Клэнси Том. Без жалости

   — Значит, это произошло в тот самый день, когда Шарон шлепнул этого парня с наркотиками, верно? — Аллен задумался. — Я мог что-то сказать ему... Шарон был единственным человеком, насколько я припоминаю, с кем я говорил кроме тебя.
   — Спасибо, Фрэнк. — Райан нашел номер телефона полицейской казармы в графстве Сомерсет, где размещался округ полиции штата Коннектикут.
   — Капитан Джой слушает, — послышался крайне усталый голос. Командир округа был готов лечь спать прямо в собственной тюрьме, если бы там его оставили в покое, но казармы и представляли собой по традиции тюрьму, и капитан улегся на удобную койку, чтобы поспать четыре с половиной часа. Джой уже мечтал о том времени, когда графство Сомерсет вернется к спокойной нормальной жизни, хотя и рассчитывал стать майором после успешного завершения этого дела.
   — Говорит лейтенант Райан из отдела по расследованию убийств города Балтимора.
   — Что-то вы, ребята из большого города, проявляете к нам теперь повышенный интерес, — заметил капитан Джой с нескрываемым сарказмом. — Что вас интересует?
   — О чем вы говорите? Кто проявляет интерес?
   — Вчера ночью, когда я ложился спать, позвонил еще один из ваших людей — лейтенант Шаре, что-то вроде этого, я не записал его имени. Сказал, что может опознать одно из найденных нами тел... Нет, я все-таки где-то записал... Извините, от усталости превращаюсь в зомби.
   — Вы не могли бы рассказать мне о случившемся? Вкратце. — Оказалось, что и «вкратце» достаточно долго. — Значит, эта женщина у вас в тюрьме?
   — Можете не сомневаться.
   — Капитан, не выпускайте ее, пока я не дам вам разрешения, хорошо? Извините, пожалуйста, держите ее в тюрьме и под надежной охраной. Она может стать важным свидетелем нескольких убийств.
   — Да, я знаю это, потому мы и держим ее у себя.
   — Я имею в виду убийства, совершенные у нас в городе, сэр. Два, причем особенно жестоких. Мы потратили на расследование девять месяцев.
   — Никуда она отсюда не уйдет, — пообещал Джой. — Нам самим нужно многое выяснить у нее, и адвокат девушки пошел навстречу полиции графства.
   — У вас есть еще какая-нибудь информация об убийце?
   — Только то, что я уже сказал: мужчина, белый, ростом футов шесть и с лицом, раскрашенным в зеленый цвет, говорит девушка. — Капитан раньше ничего не сказал про маскировочную краску.
   — Вы не могли бы остановиться на последнем чуть подробнее?
   — Она сказала, что его лицо и руки были зелеными, вроде камуфляжа, применяемого солдатами в джунглях, по-видимому. И вот что еще, — добавил капитан Джой, — он — отличный стрелок. У тех троих, которых он прикончил, по одной ране и все точно в десятку — прямо-таки идеально.
   Райан быстро раскрыл папку. В самом низу страницы, где перечислялись награды Келли, виднелась строчка: блестящий стрелок, превосходный пистолетчик.
   — Я еще позвоню вам, капитан. Похоже, что вы здорово справились с этим делом, принимая во внимание то, что в вашем округе не бывает много убийств.
   — Это верно. Предпочитаю бороться с теми, кто превышает скорость на шоссе, — согласился Джой и положил трубку.
   — Сегодня ты что-то рано, — заметил Дуглас, приходя в кабинет с опозданием. — Читал газету?
   — Наш друг вернулся и уже увеличил счет. — Райан передал сержанту фотографию.
   — Сейчас он выглядит старше, — заметил сержант.
   — После трех Пурпурных сердец за ранения станешь старше. — Лайан рассказал Дугласу все, что ему удалось выяснить. — Ты не хочешь съездить в Сомерсет и поговорить с девушкой?
   — Полагаешь...
   — Да, мне кажется, что у нас появился свидетель. И, думаю, нам удалось узнать, кто снабжает информацией наркомафию. — Затем лейтенант тихо и спокойно объяснил ситуацию.

* * *

   Он позвонил только для того, чтобы услышать ее голос. Келли находился теперь так близко к своей цели, что позволил себе подумать о том, как поступит по ее достижении. Такое поведение было не профессиональным, но Келли, несмотря на весь свой профессионализм, все-таки оставался человеком.
   — Джон, где ты сейчас? — Настойчивость в ее голосе была заметна еще больше, чем днем раньше.
   — У меня квартира в городе. — Это все, что он осмелился сказать.
   — Меня просили передать тебе кое-что. Звонил Джеймс Грир, он сказал, чтобы ты с ним связался.
   — О'кей. — По лицу Келли промелькнула недовольная гримаса — он должен был сделать это еще накануне.
   — Это о тебе написано в газете?
   — Что написано?
   — В газете говорится о трех торговцах наркотиками, убитых на восточном берегу залива! — прошептала она.
   — Я тебе перезвоню, — тут же произнес Келли, ощутив неприятный холодок.
   Он не получал газету на квартиру — по вполне очевидным причинам, но сейчас газета ему была необходима. Он вспомнил, что на углу находится автомат, продающий газеты. Ему понадобилось пробежать всего лишь несколько строк.
   Что ей известно обо мне?
   Винить себя слишком поздно. Келли столкнулся с той же самой проблемой, что и в случае с Дорис. Ксанта спала, когда он занимался теми троими, и пистолетные выстрелы разбудили ее. Он завязал ей глаза, усадил в ялик, доставил к причалу, высадил на берег и объяснил, что Берт собирался убить ее. Затем дал девушке достаточно денег, чтобы заплатить за проезд на междугородном автобусе. Несмотря на то что Ксанта была в состоянии наркотического опьянения, она выглядела потрясенной и испуганной. И все-таки теперь она находится в полиции. Как это могло случиться, черт побери?
   Не имеет значения как, парень, она в полиции, вот и все.
   Как быстро изменилась ситуация, только что казавшаяся такой благоприятной!
   Ладно, забудь об этом. Как поступить дальше? С этой мыслью он пошел обратно в квартиру.
   Начать с того, что нужно немедленно избавиться от «кольта» 45-го калибра, но Келли уже знал об этом. Даже если он не оставил там никаких вещественных доказательств, пистолет свяжет его с происшедшим. Завершив операцию, он поставит на ней окончательную точку. Но сейчас Келли нуждался в помощи, и кто поможет ему, кроме тех людей, которые научили его профессии убийцы?
   — Мне хотелось бы поговорить с адмиралом Гриром. Меня зовут Келли.
   — Побудьте у телефона, пожалуйста, — услышал он, и тут же раздался голос адмирала:
   — Ты должен был позвонить еще вчера, помнишь?
   — Я могу приехать через два часа, сэр.
   — Буду ждать.

* * *

   — Где Каз? — спросил Максуэлл. Он был настолько раздражен, что назвал адмирала Подулски по его прозвищу, но старшина понял.
   — Я уже звонил ему домой, сэр. Никто не отвечает.
   — Забавно. — Это было совсем не забавно, однако старшина понял и это.
   — Прикажете кому-то в Боллинге проверить, адмирал?
   — Отличная мысль. — Максуэлл кивнул и вернулся к себе в кабинет.
   Десять минут спустя сержант службы безопасности ВВС вышел из помещения, в котором находился его пост, и поехал к кварталу, где проживали высокопоставленные сотрудники Пентагона. Табличка на воротах, ведущих во двор, гласила: контр-адмирал К. П. Подулски, ВМФ США, и тут же были выгравированы крылья. Сержанту недавно исполнилось двадцать три года, и ему редко приходилось иметь дело с адмиралами, но полученный им приказ недвусмысленно требовал, чтобы он проверил, не случилось ли чего в этом доме. На крыльце лежала утренняя газета. Под навесом стояли два автомобиля, причем на ветровом стекле одного из них виднелся пропуск в Пентагон. Сержант знал, что здесь жили адмирал и его жена. Набравшись храбрости, он постучал в дверь, решительно, но не слишком громко. Ответа не последовало. Тогда он нажал на кнопку звонка. Ничего. Что же делать дальше? — подумал молодой сержант. Все, что располагалось на территории базы, являлось собственностью правительства, и у него было право в соответствии с законом войти в любой дом в пределах его участка. К тому же он получил приказ, и его лейтенант, наверно, окажет ему поддержку. Сержант открыл дверь. В доме царила тишина. Он осмотрел первый этаж и не увидел ничего необычного. Несколько раз сержант окликнул жильцов и, не получив ответа, решил подняться по лестнице. Идя по ступенькам, он расстегнул белую кобуру...
   Адмирал Максуэлл приехал через двадцать минут.
   — Сердечный приступ, — сообщил врач, вызванный из госпиталя ВВС. — Скорее всего во сне.
   Это, однако, не относилось к жене адмирала. Она была такой прелестной женщиной, вспомнил Голландец Максуэлл, и гибель сына нанесла ей страшный удар. Полупустой стакан воды стоял на столике рядом с кроватью. Она подложила под стакан носовой платок, чтобы не испортить полированную поверхность, и даже закрыла крышкой пузырек из-под снотворного, прежде чем лечь рядом с умершим мужем. Максуэлл посмотрел в сторону платяного шкафа. На вешалке висела форменная рубашка адмирала, который собирался одеться утром и снова отправиться на службу усыновившей его стране. Левая сторона рубашки была украшена множеством боевых наград, над которыми выделялась бледно-голубая лента с пятью белыми звездами — высшая награда Америки за мужество на поле боя. Максуэлл собирался сегодня встретиться с адмиралом Подулски и обсудить его отставку. Смерть Каза почему-то не удивила Максуэлла.
   — Боже, смилуйся над его душой, — произнес Голландец, думая о том, что результатом операции «Зеленый самшит» пока были потери только среди своих.

* * *

   Как мне ответить? — спросил себя Келли, въезжая в ворота комплекса ЦРУ в Лэнгли. Несмотря на пропуск, охранник внимательно посмотрел на него, удивляясь, по-видимому, почему это их управление так мало платит своим оперативным сотрудникам. Келли поставил ржавый «фольксваген» на стоянку для гостей — более удобную, чем стоянка для постоянных сотрудников, что показалось ему несколько странным. При входе в вестибюль его встретил офицер службы безопасности, проводивший Келли наверх. Теперь обстановка вокруг казалась ему какой-то зловещей — он шел по серым и монотонным коридорам, населенным безымянными людьми, — но такое впечатление создалось у него только потому, что это здание скоро должно было стать чем-то вроде исповедальни для души, еще не принявшей решение, является она грешной или нет. Раньше ему не приходилось бывать в кабинете Риттера на четвертом этаже — его удивило, что он такой маленький. Келли считал Риттера важным человеком, и Риттер действительно уже занимал высокую должность, но его кабинет еще не соответствовал занимаемому положению.
   — Привет, Джон, — поздоровался адмирал Грир, все еще не успевший прийти в себя от телефонного звонка Голландца Максуэлла полчаса назад. Он указал Келли на кресло, и дверь закрылась. К раздражению Келли, Риттер курил.
   — Рады, что вернулись домой, мистер Кларк? — спросил сотрудник оперативного отдела. На его столе лежала газета «Вашингтон пост», и Келли с удивлением увидел, что новость о происшествии в графстве Сомерсет и в ней находилась на первой странице.
   — Да, сэр, можно так сказать. — Оба руководителя ЦРУ тут же обратили внимание на двусмысленность ответа. — Зачем я вам потребовался?
   — Я ведь говорил с вами в самолете, когда мы летели обратно. Может оказаться, что ваше решение забрать с собой русского полковника спасет жизни американским военнопленным. Нам нужны люди, способные принимать решения прямо на месте, — такие как вы. Я предлагаю вам работу в моем отделе.
   — И чем я должен буду заниматься?
   — Выполнять наши поручения, — ответил Риттер. Первое поручение для Келли было уже готово.
   — Но у меня нет даже диплома об окончании колледжа. Риттер достал из ящика стола толстую папку:
   — Я затребовал из Сент-Луиса эти материалы. — Келли узнал бланки, находившиеся внутри папки. Это было его личное дело из архива Военно-морского флота. — Жаль, конечно, что вы отказались от предложенной вам стипендии. Ваш коэффициент интеллектуальности даже выше, чем я думал, а способности к иностранным языкам лучше моих. Мы с Джеймсом решили, что в вашем случае диплом выпускника колледжа не требуется.
   — Кроме того, Джон, немалое значение имеет и твой Морской крест, — объяснил Грир. — Я уж не говорю о том, как успешно ты спланировал операцию «Зеленый самшит» и затем хладнокровно действовал при ее осуществлении.
   Разум Келли боролся с инстинктивным желанием отказаться от сделанного ему предложения, но сложность заключалась в том, что он не знал, что из них одерживает верх. И тут он решил, что должен кому-то рассказать правду.
   — Это не так просто, джентльмены.
   — Почему? — спросил Риттер.
   Келли протянул руку через стол и постучал указательным пальцем по статье на первой странице газеты:
   — Может быть, сначала прочитаете вот это?
   — Я уже прочитал. Ну и что? Кто-то оказал миру большую услугу, — небрежно бросил Риттер и взглянул на Келли. Его голос тут же изменился, став тихим и осторожным:
   — Продолжайте, мистер Кларк.
   — Это обо мне, сэр.
   — О чем ты говоришь, Джон? — поднял брови адмирал Грир.

* * *

   — Его личное дело отсутствует, сэр, — послышался по телефону голос работника архива.
   — Что вы хотите этим сказать? — возразил Райан. — У меня на столе лежат ксерокопии некоторых документов из этого личного дела.
   — Вы не могли бы подождать у телефона? Я сейчас вызову начальника смены. — Шум в телефонной трубке смолк, и Райану пришлось сдержать раздражение.
   Он повернулся и, нахмурившись, посмотрел в окно. Райан позвонил в Центральный архив вооруженных сил в Сент-Луисе. Там хранились все документы, каждый клочок бумаги, каким-то образом связанный с военной службой любого гражданина Соединенных Штатов. Центральный архив представлял собой огромное, тщательно охраняемое хранилище документов, к помощи которого нередко прибегали полицейские.
   — Говорит Ирма Рорербах, — послышался голос после каких-то электронных сигналов. Лейтенант тут же представил себе массивную белую женщину, сидящую за столом, заваленным бумагами.
   — Здравствуйте. Меня зовут лейтенант Эммет Райан, я служу в департаменте полиции Балтимора. Мне потребовалась информация, содержащаяся в личном деле...
   — Сэр, этого личного дела у нас нет. Мне только что показали письменный запрос о его высылке.
   — Что вы имеете в виду? Никто не имеет права изымать личное дело из архива. Мне это хорошо известно.
   — Сэр, это не совсем так. В некоторых случаях мы обязаны удовлетворить просьбу и выслать личное дело. Это именно такой случай. Документы изъяты и будут возвращены, но мы не знаем когда.
   — У кого они находятся?
   — Я не имею права говорить об этом, сэр. — Райан понял по ее голосу, что случившееся не пробудило у нее ни малейшего интереса. Личное дело выслано и, пока не вернется обратно, не явится частью окружающей Ирму Рорербах вселенной.
   — А вы знаете, что я могу получить судебное постановление по этому поводу? — Обычно такое заявление действовало на нормальных людей, не проявляющих желания получать судебные постановления.
   — Да, можете. Чем еще могу вам помочь? — Райан понял, что она привыкла к угрозам такого рода. В конце концов, звонок из Балтимора и письмо от какого-то судьи, находящегося в восьмистах милях от Сент-Луиса, казались такой далекой и тривиальной проблемой. — У вас есть наш почтовый адрес, сэр?
   Лейтенант Райан знал, что получить постановление суда он не сможет. У него все еще не хватало убедительных доказательств, чтобы прийти с ними к судье. Обычно подобные вопросы решались не с помощью принуждения, а в качестве дружеской услуги.
   — Спасибо, я вам позвоню.
   — Всего хорошего. — Это пожелание прозвучало как равнодушная фраза бюрократа, который через пару секунд забудет о случившемся.
   Уезжал из страны. Почему? По поручению кого? В чем заключается причина всех необычных событий, происходящих с этим расследованием? Райан знал, что причин может быть много, и сомневался, что ему когда-нибудь станет о них известно.

* * *

   — Вот так они поступили с ней, — закончил рассказ Келли. Впервые он решился вслух произнести эти слова, а когда говорил о подробностях отчета патологоанатома, ему казалось, что это говорит кто-то другой, а он просто прислушивается к голосу этого человека. — Из-за ее прошлого полиция не проявила к этому делу особого интереса. Мне удалось спасти еще двух девушек. Одну убили. А другая, ну... — Он показал на газету.
   — Но почему вы всего лишь высадили ее на берег?
   — Мне следовало убить эту девушку, мистер Риттер? Именно так они и собирались поступить с ней, — произнес Келли, все еще глядя вниз. — Когда я ее отпустил, она была более или менее трезвой. У меня не было времени сделать что-то еще. Это мой просчет.
   — Сколько?
   — Двенадцать, сэр, — ответил Келли, поняв, что Риттер интересуется общим количеством убитых.
   — Боже милосердный, — заметил Риттер. Вообще-то ему хотелось улыбнуться. Велись разговоры о том, что ЦРУ может принять участие в борьбе с наркобизнесом. Сам Риттер выступал против этого, поскольку подобные операции отвлекали людей, которым следует заниматься настоящими угрозами безопасности страны. Но сейчас не время для улыбок. Ситуация слишком серьезна. — В статье говорится, что там было двадцать килограммов героина. Это правда?
   — Может быть, — пожал плечами Келли. — Я не взвешивал. Есть еще одна проблема. Мне кажется, я знаю, как поступают в страну наркотики. Пакеты героина пахнут бальзамирующим составом — формальдегидом. Они прибывают из Азии.
   — Вот как? — спросил Риттер.
   — Неужели вы не понимаете? Азиатский героин. Бальзамирующая жидкость. Поступают через Восточное побережье. Разве не очевидно? Они пользуются для транспортировки наркотиков телами наших солдат, убитых во Вьетнаме.
   Господи, да кроме всего прочего у него незаурядные аналитические способности.
   Зазвонил телефон на столе Риттера. Это был аппарат внутренней связи.
   — Я ведь предупредил — ни с кем не соединять! — проворчал в трубку оперативник.
   — Это «Билл», сэр. Он говорит, что очень важно.

* * *

   Трудно придумать более подходящее время, подумал капитан. Пленников вывели из камер в темноте. Снова в лагере не было электричества, и освещением служили фонарики, работающие на батарейках, и несколько факелов, приготовленных его старшим сержантом. У каждого пленника спутаны ноги, что позволяет делать только короткие шажки, а руки и локти связаны за спиной. Все они шли, немного склонившись вперед. Это было сделано не только из соображений безопасности. Не менее важным являлось унижение, и каждого американца сопровождал новобранец, подталкивающий его, направляющий к центру лагерного плаца. Его люди заслужили это, подумал капитан. Они прилежно готовились и теперь скоро начнут свой длинный путь на юг, чтобы завершить задачу освобождения и объединения своей страны. Американцы растерянно озирались по сторонам, явно испуганные этой переменой в обычном распорядке дня. За последнюю неделю они почувствовали себя лучше. Возможно, он совершил ошибку, собрав их раньше на плацу. Может быть, это привело к возникновению у них чего-то похожего на солидарность, но урок, преподанный его солдатам, был все-таки важнее. Скоро они начнут убивать американцев в большем количестве, чем эта группа, капитан не сомневался в этом, но всем нужно когда-то начинать. Он выкрикнул команду.
   Все двадцать отобранных им солдат как один подняли автоматы и ударили прикладами в животы американцам. Одному удалось устоять после первого удара, но он упал после второго.
   Закариас был удивлен. Это явилось первым избиением, после того как Гришанов остановил вьетнамских солдат несколько месяцев назад. От удара у него из легких с шумом вырвался воздух. Спина по-прежнему болела после неудачного катапультирования, боль усилилась от того, что его намеренно заставили идти в таком неуклюжем положении, и удар прикладом АК-47 со стальной накладкой сразу лишил последних сил его ослабевшее и измученное тело. Полковник свалился на бок, столкнувшись с другим военнопленным, и попытался подтянуть ноги, чтобы хоть как-то защититься. На него тут же посыпались пинки. Закариас даже не мог закрыть лицо, потому что руки были туго, до боли, связаны за спиной, и увидел лицо своего врага. Мальчишка, лет семнадцати, чем-то похожий на девочку, да и выражением лица походивший на куклу — такие же пустые глаза, бессмысленная гримаса. Никакой ярости, даже не оскалил зубы, просто пинал его, как ребенок бьет ногой по мячу, потому что хочет развлечься. Закариас не мог заставить себя ненавидеть мальчишку, только презирал его за жестокость, и даже после того как первый удар перебил ему нос, он продолжал следить за ним, не закрывая глаз. Робин Закариас испытал глубокое отчаяние, его сломили изнутри и заставили отказаться от знакомого ему мира, зато у него было время, чтобы понять происходящее. Сквозь туман боли он твердил себе, что он не трус и не герой, просто человек. Он будет терпеть боль как наказание за совершенную им ошибку и не прекратит молить Бога, чтобы Тот дал ему силы. Полковник Закариас не сводил глаз с лица ребенка, мучающего его. Я вытерплю, говорил он себе. Я терпел и более страшные муки, и даже если умру, все равно я лучше тебя, гласило выражение лица американца, я лучше тебя сейчас и всегда останусь лучше тебя, крошечный солдат. Я пережил одиночество, а это куда хуже, чем удары ногами, парень. Закариас больше не молился об избавлении. В конце концов, избавление приходит изнутри, и, если наступит смерть, он посмотрит ей в лицо, подобно тому как он смотрел в лицо своим слабостям и своим недостаткам.
   Послышалась новая команда, и солдаты отошли от своих жертв. Закариас почувствовал еще один, уже последний пинок. По его лицу текла кровь, один глаз почти закрылся, грудь разрывали боль и кашель, но он все еще был жив, все еще оставался американцем и сумел пережить еще одно испытание. Он посмотрел на капитана, командующего солдатами. На лице вьетнамского офицера была видна ярость, в отличие от солдата, сделавшего несколько шагов назад. Интересно, почему? — подумал Закариас.
   — Поднять их! — выкрикнул капитан. Оказалось, что два американца потеряли сознание, и понадобилось по два солдата, чтобы поставить их на ноги. Да, это лучшее, что он мог сделать для своих солдат. Еще лучше было бы убить американцев, но приказ, полученный капитаном, запрещал это, и он знал, что его армия не терпит неповиновения.
   Закариас смотрел теперь в глаза мальчишки, избивавшего его. В них не было никаких чувств, но Закариас продолжал смотреть, и в его глазах тоже отсутствовали чувства. Это было маленькое и очень личное испытание воли каждого. Ни один не произнес ни единого слова, хотя оба тяжело дышали — мальчишка от напряжения, а Закариас от боли.
   Хочешь когда-нибудь снова попробовать? С глазу на глаз, как мужчина с мужчиной. Думаешь, сумеешь справиться, сынок? Ну, ты получил удовольствие? Почувствовал себя более взрослым, парень? Не испытываешь стыда? Ты можешь притворяться сколько угодно, но ведь мы оба знаем, ты и я, кто победил в этом раунде, верно? Солдат подошел к американцу, не сводя с него бесстрастного взгляда, и крепко стиснул руку, стараясь лишить его свободы движений. Закариас понял, что одержал верх. Мальчишка по-прежнему боялся его, несмотря ни на что, ведь американец был одним из тех, кто летал в небе, — да, его ненавидят, но одновременно и боятся. Пытки — оружие трусов, в конце концов, и те, кто прибегал к ним, знали это ничуть не хуже тех, кто им подвергался.
   Закариас пошатнулся и едва не упал. Ему трудно было стоять в таком положении, он не мог поднять голову и не видел грузовика, что стоял всего в нескольких футах. Это был видавший виды русский грузовик с сеткой поверх кузова. Ее назначение — не дать пленникам бежать и в то же время позволить всем их видеть. Их куда-то отправляли. Закариас не имел представления, где он находится, а потому вряд ли мог думать о том, куда их отправляют. Впрочем, трудно найти место хуже того, где он находился все это время, а ведь он сумел выжить здесь каким-то образом, сказал себе Закариас, когда грузовик тронулся с места. Лагерь исчез в темноте, и вместе с ним осталось позади самое тяжелое испытание в жизни полковника. Он наклонил голову и прошептал благодарственную молитву, за которой последовала — впервые за последние месяцы — молитва о спасении, в какой бы форме оно ни явилось.

* * *

   — Это дело ваших рук, мистер Кларк, — сообщил Риттер, отведя, наконец, взгляд от положенной телефонной трубки.
   — Так уж все случилось, сэр. Я не предполагал сделать это.
   — Да, верно, но вместо того чтобы убить русского офицера, вы взяли его с собой. — Риттер посмотрел на адмирала Грира. Келли не заметил кивка, изменившего всю его жизнь.
   — Жаль, что Каз так и не узнал об этом.

* * *

   — Итак, что им известно?
   — Ксанта находится у них, в тюрьме графства Сомерсет. Что она знает? — спросил Шарон. Здесь же сидел и Тони Пиаджи. Эти двое встретились впервые. На этот раз местом встречи была выбрана уже оборудованная лаборатория в восточном Балтиморе, готовая начать действовать. Лейтенант Шарон, начальник отдела по борьбе с наркотиками, пришел к выводу, что на этот раз — и только на этот — разговор с двумя деятелями наркобизнеса явится безопасным.
   — Это большая неприятность, — заметил Пиаджи. Его слова показались собеседникам излишне легковесными, пока он не продолжил:
   — Но мы справимся с ней. Прежде всего надо позаботиться о поставке товара моим друзьям.
   — Мы потеряли двадцать кило, приятель, — мрачно бросил Таккер. Теперь он ощущал страх. Где-то там, на улицах города, таилась смертельная опасность. У него были все основания для страха.