Лиза КЛЕЙПАС
МОЙ ВЕРНЫЙ СТРАЖ
Глава 1
Увидев эту женщину впервые, Грант Морган сразу понял, что, несмотря на редкостную красоту, ей никогда не быть ничьей невестой…
Вслед за лодочником он продвигался сквозь клубящийся туман, влажная пелена которого холодила кожу, оседала каплями на шерстяном пальто. Засунув руки глубоко в карманы, он беспокойно обшаривал взглядом окрестности. Река маслянисто поблескивала в тусклом свете ламп, закрепленных на массивных гранитных блоках, окружавших пристань. Две-три утлые лодчонки, раскачиваясь, словно игрушки, на воде, перевозили пассажиров через Темзу. Студеные волны неутомимо бились о ступени и фасад набережной. Колючий мартовский ветер обжигал лицо и уши Гранта, забирался под одежду. Он поежился, вглядываясь в черную гладь реки. Никто не выживет, пробыв более двадцати минут в ледяной воде.
— Где же тело? — Грант нетерпеливо нахмурил лоб и полез под пальто, нащупывая карманные часы. — Я не намерен торчать здесь всю ночь.
Лодочник споткнулся, обернувшись на ходу, и прищурился, разглядывая своего спутника в желтовато-серой пелене тумана.
— Вы ведь Морган, точно? Это ж надо, сам Морган пожаловал… Кому сказать, так не поверят. Личный охранник короля… Вот не думал, что вы снисходите до таких паршивых делишек, как это.
— Увы, случается, — буркнул Грант.
— Сюда, сэр… глядите под ноги. Лестница больно скользкая у самой воды, особенно в такой сырой вечер, как нынче.
Стиснув челюсти, Грант осторожно спустился вниз к кучке мокрого тряпья, темневшей на нижней ступени, ожидая увидеть труп. Лежавшее ничком тело принадлежало женщине. С раскинутыми руками и ногами, в сбившихся мокрых юбках она напоминала тряпичную куклу, забытую ребенком.
Опустившись на корточки, Грант взялся рукой в перчатке за плечо женщины с намерением перевернуть ее на спину. И тут же отпрянул, когда она закашлялась и забилась в судорогах, исторгая из себя воду.
Державшийся позади лодочник в ужасе ахнул.
— Неужто живая? — Голос его дрогнул. — Ей-богу, она была мертвее покойника!
— Болван, — пробормотал Грант.
Сколько же времени бедняжка пролежала на жгучем холоде, пока лодочник вызывал сыщика с Боу-стрит <На Боу-стрит находится главный уголовный полицейский суд в Лондоне.> для расследования происшествия? Ее шансы выжить были бы несравненно выше, получи она помощь своевременно. Ну а так счет складывался не в ее пользу. Перевернув женщину на спину, он положил ее голову себе на колено. Брюки тут же промокли от воды, стекавшей с ее длинных волос. В свете сумерек кожа казалась пепельной, одна сторона лица распухла. Тем не менее тонкие выразительные черты несчастной были ему знакомы. Они, определенно, встречались.
— Бог мой, — выдохнул Грант. Он давно взял за правило ничему не удивляться… но обнаружить Вивьен Роуз Дюваль здесь, в таком состоянии… Это казалось невероятным.
Глаза женщины приоткрылись. Близость смерти туманила ее взор, но она не собиралась покидать этот мир без борьбы. С жалобным стоном Вивьен потянулась к мужчине, цепляясь за его жилет в тщетной попытке спастись. Вынужденный действовать, Грант машинально подхватил ее на руки и встал. Она была миниатюрной и хрупкой, но пропитавшаяся водой одежда удваивала ее вес. Прижав женщину к груди, он недовольно заворчал, чувствуя, как ледяная вода проникает сквозь одежду.
— Забираете ее на Боу-стрит, да, мистер Морган? — сыпал словами лодочник, стараясь не отставать от Гранта, шагавшего через две ступеньки. — Тогда мне с вами по пути. Надо бы сообщить сэру Россу, как меня зовут. Видать, кому-то я здорово услужил, раз нашел эту дамочку, прежде чем она отдала концы. Благодарность мне, само собой, ни к чему… Сделал доброе дело, и все тут… Но может, награда какая полагается, а?
— Найдите доктора Джекоба Линли, — оборвал его Грант. — В это время он обычно бывает в кафе Тома. Передайте ему, чтобы зашел ко мне на Кинг-стрит.
— Никак не могу, — запротестовал лодочник. — Я на работе, к вашему сведению. Глядишь, еще пять шиллингов зашибу за вечер.
— Вы их получите, когда приведете доктора Линли на Кинг-стрит.
— А ежели я его не найду?
— Вы приведете его, куда вам сказано, в ближайшие полчаса, — отрезал Грант, — или я конфискую вашу лодку и устрою вам трехдневный отдых в тюремной камере. Это для вас хороший стимул?
— А я-то считал вас славным парнем, — кисло заметил лодочник, — покуда не довелось повстречаться. Вы совсем не такой, как пишут в газетах. Стоило часами просиживать в тавернах, слушая байки о ваших подвигах… — Он засеменил прочь, всем своим видом выражая разочарование.
Грант угрюмо усмехнулся. Он отлично знал, как его похождения расписываются в газетах. Ловкие борзописцы беззастенчиво преувеличивали его достижения и в конечном итоге сотворили из него сверхчеловека. Естественно, что широкая публика воспринимала его как живую легенду, а не обычного человека со всеми присущими ему недостатками.
Он превратил ремесло сыщика в чрезвычайно прибыльное занятие и заработал целое состояние, возвращая банкам их украденную собственность. Время от времени Грант брался и за другие дела: поиски похищенных наследниц, охрану прибывшего с визитом монарха, выслеживание убийц, — но всегда отдавал предпочтение банкам. С каждым удачным расследованием имя его приобретало все большую известность, пока не стало предметом обсуждения во всех кафе и тавернах Лондона.
Как ни забавно, сливки общества тоже не обошли Гранта своим вниманием — теперь его приглашали едва ли не на все светские приемы. Считалось, что успех балу обеспечен, если там будет Морган. И все же, несмотря на растущую популярность Гранта среди знати, он был скорее приманкой, очередным развлечением, чем неотъемлемой частью мира аристократов, в котором волею судеб вращался. Женщин волновала исходившая от него опасность, мужчины искали его дружбы в расчете выглядеть отважными и бывалыми рядом с ним. Грант сознавал, что никогда не будет по-настоящему принят этими людьми. Едва ли высший свет доверится ему… Он знал слишком много их грязных секретов, слабостей, страхов и страстишек.
От порыва ледяного ветра женщина вздрогнула и застонала. Грант крепче прижал к себе необычную ношу и свернул с набережной. Он пересек булыжную мостовую, покрытую грязью и конским навозом, и двинулся через квадратный дворик, забитый порожними бочками, соседствовавшими со зловонным свинарником и телегой со сломанными колесами. По всему Ковент-Гардену было разбросано множество подобных закоулков, от которых разбегались темные извилины переулков, сплетавшиеся в кишевшую заразой паутину. Ни один джентльмен в здравом уме не решился бы сунуться в эту часть города, где в воровских притонах гнездились проститутки, сутенеры и преступники, способные убить за несколько шиллингов. Но Грант не относил себя к джентльменам, и лондонское дно не вызывало у него ужаса.
Голова женщины покоилась на его плече, слабое дыхание обдавало его шею.
— Что ж, Вивьен, — вымолвил он, — было время, когда я мечтал, чтобы ты оказалась в моих объятиях… правда, это не совсем то, что я имел в виду.
Ему с трудом верилось, что он несет самую желанную в Лондоне женщину мимо обшарпанных лавочек и грязных прилавков Ковент-Гардена. Мясники и торговцы провожали его любопытными взглядами, размалеванные уличные девки выступали из темных углов.
— Эй, парень, — окликнула его похожая на пугало женщина с ввалившимися щеками, — не желаешь ли отведать свеженьких сливок?
— В другой раз, — саркастически бросил Грант, проигнорировав призыв нахальной шлюхи.
Он пошел в северо-западном направлении и оказался на Кинг-стрит, где разваливающиеся строения внезапно сменились аккуратным рядом жилых зданий, среди которых расположились кафе и пара издательств. Чистую ухоженную улицу с домами, украшенными эркерами, населяли представители высших сословий. Грант приобрел здесь элегантный, просторный трехэтажный особняк. Контора на Боу-стрит, с ее бурной деятельностью, находилась всего в двух шагах, но казалась бесконечно далекой от этого безмятежного уголка.
Быстро поднявшись по ступенькам дома, Грант решительно 1шул ногой дверь красного дерева. Не дождавшись отклика, он отступил назад и ударил снова. Дверь распахнулась, и на пороге появилась его экономка, возмущенно протестуя против варварского обращения с полированной древесиной.
Миссис Баттонс, почтенная женщина лет пятидесяти, обладала приятной наружностью, добрым сердцем (несмотря на неприступный вид), твердым характером и строгими религиозными убеждениями. Она не делала секрета, что не одобряет избранную Грантом стезю, поскольку питала глубокое отвращение к насилию и человеческим порокам, с которыми неизбежно сталкивается сыщик. Это, впрочем, никак не отражалось на сдержанной учтивости, с которой она неутомимо принимала представителей преступного мира всех мастей, появлявшихся на пороге их дома.
Подобно остальным сыщикам с Боу-стрит, работавшим под началом сэра Росса Кеннона, Грант настолько погрузился в пучину порока, что время от времени задавался вопросом, чем он, собственно, отличается от преступников, которых выслеживает. Обеспокоенная его судьбой, миссис Баттонс однажды выразила надежду, что наступит день, когда ему откроется свет христианского учения.
— Меня уже не спасти, — бодро ответил Грант. — Лучше не тратьте силы попусту, миссис Баттонс.
Увидев на руках у хозяина безвольное тело, с которого ручьями стекала вода, обычно невозмутимая экономка изумилась.
— Боже правый! — воскликнула она. — Что случилось?
Мышцы Гранта сводило от напряжения. Он слишком устал после стремительного броска через Лондон с тяжелой ношей на руках, чтобы пускаться в объяснения.
— Чуть не утонула, — коротко пояснил он и, обойдя экономку, направился к лестнице. — Я отнесу ее к себе.
— Но как? Кто? — ахнула миссис Баттонс, пытаясь прийти в себя. — Может, ее следует отвезти в больницу?
— Это моя знакомая, — сказал Грант. — Пусть ее осмотрит частный врач. Бог знает, что с ней сделают в больнице.
— Знакомая… — озадаченно повторила экономка, семеня следом. Было очевидно, что ей не терпится узнать больше, но она не решается спросить.
— Вообще-то она ночная фея, — сухо обронил Грант.
— Ночная… и вы сочли возможным принести ее сюда… — В голосе миссис Баттонс явственно прозвучало осуждение. — Сэр, вы в очередной раз превзошли себя.
Он коротко усмехнулся:
— Благодарю вас.
— Это отнюдь не комплимент, — уточнила экономка. — Мистер Морган, не лучше ли приготовить одну из комнат для гостей?
— Она займет мою спальню, — произнес он тоном, не терпящим возражений.
Недовольно хмурясь, миссис Баттонс велела горничной вытереть лужи в холле, пол которого был выложен мраморной плиткой янтарных оттенков.
Уютный особняк с высокими окнами, мебелью в стиле шератон <Томас Шератон (1751-1806) — английский художник-мебельщик. Создал утонченный, строгий классический стиль.> и английскими коврами ручной работы представлял собой жилище, о котором Грант когда-то не осмеливался даже мечтать. Дом разительно отличался от тесной квартирки из трех комнат, где он, один из восьми отпрысков торговца книгами, ютился в детстве. Или череды сиротских приютов и работных домов, ставших его пристанищем после того, как отца бросили в долговую тюрьму и семья распалась.
Оказавшись в конечном итоге на улице, Грант там бы и остался, если бы не торговец рыбой, который, сжалившись над мальчуганом, обеспечил его работой днем и тюфяком на ночь. В минуты отдыха, притулившись к теплой кухонной плите, Грант мечтал о лучшей доле. Его мечты обрели конкретную форму, когда в один прекрасный день он встретил сыщика с Боу-стрит.
Тот патрулировал оживленную рыночную площадь и поймал воришку, укравшего рыбу с прилавка торговца. Широко распахнутыми глазами Грант с благоговением взирал на сыщика в щегольском красном жилете, вооруженного пистолетом. Он казался больше, значительнее, сильнее обычных людей. Грант моментально понял, что единственная надежда избежать уготованной ему участи — это стать сыщиком. В возрасте восемнадцати лет он был зачислен в пеший патруль, через год его назначили дневным дежурным, а несколькими месяцами позже сэр Росс Кеннон включил его в элитное подразделение из полудюжины сыщиков с Боу-стрит.
Задавшись целью проявить себя. Грант набросился на работу с неослабевающим рвением, относясь к каждому делу, как к личной вендетте. Он не щадил сил, охотясь за преступниками, и однажды, преследуя убийцу, пересек Ла-Манш, рассчитывая перехватить его во Франции. По мере того как Гранту сопутствовала удача, он увеличивал свой гонорар до непомерной величины, что только способствовало спросу на его услуги.
Следуя советам одного из богатых клиентов, который был ему многим обязан, Грант вкладывал деньги в транспортные и текстильные компании, приобретал акции отелей и обзавелся недвижимостью, в западной части Лондона. Удача и целеустремленность помогли ему подняться выше, чем можно было надеяться. В возрасте тридцати лет он обладал приличным состоянием и не нуждался и работе, но был не в силах оставить службу на Боу-стрит. Азарт погони, возбуждение, связанное с опасностью, стали второй натурой Гранта, от которой он не собирался отказываться. Он особенно не задумывался, какие именно качества мешают ему осесть и начать вести спокойный образ жизни, но подозревал, что они не делают ему чести.
Добравшись до спальни, Грант опустил Вивьен на массивную кровать красного дерева с балдахином и резными гирляндами на спинках. Большая часть мебели, включая кровать, была сделана на заказ с учетом его габаритов. Он был высоким крепким мужчиной, для которого дверные притолоки и потолочные балки представляли постоянную опасность.
— Осторожно, покрывало! — воскликнула миссис Баттонс, заметив, что одежда Вивьен оставляет мокрый след на тяжелом бархате, расшитом золотом и голубым шелком. — Вы же его погубите!
— Куплю другое, — невозмутимо отозвался Грант, разминая затекшие руки и стаскивая с себя промокшее пальто. Бросив его на пол, он склонился над неподвижным телом девушки. Стремясь как можно скорее освободить ее от одежды, он взялся за лиф платья и приглушенно выругался, обнаружив, что шерстяная ткань задубела от ледяной воды, а пуговицы и крючки расстегнуть невозможно.
Не переставая причитать но поводу испорченного бархатного покрывала, миссис Баттонс вызвалась ему помочь, но вскоре сдалась с раздосадованным вздохом:
— Видно, придется их срезать. Принести ножницы?
Грант покачал головой и потянулся к правой ноге. Неуловимым движением, отработанным благодаря долгому опыту, он извлек из сапога нож с рукояткой из слоновой кости и шестидюймовым лезвием.
Экономка замерла с открытым ртом, наблюдая, как нож, словно масло, разрезает лиф из плотной шерсти.
— Ну и ну, — слабым голосом промолвила она. Грант не повел и ухом, полностью сосредоточившись на своем занятии.
— Никто так не владеет ножом, как бывший торговец рыбой из Ковент-Гардена, — сухо заметил он и освободил Вивьен от платья, открыв взору изящное нижнее белье. Мокрая рубашка облепила белоснежную кожу девушки, явственно обозначив розовые лепестки сосков. Хотя Грант лицезрел бесчисленное множество женских тел, вид полуобнаженной Вивьен заставил его замереть. Им овладело безотчетное ощущение, будто он вторгается в нечто нежное и невинное. Это было тем более нелепо, что Вивьен Дюваль считалась известной куртизанкой.
— Мистер Морган, — проговорила экономка, теребя краешек обширного белого передника, — если вы не возражаете, я бы попросила одну из горничных помочь мне снять с мисс…
— Дюваль, — тихо подсказал Грант.
— …с мисс Дюваль одежду.
— Я сам позабочусь о нашей гостье, — проговорил он. — Готов поспорить, что по меньшей мере батальон мужчин удостоился чести видеть мисс Дюваль обнаженной. Она бы первая сказала: «Делайте свое дело, и к черту скромность». — К тому же Грант полагал, что после всех мытарств, которые он претерпел этим вечером, ему положена небольшая компенсация
— Хорошо, сэр. — Миссис Баттонс бросила на него пристальный взгляд, явно находя его поведение необычным. Вероятно, так оно и было. Он испытывал странный озноб, словно наружный холод смешивался с разгоравшимся внутри жаром.
С каменным лицом Грант продолжал срезать с Вивьен мокрую одежду — вначале один рукав, затем другой. Приподняв девушку, он вытаскивал из-под нее мокрые обрывки платья, как вдруг кто-то вошел в комнату и громко ахнул у него за спиной.
Это был Келлоу, камердинер Гранта, серьезный молодой человек с ранней лысиной и круглыми очками, плотно сидевшими на носу. Глаза его стали размером с блюдце при виде хозяина, с ножом в руке склонившегося над полуодетой женщиной, находившейся в бессознательном состоянии.
— Господи милосердный
Грант обернулся и пригвоздил его к месту яростным взглядом.
— Чем стоять столбом, займитесь делом. Достаньте мою рубашку и несколько полотенец. Да, кстати, принесите чай и бренди. Пошевеливайтесь!
Келлоу открыл было рот, собираясь что-то ответить, но вовремя одумался и поспешил выполнить приказание. Старательно отводя взгляд от распростертой на постели незнакомки, он вручил чистую рубашку миссис Баттонс и выскочил из комнаты.
Настоятельная потребность Гранта согреть Вивьен пересилила желание увидеть ее обнаженной. Лишь на короткое мгновение, когда они с экономкой стягивали с девушки длинную льняную рубашку, ее тело открылось его взору… но мозг жадно впитал мелькнувший образ и сохранил его, чтобы насладиться позже.
Вивьен не была безупречной, но ее несовершенства сулили восторг. Как у большинства миниатюрных женщин, у нее была высокая талия, великолепная округлая грудь и очаровательные ямочки на коленках. Плоский живот оттенял пикантный треугольник темно-рыжих волос. Неудивительно, что она была самой высокооплачиваемой проституткой в Англии. Соблазнительная, прелестная, утонченная… одним словом, женщина, которую мужчина не скоро выпустит из своей постели.
Вместе с экономкой они закутали Вивьен в простыни и одеяла, после чего миссис Баттонс обмотала ее жесткие, намокшие волосы одним из принесенных Келлоу полотенец.
— Красивая женщина, — вздохнула экономка, смягчившись. — И достаточно молодая, чтобы изменить свою жизнь. Надеюсь, Бог в милосердии своем не призовет ее к себе.
— Она не умрет, — отрезал Грант. — Я не допущу этого. — Коснувшись гладкого лба Вивьен, он большим пальцем заправил под полотенце выбившуюся прядь. Затем осторожно наложил холодную примочку на синяк, расплывшийся у нее на виске. — Впрочем, кто-то будет весьма разочарован, если она выживет.
— Прошу прощения, сэр, но я не совсем понимаю… — Глаза экономки расширились, когда пальцы Гранта мягко скользнули по горлу девушки, указывая на темные синяки на ее длинной шее. — Похоже, кто-то пытался…
— Задушить ее, — прозаическим тоном закончил он.
— Но кто мог сотворить такое? — произнесла миссис Баттонс с ужасом.
— В большинстве случаев женщин убивают мужья или любовники. — Его губы изогнулись в невеселой усмешке. — Почему-то женщины всегда боятся незнакомцев, между тем следует остерегаться именно того, кого хорошо знаешь.
С сомнением покачав головой, миссис Баттонс выпрямилась и разгладила передник:
— Если вы не против, сэр, я пришлю кое-какие мази для мисс Дюваль и подожду внизу прибытия доктора.
Грант рассеянно кивнул, едва заметив, как экономка вышла из комнаты. Не сводя глаз с лишенного всякого выражения лица Вивьен, он поправил примочку у нее на лбу, затем с угрюмым смешком коснулся пальцем изящной бледной щеки.
— Я дал слово, что ты проклянешь тот день, когда сделала из меня посмешище, Вивьен, — вымолвил он. — Но никак не ожидал, что возможность свести с тобой счеты представится мне так скоро.
Вслед за лодочником он продвигался сквозь клубящийся туман, влажная пелена которого холодила кожу, оседала каплями на шерстяном пальто. Засунув руки глубоко в карманы, он беспокойно обшаривал взглядом окрестности. Река маслянисто поблескивала в тусклом свете ламп, закрепленных на массивных гранитных блоках, окружавших пристань. Две-три утлые лодчонки, раскачиваясь, словно игрушки, на воде, перевозили пассажиров через Темзу. Студеные волны неутомимо бились о ступени и фасад набережной. Колючий мартовский ветер обжигал лицо и уши Гранта, забирался под одежду. Он поежился, вглядываясь в черную гладь реки. Никто не выживет, пробыв более двадцати минут в ледяной воде.
— Где же тело? — Грант нетерпеливо нахмурил лоб и полез под пальто, нащупывая карманные часы. — Я не намерен торчать здесь всю ночь.
Лодочник споткнулся, обернувшись на ходу, и прищурился, разглядывая своего спутника в желтовато-серой пелене тумана.
— Вы ведь Морган, точно? Это ж надо, сам Морган пожаловал… Кому сказать, так не поверят. Личный охранник короля… Вот не думал, что вы снисходите до таких паршивых делишек, как это.
— Увы, случается, — буркнул Грант.
— Сюда, сэр… глядите под ноги. Лестница больно скользкая у самой воды, особенно в такой сырой вечер, как нынче.
Стиснув челюсти, Грант осторожно спустился вниз к кучке мокрого тряпья, темневшей на нижней ступени, ожидая увидеть труп. Лежавшее ничком тело принадлежало женщине. С раскинутыми руками и ногами, в сбившихся мокрых юбках она напоминала тряпичную куклу, забытую ребенком.
Опустившись на корточки, Грант взялся рукой в перчатке за плечо женщины с намерением перевернуть ее на спину. И тут же отпрянул, когда она закашлялась и забилась в судорогах, исторгая из себя воду.
Державшийся позади лодочник в ужасе ахнул.
— Неужто живая? — Голос его дрогнул. — Ей-богу, она была мертвее покойника!
— Болван, — пробормотал Грант.
Сколько же времени бедняжка пролежала на жгучем холоде, пока лодочник вызывал сыщика с Боу-стрит <На Боу-стрит находится главный уголовный полицейский суд в Лондоне.> для расследования происшествия? Ее шансы выжить были бы несравненно выше, получи она помощь своевременно. Ну а так счет складывался не в ее пользу. Перевернув женщину на спину, он положил ее голову себе на колено. Брюки тут же промокли от воды, стекавшей с ее длинных волос. В свете сумерек кожа казалась пепельной, одна сторона лица распухла. Тем не менее тонкие выразительные черты несчастной были ему знакомы. Они, определенно, встречались.
— Бог мой, — выдохнул Грант. Он давно взял за правило ничему не удивляться… но обнаружить Вивьен Роуз Дюваль здесь, в таком состоянии… Это казалось невероятным.
Глаза женщины приоткрылись. Близость смерти туманила ее взор, но она не собиралась покидать этот мир без борьбы. С жалобным стоном Вивьен потянулась к мужчине, цепляясь за его жилет в тщетной попытке спастись. Вынужденный действовать, Грант машинально подхватил ее на руки и встал. Она была миниатюрной и хрупкой, но пропитавшаяся водой одежда удваивала ее вес. Прижав женщину к груди, он недовольно заворчал, чувствуя, как ледяная вода проникает сквозь одежду.
— Забираете ее на Боу-стрит, да, мистер Морган? — сыпал словами лодочник, стараясь не отставать от Гранта, шагавшего через две ступеньки. — Тогда мне с вами по пути. Надо бы сообщить сэру Россу, как меня зовут. Видать, кому-то я здорово услужил, раз нашел эту дамочку, прежде чем она отдала концы. Благодарность мне, само собой, ни к чему… Сделал доброе дело, и все тут… Но может, награда какая полагается, а?
— Найдите доктора Джекоба Линли, — оборвал его Грант. — В это время он обычно бывает в кафе Тома. Передайте ему, чтобы зашел ко мне на Кинг-стрит.
— Никак не могу, — запротестовал лодочник. — Я на работе, к вашему сведению. Глядишь, еще пять шиллингов зашибу за вечер.
— Вы их получите, когда приведете доктора Линли на Кинг-стрит.
— А ежели я его не найду?
— Вы приведете его, куда вам сказано, в ближайшие полчаса, — отрезал Грант, — или я конфискую вашу лодку и устрою вам трехдневный отдых в тюремной камере. Это для вас хороший стимул?
— А я-то считал вас славным парнем, — кисло заметил лодочник, — покуда не довелось повстречаться. Вы совсем не такой, как пишут в газетах. Стоило часами просиживать в тавернах, слушая байки о ваших подвигах… — Он засеменил прочь, всем своим видом выражая разочарование.
Грант угрюмо усмехнулся. Он отлично знал, как его похождения расписываются в газетах. Ловкие борзописцы беззастенчиво преувеличивали его достижения и в конечном итоге сотворили из него сверхчеловека. Естественно, что широкая публика воспринимала его как живую легенду, а не обычного человека со всеми присущими ему недостатками.
Он превратил ремесло сыщика в чрезвычайно прибыльное занятие и заработал целое состояние, возвращая банкам их украденную собственность. Время от времени Грант брался и за другие дела: поиски похищенных наследниц, охрану прибывшего с визитом монарха, выслеживание убийц, — но всегда отдавал предпочтение банкам. С каждым удачным расследованием имя его приобретало все большую известность, пока не стало предметом обсуждения во всех кафе и тавернах Лондона.
Как ни забавно, сливки общества тоже не обошли Гранта своим вниманием — теперь его приглашали едва ли не на все светские приемы. Считалось, что успех балу обеспечен, если там будет Морган. И все же, несмотря на растущую популярность Гранта среди знати, он был скорее приманкой, очередным развлечением, чем неотъемлемой частью мира аристократов, в котором волею судеб вращался. Женщин волновала исходившая от него опасность, мужчины искали его дружбы в расчете выглядеть отважными и бывалыми рядом с ним. Грант сознавал, что никогда не будет по-настоящему принят этими людьми. Едва ли высший свет доверится ему… Он знал слишком много их грязных секретов, слабостей, страхов и страстишек.
От порыва ледяного ветра женщина вздрогнула и застонала. Грант крепче прижал к себе необычную ношу и свернул с набережной. Он пересек булыжную мостовую, покрытую грязью и конским навозом, и двинулся через квадратный дворик, забитый порожними бочками, соседствовавшими со зловонным свинарником и телегой со сломанными колесами. По всему Ковент-Гардену было разбросано множество подобных закоулков, от которых разбегались темные извилины переулков, сплетавшиеся в кишевшую заразой паутину. Ни один джентльмен в здравом уме не решился бы сунуться в эту часть города, где в воровских притонах гнездились проститутки, сутенеры и преступники, способные убить за несколько шиллингов. Но Грант не относил себя к джентльменам, и лондонское дно не вызывало у него ужаса.
Голова женщины покоилась на его плече, слабое дыхание обдавало его шею.
— Что ж, Вивьен, — вымолвил он, — было время, когда я мечтал, чтобы ты оказалась в моих объятиях… правда, это не совсем то, что я имел в виду.
Ему с трудом верилось, что он несет самую желанную в Лондоне женщину мимо обшарпанных лавочек и грязных прилавков Ковент-Гардена. Мясники и торговцы провожали его любопытными взглядами, размалеванные уличные девки выступали из темных углов.
— Эй, парень, — окликнула его похожая на пугало женщина с ввалившимися щеками, — не желаешь ли отведать свеженьких сливок?
— В другой раз, — саркастически бросил Грант, проигнорировав призыв нахальной шлюхи.
Он пошел в северо-западном направлении и оказался на Кинг-стрит, где разваливающиеся строения внезапно сменились аккуратным рядом жилых зданий, среди которых расположились кафе и пара издательств. Чистую ухоженную улицу с домами, украшенными эркерами, населяли представители высших сословий. Грант приобрел здесь элегантный, просторный трехэтажный особняк. Контора на Боу-стрит, с ее бурной деятельностью, находилась всего в двух шагах, но казалась бесконечно далекой от этого безмятежного уголка.
Быстро поднявшись по ступенькам дома, Грант решительно 1шул ногой дверь красного дерева. Не дождавшись отклика, он отступил назад и ударил снова. Дверь распахнулась, и на пороге появилась его экономка, возмущенно протестуя против варварского обращения с полированной древесиной.
Миссис Баттонс, почтенная женщина лет пятидесяти, обладала приятной наружностью, добрым сердцем (несмотря на неприступный вид), твердым характером и строгими религиозными убеждениями. Она не делала секрета, что не одобряет избранную Грантом стезю, поскольку питала глубокое отвращение к насилию и человеческим порокам, с которыми неизбежно сталкивается сыщик. Это, впрочем, никак не отражалось на сдержанной учтивости, с которой она неутомимо принимала представителей преступного мира всех мастей, появлявшихся на пороге их дома.
Подобно остальным сыщикам с Боу-стрит, работавшим под началом сэра Росса Кеннона, Грант настолько погрузился в пучину порока, что время от времени задавался вопросом, чем он, собственно, отличается от преступников, которых выслеживает. Обеспокоенная его судьбой, миссис Баттонс однажды выразила надежду, что наступит день, когда ему откроется свет христианского учения.
— Меня уже не спасти, — бодро ответил Грант. — Лучше не тратьте силы попусту, миссис Баттонс.
Увидев на руках у хозяина безвольное тело, с которого ручьями стекала вода, обычно невозмутимая экономка изумилась.
— Боже правый! — воскликнула она. — Что случилось?
Мышцы Гранта сводило от напряжения. Он слишком устал после стремительного броска через Лондон с тяжелой ношей на руках, чтобы пускаться в объяснения.
— Чуть не утонула, — коротко пояснил он и, обойдя экономку, направился к лестнице. — Я отнесу ее к себе.
— Но как? Кто? — ахнула миссис Баттонс, пытаясь прийти в себя. — Может, ее следует отвезти в больницу?
— Это моя знакомая, — сказал Грант. — Пусть ее осмотрит частный врач. Бог знает, что с ней сделают в больнице.
— Знакомая… — озадаченно повторила экономка, семеня следом. Было очевидно, что ей не терпится узнать больше, но она не решается спросить.
— Вообще-то она ночная фея, — сухо обронил Грант.
— Ночная… и вы сочли возможным принести ее сюда… — В голосе миссис Баттонс явственно прозвучало осуждение. — Сэр, вы в очередной раз превзошли себя.
Он коротко усмехнулся:
— Благодарю вас.
— Это отнюдь не комплимент, — уточнила экономка. — Мистер Морган, не лучше ли приготовить одну из комнат для гостей?
— Она займет мою спальню, — произнес он тоном, не терпящим возражений.
Недовольно хмурясь, миссис Баттонс велела горничной вытереть лужи в холле, пол которого был выложен мраморной плиткой янтарных оттенков.
Уютный особняк с высокими окнами, мебелью в стиле шератон <Томас Шератон (1751-1806) — английский художник-мебельщик. Создал утонченный, строгий классический стиль.> и английскими коврами ручной работы представлял собой жилище, о котором Грант когда-то не осмеливался даже мечтать. Дом разительно отличался от тесной квартирки из трех комнат, где он, один из восьми отпрысков торговца книгами, ютился в детстве. Или череды сиротских приютов и работных домов, ставших его пристанищем после того, как отца бросили в долговую тюрьму и семья распалась.
Оказавшись в конечном итоге на улице, Грант там бы и остался, если бы не торговец рыбой, который, сжалившись над мальчуганом, обеспечил его работой днем и тюфяком на ночь. В минуты отдыха, притулившись к теплой кухонной плите, Грант мечтал о лучшей доле. Его мечты обрели конкретную форму, когда в один прекрасный день он встретил сыщика с Боу-стрит.
Тот патрулировал оживленную рыночную площадь и поймал воришку, укравшего рыбу с прилавка торговца. Широко распахнутыми глазами Грант с благоговением взирал на сыщика в щегольском красном жилете, вооруженного пистолетом. Он казался больше, значительнее, сильнее обычных людей. Грант моментально понял, что единственная надежда избежать уготованной ему участи — это стать сыщиком. В возрасте восемнадцати лет он был зачислен в пеший патруль, через год его назначили дневным дежурным, а несколькими месяцами позже сэр Росс Кеннон включил его в элитное подразделение из полудюжины сыщиков с Боу-стрит.
Задавшись целью проявить себя. Грант набросился на работу с неослабевающим рвением, относясь к каждому делу, как к личной вендетте. Он не щадил сил, охотясь за преступниками, и однажды, преследуя убийцу, пересек Ла-Манш, рассчитывая перехватить его во Франции. По мере того как Гранту сопутствовала удача, он увеличивал свой гонорар до непомерной величины, что только способствовало спросу на его услуги.
Следуя советам одного из богатых клиентов, который был ему многим обязан, Грант вкладывал деньги в транспортные и текстильные компании, приобретал акции отелей и обзавелся недвижимостью, в западной части Лондона. Удача и целеустремленность помогли ему подняться выше, чем можно было надеяться. В возрасте тридцати лет он обладал приличным состоянием и не нуждался и работе, но был не в силах оставить службу на Боу-стрит. Азарт погони, возбуждение, связанное с опасностью, стали второй натурой Гранта, от которой он не собирался отказываться. Он особенно не задумывался, какие именно качества мешают ему осесть и начать вести спокойный образ жизни, но подозревал, что они не делают ему чести.
Добравшись до спальни, Грант опустил Вивьен на массивную кровать красного дерева с балдахином и резными гирляндами на спинках. Большая часть мебели, включая кровать, была сделана на заказ с учетом его габаритов. Он был высоким крепким мужчиной, для которого дверные притолоки и потолочные балки представляли постоянную опасность.
— Осторожно, покрывало! — воскликнула миссис Баттонс, заметив, что одежда Вивьен оставляет мокрый след на тяжелом бархате, расшитом золотом и голубым шелком. — Вы же его погубите!
— Куплю другое, — невозмутимо отозвался Грант, разминая затекшие руки и стаскивая с себя промокшее пальто. Бросив его на пол, он склонился над неподвижным телом девушки. Стремясь как можно скорее освободить ее от одежды, он взялся за лиф платья и приглушенно выругался, обнаружив, что шерстяная ткань задубела от ледяной воды, а пуговицы и крючки расстегнуть невозможно.
Не переставая причитать но поводу испорченного бархатного покрывала, миссис Баттонс вызвалась ему помочь, но вскоре сдалась с раздосадованным вздохом:
— Видно, придется их срезать. Принести ножницы?
Грант покачал головой и потянулся к правой ноге. Неуловимым движением, отработанным благодаря долгому опыту, он извлек из сапога нож с рукояткой из слоновой кости и шестидюймовым лезвием.
Экономка замерла с открытым ртом, наблюдая, как нож, словно масло, разрезает лиф из плотной шерсти.
— Ну и ну, — слабым голосом промолвила она. Грант не повел и ухом, полностью сосредоточившись на своем занятии.
— Никто так не владеет ножом, как бывший торговец рыбой из Ковент-Гардена, — сухо заметил он и освободил Вивьен от платья, открыв взору изящное нижнее белье. Мокрая рубашка облепила белоснежную кожу девушки, явственно обозначив розовые лепестки сосков. Хотя Грант лицезрел бесчисленное множество женских тел, вид полуобнаженной Вивьен заставил его замереть. Им овладело безотчетное ощущение, будто он вторгается в нечто нежное и невинное. Это было тем более нелепо, что Вивьен Дюваль считалась известной куртизанкой.
— Мистер Морган, — проговорила экономка, теребя краешек обширного белого передника, — если вы не возражаете, я бы попросила одну из горничных помочь мне снять с мисс…
— Дюваль, — тихо подсказал Грант.
— …с мисс Дюваль одежду.
— Я сам позабочусь о нашей гостье, — проговорил он. — Готов поспорить, что по меньшей мере батальон мужчин удостоился чести видеть мисс Дюваль обнаженной. Она бы первая сказала: «Делайте свое дело, и к черту скромность». — К тому же Грант полагал, что после всех мытарств, которые он претерпел этим вечером, ему положена небольшая компенсация
— Хорошо, сэр. — Миссис Баттонс бросила на него пристальный взгляд, явно находя его поведение необычным. Вероятно, так оно и было. Он испытывал странный озноб, словно наружный холод смешивался с разгоравшимся внутри жаром.
С каменным лицом Грант продолжал срезать с Вивьен мокрую одежду — вначале один рукав, затем другой. Приподняв девушку, он вытаскивал из-под нее мокрые обрывки платья, как вдруг кто-то вошел в комнату и громко ахнул у него за спиной.
Это был Келлоу, камердинер Гранта, серьезный молодой человек с ранней лысиной и круглыми очками, плотно сидевшими на носу. Глаза его стали размером с блюдце при виде хозяина, с ножом в руке склонившегося над полуодетой женщиной, находившейся в бессознательном состоянии.
— Господи милосердный
Грант обернулся и пригвоздил его к месту яростным взглядом.
— Чем стоять столбом, займитесь делом. Достаньте мою рубашку и несколько полотенец. Да, кстати, принесите чай и бренди. Пошевеливайтесь!
Келлоу открыл было рот, собираясь что-то ответить, но вовремя одумался и поспешил выполнить приказание. Старательно отводя взгляд от распростертой на постели незнакомки, он вручил чистую рубашку миссис Баттонс и выскочил из комнаты.
Настоятельная потребность Гранта согреть Вивьен пересилила желание увидеть ее обнаженной. Лишь на короткое мгновение, когда они с экономкой стягивали с девушки длинную льняную рубашку, ее тело открылось его взору… но мозг жадно впитал мелькнувший образ и сохранил его, чтобы насладиться позже.
Вивьен не была безупречной, но ее несовершенства сулили восторг. Как у большинства миниатюрных женщин, у нее была высокая талия, великолепная округлая грудь и очаровательные ямочки на коленках. Плоский живот оттенял пикантный треугольник темно-рыжих волос. Неудивительно, что она была самой высокооплачиваемой проституткой в Англии. Соблазнительная, прелестная, утонченная… одним словом, женщина, которую мужчина не скоро выпустит из своей постели.
Вместе с экономкой они закутали Вивьен в простыни и одеяла, после чего миссис Баттонс обмотала ее жесткие, намокшие волосы одним из принесенных Келлоу полотенец.
— Красивая женщина, — вздохнула экономка, смягчившись. — И достаточно молодая, чтобы изменить свою жизнь. Надеюсь, Бог в милосердии своем не призовет ее к себе.
— Она не умрет, — отрезал Грант. — Я не допущу этого. — Коснувшись гладкого лба Вивьен, он большим пальцем заправил под полотенце выбившуюся прядь. Затем осторожно наложил холодную примочку на синяк, расплывшийся у нее на виске. — Впрочем, кто-то будет весьма разочарован, если она выживет.
— Прошу прощения, сэр, но я не совсем понимаю… — Глаза экономки расширились, когда пальцы Гранта мягко скользнули по горлу девушки, указывая на темные синяки на ее длинной шее. — Похоже, кто-то пытался…
— Задушить ее, — прозаическим тоном закончил он.
— Но кто мог сотворить такое? — произнесла миссис Баттонс с ужасом.
— В большинстве случаев женщин убивают мужья или любовники. — Его губы изогнулись в невеселой усмешке. — Почему-то женщины всегда боятся незнакомцев, между тем следует остерегаться именно того, кого хорошо знаешь.
С сомнением покачав головой, миссис Баттонс выпрямилась и разгладила передник:
— Если вы не против, сэр, я пришлю кое-какие мази для мисс Дюваль и подожду внизу прибытия доктора.
Грант рассеянно кивнул, едва заметив, как экономка вышла из комнаты. Не сводя глаз с лишенного всякого выражения лица Вивьен, он поправил примочку у нее на лбу, затем с угрюмым смешком коснулся пальцем изящной бледной щеки.
— Я дал слово, что ты проклянешь тот день, когда сделала из меня посмешище, Вивьен, — вымолвил он. — Но никак не ожидал, что возможность свести с тобой счеты представится мне так скоро.
Глава 2
Пробуждение обернулось для нее кошмаром боли и мучительного холода. Дыхание казалось непосильным бременем для легких. Горло и грудь горели, словно их скребли изнутри. Она попыталась заговорить, но издала только слабый хриплый звук и болезненно дернулась:
— О-о…
Сильные руки приподняли ее, поправив подушку под головой, убрали со лба непокорные пряди. Низкий голос пророкотал:
— Не говорите ничего. Выпейте, это поможет.
Она почувствовала у самых губ прикосновение теплой ложки и попыталась уклониться, но мужчина упорствовал. Поддерживая затылок девушки громадной ладонью, он снова поднес ложку к ее рту. Зубы ее лязгали о металл, тело сотрясала крупная дрожь. Она с большим трудом проглотила ложку горячего сладкого чая.
— Умница. Еще одну.
Она заставила себя проглотить вторую ложку, затем третью. Лишь когда ее голову опустили на подушку и закутали плечи одеялами, она приоткрыла глаза и зажмурилась от яркого света стоявшей рядом лампы. Над ней склонился незнакомый мужчина, лицо которого частично скрывала тень. Темноволосый и привлекательный, он казался довольно молодым, но в облике его не было ничего мальчишеского. Загорелая, обветренная кожа свидетельствовала о пристрастии к свежему воздуху, небольшие черные бачки подчеркивали решительный подбородок. Жестким чертам лица как нельзя лучше соответствовали длинный нос, выразительный рот и зеленые глаза. Циничные и проницательные, они словно пронзали ее насквозь.
— Я умираю?.. — просипела она. Все было больно — говорить, двигаться, дышать. Ледяные иглы жалили ее изнутри и снаружи, тиски, сжимавшие легкие, не давали вздохнуть. Ужаснее всего был озноб, сотрясавший каждый мускул, ломавший и крутивший кости и суставы, доводивший до исступления. Если бы только ее перестало трясти хоть ненадолго. Но от попыток унять дрожь становилось еще хуже. Она разваливалась на части, погружалась в омут боли, тонула…
— Вы не умрете, — тихо ответил он. — И озноб со временем прекратится. Это характерно для таких случаев, как ваш.
Таких случаев? Но что произошло? Почему она здесь? Ее опухшие глаза налились слезами, и она прикусила губу, чтобы не заплакать.
— Спасибо, — выдохнула она и пошарила по кровати в поисках его руки, ощутив потребность в человеческом прикосновении. Он слегка отодвинулся, не вставая с краешка кровати, прогнувшейся под его тяжестью, и сжал ее пальцы в своей большой ладони. Его тепло, обжигающая жизненная сила, таившаяся в пожатии, потрясли ее.
— Пожалуйста, не отпускайте меня, — прошептала она, цепляясь за него, словно он был ее единственной надеждой. — Пожалуйста.
Свет лампы смягчил его суровые черты. В непостижимых зеленых глазах сквозило странное выражение, как будто он посмеивался над собой.
— Не выношу женских слез. Перестаньте плакать, если хотите, чтобы я остался.
— Хорошо, — сказала она, крепче впившись зубами в нижнюю губу. Но слезы продолжали струиться из глаз, и незнакомец негромко выругался.
Подхватив девушку вместе с постельным бельем и одеялами, он поднял ее на руки и крепко прижал к себе дрожащее тело. Она с облегчением вздохнула от ощущения его необыкновенной мощи и, склонив голову ему на плечо, коснулась щекой его рубашки. Перед ее взором предстали аккуратное ухо и блестящие завитки жестких каштановых волос, подстриженных короче, чем требовала мода.
— Мне т-так холодно… — произнесла она у самого его уха.
— Вполне естественно после купания в Темзе, — сухо заметил он. — Особенно в это время года.
Его теплое дыхание обдавало лоб девушки, и ее захлестнуло чувство безмерной признательности. Ей захотелось навсегда остаться в его объятиях. Распухшим языком она облизнула пересохшие губы:
— Кто вы?
— Вы не помните?
— Нет, я… — Мысли и образы ускользали от нее. Она ничего не помнила. Во всех направлениях простиралась пустота, бесконечное, сбивающее с толку ничто.
Незнакомец слегка откинул ее голову, придерживая теплыми пальцами затылок. Едва заметная усмешка приподняла уголки его рта:
— Грант Морган.
— Что со мной стряслось? — Она пыталась думать, преодолевая боль и мучительную дрожь. — Я была в воде… — Она вспомнила ледяную воду, которая обжигала холодом глаза и горло, заливала уши, сковывала конечности. Вспомнила, что проиграла битву за воздух, чувствуя, как разрываются от напряжения легкие. Она погружалась все глубже, увлекаемая вниз невидимой силой… — К-кто-то вытащил меня. Это были вы?
— Нет. Вас нашел лодочник и послал за сыщиком. Случилось так, что в тот вечер дежурил я. — Он медленно поглаживал ее по спине. — Как вы оказались в реке, Вивьен?
— Вивьен? — повторила она в замешательстве. — Почему вы меня так называете?
Последовавшая пауза ужаснула девушку. Видимо, она должна знать имя… Вивьен… Она изо всех сил старалась связать с этим именем какой-либо образ, придать ему смысл. Ничего, кроме пустоты.
— Кто такая Вивьен? — прохрипела она. — Что стряслось со мной?
— Успокойтесь, — сказал он. — Вы не знаете собственного имени?
— Нет… не знаю. Я… ничего не помню… — Она содрогнулась от рыданий. — О… меня сейчас вырвет.
Морган быстро схватил фарфоровую чашу с прикроватного столика и нагнул голову девушки над ней. Когда конвульсии закончились, она безвольно повисла на его руках, дрожа всем телом. Грант опустился на кровать и положил ее голову на свое твердое бедро.
— О-о…
Сильные руки приподняли ее, поправив подушку под головой, убрали со лба непокорные пряди. Низкий голос пророкотал:
— Не говорите ничего. Выпейте, это поможет.
Она почувствовала у самых губ прикосновение теплой ложки и попыталась уклониться, но мужчина упорствовал. Поддерживая затылок девушки громадной ладонью, он снова поднес ложку к ее рту. Зубы ее лязгали о металл, тело сотрясала крупная дрожь. Она с большим трудом проглотила ложку горячего сладкого чая.
— Умница. Еще одну.
Она заставила себя проглотить вторую ложку, затем третью. Лишь когда ее голову опустили на подушку и закутали плечи одеялами, она приоткрыла глаза и зажмурилась от яркого света стоявшей рядом лампы. Над ней склонился незнакомый мужчина, лицо которого частично скрывала тень. Темноволосый и привлекательный, он казался довольно молодым, но в облике его не было ничего мальчишеского. Загорелая, обветренная кожа свидетельствовала о пристрастии к свежему воздуху, небольшие черные бачки подчеркивали решительный подбородок. Жестким чертам лица как нельзя лучше соответствовали длинный нос, выразительный рот и зеленые глаза. Циничные и проницательные, они словно пронзали ее насквозь.
— Я умираю?.. — просипела она. Все было больно — говорить, двигаться, дышать. Ледяные иглы жалили ее изнутри и снаружи, тиски, сжимавшие легкие, не давали вздохнуть. Ужаснее всего был озноб, сотрясавший каждый мускул, ломавший и крутивший кости и суставы, доводивший до исступления. Если бы только ее перестало трясти хоть ненадолго. Но от попыток унять дрожь становилось еще хуже. Она разваливалась на части, погружалась в омут боли, тонула…
— Вы не умрете, — тихо ответил он. — И озноб со временем прекратится. Это характерно для таких случаев, как ваш.
Таких случаев? Но что произошло? Почему она здесь? Ее опухшие глаза налились слезами, и она прикусила губу, чтобы не заплакать.
— Спасибо, — выдохнула она и пошарила по кровати в поисках его руки, ощутив потребность в человеческом прикосновении. Он слегка отодвинулся, не вставая с краешка кровати, прогнувшейся под его тяжестью, и сжал ее пальцы в своей большой ладони. Его тепло, обжигающая жизненная сила, таившаяся в пожатии, потрясли ее.
— Пожалуйста, не отпускайте меня, — прошептала она, цепляясь за него, словно он был ее единственной надеждой. — Пожалуйста.
Свет лампы смягчил его суровые черты. В непостижимых зеленых глазах сквозило странное выражение, как будто он посмеивался над собой.
— Не выношу женских слез. Перестаньте плакать, если хотите, чтобы я остался.
— Хорошо, — сказала она, крепче впившись зубами в нижнюю губу. Но слезы продолжали струиться из глаз, и незнакомец негромко выругался.
Подхватив девушку вместе с постельным бельем и одеялами, он поднял ее на руки и крепко прижал к себе дрожащее тело. Она с облегчением вздохнула от ощущения его необыкновенной мощи и, склонив голову ему на плечо, коснулась щекой его рубашки. Перед ее взором предстали аккуратное ухо и блестящие завитки жестких каштановых волос, подстриженных короче, чем требовала мода.
— Мне т-так холодно… — произнесла она у самого его уха.
— Вполне естественно после купания в Темзе, — сухо заметил он. — Особенно в это время года.
Его теплое дыхание обдавало лоб девушки, и ее захлестнуло чувство безмерной признательности. Ей захотелось навсегда остаться в его объятиях. Распухшим языком она облизнула пересохшие губы:
— Кто вы?
— Вы не помните?
— Нет, я… — Мысли и образы ускользали от нее. Она ничего не помнила. Во всех направлениях простиралась пустота, бесконечное, сбивающее с толку ничто.
Незнакомец слегка откинул ее голову, придерживая теплыми пальцами затылок. Едва заметная усмешка приподняла уголки его рта:
— Грант Морган.
— Что со мной стряслось? — Она пыталась думать, преодолевая боль и мучительную дрожь. — Я была в воде… — Она вспомнила ледяную воду, которая обжигала холодом глаза и горло, заливала уши, сковывала конечности. Вспомнила, что проиграла битву за воздух, чувствуя, как разрываются от напряжения легкие. Она погружалась все глубже, увлекаемая вниз невидимой силой… — К-кто-то вытащил меня. Это были вы?
— Нет. Вас нашел лодочник и послал за сыщиком. Случилось так, что в тот вечер дежурил я. — Он медленно поглаживал ее по спине. — Как вы оказались в реке, Вивьен?
— Вивьен? — повторила она в замешательстве. — Почему вы меня так называете?
Последовавшая пауза ужаснула девушку. Видимо, она должна знать имя… Вивьен… Она изо всех сил старалась связать с этим именем какой-либо образ, придать ему смысл. Ничего, кроме пустоты.
— Кто такая Вивьен? — прохрипела она. — Что стряслось со мной?
— Успокойтесь, — сказал он. — Вы не знаете собственного имени?
— Нет… не знаю. Я… ничего не помню… — Она содрогнулась от рыданий. — О… меня сейчас вырвет.
Морган быстро схватил фарфоровую чашу с прикроватного столика и нагнул голову девушки над ней. Когда конвульсии закончились, она безвольно повисла на его руках, дрожа всем телом. Грант опустился на кровать и положил ее голову на свое твердое бедро.