- Совершенно верно, доктор, - улыбнулся Райан. - Вряд ли.
   - А жаль, - пробормотал Нойз, возвращаясь в медпункт.
   Москва
   - Итак, товарищ адмирал, вы докладываете нам о полном успехе? - спросил Нармонов.
   - Да, товарищ генеральный секретарь, - кивнул Горшков, обводя взглядом тех, кто собрались в подземном командном пункте. Это был узкий круг лиц, правда, к ним присоединились командующие родами войск и председатель КГБ. Начальник разведки флота адмирала Штральбо сообщил, что капитан первого ранга Каганович получил разрешение американцев спуститься к месту взрыва на борту их глубоководной исследовательской подлодки. Американцы сумели взять со дна один из приборов, уцелевших при взрыве, - глубиномер. Все приборы на лодке имели маркировку и номер поднятого глубиномера немедленно сообщили в Москву. Нет никаких сомнений, что он с "Красного Октября". Каганович увидел также баллистическую ракету, силой взрыва выброшенную из ракетоносца. Это несомненно СС-20. "Красный Октябрь" потоплен, так что мы выполнили поставленную перед нами задачу.
   - По чистой случайности, товарищ адмирал, а не в соответствии с планом, напомнил Михаил Александров. - Ваш флот не сумел обнаружить и уничтожить ракетоносец. Насколько я понимаю, у товарища Герасимова есть информация для нас.
   Николай Герасимов был новым председателем КГБ. Он уже проинформировал членов Политбюро и теперь намерен был ошеломить этих павлинов в расшитых золотом мундирах. Ему хотелось увидеть их реакцию. У КГБ были свои счеты с ними. Герасимов вкратце изложил донесение, полученное от агента Кассия.
   - Этого не может быть! - раздраженно произнес Горшков.
   - Не исключаю, - вежливо согласился Герасимов. - У нас тоже есть подозрение, что это - тщательно продуманная дезинформация. Сейчас наши оперативные агенты ведут ее проверку. Тем не менее, есть любопытные подробности, подтверждающие эту гипотезу. Позвольте мне изложить их, товарищ адмирал.
   Начнем с того, почему американцы допустили нашего офицера на борт одной из своих самых совершенных исследовательских субмарин? Затем, почему они вообще согласились сотрудничать с нами, спасли нашего матроса с "Политовского" и, более того, сообщили нам об этом? Они тут же допустили к нему наших людей. Почему? Почему не спрятать этого матроса, не использовать в своих целях и затем не избавиться от него? Сентиментальность? Не думаю. Третье. До того времени, когда они нашли матроса, их морские и воздушные силы мешали нашему флоту самым агрессивным и подчеркнутым образом. И вдруг все прекратилось, а через сутки они стали лезть из кожи вон, чтобы оказать помощь в этой операции по "поиску и спасению".
   - Потому что Штральбо принял умное и смелое решение воздержаться от ответных мер, несмотря на их провокации, - ответил Горшков.
   - Может быть, - вежливо кивнул Герасимов. - Это было действительно разумное решение адмирала. Для кадрового военного не так-то просто подавить свою гордость. С другой стороны, мне кажется вполне возможным, что примерно в это же время американцы получили информацию, переданную нам Кассием. Далее, я думаю, что американцы испугались нашей реакции, если бы мы заподозрили, что вся операция осуществлена Центральным разведывательным управлением. Теперь нам известно, что несколько спецслужб империалистических стран пытаются докопаться до причины действий нашего флота.
   За последние два дня мы тоже с максимальной быстротой провели собственное расследование. Нам удалось выяснить, - Герасимов заглянул в лежащие перед ним документы, - что на верфи базы подводных лодок в Полярном работают двадцать девять польских инженеров, занятых главным образом в отделах технического контроля, что проверка переписки ведется крайне слабо и что капитан Рамиус не повел свой ракетоносец в Нью-Йорк, как он угрожал в письме, якобы написанном им товарищу Падорину, а находился в момент взрыва в тысяче километров к югу.
   - Очевидно, Рамиус хотел дезинформировать нас, - возразил Горшков. - Он одновременно бросил вызов и намеренно ввел нас в заблуждение. По этой причине мы и расположили корабли нашего флота у всех американских портов.
   - И не сумели обнаружить его, - негромко бросил Александров. Продолжайте, товарищ Герасимов.
   - Независимо от того, в какой порт он якобы направлялся, - продолжил Герасимов, - в момент взрыва он находился в пятистах километрах от ближайшего, и мы уверены, что он мог добраться до любого из них, если бы отправился прямиком. Согласитесь, товарищ адмирал, вы сами проинформировали нас в своем первоначальном сообщении, что "Красный Октябрь" в состоянии достичь американского побережья за семь дней после выхода в море.
   - Для этого, как я подробно объяснил на прошлой неделе, ему нужно было идти на предельной скорости. Командиры подводных ракетоносцев предпочитают поступать иначе, - сказал Горшков.
   - Принимая во внимание судьбу "Политовского", я понимаю это, - заметил Александров. - Но разумнее предположить, что человек, который предал родину, бросится бежать прочь, как вор с места преступления.
   - Прямо в одну из ловушек, которые мы расставили, - огрызнулся Горшков.
   - Ни одна из них не принесла желаемого результата, - произнес Нармонов.
   - Я не утверждаю, что все это соответствует действительности, равно как и не говорю в данный момент, что донесение Кассия не является дезинформацией, закончил Герасимов, стараясь говорить бесстрастно и спокойно, - но у нас достаточно косвенных доказательств для того, чтобы провести тщательное расследование всех аспектов этого дела Комитетом государственной безопасности.
   - Проблемой безопасности на моих верфях занимается морская разведка и ГРУ, - сказал Горшков.
   - Теперь все будет по-другому. - Нармонов огласил решение, принятое два часа назад. - КГБ проведет расследование этого позорного случая по двум направлениям. Одна группа проверит информацию, полученную от нашего агента в Вашингтоне. Вторая будет исходить из того, что письмо, написанное Рамиусом якобы написанное Рамиусом, - подлинное. Если это был заговор предателей, он мог осуществиться лишь в том случае, если Рами-ус сумел при существующих инструкциях и правилах сам выбирать офицеров для своего корабля. Комитет государственной безопасности доложит нам о желательности продолжать - или нет подобную политику, о существующем уровне влияния командиров на карьеру своих офицеров и о влиянии командования на партийный контроль на флоте. Думаю, наши реформы нам следует начать с того, что надо чаще переводить офицеров с одного корабля на другой. Если офицер остается на одном корабле в течение длительного времени, совершенно ясно, что трудно разобраться с его лояльностью, с тем, кто на деле руководит его судьбой.
   - То, что вы предлагаете, подорвет боеготовность моего флота! - стукнул кулаком по столу адмирал Горшков. И эти слова были его ошибкой.
   - Речь идет о флоте советского народа, товарищ адмирал, - поправил его Александров. - Партийном флоте.
   Горшков знал, как возникла эта идея. Нармонов все еще нуждался в поддержке Александрова. Это укрепляло позицию генерального секретаря и ослабляло позиции многих, сидящих вокруг стола. Но чьи именно?
   Падорина возмутило предложение председателя КГБ. Какое дело этим паршивым шпионам до военно-морского флота? Или до партии? Все они коррумпированные оппортунисты. Андропов продемонстрировал, чего хочет КГБ, и теперь этот щенок Герасимов нападает на вооруженные силы, которые защитили страну от империалистов, спасли от клики Андропова и всегда преданно стояли на страже интересов партии. Но разве такого не случалось и раньше? Подобно тому как Хрущев сместил Жукова, человека, сделавшего Хрущева генеральным секретарем, когда покончили с Берией, вот и теперь эти мерзавцы противопоставят КГБ военным, тем самым военным, что обеспечили их собственную безопасность...
   - Что касается вас, товарищ Падорин... - продолжал Александров.
   - Слушаю вас, товарищ академик, - встрепенулся адмирал. У Падорина не было выхода. Главное политическое управление дало окончательное согласие на назначение Рамиуса, что и решило исход дела. Если Рамиус действительно оказался предателем, то Падорин совершил грубейшую ошибку, но если Рамиус всего лишь пешка в чьих-то руках, то Падорин вместе с Горшковым виноваты в том, что предприняли поспешные и непродуманные действия.
   Нармонов подхватил мысль Александрова:
   - Товарищ адмирал, мы считаем, что меры, принятые вами в тайне от всех и направленные на то, чтобы обеспечить безопасность подводного ракетоносца "Красный Октябрь", были успешными - если только, разумеется, капитан Рамиус ни в чем не виновен и лично потопил корабль вместе с офицерами и теми американцами на борту, которые, несомненно, пытались похитить наш новейший ракетоносец. В любом случае, пока КГБ не проведет осмотр приборов, изъятых с места катастрофы, будем исходить из того, что подлодка не попала в руки противника.
   Падорин несколько раз растерянно моргнул. Его сердце учащенно билось, и в левой половине груди он чувствовал острую боль. Неужели его оправдали? Но почему? Причину он понял лишь через несколько секунд. Он ведь политработник, в конце концов. Если партия хочет установить над флотом партийный контроль вернее, усилить его, потому что флот всегда находился под контролем партии, то Политбюро не может позволить себе устранить высшего представителя партии в командовании флотом. Теперь он превратится в вассала этих людей, и в особенности Александрова. Падорин решил, что с этим можно примириться.
   А вот положение Горшкова станет весьма уязвимым. Пусть пройдет несколько месяцев, но Падорин не сомневался, что у советского флота появится новый главнокомандующий, человек, личная власть которого будет недостаточной, чтобы принимать важные решения и формулировать политику развития флота без одобрения Политбюро. Горшков приобрел слишком большой авторитет, стал слишком крупной фигурой, и партийные вожди не захотели, чтобы такой могущественный человек стоял во главе военно-морского флота.
   Меня не тронут, подумал Падорин, пораженный таким везением.
   - Товарищ Герасимов будет работать совместно с отделом политической безопасности вашего управления, проверять методы вашей работы и давать советы, направленные на ее улучшение.
   Итак, он становится агентом КГБ с адмиральскими звездами? Ну что ж, ему сохранили жизнь, должность, дачу, а через два года он уйдет в отставку. Цена не столь уж высока. Падорин остался вполне доволен.
   День шестнадцатый
   Суббота, 18 декабря
   Восточное побережье США
   "Пиджен" ошвартовался у своего причала в Чарлстоне в четыре часа утра. Советские моряки, размещенные в кают-компании рядового состава, доставили всем массу хлопот. Как ни пытались русские офицеры ограничить контакты между своими подчиненными и их американскими спасителями, это оказалось невозможным. Попросту говоря, офицеры были бессильны перед физиологией. На "Пиджене" русских матросов хорошо кормили, а ближайший гальюн находился в нескольких ярдах на корме. И по пути туда и обратно моряки "Красного Октября" не могли не встречаться с американскими матросами. Некоторые из них были переодетыми офицерами и говорили по-русски, некоторые - специалистами по русскому языку, хотя и рядовыми, и прилетели сюда как раз в то время, когда на борт судна доставили последнюю группу русских. Тот факт, что русские, оказавшись на борту враждебного корабля, встретили столько дружески настроенных моряков, говорящих на их родном языке, обезоружил многих матросов, особенно новобранцев. Их разговоры записывались на скрытые магнитофоны для дальнейшего изучения в Вашингтоне. Петров и три младших офицера обратили внимание на ситуацию со значительным опозданием, а заметив, стали сопровождать матросов в гальюн посменно, подобно заботливым родителям. Тем не менее офицер разведки, переодетый боцманом, сумел сообщить некоторым, что каждому, кто пожелает остаться в Соединенных Штатах, будет предоставлено политическое убежище. Петров и остальные офицеры не смогли этого предотвратить. И десяти минут не прошло, как новость облетела всю команду.
   Когда пришло время обеда, а он был совместным, русские офицеры снова оказались бессильны воспрепятствовать контактам, и в результате сами остались голодными, так как беспрестанно расхаживали между столами. К веселому изумлению офицеров "Пиджена", русские офицеры отказывались и от приглашений в офицерскую кают-компанию.
   "Пиджен" ошвартовался с осторожностью. Спешить было некуда. Когда поставили трап, оркестр на причале начал играть американские и советские мелодии, отдавая дань совместному духу операции по спасению русских моряков. Советские моряки предполагали, что их прибытие пройдет тихо и незаметно, принимая во внимание ранний час. Но ошиблись. Как только первый советский офицер ступил на трап, его ослепили десятки софитов и оглушили крики репортеров, которые до света поднялись с постелей, чтобы встретить спасательное судно. У них появилась возможность оживить утренние репортажи событием в рождественском духе, и никто не преминул воспользоваться ею. Русским еще не доводилось встречаться с западными журналистами, и происходящее их просто ошарашило. Несмотря на все усилия морских пехотинцев, репортеры оттеснили офицеров и перекрыли им путь. Офицеры, как один, прикинулись, что не знают ни слова по-английски, но тут оказалось, что один предприимчивый телерепортер привел с собой профессора русского языка из университета Южной Каролины. Петров, оказавшись перед полудюжиной телевизионных камер, пытался выдавить какие-то политически приемлемые фразы, надеясь, что все это - дурной сон. Понадобился целый час, чтобы рассадить всех русских моряков по трем автобусам и отправить в аэропорт. По пути рядом с автобусами мчались машины с фото- и телерепортерами, не давая русским покоя фотовспышками и вопросами, которые выкрикивались, хотя никто их не понимал. Картина в аэропорту мало отличалась от сцены в гавани. ВВС выделили транспортный самолет VC-135, но прежде чем подняться на борт, русским снова пришлось пробиваться через репортерское море. Посадка на самолет потребовала лишние полчаса.
   Офицеры ВВС рассадили русских моряков. Им тут же предложили сигареты и миниатюрные бутылочки виски. К тому времени, когда транспортный самолет для столь важных персон достиг двадцати тысяч футов, на его борту все без исключения были в приподнятом настроении. По бортовой трансляции к русским обратился офицер, который объяснил, что по прибытии все подвергнутся медицинскому осмотру, а на следующий день из Советского Союза за ними пришлют самолет, но американцы надеются, что пребывание русских моряков продлится на день-другой, чтобы они смогли по достоинству оценить американское гостеприимство. Члены экипажа превзошли себя, рассказывая пассажирам о каждом приметном объекте вдоль летного маршрута, они старались заверить русских в стремлении всех американцев к мирным и дружеским отношениям с Советским Союзом и выражали свое восхищение мужеством советских моряков и скорбь по поводу гибели офицеров, успевших отправить на поверхность своих подчиненных. Все это являло собой шедевр двуличия, направленного на то, чтобы ошеломить русских. И это удалось.
   Самолет пролетел на небольшой высоте над пригородами Вашингтона, приближаясь к авиабазе Эндрюз. Переводчик объяснил, что сейчас они пролетают над домами людей среднего достатка, которые принадлежат рядовым государственным служащим и рабочим, занятым в местной промышленности. На аэродроме русских ждали еще три автобуса, и вместо того чтобы обогнуть Вашингтон по кольцевому шоссе, автобусы поехали прямо через город. Американские офицеры, находившиеся в каждом автобусе, приносили извинения за транспортные пробки, объясняя, что практически каждая американская семья имеет автомобиль - а то и два или больше, - так что общественным транспортом пользуются лишь в исключительных случаях, не желая затруднять себя управлением собственного автомобиля. Ничего себе затруднения, изумленно думали советские моряки. Их замполиты скажут им потом, что это ложь, но зрелище тысяч автомобилей на дорогах доказывало обратное. Ведь не может же все это быть спектаклем, специально организованным для группы моряков за столь короткое время? Когда они проезжали через юго-восточную часть округа Колумбия, русские обратили внимание на то, сколько за рулем чернокожих значит и им принадлежат автомобили, и сколько!
   Автобусы проехали по длинному бульвару Мола, и переводчики выразили надежду, что гостям разрешат посетить музеи, доступные для каждого. В том числе Музей авиации и космоса, где находится образец лунного грунта, доставленный с Луны американскими астронавтами на корабле "Аполло"... Русские моряки видели людей в спортивных костюмах, которые бежали по Молу, и многочисленных пешеходов на тротуарах. Между тем автобусы повернули к Бетесде и миновали наиболее привлекательные районы северо-западного Вашингтона.
   В Бетесде их встретили съемочные телевизионные группы, которые вели прямую передачу по всем трем общенациональным каналам, и дружески улыбающиеся врачи военно-морского флота, которые тут же повели моряков в госпиталь для медицинского обследования.
   Здесь же присутствовали десять сотрудников советского посольства, попавшие в крайне затруднительное положение. Они старались как-то контролировать контакты, но не решались нарушить атмосферу дружбы и гостеприимства, окружающую их соотечественников. Попытки вмешаться были бы расценены американской стороной как политическая провокация, стремление подорвать дух разрядки. Сюда собрали врачей из больницы Уолтера Рида и других государственных госпиталей. Они быстро и тщательно осмотрели каждого подводника, обращая особое внимание на симптомы радиационного облучения. При этом каждый русский моряк оказывался один на один с американским морским офицером, который вежливо спрашивал, не хочет ли он остаться в Соединенных Штатах, обращая особое внимание на то, что всякий, кто примет такое решение, обязан лично заявить о своем намерении представителю советского посольства. Но в этом случае разрешение остаться в Америке ему гарантировано. К ярости советских дипломатов четыре матроса выразили желание остаться в Соединенных Штатах, но потом один из них изменил свое решение после беседы с военно-морским атташе. Американцы предусмотрительно снимали каждую свою беседу на видеопленку, чтобы можно было предъявить ее в случае обвинений в оказании давления на матросов.
   По окончании медицинского осмотра - к счастью, выяснилось, что уровень радиационного облучения невелик, - моряков ждал обед, после чего их разместили в гостинице для отдыха.
   Вашингтон, округ Колумбия
   - Доброе утро, господин посол, - поздоровался президент. Арбатов заметил, что доктор Пелт снова стоит рядом со своим боссом за огромным старинным столом. Посол предполагал, что на этот раз атмосфера встречи будет отнюдь не дружелюбной.
   - Господин президент, я хочу выразить протест против попыток правительства Соединенных Штатов похитить наших моряков, - заявил Арбатов.
   - Господин посол, - голос президента звучал резко, - для меня, как бывшего окружного прокурора, похищение людей является отвратительным, мерзким преступлением, и никто не имеет права без достаточных оснований обвинять в этом правительство Соединенных Штатов Америки - и тем более в этом кабинете! Мы никогда не похищали, не похищаем и не будем похищать людей. Вам это ясно, сэр?
   - Мне хотелось бы добавить, Алекс, - произнес более мягким тоном доктор Пелт, - что люди, о которых вы говорите, остались в живых только благодаря нам. Спасая ваших моряков, мы потеряли двух отличных офицеров. По крайней мере вам следовало бы выразить благодарность за наши усилия, направленные на спасение ваших соотечественников, и сожаление по поводу гибели американцев, поплатившихся за это жизнью.
   - Советское правительство восхищено мужеством ваших офицеров и хотело бы выразить глубокую благодарность от имени всего советского народа за спасение наших подводников. Тем не менее, мне хотелось бы обратить внимание господина президента на то, что делаются попытки убедить наших матросов встать на путь предательства и не возвращаться на родину.
   - Господин посол, когда в прошлом году ваш траулер спас экипаж нашего патрульного самолета, офицеры советских вооруженных сил предлагали нашим летчикам деньги, женщин и другие блага за информацию, которой располагали американские летчики, или за согласие остаться во Владивостоке. Разве это не так? Только не говорите, что вам об этом ничего не известно. Вы знаете, как ведется такая игра. Разве мы тогда выразили протест? Нет, мы были благодарны за спасение наших шестерых парней, и теперь, разумеется, все они вернулись на прежнюю службу. Мы всегда глубоко благодарны за любое проявление заботы о благополучии простых американских граждан. В данном случае каждому вашему офицеру и матросу было сказано, что он может остаться в Америке, если пожелает. Мы не прибегали к принуждению. Каждого, кто изъявил желание остаться здесь, мы попросили встретиться с представителем вашего посольства, чтобы дипломат мог объяснить желающему остаться у нас, почему тот совершает ошибку. Согласитесь, господин посол, что это справедливо. Мы не предлагали вашим людям ни денег, ни женщин. У нас не принято подкупать людей, и мы никогда - никогда! - не станем их похищать. Похитители людей попадают в тюрьму, по крайней мере я всегда принимал все меры к этому. Мне даже удалось добиться того, что один такой преступник был приговорен к смертной казни. Так что впредь никогда не обвиняйте меня в этом, - закончил президент, преисполненный праведного гнева.
   - Мое правительство требует возвращения всех спасенных подводников, продолжал настаивать Арбатов.
   - Господин посол, любой человек в Соединенных Штатах, независимо от его национальности или того, каким образом он попал в нашу страну, находится под защитой закона. Наши судебные инстанции неоднократно принимали подобные решения. В соответствии с нашими законами нельзя заставить мужчину или женщину делать что-то против его - или ее - воли без соответствующего решения суда. Будем считать этот вопрос закрытым. А теперь у меня есть вопрос к вам. Что делал ваш подводный ракетоносец в трехстах милях от побережья Америки?
   - Подводный ракетоносец, господин президент? Пелт взял со стола фотографию и передал Арбатову. Она была увеличена с видеорекордера "Сиклиффа", и на ней отчетливо видна была баллистическая ракета СС-Н-20 подводного запуска.
   - Название подводного ракетоносца - "Красный Октябрь", - сказал Пелт. - Он взорвался и затонул в трехстах милях от берега Южной Каролины. Алекс, между нашими государствами существует договор, что корабли такого класса не будут подходить к берегам каждой из стран ближе, чем на пятьсот миль - восемьсот километров. Мы требуем объяснений, почему эта субмарина оказалась так близко у нашего побережья. Не говорите, что это фальшивка. Даже если бы мы захотели пойти на такую глупость, у нас просто не хватило бы времени. Это одна из ваших ракет, господин посол, и на подлодке находилось еще девятнадцать таких же. Пелт намеренно назвал ошибочное число ракет, - Таким образом, правительство Соединенных Штатов обращается к правительству Советского Союза с просьбой объяснить, как этот ракетоносец оказался здесь и почему столько других ваших кораблей находятся недалеко от наших берегов.
   - Это и есть, должно быть, потонувшая субмарина, - высказал предположение Арбатов.
   - Господин посол, - мягко заметил президент, - ракетоносец взорвался и затонул только в четверг, через семь дней после того, как вы сказали нам об этом. Короче говоря, господин посол, ваше объяснение, представленное нам в прошлую пятницу, не совпадает с реально установленными фактами.
   - В чем заключается ваше обвинение? - возмутился Арбатов.
   - Ни в чем, Алекс, - пожал плечами президент. - Если наш договор больше не действует, значит, он потерял силу. Насколько я помню, мы на прошлой неделе обсуждали и эту проблему. Сегодня к вечеру американский народ узнает обстоятельства происшедшего. Вы достаточно знакомы с нашей страной, чтобы представить реакцию американских граждан. А пока я не вижу оснований для вашего флота продолжать свое пребывание у берегов Америки. Так называемая "спасательная операция" успешно завершена, и дальнейшее присутствие советского флота может рассматриваться только как провокация. Я хочу, чтобы вы и ваше правительство подумали о том, что говорят сейчас мне командующие родами войск или, если вам это больше нравится, что посоветовали бы советские военные генеральному секретарю Нармонову, если бы ситуация была обратной. Мне требуются объяснения. В случае их отсутствия мне придется выбирать всего одну из немногочисленных версий - и мне не хотелось бы делать такой выбор. Передайте это своему правительству и скажите, что, поскольку несколько ваших моряков предпочли остаться у нас, мы скоро, вероятно, сами узнаем, что произошло на самом деле. До свиданья.
   Арбатов вышел из кабинета и повернул налево, к западному выходу. Морской пехотинец распахнул перед ним двери - жест вежливости, не зависящий от выражения глаз. Шофер посла, ожидавший его у "кадиллака", услужливо открыл дверцу лимузина. Шофер был главой отдела политической разведки КГБ в вашингтонской резидентуре.