они станут искать под сиденьями в залах ожидания и открывать ячейки в камерах хранения. Не будут знать, с чего начать. И всем этим людям, эти мерзким людям придется встать со своих мест и пропустить свои самолеты, поезда и автобусы.
Они никогда не найдут Шэрон и Нила. Никогда. Только старая карга знала о комнате, а с ней он разобрался. Одним звонком он может заставить людей крупнейшего города в мире забегать туда-сюда. Петерсон считает себя шишкой со своим журналом, трастовым фондом и подружкой. Фокс громко расхохотался. Пара, сидевшая за соседним столиком, посмотрела на него с любопытством.
Он позвонит сразу перед посадкой. И кому же он позвонит?
Снова в похоронное бюро? Нет.
Кто еще поверит, что этот звонок не фальшивка?
Вот кто! С улыбкой предвкушая реакцию, Фокс купил еще один кофе. В двенадцать минут одиннадцатого вышел из кафе, сжимая в руке чемодан. Он специально выжидал до последнего, чтобы служащие торопились, когда дойдет очередь до просвечивания его ручной клади. Никто не обратит внимания на его чемодан. Авиалинии любят соблюдать расписание.
В десять пятнадцать он вошел в телефонную будку возле девятого выхода, достал мелочь и набрал номер. Когда на звонок ответили, прошептал сообщение. Аккуратно повесил трубку, направился к стойке регистрации и без заминок прошел контроль.
Табло «Посадка» уже светилось, когда Фокс пересек зал ожидания и направился к выходу на взлетное поле.
Было десять шестнадцать.
42
Одежда стала мокрой, теплой и липкой. Кровь. Она истекала кровью.
Смерть. Она умрет. И точно это знает. Тусклым угасающим сознанием Лалли чувствовала смерть. Кто-то убил ее… человек, отнявший у нее комнату и жизнь.
Комната. Ее комната. Она хочет умереть в ней. Она хочет быть там. Он никогда не вернется. Побоится. Возможно, никто не найдет ее. Погребена. Она будет погребена в единственном доме, который когда-либо у нее был… Она будет вечно спать там под убаюкивающий рев ее поездов. Сознание прояснялось… Но у нее мало времени. Она знала это. Ей надо добраться до своей комнаты.
Помня о ключе в правом кулаке, Лалли попыталась подняться. Что-то торчало… нож… нож так и остался в ее теле. Она не могла до него дотянуться… и поползла…
Ей пришлось развернуться. Она лежала лицом от двери. Усилие… поворота… так тяжело, так тяжело. Медленно, дюйм за дюймом, она ползла к своей комнате. По меньшей мере двадцать футов до лестницы. А потом сама лестница. Справится ли она? Лалли покачала головой, пытаясь рассеять туман. Изо рта текла кровь. Она попыталась прочистить горло.
Правая рука… сжимает ключ… левую руку вперед… правое колено, подтягиваем вперед… левое колено… правая рука… Она справится. Как-нибудь одолеет этот подъем.
Она представляла, как откроет дверь, закроет ее… заползет внутрь… вскарабкается на кровать… ляжет… закроет глаза… и будет ждать.
Дома смерть придет как подруга, подруга с прохладными мягкими руками…
Смерть. Она умрет. И точно это знает. Тусклым угасающим сознанием Лалли чувствовала смерть. Кто-то убил ее… человек, отнявший у нее комнату и жизнь.
Комната. Ее комната. Она хочет умереть в ней. Она хочет быть там. Он никогда не вернется. Побоится. Возможно, никто не найдет ее. Погребена. Она будет погребена в единственном доме, который когда-либо у нее был… Она будет вечно спать там под убаюкивающий рев ее поездов. Сознание прояснялось… Но у нее мало времени. Она знала это. Ей надо добраться до своей комнаты.
Помня о ключе в правом кулаке, Лалли попыталась подняться. Что-то торчало… нож… нож так и остался в ее теле. Она не могла до него дотянуться… и поползла…
Ей пришлось развернуться. Она лежала лицом от двери. Усилие… поворота… так тяжело, так тяжело. Медленно, дюйм за дюймом, она ползла к своей комнате. По меньшей мере двадцать футов до лестницы. А потом сама лестница. Справится ли она? Лалли покачала головой, пытаясь рассеять туман. Изо рта текла кровь. Она попыталась прочистить горло.
Правая рука… сжимает ключ… левую руку вперед… правое колено, подтягиваем вперед… левое колено… правая рука… Она справится. Как-нибудь одолеет этот подъем.
Она представляла, как откроет дверь, закроет ее… заползет внутрь… вскарабкается на кровать… ляжет… закроет глаза… и будет ждать.
Дома смерть придет как подруга, подруга с прохладными мягкими руками…
43
Они умерли, подумал Стив. Приговоренный к смерти уже мертв. Сегодня днем мать Рональда Томпсона заберет тело сына. Сегодня днем представитель похоронного бюро Шеридана отправится к месту взрыва и будет ждать тела Шэрон и Нила.
Где-то в штате Нью-Йорк раскопают обломки… Он стоял у окна. Снаружи собиралась группа репортеров и телеоператоров с камерами.
Где-то в штате Нью-Йорк раскопают обломки… Он стоял у окна. Снаружи собиралась группа репортеров и телеоператоров с камерами.