Страница:
— Грушу. Я ее уронила… Ах, вот она!
Она вырвалась из его рук и опустилась на четвереньки, шаря под креслом. Вытащив бутылку из-под бренди, Лилиан села на пол.
— Лилиан, к черту грушу!
— По-вашему, как ее туда затолкали? Она сунула палец в горлышко бутылки.
— Я не понимаю, как можно было протолкнуть такую большую грушу сквозь это узкое горлышко!
Маркус прикрыл глаза, пытаясь совладать с порывом страсти.
— Бутылку вешают на дерево, завязь растет внутри.
— Да, она растет… — сказал он сквозь зубы, — пока не созреет.
Лилиан была поражена. Она держала бутылку, пихая палец все глубже и глубже…
— Правда? Как здорово придумано! Груша в собственном маленьком… Ох, только не это!
— Что такое? — спросил Маркус.
— Палец застрял.
Граф ошеломленно вытаращил глаза. Лилиан пыталась выдернуть палец из бутылки.
— Не могу вытащить, — сообщила она.
— Дергайте сильнее.
— Больно! Кажется, палец распухает.
— Я сказал, сильнее.
— Не могу! Он и в самом деле застрял. Надо его чем-нибудь смазать. Тут поблизости нет никакого масла или жира?
— Нет.
— Совсем ничего?
— Вам, вероятно, покажется странным, но мы не держим масло в библиотеке.
Лилиан посмотрела на него снизу вверх.
— Прежде чем вы начнете меня распекать, Уэстклиф, хочу напомнить, что я не первая, у кого палец застрял в горлышке бутылки. Такое часто случается, знаете ли.
— Вот как? Вероятно, вы говорите об американцах. Ни разу не встречал англичанина с бутылкой на пальце. Даже пьяный англичанин такого не сделает.
— Я не пьяная! Я всего лишь… Куда же вы?
— Оставайтесь здесь! — приказал Маркус, выскакивая из библиотеки. Пройдя немного дальше по коридору, он увидел горничную с ведром. В ведре были тряпки и банки с мастикой и воском.
При появлении Уэстклифа темноволосая горничная застыла на месте. Очевидно, девушку испугала его суровая гримаса. Маркус силился вспомнить: «Как же ее зовут?»
— Мэгги, — обратился он, — ты ведь Мэгги, да?
— Да, милорд, — робко ответила девушка, опустив глаза.
— В твоем ведре есть мыло или мастика?
— Да, сэр, — сказала она смущенно, — экономка велела мне натереть стулья в бильярдной.
— А из чего это делают? — перебил он ее. — Нет ли там едких ингредиентов? — Видя замешательство девушки, он пояснил: — Я имел в виду мастику.
Ее глаза округлились. С чего бы хозяину интересоваться такими мелочами?
— Из пчелиного воска, — неуверенно ответила она. — Еще лимонный сок, капля-другая масла.
— И все?
— Да, милорд.
— Отлично. Я возьму мастику, с твоего позволения, — кивнул он, а совершенно сбитая с толку горничная сунула руку в ведро и вытащила баночку с желтым воскообразным составом.
— Милорд, если вы хотите что-то натереть, я могу…
— Это все, Мэгги, — сказал Маркус, забирая у нее банку. — Спасибо.
Она присела в реверансе и удивленно посмотрела ему вслед, не веря собственным глазам.
Вернувшись в библиотеку, Маркус застал Лилиан лежащей на ковре. Граф было забеспокоился, что она потеряла сознание, но вдруг увидел, что девушка держит в свободной руке длинный деревянный цилиндр, приставив его к глазам.
— Я его нашла! — гордо объявила Лилиан. — Калейдоскоп! Оч-чень интересно. Но не совсем то, что я ожидала.
Он молча забрал у нее инструмент, перевернул и сунул ей в руку.
— Вы смотрите не в тот конец.
— Чудесно! — ахнула Лилиан. — Как он устроен?
— На одном конце находится посеребренное зеркало, а вот тут…
Он замолчал, потому что Лилиан навела калейдоскоп на него.
— Милорд, — произнесла она с торжественной озабоченностью, разглядывая его сквозь калейдоскоп, — у вас три… нет, три сотни глаз!
Она захихикала и уронила калейдоскоп на ковер. Маркус опустился на колени рядом с Лилиан и коротко приказал:
— Дайте руку! Да не эту, а где бутылка.
Она так и осталась лежать ничком. Маркус щедро намазал мастикой ту часть пальца, что была снаружи, особенно в том месте, где стекло прилипало к коже. Разогретый теплом его рук, воск начал таять, и в библиотеке запахло лимоном. Лилиан сделала глубокий вдох и мечтательно сказала:
— Как чудесно пахнет!
— Попробуйте вытащить палец.
— Пока никак.
Еще несколько втирающих движений, а потом он втолкнул немного воска внутрь горлышка. Лилиан совсем расслабилась… так приятны были его мягкие движения! Казалось, ей нравится лежать вот так, наблюдая за Маркусом.
Он взглянул на нее, лежащую на ковре, и с трудом удержался, чтобы не поцеловать. «Лечь бы рядом и бездумно ласкать ее…»
— Не соблаговолите объяснить, с чего вы вдруг напились грушевого бренди средь бела дня?
— Потому что не могла откупорить бутылку с хересом. Он скривился.
— Я не об этом. Почему вы вообще пили?
— О-о! Мне было как-то… Я была такая напряженная, что решила, это поможет мне успокоиться.
Маркус помассировал основание ее пальца и спросил:
— А почему вы были напряжены? Лилиан отвернулась.
— Не хочу говорить об этом. — Хм.
Она взглянула на него, сузив глаза.
— Что вы хотите сказать?
— Ничего.
— Неправда. Это было не простое «хм». Вы меня осуждаете!
— Я просто размышлял.
— И до чего додумались? — спросила она с вызовом. — Скажите.
— Думаю, тут не обошлось без Сент-Винсента. — По ее лицу скользнула тень, и он понял, что догадался правильно. — Расскажите-ка мне, что произошло, — попросил он, не сводя с нее глаз.
— Знаете, — задумчиво сказала Лилиан, пропустив вопрос мимо ушей, — а вы не так красивы, как лорд Сент-Винсент!
— Вы меня удивили, — сухо ответил он.
— Но есть одна причина, — продолжала она, — почему мне не хочется целовать его так, как вас.
Хорошо, что она закрыла глаза. Если бы она видела сейчас выражение его лица, ни за что бы не осмелилась продолжать.
— В вас есть что-то такое, из-за чего я становлюсь сама не своя. Мне все время хочется сделать что-нибудь ужасное! Может быть, это потому, что вы такой безупречный? Ваш галстук никогда не съезжает набок, туфли всегда блестят, рубашки накрахмалены. Иногда я смотрю на вас, и мне хочется оборвать с вас все пуговицы. Или поджечь вам брюки. — Она беспомощно захихикала — Я часто гадала… Вы боитесь щекотки, милорд?
— Нет, — хрипло сказал Маркус. Под накрахмаленной рубашкой его сердце ухало, как колокол. Им овладело яростное желание схватить это хрупкое женское тело, распростертое пред ним на ковре, и замучить его ласками. С другой стороны, в нем отчаянно взывало чувство чести. Не тащить же в постель пьяную девушку! Это недостойно. Она беззащитна, она — девственница. Маркус никогда не простит себе, если воспользуется ее положением.
— Получилось! — Лилиан подняла руку и победоносно помахала пальцем. — Мой пальчик на свободе! Почему вы хмуритесь? — Она приподнялась и села. Ей пришлось даже схватиться за его плечо, чтобы не упасть. — Эта морщинка у вас между бровей наводит меня на мысль… я хочу…
Она замолчала, разглядывая его лоб.
— Что? — шепнул Маркус, пытаясь сохранить остатки самообладания.
Все еще цепляясь за его плечо, Лилиан встала на колени.
— Я хочу сделать вот это.
Она поцеловала его между бровей.
Маркус закрыл глаза и застонал… тихо, беспомощно Он хотел ее. Хотел не просто разделить с ней постель, хотя сейчас это было его самым неодолимым желанием. Он хотел делить с ней все. Не стоило больше отрицать, что отныне всегда он будет сравнивать всех женщин с Лилиан, и ни одна из них с ней не сравнится. Ее улыбка, острый язычок, живой нрав, заразительный смех, тело и дух — все это цепляло самые чувствительные струны его души, заставляя их звенеть от счастья. Независимая, своевольная, упрямая. Большинству мужчин не хотелось бы видеть эти качества в своей жене, а ему нравилось. Это было неожиданно и необъяснимо.
Что же делать? Он видел две возможности: избегать ее, насколько возможно, хотя до сих пор ему это плохо удавалось, или уступить влечению, и будь что будет. Уступить, зная, что она никогда не станет тихой, покорной женой, какую он себе всегда представлял. Женившись на Лилиан, он бросит вызов судьбе, уготованной ему еще до рождения.
От Лилиан можно было ожидать чего угодно. Он никогда не сможет до конца понять или предугадать ее поведение. Попробуй он держать ее в строгости — и она укусит, словно дикий зверь. Природа наделила ее сильными чувствами и не менее сильной волей. Ссоры будут неизбежны. Она не позволит ему приручить себя до конца.
Всемогущий Боже, об этом ли он мечтал?
Да, да, да!
Маркус чувствовал ее теплое дыхание, отдающее бренди. Сейчас он ее возьмет. Он твердо обхватил ладонями голову Лилиан, притянул к себе ее лицо и поцеловал. Она сказала что-то неразборчивое и поцеловала его в ответ с не девичьей страстью. Таким настойчивым и сладким был ее ответный поцелуй, что он чуть было не засмеялся. Страстные движения ее губ согнали с лица улыбку. Ему нравилось, как она отвечает, не уступая ему в страсти. Он осторожно опустил ее на пол и устроил голову Лилиан на сгибе своего локтя. Теперь он исследовал, ее рот быстрыми и хищными выпадами языка. Юбка Лилиан сбилась и стояла колом, мешая им теснее прижаться друг к другу. Извиваясь, как кошка, Лилиан сумела сунуть руки ему под сюртук. Они медленно перекатывались по ковру. Сначала он сверху, а она снизу, затем наоборот. Какая разница, кто где, пока их тела сплетены…
Лилиан была стройной и сильной. Она вжималась в него, гладя руками его спину. Такого возбуждения Маркус не испытывал еще ни разу. Он горел от желания. Ему нужно войти в нее, чтобы ощутить каждый уголок ее тела, ласкать, целовать ее…
Маркус почувствовал, что ему в спину упирается ножка стула, и это на время отрезвило его. «В любую минуту в библиотеку могут войти, нельзя, чтобы нас увидели». Он вскочил, увлекая за собой Лилиан. Они так и стояли, не разнимая тесных объятий, а ее мягкие губы искали его рот. Маркус шепнул:
— Лилиан, пойдем со мной.
— Куда? — спросила она едва слышно.
— Наверх.
Ее спина напряглась. Она поняла, что он имеет в виду. Спиртное притупило чувство меры, но не лишило рассудка окончательно. Тонким горячим пальцем она провела по его щеке, пристально глядя ему прямо в глаза.
— К вам в постель? — шепнула она, и ее глаза увлажнились.
Он слегка кивнул, и она прильнула к нему, шепнув:
— О да…
Губы Лилиан распухли от поцелуев. Она была вся такая нежная! Рот, язык… У Маркуса перехватило дыхание, когда он почувствовал, что Лилиан еще крепче прижалась к нему. Ему пришлось ухватиться за полку, чтобы не упасть. Хотелось проникнуть в нее как можно глубже, и поцелуев было уже недостаточно. Он хотел почувствовать ее кожу, запах, бешеный ритм пульса, и чтобы пальцы запутались у нее в волосах. Ему представлялось, как ее обнаженное тело выгибается у него в руках, а ногти царапают спину. Он предвкушал пик наслаждения, когда ее внутренние мышцы сомкнутся вокруг его плоти. Он жаждал взять ее быстро, а потом медленно, еще раз грубо, и снова бережно. Тысячу раз. И каждый раз заново, с безмерной страстью.
Едва сумев оторваться от ее лица, он хрипло проговорил:
— Обними меня за шею.
Он подхватил ее на руки и прижал к груди.
Глава 18
Она вырвалась из его рук и опустилась на четвереньки, шаря под креслом. Вытащив бутылку из-под бренди, Лилиан села на пол.
— Лилиан, к черту грушу!
— По-вашему, как ее туда затолкали? Она сунула палец в горлышко бутылки.
— Я не понимаю, как можно было протолкнуть такую большую грушу сквозь это узкое горлышко!
Маркус прикрыл глаза, пытаясь совладать с порывом страсти.
— Бутылку вешают на дерево, завязь растет внутри.
— Да, она растет… — сказал он сквозь зубы, — пока не созреет.
Лилиан была поражена. Она держала бутылку, пихая палец все глубже и глубже…
— Правда? Как здорово придумано! Груша в собственном маленьком… Ох, только не это!
— Что такое? — спросил Маркус.
— Палец застрял.
Граф ошеломленно вытаращил глаза. Лилиан пыталась выдернуть палец из бутылки.
— Не могу вытащить, — сообщила она.
— Дергайте сильнее.
— Больно! Кажется, палец распухает.
— Я сказал, сильнее.
— Не могу! Он и в самом деле застрял. Надо его чем-нибудь смазать. Тут поблизости нет никакого масла или жира?
— Нет.
— Совсем ничего?
— Вам, вероятно, покажется странным, но мы не держим масло в библиотеке.
Лилиан посмотрела на него снизу вверх.
— Прежде чем вы начнете меня распекать, Уэстклиф, хочу напомнить, что я не первая, у кого палец застрял в горлышке бутылки. Такое часто случается, знаете ли.
— Вот как? Вероятно, вы говорите об американцах. Ни разу не встречал англичанина с бутылкой на пальце. Даже пьяный англичанин такого не сделает.
— Я не пьяная! Я всего лишь… Куда же вы?
— Оставайтесь здесь! — приказал Маркус, выскакивая из библиотеки. Пройдя немного дальше по коридору, он увидел горничную с ведром. В ведре были тряпки и банки с мастикой и воском.
При появлении Уэстклифа темноволосая горничная застыла на месте. Очевидно, девушку испугала его суровая гримаса. Маркус силился вспомнить: «Как же ее зовут?»
— Мэгги, — обратился он, — ты ведь Мэгги, да?
— Да, милорд, — робко ответила девушка, опустив глаза.
— В твоем ведре есть мыло или мастика?
— Да, сэр, — сказала она смущенно, — экономка велела мне натереть стулья в бильярдной.
— А из чего это делают? — перебил он ее. — Нет ли там едких ингредиентов? — Видя замешательство девушки, он пояснил: — Я имел в виду мастику.
Ее глаза округлились. С чего бы хозяину интересоваться такими мелочами?
— Из пчелиного воска, — неуверенно ответила она. — Еще лимонный сок, капля-другая масла.
— И все?
— Да, милорд.
— Отлично. Я возьму мастику, с твоего позволения, — кивнул он, а совершенно сбитая с толку горничная сунула руку в ведро и вытащила баночку с желтым воскообразным составом.
— Милорд, если вы хотите что-то натереть, я могу…
— Это все, Мэгги, — сказал Маркус, забирая у нее банку. — Спасибо.
Она присела в реверансе и удивленно посмотрела ему вслед, не веря собственным глазам.
Вернувшись в библиотеку, Маркус застал Лилиан лежащей на ковре. Граф было забеспокоился, что она потеряла сознание, но вдруг увидел, что девушка держит в свободной руке длинный деревянный цилиндр, приставив его к глазам.
— Я его нашла! — гордо объявила Лилиан. — Калейдоскоп! Оч-чень интересно. Но не совсем то, что я ожидала.
Он молча забрал у нее инструмент, перевернул и сунул ей в руку.
— Вы смотрите не в тот конец.
— Чудесно! — ахнула Лилиан. — Как он устроен?
— На одном конце находится посеребренное зеркало, а вот тут…
Он замолчал, потому что Лилиан навела калейдоскоп на него.
— Милорд, — произнесла она с торжественной озабоченностью, разглядывая его сквозь калейдоскоп, — у вас три… нет, три сотни глаз!
Она захихикала и уронила калейдоскоп на ковер. Маркус опустился на колени рядом с Лилиан и коротко приказал:
— Дайте руку! Да не эту, а где бутылка.
Она так и осталась лежать ничком. Маркус щедро намазал мастикой ту часть пальца, что была снаружи, особенно в том месте, где стекло прилипало к коже. Разогретый теплом его рук, воск начал таять, и в библиотеке запахло лимоном. Лилиан сделала глубокий вдох и мечтательно сказала:
— Как чудесно пахнет!
— Попробуйте вытащить палец.
— Пока никак.
Еще несколько втирающих движений, а потом он втолкнул немного воска внутрь горлышка. Лилиан совсем расслабилась… так приятны были его мягкие движения! Казалось, ей нравится лежать вот так, наблюдая за Маркусом.
Он взглянул на нее, лежащую на ковре, и с трудом удержался, чтобы не поцеловать. «Лечь бы рядом и бездумно ласкать ее…»
— Не соблаговолите объяснить, с чего вы вдруг напились грушевого бренди средь бела дня?
— Потому что не могла откупорить бутылку с хересом. Он скривился.
— Я не об этом. Почему вы вообще пили?
— О-о! Мне было как-то… Я была такая напряженная, что решила, это поможет мне успокоиться.
Маркус помассировал основание ее пальца и спросил:
— А почему вы были напряжены? Лилиан отвернулась.
— Не хочу говорить об этом. — Хм.
Она взглянула на него, сузив глаза.
— Что вы хотите сказать?
— Ничего.
— Неправда. Это было не простое «хм». Вы меня осуждаете!
— Я просто размышлял.
— И до чего додумались? — спросила она с вызовом. — Скажите.
— Думаю, тут не обошлось без Сент-Винсента. — По ее лицу скользнула тень, и он понял, что догадался правильно. — Расскажите-ка мне, что произошло, — попросил он, не сводя с нее глаз.
— Знаете, — задумчиво сказала Лилиан, пропустив вопрос мимо ушей, — а вы не так красивы, как лорд Сент-Винсент!
— Вы меня удивили, — сухо ответил он.
— Но есть одна причина, — продолжала она, — почему мне не хочется целовать его так, как вас.
Хорошо, что она закрыла глаза. Если бы она видела сейчас выражение его лица, ни за что бы не осмелилась продолжать.
— В вас есть что-то такое, из-за чего я становлюсь сама не своя. Мне все время хочется сделать что-нибудь ужасное! Может быть, это потому, что вы такой безупречный? Ваш галстук никогда не съезжает набок, туфли всегда блестят, рубашки накрахмалены. Иногда я смотрю на вас, и мне хочется оборвать с вас все пуговицы. Или поджечь вам брюки. — Она беспомощно захихикала — Я часто гадала… Вы боитесь щекотки, милорд?
— Нет, — хрипло сказал Маркус. Под накрахмаленной рубашкой его сердце ухало, как колокол. Им овладело яростное желание схватить это хрупкое женское тело, распростертое пред ним на ковре, и замучить его ласками. С другой стороны, в нем отчаянно взывало чувство чести. Не тащить же в постель пьяную девушку! Это недостойно. Она беззащитна, она — девственница. Маркус никогда не простит себе, если воспользуется ее положением.
— Получилось! — Лилиан подняла руку и победоносно помахала пальцем. — Мой пальчик на свободе! Почему вы хмуритесь? — Она приподнялась и села. Ей пришлось даже схватиться за его плечо, чтобы не упасть. — Эта морщинка у вас между бровей наводит меня на мысль… я хочу…
Она замолчала, разглядывая его лоб.
— Что? — шепнул Маркус, пытаясь сохранить остатки самообладания.
Все еще цепляясь за его плечо, Лилиан встала на колени.
— Я хочу сделать вот это.
Она поцеловала его между бровей.
Маркус закрыл глаза и застонал… тихо, беспомощно Он хотел ее. Хотел не просто разделить с ней постель, хотя сейчас это было его самым неодолимым желанием. Он хотел делить с ней все. Не стоило больше отрицать, что отныне всегда он будет сравнивать всех женщин с Лилиан, и ни одна из них с ней не сравнится. Ее улыбка, острый язычок, живой нрав, заразительный смех, тело и дух — все это цепляло самые чувствительные струны его души, заставляя их звенеть от счастья. Независимая, своевольная, упрямая. Большинству мужчин не хотелось бы видеть эти качества в своей жене, а ему нравилось. Это было неожиданно и необъяснимо.
Что же делать? Он видел две возможности: избегать ее, насколько возможно, хотя до сих пор ему это плохо удавалось, или уступить влечению, и будь что будет. Уступить, зная, что она никогда не станет тихой, покорной женой, какую он себе всегда представлял. Женившись на Лилиан, он бросит вызов судьбе, уготованной ему еще до рождения.
От Лилиан можно было ожидать чего угодно. Он никогда не сможет до конца понять или предугадать ее поведение. Попробуй он держать ее в строгости — и она укусит, словно дикий зверь. Природа наделила ее сильными чувствами и не менее сильной волей. Ссоры будут неизбежны. Она не позволит ему приручить себя до конца.
Всемогущий Боже, об этом ли он мечтал?
Да, да, да!
Маркус чувствовал ее теплое дыхание, отдающее бренди. Сейчас он ее возьмет. Он твердо обхватил ладонями голову Лилиан, притянул к себе ее лицо и поцеловал. Она сказала что-то неразборчивое и поцеловала его в ответ с не девичьей страстью. Таким настойчивым и сладким был ее ответный поцелуй, что он чуть было не засмеялся. Страстные движения ее губ согнали с лица улыбку. Ему нравилось, как она отвечает, не уступая ему в страсти. Он осторожно опустил ее на пол и устроил голову Лилиан на сгибе своего локтя. Теперь он исследовал, ее рот быстрыми и хищными выпадами языка. Юбка Лилиан сбилась и стояла колом, мешая им теснее прижаться друг к другу. Извиваясь, как кошка, Лилиан сумела сунуть руки ему под сюртук. Они медленно перекатывались по ковру. Сначала он сверху, а она снизу, затем наоборот. Какая разница, кто где, пока их тела сплетены…
Лилиан была стройной и сильной. Она вжималась в него, гладя руками его спину. Такого возбуждения Маркус не испытывал еще ни разу. Он горел от желания. Ему нужно войти в нее, чтобы ощутить каждый уголок ее тела, ласкать, целовать ее…
Маркус почувствовал, что ему в спину упирается ножка стула, и это на время отрезвило его. «В любую минуту в библиотеку могут войти, нельзя, чтобы нас увидели». Он вскочил, увлекая за собой Лилиан. Они так и стояли, не разнимая тесных объятий, а ее мягкие губы искали его рот. Маркус шепнул:
— Лилиан, пойдем со мной.
— Куда? — спросила она едва слышно.
— Наверх.
Ее спина напряглась. Она поняла, что он имеет в виду. Спиртное притупило чувство меры, но не лишило рассудка окончательно. Тонким горячим пальцем она провела по его щеке, пристально глядя ему прямо в глаза.
— К вам в постель? — шепнула она, и ее глаза увлажнились.
Он слегка кивнул, и она прильнула к нему, шепнув:
— О да…
Губы Лилиан распухли от поцелуев. Она была вся такая нежная! Рот, язык… У Маркуса перехватило дыхание, когда он почувствовал, что Лилиан еще крепче прижалась к нему. Ему пришлось ухватиться за полку, чтобы не упасть. Хотелось проникнуть в нее как можно глубже, и поцелуев было уже недостаточно. Он хотел почувствовать ее кожу, запах, бешеный ритм пульса, и чтобы пальцы запутались у нее в волосах. Ему представлялось, как ее обнаженное тело выгибается у него в руках, а ногти царапают спину. Он предвкушал пик наслаждения, когда ее внутренние мышцы сомкнутся вокруг его плоти. Он жаждал взять ее быстро, а потом медленно, еще раз грубо, и снова бережно. Тысячу раз. И каждый раз заново, с безмерной страстью.
Едва сумев оторваться от ее лица, он хрипло проговорил:
— Обними меня за шею.
Он подхватил ее на руки и прижал к груди.
Глава 18
«Если это сон, — думала Лилиан, — то он похож на явь. Все происходило с поразительной четкостью. Сон… конечно, это сон! Во сне можно делать все, что хочешь. Нет ни правил, ни обязательств. Только наслаждение».
Маркус раздел ее и разделся сам. Их одежда перемешалась в общей куче на полу. Он уложил ее на широкую кровать, где подушки были мягче облаков, на гладкую прохладную простыню. Разумеется, это был сон, ведь люди любят друг друга по ночам, в темноте, а в ее сне комнату заливал яркий послеполуденный свет.
Маркус лежал рядом, лаская ее губы. Его поцелуи казались долгими и ленивыми. И было неясно, когда заканчивался один поцелуй и начинался другой. Он прижался к ней своим длинным обнаженным телом. Она осторожно принялась гладить его могучую спину и плечи. Его мышцы казались стальными, в то время как кожа была шелковистой и жаркой. Когда он лег на нее сверху, жесткие волоски его груди щекотали нежную кожу ее обнаженной груди. Он принялся исследовать все ее тело возбуждающими ласками и поцелуями.
Казалось, запах их тел смешался и изменился в огне взаимной страсти. Он был приправлен солью, и эта нотка придавала близости особый вкус. Она прильнула к его шее, жадно вдыхая этот возбуждающий аромат. Маркус… этот Маркус из сна не отличался сдержанностью. С одной стороны, английский джентльмен, а с другой — нежный и отважный странник, шокирующий своей требовательностью. Перевернув ее на живот, он принялся целовать ее спину, спускаясь все ниже. Игра его языка оказалась такой приятной, что она стала извиваться от удовольствия. Теплую ладонь он положил ей на ягодицы, а кончиками пальцев принялся исследовать сокровенную щель меж бедер. Она беспомощно простонала, приподнимаясь навстречу его движениям.
Пробормотав что-то, Маркус прижал ее спину к матрасу, раздвинул упругие завитки волос и вошел внутрь, дразня нежную плоть одним пальцем. Лилиан лежала на боку, спрятав пылающее лицо в белоснежную простыню, порывисто дыша от удовольствия. Маркус промурлыкал что-то ей в затылок, заставляя раздвинуть ноги. Она почувствовала прикосновение его члена к внутренней стороне бедер, в то время как сильные руки не прерывали игры с ее бедрами. Его прикосновения были так легки и невесомы, что это сводило ее с ума. Слишком нежно! Ей хотелось большего. Сердце стучало как бешеное. Руки судорожно комкали простыню, и она сжимала ее в мокрых кулаках. В ней росло странное напряжение. Она извивалась под тяжестью его тела, стараясь найти выход этому напряжению и заходясь в безмолвном крике.
Он перевернул ее на спину. Его глаза были как темное пламя.
— Лилиан, — услышала она его шепот, — мой ангел, моя любовь… тебе не больно? Вот здесь… внутри. Здесь так сладко… и пусто. Хочешь, я войду сюда?
— Да, —прорыдала она, прижимаясь к нему теснее. —Да, Маркус, да…
— Сейчас.
Он провел языком по ее соску, и она застонала, когда эта мучительная ласка закончилась. Ошеломленная и сбитая с толку, она чувствовала, что его язык скользит ниже, еще ниже по ее напряженному телу, пробуя его на вкус.
И вот… она перестала дышать. Сильными руками он широко раздвинул ее бедра, прохладная влага его языка проникла в чащу завитков. Ее бедра поднялись, приникая к его рту. «Неужели он…» Но его язык уже проник вглубь, и кончик языка затеял хитрую игру, описывая круги и дразня. Она закричала, не в силах выдержать пытку, но он не остановился. Сосредоточившись на крошечной точке ее плоти, он задал ритм, сотрясающий ее тело в дикой пляске, а потом стал ласкать нежные складки. Она опять застонала, чувствуя его язык внутри собственного тела.
— Маркус, — услышала она собственный прерывистый шепот. Она звала его снова и снова. Его имя казалось ей чудеснейшей музыкой, любовным заклинанием. — Маркус…
Дрожащими руками она обняла его голову, пытаясь направить его рот выше, туда, где ей так хотелось его почувствовать. Она бы умоляла его, но не могла найти слов. Вдруг его язык скользнул выше, губы сомкнулись вокруг той самой точки, безжалостно терзая ее плоть. Она хрипло закричала, когда ее накрыла волна экстаза, и мир вокруг закрутился с бешеной скоростью, выворачивая наизнанку все ее ощущения.
Маркус приподнялся над ней, баюкая ее в руках и целуя мокрые щеки. Лилиан не разжимала объятий, часто и тяжело дыша. Ей было мало. Она жаждала получить его тело и душу. Несмело нагнувшись, она дотронулась до упругой мужской плоти и повлекла ее в сырую пещеру, скрытую между ее бедер…
— Лилиан, если мы это сделаем… вы должны понимать, что это все изменит. Нам придется…
— Давайте же, — перебила она хрипло. — Войдите в меня. Сейчас.
Кончиками пальцев Лилиан провела по члену от корня до набухшего конца, уткнулась ему в шею и слегка куснула. Одним внезапным движением он опрокинул ее на спину и навис над ней, раздвигая ее ноги. Она почувствовала жалящее давление между ног. Ее мышцы сжались, не пропуская захватчика внутрь.
Его рука снова нащупала заветную точку в ее чувствительной плоти. Новая волна наслаждения заставила ее беспомощно содрогнуться. Ее бедра поднялись, и давящее движение проникло глубже, вынуждая сдаться на милость победителя. Одним решительным ударом он вошел внутрь. В этот момент она замерла от боли и удивления, вцепившись пальцами в его спину. Все ее тело сотрясала дрожь. Она не могла не чувствовать боль, хотя так ждала этого момента. Он шептал ей что-то успокаивающее и не двигался, терпеливо дожидаясь, когда ей станет легче.
Он поцеловал ее, и Лилиан открыла глаза. Их взгляды встретились. Она вдруг почувствовала себя легкой и свободной, все страхи и препятствия исчезли. Его ладонь скользнула ей под ягодицы. Приподняв ее, он начал осторожное движение.
— Так хорошо? — шепнул он.
Лилиан застонала и обвила его шею руками. Она откинула голову, и Маркус начал целовать ее шею. Теперь ее тело не сопротивлялось, оно полностью открылось навстречу мужскому желанию. Она стала подаваться вперед, чтобы полнее чувствовать его удары. В какой-то момент ей показалось, что он пришел в восторг. Его дыхание стало хриплым, а черты лица заострились.
— Лилиан, — шептал он хрипло, — Лилиан… мой Бог, я не могу…
Он закрыл глаза и зарычал, дойдя до своего пика наслаждения. Мужская плоть билась внутри ее.
Потом он вышел из ее сладкого плена, но она все еще не могла разжать руки, цеплялась за него и шептала:
— Нет, еще немного, пожалуйста.
Он уложил ее на бок, и они лежали, сплетясь в одно целое. Не желая его отпускать, она закинула ногу ему на бедро, скользя по его гладкой спине кончиками пальцев.
— Маркус, — шепнула она, — это ведь сон, не правда ли?
Когда Лилиан открыла глаза, солнечный свет уже немного потускнел. Сквозь неплотно прикрытые занавеси она увидела небо, которое уже приобрело оттенок лаванды. Маркус пробежался губами по ее щеке. Он осторожно приподнял ее за плечи, усадив на постели. Лилиан вдохнула его запах. Ее губы запеклись, а горло саднило. Ей хотелось пить. Она хрипло сказала:
— Воды.
Найдя край хрустального стакана, она благодарно прильнула к живительной влаге. Жидкость была свежая, прозрачная, с привкусом лимона и меда.
— Еще?
Лилиан посмотрела на стоящего перед ней мужчину. Он был полностью одет. Волосы аккуратно причесаны, лицо свежее. Он только что принял ванну. Во рту у нее снова пересохло.
— Мне снилось… Я думала…
Вдруг она все поняла. Это был вовсе не сон. Уэстклиф был одет, а она сидела обнаженная в его постели, завернутая в простыню.
— Боже! — прошептала она. Ей стало страшно. — Что я наделала! — Виски ее заломило, и она закрыла лицо руками.
Уэстклиф поставил поднос на столик возле кровати и налил еще одну порцию живительного напитка.
— У тебя болит голова? — спросил он. — Так я и думал! Вот, возьми.
Он дал ей пакетик из тонкой бумаги. Дрожащими руками она развернула его, высыпала горький порошок на язык и запила глотком сладкой жидкости. Простыня упала, обнажив грудь. Вспыхнув, она поспешно схватила край простыни и натянула ее повыше. Уэстклиф ничего не сказал, однако по его взгляду она поняла, что стесняться уже поздно. Лилиан закрыла глаза и жалобно застонала.
Забрав у нее стакан, Уэстклиф осторожно опустил ее на подушку и стал терпеливо дожидаться, когда она придет в себя и сможет смотреть ему в лицо. Он улыбнулся и осторожно похлопал ее по щекам. «Какой у него довольный вид», — подумала Лилиан с досадой.
— Милорд…
— Не сейчас. Мы поговорим об этом позже. Сначала я должен о вас позаботиться.
Она вскрикнула от возмущения, когда он сдернул с нее простыню, и осталась лежать перед ним совершенно голая.
— Не надо!
Не слушая ее, Уэстклиф повернулся к столику и налил горячей воды из маленького кувшина в фарфоровую миску. Опустил в воду кусок ткани, выжал ее, а затем сел рядом с Лилиан. Она поняла, что он задумал, и оттолкнула его руку. Он бросил на нее ироничный взгляд, от которого она окаменела, и сказал:
— Самое время быть недотрогой.
— Ладно. — Лилиан покраснела до корней волос и закрыла глаза. — Только побыстрей.
Она почувствовала прикосновение теплой ткани между бедер и вздрогнула.
— Полегче? — спросил Уэстклиф, осторожно вытирая ее измученную плоть. — Простите, я знаю, вам больно. Лежите смирно.
Лилиан закрыла глаза ладонью, чтобы не видеть, как он кладет еще один согревающий компресс на ее интимное местечко.
— Вам легче? — вновь услышала она вопрос.
Лилиан кивнула, не в силах сказать ни слова. Уэстклиф заговорил чуть насмешливо:
— Не ожидал такой стыдливости от девушки, способной бегать по лесу в одном нижнем белье. Зачем вы закрываете глаза?
— Я не могу смотреть на вас, когда вы смотрите на меня, — жалобно ответила она.
Уэстклиф рассмеялся. Лилиан услышала всплеск воды, и он положил свежий компресс. Лилиан наконец-то осмелилась глянуть на него сквозь пальцы.
— Вы наверняка вызывали сюда слугу. Он все видел? Или это была горничная? Кто-нибудь знает, что я была у вас?
— Только мой камердинер. И ему прекрасно известно, что будет, если он хоть слово скажет о моих…
Уэстклиф замолчал, подбирая слово. Лилиан закончила вместо него:
— О ваших похождениях?
— Это было не похождение.
— Простите, ошиблась.
— Тем не менее вы правы. Мы должны вести себя осмотрительно.
Это прозвучало зловеще. Лилиан отняла руку от глаз. Когда Уэстклиф снял компресс, она увидела, что ткань пропитана кровью. Ее кровью! Желудок сжался, а сердце глухо застучало в груди. Любой молодой женщине известно: переспать с мужчиной, который не связан с тобой узами брака, значит, погубить себя. «Погубить себя»… Как это ужасно! Как будто она теперь навеки испорчена, словно банан на дне корзины с фруктами.
— Просто нужно вести себя так, чтобы никто не догадался, — мрачно сказала она. — Сделаем вид, что ничего не было.
Уэстклиф натянул простыню ей до подбородка и склонился, положив руки ей на плечи.
— Лилиан, мы занимались любовью. Это не пустяк, который можно с легкостью забыть.
Ее вдруг охватила паника.
— Я могу забыть. А если я могу, то и вы…
— Я воспользовался вами, — сказал мрачно Уэстклиф, как будто его мучили угрызения совести. Но притворялся он плохо. — Мне нет прощения. Однако из создавшегося положения есть выход.
— Я вас прощаю, — быстро сказала Лилиан. — Вот все и уладилось. Где моя одежда?
— Этот единственный выход состоит в том, что нам следует пожениться.
Предложение руки и сердца от графа Уэстклифа.
Услышав такое от этого мужчины, любая незамужняя дама в Англии зарыдала бы от счастья, но Лилиан показалось, что здесь что-то не так. Уэстклиф делает предложение потому, что действительно хочет на ней жениться? Потому, что любит ее и желает больше, чем любую другую женщину? Нет, он делает это предложение из чувства долга!
Она с трудом села.
— Милорд, — сказала она дрожащим голосом, — вы делаете предложение лишь потому, что мы спали вместе? Это единственная причина?
— Вы привлекательны, умны. Без сомнения, у вас будут здоровые дети. Кроме того, этот союз выгоден нашим семьям.
Ее одежда была аккуратно сложена на стуле возле камина. Лилиан выбралась из постели.
— Мне нужно одеться.
Она сморщилась от боли, когда встала на ноги.
— Я вам помогу, — быстро сказал Уэстклиф, бросаясь к стулу.
Она присела на край постели. Растрепанные волосы закрыли грудь и беспорядочно свисали вдоль спины. Уэстклиф принес одежду и разложил на кровати.
— Как вы красивы! — Он дотронулся до ее голого плеча и провел пальцами до локтя. — Простите, что сделал вам больно, — сказал он мягко. — В следующий раз уже будет легче. Не надо бояться. И не пугайте меня. Надеюсь, вы верите, что…
— Пугать вас? — переспросила она. — Боже, разве я могла бы?
Уэстклиф посмотрел ей в лицо и улыбнулся.
— Да, вы бы не смогли, — согласился он. — Вы бы плюнули в глаз черту, будь это вам на руку.
Лилиан не поняла: комплимент это или порицание? Она |неохотно высвободилась из его объятий и потянулась за одеждой. Руки ее не слушались.
— Я не хочу за вас замуж, — сказала она.
Конечно, она сказала неправду, но так не хотелось принимать предложение, продиктованное чувством долга.
— У вас нет выбора, — услышала она из-за спины.
— Конечно, есть. Смею надеяться, что лорд Сент-Винсент примет меня, не посмотрев, что я не девственница. А если нет, родители вряд ли выгонят меня на улицу. Не беспокойтесь, я освобождаю вас от ответственности.
Лилиан схватила панталоны и нагнулась, чтобы просунуть в них ноги.
— Почему вы говорите о Сент-Винсенте? — резко спросил он. — Сент-Винсент сделал вам предложение?
— С трудом верится? — язвительно сказала Лилиан, стараясь справиться с завязками. Потом она потянулась за сорочкой. — Он просил позволения поговорить с папой, правда.
— Вы не можете выйти за него. — Уэстклиф с презрительной гримасой наблюдал, как она просовывает в сорочку голову и руки.
— Почему нет?
— Теперь вы моя.
Лилиан фыркнула, хотя властные нотки в его голосе заставили ее сердце екнуть.
— Да, я с вами спала, но это не означает, что у вас есть на меня права.
Маркус раздел ее и разделся сам. Их одежда перемешалась в общей куче на полу. Он уложил ее на широкую кровать, где подушки были мягче облаков, на гладкую прохладную простыню. Разумеется, это был сон, ведь люди любят друг друга по ночам, в темноте, а в ее сне комнату заливал яркий послеполуденный свет.
Маркус лежал рядом, лаская ее губы. Его поцелуи казались долгими и ленивыми. И было неясно, когда заканчивался один поцелуй и начинался другой. Он прижался к ней своим длинным обнаженным телом. Она осторожно принялась гладить его могучую спину и плечи. Его мышцы казались стальными, в то время как кожа была шелковистой и жаркой. Когда он лег на нее сверху, жесткие волоски его груди щекотали нежную кожу ее обнаженной груди. Он принялся исследовать все ее тело возбуждающими ласками и поцелуями.
Казалось, запах их тел смешался и изменился в огне взаимной страсти. Он был приправлен солью, и эта нотка придавала близости особый вкус. Она прильнула к его шее, жадно вдыхая этот возбуждающий аромат. Маркус… этот Маркус из сна не отличался сдержанностью. С одной стороны, английский джентльмен, а с другой — нежный и отважный странник, шокирующий своей требовательностью. Перевернув ее на живот, он принялся целовать ее спину, спускаясь все ниже. Игра его языка оказалась такой приятной, что она стала извиваться от удовольствия. Теплую ладонь он положил ей на ягодицы, а кончиками пальцев принялся исследовать сокровенную щель меж бедер. Она беспомощно простонала, приподнимаясь навстречу его движениям.
Пробормотав что-то, Маркус прижал ее спину к матрасу, раздвинул упругие завитки волос и вошел внутрь, дразня нежную плоть одним пальцем. Лилиан лежала на боку, спрятав пылающее лицо в белоснежную простыню, порывисто дыша от удовольствия. Маркус промурлыкал что-то ей в затылок, заставляя раздвинуть ноги. Она почувствовала прикосновение его члена к внутренней стороне бедер, в то время как сильные руки не прерывали игры с ее бедрами. Его прикосновения были так легки и невесомы, что это сводило ее с ума. Слишком нежно! Ей хотелось большего. Сердце стучало как бешеное. Руки судорожно комкали простыню, и она сжимала ее в мокрых кулаках. В ней росло странное напряжение. Она извивалась под тяжестью его тела, стараясь найти выход этому напряжению и заходясь в безмолвном крике.
Он перевернул ее на спину. Его глаза были как темное пламя.
— Лилиан, — услышала она его шепот, — мой ангел, моя любовь… тебе не больно? Вот здесь… внутри. Здесь так сладко… и пусто. Хочешь, я войду сюда?
— Да, —прорыдала она, прижимаясь к нему теснее. —Да, Маркус, да…
— Сейчас.
Он провел языком по ее соску, и она застонала, когда эта мучительная ласка закончилась. Ошеломленная и сбитая с толку, она чувствовала, что его язык скользит ниже, еще ниже по ее напряженному телу, пробуя его на вкус.
И вот… она перестала дышать. Сильными руками он широко раздвинул ее бедра, прохладная влага его языка проникла в чащу завитков. Ее бедра поднялись, приникая к его рту. «Неужели он…» Но его язык уже проник вглубь, и кончик языка затеял хитрую игру, описывая круги и дразня. Она закричала, не в силах выдержать пытку, но он не остановился. Сосредоточившись на крошечной точке ее плоти, он задал ритм, сотрясающий ее тело в дикой пляске, а потом стал ласкать нежные складки. Она опять застонала, чувствуя его язык внутри собственного тела.
— Маркус, — услышала она собственный прерывистый шепот. Она звала его снова и снова. Его имя казалось ей чудеснейшей музыкой, любовным заклинанием. — Маркус…
Дрожащими руками она обняла его голову, пытаясь направить его рот выше, туда, где ей так хотелось его почувствовать. Она бы умоляла его, но не могла найти слов. Вдруг его язык скользнул выше, губы сомкнулись вокруг той самой точки, безжалостно терзая ее плоть. Она хрипло закричала, когда ее накрыла волна экстаза, и мир вокруг закрутился с бешеной скоростью, выворачивая наизнанку все ее ощущения.
Маркус приподнялся над ней, баюкая ее в руках и целуя мокрые щеки. Лилиан не разжимала объятий, часто и тяжело дыша. Ей было мало. Она жаждала получить его тело и душу. Несмело нагнувшись, она дотронулась до упругой мужской плоти и повлекла ее в сырую пещеру, скрытую между ее бедер…
— Лилиан, если мы это сделаем… вы должны понимать, что это все изменит. Нам придется…
— Давайте же, — перебила она хрипло. — Войдите в меня. Сейчас.
Кончиками пальцев Лилиан провела по члену от корня до набухшего конца, уткнулась ему в шею и слегка куснула. Одним внезапным движением он опрокинул ее на спину и навис над ней, раздвигая ее ноги. Она почувствовала жалящее давление между ног. Ее мышцы сжались, не пропуская захватчика внутрь.
Его рука снова нащупала заветную точку в ее чувствительной плоти. Новая волна наслаждения заставила ее беспомощно содрогнуться. Ее бедра поднялись, и давящее движение проникло глубже, вынуждая сдаться на милость победителя. Одним решительным ударом он вошел внутрь. В этот момент она замерла от боли и удивления, вцепившись пальцами в его спину. Все ее тело сотрясала дрожь. Она не могла не чувствовать боль, хотя так ждала этого момента. Он шептал ей что-то успокаивающее и не двигался, терпеливо дожидаясь, когда ей станет легче.
Он поцеловал ее, и Лилиан открыла глаза. Их взгляды встретились. Она вдруг почувствовала себя легкой и свободной, все страхи и препятствия исчезли. Его ладонь скользнула ей под ягодицы. Приподняв ее, он начал осторожное движение.
— Так хорошо? — шепнул он.
Лилиан застонала и обвила его шею руками. Она откинула голову, и Маркус начал целовать ее шею. Теперь ее тело не сопротивлялось, оно полностью открылось навстречу мужскому желанию. Она стала подаваться вперед, чтобы полнее чувствовать его удары. В какой-то момент ей показалось, что он пришел в восторг. Его дыхание стало хриплым, а черты лица заострились.
— Лилиан, — шептал он хрипло, — Лилиан… мой Бог, я не могу…
Он закрыл глаза и зарычал, дойдя до своего пика наслаждения. Мужская плоть билась внутри ее.
Потом он вышел из ее сладкого плена, но она все еще не могла разжать руки, цеплялась за него и шептала:
— Нет, еще немного, пожалуйста.
Он уложил ее на бок, и они лежали, сплетясь в одно целое. Не желая его отпускать, она закинула ногу ему на бедро, скользя по его гладкой спине кончиками пальцев.
— Маркус, — шепнула она, — это ведь сон, не правда ли?
Когда Лилиан открыла глаза, солнечный свет уже немного потускнел. Сквозь неплотно прикрытые занавеси она увидела небо, которое уже приобрело оттенок лаванды. Маркус пробежался губами по ее щеке. Он осторожно приподнял ее за плечи, усадив на постели. Лилиан вдохнула его запах. Ее губы запеклись, а горло саднило. Ей хотелось пить. Она хрипло сказала:
— Воды.
Найдя край хрустального стакана, она благодарно прильнула к живительной влаге. Жидкость была свежая, прозрачная, с привкусом лимона и меда.
— Еще?
Лилиан посмотрела на стоящего перед ней мужчину. Он был полностью одет. Волосы аккуратно причесаны, лицо свежее. Он только что принял ванну. Во рту у нее снова пересохло.
— Мне снилось… Я думала…
Вдруг она все поняла. Это был вовсе не сон. Уэстклиф был одет, а она сидела обнаженная в его постели, завернутая в простыню.
— Боже! — прошептала она. Ей стало страшно. — Что я наделала! — Виски ее заломило, и она закрыла лицо руками.
Уэстклиф поставил поднос на столик возле кровати и налил еще одну порцию живительного напитка.
— У тебя болит голова? — спросил он. — Так я и думал! Вот, возьми.
Он дал ей пакетик из тонкой бумаги. Дрожащими руками она развернула его, высыпала горький порошок на язык и запила глотком сладкой жидкости. Простыня упала, обнажив грудь. Вспыхнув, она поспешно схватила край простыни и натянула ее повыше. Уэстклиф ничего не сказал, однако по его взгляду она поняла, что стесняться уже поздно. Лилиан закрыла глаза и жалобно застонала.
Забрав у нее стакан, Уэстклиф осторожно опустил ее на подушку и стал терпеливо дожидаться, когда она придет в себя и сможет смотреть ему в лицо. Он улыбнулся и осторожно похлопал ее по щекам. «Какой у него довольный вид», — подумала Лилиан с досадой.
— Милорд…
— Не сейчас. Мы поговорим об этом позже. Сначала я должен о вас позаботиться.
Она вскрикнула от возмущения, когда он сдернул с нее простыню, и осталась лежать перед ним совершенно голая.
— Не надо!
Не слушая ее, Уэстклиф повернулся к столику и налил горячей воды из маленького кувшина в фарфоровую миску. Опустил в воду кусок ткани, выжал ее, а затем сел рядом с Лилиан. Она поняла, что он задумал, и оттолкнула его руку. Он бросил на нее ироничный взгляд, от которого она окаменела, и сказал:
— Самое время быть недотрогой.
— Ладно. — Лилиан покраснела до корней волос и закрыла глаза. — Только побыстрей.
Она почувствовала прикосновение теплой ткани между бедер и вздрогнула.
— Полегче? — спросил Уэстклиф, осторожно вытирая ее измученную плоть. — Простите, я знаю, вам больно. Лежите смирно.
Лилиан закрыла глаза ладонью, чтобы не видеть, как он кладет еще один согревающий компресс на ее интимное местечко.
— Вам легче? — вновь услышала она вопрос.
Лилиан кивнула, не в силах сказать ни слова. Уэстклиф заговорил чуть насмешливо:
— Не ожидал такой стыдливости от девушки, способной бегать по лесу в одном нижнем белье. Зачем вы закрываете глаза?
— Я не могу смотреть на вас, когда вы смотрите на меня, — жалобно ответила она.
Уэстклиф рассмеялся. Лилиан услышала всплеск воды, и он положил свежий компресс. Лилиан наконец-то осмелилась глянуть на него сквозь пальцы.
— Вы наверняка вызывали сюда слугу. Он все видел? Или это была горничная? Кто-нибудь знает, что я была у вас?
— Только мой камердинер. И ему прекрасно известно, что будет, если он хоть слово скажет о моих…
Уэстклиф замолчал, подбирая слово. Лилиан закончила вместо него:
— О ваших похождениях?
— Это было не похождение.
— Простите, ошиблась.
— Тем не менее вы правы. Мы должны вести себя осмотрительно.
Это прозвучало зловеще. Лилиан отняла руку от глаз. Когда Уэстклиф снял компресс, она увидела, что ткань пропитана кровью. Ее кровью! Желудок сжался, а сердце глухо застучало в груди. Любой молодой женщине известно: переспать с мужчиной, который не связан с тобой узами брака, значит, погубить себя. «Погубить себя»… Как это ужасно! Как будто она теперь навеки испорчена, словно банан на дне корзины с фруктами.
— Просто нужно вести себя так, чтобы никто не догадался, — мрачно сказала она. — Сделаем вид, что ничего не было.
Уэстклиф натянул простыню ей до подбородка и склонился, положив руки ей на плечи.
— Лилиан, мы занимались любовью. Это не пустяк, который можно с легкостью забыть.
Ее вдруг охватила паника.
— Я могу забыть. А если я могу, то и вы…
— Я воспользовался вами, — сказал мрачно Уэстклиф, как будто его мучили угрызения совести. Но притворялся он плохо. — Мне нет прощения. Однако из создавшегося положения есть выход.
— Я вас прощаю, — быстро сказала Лилиан. — Вот все и уладилось. Где моя одежда?
— Этот единственный выход состоит в том, что нам следует пожениться.
Предложение руки и сердца от графа Уэстклифа.
Услышав такое от этого мужчины, любая незамужняя дама в Англии зарыдала бы от счастья, но Лилиан показалось, что здесь что-то не так. Уэстклиф делает предложение потому, что действительно хочет на ней жениться? Потому, что любит ее и желает больше, чем любую другую женщину? Нет, он делает это предложение из чувства долга!
Она с трудом села.
— Милорд, — сказала она дрожащим голосом, — вы делаете предложение лишь потому, что мы спали вместе? Это единственная причина?
— Вы привлекательны, умны. Без сомнения, у вас будут здоровые дети. Кроме того, этот союз выгоден нашим семьям.
Ее одежда была аккуратно сложена на стуле возле камина. Лилиан выбралась из постели.
— Мне нужно одеться.
Она сморщилась от боли, когда встала на ноги.
— Я вам помогу, — быстро сказал Уэстклиф, бросаясь к стулу.
Она присела на край постели. Растрепанные волосы закрыли грудь и беспорядочно свисали вдоль спины. Уэстклиф принес одежду и разложил на кровати.
— Как вы красивы! — Он дотронулся до ее голого плеча и провел пальцами до локтя. — Простите, что сделал вам больно, — сказал он мягко. — В следующий раз уже будет легче. Не надо бояться. И не пугайте меня. Надеюсь, вы верите, что…
— Пугать вас? — переспросила она. — Боже, разве я могла бы?
Уэстклиф посмотрел ей в лицо и улыбнулся.
— Да, вы бы не смогли, — согласился он. — Вы бы плюнули в глаз черту, будь это вам на руку.
Лилиан не поняла: комплимент это или порицание? Она |неохотно высвободилась из его объятий и потянулась за одеждой. Руки ее не слушались.
— Я не хочу за вас замуж, — сказала она.
Конечно, она сказала неправду, но так не хотелось принимать предложение, продиктованное чувством долга.
— У вас нет выбора, — услышала она из-за спины.
— Конечно, есть. Смею надеяться, что лорд Сент-Винсент примет меня, не посмотрев, что я не девственница. А если нет, родители вряд ли выгонят меня на улицу. Не беспокойтесь, я освобождаю вас от ответственности.
Лилиан схватила панталоны и нагнулась, чтобы просунуть в них ноги.
— Почему вы говорите о Сент-Винсенте? — резко спросил он. — Сент-Винсент сделал вам предложение?
— С трудом верится? — язвительно сказала Лилиан, стараясь справиться с завязками. Потом она потянулась за сорочкой. — Он просил позволения поговорить с папой, правда.
— Вы не можете выйти за него. — Уэстклиф с презрительной гримасой наблюдал, как она просовывает в сорочку голову и руки.
— Почему нет?
— Теперь вы моя.
Лилиан фыркнула, хотя властные нотки в его голосе заставили ее сердце екнуть.
— Да, я с вами спала, но это не означает, что у вас есть на меня права.