Страница:
Он не мог открыто говорить о подобном. Кое-кто из старших руководителей Организации действительно верил в существование рая, они придерживались даже более консервативного — реакционного! — подхода к вере, нежели ваххабиты Саудовской Аравии. Он считал последних всего лишь развращёнными порождениями своей испорченной огромными деньгами страны, людьми, которые, прикрываясь высокими словами, предавались порокам дома и за границей, проматывая свои богатства. Деньги нетрудно потратить. В конце концов, нельзя же их взять с собой в загробную жизнь. Если рай действительно существует, то там деньги не нужны. А если не существует — то тем более не нужны. Чего он хотел, на что он надеялся — нет, чего он достигнет при жизни, — это Власть, возможность указывать людям, подчинять их своей воле. Для него религия являлась матрицей, определявшей форму того мира, которым он будет управлять. Он даже молился при случае, чтобы ему дано было не забыть эту форму — прежде всего, при встречах с «вышестоящими». Но, будучи руководителем операций, именно он, а не они, определял путь, по которому шла их организация, преодолевая препятствия, расставленные перед нею идолопоклонниками с Запада. И, выбирая путь, он одновременно определял суть стратегии, основанной на религиозных верованиях, легко корректировавшихся политическим миром, в котором они действовали. В конце концов, не кто иной, как враг, формировал твою стратегию, поскольку именно с его стратегией необходимо было совладать.
Итак, теперь американцы познают страх, какого не знали никогда прежде. Теперь риску подвергалась не их политическая столица и не их финансовая столица, а их жизни — всех и каждого. Миссия изначально была направлена главным образом на убийство женщин и детей, самых драгоценных и самых уязвимых членов любого общества.
Ещё раз отметив про себя, что цель достигнута, он со щелчком открутил крышечку на очередной маленькой бутылочке коньяка.
Попозже он включит ноутбук и получит донесения от своих подчинённых в поле. Нужно будет сказать одному из банкиров, чтобы тот положил ещё валюты на его лихтенштейнский счёт. Нельзя допустить, чтобы он иссяк. После этого счета «Visa» будут аннулированы и навсегда канут в миры эфира. В противном случае полиция может узнать его имя и, возможно, даже раздобыть фотографию и пойти по его следу. Это никуда не годилось. Ему предстояло пробыть в Вене ещё несколько дней, затем вернуться домой на неделю, чтобы встретиться с верховным руководством и спланировать будущие действия. Теперь, когда у него такой роскошный трофей за поясом, они будут слушать его повнимательнее. Его союз с колумбийцами окупился, несмотря на все их дурные предчувствия, и он теперь вознёсся на самый гребень волны. Ещё несколько ночей на празднование успеха, и он будет готов вернуться домой, где ночная жизнь куда менее привлекательна — кофе и чай, чай и кофе... И ещё разговоры. Бесконечные разговоры. Никакого действия. Только действие могло обеспечить достижение целей, поставленных перед ним... его руководством... и им самим.
— Не могу сказать, чтобы это сильно удивило меня, — ответил Пабло. — Вы ведь не ожидали, что они расставят там киоски и начнут продавать герлскаутское печенье?
— Конечно, но это?..
— Именно поэтому их и называют террористами, Эрнесто. Они убивают без предупреждения и нападают на людей, неспособных защищаться. — По телевидению то и дело повторяли репортажи из Колорадо-Спрингс, где, благодаря присутствию грузовиков Национальной гвардии, телевизионная картинка имела особый драматизм. Там гражданские жители, одетые в форму, даже уложили перед камерами два трупа террористов, якобы для того, чтобы очистить место, где от дымовых гранат что-то загорелось, но на самом деле, конечно же, чтобы продемонстрировать результаты своей военной операции. Колумбийские военные тоже любили такие штуки. Солдатское бахвальство. Что греха таить, точно так же частенько поступали и собственные sicarios[59] картеля. И вовсе не это волновало Эрнесто во всей истории. Для него было важно, чтобы его воспринимали как «бизнесмена», а не как торговца наркотиками или террориста. Глядя в зеркало, он видел там человека, производящего ценный продукт, служащего тем самым обществу, получающего от него деньги и вынужденного иной раз защищать свой бизнес от недобросовестных конкурентов.
— Но как будут реагировать norteamericanos? — спросил Эрнесто, обращаясь к воздуху.
— Они будут махать кулаками, расследуют это происшествие, как любое уличное убийство, и кое-что узнают, но до большинства фактов так и не докопаются. Зато у нас есть новая сеть распространения в Европе, что, — напомнил он своему боссу, — является нашей целью.
— Но, Пабло, столь масштабного преступления я не ожидал.
— Но мы же все это обсуждали, — с величайшим спокойствием ответил Пабло. — Их намерение как раз и состояло в том, чтобы провести какую-нибудь впечатляющую демонстрацию, — он, конечно же, не стал употреблять слово «преступление», — которая вселит страх в сердца их врагов. Вся эта чушь важна для них, и мы знали об этом заранее. Для нас же важно то, что в результате ненужное внимание отвлечётся от нас и наших интересов.
Время от времени ему приходилось проявлять особое терпение, объясняя что-то своему боссу. Самым главным были деньги. Имея деньги, можно купить власть. Имея деньги, можно купить людей и защиту и не только обеспечить безопасность собственной жизни и жизни своих близких, но и взять под контроль свою страну. Рано или поздно они устроят так, что в голосовании победит человек, который станет говорить те самые слова, какие хотят услышать norteamericanos, но не будет делать ровным счётом ничего, разве что расправится с группой Кали, которая слишком уж часто путалась у них под ногами. Единственная реальная опасность состояла в том, что можно нарваться на предателя, который возьмёт их деньги, а потом сам же на них и набросится, как никчёмный пёс. В конце концов, все политики сделаны из одного теста. Но он внедрит к этим людям информаторов, которые будут обеспечивать его собственную безопасность. Они должны будут «отомстить» за убийство фальшивого друга, которого при подобных обстоятельствах придётся лишить жизни. Это сложная игра, но в неё вполне можно будет сыграть. И он прекрасно знал, как обвести вокруг пальца хоть отдельных людей, хоть правительство — даже североамериканское, если уж дойдёт до этого. У него были длинные руки, он запускал их в умы и души даже тех, кто понятия не имел, чья рука дёргает их за ниточки, заставляя плясать. В особенности это относилось к тем, кто выступал против легализации его продукта. Если бы это произошло, его прибыли рухнули бы ко всем чертям, а вместе с ними и его власть. Он не мог допустить этого. Ни за что! Для него самого и его организации сохранение существующего положения являлось наилучшим modus vivendi[60] для всего мира. Наилучшим, но не идеальным, хотя идеальное было чем-то таким, чего он никак не рассчитывал достичь в реальном мире.
В Ричмонде, Де-Мойне, Солт-Лейк-Сити и Денвере, помимо всего прочего, изучали кредитные карточки «Visa». Руководитель службы безопасности «Visa» оказался отставным сотрудником ФБР. Под его руководством удалось по компьютерам не только установить, какой банк выдал карточки, но и выяснить, что по четырём из этих карт расплачивались, в обшей сложности, на шестнадцати бензоколонках. Это позволило установить маршруты и скорость передвижения всех четырех террористических групп. Регистрационные номера автоматов «ингрэм» проанализировало родственное ФБР Бюро по контролю за соблюдением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях, огнестрельном оружии и взрывчатых веществах Министерства финансов. Там установили, что все шестнадцать единиц оружия принадлежали к партии, похищенной одиннадцатью годами ранее в Техасе. Кое-что из похищенного уже всплывало в связи с перестрелками при участии наркоторговцев, происходившими по всей стране, и эта информация раскрыла перед Бюро ещё одну магистральную линию расследования.
У убитых террористов были сняты отпечатки пальцев и взята кровь для генетического анализа.
Автомобили, естественно, доставили в управления ФБР и тщательнейшим образом исследовали на предмет отпечатков пальцев и других признаков, позволявших установить, не было ли в них ещё каких-нибудь людей. Руководство и обслуживающий персонал каждой гостиницы были допрошены, равно как и работники предприятий быстрого питания, местных баров и других заведений, торгующих едой. Были также изъяты все телефонные счета мотелей, чтобы проверить, не делалось ли каких-нибудь телефонных звонков, и если делалось, то куда. После этого пришлось подключать к делу Интернет-провайдеров. Ноутбуки террористов изъяли, сняли с них отпечатки пальцев и передали кудесникам электроники и программирования Бюро. В общей сложности делом, получившим достаточно прозрачное кодовое название «Исламтерр», занимались семь сотен агентов, не считая тех, кто оказывал им содействие, участвуя в расследовании других преступлений.
Пострадавшие находились, по большей части, в местных больницах, и у тех, кто был в состоянии говорить, в тот же вечер взяли показания, чтобы выяснить, что они знали или могли вспомнить. Пули, извлечённые из тел, приобщили к делу в качестве вещественных доказательств; все они, вместе с оружием, были переданы в недавно организованную лабораторию ФБР, находившуюся на севере Виргинии, для экспертизы. Вся полученная информация поступала в Министерство безопасности Отечества, которое, естественно, переправляло её в ЦРУ, АНБ и прочие части американской разведывательной машины, резиденты которых, в свою очередь, жестоко теребили своих агентов, требуя полезных данных. Разведчики также получили возможность проверить дружественность своих иностранных коллег, обратившись к ним за сведениями, которые могли быть связаны с террористической атакой. Естественно, выяснилось, что в большинстве случаев все их предшествующие заверения в вечной и неизменной дружбе оказались несколько преувеличенными. Вся имеющаяся информация по линии связи ЦРУ/АНБ попадала в Кампус, поступая в огромный центр компьютерной обработки, расположенный в подвале, где разносилась по базам данных и готовилась для передачи аналитикам, которые придут на работу утром.
Сейчас он говорил по такому телефону.
— Да, правильно. Завтра утром мы получим все, что нужно. Не вижу большого смысла сидеть ночью в кабинете и пялиться на пустой экран, — не торопясь проговорил бывший сенатор и, отхлебнув бурбона с содовой, стал слушать своего собеседника.
— Вероятно, — ответил он на вполне очевидный вопрос. — Но ничего «трудного»... что касается того, что можно было бы ожидать в данном случае, то да.
Ещё один длинный вопрос.
— Сейчас — да, именно сейчас у нас есть двое парней. Они практически готовы... Да, мы работаем — около четырех. Мы очень тщательно изучим всё это совершенно безотлагательно — в смысле завтра. Над этим вопросом работают Джерри Раундс и Том Дэвис... да, совершенно верно, вы его не знаете. Чёрный парень с той стороны реки, поработал в обеих частях здания. Довольно толковый, имеет великолепное чутьё как на финансовые дела, так и тонкости оперативной работы. Удивительно, что вы с ним никогда не пересекались. Сэм? Ему бы только найти, кому задать, а уж он-то задаст, можете не сомневаться. Проблема в том, чтобы выбрать верные цели... Я знаю, вы не можете в этом участвовать. Прошу простить меня за неаккуратное выражение: слово «цели», конечно же, не самое верное.
Длинный монолог, закончившийся вопросом.
— Скоро... Спасибо, дружище. Вам того же. Как-нибудь увидимся.
Он повесил трубку, точно зная, что на самом деле в обозримом будущем не увидит своего друга... возможно, они никогда больше не увидятся лично. И это было ужасно, чертовски жалко. Очень уж мало людей, которые понимали такие вещи, и это являлось ещё одной причиной для сожалений. Оставалось сделать ещё один звонок — теперь уже по обычному телефону.
— Слушаю тебя, Джерри?
— Сэм, я насчёт наших новичков. Ты уверен, что они готовы сыграть по-крупному?
— Готовы, насколько это возможно, — заверил своего босса глава оперативного отдела.
— Притащи их сюда завтра к ленчу. Ты, я, они и Джерри Раундс.
— Утром первым делом позвоню Питу. — Не было никакого смысла делать это сейчас. В конце концов, им предстоит всего-навсего двухчасовая поездка.
— Ладно. У тебя, возможно, есть какие-нибудь дурные предчувствия?
— Джерри, ты не можешь не знать единственного способа проверки качества пудинга. Рано или поздно мы все определим.
— Да, конечно, ты прав. Увидимся завтра.
— Спокойной ночи, Джерри. — Грейнджер положил трубку и вновь взялся за книгу.
Посещаемость церквей возросла, но ненамного.
По всей Америке люди отправились на работу и занимались своими делами, время от времени обращаясь к кому-нибудь из коллег с сакраментальным вопросом: «Ну, и что ты обо всём этом думаешь?», в ответ на который спрошенный решительно кивал головой и возвращался к своему труду, будь это варка стали, сборка автомобилей или доставка почты. На самом деле они были напуганы вовсе не так сильно, потому что, несмотря даже на то, что несчастий было четыре, большинство американцев проживало далеко или очень далеко от тех мест, где они произошли, тем более, что такие события происходили крайне редко и мало кем воспринимались как серьёзная угроза собственной жизни. Но все в глубине души понимали, что где-то есть кто-то, кого очень нужно, просто необходимо напинать по заднице.
Джерри Хенли просматривал газеты. «Нью-Йорк таймс» ему доставлялась со специальным посыльным, а «Вашингтон пост» — с обычной почтовой доставкой. В обеих газетах передовые статьи казались написанными по одному шаблону: в них призывали к спокойствию и осмотрительности, напоминали о том, что в стране имеется президент, которому не без хладнокровной наглости советовали сначала подумать и только потом действовать. На противоположной стороне полосы помещались более интересные материалы. Некоторые комментаторы прямо утверждали, что реакцией «средних американцев» будет общенациональное требование мести. Хенли видел в этих текстах хорошую сторону, заключавшуюся в том, что он, возможно, окажется в состоянии ответить делом на это требование. Плохой же стороной всего этого являлось то, что даже если ему это удастся, все равно о его действиях никто никогда не узнает.
Как бы там ни было, эта суббота не должна оказаться обычным выходным днём, бедным на новости.
И автомобильная стоянка Кампуса будет полна, что не смогут не отметить проезжающие мимо. На тот случай, если кому-то взбредёт в голову полюбопытствовать, почему это служащие проводят уик-энд на работе, была заранее приготовлена легенда: что, дескать, четыре вчерашних массовых убийства повлекли за собой некоторую нестабильность на финансовом рынке (немного позже выяснится, что это чистая правда).
Джек-младший справедливо предположил, что сегодня можно будет одеться попроще, чем обычно, и уселся в свой «Хаммер-2», чтобы ехать на работу, одетым в джинсы, спортивную рубашку и кроссовки. Охранники, как всегда, стояли на посту в полной форме и с каменными лицами.
Когда Джек в 8.14 вошёл в комнату, Тони Виллс только-только успел включить свой компьютер.
— Привет, Тони, — поздоровался молодой Райан. — Как идут дела?
— Посмотри сам. Они не спят, — сказал Виллс своему стажёру.
— Вас понял. — Он поставил стакан с кофе на стол, опустился в своё удобное вращающееся кресло, включил питание компьютера и прошёл одну за другой все системы безопасности, предохраняющие от несанкционированного доступа. Утренний перехват из Агентства национальной безопасности — оборудование никогда не спало. И ему сразу стало ясно, что те люди, которых он выслеживал, тоже смотрели новости.
Конечно, следовало ожидать, что парни, вызывающие настолько большой интерес у АНБ, вряд ли будут питать дружеские чувства к Соединённым Штатам Америки, но Джек-младший хотя и не забывал об этом, все же был удивлён — нет, потрясён! — содержанием некоторых электронных писем. Он помнил свои собственные чувства, которые испытывал в то время, когда армия Соединённых Штатов ворвалась в Саудовскую Аравию, преследуя войска несуществующей в настоящее время Объединённой исламской республики, тот всплеск удовлетворения, испытанный при виде вражеского танка, взорвавшегося от прямого попадания. В тот момент он совершенно не думал о троих парнях, заживо сгоревших в стальном гробу, а если бы и подумал, то сказал бы, что так им и надо, раз они подняли руку против Америки. За это надо было платить, они, в некотором роде, пошли на пари, и если монета упала не орлом, а решкой, что ж, потому игра и называется азартной. Частично это объяснялось его юностью, поскольку ребёнку все кажется направленным к нему как центру известной ему вселенной, и требуется некоторое время, чтобы избавиться от этой иллюзии. Но люди, убитые накануне, являлись ни в чём не повинными гражданскими жителями, не принимавшими никакого участия в войне, по большей части это были женщины и дети, и те, кто мог испытывать удовольствие от их смертей, были варварами, и никем больше. Но что произошло, то произошло. Дважды американцы проливали кровь, чтобы спасти родину ислама, и всё же некоторые из жителей Саудовской Аравии рассуждали именно так.
— Проклятье! — прошептал он. Принц Али был совсем другим. Они с отцом Джека были друзьями. Они бывали в гостях друг у друга. Джек сам разговаривал с этим парнем, знакомился с его мыслями, внимательно слушал то, что тот говорил. Даже если сделать скидку на то, что тогда он ещё был почти ребёнком, Али все равно не из таких. Зато у его отца не было ровным счётом ничего общего с Тэдом Банди[61], а ведь Банди был американским гражданином и, вероятно, даже ходил на выборы. Так что принадлежность к числу граждан той или иной страны ещё не делала из тебя посла по особым поручениям.
— Не все нас любят, малыш, — сказал Виллс, взглянув на его лицо.
— Но разве мы когда-нибудь делали им что-нибудь плохое? — спросил Джек.
— Мы — самый большой и самый богатый ребёнок в квартале. То, что мы говорим, происходит, даже если мы не требуем исполнения впрямую. Наша культура заполняет весь мир, причём во всех своих проявлениях, будь это журнал «Плейбой» или кока-кола. Такое положение вполне способно оскорбить религиозные чувства людей, а в некоторых частях света религиозные чувства определяют образ мыслей. Они не признают наш принцип свободы вероисповедания, и если мы позволяем себе нечто такое, что задевает их веру или вступает с нею в противоречие, они ставят нам это в вину.
— Вы защищаете этих мерзавцев? — вскинулся Джек-младший.
— Нет, я всего лишь объясняю, как эти типы думают. Понимать — вовсе не значит одобрять. — Эти слова принадлежали коммандеру Споку, но Джек, по всей видимости, пропустил эту серию «Звёздного пути». — Не забывай, что твоя работа как раз и заключается в том, чтобы понимать ход их мысли.
— Вот и прекрасно. Я понимаю, что у них мозги в заднице. А теперь мне нужно посмотреть чёртову кучу всякой всячины, — с этими словами Джек убрал с монитора тексты электронной почты и принялся за анализ движения денег. — Эй, а ведь Уда сегодня тоже работает. Оказывается, кое-что он делает, сидя у себя дома.
— Именно так. Хорошая вещь — компьютеры, — отозвался Виллс. — Хотя зачем ему заниматься дома тем, что удобнее было бы сделать в офисе? Есть что-нибудь интересное?
— Всего две трансакции, обе в лихтенштейнский банк. Дайте-ка я разберусь со счетами... — Райан повозил по экрану стрелкой мыши, и перед ним возникли реквизиты и все данные о счёте. Он оказался не таким уж большим. Вернее, по мерке Сали, он был просто крошечным. Всего лишь полмиллиона евро, расходовавшиеся главным образом через его собственную кредитную карточку... и ещё несколько...
Итак, теперь американцы познают страх, какого не знали никогда прежде. Теперь риску подвергалась не их политическая столица и не их финансовая столица, а их жизни — всех и каждого. Миссия изначально была направлена главным образом на убийство женщин и детей, самых драгоценных и самых уязвимых членов любого общества.
Ещё раз отметив про себя, что цель достигнута, он со щелчком открутил крышечку на очередной маленькой бутылочке коньяка.
Попозже он включит ноутбук и получит донесения от своих подчинённых в поле. Нужно будет сказать одному из банкиров, чтобы тот положил ещё валюты на его лихтенштейнский счёт. Нельзя допустить, чтобы он иссяк. После этого счета «Visa» будут аннулированы и навсегда канут в миры эфира. В противном случае полиция может узнать его имя и, возможно, даже раздобыть фотографию и пойти по его следу. Это никуда не годилось. Ему предстояло пробыть в Вене ещё несколько дней, затем вернуться домой на неделю, чтобы встретиться с верховным руководством и спланировать будущие действия. Теперь, когда у него такой роскошный трофей за поясом, они будут слушать его повнимательнее. Его союз с колумбийцами окупился, несмотря на все их дурные предчувствия, и он теперь вознёсся на самый гребень волны. Ещё несколько ночей на празднование успеха, и он будет готов вернуться домой, где ночная жизнь куда менее привлекательна — кофе и чай, чай и кофе... И ещё разговоры. Бесконечные разговоры. Никакого действия. Только действие могло обеспечить достижение целей, поставленных перед ним... его руководством... и им самим.
* * *
— Мой бог, Пабло, — пробормотал Эрнесто, выключив свой телевизор.— Не могу сказать, чтобы это сильно удивило меня, — ответил Пабло. — Вы ведь не ожидали, что они расставят там киоски и начнут продавать герлскаутское печенье?
— Конечно, но это?..
— Именно поэтому их и называют террористами, Эрнесто. Они убивают без предупреждения и нападают на людей, неспособных защищаться. — По телевидению то и дело повторяли репортажи из Колорадо-Спрингс, где, благодаря присутствию грузовиков Национальной гвардии, телевизионная картинка имела особый драматизм. Там гражданские жители, одетые в форму, даже уложили перед камерами два трупа террористов, якобы для того, чтобы очистить место, где от дымовых гранат что-то загорелось, но на самом деле, конечно же, чтобы продемонстрировать результаты своей военной операции. Колумбийские военные тоже любили такие штуки. Солдатское бахвальство. Что греха таить, точно так же частенько поступали и собственные sicarios[59] картеля. И вовсе не это волновало Эрнесто во всей истории. Для него было важно, чтобы его воспринимали как «бизнесмена», а не как торговца наркотиками или террориста. Глядя в зеркало, он видел там человека, производящего ценный продукт, служащего тем самым обществу, получающего от него деньги и вынужденного иной раз защищать свой бизнес от недобросовестных конкурентов.
— Но как будут реагировать norteamericanos? — спросил Эрнесто, обращаясь к воздуху.
— Они будут махать кулаками, расследуют это происшествие, как любое уличное убийство, и кое-что узнают, но до большинства фактов так и не докопаются. Зато у нас есть новая сеть распространения в Европе, что, — напомнил он своему боссу, — является нашей целью.
— Но, Пабло, столь масштабного преступления я не ожидал.
— Но мы же все это обсуждали, — с величайшим спокойствием ответил Пабло. — Их намерение как раз и состояло в том, чтобы провести какую-нибудь впечатляющую демонстрацию, — он, конечно же, не стал употреблять слово «преступление», — которая вселит страх в сердца их врагов. Вся эта чушь важна для них, и мы знали об этом заранее. Для нас же важно то, что в результате ненужное внимание отвлечётся от нас и наших интересов.
Время от времени ему приходилось проявлять особое терпение, объясняя что-то своему боссу. Самым главным были деньги. Имея деньги, можно купить власть. Имея деньги, можно купить людей и защиту и не только обеспечить безопасность собственной жизни и жизни своих близких, но и взять под контроль свою страну. Рано или поздно они устроят так, что в голосовании победит человек, который станет говорить те самые слова, какие хотят услышать norteamericanos, но не будет делать ровным счётом ничего, разве что расправится с группой Кали, которая слишком уж часто путалась у них под ногами. Единственная реальная опасность состояла в том, что можно нарваться на предателя, который возьмёт их деньги, а потом сам же на них и набросится, как никчёмный пёс. В конце концов, все политики сделаны из одного теста. Но он внедрит к этим людям информаторов, которые будут обеспечивать его собственную безопасность. Они должны будут «отомстить» за убийство фальшивого друга, которого при подобных обстоятельствах придётся лишить жизни. Это сложная игра, но в неё вполне можно будет сыграть. И он прекрасно знал, как обвести вокруг пальца хоть отдельных людей, хоть правительство — даже североамериканское, если уж дойдёт до этого. У него были длинные руки, он запускал их в умы и души даже тех, кто понятия не имел, чья рука дёргает их за ниточки, заставляя плясать. В особенности это относилось к тем, кто выступал против легализации его продукта. Если бы это произошло, его прибыли рухнули бы ко всем чертям, а вместе с ними и его власть. Он не мог допустить этого. Ни за что! Для него самого и его организации сохранение существующего положения являлось наилучшим modus vivendi[60] для всего мира. Наилучшим, но не идеальным, хотя идеальное было чем-то таким, чего он никак не рассчитывал достичь в реальном мире.
* * *
ФБР работало быстро. Найти «Форд» с номерным знаком Нью-Мексико оказалось очень несложно, но, несмотря на это, проверили все находившиеся на прилегающих к торговому центру стоянках автомобили. И разыскали их владельцев, причём многим из них пришлось давать официальные показания вооружённым агентам. В Нью-Мексико выяснилось, что прокатное агентство «Нэшионал» было оборудовано телекамерами наблюдения, что видеозаписи за последние недели две сохранялись в полном порядке, и, что ещё замечательнее, на одной из них нашлась не только нужная сделка, но и другая, представлявшая прямой интерес для отделения ФБР из Де-Мойна. Менее чем через час ФБР направило тех же агентов в прокатное агентство «Герц», находившееся на расстоянии в полмили и тоже оснащённое видеокамерами. Помимо различных заполненных рукой клерка бланков и телевизионного изображения, у ФБР теперь имелись фальшивые имена (Томас Саласар, Гектор Сантос, Антонио Кинонес и Карлос Олив) и копии столь же фальшивых водительских прав. Вся документация была очень важна. Международные водительские права были выданы в Мехико, поэтому в Управление мексиканской федеральной полиции немедленно отправили телексы, ответом на которые явилось оперативное и профессиональное содействие.В Ричмонде, Де-Мойне, Солт-Лейк-Сити и Денвере, помимо всего прочего, изучали кредитные карточки «Visa». Руководитель службы безопасности «Visa» оказался отставным сотрудником ФБР. Под его руководством удалось по компьютерам не только установить, какой банк выдал карточки, но и выяснить, что по четырём из этих карт расплачивались, в обшей сложности, на шестнадцати бензоколонках. Это позволило установить маршруты и скорость передвижения всех четырех террористических групп. Регистрационные номера автоматов «ингрэм» проанализировало родственное ФБР Бюро по контролю за соблюдением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях, огнестрельном оружии и взрывчатых веществах Министерства финансов. Там установили, что все шестнадцать единиц оружия принадлежали к партии, похищенной одиннадцатью годами ранее в Техасе. Кое-что из похищенного уже всплывало в связи с перестрелками при участии наркоторговцев, происходившими по всей стране, и эта информация раскрыла перед Бюро ещё одну магистральную линию расследования.
У убитых террористов были сняты отпечатки пальцев и взята кровь для генетического анализа.
Автомобили, естественно, доставили в управления ФБР и тщательнейшим образом исследовали на предмет отпечатков пальцев и других признаков, позволявших установить, не было ли в них ещё каких-нибудь людей. Руководство и обслуживающий персонал каждой гостиницы были допрошены, равно как и работники предприятий быстрого питания, местных баров и других заведений, торгующих едой. Были также изъяты все телефонные счета мотелей, чтобы проверить, не делалось ли каких-нибудь телефонных звонков, и если делалось, то куда. После этого пришлось подключать к делу Интернет-провайдеров. Ноутбуки террористов изъяли, сняли с них отпечатки пальцев и передали кудесникам электроники и программирования Бюро. В общей сложности делом, получившим достаточно прозрачное кодовое название «Исламтерр», занимались семь сотен агентов, не считая тех, кто оказывал им содействие, участвуя в расследовании других преступлений.
Пострадавшие находились, по большей части, в местных больницах, и у тех, кто был в состоянии говорить, в тот же вечер взяли показания, чтобы выяснить, что они знали или могли вспомнить. Пули, извлечённые из тел, приобщили к делу в качестве вещественных доказательств; все они, вместе с оружием, были переданы в недавно организованную лабораторию ФБР, находившуюся на севере Виргинии, для экспертизы. Вся полученная информация поступала в Министерство безопасности Отечества, которое, естественно, переправляло её в ЦРУ, АНБ и прочие части американской разведывательной машины, резиденты которых, в свою очередь, жестоко теребили своих агентов, требуя полезных данных. Разведчики также получили возможность проверить дружественность своих иностранных коллег, обратившись к ним за сведениями, которые могли быть связаны с террористической атакой. Естественно, выяснилось, что в большинстве случаев все их предшествующие заверения в вечной и неизменной дружбе оказались несколько преувеличенными. Вся имеющаяся информация по линии связи ЦРУ/АНБ попадала в Кампус, поступая в огромный центр компьютерной обработки, расположенный в подвале, где разносилась по базам данных и готовилась для передачи аналитикам, которые придут на работу утром.
* * *
С верхних этажей все разошлись на ночь по домам, за исключением охраны и уборщиков. Рабочие места аналитиков были оборудованы несколькими различными способами защиты, не позволяющими включить ни один компьютер без соответствующего индивидуального допуска. Охранников было немало, но они не расхаживали по коридорам, обеспеченным непрерывным наблюдением камер, связанных кабельной сетью и выводивших все, что оказывалось перед их объективами, на мониторы, которые находились под параллельным контролем людей и электронных систем.* * *
Вернувшись домой, Джек подумал было, не позвонить ли домой, но решил не делать этого. Отца, вероятно, осаждают репортёры газет и телевидения, невзирая даже на его широко известную привычку не говорить ничего определённого, чтобы дать полную свободу действий нынешнему президенту Эдварду Килти. Существовала безопасная и совершенно частная линия, о которой знали только дети, но Джек решил оставить её в распоряжении Салли, которая всегда была намного возбудимее, чем он. Джек вышел из положения, отправив отцу e-mail-послание, содержание которого можно было бы передать двумя фразами: «Что за чертовщина?» и «Уверен, что ты хотел бы сейчас вновь оказаться в Белом доме». Хотя в глубине души он хорошо понимал, что Джек-старший сейчас, скорее всего, благодарит бога за то, что пост президента занимает не он, а кто-то другой и, возможно, даже всерьёз надеется, что Килти, вопреки всем своим привычкам, выслушает своих советников — а среди них имелось немало толковых людей — и подумает, прежде чем действовать. Отец, по всей вероятности, уже связался с кем-нибудь из своих зарубежных друзей, чтобы узнать, что им известно и что они думают, и получил мнения нескольких высокопоставленных деятелей — ведь иностранные правительства, как правило, прислушивались к тому, что он говорил, пусть даже в частном порядке. Большой Джек все ещё пребывал где-то внутри этой системы. И потому мог позвонить друзьям, которые остались ему верны и после того, как он освободил президентское кресло, и спросить, что же на самом деле творится в мире. Но Джек-младший не стал додумывать все это до логического завершения.* * *
У Хенли и в служебном кабинете, и дома были установлены безопасные телефонные аппараты — изделие «AT&T» совершенно новой модели, имевшее пока что только производственное обозначение СТУ-5. Они попали к нему по совершенно неофициальным каналам.Сейчас он говорил по такому телефону.
— Да, правильно. Завтра утром мы получим все, что нужно. Не вижу большого смысла сидеть ночью в кабинете и пялиться на пустой экран, — не торопясь проговорил бывший сенатор и, отхлебнув бурбона с содовой, стал слушать своего собеседника.
— Вероятно, — ответил он на вполне очевидный вопрос. — Но ничего «трудного»... что касается того, что можно было бы ожидать в данном случае, то да.
Ещё один длинный вопрос.
— Сейчас — да, именно сейчас у нас есть двое парней. Они практически готовы... Да, мы работаем — около четырех. Мы очень тщательно изучим всё это совершенно безотлагательно — в смысле завтра. Над этим вопросом работают Джерри Раундс и Том Дэвис... да, совершенно верно, вы его не знаете. Чёрный парень с той стороны реки, поработал в обеих частях здания. Довольно толковый, имеет великолепное чутьё как на финансовые дела, так и тонкости оперативной работы. Удивительно, что вы с ним никогда не пересекались. Сэм? Ему бы только найти, кому задать, а уж он-то задаст, можете не сомневаться. Проблема в том, чтобы выбрать верные цели... Я знаю, вы не можете в этом участвовать. Прошу простить меня за неаккуратное выражение: слово «цели», конечно же, не самое верное.
Длинный монолог, закончившийся вопросом.
— Скоро... Спасибо, дружище. Вам того же. Как-нибудь увидимся.
Он повесил трубку, точно зная, что на самом деле в обозримом будущем не увидит своего друга... возможно, они никогда больше не увидятся лично. И это было ужасно, чертовски жалко. Очень уж мало людей, которые понимали такие вещи, и это являлось ещё одной причиной для сожалений. Оставалось сделать ещё один звонок — теперь уже по обычному телефону.
* * *
Грейнджер сначала взглянул на определитель номера и лишь потом снял трубку.— Слушаю тебя, Джерри?
— Сэм, я насчёт наших новичков. Ты уверен, что они готовы сыграть по-крупному?
— Готовы, насколько это возможно, — заверил своего босса глава оперативного отдела.
— Притащи их сюда завтра к ленчу. Ты, я, они и Джерри Раундс.
— Утром первым делом позвоню Питу. — Не было никакого смысла делать это сейчас. В конце концов, им предстоит всего-навсего двухчасовая поездка.
— Ладно. У тебя, возможно, есть какие-нибудь дурные предчувствия?
— Джерри, ты не можешь не знать единственного способа проверки качества пудинга. Рано или поздно мы все определим.
— Да, конечно, ты прав. Увидимся завтра.
— Спокойной ночи, Джерри. — Грейнджер положил трубку и вновь взялся за книгу.
* * *
Утренние новости во всей Америке были переполнены сенсационными материалами. В остальных странах, впрочем, тоже. Спутники связи, получавшие сигналы от Си-эн-эн, Фокс, Эм-эс-эн-би-си и прочих агентств, имеющих телепередатчики и каналы космической связи, сообщили миру историю, которую по силе общественного интереса мог бы перекрыть разве что ядерный взрыв. Европейские газеты выражали Америке ритуальное сочувствие по поводу перенесённых ею страданий, о которых, конечно же, скоро почти все позабудут — не только о подробностях, но и о событии в целом. Американские средства массовой информации говорили о том, как сильно перепугались американские граждане. Сообщалось (естественно, без каких-то количественных данных), что по всей стране граждане стали лихорадочно покупать огнестрельное оружие для самообороны, от которого если и мог бы быть какой-нибудь толк, то самый незначительный. Полиция, даже без особых указаний, знала, что следует крайне внимательно присматриваться к любому, кто мог приехать из стран, находящихся восточнее Израиля, и если какие-нибудь безмозглые адвокаты начнут кричать об этнической дискриминации, то и чёрт с ними. Вчерашние преступления, между прочим, совершили отнюдь не туристы из Норвегии.Посещаемость церквей возросла, но ненамного.
По всей Америке люди отправились на работу и занимались своими делами, время от времени обращаясь к кому-нибудь из коллег с сакраментальным вопросом: «Ну, и что ты обо всём этом думаешь?», в ответ на который спрошенный решительно кивал головой и возвращался к своему труду, будь это варка стали, сборка автомобилей или доставка почты. На самом деле они были напуганы вовсе не так сильно, потому что, несмотря даже на то, что несчастий было четыре, большинство американцев проживало далеко или очень далеко от тех мест, где они произошли, тем более, что такие события происходили крайне редко и мало кем воспринимались как серьёзная угроза собственной жизни. Но все в глубине души понимали, что где-то есть кто-то, кого очень нужно, просто необходимо напинать по заднице.
Джерри Хенли просматривал газеты. «Нью-Йорк таймс» ему доставлялась со специальным посыльным, а «Вашингтон пост» — с обычной почтовой доставкой. В обеих газетах передовые статьи казались написанными по одному шаблону: в них призывали к спокойствию и осмотрительности, напоминали о том, что в стране имеется президент, которому не без хладнокровной наглости советовали сначала подумать и только потом действовать. На противоположной стороне полосы помещались более интересные материалы. Некоторые комментаторы прямо утверждали, что реакцией «средних американцев» будет общенациональное требование мести. Хенли видел в этих текстах хорошую сторону, заключавшуюся в том, что он, возможно, окажется в состоянии ответить делом на это требование. Плохой же стороной всего этого являлось то, что даже если ему это удастся, все равно о его действиях никто никогда не узнает.
Как бы там ни было, эта суббота не должна оказаться обычным выходным днём, бедным на новости.
И автомобильная стоянка Кампуса будет полна, что не смогут не отметить проезжающие мимо. На тот случай, если кому-то взбредёт в голову полюбопытствовать, почему это служащие проводят уик-энд на работе, была заранее приготовлена легенда: что, дескать, четыре вчерашних массовых убийства повлекли за собой некоторую нестабильность на финансовом рынке (немного позже выяснится, что это чистая правда).
Джек-младший справедливо предположил, что сегодня можно будет одеться попроще, чем обычно, и уселся в свой «Хаммер-2», чтобы ехать на работу, одетым в джинсы, спортивную рубашку и кроссовки. Охранники, как всегда, стояли на посту в полной форме и с каменными лицами.
Когда Джек в 8.14 вошёл в комнату, Тони Виллс только-только успел включить свой компьютер.
— Привет, Тони, — поздоровался молодой Райан. — Как идут дела?
— Посмотри сам. Они не спят, — сказал Виллс своему стажёру.
— Вас понял. — Он поставил стакан с кофе на стол, опустился в своё удобное вращающееся кресло, включил питание компьютера и прошёл одну за другой все системы безопасности, предохраняющие от несанкционированного доступа. Утренний перехват из Агентства национальной безопасности — оборудование никогда не спало. И ему сразу стало ясно, что те люди, которых он выслеживал, тоже смотрели новости.
Конечно, следовало ожидать, что парни, вызывающие настолько большой интерес у АНБ, вряд ли будут питать дружеские чувства к Соединённым Штатам Америки, но Джек-младший хотя и не забывал об этом, все же был удивлён — нет, потрясён! — содержанием некоторых электронных писем. Он помнил свои собственные чувства, которые испытывал в то время, когда армия Соединённых Штатов ворвалась в Саудовскую Аравию, преследуя войска несуществующей в настоящее время Объединённой исламской республики, тот всплеск удовлетворения, испытанный при виде вражеского танка, взорвавшегося от прямого попадания. В тот момент он совершенно не думал о троих парнях, заживо сгоревших в стальном гробу, а если бы и подумал, то сказал бы, что так им и надо, раз они подняли руку против Америки. За это надо было платить, они, в некотором роде, пошли на пари, и если монета упала не орлом, а решкой, что ж, потому игра и называется азартной. Частично это объяснялось его юностью, поскольку ребёнку все кажется направленным к нему как центру известной ему вселенной, и требуется некоторое время, чтобы избавиться от этой иллюзии. Но люди, убитые накануне, являлись ни в чём не повинными гражданскими жителями, не принимавшими никакого участия в войне, по большей части это были женщины и дети, и те, кто мог испытывать удовольствие от их смертей, были варварами, и никем больше. Но что произошло, то произошло. Дважды американцы проливали кровь, чтобы спасти родину ислама, и всё же некоторые из жителей Саудовской Аравии рассуждали именно так.
— Проклятье! — прошептал он. Принц Али был совсем другим. Они с отцом Джека были друзьями. Они бывали в гостях друг у друга. Джек сам разговаривал с этим парнем, знакомился с его мыслями, внимательно слушал то, что тот говорил. Даже если сделать скидку на то, что тогда он ещё был почти ребёнком, Али все равно не из таких. Зато у его отца не было ровным счётом ничего общего с Тэдом Банди[61], а ведь Банди был американским гражданином и, вероятно, даже ходил на выборы. Так что принадлежность к числу граждан той или иной страны ещё не делала из тебя посла по особым поручениям.
— Не все нас любят, малыш, — сказал Виллс, взглянув на его лицо.
— Но разве мы когда-нибудь делали им что-нибудь плохое? — спросил Джек.
— Мы — самый большой и самый богатый ребёнок в квартале. То, что мы говорим, происходит, даже если мы не требуем исполнения впрямую. Наша культура заполняет весь мир, причём во всех своих проявлениях, будь это журнал «Плейбой» или кока-кола. Такое положение вполне способно оскорбить религиозные чувства людей, а в некоторых частях света религиозные чувства определяют образ мыслей. Они не признают наш принцип свободы вероисповедания, и если мы позволяем себе нечто такое, что задевает их веру или вступает с нею в противоречие, они ставят нам это в вину.
— Вы защищаете этих мерзавцев? — вскинулся Джек-младший.
— Нет, я всего лишь объясняю, как эти типы думают. Понимать — вовсе не значит одобрять. — Эти слова принадлежали коммандеру Споку, но Джек, по всей видимости, пропустил эту серию «Звёздного пути». — Не забывай, что твоя работа как раз и заключается в том, чтобы понимать ход их мысли.
— Вот и прекрасно. Я понимаю, что у них мозги в заднице. А теперь мне нужно посмотреть чёртову кучу всякой всячины, — с этими словами Джек убрал с монитора тексты электронной почты и принялся за анализ движения денег. — Эй, а ведь Уда сегодня тоже работает. Оказывается, кое-что он делает, сидя у себя дома.
— Именно так. Хорошая вещь — компьютеры, — отозвался Виллс. — Хотя зачем ему заниматься дома тем, что удобнее было бы сделать в офисе? Есть что-нибудь интересное?
— Всего две трансакции, обе в лихтенштейнский банк. Дайте-ка я разберусь со счетами... — Райан повозил по экрану стрелкой мыши, и перед ним возникли реквизиты и все данные о счёте. Он оказался не таким уж большим. Вернее, по мерке Сали, он был просто крошечным. Всего лишь полмиллиона евро, расходовавшиеся главным образом через его собственную кредитную карточку... и ещё несколько...