Клэнси Том. Кремлевский кардинал

   – Стой! – раздался крик. Кларк понял, что это портовый охранник – так всегда, в решающую минуту появляется охранник. Он обернулся и увидел свет ручного фонарика. Слабый луч не доставал до лодки, но освещал кильватерную струю, остающуюся позади. Кларк поднял рацию.
   – Дядя Джо, говорит Уилли. Возвращаемся. Солнце зашло.

***

   – Их могли заметить, – сообщил офицер-связист капитану.
   – Этого только нам не хватало. – Манкузо прошел вперед. – Гудмэн, поворот направо на курс ноль-восемь-пять. Двигайтесь к берегу со скоростью десять узлов.
   – Мостик, докладывает гидролокатор. Контакт на пеленге два девять-шесть. Дизельный двигатель, – послышался голос Джоунси. – Два винта.
   – По-видимому, патрульный фрегат КГБ – «Гриша», вероятней всего, – заметил Рамиус. – Обычное патрулирование.
   Манкузо промолчал, лишь сделав жест в сторону группы управления огнем. Они вычислят координаты цели, идущей мористее, пока «Даллас» двигается к берегу на перископной глубине, подняв над водой радиоантенну.

***

   – Внимание, девять-семь-один, это центр управления полетом Великие Луки. Поворачивайте направо на новый курс один-ноль-четыре, – произнес русский голос в наушниках полковника фон Эйка. Пилот сжал выключатель на руле управления.
   – Повторите, Луки. Плохо вас слышу.
   – Девять-семь-один, вам приказано повернуть направо на новый курс один-ноль-четыре и вернуться в Москву.
   – А-а, понятно. Спасибо, Луки, но мы не согласны. Продолжаем полет по курсу два-восемь-шесть в соответствии с полетным планом. Конец связи.
   – Девять-семь-один, приказываю немедленно возвращаться в Москву! – настаивал авиадиспетчер.
   – Понятно. Спасибо. Конец связи. – Фон Эйк посмотрел на автопилот, чтобы убедиться, что самолет сохраняет заданный курс, и продолжил обзор. Всегда была вероятность появления неопознанных самолетов.
   – Но ведь вы не поворачиваете обратно, – сказал русский летчик по системе внутренней связи.
   – Нет, конечно. – Фон Эйк посмотрел на него. – Насколько я помню, мы ничего в Москве не забыли. – Так уж и ничего…
   – Но вы получили приказ…
   – Сынок, я командую этим самолетом, и мой приказ – лететь в Шаннон.
   – Но… – Русский отстегнул ремни и начал вставать.
   – Сидеть! – Резко скомандовал пилот. – Никто не смеет выходить из кокпита без моего разрешения, мистер! Вы являетесь гостем на борту моего самолета и, клянусь Всевышним, будете вести себя так, как я приказываю! – Черт побери, подумал полковник, все должно было пройти гладко. Он сделал знак инженеру, который повернул еще один выключатель. Теперь свет погас во всех салонах «Боинга». Начиная с данного момента VC-137 не нес ни единого огня. Фон Эйк снова включил радиопередатчик.
   – Луки, говорит девять-семь-один. У нас неисправности в электрической сети. Не могу делать резких перемен курса, пока не устраним неисправность. Как слышите? Прием.
   – В чем у вас дело? – спросил авиадиспетчер. Пилот не знал, какие указания даны авиадиспетчеру, и потому выдал новую ложь.
   – Луки, мы еще сами не знаем. Неожиданно выключились все огни. В настоящее время моя птичка летит безо всяких огней, повторяю, мы летим без огней. Я очень этим обеспокоен и прошу не отвлекать меня. – После такого заявления молчание длилось две минуты, за которые самолет пролетел двадцать миль.
   – Девять-семь-один, я сообщил в Москву о ваших затруднениях. Они советуют немедленно вернуться в Москву. Готовится посадочная дорожка для аварийного приземления, – произнес авиадиспетчер.
   – Понятно, спасибо. Луки, я не могу пойти на риск изменения курса в данный момент. Надеюсь, вы меня понимаете. Мы стараемся устранить неисправность. Оставайтесь на связи. Как только у нас будет что-то новое, сообщим. – Полковник фон Эйк взглянул на часы на контрольной панели. Еще тридцать минут до побережья.

***

   – Что? – спросил майор Зарудин. – Кто поднялся на американский самолет?
   – Председатель Герасимов и арестованный вражеский шпион, – ответил Ватутин.
   – Герасимов поднялся на американский самолет? Вы утверждаете, что председатель КГБ изменил родине и улетает на американском самолете! – Майор Зарудин, начальник службы безопасности аэродрома, взял дело в свои руки, как это предписано приказами. Войдя в свой кабинет, он обнаружил там двух полковников, одного подполковника, водителя и какого-то американца – и услышал самую безумную историю из всех, которые ему приходилось когда-либо слышать. – Мне нужно запросить указания.
   – Я старше вас по званию! – бросил Головко.
   – Но не старше моего начальника, – напомнил Зарудин, протягивая руку к телефону. Ему удалось убедить авиадиспетчеров попытаться вернуть американский самолет в Москву, но пилот отказался возвращаться, как и следовало ожидать.
   Райан сидел, не двигаясь, почти не дыша, даже не шевеля головой. Он сказал себе, что пока они держат себя в руках, ему ничто не угрожает. Головко слишком умен, чтобы предпринять что-то отчаянное. Он знал, что представляет собой Джек Райан, и понимал, что случится, если аккредитованный дипломат из американской делегации получит даже царапину. Джек, разумеется, уже полу чил царапину – и не одну. Лодыжка отчаянно болела, из разбитого колена сочилась кровь, но все эти повреждения он причинил себе сам. Головко, сидящий в пяти футах от него, не сводил с Райана разъяренною взгляда. Джек не ответил ему тем же. Он подавил страх и постарался выглядеть таким безобидным, каким он являлся в данное время.
   – Где его семьи? – спросил Ватутин.
   – Жена и дочь вчера вылетели в Таллинн, – ответил потупившись Василий. – Они решили навестить там старых друзей…

***

   Время кончалось у всех. У людей Бондаренко осталось меньше чем по половине автоматного рожка патронов на человека. Еще двое погибли, когда в дом бросили гранаты. На глазах полковника один рядовой бросился на одну из них, накрыл ее своим телом и был разорван буквально в клочья – но спас этим товарищей. Кровь юноши растеклась по полу подобно краске. В углу валялись шестеро мертвых афганцев. Походит на бои в Сталинграде, подумал Бондаренко. Еще никому не удалось превзойти русских солдат в рукопашных схватках. Где этот полк моторизованной пехоты? Час – такое небольшое время. Половина продолжительности фильма… телевизионная программа, прогулка под ночными звездами… такое короткое время – если только в тебя не стреляют. Тогда каждая секунда тянется перед твоими глазами, стрелки часов словно застыли на циферблате, и единственное, что мчится вперед бешеным галопом, – это твое сердце. Вообще-то для полковника это был всего лишь второй бой. После первого его наградили, и он не знал, что случится после второго, – может быть, похоронят. Но он не мог допустить этого, не имел права. На верхних этажах собралось несколько сот человек – инженеры, ученые, их жены и дети, – судьба которых зависела от того, сумеет ли он продержаться меньше часа. до момента прибытия подкреплений.
   Уходите, подумал он про афганцев. Неужели вы считаете, что мы по доброй воле приехали в эту кучу скал и валунов, которую вы называете своей страной? Если вам так уж хочется убить тех, кто несет ответственность за это, отправляйтесь в Москву. Но разве на практике так не бывает? Политики никогда не приезжают посмотреть, что они натворили. Они никогда не делали этого в прошлом, а теперь в их распоряжении ракеты с ядерными боеголовками, и эти ублюдки могут умертвить миллионы, в их руках власть над всем населением планеты. И все-таки у них не хватает мужества своими глазам и. увидеть весь ужас происходящего на поле боя…
   Ну что за глупые мысли приходят тебе в такое неподходящее время! – выругал он себя.

***

   Он потерпел неудачу. Его люди доверили ему командование, а он не сумел оправдать их доверие, твердил себе Лучник. Он оглянулся вокруг, увидел мертвые тела, лежащие на снегу, и каждое из них, казалось, смотрит на него укоризненным взглядом. Он мог убивать врагов двоими руками, мог сбивать самолеты, летящие в небе, но так и не научился вести в бой большие группы людей. Может быть, это проклятие Аллаха за то, что он пытал русских летчиков? Нет! Перед ним еще остались враги, которых нужно убить. Он жестом послал своих людей в здание через несколько зияющих окон первого этажа.

***

   Майор вел своих людей за собой, как и ждали от него моджахеды. Вместе с ним к стене бункера подбежало десять боевиков, затем он пол прикрытием огня остальной роты повел их вдоль стены к главному входу. Пока все идет хорошо, подумал он. Потери – пять бойцов, но при такой операции это совсем немного… Спасибо вам, русские друзья, за всю ту подготовку, которую вы мне дали…
   Дверь, ведущая внутрь бункера, была стальной. Майор лично установил подрывные заряды у обоих нижних углов. Автоматы русских грохотали у него над головой, но внутри бункера не знали. где он находится. Однако скоро это изменится. Итак, он установил подрывные заряды, потянул за шнурки, воспламенившие бикфордовы шнуры, и спрятался за угол.

***

   Покрышкин съежился, услышав звук взрыва. Повернувшись, он увидел, как тяжелая стальная дверь пролетела через внутреннее помещение бункера и рухнула на панель управления. Лейтенант КГБ погиб при взрыве, а когда люди Покрышкина бросились к образовавшемуся проему, чтобы защитить брешь, внутрь влетели еще три взрывных заряда, брошенных снаружи. Бежать было некуда. Пограничники вели огонь из автоматов и убили одного моджахеда, но тут взорвались взрывпакеты.
   Звук взрыва показался майору каким-то приглушенным. Сила взрыва многократно увеличилась тем, что бетонные стены сконцентрировали взрывную волну внутри бункера. Через секунду майор повел своих людей внутрь. Электрическая проводка коротила, и от нее летели искры, скоро здесь займется пожар. Пока, однако, все в бункере было перевернуто. Его люди двигались внутри, собирая оружие и убивая тех, кто просто потерял сознание. Майор увидел русского офицера с генеральскими звездами на погонах. Из носа и ушей у него текла кровь, но он все-таки пытался поднять пистолет. Майор срезал его короткой очередью. Через минуту все русские были мертвы. Здание быстро наполнялось густым едким дымом. Он приказал своим людям покинуть бункер.
   – Мы покончили с ними, – произнес он, поднеся к губам рацию. Ответа не последовало. – Вы меня слышите?

***

   Лучник прижался к стене рядом с полуоткрытой дверью. Его рация была выключена. В коридоре стоял русский солдат. Пора. Лучник распахнул дверь стволом своего автомата и застрелил русского, прежде чем тот успел повернуться. Лучник выкрикнул команду, и из комнат выбежало еще пять человек, но двое были убиты еще до того, как начали стрелять. Он посмотрел по всей длине коридора и увидел только вспышки автоматных очередей и неясные силуэты бойцов.
   Бондаренко, находившийся в пятидесяти метрах, мгновенно отреагировал на новую угрозу – Он громко крикнул, приказав своим солдатам не покидать укрытия, и затем с убийственной точностью принялся опознавать и убивать двигающиеся в коридоре цели, пользуясь его аварийным освещением. Коридор в точности напоминал стрелковый тир, и ему удалось двумя короткими очередями уложить двух душманов. Из комнаты выскочил третий, крича что-то неразборчивое и ведя непрерывный огонь. К своему удивлению, Бондаренко промахнулся, но безумца прикончили чьи-то выстрелы. Стрельба не стихала, и грохот выстрелов, отражающихся от бетонных стен коридора, оглушал. И тут он увидел, что в живых остался лишь один афганец. На глазах полковника упали двое его солдат, и выстрелы последнего афганца выбили бетонное осколки из стены всего в нескольких сантиметрах от его лица. Они ужалили щеку, и он отшатнулся от внезапной боли. Полковник отошел от линии огня, перевел ведение стрельбы на автоматическое и выскочил в коридор. Афганец стоял ближе чем в десяти метрах от него.
   Мгновение, когда оба подняли свое оружие, растянулось, казалось, на целую вечность. Полковник увидел глаза душмана. Это было молодое лицо, он ясно видел его, потому что афганец стоял прямо под лампочкой аварийного освещения. Ярость в его глазах… невыразимая ненависть едва не заставила Бондаренко дрогнуть. Но он был прежде всего солдатом. Первый выстрел афганца прошел мимо. Очередь Бондаренко попала точно в цель.

***

   Лучник почувствовал шок, но не боль в груди, когда упал. Его мозг послал приказ рукам направить оружие налево, но руки не повиновались ему и выронили автомат. Он падал постепенно, сначала на колени, затем на спину и наконец вытянулся, уставившись в потолок. Теперь все кончилось. Затем русский подошел к нему. У него не жестокое лицо, подумал Лучник. Это был враг, неверный, но разве он тоже не человек? В его глазах было любопытство. Он хочет знать, кто я такой, и Лучник сказал это своим последним выдохом:
   – Аллах акбар! – Бог велик!
   Да, пожалуй, это так и есть. мысленно произнес Бондаренко, обращаясь к трупу. Эта фраза была хорошо ему знакома. Значит, вы прибыли сюда по этой причине? Он увидел рядом с мертвым телом рацию. Из нее доносились какие-то звуки, и полковник наклонился за ней.
   – Ты там? – донеслось через мгновение из рации. Вопрос был задан на пушту, но ответ последовал по-русски.
   – Здесь все кончено, – сказал Бондаренко.
   На мгновение майор посмотрел на свою рацию, затем поднес к губам свисток и собрал своих людей, оставшихся в живых. Рота Лучника знала, как добраться до сборного пункта, но сейчас самым главным было вернуться домой. Майор сосчитал своих людей, Одиннадцать убитых и шестеро раненых. Если повезет, ему удастся перейти границу еще до того, как кончится снегопад. Пятью минутами позже его люди спускались с вершины.

***

   – Проверить территорию! – приказал Бондаренко шестерым солдатам, оставшимся в живых. – Собрать оружие и раздать его. – Бой, по-видимому, закончился, но окончательно все завершится лишь после того, как сюда прибудет полк мотопехоты.
   – Морозов! – крикнул он.
   Инженер тут же появился рядом.
   – Слушаю вас, товарищ полковник.
   – Наверху есть врач?
   – Да, несколько – сейчас приведу.
   Полковник почувствовал, что вспотел. В здании все еще сохранялось тепло. Он снял армейскую рацию со спины и с изумлением увидел в ней две пулевые пробоины – и еще больше удивился, заметив кровь на лямках. Его ранило, и он даже не заметил этого. Сержант подошел к полковнику и взглянул на рану.
   – Всего лишь царапина, товарищ полковник, как у меня на ногах.
   – Помогите мне снять шинель. – Бондаренко стащил с себя длинную, ниже колен, шинель. Правой рукой он снял с груди орден боевого Красного Знамени и прикрепил его к рубашке сержанта. – Вы заслуживаете более высокой награды, сержант, но это все, что я могу сделать сейчас.

***

   – Поднять перископ! – На этот раз Манкузо воспользовался поисковым телескопом, обладающим большой светосилой. – Все еще ничего… – Он повернул телескоп и посмотрел на запад. – Ага, вижу тоновый фонарь на пеленге два-семь-ноль…
   – Это и есть наш гидролокационный контакт, – добавил лейтенант Гудмэн без всякой необходимости.
   – Гидролокационный пост, говорит мостик, вы еще не опознали контакт? – спросил Манкузо.
   – Нет, – ответил Джоунс. – Мы получаем отражательные сигналы ото льда. Акустические условия очень неудачны. Нам известно, что у него дизельная двигательная установка и два винта, но пока ничего больше,
   Манкузо включил телевизионную камеру на перископе. Рамиусу понадобилось лишь раз взглянуть.
   – Это «Гриша», – сказал он.
   Манкузо повернулся к группе слежения.
   – Разработано решение?
   – Да, – ответил оружейник, – но оно не слишком надежное. Лед сильно мешает, – добавил он. Оружейник имел в виду, что торпеда марки 48 при пуске близко к поверхности может быть сбита с курса плавающим льдом. Он на мгновение задумался. – Сэр, если это «Гриша», почему он не ведет радиолокационного наблюдения?
   – Новый контакт! Мостик, докладывает гидролокационный – пункт, новый контакт пеленг ноль-восемь-шесть – похоже на нашего друга, – послышался голос Джоунса. – Что-то еще рядом с этим пеленгом, винт, вращающийся на большой скорости, определенно что-то совершенно новое, сэр… пеленг ноль-восемь-три.
   – Еще два фута вверх, – приказал Манкузо боцману. Перископ поднялся вверх. – Вижу его на горизонте… милях в трех. За ним виден свет. – Капитан поднял вверх ручки перископа, который тут же соскользнул вниз. – Пойдем ему навстречу, и побыстрее. Вперед, две трети мощности.
   – Вперед, две трети мощности, сэр. – Рулевой передал сигнал в машинное отделение.
   Штурман, определяя положение приближающейся лодки, отсчитывал оставшиеся ярды.

***

   Кларк смотрел назад, в сторону берега. Над водой гулял луч прожектора. Кто это? Он не знал, есть ли катера у местных полицейских, но в порту точно имеется подразделение пограничной охраны КГБ, а у них есть свой маленький военно-морской флот и свои маленькие ВВС. Но насколько бдительны они вечером пятницы? Наверно, бдительней, чем в ту ночь, когда немецкий юноша решил лететь в Москву… прямо через этот сектор, вспомнил Кларк. В этом районе, по-видимому, еще не забыли о том эпизоде и постоянно настороже… Ну, где же ты, «Даллас»? Он поднес рацию к губам.
   – Дядя Джо, это Уилли. Солнце встает, и мы далеко от дома.

***

   – Он говорит, что уже близко, сэр, – доложил офицер-связист.
   – Штурман? – спросил Манкузо.
   Штурман поднял голову от прокладочного столика.
   – Его скорость пятнадцать узлов. Расстояние между нами сейчас пятьсот ярдов.
   – Вперед, одну треть мощности, – скомандовал капитан. – Поднять перископ. – Жирная от смазки стальная труба снова скользнула вверх – до предела.
   – Капитан, я принимаю радиолокационные сигналы со стороны кормы, пеленг два-шесть-восемь. Это – «Дон-2», – сказал техник.
   – Мостик, говорит гидролокационный пост. Оба объекта увеличили скорость. Судя по числу оборотов, скорость «Гриши» двадцать узлов и продолжает расти, – сообщил Джоунс. – Подтверждаем, что цель – фрегат типа «Гриша». Восточный контакт остается неопознанным, один винт, по-видимому, бензиновый двигатель, обороты винта при скорости около двадцати узлов.
   – Расстояние около шести тысяч ярдов, – сообщили из группы управления огнем.
   – Вот сейчас начинается веселье, – заметил Манкузо. – Вот они у меня – Пеленг – сейчас!
   – Ноль-девять-один.
   – Расстояние. – Манкузо нажал на кнопку лазерного измерителя дальности. – Сейчас!
   – Шестьсот ярдов.
   – Молодец, штурман. Расчет атаки против «Гриши»? – задал он вопрос группе ведения огня.
   – Трубы два и четыре готовы к стрельбе. Наружные люки пока •закрыты, сэр.
   – Пусть остаются закрытыми. – Манкузо подошел к нижнему люку рубки. – Помощник, принимайте командование. Я сам приму участие во встрече прибывших. Чем быстрее это сделаем, тем лучше.
   – Стоп машины, – распорядился помощник. Манкузо открыл нижний люк и поднялся по лестнице в боевую рубку. За ним тотчас закрыли нижний люк. Он слышал, как волны бьются о «парус». По системе внутренней связи ему сообщили, что можно открывать наружный люк рубки. Манкузо повернул колесо, задраивающее люк, и с трудом поднял тяжелый массивный круг. Тут же ему в лицо плеснуло пригоршней холодной морской воды, пахнущей нефтью, но капитан не обратил на это внимания и поднялся на мостик.
   Сначала он взглянул в сторону кормы. Там он увидел «Гришу», с клотиковым огнем низко на горизонте. Затем посмотрел вперед и достал из кармана электрический фонарик. Он направил луч прямо на приближающийся плотик и простучал букву "д" по азбуке Морзе.

***

   – Свет, смотрите, свет! – воскликнула Мария. Кларк повернулся, посмотрел вперед и стал править к огоньку. Затем он увидел что-то еще.

***

   Патрульный катер, преследовавший Кларка, отставал от него на добрых две мили. причем шарил своими поисковыми прожекторами совсем в другом месте. Капитан повернулся на запад, чтобы взглянуть на другую цель. Манкузо смутно припомнил, что у «Гриши» есть прожекторы, но по какой-то причине не принял это во внимание. В конце концов, почему прожекторы должны интересовать капитана подводной лодки? А ведь должны, если субмарина находится на поверхности, напомнил себе Манкузо. Фрегат был слишком далеко, чтобы рассмотреть подводную лодку, с прожекторами или без них, но эта ситуация может быстро измениться. Он наблюдал за тем, как поисковые прожекторы «Гриши» обшаривают морскую поверхность, и слишком поздно понял, что фрегат уже обнаружил «Даллас» на своем радиолокаторе.
   – Я здесь, Кларк, поспеши, черт тебя побери! – крикнул он, перекрывая шум бьющихся о «парус» волн и размахивая фонарем влево и вправо. Следующие тридцать секунд растянулись, казалось, до следующего месяца. И вот плотик коснулся рубки.
   – Помогите дамам, – произнес Кларк. Он прижимал плотик к рубке субмарины с помощью двигателя. «Даллас» продолжал двигаться, ему приходилось двигаться, чтобы сохранить эту глубину, когда лодка не на поверхности и не погрузилась. Первая из женщин двигается как молодая девушка, подумал шкипер, помогая ей перейти на мостик. Вторая была мокрой и дрожала. Кларк на мгновение задержался на плотике, устанавливая небольшой предмет на двигателе. Манкузо не мог понять, почему предмет не соскальзывает оттуда, и лишь через мгновение сообразил, что он или намагничен, или снабжен клеевой прокладкой.
   – Спускайтесь но трапу, – сказал Манкузо женщинам.
   Кларк вскарабкался на мостик и что-то сказал – по-видимому, то же самое, но по-русски. К Манкузо он обратился по-английски:
   – До взрыва пять минут.
   Женщины уже почти спустились. Кларк последовал за ними; глянув на плотик, следом начал спускаться Манкузо. Последнее, что он увидел, – это патрульный катер, направляющийся теперь прямо к ним. Капитан спрыгнул вниз и закрыл за собой тяжелый люк. Затем нажал на кнопку внутренней связи.
   – Срочное погружение, и уходим!
   Под ними открылся нижний люк, и Манкузо услышал команду помощника:
   – Глубина девяносто футов, вперед, две трети мощности, руль до предела налево!
   Старшина встретил дам у основания трапа, ведущего из боевой рубки. В любое другое время изумление на его лице было бы смешным. Кларк взял женщин под руки и повел их в каюту. Манкузо прошел в рубку.
   – Принимаю командование на себя, – заявил он.
   – Капитан принял командование на себя, – повторил помощник. – Радист передает, что слышны разговоры по радио, вблизи, на УВЧ, по-видимому, между «Гришей» и патрульным катером.
   – Рулевой, ложимся на новый курс три-пять-ноль. Нужно уйти под лед. Они, похоже, знают, что мы здесь. По крайней мере догадываются, что кто-то есть в этом районе. Штурман, как обстановка на карте?
   – Нам придется скоро совершить поворот, – предупредил штурман. – Отмель в восьми тысячах ярдов. Рекомендую курс два-девять-один. – Манкузо тут же распорядился об изменении курса.
   – Глубина восемьдесят пять футов, выхолим на ровный киль, – сообщил офицер у глубокомера. – Скорость восемнадцать узлов. – Резкий взрыв объявил об уничтожении плота.
   – О'кей, парни, сейчас нам осталось лишь одно – скрыться, – сообщил Манкузо офицерам в центре управления огнем. И тут же послышался пронзительный звук, говорящий о том, что это будет непросто.
   – Мостик, докладывает гидролокационный пост. Подвергаемся активной гидролокации. Это луч «Гриши». – сообщил Джоунс, применяя сленговое выражение для русского гидролокатора. – Должно быть, сумел засечь нас.
   – Нужно уходить под лед, – заметил штурман.
   – Расстояние до цели?
   – Чуть меньше четырех тысяч ярдов, – сообщил офицер из группы ведения огня. – Торпедные трубы два и четыре готовы.
   Проблема, однако, заключалась в том, что они не имели права открывать огонь. «Даллас» находился в территориальных водах России, и даже в случае, если «Гриша» откроет по ним огонь на поражение, американцы не могли отстреливаться – это уже не самооборона, а ведение боевых действий. Манкузо взглянул на карту. Под килем субмарины было тридцать футов воды и всего двадцать над боевой рубкой – или «парусом», как принято теперь говорить, – минус толщина льда.
   – Марк? – спросил капитан,
   – Сначала они запросят указания, – решил Рамиус. – Чем больше у них времени, тем вероятнее, что они откроют стрельбу.
   – Ясно. Полный вперед, – скомандовал Манкузо. При скорости тридцать узлов они окажутся в международных водах через десять минут.
   Капитан прошел вперед в гидролокационный пост.
   – «Гриша» проходит на траверзе с левого борта, – сообщил Джоунс.
   – И что же? – спросил Манкузо.
   – Высокие частоты действуют во льду очень здорово, – ответил Джоунс. – Он ищет повсюду. Знает, что здесь есть что-то, но не может определить место.
   Капитан поднял трубку телефона.
   – Выпустить пару шумовых пятидюймовок, – распорядился он.
   Пара отвлекающих шумовых «торпед», волоча за собой след пены, вырвалась с левого борта субмарины.
   – Отлично, Манкузо, – одобрительно отозвался Рамиус. – Его гидролокатор замкнется на них. Ему трудно маневрировать во льду.
   – В ближайшую минуту все станет ясно. – И едва капитан закончил эту фразу, как субмарину потрясли мощные взрывы. Из носовой части подлодки донесся женский визг.
   – Самый полный вперед!