Страница:
— Эви, что можно сделать, чтобы избавить тебя от этих ужасных людей?
Девушка безнадежно пожала плечами.
— М-мой отец с-совсем болен. Я спросила, нельзя ли мне пожить у него, но он не согласился. Да и мои родственники могут забрать меня обратно в любую минуту, а у него не хватит сил им помешать.
Девушки помолчали. Как ужасно все устроено! Эви уже достаточно взрослая и, пожалуй, может отказаться от семейной опеки, но положение незамужней женщины слишком ненадежно: пока жив отец, ей не получить наследства. Сейчас же у нее нет средств к существованию.
— Ты можешь пожить у нас с мистером Хантом в отеле «Ратледж», — вдруг сказала Аннабел очень решительно. — Мой муж не допустит, чтобы кто-то увел тебя насильно. Он очень влиятельный человек…
— Нет.
Эви затрясла головой, не дав подруге закончить.
— Я н-не могу поступить так с тобой. Против тебя будет так… нет, ни за что. И потом, как это с-странно будет выглядеть…
Она опять грустно покачала головой.
— Я тут думала… тетя Флоренс сказала, что мне надо выйти замуж за ее сына, кузена Юстаса. Он неплохой человек, это позволит мне жить отдельно от родни.
Аннабел наморщила нос.
— Да, в наши дни такое все еще бывает, когда женятся двоюродные брат и сестра, но все же это кровосмешение, а любое кровное родство, по-моему… уф!
— Подожди, — подозрительным голосом произнесла Дейзи, садясь рядом с Лилиан. — Мы раньше встречали кузена Юстаса. Лилиан, ты ведь помнишь тот бал в доме Уинтербернов? — Ее глаза сузились. — Это он сломал тогда стул, правда, Эви?
Эви пробормотала что-то неразборчивое.
— Боже правый! — воскликнула Лилиан. — Как ты можешь всерьез думать о таком замужестве, Эви?
Лицо у Аннабел было озадаченное.
— Как он мог сломать стул? У него вспыльчивый нрав? Он запустил в кого-то стулом?
— Он сломал стул, просто сев на него, — презрительно сказала Лилиан.
— У к-кузена Юстаса широкая к-кость, — объяснила Эви.
— У кузена Юстаса подбородков больше, чем у меня пальцев, — закричала Лилиан. — И он так занят набиванием своей утробы, что едва снисходит до разговора.
— Когда я подошла поздороваться с ним, — подхватила Дейзи, — мне пришлось уйти с полуобглоданным крылышком цыпленка в руке.
— Он забыл, что держит его в руке, — сказала Эви извиняющимся тоном. — Я хорошо помню, как он сожалел, что испортил тебе перчатку.
Дейзи нахмурилась.
— Меня больше волновало другое: где он прячет остаток цыплячьей тушки!
Поймав умоляющий взгляд Эви, Аннабел решила прервать поток веселья.
— У нас мало времени, — напомнила она. — Обсудим достоинства кузена Юстаса в другой раз, когда нам больше нечем будет заняться. Лилиан, дорогая, что ты хотела нам рассказать?
Это был прекрасный отвлекающий маневр. Сжалившись над несчастной Эви, Лилиан на время забыла про кузена Юстаса и сделала подругам знак, приглашая сесть поближе.
— Все началось с того, что в Лондоне я зашла в парфюмерную лавку…
Лилиан принялась описывать визит к парфюмеру, мистеру Неттлу, рассказывая подробно, как купила духи, обладающие волшебными свойствами. Время от времени в рассказ встревала Дейзи со своими замечаниями.
— Духи у тебя с собой? — поинтересовалась Аннабел с недоверчивой улыбкой. — Дай понюхать.
— Сейчас. Но история еще не закончена.
Лилиан вытащила флакончик из ридикюля и поставила его на стол. Свет фонаря на террасе отражался в его хрустальных гранях.
— Сейчас узнаете, что случилось сегодня.
Лилиан рассказала, как они с сестрой неожиданно для себя ввязались в игру на заднем дворе, как появился граф Уэстклиф. Аннабел с Эви не верили своим ушам, особенно когда Лилиан рассказала, что граф тоже принял участие в игре.
— Нет ничего удивительного, что лорду Уэстклифу нравится играть в лапту, — задумчиво сказала Аннабел. — Он обожает игры на открытом воздухе. Но то, что ему захотелось играть с вами…
Лилиан вдруг ехидно улыбнулась.
— Видимо, он просто хотел мне объяснить, что я делаю не так. Сначала он показал, как надо замахиваться битой, а потом…
Ей стало вдруг не до смеха. Она поняла, что краснеет.
— Потом он тебя обнял, — быстро подсказала Дейзи, чтобы нарушить изумленное молчание, воцарившееся за столом.
— Что он сделал? — ахнула Аннабел.
— Только чтобы показать, как правильно держать биту. Лилиан нахмурила темные брови.
— Это было во время игры, и все это не важно. Интересное случилось потом. Уэстклиф повел нас с Дейзи коротким путем к черному ходу, как вдруг на дорожке появился папа с какими-то приятелями. Дейзи побежала вперед, а нам с графом пришлось пережидать за живой изгородью. Мы сидели там рядом…
Три «желтофиоли» заговорщицки склонились над Лилиан.
— И что произошло дальше? — потребовала Аннабел. Лилиан чувствовала, как пылают ее уши. Ей вдруг стало трудно говорить, слова застревали где-то в горле. Она не сводила взгляда с хрустальной бутылочки.
— Он меня поцеловал, — тихо сказала она.
— Боже правый, — воскликнула Аннабел. Эви уставилась на Лилиан, не говоря ни слова.
— Так я и знала! — сказала Дейзи. — Знала!
«Откуда тебе было знать», — хотела было возразить Лилиан, но Аннабел перебила:
— Один раз? Или больше?
Лилиан покраснела еще сильнее, вспомнив чувственные поцелуи графа.
— Не один раз, — призналась она.
— Как это было? — спросила Эви.
Лилиан как-то не приходило в голову, что подруги потребуют подробный отчет о подвигах лорда Уэстклифа. Назойливый жар заливал ее щеки, шею и лоб, покалывая тысячами игл. Она старалась думать о чем-нибудь постороннем, пытаясь успокоиться, но вместо этого ей с пугающей живостью представился Уэстклиф, жар его крепкого тела, ищущий рот. Ей показалось, что внутренности у нее тают и превращаются в горячий металл. Лилиан вдруг поняла: не может она сказать им правду.
— Это было ужасно, — сказала она, нервно покачивая под столом ножкой. — Лорд Уэстклиф целуется хуже всех, кого я знаю.
Дейзи и Эви разочарованно вздохнули. Аннабел, напротив, посмотрела на Лилиан с плохо скрытым сомнением.
— Странно. До меня доходило столько слухов об Уэстклифе. Судя по всему, он умеет угождать женщинам.
Лилиан проворчала что-то себе под нос.
— На самом деле, — продолжала Аннабел, — однажды я играла в карты, неделю назад, и одна из дам за моим столом сказала, что Уэстклиф — само совершенство в постели. Ни один любовник с ним не сравнится. Ей теперь нужен только он.
— Кто сказал такое? — вспыхнула Лилиан.
— Я не могу тебе сказать, — быстро ответила Аннабел. — Это было доверительное признание.
— Не верю, — возразила Лилиан. — У кого хватит бесстыдства признаться в таком?
— Видишь ли, — Аннабел взглянула на нее с легким превосходством, — замужние дамы иногда говорят о многом таком, о чем не могут говорить незамужние девицы.
— Черт возьми! — воскликнула Дейзи с завистью.
Они опять замолчали. Аннабел пристально смотрела на покрасневшую Лилиан. Та не смогла выдержать взгляда подруги и отвела глаза.
— Хватит об этом! — скомандовала Аннабел с внезапным смешком. — Скажи правду, Уэстклиф действительно ужасно целуется?
— Ну, полагаю, терпеть можно, — ворчливо признала Лилиан. — Но дело не в этом.
Эви спросила, округлив глаза от любопытства:
— А в чем д-дело?
Лилиан ткнула пальцем в сверкающий флакончик.
— Уэстклиф был вынужден поцеловать девушку, которую терпеть не может, то есть меня, вдохнув аромат вот этих духов.
Все четверо посмотрели на флакончик с благоговением.
— Правда? — недоверчиво спросила Аннабел.
— Чистая правда, — отозвалась Лилиан.
Дейзи и Эви примолкли, переглядываясь, как будто следили за игрой в теннис.
— Лилиан, ради Бога! Ты самая здравомыслящая девушка из всех, кого я знаю. И ты признаешься, что у тебя есть духи, которые действуют на мужчин, как афродизиак. Самое удивительное, что…
— Афро… что?
— Любовное зелье, — ответила Аннабел. — Лилиан, если лорд Уэстклиф оказывает тебе знаки внимания, это не из-за духов.
— Почему ты так думаешь? Брови Аннабел поползли вверх.
— Разве на других мужчин, кого ты знаешь, духи производили подобное действие?
— Не замечала, — неохотно признала Лилиан.
— Ты долго ими пользуешься?
— Почти неделю, но я…
— Граф — единственный мужчина, который поддался их чарам?
— Другие тоже почувствуют, — не сдавалась Лилиан, — просто у них пока не было возможности понюхать.
Видя, что подруга ей не верит, Лилиан вздохнула:
— Понимаю, это звучит смешно, но до сегодняшнего дня я не верила ни единому слову мистера Неттла об этих духах. Уверяю вас, именно в ту минуту, как граф почувствовал их аромат…
Аннабел сверлила ее взглядом, не веря своим ушам. Молчание нарушила Эви:
— Можно мне понюхать?
— Конечно.
Осторожно взяв в руки флакончик, как будто он вот-вот взорвется, Эви вытащила пробку и поднесла флакончик к веснушчатому носику. Сделав вдох, она фыркнула:
— Ничего особенного н-не чувствую…
— Наверное, действует только на мужчин? — предположила Дейзи.
— Что мне интересно, — задумчиво протянула Лилиан, — полез бы лорд Уэстклиф целоваться к кому-нибудь из вас, надушись вы этими духами?
Аннабел поняла, к чему клонит Лилиан, и притворно запротестовала:
— Нет-нет, я замужняя дама, очень люблю мужа, к тому же у меня нет ни малейшего желания соблазнить его лучшего друга.
— Разумеется, тебе не надо его соблазнять Просто подушись и встань рядом. Посмотрим, заметит ли он тебя.
— Я сделаю это, — вызвалась Дейзи. — И вообще я предлагаю, чтобы мы все надушились сегодня духами Лилиан. Посмотрим, сделает ли это нас более привлекательными.
Эви понравилась мысль Дейзи, Аннабел же вытаращила глаза:
— Ты серьезно?
Лилиан беспечно воскликнула:
— Но ведь вреда не будет! Считай, что это научный опыт. Ты собираешь доказательства своей теории.
Аннабел простонала, глядя, как двое младших трясут флакончик, чтобы извлечь несколько драгоценных капель.
— Это самая большая глупость за всю мою жизнь, — сказала она — Глупее, чем наша игра в лапту, когда мы бегали в подштанниках.
— Панталончиках, — быстро сказала Лилиан. Они давно уже пытались выяснить, как правильно назвать этот предмет нижнего женского белья.
— Дайте мне.
Обреченно вздохнув, Аннабел протянула руку к флакончику. Она капнула немного благоухающей жидкости на кончик пальца.
— Возьми больше, — посоветовала Лилиан, наблюдая с довольным видом, как Аннабел наносит духи на кожу за ушами. — И еще немного на шею.
— Я редко пользуюсь духами, — сказала Аннабел. — Мистеру Ханту нравится запах чистой кожи
— Может быть, ему понравится «Ночная красавица». Аннабел была поражена.
— Духи так называются?
— В честь орхидеи, которая распускает лепестки только ночью, — пояснила Лилиан.
— Вот как! — ехидно отозвалась Аннабел. — А я уж испугалась, что это в честь дамы легкого поведения.
Пропустив мимо ушей слова подруги, Лилиан взяла у нее флакончик с духами. Она подушила немного шею и запястья, после чего сунула духи обратно в сумочку и встала.
— А теперь, — объявила она, удовлетворенно оглядывая «желтофиолей», — пошли искать Уэстклифа.
Глава 5
Девушка безнадежно пожала плечами.
— М-мой отец с-совсем болен. Я спросила, нельзя ли мне пожить у него, но он не согласился. Да и мои родственники могут забрать меня обратно в любую минуту, а у него не хватит сил им помешать.
Девушки помолчали. Как ужасно все устроено! Эви уже достаточно взрослая и, пожалуй, может отказаться от семейной опеки, но положение незамужней женщины слишком ненадежно: пока жив отец, ей не получить наследства. Сейчас же у нее нет средств к существованию.
— Ты можешь пожить у нас с мистером Хантом в отеле «Ратледж», — вдруг сказала Аннабел очень решительно. — Мой муж не допустит, чтобы кто-то увел тебя насильно. Он очень влиятельный человек…
— Нет.
Эви затрясла головой, не дав подруге закончить.
— Я н-не могу поступить так с тобой. Против тебя будет так… нет, ни за что. И потом, как это с-странно будет выглядеть…
Она опять грустно покачала головой.
— Я тут думала… тетя Флоренс сказала, что мне надо выйти замуж за ее сына, кузена Юстаса. Он неплохой человек, это позволит мне жить отдельно от родни.
Аннабел наморщила нос.
— Да, в наши дни такое все еще бывает, когда женятся двоюродные брат и сестра, но все же это кровосмешение, а любое кровное родство, по-моему… уф!
— Подожди, — подозрительным голосом произнесла Дейзи, садясь рядом с Лилиан. — Мы раньше встречали кузена Юстаса. Лилиан, ты ведь помнишь тот бал в доме Уинтербернов? — Ее глаза сузились. — Это он сломал тогда стул, правда, Эви?
Эви пробормотала что-то неразборчивое.
— Боже правый! — воскликнула Лилиан. — Как ты можешь всерьез думать о таком замужестве, Эви?
Лицо у Аннабел было озадаченное.
— Как он мог сломать стул? У него вспыльчивый нрав? Он запустил в кого-то стулом?
— Он сломал стул, просто сев на него, — презрительно сказала Лилиан.
— У к-кузена Юстаса широкая к-кость, — объяснила Эви.
— У кузена Юстаса подбородков больше, чем у меня пальцев, — закричала Лилиан. — И он так занят набиванием своей утробы, что едва снисходит до разговора.
— Когда я подошла поздороваться с ним, — подхватила Дейзи, — мне пришлось уйти с полуобглоданным крылышком цыпленка в руке.
— Он забыл, что держит его в руке, — сказала Эви извиняющимся тоном. — Я хорошо помню, как он сожалел, что испортил тебе перчатку.
Дейзи нахмурилась.
— Меня больше волновало другое: где он прячет остаток цыплячьей тушки!
Поймав умоляющий взгляд Эви, Аннабел решила прервать поток веселья.
— У нас мало времени, — напомнила она. — Обсудим достоинства кузена Юстаса в другой раз, когда нам больше нечем будет заняться. Лилиан, дорогая, что ты хотела нам рассказать?
Это был прекрасный отвлекающий маневр. Сжалившись над несчастной Эви, Лилиан на время забыла про кузена Юстаса и сделала подругам знак, приглашая сесть поближе.
— Все началось с того, что в Лондоне я зашла в парфюмерную лавку…
Лилиан принялась описывать визит к парфюмеру, мистеру Неттлу, рассказывая подробно, как купила духи, обладающие волшебными свойствами. Время от времени в рассказ встревала Дейзи со своими замечаниями.
— Духи у тебя с собой? — поинтересовалась Аннабел с недоверчивой улыбкой. — Дай понюхать.
— Сейчас. Но история еще не закончена.
Лилиан вытащила флакончик из ридикюля и поставила его на стол. Свет фонаря на террасе отражался в его хрустальных гранях.
— Сейчас узнаете, что случилось сегодня.
Лилиан рассказала, как они с сестрой неожиданно для себя ввязались в игру на заднем дворе, как появился граф Уэстклиф. Аннабел с Эви не верили своим ушам, особенно когда Лилиан рассказала, что граф тоже принял участие в игре.
— Нет ничего удивительного, что лорду Уэстклифу нравится играть в лапту, — задумчиво сказала Аннабел. — Он обожает игры на открытом воздухе. Но то, что ему захотелось играть с вами…
Лилиан вдруг ехидно улыбнулась.
— Видимо, он просто хотел мне объяснить, что я делаю не так. Сначала он показал, как надо замахиваться битой, а потом…
Ей стало вдруг не до смеха. Она поняла, что краснеет.
— Потом он тебя обнял, — быстро подсказала Дейзи, чтобы нарушить изумленное молчание, воцарившееся за столом.
— Что он сделал? — ахнула Аннабел.
— Только чтобы показать, как правильно держать биту. Лилиан нахмурила темные брови.
— Это было во время игры, и все это не важно. Интересное случилось потом. Уэстклиф повел нас с Дейзи коротким путем к черному ходу, как вдруг на дорожке появился папа с какими-то приятелями. Дейзи побежала вперед, а нам с графом пришлось пережидать за живой изгородью. Мы сидели там рядом…
Три «желтофиоли» заговорщицки склонились над Лилиан.
— И что произошло дальше? — потребовала Аннабел. Лилиан чувствовала, как пылают ее уши. Ей вдруг стало трудно говорить, слова застревали где-то в горле. Она не сводила взгляда с хрустальной бутылочки.
— Он меня поцеловал, — тихо сказала она.
— Боже правый, — воскликнула Аннабел. Эви уставилась на Лилиан, не говоря ни слова.
— Так я и знала! — сказала Дейзи. — Знала!
«Откуда тебе было знать», — хотела было возразить Лилиан, но Аннабел перебила:
— Один раз? Или больше?
Лилиан покраснела еще сильнее, вспомнив чувственные поцелуи графа.
— Не один раз, — призналась она.
— Как это было? — спросила Эви.
Лилиан как-то не приходило в голову, что подруги потребуют подробный отчет о подвигах лорда Уэстклифа. Назойливый жар заливал ее щеки, шею и лоб, покалывая тысячами игл. Она старалась думать о чем-нибудь постороннем, пытаясь успокоиться, но вместо этого ей с пугающей живостью представился Уэстклиф, жар его крепкого тела, ищущий рот. Ей показалось, что внутренности у нее тают и превращаются в горячий металл. Лилиан вдруг поняла: не может она сказать им правду.
— Это было ужасно, — сказала она, нервно покачивая под столом ножкой. — Лорд Уэстклиф целуется хуже всех, кого я знаю.
Дейзи и Эви разочарованно вздохнули. Аннабел, напротив, посмотрела на Лилиан с плохо скрытым сомнением.
— Странно. До меня доходило столько слухов об Уэстклифе. Судя по всему, он умеет угождать женщинам.
Лилиан проворчала что-то себе под нос.
— На самом деле, — продолжала Аннабел, — однажды я играла в карты, неделю назад, и одна из дам за моим столом сказала, что Уэстклиф — само совершенство в постели. Ни один любовник с ним не сравнится. Ей теперь нужен только он.
— Кто сказал такое? — вспыхнула Лилиан.
— Я не могу тебе сказать, — быстро ответила Аннабел. — Это было доверительное признание.
— Не верю, — возразила Лилиан. — У кого хватит бесстыдства признаться в таком?
— Видишь ли, — Аннабел взглянула на нее с легким превосходством, — замужние дамы иногда говорят о многом таком, о чем не могут говорить незамужние девицы.
— Черт возьми! — воскликнула Дейзи с завистью.
Они опять замолчали. Аннабел пристально смотрела на покрасневшую Лилиан. Та не смогла выдержать взгляда подруги и отвела глаза.
— Хватит об этом! — скомандовала Аннабел с внезапным смешком. — Скажи правду, Уэстклиф действительно ужасно целуется?
— Ну, полагаю, терпеть можно, — ворчливо признала Лилиан. — Но дело не в этом.
Эви спросила, округлив глаза от любопытства:
— А в чем д-дело?
Лилиан ткнула пальцем в сверкающий флакончик.
— Уэстклиф был вынужден поцеловать девушку, которую терпеть не может, то есть меня, вдохнув аромат вот этих духов.
Все четверо посмотрели на флакончик с благоговением.
— Правда? — недоверчиво спросила Аннабел.
— Чистая правда, — отозвалась Лилиан.
Дейзи и Эви примолкли, переглядываясь, как будто следили за игрой в теннис.
— Лилиан, ради Бога! Ты самая здравомыслящая девушка из всех, кого я знаю. И ты признаешься, что у тебя есть духи, которые действуют на мужчин, как афродизиак. Самое удивительное, что…
— Афро… что?
— Любовное зелье, — ответила Аннабел. — Лилиан, если лорд Уэстклиф оказывает тебе знаки внимания, это не из-за духов.
— Почему ты так думаешь? Брови Аннабел поползли вверх.
— Разве на других мужчин, кого ты знаешь, духи производили подобное действие?
— Не замечала, — неохотно признала Лилиан.
— Ты долго ими пользуешься?
— Почти неделю, но я…
— Граф — единственный мужчина, который поддался их чарам?
— Другие тоже почувствуют, — не сдавалась Лилиан, — просто у них пока не было возможности понюхать.
Видя, что подруга ей не верит, Лилиан вздохнула:
— Понимаю, это звучит смешно, но до сегодняшнего дня я не верила ни единому слову мистера Неттла об этих духах. Уверяю вас, именно в ту минуту, как граф почувствовал их аромат…
Аннабел сверлила ее взглядом, не веря своим ушам. Молчание нарушила Эви:
— Можно мне понюхать?
— Конечно.
Осторожно взяв в руки флакончик, как будто он вот-вот взорвется, Эви вытащила пробку и поднесла флакончик к веснушчатому носику. Сделав вдох, она фыркнула:
— Ничего особенного н-не чувствую…
— Наверное, действует только на мужчин? — предположила Дейзи.
— Что мне интересно, — задумчиво протянула Лилиан, — полез бы лорд Уэстклиф целоваться к кому-нибудь из вас, надушись вы этими духами?
Аннабел поняла, к чему клонит Лилиан, и притворно запротестовала:
— Нет-нет, я замужняя дама, очень люблю мужа, к тому же у меня нет ни малейшего желания соблазнить его лучшего друга.
— Разумеется, тебе не надо его соблазнять Просто подушись и встань рядом. Посмотрим, заметит ли он тебя.
— Я сделаю это, — вызвалась Дейзи. — И вообще я предлагаю, чтобы мы все надушились сегодня духами Лилиан. Посмотрим, сделает ли это нас более привлекательными.
Эви понравилась мысль Дейзи, Аннабел же вытаращила глаза:
— Ты серьезно?
Лилиан беспечно воскликнула:
— Но ведь вреда не будет! Считай, что это научный опыт. Ты собираешь доказательства своей теории.
Аннабел простонала, глядя, как двое младших трясут флакончик, чтобы извлечь несколько драгоценных капель.
— Это самая большая глупость за всю мою жизнь, — сказала она — Глупее, чем наша игра в лапту, когда мы бегали в подштанниках.
— Панталончиках, — быстро сказала Лилиан. Они давно уже пытались выяснить, как правильно назвать этот предмет нижнего женского белья.
— Дайте мне.
Обреченно вздохнув, Аннабел протянула руку к флакончику. Она капнула немного благоухающей жидкости на кончик пальца.
— Возьми больше, — посоветовала Лилиан, наблюдая с довольным видом, как Аннабел наносит духи на кожу за ушами. — И еще немного на шею.
— Я редко пользуюсь духами, — сказала Аннабел. — Мистеру Ханту нравится запах чистой кожи
— Может быть, ему понравится «Ночная красавица». Аннабел была поражена.
— Духи так называются?
— В честь орхидеи, которая распускает лепестки только ночью, — пояснила Лилиан.
— Вот как! — ехидно отозвалась Аннабел. — А я уж испугалась, что это в честь дамы легкого поведения.
Пропустив мимо ушей слова подруги, Лилиан взяла у нее флакончик с духами. Она подушила немного шею и запястья, после чего сунула духи обратно в сумочку и встала.
— А теперь, — объявила она, удовлетворенно оглядывая «желтофиолей», — пошли искать Уэстклифа.
Глава 5
Маркус удобно расположился в кабинете, не подозревая о нависшей над ним опасности. С ним были зять, Гидеон Шоу, а также друзья Саймон Хант и лорд Сент-Винсент. Они хотели поболтать о своих делах, прежде чем начнется официальный ужин. Откинувшись на спинку кресла, Маркус глянул на циферблат карманных часов. Восемь вечера — самое время спуститься к гостям, тем более что он исполнял обязанности хозяина дома. Однако граф явно не спешил, мрачно глядя на циферблат и думая только о том, что ему предстоит неприятное дело.
Нужно поговорить с Лилиан Боумен. С той самой Лилиан, в отношении которой он сегодня повел себя как сумасшедший, схватил в объятия, целовал… Дикий всплеск ничем не объяснимой страсти!
Он поерзал в своем кресле.
Прямая натура Маркуса требовала решительных действий. Из сложившейся ситуации возможен был только один выход. Он должен извиниться за свое поведение и уверить ее, что подобное больше не повторится. Иначе ему придется целый месяц пробираться по собственному дому тайком, стараясь избежать встречи с девушкой. Будь он проклят, если допустит такое! Маркус не мог делать вид, будто ничего не произошло.
Вот только бы разобраться, почему это случилось? Почему вдруг ему изменила обычная выдержка? Еще более изумляло то, что ему понравилось целовать эту нахалку.
— Неинтересно, — услышал он голос Сент-Винсента. Лорд сидел на краешке письменного стола и рассматривал в стереоскоп какой-то пейзаж.
— Кому, черт возьми, интересно смотреть на пейзажи и памятники, Уэстклиф? — лениво продолжал он. — Вот если бы тут были стереоснимки женщин! Тогда стоило бы смотреть в эту трубу.
— Полагаю, ты и так достаточно насмотрелся, причем в натуральном виде, — сухо ответил Уэстклиф. — Ты слишком увлекаешься анатомией женщин, Сент-Винсент.
— У тебя свои увлечения, у меня свои.
Маркус взглянул на своего зятя. Тот сидел с непроницаемым лицом, а вот Саймона Ханта их перепалка, по-видимому, забавляла. Эти трое мужчин отличались и характером, и происхождением, их сближала дружба с Маркусом. Гидеон Шоу был так называемый «американский аристократ», каким бы странным ни казалось это определение (его прадедом был один честолюбивый моряк-янки). Саймон Хант был сыном хитрого и предприимчивого мясника, но безукоризненно честного. А вот Сент-Винсент — это был беспринципный негодяй, любвеобильный почитатель женщин. Его всегда можно было встретить на модной вечеринке или приеме, однако как только разговор становился «нудным» (то есть речь заходила о важных или серьезных вещах), он сразу же исчезал и отправлялся на поиски более простых развлечений, например веселой попойки.
Такого закоренелого циника, как Сент-Винсент, Маркус никогда не встречал. Виконт никогда не говорил то, что думал. Если же ему доводилось испытать вдруг симпатию к кому-нибудь, он умел искусно скрыть свои чувства. «Пропащая душа», — говорили о нем. Действительно, он был неисправим, и весьма вероятно, что Хант с Шоу вряд ли бы терпели Сент-Винсента в своей компании, если бы он не дружил с Маркусом.
Что же касается самого Маркуса, то его связывали с Сент-Винсентом только воспоминания о временах, когда они учились в одной и той же школе. Иногда Сент-Винсент проявлял себя как настоящий друг, на которого можно было положиться. Он помогал Маркусу выбираться сухим из воды, бескорыстно делился присланными из дому конфетами. И в любой драке он всегда вставал на сторону Маркуса.
Сент-Винсент понимал, что это значит — терпеть презрение отца, ведь его собственный отец вел себя ничем не лучше. Оба мальчика умели смотреть на жизнь с мрачным юмором и помогали, друг другу как могли. С тех пор как они закончили обучение, характер Сент-Винсента сильно изменился в худшую сторону, но Маркус был не из тех, кто отворачивается от старых друзей.
Сент-Винсент бросился в кресло рядом с Гидеоном Шоу. Маркус невольно сравнивал сидящих рядом мужчин. Оба светловолосые и наделены незаурядной внешностью, но какой контраст! Природа наградила Шоу утонченной, изысканной красотой, а его беззаботная улыбка могла очаровать кого угодно. Немного обветренное и загорелое лицо слегка намекало, что жизнь не всегда благоволила к нему, несмотря на богатство. Какие бы испытания ни выпадали на долю этого человека, он неизменно выходил победителем, не утрачивая бодрости духа и остроумия.
Напротив, Сент-Винсент был красив какой-то экзотической мужской красотой. У него были светло-голубые кошачьи глаза, а рот кривила жестокая улыбка. Он усвоил манеру двигаться и говорить с ленивой медлительностью, которой пытались подражать многие лондонские модники. Он мог бы одеваться, как денди, но понимал, что роскошные наряды только затмят его природный шарм. Поэтому Сент-Винсент носил исключительно строгие темные костюмы безупречного кроя.
В обществе Сент-Винсента разговор, как правило, всегда заходил о женщинах. Совсем недавно одна замужняя и занимающая видное положение в лондонском свете дама даже сделала попытку самоубийства. Это случилось после того, как ее роман с виконтом закончился. Дело получило огласку. Сент-Винсент предпочел сбежать в Стоуни-Кросс-Парк, пытаясь переждать бурю.
— Какая глупая мелодрама! — произнес виконт с издевкой, поглаживая кончиками тонких пальцев край бокала с бренди. — Говорили, что она изрезала запястья, а на самом-то деле просто расковыряла вену шпилькой для волос и принялась вопить со страху. Прибежала горничная, и ее спасли.
Он с отвращением покачал головой.
— Идиотка. Мы так старались сохранить нашу связь в тайне, и вот она делает такое. Теперь все в Лондоне узнали, в том числе ее муж. И чего она думала этим добиться? Хотела наказать меня за то, что я ее бросил? Так ей теперь придется мучиться в сотню раз сильнее. В таких случаях люди всегда осуждают женщин, особенно замужних.
— А что муж? — спросил Маркус, которого всегда интересовала практическая сторона дела. — Он не будет мстить?
Сент-Винсент скорчил презрительную гримасу.
— Вряд ли. Он в два раза старше жены и не прикасался к ней многие годы. Не тот он человек, чтобы рисковать жизнью ради так называемой чести. Думаю, он позволял жене делать все, что угодно, лишь бы она все хранила в тайне. Ведь никто не хочет славы рогоносца. А она-то сделала все возможное, чтобы оповестить весь свет о своем неблагоразумии! Вот дура! Саймон Хант вопросительно посмотрел на виконта.
— Интересно, — сказал он мягко, — ты считаешь, что дело только в ее неблагоразумии?
— При чем здесь я? — с жаром воскликнул Сент-Винсент. — Я хранил тайну, она — нет.
Он покачал головой и обреченно вздохнул с видом смертельно уставшего человека.
— Зря я позволил ей меня соблазнить.
— Это она тебя соблазнила? — скептически спросил Маркус.
— Клянусь всем, что для меня свято… — Сент-Винсент замолчал. — Погодите. Для меня нет ничего святого, поэтому позвольте выразиться иначе. Вам придется просто поверить в то, что это она начала нашу связь. Она делала намеки направо и налево, появлялась там, где должен был присутствовать я, посылала записки, умоляя навестить ее в любое время. Уверяла, что живет отдельно от мужа. Я ее даже не особенно хотел. Заранее знал, что будет скука смертная. Но дело зашло так далеко, что было неучтиво отказывать даме. Я отправился к ней, и она встретила меня голой прямо в прихожей. Что мне, по-вашему, оставалось делать?
— Может быть, уйти? — предположил Гидеон Шоу, слегка улыбнувшись. Он разглядывал виконта, словно экзотическое животное в Королевском зверинце.
— Видимо, да, — мрачно согласился Сент-Винсент. — Но я не мог отказать женщине, которая хочет поразвлечься. И прошла чертова уйма времени с тех пор, как я спал с женщиной. По крайней мере неделя. Я был…
— Неделя без женщины — это так долго? — перебил Маркус, вскидывая брови.
— Ты считаешь, нет?
— Сент-Винсент, если мужчина укладывается в постель с женщиной чаще раза в неделю, это означает, что ему больше нечем заняться. Многочисленные обязанности не оставляют времени на… — Маркус замолчал, подыскивая фразу, — бесконечные совокупления.
Его слова были встречены гробовым молчанием. Шоу с преувеличенным вниманием выбивал пепел из сигары на хрустальное блюдо. Маркус нахмурился.
— Ты ведь занятой человек, Шоу. Ведешь дела на двух континентах. Разве ты со мной не согласен?
Шоу слегка улыбнулся.
— Милорд, с тех пор как я стал «совокупляться» исключительно с женой, кстати, твоей сестрой, из соображений порядочности мне следует держать рот на замке.
Сент-Винсент лениво улыбнулся.
— Прискорбно слышать. Какое отношение имеет порядочность к интересному разговору? — Он перевел взгляд на Саймона Ханта, который сидел, слегка хмурясь. — Хант, выскажи свое мнение. Как часто мужчина должен спать с женщиной? Чаще раза в неделю — это непростительная жадность?
Хант виновато взглянул на Маркуса.
— Не хотелось бы мне соглашаться с Сент-Винсентом…
— Хорошо известно, что чрезмерная невоздержанность в половой жизни вредит здоровью точно так же, как обжорство и пьянство, — настаивал на своем Маркус.
— Ты только что перечислил мои излюбленные занятия, Уэстклиф, — усмехнулся Сент-Винсент, а потом снова спросил Ханта: — Как часто ты спишь с женой?
— То, что происходит в моей спальне, не подлежит обсуждению, — твердо сказал Хант.
— Чаще раза в неделю? — не сдавался Сент-Винсент.
— Да, черт возьми, — пробормотал Хант.
— Еще бы, с такой красавицей, как миссис Хант! — примирительно сказал Сент-Винсент и рассмеялся, заметив предостерегающий взгляд Ханта. — Успокойся, твоя жена — последняя женщина на земле, на которую я бы мог иметь виды. Не хочу быть избитым до полусмерти. У тебя кулаки, как молот. Кроме того, я не интересуюсь женщинами, которые счастливы в браке. Хватает несчастных! Это намного более легкая добыча.
Он взглянул на Маркуса.
— Похоже, Уэстклиф, твоего мнения никто не разделяет. Упорный труд, самодисциплина… — эти добродетели ничто по сравнению с теплым женским телом в постели.
Маркус нахмурился.
— И все же есть вещи поважнее.
— Например? — спросил Сент-Винсент с преувеличенным вниманием. Он сейчас напоминал непослушного мальчишку, которому неожиданно пришлось выслушать нравоучения престарелого дедушки. — Полагаю, ты начнешь говорить о «прогрессе общества»? Скажи-ка мне, Уэстклиф… — Его взгляд сделался хитрым. — Представь, дьявол предложил тебе сделку. Все голодные сироты Англии будут отныне сыты, если ты навсегда лишишься способности спать с женщинами. Что выберешь? Сирот или собственное удовольствие?
— Терпеть не могу слово «если». Я не отвечаю на такие вопросы.
Сент-Винсент рассмеялся.
— Как я и думал. Бедные сиротки!
— Я не сказал… — начал было Маркус, но вдруг передумал. — Хватит об этом, гости ждут. Можете продолжать этот бессмысленный разговор, а я пошел к гостям.
— Я иду с тобой, — быстро сказал Хант, вставая. — Жена будет меня искать.
— И моя тоже, — любезно добавил Шоу, также поднимаясь с кресла.
Сент-Винсент одарил Уэстклифа веселым недоверчивым взглядом.
— Боже, сохрани меня оттого, чтобы женщина просунула мне в нос кольцо, как волу. И получала от этого удовольствие, будь оно все проклято!
Вот с этим Маркус мог бы охотно согласиться. Они шли по коридору молча. Маркусу не давала покоя удивительная мысль: Саймон Хант — самый закоренелый холостяк из всех, кого он знал, если не считать Сент-Винсента, но, пожалуй, он вполне был доволен узами брака. Маркус то прекрасно знал, как Хант дорожил свободой и крайне редко заводил связи с женщинами. Тем более было поразительно видеть, что он готов расстаться со своей независимостью. Да еще ради Аннабел, которая с первого взгляда казалась весьма заурядной и самовлюбленной девицей, занятой исключительно поисками мужа. Однако мало-помалу выяснилось, что этих двоих связывает неподдельное обожание и преданность. Маркусу пришлось признать, что его друг сделал правильный выбор.
— Не жалеешь? — шепнул он Ханту. За ними не спеша шли Сент-Винсент и Шоу.
Хант посмотрел на Маркуса с удивленной улыбкой. Друг графа Уэстклифа был довольно крупный темноволосый мужчина, любитель спортивных игр и заядлый охотник, как и Маркус.
— О чем? — не понял Маркуса Хант.
— Что ты на поводу у жены.
Хант усмехнулся и покачал головой.
— Если я у нее и на поводу, Уэстклиф, так она держит меня вовсе не за нос. Скорее, за некую другую часть тела. И я ни о чем не жалею.
— Наверное, женатая жизнь имеет свои удобства, — размышлял вслух Маркус. — У тебя всегда под рукой женщина, можно удовлетворить свои естественные потребности, уж не говоря о том, что жена обходится намного дешевле, чем любовница. И еще наследники…
Ханта насмешило это представление о браке как о деловом предприятии.
— Я женился на Аннабел вовсе не ради удобств. Не прикидывал цифры, но смею тебя заверить, она не дешевле любовницы. А что касается наследников… Меньше всего я о них думал, когда просил ее руки.
— Тогда почему?
— Я бы тебе ответил. Но ты помнишь, что сказал совсем недавно? Ты надеешься, что я никогда не стану отравлять воздух плаксивой сентиментальностью.
— Ты в нее влюблен?
— Я действительно влюблен, Маркус. Друг передернул плечами.
— Если иллюзия делает брак терпимым, продолжай заблуждаться.
— Боже правый, Уэстклиф, — пробормотал Хант, озадаченно улыбаясь. — Неужели ты никогда не был влюблен?
— Разумеется. Вне всякого сомнения, я находил, что некоторые дамы нравятся мне больше других. Характером, внешностью…
— Нет, нет! Я говорю не о том, что тебе нравится. Думать только о ней, чувствовать отчаяние, тоску, экстаз — вот что я имею в виду.
— У меня нет времени на эту чепуху, — презрительно сказал Маркус, а Хант рассмеялся. Маркус вдруг почувствовал раздражение.
— Значит, ты не станешь принимать в расчет любовь, когда надумаешь жениться? — миролюбиво заметил Хант.
Нужно поговорить с Лилиан Боумен. С той самой Лилиан, в отношении которой он сегодня повел себя как сумасшедший, схватил в объятия, целовал… Дикий всплеск ничем не объяснимой страсти!
Он поерзал в своем кресле.
Прямая натура Маркуса требовала решительных действий. Из сложившейся ситуации возможен был только один выход. Он должен извиниться за свое поведение и уверить ее, что подобное больше не повторится. Иначе ему придется целый месяц пробираться по собственному дому тайком, стараясь избежать встречи с девушкой. Будь он проклят, если допустит такое! Маркус не мог делать вид, будто ничего не произошло.
Вот только бы разобраться, почему это случилось? Почему вдруг ему изменила обычная выдержка? Еще более изумляло то, что ему понравилось целовать эту нахалку.
— Неинтересно, — услышал он голос Сент-Винсента. Лорд сидел на краешке письменного стола и рассматривал в стереоскоп какой-то пейзаж.
— Кому, черт возьми, интересно смотреть на пейзажи и памятники, Уэстклиф? — лениво продолжал он. — Вот если бы тут были стереоснимки женщин! Тогда стоило бы смотреть в эту трубу.
— Полагаю, ты и так достаточно насмотрелся, причем в натуральном виде, — сухо ответил Уэстклиф. — Ты слишком увлекаешься анатомией женщин, Сент-Винсент.
— У тебя свои увлечения, у меня свои.
Маркус взглянул на своего зятя. Тот сидел с непроницаемым лицом, а вот Саймона Ханта их перепалка, по-видимому, забавляла. Эти трое мужчин отличались и характером, и происхождением, их сближала дружба с Маркусом. Гидеон Шоу был так называемый «американский аристократ», каким бы странным ни казалось это определение (его прадедом был один честолюбивый моряк-янки). Саймон Хант был сыном хитрого и предприимчивого мясника, но безукоризненно честного. А вот Сент-Винсент — это был беспринципный негодяй, любвеобильный почитатель женщин. Его всегда можно было встретить на модной вечеринке или приеме, однако как только разговор становился «нудным» (то есть речь заходила о важных или серьезных вещах), он сразу же исчезал и отправлялся на поиски более простых развлечений, например веселой попойки.
Такого закоренелого циника, как Сент-Винсент, Маркус никогда не встречал. Виконт никогда не говорил то, что думал. Если же ему доводилось испытать вдруг симпатию к кому-нибудь, он умел искусно скрыть свои чувства. «Пропащая душа», — говорили о нем. Действительно, он был неисправим, и весьма вероятно, что Хант с Шоу вряд ли бы терпели Сент-Винсента в своей компании, если бы он не дружил с Маркусом.
Что же касается самого Маркуса, то его связывали с Сент-Винсентом только воспоминания о временах, когда они учились в одной и той же школе. Иногда Сент-Винсент проявлял себя как настоящий друг, на которого можно было положиться. Он помогал Маркусу выбираться сухим из воды, бескорыстно делился присланными из дому конфетами. И в любой драке он всегда вставал на сторону Маркуса.
Сент-Винсент понимал, что это значит — терпеть презрение отца, ведь его собственный отец вел себя ничем не лучше. Оба мальчика умели смотреть на жизнь с мрачным юмором и помогали, друг другу как могли. С тех пор как они закончили обучение, характер Сент-Винсента сильно изменился в худшую сторону, но Маркус был не из тех, кто отворачивается от старых друзей.
Сент-Винсент бросился в кресло рядом с Гидеоном Шоу. Маркус невольно сравнивал сидящих рядом мужчин. Оба светловолосые и наделены незаурядной внешностью, но какой контраст! Природа наградила Шоу утонченной, изысканной красотой, а его беззаботная улыбка могла очаровать кого угодно. Немного обветренное и загорелое лицо слегка намекало, что жизнь не всегда благоволила к нему, несмотря на богатство. Какие бы испытания ни выпадали на долю этого человека, он неизменно выходил победителем, не утрачивая бодрости духа и остроумия.
Напротив, Сент-Винсент был красив какой-то экзотической мужской красотой. У него были светло-голубые кошачьи глаза, а рот кривила жестокая улыбка. Он усвоил манеру двигаться и говорить с ленивой медлительностью, которой пытались подражать многие лондонские модники. Он мог бы одеваться, как денди, но понимал, что роскошные наряды только затмят его природный шарм. Поэтому Сент-Винсент носил исключительно строгие темные костюмы безупречного кроя.
В обществе Сент-Винсента разговор, как правило, всегда заходил о женщинах. Совсем недавно одна замужняя и занимающая видное положение в лондонском свете дама даже сделала попытку самоубийства. Это случилось после того, как ее роман с виконтом закончился. Дело получило огласку. Сент-Винсент предпочел сбежать в Стоуни-Кросс-Парк, пытаясь переждать бурю.
— Какая глупая мелодрама! — произнес виконт с издевкой, поглаживая кончиками тонких пальцев край бокала с бренди. — Говорили, что она изрезала запястья, а на самом-то деле просто расковыряла вену шпилькой для волос и принялась вопить со страху. Прибежала горничная, и ее спасли.
Он с отвращением покачал головой.
— Идиотка. Мы так старались сохранить нашу связь в тайне, и вот она делает такое. Теперь все в Лондоне узнали, в том числе ее муж. И чего она думала этим добиться? Хотела наказать меня за то, что я ее бросил? Так ей теперь придется мучиться в сотню раз сильнее. В таких случаях люди всегда осуждают женщин, особенно замужних.
— А что муж? — спросил Маркус, которого всегда интересовала практическая сторона дела. — Он не будет мстить?
Сент-Винсент скорчил презрительную гримасу.
— Вряд ли. Он в два раза старше жены и не прикасался к ней многие годы. Не тот он человек, чтобы рисковать жизнью ради так называемой чести. Думаю, он позволял жене делать все, что угодно, лишь бы она все хранила в тайне. Ведь никто не хочет славы рогоносца. А она-то сделала все возможное, чтобы оповестить весь свет о своем неблагоразумии! Вот дура! Саймон Хант вопросительно посмотрел на виконта.
— Интересно, — сказал он мягко, — ты считаешь, что дело только в ее неблагоразумии?
— При чем здесь я? — с жаром воскликнул Сент-Винсент. — Я хранил тайну, она — нет.
Он покачал головой и обреченно вздохнул с видом смертельно уставшего человека.
— Зря я позволил ей меня соблазнить.
— Это она тебя соблазнила? — скептически спросил Маркус.
— Клянусь всем, что для меня свято… — Сент-Винсент замолчал. — Погодите. Для меня нет ничего святого, поэтому позвольте выразиться иначе. Вам придется просто поверить в то, что это она начала нашу связь. Она делала намеки направо и налево, появлялась там, где должен был присутствовать я, посылала записки, умоляя навестить ее в любое время. Уверяла, что живет отдельно от мужа. Я ее даже не особенно хотел. Заранее знал, что будет скука смертная. Но дело зашло так далеко, что было неучтиво отказывать даме. Я отправился к ней, и она встретила меня голой прямо в прихожей. Что мне, по-вашему, оставалось делать?
— Может быть, уйти? — предположил Гидеон Шоу, слегка улыбнувшись. Он разглядывал виконта, словно экзотическое животное в Королевском зверинце.
— Видимо, да, — мрачно согласился Сент-Винсент. — Но я не мог отказать женщине, которая хочет поразвлечься. И прошла чертова уйма времени с тех пор, как я спал с женщиной. По крайней мере неделя. Я был…
— Неделя без женщины — это так долго? — перебил Маркус, вскидывая брови.
— Ты считаешь, нет?
— Сент-Винсент, если мужчина укладывается в постель с женщиной чаще раза в неделю, это означает, что ему больше нечем заняться. Многочисленные обязанности не оставляют времени на… — Маркус замолчал, подыскивая фразу, — бесконечные совокупления.
Его слова были встречены гробовым молчанием. Шоу с преувеличенным вниманием выбивал пепел из сигары на хрустальное блюдо. Маркус нахмурился.
— Ты ведь занятой человек, Шоу. Ведешь дела на двух континентах. Разве ты со мной не согласен?
Шоу слегка улыбнулся.
— Милорд, с тех пор как я стал «совокупляться» исключительно с женой, кстати, твоей сестрой, из соображений порядочности мне следует держать рот на замке.
Сент-Винсент лениво улыбнулся.
— Прискорбно слышать. Какое отношение имеет порядочность к интересному разговору? — Он перевел взгляд на Саймона Ханта, который сидел, слегка хмурясь. — Хант, выскажи свое мнение. Как часто мужчина должен спать с женщиной? Чаще раза в неделю — это непростительная жадность?
Хант виновато взглянул на Маркуса.
— Не хотелось бы мне соглашаться с Сент-Винсентом…
— Хорошо известно, что чрезмерная невоздержанность в половой жизни вредит здоровью точно так же, как обжорство и пьянство, — настаивал на своем Маркус.
— Ты только что перечислил мои излюбленные занятия, Уэстклиф, — усмехнулся Сент-Винсент, а потом снова спросил Ханта: — Как часто ты спишь с женой?
— То, что происходит в моей спальне, не подлежит обсуждению, — твердо сказал Хант.
— Чаще раза в неделю? — не сдавался Сент-Винсент.
— Да, черт возьми, — пробормотал Хант.
— Еще бы, с такой красавицей, как миссис Хант! — примирительно сказал Сент-Винсент и рассмеялся, заметив предостерегающий взгляд Ханта. — Успокойся, твоя жена — последняя женщина на земле, на которую я бы мог иметь виды. Не хочу быть избитым до полусмерти. У тебя кулаки, как молот. Кроме того, я не интересуюсь женщинами, которые счастливы в браке. Хватает несчастных! Это намного более легкая добыча.
Он взглянул на Маркуса.
— Похоже, Уэстклиф, твоего мнения никто не разделяет. Упорный труд, самодисциплина… — эти добродетели ничто по сравнению с теплым женским телом в постели.
Маркус нахмурился.
— И все же есть вещи поважнее.
— Например? — спросил Сент-Винсент с преувеличенным вниманием. Он сейчас напоминал непослушного мальчишку, которому неожиданно пришлось выслушать нравоучения престарелого дедушки. — Полагаю, ты начнешь говорить о «прогрессе общества»? Скажи-ка мне, Уэстклиф… — Его взгляд сделался хитрым. — Представь, дьявол предложил тебе сделку. Все голодные сироты Англии будут отныне сыты, если ты навсегда лишишься способности спать с женщинами. Что выберешь? Сирот или собственное удовольствие?
— Терпеть не могу слово «если». Я не отвечаю на такие вопросы.
Сент-Винсент рассмеялся.
— Как я и думал. Бедные сиротки!
— Я не сказал… — начал было Маркус, но вдруг передумал. — Хватит об этом, гости ждут. Можете продолжать этот бессмысленный разговор, а я пошел к гостям.
— Я иду с тобой, — быстро сказал Хант, вставая. — Жена будет меня искать.
— И моя тоже, — любезно добавил Шоу, также поднимаясь с кресла.
Сент-Винсент одарил Уэстклифа веселым недоверчивым взглядом.
— Боже, сохрани меня оттого, чтобы женщина просунула мне в нос кольцо, как волу. И получала от этого удовольствие, будь оно все проклято!
Вот с этим Маркус мог бы охотно согласиться. Они шли по коридору молча. Маркусу не давала покоя удивительная мысль: Саймон Хант — самый закоренелый холостяк из всех, кого он знал, если не считать Сент-Винсента, но, пожалуй, он вполне был доволен узами брака. Маркус то прекрасно знал, как Хант дорожил свободой и крайне редко заводил связи с женщинами. Тем более было поразительно видеть, что он готов расстаться со своей независимостью. Да еще ради Аннабел, которая с первого взгляда казалась весьма заурядной и самовлюбленной девицей, занятой исключительно поисками мужа. Однако мало-помалу выяснилось, что этих двоих связывает неподдельное обожание и преданность. Маркусу пришлось признать, что его друг сделал правильный выбор.
— Не жалеешь? — шепнул он Ханту. За ними не спеша шли Сент-Винсент и Шоу.
Хант посмотрел на Маркуса с удивленной улыбкой. Друг графа Уэстклифа был довольно крупный темноволосый мужчина, любитель спортивных игр и заядлый охотник, как и Маркус.
— О чем? — не понял Маркуса Хант.
— Что ты на поводу у жены.
Хант усмехнулся и покачал головой.
— Если я у нее и на поводу, Уэстклиф, так она держит меня вовсе не за нос. Скорее, за некую другую часть тела. И я ни о чем не жалею.
— Наверное, женатая жизнь имеет свои удобства, — размышлял вслух Маркус. — У тебя всегда под рукой женщина, можно удовлетворить свои естественные потребности, уж не говоря о том, что жена обходится намного дешевле, чем любовница. И еще наследники…
Ханта насмешило это представление о браке как о деловом предприятии.
— Я женился на Аннабел вовсе не ради удобств. Не прикидывал цифры, но смею тебя заверить, она не дешевле любовницы. А что касается наследников… Меньше всего я о них думал, когда просил ее руки.
— Тогда почему?
— Я бы тебе ответил. Но ты помнишь, что сказал совсем недавно? Ты надеешься, что я никогда не стану отравлять воздух плаксивой сентиментальностью.
— Ты в нее влюблен?
— Я действительно влюблен, Маркус. Друг передернул плечами.
— Если иллюзия делает брак терпимым, продолжай заблуждаться.
— Боже правый, Уэстклиф, — пробормотал Хант, озадаченно улыбаясь. — Неужели ты никогда не был влюблен?
— Разумеется. Вне всякого сомнения, я находил, что некоторые дамы нравятся мне больше других. Характером, внешностью…
— Нет, нет! Я говорю не о том, что тебе нравится. Думать только о ней, чувствовать отчаяние, тоску, экстаз — вот что я имею в виду.
— У меня нет времени на эту чепуху, — презрительно сказал Маркус, а Хант рассмеялся. Маркус вдруг почувствовал раздражение.
— Значит, ты не станешь принимать в расчет любовь, когда надумаешь жениться? — миролюбиво заметил Хант.