Страница:
Однако, несмотря на бесчисленные тактические успехи, основная проблема оставалась нерешенной: снова и снова советское правительство не правильно истолковывало намерения и действия западных стран. В ядерный век непредсказуемость могла значить, что психически неуравновешенный американский президент – или, хотя и в меньшей степени, французский или английский глава государства – мог положить конец существованию Советского Союза и таким образом на несколько поколений отодвинуть неизбежное торжество мирового социализма. Для русских первая опасность являлась более серьезной, поскольку ни один русский не хотел, чтобы в мире восторжествовал социализм под китайским руководством. Наибольшую угрозу марксизму-ленинизму представлял западный ядерный арсенал; основной задачей советской военной машины была нейтрализация этой опасности. Однако в отличие от Запада русские не рассматривали предотвращение использования этого арсенала просто как предотвращение войны. Поскольку русские считали Запад политически непредсказуемым, по их мнению, недостаточно было соглашения о недопущении использования западного ядерного арсенала. Они считали необходимым ликвидировать или по крайней мере ослабить его на случай, если разногласия зайдут дальше простых слов.
Ядерный арсенал Советского Союза был рассчитан именно на решение этой задачи. Нетрудно уничтожить города противника с миллионами их жителей, а вот уничтожить вражеские ядерные ракеты намного труднее. Для уничтожения американских ракет понадобилось несколько поколений исключительно точных – и невероятно дорогих – баллистических ракет, таких, как СС-18, единственным назначением которых было превратить в радиоактивную пыль американские «Минетмены», а также базы стратегических бомбардировщиков и подводных ракетоносцев. Почти все эти цели – за исключением авиационных баз – находились вдали от населенных пунктов;
соответственно ядерный удар, целью которого являлось устранить угрозу со стороны Запада, не обязательно приведет к мировой катастрофе. В то же самое время у американцев недостаточно точных ядерных боеголовок для того, чтобы таким же образом вывести из строя советские ракетные базы. Следовательно. у русских было преимущество – они могли нанести удар, нацеленный против ядерных баз, а не против людей.
Однако и у русских было слабое место. Оно касалось ядерных ракет морского базирования. Больше половины всех американских боеголовок размещалось на атомных подводных лодках. Командование американского военно-морского флота считало, что советские подводные лодки не способны следить за американскими ракетоносцами. Это было не совсем верно. Русским удавалось следить за ними ровно три раза за двадцать семь лет, причем не дольше четырех часов. Несмотря на целое поколение работы советского ВМФ, никто не решался предсказать, что когда-нибудь удастся достичь успеха в этой области. Сами американцы признавались, что не в состоянии «садиться на хвост» собственным подводным ракетоносцам. С другой стороны, они в состоянии были следить за советскими подводными ракетоносцами, и по этой причине русские никогда не размещали в море больше весьма незначительной части своего ядерного арсенала и до недавнего времени ни одна из сторон не имела возможности разместить на подводных ракетоносцах достаточно точные ракеты, способные нанести удар по ядерным базам.
Ситуация, однако, снова менялась. Американцы создали новое техническое чудо. Скоро на подводных ракетоносцах будут размещаться ядерные ракеты «Трайдент D-5», способные уничтожить стартовые установки баллистических ракет Советского Союза, Возникала угроза советской стратегии, напоминающая зеркальное отражение их собственного потенциала, хотя вся американская система основывалась на критически важных спутниках Глобальной сети определения координат, без которых американские подводные лодки не сумеют достаточно точно определить свою позицию и потому не смогут нанести точный удар по укрепленным установкам запуска баллистических ракет. Запутанная логика ядерного баланса снова оборачивалась в противоположную сторону – так происходило по крайней мере один раз на протяжении жизни каждого поколения.
Уже в самом начале было признано, что ракеты являются наступательным оружием, способным одновременно выполнять и оборонительные функции, что способность уничтожить противника представляет собой классический метод как предотвращения войны, так и достижения своих целей мирным путем. То обстоятельство, что такая мощь, находящаяся в распоряжении обеих сторон. преобразила исторически доказанную формулу одностороннего устрашения в двустороннее сдерживание, сделало, однако, подобное решение проблемы не слишком приятным.
Ядерное сдерживание – это предотвращение войны угрозой взаимной катастрофы. По сути дела обе стороны заявили друг другу: если вы убьете наше беззащитное гражданское население, мы убьем ваше. Оборона больше не являлась защитой собственного общества, она превратилась в угрозу бессмысленного насилия над обществом противника. Михаил Семенович нахмурился. Ни одно племя дикарей никогда не формулировало подобную мысль, потому что даже самые дикие варвары были для этого слишком цивилизованными, но такое произошло с самыми цивилизованными нациями мира, придумавшими или, что более точно, натолкнувшимися на такую идею. Несмотря на то что, по утверждению многих, система сдерживания оправдывала себя, она означала, что Советский Союз – и Запад – жили под постоянной угрозой оружия, нацеленного им в сердце, с пальцем на спусковом крючке. Никто не считал подобную ситуацию удовлетворительной, но русские нашли, как им казалось, неплохой выход из трудного положения, а именно: создали стратегический арсенал, способный в значительной степени ослабить противника, если это понадобится в результате возникшего мирового столкновения. Располагая возможностью уничтожить значительную часть американского ядерного арсенала, русские оказались в выгодном положении: они смогут диктовать условия ядерной войны. Таким образом они сделали первый шаг к победе, и с советской точки зрения отрицание Западом того, что «победа» в атомной войне вообще возможна, стало первым шагом к поражению Запада. Теоретики обеих сторон всегда признавали неудовлетворительную природу всей ядерной проблемы, однако и, не поднимая лишнего шума, старались решить ее другими способами.
Еще в начале пятидесятых годов и Америка и Советский Союз приступили к исследованиям в области противоракетной обороны, причем Советы занимались этими работами в районе Сары-Шаган, в юго-западной части Сибири. Реально действующая советская система ПРО была подготовлена к развертыванию в конце шестидесятых годов, но появление многоцелевых самонаводящихся боеголовок свело на нет все усилия последних пятнадцати лет – причем для обеих сторон. Борьба между наступательным и оборонительным оружием всегда склонялась в пользу первого.
Но все это в прошлом. Появление лазерного оружия и других высокоэнергетических систем, управляемых быстродействующими компьютерами, стало качественным броском в совершенно новую стратегическую ситуацию. Эффективная система защиты от американского ядерного оружия, гласил доклад Бондаренко, стала реальностью. И что это может значить?
Это значит, что атомное уравнение вернется теперь к классическому балансу наступательного и оборонительного оружия, что оба элемента могут стать частью единой стратегии. Кадровые военные считали это более удовлетворительной системой, если говорить абстрактно – в конце концов, кому хочется войти в историю как величайшему убийце? – однако сейчас начинали возникать угрожающие тактические осложнения. Выгодная ситуация и ситуация неблагоприятная; маневр и контрманевр. Американская система защиты от стратегического нападения может свести на нет всю ядерную мошь Советского Союза. Если американцы сумеют развернуть стратегическую оборону, при которой советские ракеты СС-18 окажутся не в состоянии поразить шахты с размещенными там ракетами наземного базирования, русские лишатся возможности превентивного удара, на который они рассчитывали, чтобы ущерб, нанесенный родине, оказался как можно меньшим. А это значит, что миллиарды, потраченные на ракетную программу, окажутся выброшенными на ветер.
Но это еще не все. Подобно тому как щит римского легионера рассматривался варварскими племенами в качестве оружия, позволяющего римлянину безнаказанно наносить удары мечом, так и теперь стратегическую оборонную инициативу могут счесть щитом, из-за которого враг сможет нанести первый сокрушительный удар и затем использовать оборону, чтобы защититься от последующего ответного удара.
Такая точка зрения являлась, разумеется, упрощенной. Не существует достаточно надежной оборонительной системы, и даже если такая защита окажется действенной, Михаил Семенович не сомневался, что политические деятели сумеют найти способ использовать ее с наименьшей эффективностью – На политиков в этом смысле всегда можно положиться. Действенная система стратегической обороны всего лишь добавит новый элемент неуверенности к ядерному уравнению. Маловероятно, что любая страна сумеет уничтожить все направленные на нее ракеты, а гибель такого «небольшого» количества людей, как двадцать миллионов, явится слишком ужасной даже для советского руководства. С другой стороны, и не столь уж надежная стратегическая оборона может уничтожить достаточное число боеголовок, подорвав саму идею использования ядерного оружия лишь против военных баз.
Если первыми получат такую систему русские, более слабый арсенал ядерного оружия Америки, способного нанести удар по военным базам, будет отражен с большей легкостью, чем советское оружие аналогичного назначения, и стратегическая ситуация, ради которой русские трудились тридцать лет, останется неизменной. В распоряжении советского правительства окажется все самое лучшее, к чему можно стремиться: намного больше баллистических ракет точного наведения, способных уничтожить американские ракеты, и щит. чтобы ослабить силу ответного удара по советским запасным ракетным базам. Одновременно американские ракеты морского базирования будут нейтрализованы в результате уничтожения спутников Глобальной сети определения координат, без которых американские подводные ракетоносцы сохранят способность уничтожать города, но лишатся точности, необходимой для нанесения удара по русским пусковым установкам в шахтах.
Полковник Михаил Семенович Филитов представил себе стандартную с советской точки зрения ситуацию. Где-то в мире возникает кризисное противостояние (наиболее вероятным регионом для этого считался Ближний Восток, потому что никто не мог предсказать, что там может произойти), и когда Москва начинает принимать меры для стабилизации обстановки. Запад вмешивается – как всегда глупо и неуклюже – и начинает поднимать в прессе вопрос о возможной ядерной конфронтации. Разведывательные службы молниеносно информируют Москву, что угроза ядерного удара реальна. Баллистические ракеты СС-18, входящие в состав Стратегических ракетных сил, секретным приказом приводятся в состояние боевой готовности вместе с новыми наземными установками лазерного оружия. Пока пустоголовые дипломаты из Министерства иностранных дел – военные всегда с презрением относятся к своим коллегам из дипломатического корпуса – пытаются уладить отношения, Запад начинает угрожать и перемещать войска, может быть, совершит нападение на соединение советского флота, чтобы продемонстрировать свою решимость, вне сомнения, пойдет на мобилизацию армий стран НАТО, создавая опасность вторжения в Восточную Европу. По всему миру разразится паника. И вот когда вопли Запада достигнут кульминации, ракетные силы получат приказ на запуск, и триста баллистических ракет СС-18 поднимутся со стартовых установок, причем на каждую шахту американских «Минетменов» будет нацелено по три боеголовки. Следом произойдет запуск менее мощных ракет, направленных против авиабаз и мест базирования подводных лодок, для того чтобы до предела уменьшить попутные потери – русские не захотят ухудшать ситуацию. Одновременно советские лазеры выведут из строя максимальное количество американских разведывательных и навигационных спутников, не затрагивая спутники связи – это будет рассчитано как демонстрация «добрых» намерений. Американцы не сумеют нанести ответный удар до того момента, как советские боеголовки обрушатся на выбранные цели. (Это не могло не беспокоить Михаила Семеновича, но информация, поступающая из КГБ и ГРУ, гласила, что существуют серьезные недостатки в американской командной системе, да и психологические факторы следует принять во внимание.) Не исключено, что американцы будут держать в резерве баллистические ракеты на подводных ракетоносцах и произведут запуск уцелевших «Минитменов», нацелив их на советские ракетные шахты, но, по расчетам, после первого советского удара уцелеет не более двухсот или трехсот американских ядерных боеголовок наземного базирования, и к тому же многие из них выведут из строя уже пустые пусковые шахты, да и система противоракетной обороны собьет большинство американских ракет, нацеленных на Советский Союз.
По истечении первого часа американцы поймут, что эффективность их баллистических ракет, размещенных на подводных лодках, резко ослаблена. Тщательно разработанные и сформулированные послания будут непрерывно поступать по «горячей линии» из Москвы в Вашингтон. Их содержание будет преследовать одну цель: «МЫ НЕ ДОЛЖНЫ ДОПУСТИТЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО УНИЧТОЖЕНИЯ». И тогда, по всей видимости, американцы остановятся и задумаются. Это критически важная часть плана: заставить людей остановиться и задуматься. Атака на города может произойти в результате внезапного порыва или в приступе ярости, но не по трезвом размышлении.
Филитова не беспокоило, что каждая сторона будет рассматривать свою систему ПРО как главную причину для нанесения первого удара. В критической ситуации, однако, существование систем противоракетной обороны уменьшит опасения, мешающие запуску, – если у противника нет такой системы обороны. Таким образом, будет намного лучше, если системы ПРО будут у обеих сторон. Это сделает возможность первого удара намного менее вероятной, и потому мир станет более безопасным местом. Помешать созданию оборонительных систем сейчас невозможно. С таким же успехом можно пытаться остановить океанский прилив. Старому офицеру пришлось по душе, что межконтинентальные ракеты, несущие такие разрушения и настолько противоречащие этике войны, будут, наконец, нейтрализованы и что смерть снова будет постигать вооруженных людей на поле битвы, где ей и место…
Ну что ж, подумал он, ты устал и сейчас слишком поздно для таких глубоких мыслей. Филитов решил, что закончит доклад, после того как получит данные из окончательного текста отчета Бондаренко, сфотографирует его и передаст пленку своему связнику.
8. Передача документа
Ядерный арсенал Советского Союза был рассчитан именно на решение этой задачи. Нетрудно уничтожить города противника с миллионами их жителей, а вот уничтожить вражеские ядерные ракеты намного труднее. Для уничтожения американских ракет понадобилось несколько поколений исключительно точных – и невероятно дорогих – баллистических ракет, таких, как СС-18, единственным назначением которых было превратить в радиоактивную пыль американские «Минетмены», а также базы стратегических бомбардировщиков и подводных ракетоносцев. Почти все эти цели – за исключением авиационных баз – находились вдали от населенных пунктов;
соответственно ядерный удар, целью которого являлось устранить угрозу со стороны Запада, не обязательно приведет к мировой катастрофе. В то же самое время у американцев недостаточно точных ядерных боеголовок для того, чтобы таким же образом вывести из строя советские ракетные базы. Следовательно. у русских было преимущество – они могли нанести удар, нацеленный против ядерных баз, а не против людей.
Однако и у русских было слабое место. Оно касалось ядерных ракет морского базирования. Больше половины всех американских боеголовок размещалось на атомных подводных лодках. Командование американского военно-морского флота считало, что советские подводные лодки не способны следить за американскими ракетоносцами. Это было не совсем верно. Русским удавалось следить за ними ровно три раза за двадцать семь лет, причем не дольше четырех часов. Несмотря на целое поколение работы советского ВМФ, никто не решался предсказать, что когда-нибудь удастся достичь успеха в этой области. Сами американцы признавались, что не в состоянии «садиться на хвост» собственным подводным ракетоносцам. С другой стороны, они в состоянии были следить за советскими подводными ракетоносцами, и по этой причине русские никогда не размещали в море больше весьма незначительной части своего ядерного арсенала и до недавнего времени ни одна из сторон не имела возможности разместить на подводных ракетоносцах достаточно точные ракеты, способные нанести удар по ядерным базам.
Ситуация, однако, снова менялась. Американцы создали новое техническое чудо. Скоро на подводных ракетоносцах будут размещаться ядерные ракеты «Трайдент D-5», способные уничтожить стартовые установки баллистических ракет Советского Союза, Возникала угроза советской стратегии, напоминающая зеркальное отражение их собственного потенциала, хотя вся американская система основывалась на критически важных спутниках Глобальной сети определения координат, без которых американские подводные лодки не сумеют достаточно точно определить свою позицию и потому не смогут нанести точный удар по укрепленным установкам запуска баллистических ракет. Запутанная логика ядерного баланса снова оборачивалась в противоположную сторону – так происходило по крайней мере один раз на протяжении жизни каждого поколения.
Уже в самом начале было признано, что ракеты являются наступательным оружием, способным одновременно выполнять и оборонительные функции, что способность уничтожить противника представляет собой классический метод как предотвращения войны, так и достижения своих целей мирным путем. То обстоятельство, что такая мощь, находящаяся в распоряжении обеих сторон. преобразила исторически доказанную формулу одностороннего устрашения в двустороннее сдерживание, сделало, однако, подобное решение проблемы не слишком приятным.
Ядерное сдерживание – это предотвращение войны угрозой взаимной катастрофы. По сути дела обе стороны заявили друг другу: если вы убьете наше беззащитное гражданское население, мы убьем ваше. Оборона больше не являлась защитой собственного общества, она превратилась в угрозу бессмысленного насилия над обществом противника. Михаил Семенович нахмурился. Ни одно племя дикарей никогда не формулировало подобную мысль, потому что даже самые дикие варвары были для этого слишком цивилизованными, но такое произошло с самыми цивилизованными нациями мира, придумавшими или, что более точно, натолкнувшимися на такую идею. Несмотря на то что, по утверждению многих, система сдерживания оправдывала себя, она означала, что Советский Союз – и Запад – жили под постоянной угрозой оружия, нацеленного им в сердце, с пальцем на спусковом крючке. Никто не считал подобную ситуацию удовлетворительной, но русские нашли, как им казалось, неплохой выход из трудного положения, а именно: создали стратегический арсенал, способный в значительной степени ослабить противника, если это понадобится в результате возникшего мирового столкновения. Располагая возможностью уничтожить значительную часть американского ядерного арсенала, русские оказались в выгодном положении: они смогут диктовать условия ядерной войны. Таким образом они сделали первый шаг к победе, и с советской точки зрения отрицание Западом того, что «победа» в атомной войне вообще возможна, стало первым шагом к поражению Запада. Теоретики обеих сторон всегда признавали неудовлетворительную природу всей ядерной проблемы, однако и, не поднимая лишнего шума, старались решить ее другими способами.
Еще в начале пятидесятых годов и Америка и Советский Союз приступили к исследованиям в области противоракетной обороны, причем Советы занимались этими работами в районе Сары-Шаган, в юго-западной части Сибири. Реально действующая советская система ПРО была подготовлена к развертыванию в конце шестидесятых годов, но появление многоцелевых самонаводящихся боеголовок свело на нет все усилия последних пятнадцати лет – причем для обеих сторон. Борьба между наступательным и оборонительным оружием всегда склонялась в пользу первого.
Но все это в прошлом. Появление лазерного оружия и других высокоэнергетических систем, управляемых быстродействующими компьютерами, стало качественным броском в совершенно новую стратегическую ситуацию. Эффективная система защиты от американского ядерного оружия, гласил доклад Бондаренко, стала реальностью. И что это может значить?
Это значит, что атомное уравнение вернется теперь к классическому балансу наступательного и оборонительного оружия, что оба элемента могут стать частью единой стратегии. Кадровые военные считали это более удовлетворительной системой, если говорить абстрактно – в конце концов, кому хочется войти в историю как величайшему убийце? – однако сейчас начинали возникать угрожающие тактические осложнения. Выгодная ситуация и ситуация неблагоприятная; маневр и контрманевр. Американская система защиты от стратегического нападения может свести на нет всю ядерную мошь Советского Союза. Если американцы сумеют развернуть стратегическую оборону, при которой советские ракеты СС-18 окажутся не в состоянии поразить шахты с размещенными там ракетами наземного базирования, русские лишатся возможности превентивного удара, на который они рассчитывали, чтобы ущерб, нанесенный родине, оказался как можно меньшим. А это значит, что миллиарды, потраченные на ракетную программу, окажутся выброшенными на ветер.
Но это еще не все. Подобно тому как щит римского легионера рассматривался варварскими племенами в качестве оружия, позволяющего римлянину безнаказанно наносить удары мечом, так и теперь стратегическую оборонную инициативу могут счесть щитом, из-за которого враг сможет нанести первый сокрушительный удар и затем использовать оборону, чтобы защититься от последующего ответного удара.
Такая точка зрения являлась, разумеется, упрощенной. Не существует достаточно надежной оборонительной системы, и даже если такая защита окажется действенной, Михаил Семенович не сомневался, что политические деятели сумеют найти способ использовать ее с наименьшей эффективностью – На политиков в этом смысле всегда можно положиться. Действенная система стратегической обороны всего лишь добавит новый элемент неуверенности к ядерному уравнению. Маловероятно, что любая страна сумеет уничтожить все направленные на нее ракеты, а гибель такого «небольшого» количества людей, как двадцать миллионов, явится слишком ужасной даже для советского руководства. С другой стороны, и не столь уж надежная стратегическая оборона может уничтожить достаточное число боеголовок, подорвав саму идею использования ядерного оружия лишь против военных баз.
Если первыми получат такую систему русские, более слабый арсенал ядерного оружия Америки, способного нанести удар по военным базам, будет отражен с большей легкостью, чем советское оружие аналогичного назначения, и стратегическая ситуация, ради которой русские трудились тридцать лет, останется неизменной. В распоряжении советского правительства окажется все самое лучшее, к чему можно стремиться: намного больше баллистических ракет точного наведения, способных уничтожить американские ракеты, и щит. чтобы ослабить силу ответного удара по советским запасным ракетным базам. Одновременно американские ракеты морского базирования будут нейтрализованы в результате уничтожения спутников Глобальной сети определения координат, без которых американские подводные ракетоносцы сохранят способность уничтожать города, но лишатся точности, необходимой для нанесения удара по русским пусковым установкам в шахтах.
Полковник Михаил Семенович Филитов представил себе стандартную с советской точки зрения ситуацию. Где-то в мире возникает кризисное противостояние (наиболее вероятным регионом для этого считался Ближний Восток, потому что никто не мог предсказать, что там может произойти), и когда Москва начинает принимать меры для стабилизации обстановки. Запад вмешивается – как всегда глупо и неуклюже – и начинает поднимать в прессе вопрос о возможной ядерной конфронтации. Разведывательные службы молниеносно информируют Москву, что угроза ядерного удара реальна. Баллистические ракеты СС-18, входящие в состав Стратегических ракетных сил, секретным приказом приводятся в состояние боевой готовности вместе с новыми наземными установками лазерного оружия. Пока пустоголовые дипломаты из Министерства иностранных дел – военные всегда с презрением относятся к своим коллегам из дипломатического корпуса – пытаются уладить отношения, Запад начинает угрожать и перемещать войска, может быть, совершит нападение на соединение советского флота, чтобы продемонстрировать свою решимость, вне сомнения, пойдет на мобилизацию армий стран НАТО, создавая опасность вторжения в Восточную Европу. По всему миру разразится паника. И вот когда вопли Запада достигнут кульминации, ракетные силы получат приказ на запуск, и триста баллистических ракет СС-18 поднимутся со стартовых установок, причем на каждую шахту американских «Минетменов» будет нацелено по три боеголовки. Следом произойдет запуск менее мощных ракет, направленных против авиабаз и мест базирования подводных лодок, для того чтобы до предела уменьшить попутные потери – русские не захотят ухудшать ситуацию. Одновременно советские лазеры выведут из строя максимальное количество американских разведывательных и навигационных спутников, не затрагивая спутники связи – это будет рассчитано как демонстрация «добрых» намерений. Американцы не сумеют нанести ответный удар до того момента, как советские боеголовки обрушатся на выбранные цели. (Это не могло не беспокоить Михаила Семеновича, но информация, поступающая из КГБ и ГРУ, гласила, что существуют серьезные недостатки в американской командной системе, да и психологические факторы следует принять во внимание.) Не исключено, что американцы будут держать в резерве баллистические ракеты на подводных ракетоносцах и произведут запуск уцелевших «Минитменов», нацелив их на советские ракетные шахты, но, по расчетам, после первого советского удара уцелеет не более двухсот или трехсот американских ядерных боеголовок наземного базирования, и к тому же многие из них выведут из строя уже пустые пусковые шахты, да и система противоракетной обороны собьет большинство американских ракет, нацеленных на Советский Союз.
По истечении первого часа американцы поймут, что эффективность их баллистических ракет, размещенных на подводных лодках, резко ослаблена. Тщательно разработанные и сформулированные послания будут непрерывно поступать по «горячей линии» из Москвы в Вашингтон. Их содержание будет преследовать одну цель: «МЫ НЕ ДОЛЖНЫ ДОПУСТИТЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО УНИЧТОЖЕНИЯ». И тогда, по всей видимости, американцы остановятся и задумаются. Это критически важная часть плана: заставить людей остановиться и задуматься. Атака на города может произойти в результате внезапного порыва или в приступе ярости, но не по трезвом размышлении.
Филитова не беспокоило, что каждая сторона будет рассматривать свою систему ПРО как главную причину для нанесения первого удара. В критической ситуации, однако, существование систем противоракетной обороны уменьшит опасения, мешающие запуску, – если у противника нет такой системы обороны. Таким образом, будет намного лучше, если системы ПРО будут у обеих сторон. Это сделает возможность первого удара намного менее вероятной, и потому мир станет более безопасным местом. Помешать созданию оборонительных систем сейчас невозможно. С таким же успехом можно пытаться остановить океанский прилив. Старому офицеру пришлось по душе, что межконтинентальные ракеты, несущие такие разрушения и настолько противоречащие этике войны, будут, наконец, нейтрализованы и что смерть снова будет постигать вооруженных людей на поле битвы, где ей и место…
Ну что ж, подумал он, ты устал и сейчас слишком поздно для таких глубоких мыслей. Филитов решил, что закончит доклад, после того как получит данные из окончательного текста отчета Бондаренко, сфотографирует его и передаст пленку своему связнику.
8. Передача документа
Лучник нашел место падения самолета перед самым рассветом. С ним было десять партизан и Абдул. Теперь нужно было действовать как можно быстрее. Едва солнце поднимется над горизонтом, у места катастрофы появятся русские. Лучник осмотрел с соседнего холма место катастрофы. При падении были сорваны оба крыла, а фюзеляж продолжал скользить по плавному склону, кувыркаясь и разбиваясь на части, из которых сейчас можно было узнать лишь хвостовое оперение. Он не знал – и не мог знать, – что даже для этого потребовалось незаурядное мастерство блестящего пилота, что лишь чудо позволило ему сохранить контроль над практически неуправляемым самолетом до последнего мгновения. Лучник сделал знак своим людям и быстро направился к самой большой части фюзеляжа. Там он распорядился, чтобы они начали поиски оружия, затем собрали документы, любые документы. Сам он в сопровождении Абдула пошел к тому, что осталось от хвостовой части самолета.
Как всегда, сцена катастрофы выглядела противоречиво. Часть тел была изуродована до неузнаваемости, тогда как другие внешне выглядели целыми, и смерть наступила от внутренней травмы. Эти тела казались спящими, погруженными в странный мир покоя. Они начали коченеть, но еще не замерзли, несмотря на низкую температуру. Лучник насчитал в хвостовой секции самолета шесть трупов. Все были русскими офицерами в военной форме. На одном были погоны капитана КГБ. Ремни все еще удерживали его в кресле. Розовая пена покрывала губы. Капитан, должно быть, не погиб во время катастрофы, кашлял кровью, подумал Лучник. Пинком он перевернул тело и увидел, что к левой руке цепью прикреплен кейс. Это выглядело многообещающе. Лучник наклонился над телом капитана, чтобы выяснить, удастся ли снять без особых хлопот наручник, но его надежда не оправдалась. Пожав плечами, Лучник достал нож – придется отрезать кисть. Он повернул руку поудобнее и поднес лезвие… Рука дернулась, и от пронзительного крика афганец вздрогнул. Неужели капитан все еще жив? Лучник наклонился к лицу русского, и кровавая пена брызнула вверх, когда тело капитана дернулось в спазме мучительного кашля. Голубые глаза русского были открыты, в них отражались шок и ужас боли. Губы двигались, но слов не было слышно.
– Проверь, нет ли еще живых, – распорядился Лучник, обращаясь к своему помощнику, затем снова повернулся к капитану КГБ и произнес на пушту:
– Привет, русский. – Он помахал ножом в нескольких сантиметрах от его лица.
Капитан снова закашлялся. Теперь он полностью пришел в себя и испытывал мучительную боль. Лучник обыскал его и не нашел оружия. Когда руки афганца касались тела русского офицера, он извивался в агонии. По-видимому, переломаны ребра, хотя руки и ноги казались целыми. Капитан с трудом произнес несколько слов. Лучник понимал по-русски, но не сумел разобрать, что говорит раненый. Впрочем, понять его было нетрудно – мольба офицера была очевидной, хотя Лучнику потребовалось почти полминуты, чтобы догадаться.
– Не убивай меня…
Поняв, о чем просит капитан. Лучник продолжил обыск. Он нашел бумажник офицера и осмотрел содержимое. Фотографии, обнаруженные афганцем, заставили его изменить первоначальное намерение. У русского была жена – невысокая, с темными волосами и круглым лицом. Она не казалась красивой, хотя обладала привлекательной улыбкой. Это была улыбка женщины, адресованная мужчине, которого она любила, и тогда ее лицо освещалось светом, когда-то знакомым и Лучнику. Однако внимание афганца привлекли две другие фотографии. У русского офицера был сын. Первый снимок был сделан, по-видимому, достаточно давно – маленький мальчик двух лет, с кудрявыми волосами и лукавой улыбкой. Нельзя ненавидеть ребенка, даже если это сын русского офицера КГБ. А вот следующая фотография мальчика была настолько странной, что сходство между ними казалось крайне отдаленным. Волосы исчезли, лицо обтянуто кожей… какой-то странно прозрачной, словно страницы старинного Корана. Ребенок умирал. Сколько лет ему на этой фотографии? – подумал Лучник. Три года, может быть, четыре? Умирающий ребенок, на лице которого виднелась улыбка боли, любви и мужества. Но почему Аллах изливает свой гнев на маленьких детей? Лучник повернул фотографию к офицеру.
– Твой сын? – спросил он по-русски.
– Умер. Рак, – объяснил раненый, затем увидел, что бандит не понял его. – Долго болел. – На мгновение по лицу русского Промелькнула маска горя, сменившая боль. Это мгновение спасло ему жизнь. С изумлением капитан КГБ увидел, что бандит убрал нож, но его страдания были настолько мучительны, что он не смог как-то отреагировать на это.
Нет, я не покараю эту женщину еще одной смертью, решил Лучник. Эта мысль поразила его самого. Казалось, голос самого Аллаха напомнил ему, что среди человеческих добродетелей милосердие уступает лишь одной вере. Этого было бы недостаточно. потому что партизан трудно убедить строкой из Корана, но тут Лучник обнаружил в кармане брюк офицера связку ключей. Одним из них он открыл замок наручников, другим – замок кейса. Внутри находилось множество документов, на каждом из которых виднелась надпись «Секретно». Это русское слово было хорошо знакомо Лучнику.
– Мой друг, – обратился он на пушту к раненому капитану, – тебе придется поговорить с моим знакомым. Если ты не умрешь по дороге, – добавил он.
– Потенциально – весьма, – ответил судья Мур. – Мне хотелось бы привести с собой несколько человек, способных подробно объяснить суть дела.
– Разве оценкой ситуации занимается не Райан?
– Он будет одним из этих людей. Кроме того, придет майор Грегори, о котором вы уже слышали.
Президент перелистнул настольный календарь.
– Могу выделить вам сорок пять минут. Будьте здесь в одиннадцать.
– Ясно, сэр, ровно в одиннадцать. – Судья Мур положил телефонную трубку и нажал на кнопку, вызывая секретаршу. – Пришлите ко мне доктора Райана.
Через минуту Джек вошел в кабинет директора ЦРУ. Он даже не успел сесть.
– Встречаемся с боссом в одиннадцать. Насколько подготовлен ваш материал?
– Вряд ли я сумею объяснить физические аспекты, но с этим вполне справится Грегори. Сейчас он беседует с адмиралом и мистером Риттером. Генерал Паркс тоже будет присутствовать?
– Да.
– Понятно. Какой иллюстративный материал нужно захватить с собой?
Судья Мур ненадолго задумался.
– Не следует брать слишком много – это только собьет его с толку. Захватите пару спутниковых фотографий и приготовьте хорошую диаграмму. Вы действительно придаете этому такое значение?
– В данный момент трудно представить, чтобы это могло нам серьезно угрожать, но потенциально очень опасно. А уж воздействие на переговоры по сокращению вооружений вообще оценить невозможно. Я не думаю, что существует прямая связь…
– Нет, не существует, мы уверены в этом. – Директор ЦРУ сделал паузу и поморщился. – По крайней мере мы так считаем.
– Судья, вокруг этого вопроса происходят события, с которыми меня никто не познакомил.
– Откуда тебе это известно, сынок? – добродушно поинтересовался Мур.
– Почти всю прошлую пятницу я потратил, просматривая старые материалы, касающиеся советской противоракетной обороны. Еще в 1981 году они проводили крупное испытание с использованием установки на полигоне, размещенном в Сары-Шаган. Нам очень многое известно об этом испытании – мы знаем, например, что параметры предстоящего запуска были изменены по приказу кого-то в Министерстве обороны. Этот приказ составили в Москве и доставили фельдъегерской связью шкиперу подводного ракетоносца, с которого запустили баллистические ракеты, – Марк Рамиусу. Он рассказал мне свою сторону происшедшего. На основании этого и кое-чего еще, попадавшегося мне раньше, я пришел к выводу, что в советском Министерстве обороны у нас есть свой агент, причем занимающий очень высокий пост.
Джек на мгновение заколебался, затем решил, что нужно ознакомить директора ЦРУ со своими догадками.
– Когда «Красный Октябрь» перешел к нам, вы показали мне сообщение, поступившее от источника, тоже находящегося в Министерстве обороны и глубоко законспирированного; кодовое название на папке, насколько я помню, было «Ива». Только еще один раз мне довелось видеть папку с таким же кодовым названием, причем по совершенно иному вопросу, хотя тоже связанному с обороной. Отсюда я сделал вывод, что кодовое название источника часто и регулярно меняется. Так поступают лишь с очень ценными агентами, и если я не имею допуска к таким материалам – ну что ж, мне остается лишь сделать вывод, что этим источником очень дорожат. Всего две недели назад вы сообщили мне, что оценка Грегори, касающаяся объекта в Душанбе, подтверждена «из других источников», сэр. – Джек улыбнулся. – Вы платите мне, судья, за то, что я сравниваю полученные материалы и даю им соответствующую оценку. Я не собираюсь обижаться на то, что меня не допускают к материалам, о которых мне не следует знать, но мне начинает казаться, что происходят события, связанные с тем, чем я занимаюсь. Если вы хотите, сэр, чтобы я объяснил президенту создавшуюся ситуацию, необходимо, чтобы я владел всей необходимой информацией.
– Садитесь, доктор Райан. – Судье Муру даже не пришло в голову спрашивать Джека, обсуждал ли он с кем-нибудь свои догадки. Может быть, пришел час прибавить еще одного человека к крошечному братству людей, имеющих право знакомиться с информацией, поступающей по каналу «дельта»? На лице директора ЦРУ появилась лукавая улыбка.
– Вы с ним встречались, – сказал он и напомнил Райану обстоятельства встречи.
Джек откинулся на спинку кресла и закрыл глаза – Прошло несколько мгновений, и в памяти всплыло лицо старого полковника.
– Боже мой. Значит он передал нам эту информацию… Но сумеем ли мы воспользоваться ею?
– Он и раньше снабжал нас техническими данными. Почти всегда они оказывались полезными.
– Мы скажем об этом президенту? – спросил Джек.
Как всегда, сцена катастрофы выглядела противоречиво. Часть тел была изуродована до неузнаваемости, тогда как другие внешне выглядели целыми, и смерть наступила от внутренней травмы. Эти тела казались спящими, погруженными в странный мир покоя. Они начали коченеть, но еще не замерзли, несмотря на низкую температуру. Лучник насчитал в хвостовой секции самолета шесть трупов. Все были русскими офицерами в военной форме. На одном были погоны капитана КГБ. Ремни все еще удерживали его в кресле. Розовая пена покрывала губы. Капитан, должно быть, не погиб во время катастрофы, кашлял кровью, подумал Лучник. Пинком он перевернул тело и увидел, что к левой руке цепью прикреплен кейс. Это выглядело многообещающе. Лучник наклонился над телом капитана, чтобы выяснить, удастся ли снять без особых хлопот наручник, но его надежда не оправдалась. Пожав плечами, Лучник достал нож – придется отрезать кисть. Он повернул руку поудобнее и поднес лезвие… Рука дернулась, и от пронзительного крика афганец вздрогнул. Неужели капитан все еще жив? Лучник наклонился к лицу русского, и кровавая пена брызнула вверх, когда тело капитана дернулось в спазме мучительного кашля. Голубые глаза русского были открыты, в них отражались шок и ужас боли. Губы двигались, но слов не было слышно.
– Проверь, нет ли еще живых, – распорядился Лучник, обращаясь к своему помощнику, затем снова повернулся к капитану КГБ и произнес на пушту:
– Привет, русский. – Он помахал ножом в нескольких сантиметрах от его лица.
Капитан снова закашлялся. Теперь он полностью пришел в себя и испытывал мучительную боль. Лучник обыскал его и не нашел оружия. Когда руки афганца касались тела русского офицера, он извивался в агонии. По-видимому, переломаны ребра, хотя руки и ноги казались целыми. Капитан с трудом произнес несколько слов. Лучник понимал по-русски, но не сумел разобрать, что говорит раненый. Впрочем, понять его было нетрудно – мольба офицера была очевидной, хотя Лучнику потребовалось почти полминуты, чтобы догадаться.
– Не убивай меня…
Поняв, о чем просит капитан. Лучник продолжил обыск. Он нашел бумажник офицера и осмотрел содержимое. Фотографии, обнаруженные афганцем, заставили его изменить первоначальное намерение. У русского была жена – невысокая, с темными волосами и круглым лицом. Она не казалась красивой, хотя обладала привлекательной улыбкой. Это была улыбка женщины, адресованная мужчине, которого она любила, и тогда ее лицо освещалось светом, когда-то знакомым и Лучнику. Однако внимание афганца привлекли две другие фотографии. У русского офицера был сын. Первый снимок был сделан, по-видимому, достаточно давно – маленький мальчик двух лет, с кудрявыми волосами и лукавой улыбкой. Нельзя ненавидеть ребенка, даже если это сын русского офицера КГБ. А вот следующая фотография мальчика была настолько странной, что сходство между ними казалось крайне отдаленным. Волосы исчезли, лицо обтянуто кожей… какой-то странно прозрачной, словно страницы старинного Корана. Ребенок умирал. Сколько лет ему на этой фотографии? – подумал Лучник. Три года, может быть, четыре? Умирающий ребенок, на лице которого виднелась улыбка боли, любви и мужества. Но почему Аллах изливает свой гнев на маленьких детей? Лучник повернул фотографию к офицеру.
– Твой сын? – спросил он по-русски.
– Умер. Рак, – объяснил раненый, затем увидел, что бандит не понял его. – Долго болел. – На мгновение по лицу русского Промелькнула маска горя, сменившая боль. Это мгновение спасло ему жизнь. С изумлением капитан КГБ увидел, что бандит убрал нож, но его страдания были настолько мучительны, что он не смог как-то отреагировать на это.
Нет, я не покараю эту женщину еще одной смертью, решил Лучник. Эта мысль поразила его самого. Казалось, голос самого Аллаха напомнил ему, что среди человеческих добродетелей милосердие уступает лишь одной вере. Этого было бы недостаточно. потому что партизан трудно убедить строкой из Корана, но тут Лучник обнаружил в кармане брюк офицера связку ключей. Одним из них он открыл замок наручников, другим – замок кейса. Внутри находилось множество документов, на каждом из которых виднелась надпись «Секретно». Это русское слово было хорошо знакомо Лучнику.
– Мой друг, – обратился он на пушту к раненому капитану, – тебе придется поговорить с моим знакомым. Если ты не умрешь по дороге, – добавил он.
***
– Это действительно настолько серьезно? – спросил президент.– Потенциально – весьма, – ответил судья Мур. – Мне хотелось бы привести с собой несколько человек, способных подробно объяснить суть дела.
– Разве оценкой ситуации занимается не Райан?
– Он будет одним из этих людей. Кроме того, придет майор Грегори, о котором вы уже слышали.
Президент перелистнул настольный календарь.
– Могу выделить вам сорок пять минут. Будьте здесь в одиннадцать.
– Ясно, сэр, ровно в одиннадцать. – Судья Мур положил телефонную трубку и нажал на кнопку, вызывая секретаршу. – Пришлите ко мне доктора Райана.
Через минуту Джек вошел в кабинет директора ЦРУ. Он даже не успел сесть.
– Встречаемся с боссом в одиннадцать. Насколько подготовлен ваш материал?
– Вряд ли я сумею объяснить физические аспекты, но с этим вполне справится Грегори. Сейчас он беседует с адмиралом и мистером Риттером. Генерал Паркс тоже будет присутствовать?
– Да.
– Понятно. Какой иллюстративный материал нужно захватить с собой?
Судья Мур ненадолго задумался.
– Не следует брать слишком много – это только собьет его с толку. Захватите пару спутниковых фотографий и приготовьте хорошую диаграмму. Вы действительно придаете этому такое значение?
– В данный момент трудно представить, чтобы это могло нам серьезно угрожать, но потенциально очень опасно. А уж воздействие на переговоры по сокращению вооружений вообще оценить невозможно. Я не думаю, что существует прямая связь…
– Нет, не существует, мы уверены в этом. – Директор ЦРУ сделал паузу и поморщился. – По крайней мере мы так считаем.
– Судья, вокруг этого вопроса происходят события, с которыми меня никто не познакомил.
– Откуда тебе это известно, сынок? – добродушно поинтересовался Мур.
– Почти всю прошлую пятницу я потратил, просматривая старые материалы, касающиеся советской противоракетной обороны. Еще в 1981 году они проводили крупное испытание с использованием установки на полигоне, размещенном в Сары-Шаган. Нам очень многое известно об этом испытании – мы знаем, например, что параметры предстоящего запуска были изменены по приказу кого-то в Министерстве обороны. Этот приказ составили в Москве и доставили фельдъегерской связью шкиперу подводного ракетоносца, с которого запустили баллистические ракеты, – Марк Рамиусу. Он рассказал мне свою сторону происшедшего. На основании этого и кое-чего еще, попадавшегося мне раньше, я пришел к выводу, что в советском Министерстве обороны у нас есть свой агент, причем занимающий очень высокий пост.
Джек на мгновение заколебался, затем решил, что нужно ознакомить директора ЦРУ со своими догадками.
– Когда «Красный Октябрь» перешел к нам, вы показали мне сообщение, поступившее от источника, тоже находящегося в Министерстве обороны и глубоко законспирированного; кодовое название на папке, насколько я помню, было «Ива». Только еще один раз мне довелось видеть папку с таким же кодовым названием, причем по совершенно иному вопросу, хотя тоже связанному с обороной. Отсюда я сделал вывод, что кодовое название источника часто и регулярно меняется. Так поступают лишь с очень ценными агентами, и если я не имею допуска к таким материалам – ну что ж, мне остается лишь сделать вывод, что этим источником очень дорожат. Всего две недели назад вы сообщили мне, что оценка Грегори, касающаяся объекта в Душанбе, подтверждена «из других источников», сэр. – Джек улыбнулся. – Вы платите мне, судья, за то, что я сравниваю полученные материалы и даю им соответствующую оценку. Я не собираюсь обижаться на то, что меня не допускают к материалам, о которых мне не следует знать, но мне начинает казаться, что происходят события, связанные с тем, чем я занимаюсь. Если вы хотите, сэр, чтобы я объяснил президенту создавшуюся ситуацию, необходимо, чтобы я владел всей необходимой информацией.
– Садитесь, доктор Райан. – Судье Муру даже не пришло в голову спрашивать Джека, обсуждал ли он с кем-нибудь свои догадки. Может быть, пришел час прибавить еще одного человека к крошечному братству людей, имеющих право знакомиться с информацией, поступающей по каналу «дельта»? На лице директора ЦРУ появилась лукавая улыбка.
– Вы с ним встречались, – сказал он и напомнил Райану обстоятельства встречи.
Джек откинулся на спинку кресла и закрыл глаза – Прошло несколько мгновений, и в памяти всплыло лицо старого полковника.
– Боже мой. Значит он передал нам эту информацию… Но сумеем ли мы воспользоваться ею?
– Он и раньше снабжал нас техническими данными. Почти всегда они оказывались полезными.
– Мы скажем об этом президенту? – спросил Джек.