Страница:
— Мы вернемся в обеденный зал примерно через четверть часа, к тому времени телячьи головы уже унесут.
Лилиан скривилась.
— Ненавижу английскую еду! — воскликнула она. — Все эти студни и дрожащие бесформенные пудинги! А еще дичь. К тому времени как приходит время ставить ее на стол, она выглядит старше меня и потом…
Лилиан почувствовала, что он тихо смеется:
— Что смешного я сказала?
— Вы меня пугаете. Мне страшно возвращаться в собственную столовую.
— И правильно! — ответила она с жаром.
Уэстклиф не смог больше сдерживаться и засмеялся по-настоящему.
— Извините, — подала голос стоящая невдалеке Дейзи. — Но мне надо в… как это правильно назвать? Не знаю, но все равно я ухожу. Встретимся у входа в обеденный зал.
Уэстклиф отодвинулся от Лилиан и убрал руку с ее талии. Он взглянул на Дейзи несколько удивленно, словно вообще забыл о ее присутствии.
— Дейзи, — неуверенно позвала Лилиан. Она подозревала, что младшая сестра просто нашла предлог, чтобы оставить их с графом наедине.
Не обращая на нее внимания, Дейзи с ехидной улыбкой направилась к стеклянным дверям, махнув на прощание рукой.
Сидя рядом с Уэстклифом в круге колеблющегося пламени фонаря, Лилиан вдруг занервничала. Может быть, здесь и не было никаких редких бабочек, но их недостаток с лихвой покрывали те, что, казалось, порхают в ее желудке. Уэстклиф повернулся к ней лицом, закинув руку за плетеную спинку скамьи.
— Сегодня я говорил с графиней, — сообщил он. Улыбка еще держалась в уголке его рта.
Лилиан ответила не сразу. В ее мозгу возникло видение: темная голова склоняется над ней все ниже, его язык раздвигает губы…
— О чем? — не поняла она.
Уэстклиф ответил красноречивым ехидным жестом.
— Ох, — спохватилась Лилиан. — Вы имеете в виду мою просьбу? Просьбу, чтобы она нам покровительствовала?
— Вы называете это просьбой? — Он провел пальцем по завитку волос за ее ухом. Кончик пальца прошелся по наружному краю уха, следуя изгибу мягкой мочки. — Насколько я помню, это выглядело скорее как шантаж. — Он погладил мягкую мочку. Прикосновение его большого пальца заставило затрепетать нежную поверхность. — Вы никогда не носите серьги. Почему?
— Я… — У нее опять сбилось дыхание. — У меня очень чувствительные уши, — объяснила она. — И они болят, если застежка давит. Я даже подумать не могу, чтобы проколоть их…
Она замолчала, потому что Уэстклиф начал осторожно исследовать ее ушную раковину. Потом прошелся по изящной линии ее скулы, погладил мягкую кожу под подбородком. Лилиан вдруг ощутила, как щеки наливаются жарким румянцем. Они сидели совсем-совсем рядом. Наверняка он смог почувствовать ее духи! Только так можно было объяснить эти ласкающие движения.
— У вас такая кожа… как шелк, — пробормотал он. — О чем мы беседовали? Ах да. Графиня. Я сумел убедить ее покровительствовать вам и вашей сестре.
Лилиан вытаращила глаза:
— Вы ее убедили? Как вам это удалось? Вы ей пригрозили?
— Я произвожу на вас впечатление человека, способного угрожать шестидесятилетней матери?
— Да…
Уэстклиф вполголоса рассмеялся.
— Я умею не только угрожать, есть и другие способы, — сообщил он. — Вы просто не имели возможности в этом убедиться.
В его словах ей почудился какой-то скрытый смысл. Она не поняла какой, но внутри все задрожало от предвкушения.
— Как вы ее уговорили помочь нам? — еще раз спросила она.
— Я подумал, что было бы забавно стравить вас с ней.
— Ну, если вы считаете нас бедствием вроде чумы…
— Просто должен возместить ущерб, который я причинил своим поведением сегодня утром, — перебил ее Уэстклиф.
— Здесь не только ваша вина, — неохотно признала Лилиан. — Думаю, я вынудила вас быть грубым…
— Весьма вероятно, — сказал он сухо, поглаживая ее за ухом и по шелковистой линии волос. — Однако должен вас предупредить, что, если вы разозлите мою мать, сделка отменяется. Так что в ее присутствии ведите себя прилично.
— Как мы должны себя вести? — спросила она, ни на минуту не забывая о том, что пальцы Уэстклифа все еще гладят ее ухо. Если сестра не вернется как можно скорее, граф ее поцелует. А ведь ей этого хотелось! Так хотелось, что у нее задрожали губы.
Уэстклиф улыбнулся в ответ.
— Не делайте того, что могли бы. — Он вдруг замолчал, бросив быстрый взгляд по сторонам. Лилиан не слышала ничего. Только ветерок шелестел в кронах деревьев да еще несколько сухих листьев шуршали на посыпанной гравием дорожке. Освещаемые фонарями деревья отбрасывали узорные тени, и в ту же минуту из этой тени возник стройный гибкий силуэт. По тусклому сиянию медно-золотых волос она узнала лорда Сент-Винсента. Уэстклиф быстро отнял руку от волос Лилиан, и чувственное колдовство исчезло, а охватившая тело истома начала таять.
Сент-Винсент двигался широкими свободными шагами, непринужденно засунув руки в карманы сюртука. Увидев сидящую на скамье пару, он улыбнулся. Взгляд задержался на лице Лилиан.
Без сомнения, этот красавец с лицом падшего ангела был предметом воздыханий многих женщин, но и предметом ненависти множества обманутых мужей.
«Какая необычная дружба», — думала Лилиан, переводя взгляд с Уэстклифа на Сент-Винсента. Прямодушный, придерживающийся строгих принципов, граф непременно должен бы презирать такого испорченного типа, как Сент-Винсент. Но часто так бывает, что различие характеров укрепляет дружбу.
Остановившись перед ними, Сент-Винсент доверительно сообщил:
— Я бы нашел вас раньше, но на меня напала стая злобных пурпурно-серых толстоголовок.
Он понизил голос и сказал тоном заговорщика:
— И у меня не было желания беспокоить вас обоих, но я вынужден предупредить: пятым блюдом будет пудинг из почек.
— Я это переживу, — уныло сказали Лилиан. — Беда, если животных подают к столу в их первозданном виде. Вот тогда…
— Разумеется, дорогая, мы варвары. По крайней мере многие из нас. Понятно, что вам стало дурно при виде телячьих голов Я и сам их терпеть не могу. Если хотите знать, я вообще редко ем говядину.
— Вы что, вегетарианец?
В последнее время Лилиан очень часто слышала это слово. Ей приходилось быть свидетелем многих споров вокруг растительного способа питания, впервые предложенного врачебным обществом Рамсгейта.
Сент-Винсент ослепительно улыбнулся:
— Нет, дорогая, я каннибал.
— Послушай, Сент-Винсент, — предостерег Уэстклиф приятеля, видя смущение Лилиан.
Виконт упорствовал:
— Хорошо, что я проходил мимо, мисс Боумен. Знаете, оставаясь наедине с Уэстклифом, вы подвергаете себя опасности.
— Неужели? —парировала Лилиан. Внутри у нее, однако, все сжалось. Знай виконт о ее вечных стычках с графом, он вряд ли стал бы делать скользкие намеки. Она не осмеливалась взглянуть на графа, но заметила, как он застыл, сидя рядом с ней.
— Нет, в самом деле! — продолжал веселиться Сент-Винсент. — Именно высокоморальные особы способны творить черт знает что, когда их никто не видит, в то время как в компании, общепризнанного распутника вроде меня вам ничего не грозит. Послушайте, вам лучше вернуться в столовую под моей защитой. Одному Богу ведомо, какие похотливые мысли бродят в голове у Уэстклифа.
Засмеявшись, Лилиан поднялась со скамьи. Ей очень нравилось, что виконт дразнит Уэстклифа. Глядя на Сент-Винсента с гримасой легкого презрения, граф тоже встал.
Взяв Сент-Винсента под руку, Лилиан подумала: «С чего это вдруг виконт явился нас разыскивать? Может, он мной интересуется? Нет, конечно. Прекрасно известно, что незамужние девушки ни разу не становились объектом романтического внимания Сент-Винсента».
Лилиан не относилась к тому типу женщин, с которыми он захотел бы закрутить роман. Однако это было забавно: она находилась в компании двух мужчин, один из которых самый желанный любовник во всей Англии, а второй — самый завидный холостяк. Сколько девушек решились бы на что угодно, лишь бы побывать сейчас на ее месте! Она не могла не усмехнуться при этой мысли.
Сент-Винсент увлек ее за собой по коридору.
— Насколько мне помнится, — заметил он, — наш друг Уэстклиф запретил вам кататься верхом, но ничего не сказал насчет поездок в карете. Я хотел бы предложить вам проехаться завтра утром, посмотреть окрестности.
Лилиан обдумывала предложение. Она намеренно помолчала, прежде чем ответить, давая графу возможность высказать свое мнение. Он не замедлил сказать:
— Мисс Боумен будет занята завтра утром. Голос у него звучал хрипло.
Лилиан открыла рот, чтобы решительно возразить, но Сент-Винсент распахнул перед ней дверь, бросив на нее косой взгляд, и спросил:
— Чем же она занята?
— Она и ее сестра встречаются завтра с графиней.
— С величественной старой драконихой? — удивился Сент-Винсент, пропуская Лилиан вперед. — Я всегда с ней замечательно ладил. Позвольте дать совет: она обожает лесть, хотя и скрывает это. Несколько хвалебных фраз — и она будет есть из ваших рук.
Лилиан оглянулась на Уэстклифа.
— Это правда, милорд?
— Не знаю. Никогда не утруждал себя лестью.
— Уэстклиф считает, что лесть и очарование — пустая трата времени, — сообщил Сент-Винсент.
— Я заметила. Сент-Винсент рассмеялся.
— Тогда мы можем покататься послезавтра. Вы согласны?
— Да, благодарю.
— Отлично, — сказал Сент-Винсент, заметив как бы между прочим: — Если у тебя, Уэстклиф, не будет поправок к расписанию дел мисс Боумен.
— Совершенно никаких, —бесцветным голосом отозвался Уэстклиф.
«Разумеется», — подумала Лилиан с внезапной злостью. Очевидно, Уэстклиф не жаждал ее общества, просто не хотел, чтобы гости любовались, как ее стошнит прямо за столом.
У дверей в столовую они встретили Дейзи. При виде Сент-Винсента ее брови вопросительно изогнулись. Она спросила у него:
— Откуда вы взялись?
— Будь жива моя матушка, вы могли бы спросить у нее, — ответил он любезно. — Сомневаюсь, однако, что она сама точно знала.
— Сент-Винсент, — второй раз за вечер резко оборвал его граф, — это невинные девушки.
— В самом деле? Это интригует. Очень хорошо, постараюсь вести себя пристойно. Итак, о чем можно беседовать с невинными девушками?
— Почти ни о чем, — мрачно отозвалась Дейзи, а виконт засмеялся.
Прежде чем войти в зал, Лилиан задержалась на минуту, чтобы задать Уэстклифу вопрос:
— В котором часу мы должны будем завтра нанести визит графине? И куда нам идти?
Его взгляд был холоден и непроницаем. Лилиан с досадой заметила? что с появлением Сент-Винсента настроение графа заметно ухудшилось. Что ему так не понравилось? Смешно думать, что он ревнует, ведь она последняя женщина на земле, к которой он мог бы питать особый интерес. Единственно разумное объяснение — он боится, что Сент-Винсенту может взбрести в голову соблазнить ее. Расхлебывай потом неприятности!
— В десять, в гостиной Марсденов, — ответил Уэстклиф.
— Боюсь, что не знаю, где это…
— Мало кто знает. Это гостиная наверху, там собирается семья, когда мы хотим побыть в семейном кругу.
— О-о…
Она с благодарностью и смущением посмотрела прямо в его бездонные глаза. И все же их отношения не назовешь дружбой в полном смысле этого слова. Лилиан злилась. Ей никак не удавалось обуздать растущий интерес к графу. Было намного проще, когда она считала его самовлюбленным снобом и презирала за это! Оказалось, Уэстклиф совсем не такой, как она думала раньше. Отличное чувство юмора, потрясающая чувственность. Он даже способен на сострадание!
— Милорд, — сказала она, не в силах отвести взгляд. — Я… я полагаю, мне следует вас поблагодарить…
— Давайте войдем, — перебил он, видимо, торопясь от нее избавиться. — Мы и так слишком задержались.
— Ты нервничаешь? — шепнула Дейзи на следующее утро.
Они с Лилиан следовали за матерью, направляясь в гостиную семейства Марсден. Мерседес, собственно, и не приглашали, но она была решительно настроена познакомиться с графиней.
— Нет, — ответила Лилиан. — Думаю, нам нечего бояться, нужно только держать рот на замке.
— Я слышала, что она терпеть не может американцев.
— Как жаль, — сухо сказала Лилиан, — ведь обе ее дочки замужем за американцами.
— Тихо! — приказала Мерседес шепотом.
Она нарядилась в серебристо-серое платье, схваченное у горла огромной бриллиантовой брошью. Собрав руку в кулак и выставив костяшки пальцев, Мерседес резко постучала. Изнутри не раздалось ни звука. Дейзи и Лилиан озадаченно переглянулись. Неужели графиня в конце концов передумала? Хмурясь, Мерседес постучала еще громче.
На сей раз из-за панелей красного дерева до них долетело ядовитое:
— Прекратите колотить в дверь и входите!
Нацепив маску смирения, Боумены вошли в гостиную. Это была маленькая красивая комната, стены которой были затянуты голубыми обоями с цветочным мотивом, из огромных окон открывался вид на сады. Графиня Уэстклиф расположилась на диванчике под окном. На шее у нее красовались бесчисленные нити редкого черного жемчуга, пальцы и запястья были увешаны бриллиантами, волосы отливали алмазным серебром, а брови тяжело нависали над глазами. В чертах лица и очертаниях фигуры совершенно отсутствовали углы: круглое лицо, полные руки. Лилиан подумала, что Уэстклиф, вероятно, унаследовал внешность отца. Никакого сходства с матерью.
— Я ожидала, что придут двое, — сказала графиня, пристально глядя на Мерседес. Ее выговор звучал свежо и хрустко, как белоснежная глазурь на пирожном. — Почему вас трое?
— Ваша светлость, — начала Мерседес с раболепной улыбкой, приседая в неуклюжем реверансе. — Позвольте мне сначала сказать, как глубоко я и мистер Боумен уважаем вас! Вы снизошли к нашим двум ангелочкам…
— Ваша светлость — так обращаются только к герцогине, — заявила графиня, опустив уголки губ, словно желая придать словам особую значимость. — Вы это сделали в насмешку?
— О нет! Ваша… то есть, миледи, — поспешно сказала Мерседес, смертельно побледнев. — Это не насмешка, я бы никогда не осмелилась…
— Я буду разговаривать только с вашими дочерьми, — грозно произнесла графиня. — Можете вернуться за ними ровно через два часа.
— Да, миледи…
Мерседес вылетела из гостиной.
Лилиан закашлялась, не в силах сдержать смех, и посмотрела на сестру. Та едва сдерживалась. Еще бы, их матушку выставили вон!
— Какой неприятный звук, — заметила графиня, хмуро взирая на кашляющую Лилиан. — Будь так любезна, воздержись от этого в дальнейшем.
— Да, миледи, — ответила Лилиан, стараясь демонстрировать все смирение, на какое только была способна.
— Подойдите поближе! — скомандовала графиня, переводя взгляд с одной сестры на другую. — Наблюдая за вами вчера, я была свидетелем крайне вызывающего поведения. Мне сказали, что я должна оказать вам покровительство в течение этого сезона. Это еще раз убедило меня в том, что мой сын поставил своей целью осложнить мне жизнь. Подумать только, ввести в свет двух неуклюжих американок! Предупреждаю, вы должны повиноваться каждому моему слову, иначе я не успокоюсь, пока не найду вам в мужья самых захудалых аристократов с континента и отправлю вас гнить в Богом забытое место на задворках Европы.
На Лилиан это произвело впечатление. Угроза выглядела достойно. Украдкой взглянув на сестру, она заметила, что та присмирела.
— Садитесь! — отрывисто приказала графиня, взмахом сверкающей бриллиантами руки указав на два стула.
Они повиновались. Графиня протянула руку к столику возле дивана и взяла сложенный гармошкой лист пергамента, испещренного темно-синими чернильными записями.
— Я составила список, — сообщила она, надевая на кончик носа изящное пенсне, — список промахов, допущенных вами обеими вчера за обедом. Мы обсудим его пункт за пунктом.
— Это слишком длинный список, — недоверчиво сказала Дейзи — Не может быть, ведь обед продолжался всего два часа! Сколько же ошибок могли мы наделать за такое короткое время?
Сурово глядя на девушек, графиня встряхнула пергаментный лист, и он стал разворачиваться… разворачиваться… все дальше и дальше. Наконец нижний край листа упал на пол.
— Черт возьми! — процедила Дейзи сквозь зубы.
У графини был отличный слух. Она нахмурилась так, что брови сошлись на переносице в сплошную темную линию.
— Жаль, что здесь нет больше места. Я бы добавила и этот образчик вульгарности.
Лилиан подавила глубокий вздох и откинулась на стуле.
— Будьте любезны, сядьте прямо, — приказала графиня. — Настоящая леди сидит так, что спина ни в коем случае не касается спинки стула. Начнем с приветствий Вы обе обнаружили прискорбную привычку здороваться, пожимая руку. Это создает впечатление, что вы слишком жаждете снискать расположение того, с кем здороваетесь Дурной тон. Вместо рукопожатия нужно было просто поклониться, когда вас представляли. Исключение может быть сделано, если знакомятся две молодые леди. Что же касается поклонов, вам не следует кланяться джентльменам, которым вы не представлены, даже если часто видите их в обществе. Нельзя также кланяться джентльмену, с которым вы обменялись парой замечаний в доме общих знакомых, а также джентльмену, с которым у вас вышел случайный разговор. Краткий словесный обмен не означает, что вы знакомы друг с другом. Следовательно, никаких поклонов.
— А если джентльмен оказал мне услугу? — спросила Дейзи. — Поднял упавшую перчатку или что-нибудь в этом роде?
— Поблагодарите, но в дальнейшем не кланяйтесь. Вы не знакомы по-настоящему.
— Выглядит как неблагодарность, — заметила Дейзи. Графиня сделала вид, что не слышит.
— Теперь то, что касается обеда. Выпив первый бокал вина, не следует требовать еще. Когда хозяин пускает графин с вином по кругу, это для джентльменов, а не для дам.
Она посмотрела на Лилиан.
— Вчера за обедом я слышала, как вы просили наполнить ваш бокал, мисс Боумен. Очень плохая манера.
— Но лорд Уэстклиф налил мне вина, ни слова не говоря! — возразила Лилиан.
— Только для того, чтобы не привлекать всеобщего внимания к вашей особе.
— Но почему…
Лилиан замолчала, заметив предостерегающий взгляд графини. «Не следует требовать объяснений по каждому пункту этикета, — догадалась она. — Иначе день и в самом деле выйдет слишком длинным».
Графиня перешла к обсуждению манер за столом: как правильно срезать кончик побегов спаржи, как есть перепелов и голубей…
— Бланманже и пудинг едят вилкой, а не ложкой, — поучала она, — и, к моему прискорбию, вы обе ели тефтели с помощью ножа.
Она сурово посмотрела на девушек, как будто ждала, что они сейчас провалятся сквозь землю от стыда.
— Что такое тефтели? — осмелилась спросить Лилиан. Дейзи осторожно сказала:
— Наверное, это те коричневые пирожки под зеленым соусом.
— Мне они даже понравились, — задумчиво произнесла Лилиан.
Дейзи взглянула на сестру с хитрой улыбкой.
— А ты знаешь, из чего их делают?
— Не знаю и знать не хочу. Графиня оставалась невозмутимой.
— Всевозможные тефтели, пирожки с рубленой начинкой и другие блюда из фарша следует есть только вилкой, без помощи ножа.
Помолчав, она взглянула на список, ее птичьи глазки сузились
— А теперь, — глаза-щелки ехидно уставились на Лилиан, — что касается телячьих голов…
Застонав, Лилиан закрыла рукой глаза и бессильно откинулась на спинку стула.
Глава 11
Лилиан скривилась.
— Ненавижу английскую еду! — воскликнула она. — Все эти студни и дрожащие бесформенные пудинги! А еще дичь. К тому времени как приходит время ставить ее на стол, она выглядит старше меня и потом…
Лилиан почувствовала, что он тихо смеется:
— Что смешного я сказала?
— Вы меня пугаете. Мне страшно возвращаться в собственную столовую.
— И правильно! — ответила она с жаром.
Уэстклиф не смог больше сдерживаться и засмеялся по-настоящему.
— Извините, — подала голос стоящая невдалеке Дейзи. — Но мне надо в… как это правильно назвать? Не знаю, но все равно я ухожу. Встретимся у входа в обеденный зал.
Уэстклиф отодвинулся от Лилиан и убрал руку с ее талии. Он взглянул на Дейзи несколько удивленно, словно вообще забыл о ее присутствии.
— Дейзи, — неуверенно позвала Лилиан. Она подозревала, что младшая сестра просто нашла предлог, чтобы оставить их с графом наедине.
Не обращая на нее внимания, Дейзи с ехидной улыбкой направилась к стеклянным дверям, махнув на прощание рукой.
Сидя рядом с Уэстклифом в круге колеблющегося пламени фонаря, Лилиан вдруг занервничала. Может быть, здесь и не было никаких редких бабочек, но их недостаток с лихвой покрывали те, что, казалось, порхают в ее желудке. Уэстклиф повернулся к ней лицом, закинув руку за плетеную спинку скамьи.
— Сегодня я говорил с графиней, — сообщил он. Улыбка еще держалась в уголке его рта.
Лилиан ответила не сразу. В ее мозгу возникло видение: темная голова склоняется над ней все ниже, его язык раздвигает губы…
— О чем? — не поняла она.
Уэстклиф ответил красноречивым ехидным жестом.
— Ох, — спохватилась Лилиан. — Вы имеете в виду мою просьбу? Просьбу, чтобы она нам покровительствовала?
— Вы называете это просьбой? — Он провел пальцем по завитку волос за ее ухом. Кончик пальца прошелся по наружному краю уха, следуя изгибу мягкой мочки. — Насколько я помню, это выглядело скорее как шантаж. — Он погладил мягкую мочку. Прикосновение его большого пальца заставило затрепетать нежную поверхность. — Вы никогда не носите серьги. Почему?
— Я… — У нее опять сбилось дыхание. — У меня очень чувствительные уши, — объяснила она. — И они болят, если застежка давит. Я даже подумать не могу, чтобы проколоть их…
Она замолчала, потому что Уэстклиф начал осторожно исследовать ее ушную раковину. Потом прошелся по изящной линии ее скулы, погладил мягкую кожу под подбородком. Лилиан вдруг ощутила, как щеки наливаются жарким румянцем. Они сидели совсем-совсем рядом. Наверняка он смог почувствовать ее духи! Только так можно было объяснить эти ласкающие движения.
— У вас такая кожа… как шелк, — пробормотал он. — О чем мы беседовали? Ах да. Графиня. Я сумел убедить ее покровительствовать вам и вашей сестре.
Лилиан вытаращила глаза:
— Вы ее убедили? Как вам это удалось? Вы ей пригрозили?
— Я произвожу на вас впечатление человека, способного угрожать шестидесятилетней матери?
— Да…
Уэстклиф вполголоса рассмеялся.
— Я умею не только угрожать, есть и другие способы, — сообщил он. — Вы просто не имели возможности в этом убедиться.
В его словах ей почудился какой-то скрытый смысл. Она не поняла какой, но внутри все задрожало от предвкушения.
— Как вы ее уговорили помочь нам? — еще раз спросила она.
— Я подумал, что было бы забавно стравить вас с ней.
— Ну, если вы считаете нас бедствием вроде чумы…
— Просто должен возместить ущерб, который я причинил своим поведением сегодня утром, — перебил ее Уэстклиф.
— Здесь не только ваша вина, — неохотно признала Лилиан. — Думаю, я вынудила вас быть грубым…
— Весьма вероятно, — сказал он сухо, поглаживая ее за ухом и по шелковистой линии волос. — Однако должен вас предупредить, что, если вы разозлите мою мать, сделка отменяется. Так что в ее присутствии ведите себя прилично.
— Как мы должны себя вести? — спросила она, ни на минуту не забывая о том, что пальцы Уэстклифа все еще гладят ее ухо. Если сестра не вернется как можно скорее, граф ее поцелует. А ведь ей этого хотелось! Так хотелось, что у нее задрожали губы.
Уэстклиф улыбнулся в ответ.
— Не делайте того, что могли бы. — Он вдруг замолчал, бросив быстрый взгляд по сторонам. Лилиан не слышала ничего. Только ветерок шелестел в кронах деревьев да еще несколько сухих листьев шуршали на посыпанной гравием дорожке. Освещаемые фонарями деревья отбрасывали узорные тени, и в ту же минуту из этой тени возник стройный гибкий силуэт. По тусклому сиянию медно-золотых волос она узнала лорда Сент-Винсента. Уэстклиф быстро отнял руку от волос Лилиан, и чувственное колдовство исчезло, а охватившая тело истома начала таять.
Сент-Винсент двигался широкими свободными шагами, непринужденно засунув руки в карманы сюртука. Увидев сидящую на скамье пару, он улыбнулся. Взгляд задержался на лице Лилиан.
Без сомнения, этот красавец с лицом падшего ангела был предметом воздыханий многих женщин, но и предметом ненависти множества обманутых мужей.
«Какая необычная дружба», — думала Лилиан, переводя взгляд с Уэстклифа на Сент-Винсента. Прямодушный, придерживающийся строгих принципов, граф непременно должен бы презирать такого испорченного типа, как Сент-Винсент. Но часто так бывает, что различие характеров укрепляет дружбу.
Остановившись перед ними, Сент-Винсент доверительно сообщил:
— Я бы нашел вас раньше, но на меня напала стая злобных пурпурно-серых толстоголовок.
Он понизил голос и сказал тоном заговорщика:
— И у меня не было желания беспокоить вас обоих, но я вынужден предупредить: пятым блюдом будет пудинг из почек.
— Я это переживу, — уныло сказали Лилиан. — Беда, если животных подают к столу в их первозданном виде. Вот тогда…
— Разумеется, дорогая, мы варвары. По крайней мере многие из нас. Понятно, что вам стало дурно при виде телячьих голов Я и сам их терпеть не могу. Если хотите знать, я вообще редко ем говядину.
— Вы что, вегетарианец?
В последнее время Лилиан очень часто слышала это слово. Ей приходилось быть свидетелем многих споров вокруг растительного способа питания, впервые предложенного врачебным обществом Рамсгейта.
Сент-Винсент ослепительно улыбнулся:
— Нет, дорогая, я каннибал.
— Послушай, Сент-Винсент, — предостерег Уэстклиф приятеля, видя смущение Лилиан.
Виконт упорствовал:
— Хорошо, что я проходил мимо, мисс Боумен. Знаете, оставаясь наедине с Уэстклифом, вы подвергаете себя опасности.
— Неужели? —парировала Лилиан. Внутри у нее, однако, все сжалось. Знай виконт о ее вечных стычках с графом, он вряд ли стал бы делать скользкие намеки. Она не осмеливалась взглянуть на графа, но заметила, как он застыл, сидя рядом с ней.
— Нет, в самом деле! — продолжал веселиться Сент-Винсент. — Именно высокоморальные особы способны творить черт знает что, когда их никто не видит, в то время как в компании, общепризнанного распутника вроде меня вам ничего не грозит. Послушайте, вам лучше вернуться в столовую под моей защитой. Одному Богу ведомо, какие похотливые мысли бродят в голове у Уэстклифа.
Засмеявшись, Лилиан поднялась со скамьи. Ей очень нравилось, что виконт дразнит Уэстклифа. Глядя на Сент-Винсента с гримасой легкого презрения, граф тоже встал.
Взяв Сент-Винсента под руку, Лилиан подумала: «С чего это вдруг виконт явился нас разыскивать? Может, он мной интересуется? Нет, конечно. Прекрасно известно, что незамужние девушки ни разу не становились объектом романтического внимания Сент-Винсента».
Лилиан не относилась к тому типу женщин, с которыми он захотел бы закрутить роман. Однако это было забавно: она находилась в компании двух мужчин, один из которых самый желанный любовник во всей Англии, а второй — самый завидный холостяк. Сколько девушек решились бы на что угодно, лишь бы побывать сейчас на ее месте! Она не могла не усмехнуться при этой мысли.
Сент-Винсент увлек ее за собой по коридору.
— Насколько мне помнится, — заметил он, — наш друг Уэстклиф запретил вам кататься верхом, но ничего не сказал насчет поездок в карете. Я хотел бы предложить вам проехаться завтра утром, посмотреть окрестности.
Лилиан обдумывала предложение. Она намеренно помолчала, прежде чем ответить, давая графу возможность высказать свое мнение. Он не замедлил сказать:
— Мисс Боумен будет занята завтра утром. Голос у него звучал хрипло.
Лилиан открыла рот, чтобы решительно возразить, но Сент-Винсент распахнул перед ней дверь, бросив на нее косой взгляд, и спросил:
— Чем же она занята?
— Она и ее сестра встречаются завтра с графиней.
— С величественной старой драконихой? — удивился Сент-Винсент, пропуская Лилиан вперед. — Я всегда с ней замечательно ладил. Позвольте дать совет: она обожает лесть, хотя и скрывает это. Несколько хвалебных фраз — и она будет есть из ваших рук.
Лилиан оглянулась на Уэстклифа.
— Это правда, милорд?
— Не знаю. Никогда не утруждал себя лестью.
— Уэстклиф считает, что лесть и очарование — пустая трата времени, — сообщил Сент-Винсент.
— Я заметила. Сент-Винсент рассмеялся.
— Тогда мы можем покататься послезавтра. Вы согласны?
— Да, благодарю.
— Отлично, — сказал Сент-Винсент, заметив как бы между прочим: — Если у тебя, Уэстклиф, не будет поправок к расписанию дел мисс Боумен.
— Совершенно никаких, —бесцветным голосом отозвался Уэстклиф.
«Разумеется», — подумала Лилиан с внезапной злостью. Очевидно, Уэстклиф не жаждал ее общества, просто не хотел, чтобы гости любовались, как ее стошнит прямо за столом.
У дверей в столовую они встретили Дейзи. При виде Сент-Винсента ее брови вопросительно изогнулись. Она спросила у него:
— Откуда вы взялись?
— Будь жива моя матушка, вы могли бы спросить у нее, — ответил он любезно. — Сомневаюсь, однако, что она сама точно знала.
— Сент-Винсент, — второй раз за вечер резко оборвал его граф, — это невинные девушки.
— В самом деле? Это интригует. Очень хорошо, постараюсь вести себя пристойно. Итак, о чем можно беседовать с невинными девушками?
— Почти ни о чем, — мрачно отозвалась Дейзи, а виконт засмеялся.
Прежде чем войти в зал, Лилиан задержалась на минуту, чтобы задать Уэстклифу вопрос:
— В котором часу мы должны будем завтра нанести визит графине? И куда нам идти?
Его взгляд был холоден и непроницаем. Лилиан с досадой заметила? что с появлением Сент-Винсента настроение графа заметно ухудшилось. Что ему так не понравилось? Смешно думать, что он ревнует, ведь она последняя женщина на земле, к которой он мог бы питать особый интерес. Единственно разумное объяснение — он боится, что Сент-Винсенту может взбрести в голову соблазнить ее. Расхлебывай потом неприятности!
— В десять, в гостиной Марсденов, — ответил Уэстклиф.
— Боюсь, что не знаю, где это…
— Мало кто знает. Это гостиная наверху, там собирается семья, когда мы хотим побыть в семейном кругу.
— О-о…
Она с благодарностью и смущением посмотрела прямо в его бездонные глаза. И все же их отношения не назовешь дружбой в полном смысле этого слова. Лилиан злилась. Ей никак не удавалось обуздать растущий интерес к графу. Было намного проще, когда она считала его самовлюбленным снобом и презирала за это! Оказалось, Уэстклиф совсем не такой, как она думала раньше. Отличное чувство юмора, потрясающая чувственность. Он даже способен на сострадание!
— Милорд, — сказала она, не в силах отвести взгляд. — Я… я полагаю, мне следует вас поблагодарить…
— Давайте войдем, — перебил он, видимо, торопясь от нее избавиться. — Мы и так слишком задержались.
— Ты нервничаешь? — шепнула Дейзи на следующее утро.
Они с Лилиан следовали за матерью, направляясь в гостиную семейства Марсден. Мерседес, собственно, и не приглашали, но она была решительно настроена познакомиться с графиней.
— Нет, — ответила Лилиан. — Думаю, нам нечего бояться, нужно только держать рот на замке.
— Я слышала, что она терпеть не может американцев.
— Как жаль, — сухо сказала Лилиан, — ведь обе ее дочки замужем за американцами.
— Тихо! — приказала Мерседес шепотом.
Она нарядилась в серебристо-серое платье, схваченное у горла огромной бриллиантовой брошью. Собрав руку в кулак и выставив костяшки пальцев, Мерседес резко постучала. Изнутри не раздалось ни звука. Дейзи и Лилиан озадаченно переглянулись. Неужели графиня в конце концов передумала? Хмурясь, Мерседес постучала еще громче.
На сей раз из-за панелей красного дерева до них долетело ядовитое:
— Прекратите колотить в дверь и входите!
Нацепив маску смирения, Боумены вошли в гостиную. Это была маленькая красивая комната, стены которой были затянуты голубыми обоями с цветочным мотивом, из огромных окон открывался вид на сады. Графиня Уэстклиф расположилась на диванчике под окном. На шее у нее красовались бесчисленные нити редкого черного жемчуга, пальцы и запястья были увешаны бриллиантами, волосы отливали алмазным серебром, а брови тяжело нависали над глазами. В чертах лица и очертаниях фигуры совершенно отсутствовали углы: круглое лицо, полные руки. Лилиан подумала, что Уэстклиф, вероятно, унаследовал внешность отца. Никакого сходства с матерью.
— Я ожидала, что придут двое, — сказала графиня, пристально глядя на Мерседес. Ее выговор звучал свежо и хрустко, как белоснежная глазурь на пирожном. — Почему вас трое?
— Ваша светлость, — начала Мерседес с раболепной улыбкой, приседая в неуклюжем реверансе. — Позвольте мне сначала сказать, как глубоко я и мистер Боумен уважаем вас! Вы снизошли к нашим двум ангелочкам…
— Ваша светлость — так обращаются только к герцогине, — заявила графиня, опустив уголки губ, словно желая придать словам особую значимость. — Вы это сделали в насмешку?
— О нет! Ваша… то есть, миледи, — поспешно сказала Мерседес, смертельно побледнев. — Это не насмешка, я бы никогда не осмелилась…
— Я буду разговаривать только с вашими дочерьми, — грозно произнесла графиня. — Можете вернуться за ними ровно через два часа.
— Да, миледи…
Мерседес вылетела из гостиной.
Лилиан закашлялась, не в силах сдержать смех, и посмотрела на сестру. Та едва сдерживалась. Еще бы, их матушку выставили вон!
— Какой неприятный звук, — заметила графиня, хмуро взирая на кашляющую Лилиан. — Будь так любезна, воздержись от этого в дальнейшем.
— Да, миледи, — ответила Лилиан, стараясь демонстрировать все смирение, на какое только была способна.
— Подойдите поближе! — скомандовала графиня, переводя взгляд с одной сестры на другую. — Наблюдая за вами вчера, я была свидетелем крайне вызывающего поведения. Мне сказали, что я должна оказать вам покровительство в течение этого сезона. Это еще раз убедило меня в том, что мой сын поставил своей целью осложнить мне жизнь. Подумать только, ввести в свет двух неуклюжих американок! Предупреждаю, вы должны повиноваться каждому моему слову, иначе я не успокоюсь, пока не найду вам в мужья самых захудалых аристократов с континента и отправлю вас гнить в Богом забытое место на задворках Европы.
На Лилиан это произвело впечатление. Угроза выглядела достойно. Украдкой взглянув на сестру, она заметила, что та присмирела.
— Садитесь! — отрывисто приказала графиня, взмахом сверкающей бриллиантами руки указав на два стула.
Они повиновались. Графиня протянула руку к столику возле дивана и взяла сложенный гармошкой лист пергамента, испещренного темно-синими чернильными записями.
— Я составила список, — сообщила она, надевая на кончик носа изящное пенсне, — список промахов, допущенных вами обеими вчера за обедом. Мы обсудим его пункт за пунктом.
— Это слишком длинный список, — недоверчиво сказала Дейзи — Не может быть, ведь обед продолжался всего два часа! Сколько же ошибок могли мы наделать за такое короткое время?
Сурово глядя на девушек, графиня встряхнула пергаментный лист, и он стал разворачиваться… разворачиваться… все дальше и дальше. Наконец нижний край листа упал на пол.
— Черт возьми! — процедила Дейзи сквозь зубы.
У графини был отличный слух. Она нахмурилась так, что брови сошлись на переносице в сплошную темную линию.
— Жаль, что здесь нет больше места. Я бы добавила и этот образчик вульгарности.
Лилиан подавила глубокий вздох и откинулась на стуле.
— Будьте любезны, сядьте прямо, — приказала графиня. — Настоящая леди сидит так, что спина ни в коем случае не касается спинки стула. Начнем с приветствий Вы обе обнаружили прискорбную привычку здороваться, пожимая руку. Это создает впечатление, что вы слишком жаждете снискать расположение того, с кем здороваетесь Дурной тон. Вместо рукопожатия нужно было просто поклониться, когда вас представляли. Исключение может быть сделано, если знакомятся две молодые леди. Что же касается поклонов, вам не следует кланяться джентльменам, которым вы не представлены, даже если часто видите их в обществе. Нельзя также кланяться джентльмену, с которым вы обменялись парой замечаний в доме общих знакомых, а также джентльмену, с которым у вас вышел случайный разговор. Краткий словесный обмен не означает, что вы знакомы друг с другом. Следовательно, никаких поклонов.
— А если джентльмен оказал мне услугу? — спросила Дейзи. — Поднял упавшую перчатку или что-нибудь в этом роде?
— Поблагодарите, но в дальнейшем не кланяйтесь. Вы не знакомы по-настоящему.
— Выглядит как неблагодарность, — заметила Дейзи. Графиня сделала вид, что не слышит.
— Теперь то, что касается обеда. Выпив первый бокал вина, не следует требовать еще. Когда хозяин пускает графин с вином по кругу, это для джентльменов, а не для дам.
Она посмотрела на Лилиан.
— Вчера за обедом я слышала, как вы просили наполнить ваш бокал, мисс Боумен. Очень плохая манера.
— Но лорд Уэстклиф налил мне вина, ни слова не говоря! — возразила Лилиан.
— Только для того, чтобы не привлекать всеобщего внимания к вашей особе.
— Но почему…
Лилиан замолчала, заметив предостерегающий взгляд графини. «Не следует требовать объяснений по каждому пункту этикета, — догадалась она. — Иначе день и в самом деле выйдет слишком длинным».
Графиня перешла к обсуждению манер за столом: как правильно срезать кончик побегов спаржи, как есть перепелов и голубей…
— Бланманже и пудинг едят вилкой, а не ложкой, — поучала она, — и, к моему прискорбию, вы обе ели тефтели с помощью ножа.
Она сурово посмотрела на девушек, как будто ждала, что они сейчас провалятся сквозь землю от стыда.
— Что такое тефтели? — осмелилась спросить Лилиан. Дейзи осторожно сказала:
— Наверное, это те коричневые пирожки под зеленым соусом.
— Мне они даже понравились, — задумчиво произнесла Лилиан.
Дейзи взглянула на сестру с хитрой улыбкой.
— А ты знаешь, из чего их делают?
— Не знаю и знать не хочу. Графиня оставалась невозмутимой.
— Всевозможные тефтели, пирожки с рубленой начинкой и другие блюда из фарша следует есть только вилкой, без помощи ножа.
Помолчав, она взглянула на список, ее птичьи глазки сузились
— А теперь, — глаза-щелки ехидно уставились на Лилиан, — что касается телячьих голов…
Застонав, Лилиан закрыла рукой глаза и бессильно откинулась на спинку стула.
Глава 11
Те, кто хорошо знал уверенную, целенаправленную походку Уэстклифа, были бы немало удивлены, если б имели возможность наблюдать, как граф выписывает медленные круги из кабинета в верхнюю гостиную и обратно. Он небрежно вертел в пальцах письмо, содержание которого занимало его ум вот уже несколько минут. Письмо, конечно, было важным, но не только оно явилось причиной задумчивого настроения графа, Маркусу не хотелось признаваться даже самому себе, но… он предвкушал встречу с Лилиан Боумен. Интересно, как она сможет поладить с матерью? Графиня кого угодно могла разбить в пух и прах, перекроив до неузнаваемости, но своенравная Лилиан наверняка предпочтет остаться самой собой.
Лилиан! Это из-за нее он никак не может обрести былую уверенность в себе, напоминая мальчишку, который в спешке собирает рассыпавшиеся спички назад в коробку. Он не доверял чувствам, особенно своим собственным, питая инстинктивную неприязнь ко всем или всему, что может представлять угрозу самообладанию. Мужчины семьи Марсден всегда славились особой рассудительностью. Старый граф, отец Маркуса, улыбался крайне редко. Казалось, граф посвятил свою жизнь тому, чтобы вытравить из сына малейшие проблески веселости или легкомыслия. В мире Уэстклифа существовали лишь многочисленные обязанности и заботы.
Меньше всего на свете он нуждался в том, чтобы явился кто-то, кому удалось бы внести разлад в его мысли, особенно если этот кто-то — молодая бунтарка.
Маркус и помыслить не мог, чтобы ухаживать за такой девушкой, как Лилиан Боумен. Разве она будет счастлива, подчиняя жизнь строгим правилам этикета британской аристократии? Невозможно представить. Она — сильная личность, наделенная мятежным духом. Мир Маркуса ее не примет, да и само собой разумелось, что для чистоты славного рода ему необходимо было взять в жены англичанку, ведь обе его сестры вышли замуж за американцев.
Маркус знал, что все кончится женитьбой на одной из многочисленных молодых женщин, дебютирующих в свете каждый сезон. Они были так похожи, что ему все равно, подойдет любая из этих застенчивых, утонченных девушек. Но он никак не мог заставить себя заинтересоваться кем-то из них, в то время как Лилиан Боумен… Графа неудержимо влекло к ней с той самой минуты, как он увидел ее. Это не поддавалось никакому логическому объяснению. Лилиан была далеко не самой красивой женщиной из числа его знакомых, ее также никак не назовешь особо благовоспитанной. Остра на язычок, упряма. Ее целеустремленный характер скорее подходит для мужчины, чем для женщины.
Маркус знал, что у него и Лилиан слишком сильные характеры, они просто обречены на постоянные конфликты. Ссора на полосе препятствий — лучшее тому подтверждение, поэтому союз между ними невозможен. И все же Маркус желал Лилиан Боумен гораздо больше, чем любую другую женщину. Ему нравились ее свежесть и своеобразность. Он был вынужден постоянно бороться с соблазном, который она для него представляла. А по ночам он мысленно ласкал ее, сжимая в своих объятиях, входил в ее теплое, трепещущее тело, и она кричала от наслаждения… Были и другие сны. Они лежали рядом в чувственной тишине, потом их тела сливались в жаркой любовной схватке. Он плавал в реке, и обнаженная Лилиан скользила рядом. Ее мокрые русалочьи косы ласкали его грудь и плечи. Ему снилось, как он берет ее, словно крестьянскую девушку, катаясь в нагретой солнцем траве.
Ни разу прежде не чувствовал Маркус укусов нерастраченной страсти так остро. Многие женщины с готовностью подарили бы ему свои ласки, остудили бы его жар. Здесь особого труда и не требовалось. Несколько украдкой брошенных фраз, условный стук в дверь спальни — и он очутился бы в объятиях нетерпеливых женских рук. Но стоит ли использовать одну женщину вместо другой, недоступной?
Подойдя к полуоткрытым дверям семейной гостиной, Маркус остановился. Графиня поучала сестер Боумен. Кажется, сейчас она внушала, что не стоит разговаривать с лакеями, которые обслуживают их за обеденным столом.
— Но почему нельзя поблагодарить человека, который мне прислуживает? — спросила Лилиан с неподдельным удивлением в голосе. — Ведь надо быть вежливой, не так ли?
— Не стоит благодарить лакея. Вы ведь не говорите спасибо лошади за то, что она позволяет вам кататься на себе верхом? Или столу, на который ставите блюда…
— Но мы ведь говорим о людях, а не о животных или предметах. Лакей — это человек.
— Нет, — холодно отрезала графиня. — Лакей — это слуга.
— Но слуга тоже человек, — упрямо возразила Лилиан. Пожилая дама раздраженно ответила:
— Каково бы ни было ваше мнение о лакеях, благодарить их за обедом не нужно. Слуги не ожидают вашего снисхождения, да и не желают его. А если вы поставите их в неловкое положение, вынуждая реагировать на замечания, они будут вас презирать. Да и все остальные тоже. И нечего на меня так смотреть, мисс Боумен. Вы принадлежите к богатой семье. Несомненно, вы держите слуг в нью-йоркском доме.
— Да, — подтвердила Лилиан, — но мы с ними разговариваем!
Маркусу хотелось рассмеяться. Редко кто осмеливался возражать графине. Или смельчаков вообще ни разу не нашлось? Осторожно постучав, он вошел в гостиную, положив тем самым конец назревающей перепалке. Лилиан повернулась всем телом, чтобы взглянуть на него. Затейливо заплетенная коса была уложена на макушке. Такая прическа обычно прибавляет возраст, но сейчас она странным образом подчеркивала молодость Лилиан. Девушка сидела на стуле не шелохнувшись и заливаясь румянцем. Казалось, ее окружает наэлектризованное облако нетерпения вот-вот вскочит и убежит, как школьница, которой до смерти хочется поиграть, а не сидеть на уроке.
— Добрый день, — сказал Маркус вежливо. — Полагаю, обучение продвигается успешно?
Лилиан ответила красноречивым взглядом. Пряча улыбку, Маркус учтиво поклонился матери:
— Миледи, письмо из Америки.
Лилиан! Это из-за нее он никак не может обрести былую уверенность в себе, напоминая мальчишку, который в спешке собирает рассыпавшиеся спички назад в коробку. Он не доверял чувствам, особенно своим собственным, питая инстинктивную неприязнь ко всем или всему, что может представлять угрозу самообладанию. Мужчины семьи Марсден всегда славились особой рассудительностью. Старый граф, отец Маркуса, улыбался крайне редко. Казалось, граф посвятил свою жизнь тому, чтобы вытравить из сына малейшие проблески веселости или легкомыслия. В мире Уэстклифа существовали лишь многочисленные обязанности и заботы.
Меньше всего на свете он нуждался в том, чтобы явился кто-то, кому удалось бы внести разлад в его мысли, особенно если этот кто-то — молодая бунтарка.
Маркус и помыслить не мог, чтобы ухаживать за такой девушкой, как Лилиан Боумен. Разве она будет счастлива, подчиняя жизнь строгим правилам этикета британской аристократии? Невозможно представить. Она — сильная личность, наделенная мятежным духом. Мир Маркуса ее не примет, да и само собой разумелось, что для чистоты славного рода ему необходимо было взять в жены англичанку, ведь обе его сестры вышли замуж за американцев.
Маркус знал, что все кончится женитьбой на одной из многочисленных молодых женщин, дебютирующих в свете каждый сезон. Они были так похожи, что ему все равно, подойдет любая из этих застенчивых, утонченных девушек. Но он никак не мог заставить себя заинтересоваться кем-то из них, в то время как Лилиан Боумен… Графа неудержимо влекло к ней с той самой минуты, как он увидел ее. Это не поддавалось никакому логическому объяснению. Лилиан была далеко не самой красивой женщиной из числа его знакомых, ее также никак не назовешь особо благовоспитанной. Остра на язычок, упряма. Ее целеустремленный характер скорее подходит для мужчины, чем для женщины.
Маркус знал, что у него и Лилиан слишком сильные характеры, они просто обречены на постоянные конфликты. Ссора на полосе препятствий — лучшее тому подтверждение, поэтому союз между ними невозможен. И все же Маркус желал Лилиан Боумен гораздо больше, чем любую другую женщину. Ему нравились ее свежесть и своеобразность. Он был вынужден постоянно бороться с соблазном, который она для него представляла. А по ночам он мысленно ласкал ее, сжимая в своих объятиях, входил в ее теплое, трепещущее тело, и она кричала от наслаждения… Были и другие сны. Они лежали рядом в чувственной тишине, потом их тела сливались в жаркой любовной схватке. Он плавал в реке, и обнаженная Лилиан скользила рядом. Ее мокрые русалочьи косы ласкали его грудь и плечи. Ему снилось, как он берет ее, словно крестьянскую девушку, катаясь в нагретой солнцем траве.
Ни разу прежде не чувствовал Маркус укусов нерастраченной страсти так остро. Многие женщины с готовностью подарили бы ему свои ласки, остудили бы его жар. Здесь особого труда и не требовалось. Несколько украдкой брошенных фраз, условный стук в дверь спальни — и он очутился бы в объятиях нетерпеливых женских рук. Но стоит ли использовать одну женщину вместо другой, недоступной?
Подойдя к полуоткрытым дверям семейной гостиной, Маркус остановился. Графиня поучала сестер Боумен. Кажется, сейчас она внушала, что не стоит разговаривать с лакеями, которые обслуживают их за обеденным столом.
— Но почему нельзя поблагодарить человека, который мне прислуживает? — спросила Лилиан с неподдельным удивлением в голосе. — Ведь надо быть вежливой, не так ли?
— Не стоит благодарить лакея. Вы ведь не говорите спасибо лошади за то, что она позволяет вам кататься на себе верхом? Или столу, на который ставите блюда…
— Но мы ведь говорим о людях, а не о животных или предметах. Лакей — это человек.
— Нет, — холодно отрезала графиня. — Лакей — это слуга.
— Но слуга тоже человек, — упрямо возразила Лилиан. Пожилая дама раздраженно ответила:
— Каково бы ни было ваше мнение о лакеях, благодарить их за обедом не нужно. Слуги не ожидают вашего снисхождения, да и не желают его. А если вы поставите их в неловкое положение, вынуждая реагировать на замечания, они будут вас презирать. Да и все остальные тоже. И нечего на меня так смотреть, мисс Боумен. Вы принадлежите к богатой семье. Несомненно, вы держите слуг в нью-йоркском доме.
— Да, — подтвердила Лилиан, — но мы с ними разговариваем!
Маркусу хотелось рассмеяться. Редко кто осмеливался возражать графине. Или смельчаков вообще ни разу не нашлось? Осторожно постучав, он вошел в гостиную, положив тем самым конец назревающей перепалке. Лилиан повернулась всем телом, чтобы взглянуть на него. Затейливо заплетенная коса была уложена на макушке. Такая прическа обычно прибавляет возраст, но сейчас она странным образом подчеркивала молодость Лилиан. Девушка сидела на стуле не шелохнувшись и заливаясь румянцем. Казалось, ее окружает наэлектризованное облако нетерпения вот-вот вскочит и убежит, как школьница, которой до смерти хочется поиграть, а не сидеть на уроке.
— Добрый день, — сказал Маркус вежливо. — Полагаю, обучение продвигается успешно?
Лилиан ответила красноречивым взглядом. Пряча улыбку, Маркус учтиво поклонился матери:
— Миледи, письмо из Америки.