Страница:
Дантрия IV, отдаленный сельский мирок, идеально подходила для его цели. Ее спокойные серокожие обитатели редко интересовались высоким мужчиной и шустрой забиякой, которые жили в домике за лесом. Споку приходилось нелегко. Имея твердую привычку приступать к практике после предварительного тщательного изучения теории вопроса, он не раз чувствовал себя так, будто находится на краю пропасти. Но где-то в глубине души он был уверен, что знания о детях вообще не помогли бы в его случае, ведь он общался с особенной, ни на кого не похожей Саавик.
Саавик всегда знала, где хранится нож: в их домике, в шкатулке. Чаще всего она требовала показать его, когда на что-то обижалась. Спок постоянно напоминал Саавик, что пользоваться ножом нельзя, стараясь даже не думать о возможности обратного. Он хотел, чтобы воспитанница видела, что Спок доверяет ей: никогда не закрывал шкатулку на ключ. В сущности, он обращался с Саавик так, как обращался со всеми остальными – с добротой, достоинством и уважением. И со временем начали происходить любопытные вещи. Саавик подражала ему в любезном поведении. Она стала даже слушаться Спока после того, как исчерпала все свои «почему». Он видел в этом естественный ход событий, которым был необыкновенно доволен, хотя на Вулкане детей воспитывали по-другому. Значительной победой Спока было то, что она держала свое слово: больше не убивала, хотя расстаться с охотой для нее было очень трудно. Саавик продолжала охотиться, но не ради того, чтобы добыть себе пропитание, его было больше, чем она могла съесть, а из-за любопытства: эта планета просто кишела разными существами, которых Саавик раньше никогда не видела, поэтому очень часто приносила с охоты живых зверей. Она упорно изучала дикий мир Дантрии, как у себя дома, так и вне его: грызунов, рептилий, птиц – а однажды, теплым весенним утром, объектом ее изучения стал… ребенок. Услышав ее голос, Спок вышел из дома и увидел необычную картину: серокожий, лысый дантриапский младенец неопределенного пола, привязанный за запястье веревкой к стволу дерева, молча и растерянно сосал палец. А Саавик, сложив руки за спиной, важно вышагивая, знакомила его с основными правилами поведения.
–., а сейчас я расскажу тебе, как быть настоящим вулканцем! Никогда больше никого не убивай! Даже маленьких животных. Перестань ругаться. Носи туфли. Попытайся не перебивать, когда говорят другие. Будь разумным, как Спок. Нет, нет! Глупый. Не ешь свои собственные пальцы! – возмущенно воскликнула она, вырвав его ладошку изо рта. – Это неприлично, нужно есть что-нибудь другое.
Лишенный своей забавы, ребенок запищал, и Спок поспешил к ним, растроганный этой сценой.
– Где ты его взяла, Саавик?
– Нашла! Поломанного! – пожаловалась она, будто ей подсунули испорченную игрушку. – И глупого: он ест собственные пальцы!
– Пускай, разреши ему, – посоветовал Спок, не в силах выносить этот пронзительный крик, – тогда он перестанет шуметь.
Она отпустила крошечный кулачок младенца, но так как тот не перестал плакать, тут же сунула ладошку ему в рот. Малыш раскричался еще пронзительней. Спок и Саавик уставились в растерянности друг на друга.
– Наверное, он голоден. Мы должны узнать, чей он, и вернуть его немедленно. И очень аккуратно, Саавик, чтобы не сделать ему больно. Киднеппинг, похищение детей, преступление… Нет, нет, не вверх тормашками, опусти его ножками вниз! Разве ты не видишь, что держишь его не правильно?
Испытав новое непривычное состояние, ребенок, довольный, неожиданно заулыбался и весело загулил.
Именно в этот момент появилась встревоженная группа: два маленьких, с виноватым видом, мальчика и испуганная женщина; увидев младенца, все трое с облегчением расплылись в улыбке. Крепко держа ребенка за икры ног, Саавик направилась навстречу гостям.
– Саавик, позволь…
Но она не слушала Спока.
– Посмотри, они нашли! И с малышом все в порядке! Да он даже кажется вполне счастливым! Вот здорово!
– Это я! Я нашла его! – Саавик торжественно вручила им дитя и гордо выпрямилась, не обращая внимания на сердитые взгляды Спока.
– Ах ты умница! Ну, разве не смышленая маленькая девочка?
– Да, да! Он не мог идти, наверное, сломался. Так я учила его разным вещам…
– Она не хотела причинить вреда малышу, мадам. Так что забирайте его домой и…
– Я привязала его веревкой к дереву, чтобы…
– Какая прекрасная идея! Это лучше, чем доверять мальчикам! Они оставили ребенка, а сами пошли в лес! Мальчишки всегда остаются мальчишками!
Ребята неловко переминались с ноги на ногу, виновато опустив глаза в землю, будто что-то выискивали под ногами. И тут Саавик вспомнила свою главную новость:
– А знаете, что он делал? Ел собственный палец!
– Помолчи, Саавик. Мадам, ребенок, кажется, голоден, но…
– Он ел собственный палец, – настойчиво повторила Саавик.
– Да, дорогая, очень плохая привычка, и его нужно срочно от нее отучать. Извините за беспокойство, очень жаль, что вам пришлось повозиться… Чем мы можем отблагодарить вас?
– Что вы, что вы, мадам, честное слово…
– Ну как же, девочка может навестить нас! Почему бы такой хорошей няньке не прийти к нам в гости?
– Нет! – испуганно выкрикнула Саавик и спряталась за спину Спока, увернувшись от протянутой руки женщины, собиравшейся погладить ее по голове. Мальчики смотрели на Саавик полными зависти глазами.
– Застенчивая малышка, верно?
– Нет… не совсем…
– Но так хорошо умеет обращаться с детьми. Ну как, придешь к нам в гости? Может не сегодня, но через несколько дней, а? – Наконец, она удалилась, тиская, целуя и качая ребенка.
Спок молчал, обдумывая происшедшее. Через несколько минут, нежно глядя Саавик в глаза, он все же с упреком произнес:
– Саавик, ты перебивала.
– Но я начала говорить раньше, это ты меня перебивал! Спок, им нужен этот ребенок, а он такой глупый! – она провожала долгим взглядом удалявшихся гостей, пока те не скрылись из виду.
– Он – их ребенок… они – родные ему люди. У тебя тоже есть родные люди, родственники. На Вулкане. Ты хочешь их найти?
– Зачем? – подозрительно спросила она. – Они потерялись?
– Нет, вас будет многое связывать.
– Но они не будут меня искать, я не терялась. – Она бросила на него гордый испытывающий взгляд. – А тебе я тоже не нужна, Спок? Потому что я перебиваю, заставляю отвечать на мои вопросы? Ты хочешь, чтобы я улетела?
– Нет, Саавик, конечно, нет. И больше не будем об этом говорить.
– Если я потеряюсь, ты станешь разыскивать меня?
– Да, Саавик, стану.
– А если потеряешься ты, я тоже стану тебя искать. Только ты попытайся не теряться, Спок. Я постараюсь больше не перебивать. А сейчас расскажи мне что-нибудь новенькое.
– В самом деле. Итак, ты выразила желание вступить в ряды служащих Звездного Флота, поэтому…
– Не желание! Я собираюсь это сделать! На-ме-ре-ние… Ой, извини!
– Поэтому ты должна запомнить наше самое главное правило. Слушай внимательно, Саавик. Оно называется Первичной Директивой…
В бешеном темпе увлекательного марафона жизни и общения с Саавик чувства неуверенности и обреченности, которые мучили Спока ранее, теперь исчезли совсем. Девочка была необыкновенно активной и энергичной. Она находилась в постоянном движении, и уследить за нею было почти невозможно. Великолепная сообразительность, цепкое восприятие, ясное логическое мышление, острый и критический ум пленили Спока, заставив его без сожаления всецело отдать свое время, силы на воспитание и развитие. Ее настроение было изменчивым, как погода, а любознательность порой утомляла. Однако, сам того не ожидая, он находил ее общество удивительно приятным и теперь нуждался в нем постоянно. Ему нравилось день за днем рассказывать Саавик о других мирах, своем корабле, капитане, людях. Он любил беседы под вечерним небом, когда они вместе любовались звездами, рассыпанными на бархатисто-черном полотне ночного небосклона. Постоянно напоминая себе, что он здесь для того, чтобы учить ее, он все же забывал об этом, общаясь с ней на равных. Высшей наградой для него была бы улыбка Саавик, но Спок никогда не видел ее улыбок и слез.
Спок неожиданно ощутил, какой редкой ценностью он обладает: уважением и доверием того, кто так безгранично нуждался в нем. Сочувствие и жалость были вовсе не нужны Саавик. Ей требовалась информация, а Спок обладал огромным багажом разносторонних знаний. Взамен Саавик дарила ему то, что ранее было неизвестно Споку: полное приятие его и того, что он говорил. Она никогда не подгоняла его поступки под мерки и кодекс поведения вулканцев, не осуждая и не ожидая случая, когда его подведет «человеческая природа»… Она была просто Саавик, а он – просто Спок, который отвечал на ее вопросы. А Спок всегда отвечал. Он не мог не отвечать. Однако, однажды произошел случай, когда Спок попытался уклониться от объяснения. Почти в конце года, теплым солнечным днем, Саавик подняла взгляд от трикодера и, указав на поле, радостно сказала:
– Смотри, Спок! Кролики!
– Да, – пробормотал он, не отрывая взгляда от журнала, – наземные, Ориктолагус Никулус, семейство заячьих, класс млекопитающих, подтип…
– Что они делают?
– Размножаются, Саавик. Подтип позвоночных, тип…
– Это чтобы было больше зайцев? Но их и так уже много! – она нахмурилась, уткнув острый подбородок в ладони, внимательно продолжая наблюдать. Спок заметил сгустившиеся грозовые облака и мысленно взмолился, чтобы пошел дождь. – Вулканцы тоже спариваются, Спок? Вулканцев много?
– Нет, Саавик, – ., дождь так и не начинался.
– Так почему же слишком много зайцев и так мало вулканцев?
Да, логичный вопрос. Спок стал распространяться по поводу проблем популяций различных видов, о периодах спаривания, о количестве новорожденных у разных животных.
– Зайцы, – подвел он итог, – спариваются каждые шесть недель, а вот вулканцы должны заниматься этим только раз в семь лет.
– Должны? – она произнесла это слово, словно поперхнувшись. Нет, она не отстанет от него, пока не получит исчерпывающий ответ. – Ты сказал, должны?
–., мужчины-вулканцы… должны. Да.
– Но это же неудобно! – произнесла она свое излюбленное слово. – А что, если они не хотят? Если заняты чем-нибудь другим? Если… – лицо Саавик внезапно побелело, – ., они умрут?.. Мы все умрем, если…
– Нет, пока… ну, женщины… не умирают от этого, Саавик. Не волнуйся, у вас все по-другому. – «Как я ужасно это объясняю, – разочарованно думал он, – может, нужна специальная учебная пленка…»
– Тогда ты должен начать спариваться прямо сейчас, Спок, чтобы не умереть? Когда ты это делал в последний раз? Какие вулканцы у тебя получались? И где они? – Она огляделась, словно ожидая их увидеть прямо на поле, рядом с зайцами.
Спок резко поднялся.
– Саавик, уже поздно, мы должны идти.
– Нет. Это важнее. Я хочу знать…
– Не спорь, малыш, – голос Спока стал настойчивым, – одевай туфли и пойдем.
– Не хочу уходить, – нахмурившись, упрямо сообщила она, – я хочу знать, как делаются вулканцы, и что ты сделал со своими! – Она села на землю, вопросительно на него уставившись.
Спок так же молча и напряженно смотрел ей в глаза:
– С тобой невыносимо трудно, Саавик.
Как только Спок произнес это, он понял, что не прав. Она испугалась.
– Ты говорил, что я – вулканка, но… – голос ее дрожал, – ., не сказал, что со мной происходит. Так почему же это плохой вопрос?
И тогда на него нахлынули воспоминания, воспоминания другого дня, который остался там, в прошлом, семь лет назад: горячее вулканское солнце настойчиво жалит своими лучами, проникающими сквозь открытое окно; песок на лице почти шипит от раскаленной жары; в голосе отца звучат незнакомые, чужие нотки. Завтра Спок должен пойти к Т'Принг, все уже организованно. Потом Сарэк объяснил, для чего. В ярком солнечном свете кружили мелкие пылинки, песок за окном все так же шипел под палящими лучами. Песок, солнце, отец… после того дня все стало другим.
Спок опустился рядом с ней на колени.
– Плохих вопросов не бывает, Саавикам, есть сложные вопросы. И есть очень личные, о которых мы поговорим завтра. Не знаю, как ты это воспримешь, но мне будет сложно. Я многое объясню тебе, – терпеливо продолжал он, – ты обещаешь не спорить и выслушать все до конца?
Широко распахнув от любопытства глаза, она моментально вскочила.
– Я должна одеть туфли?
– Обязательно, только… постарайся не перебивать… – Они ушли с поля, шагая по равнине в сгущающихся сумерках наползающего вечера. Спок рассказал ей правду о том, как это случилось с ним много-много лет назад: очень быстро и нелепо. Саавик ни разу его не перебила. Когда он закончил, она еще какое-то время тревожно молча вышагивала рядом, а потом тихо произнесла:
– Я рада, что ты не умер, Спок, ты и твой капитан.
– Я тоже, Саавикам.
Молчание.
– Она была просто сукой.
– Нет, неверно. Это слово означает…
– Я знаю, что оно означает, именно этим она и является. То, что она сделала, – очень плохо. – Саавик резко остановилась посреди дороги, в ярости топнув ногой. – Ты говорил, что нельзя причинять людям боль, но она сделала так, что люди стали причинять зло друг другу. Это намного хуже. Она – сука. – Спок не решился спорить снова. Кроме того, в чем-то он был с ней почти согласен. – А почему она не защищалась?
– Потому что это запрещено… Вернее, мужчины не дерутся с женщинами.
– Но почему? Это же глупо! Я бы смогла сама драться, даже с тобой, с кем угодно, и победить его, даже убить! Только, – поспешно добавила она, – я не буду больше убивать. И никогда не буду спариваться.
– Успокойся Саавикам. Ты еще очень мала, чтобы решать этот вопрос.
Когда они возобновили свое путешествие, стало уже совсем темно, Саавик медленно шла рядом, задумчиво загребая пыль мысками туфель.
– Но я уже решила это, Спок. Мои вулканцы получатся плохими.
– Почему же, Саавикам?
Она стала загибать пальцы, перечисляя причины:
– Они будут спорить, будут «невыносимо трудными». И перебивать, и ругаться, и ненавидеть носить обувь. И еще… они будут задавать сложные вопросы. – Она подняла на него свои смышленые глаза. – Понимаешь, они будут неудобными.
Брови Спока болели от напряжения. Помолчав некоторое время, он проговорил:
– Ты это сделаешь… обязательно.
За этот год, благодаря ответам на сложные вопросы Саавик, отношение ко многим вещам прояснилось для самого Спока, разрешив его собственные проблемы. Но самой большой проблемой, самым трудным вопросом оставалась сама Саавик. В каком еще мире дети убивают друг друга ради спасения своей жизни? И почему она убила человека, чтобы спасти жизнь ему? Кто научил ее вулканскому языку, пусть и очень узкому кругу слов? Почему она грезит звездами? И теперь, несмотря на значительные успехи в образовании, почему она так бурно протестует против учебы, будто незнакомое – ее личный враг? И почему ее, не испытывающую ни малейшего страха при ночных прогулках по лесу, охватывает ужас при слове «спать»? Саавик в мельчайших подробностях рассказывала ему о своих маленьких победах, застенчиво, но честно признавалась в неудачах и неуверенности, доверчиво следуя его советам, делилась планами па будущее. Но она никогда не вспоминала о своем прошлом. Никогда. И Спок никогда не настаивал.
Вообще-то, год не был таким уж и длинным. Он постепенно и бережно готовил се к тому дню, когда им придется расстаться. Но лишь только такой момент наступил, оказалось, что он сам к этому не готов. Впервые в жизни Споку пришла мысль об отказе от карьеры. У нее не было никого в целом мире, и это не давало ему покоя.
Уже у себя в каюте, на «Энтерпрайзе», открыв чемодан и доставая свои немногочисленные вещи, он обнаружил, что там есть некоторые изменения. Внизу, под ценными предметами, он нашел спрятанный Саавик нож. Спок неподвижно застыл посреди комнаты, держа в руках опасное оружие и вспоминая каждое слово их прощанья.
– Но почему мне нельзя пойти с тобой на корабль?
– Потому что ты все еще очень маленькая, Саавикам. Сначала ты должна закончить Академию. Мы ведь обсуждали это уже много раз.
– Я не хочу быть маленькой!
– Тогда побольше кушай и старательно учи уроки. Остальное за тебя сделает время. Каждый день посылай мне на борт свои вопросы, чтобы я мог отсылать ответы на них и учебные пленки. Наступит час, когда я помогу принять тебе важное решение. И я с нетерпением буду ждать этот час. У тебя впереди новый мир, Саавикам, настоящая школа. Тебе понравится.
– Но мне не нужна семья, которая бы обо мне заботилась.
– Ты не успеешь соскучиться, это всего лишь на короткое время. Веди себя вежливо. Дети будут уважать тебя, Саавикам. И ты должна отвечать тем же.
– Я буду, Спок, я помню.
– Время пройдет намного быстрее, чем ты думаешь, скоро мы снова встретимся. Процветания и долгих лет, Саавикам.
– Процветания и долгих лет, Спок! Я все запомнила, обещаю тебе, что буду стараться. И перестану быть маленькой и глупой. А когда-нибудь я приду на твой корабль, я обязательно это сделаю, Спок! Вот увидишь!
– Спок на связи.
– Сэр, прибыл шаттл, о котором вы просили сообщить. – В голосе Ухуры слышалось неподдельное изумление. – Пилот передал, что некий кадет Саавик просит разрешения прибыть на борт корабля.
– Спасибо, Ухура, – не разделяя удивления помощника капитана, ровным официальным тоном ответил Спок, скрывая истинную радость. Передайте, что разрешение дано. И… «Энтерпрайз» приветствует кадета Саавик на своем борту.
Глава 4
Саавик всегда знала, где хранится нож: в их домике, в шкатулке. Чаще всего она требовала показать его, когда на что-то обижалась. Спок постоянно напоминал Саавик, что пользоваться ножом нельзя, стараясь даже не думать о возможности обратного. Он хотел, чтобы воспитанница видела, что Спок доверяет ей: никогда не закрывал шкатулку на ключ. В сущности, он обращался с Саавик так, как обращался со всеми остальными – с добротой, достоинством и уважением. И со временем начали происходить любопытные вещи. Саавик подражала ему в любезном поведении. Она стала даже слушаться Спока после того, как исчерпала все свои «почему». Он видел в этом естественный ход событий, которым был необыкновенно доволен, хотя на Вулкане детей воспитывали по-другому. Значительной победой Спока было то, что она держала свое слово: больше не убивала, хотя расстаться с охотой для нее было очень трудно. Саавик продолжала охотиться, но не ради того, чтобы добыть себе пропитание, его было больше, чем она могла съесть, а из-за любопытства: эта планета просто кишела разными существами, которых Саавик раньше никогда не видела, поэтому очень часто приносила с охоты живых зверей. Она упорно изучала дикий мир Дантрии, как у себя дома, так и вне его: грызунов, рептилий, птиц – а однажды, теплым весенним утром, объектом ее изучения стал… ребенок. Услышав ее голос, Спок вышел из дома и увидел необычную картину: серокожий, лысый дантриапский младенец неопределенного пола, привязанный за запястье веревкой к стволу дерева, молча и растерянно сосал палец. А Саавик, сложив руки за спиной, важно вышагивая, знакомила его с основными правилами поведения.
–., а сейчас я расскажу тебе, как быть настоящим вулканцем! Никогда больше никого не убивай! Даже маленьких животных. Перестань ругаться. Носи туфли. Попытайся не перебивать, когда говорят другие. Будь разумным, как Спок. Нет, нет! Глупый. Не ешь свои собственные пальцы! – возмущенно воскликнула она, вырвав его ладошку изо рта. – Это неприлично, нужно есть что-нибудь другое.
Лишенный своей забавы, ребенок запищал, и Спок поспешил к ним, растроганный этой сценой.
– Где ты его взяла, Саавик?
– Нашла! Поломанного! – пожаловалась она, будто ей подсунули испорченную игрушку. – И глупого: он ест собственные пальцы!
– Пускай, разреши ему, – посоветовал Спок, не в силах выносить этот пронзительный крик, – тогда он перестанет шуметь.
Она отпустила крошечный кулачок младенца, но так как тот не перестал плакать, тут же сунула ладошку ему в рот. Малыш раскричался еще пронзительней. Спок и Саавик уставились в растерянности друг на друга.
– Наверное, он голоден. Мы должны узнать, чей он, и вернуть его немедленно. И очень аккуратно, Саавик, чтобы не сделать ему больно. Киднеппинг, похищение детей, преступление… Нет, нет, не вверх тормашками, опусти его ножками вниз! Разве ты не видишь, что держишь его не правильно?
Испытав новое непривычное состояние, ребенок, довольный, неожиданно заулыбался и весело загулил.
Именно в этот момент появилась встревоженная группа: два маленьких, с виноватым видом, мальчика и испуганная женщина; увидев младенца, все трое с облегчением расплылись в улыбке. Крепко держа ребенка за икры ног, Саавик направилась навстречу гостям.
– Саавик, позволь…
Но она не слушала Спока.
– Посмотри, они нашли! И с малышом все в порядке! Да он даже кажется вполне счастливым! Вот здорово!
– Это я! Я нашла его! – Саавик торжественно вручила им дитя и гордо выпрямилась, не обращая внимания на сердитые взгляды Спока.
– Ах ты умница! Ну, разве не смышленая маленькая девочка?
– Да, да! Он не мог идти, наверное, сломался. Так я учила его разным вещам…
– Она не хотела причинить вреда малышу, мадам. Так что забирайте его домой и…
– Я привязала его веревкой к дереву, чтобы…
– Какая прекрасная идея! Это лучше, чем доверять мальчикам! Они оставили ребенка, а сами пошли в лес! Мальчишки всегда остаются мальчишками!
Ребята неловко переминались с ноги на ногу, виновато опустив глаза в землю, будто что-то выискивали под ногами. И тут Саавик вспомнила свою главную новость:
– А знаете, что он делал? Ел собственный палец!
– Помолчи, Саавик. Мадам, ребенок, кажется, голоден, но…
– Он ел собственный палец, – настойчиво повторила Саавик.
– Да, дорогая, очень плохая привычка, и его нужно срочно от нее отучать. Извините за беспокойство, очень жаль, что вам пришлось повозиться… Чем мы можем отблагодарить вас?
– Что вы, что вы, мадам, честное слово…
– Ну как же, девочка может навестить нас! Почему бы такой хорошей няньке не прийти к нам в гости?
– Нет! – испуганно выкрикнула Саавик и спряталась за спину Спока, увернувшись от протянутой руки женщины, собиравшейся погладить ее по голове. Мальчики смотрели на Саавик полными зависти глазами.
– Застенчивая малышка, верно?
– Нет… не совсем…
– Но так хорошо умеет обращаться с детьми. Ну как, придешь к нам в гости? Может не сегодня, но через несколько дней, а? – Наконец, она удалилась, тиская, целуя и качая ребенка.
Спок молчал, обдумывая происшедшее. Через несколько минут, нежно глядя Саавик в глаза, он все же с упреком произнес:
– Саавик, ты перебивала.
– Но я начала говорить раньше, это ты меня перебивал! Спок, им нужен этот ребенок, а он такой глупый! – она провожала долгим взглядом удалявшихся гостей, пока те не скрылись из виду.
– Он – их ребенок… они – родные ему люди. У тебя тоже есть родные люди, родственники. На Вулкане. Ты хочешь их найти?
– Зачем? – подозрительно спросила она. – Они потерялись?
– Нет, вас будет многое связывать.
– Но они не будут меня искать, я не терялась. – Она бросила на него гордый испытывающий взгляд. – А тебе я тоже не нужна, Спок? Потому что я перебиваю, заставляю отвечать на мои вопросы? Ты хочешь, чтобы я улетела?
– Нет, Саавик, конечно, нет. И больше не будем об этом говорить.
– Если я потеряюсь, ты станешь разыскивать меня?
– Да, Саавик, стану.
– А если потеряешься ты, я тоже стану тебя искать. Только ты попытайся не теряться, Спок. Я постараюсь больше не перебивать. А сейчас расскажи мне что-нибудь новенькое.
– В самом деле. Итак, ты выразила желание вступить в ряды служащих Звездного Флота, поэтому…
– Не желание! Я собираюсь это сделать! На-ме-ре-ние… Ой, извини!
– Поэтому ты должна запомнить наше самое главное правило. Слушай внимательно, Саавик. Оно называется Первичной Директивой…
В бешеном темпе увлекательного марафона жизни и общения с Саавик чувства неуверенности и обреченности, которые мучили Спока ранее, теперь исчезли совсем. Девочка была необыкновенно активной и энергичной. Она находилась в постоянном движении, и уследить за нею было почти невозможно. Великолепная сообразительность, цепкое восприятие, ясное логическое мышление, острый и критический ум пленили Спока, заставив его без сожаления всецело отдать свое время, силы на воспитание и развитие. Ее настроение было изменчивым, как погода, а любознательность порой утомляла. Однако, сам того не ожидая, он находил ее общество удивительно приятным и теперь нуждался в нем постоянно. Ему нравилось день за днем рассказывать Саавик о других мирах, своем корабле, капитане, людях. Он любил беседы под вечерним небом, когда они вместе любовались звездами, рассыпанными на бархатисто-черном полотне ночного небосклона. Постоянно напоминая себе, что он здесь для того, чтобы учить ее, он все же забывал об этом, общаясь с ней на равных. Высшей наградой для него была бы улыбка Саавик, но Спок никогда не видел ее улыбок и слез.
Спок неожиданно ощутил, какой редкой ценностью он обладает: уважением и доверием того, кто так безгранично нуждался в нем. Сочувствие и жалость были вовсе не нужны Саавик. Ей требовалась информация, а Спок обладал огромным багажом разносторонних знаний. Взамен Саавик дарила ему то, что ранее было неизвестно Споку: полное приятие его и того, что он говорил. Она никогда не подгоняла его поступки под мерки и кодекс поведения вулканцев, не осуждая и не ожидая случая, когда его подведет «человеческая природа»… Она была просто Саавик, а он – просто Спок, который отвечал на ее вопросы. А Спок всегда отвечал. Он не мог не отвечать. Однако, однажды произошел случай, когда Спок попытался уклониться от объяснения. Почти в конце года, теплым солнечным днем, Саавик подняла взгляд от трикодера и, указав на поле, радостно сказала:
– Смотри, Спок! Кролики!
– Да, – пробормотал он, не отрывая взгляда от журнала, – наземные, Ориктолагус Никулус, семейство заячьих, класс млекопитающих, подтип…
– Что они делают?
– Размножаются, Саавик. Подтип позвоночных, тип…
– Это чтобы было больше зайцев? Но их и так уже много! – она нахмурилась, уткнув острый подбородок в ладони, внимательно продолжая наблюдать. Спок заметил сгустившиеся грозовые облака и мысленно взмолился, чтобы пошел дождь. – Вулканцы тоже спариваются, Спок? Вулканцев много?
– Нет, Саавик, – ., дождь так и не начинался.
– Так почему же слишком много зайцев и так мало вулканцев?
Да, логичный вопрос. Спок стал распространяться по поводу проблем популяций различных видов, о периодах спаривания, о количестве новорожденных у разных животных.
– Зайцы, – подвел он итог, – спариваются каждые шесть недель, а вот вулканцы должны заниматься этим только раз в семь лет.
– Должны? – она произнесла это слово, словно поперхнувшись. Нет, она не отстанет от него, пока не получит исчерпывающий ответ. – Ты сказал, должны?
–., мужчины-вулканцы… должны. Да.
– Но это же неудобно! – произнесла она свое излюбленное слово. – А что, если они не хотят? Если заняты чем-нибудь другим? Если… – лицо Саавик внезапно побелело, – ., они умрут?.. Мы все умрем, если…
– Нет, пока… ну, женщины… не умирают от этого, Саавик. Не волнуйся, у вас все по-другому. – «Как я ужасно это объясняю, – разочарованно думал он, – может, нужна специальная учебная пленка…»
– Тогда ты должен начать спариваться прямо сейчас, Спок, чтобы не умереть? Когда ты это делал в последний раз? Какие вулканцы у тебя получались? И где они? – Она огляделась, словно ожидая их увидеть прямо на поле, рядом с зайцами.
Спок резко поднялся.
– Саавик, уже поздно, мы должны идти.
– Нет. Это важнее. Я хочу знать…
– Не спорь, малыш, – голос Спока стал настойчивым, – одевай туфли и пойдем.
– Не хочу уходить, – нахмурившись, упрямо сообщила она, – я хочу знать, как делаются вулканцы, и что ты сделал со своими! – Она села на землю, вопросительно на него уставившись.
Спок так же молча и напряженно смотрел ей в глаза:
– С тобой невыносимо трудно, Саавик.
Как только Спок произнес это, он понял, что не прав. Она испугалась.
– Ты говорил, что я – вулканка, но… – голос ее дрожал, – ., не сказал, что со мной происходит. Так почему же это плохой вопрос?
И тогда на него нахлынули воспоминания, воспоминания другого дня, который остался там, в прошлом, семь лет назад: горячее вулканское солнце настойчиво жалит своими лучами, проникающими сквозь открытое окно; песок на лице почти шипит от раскаленной жары; в голосе отца звучат незнакомые, чужие нотки. Завтра Спок должен пойти к Т'Принг, все уже организованно. Потом Сарэк объяснил, для чего. В ярком солнечном свете кружили мелкие пылинки, песок за окном все так же шипел под палящими лучами. Песок, солнце, отец… после того дня все стало другим.
Спок опустился рядом с ней на колени.
– Плохих вопросов не бывает, Саавикам, есть сложные вопросы. И есть очень личные, о которых мы поговорим завтра. Не знаю, как ты это воспримешь, но мне будет сложно. Я многое объясню тебе, – терпеливо продолжал он, – ты обещаешь не спорить и выслушать все до конца?
Широко распахнув от любопытства глаза, она моментально вскочила.
– Я должна одеть туфли?
– Обязательно, только… постарайся не перебивать… – Они ушли с поля, шагая по равнине в сгущающихся сумерках наползающего вечера. Спок рассказал ей правду о том, как это случилось с ним много-много лет назад: очень быстро и нелепо. Саавик ни разу его не перебила. Когда он закончил, она еще какое-то время тревожно молча вышагивала рядом, а потом тихо произнесла:
– Я рада, что ты не умер, Спок, ты и твой капитан.
– Я тоже, Саавикам.
Молчание.
– Она была просто сукой.
– Нет, неверно. Это слово означает…
– Я знаю, что оно означает, именно этим она и является. То, что она сделала, – очень плохо. – Саавик резко остановилась посреди дороги, в ярости топнув ногой. – Ты говорил, что нельзя причинять людям боль, но она сделала так, что люди стали причинять зло друг другу. Это намного хуже. Она – сука. – Спок не решился спорить снова. Кроме того, в чем-то он был с ней почти согласен. – А почему она не защищалась?
– Потому что это запрещено… Вернее, мужчины не дерутся с женщинами.
– Но почему? Это же глупо! Я бы смогла сама драться, даже с тобой, с кем угодно, и победить его, даже убить! Только, – поспешно добавила она, – я не буду больше убивать. И никогда не буду спариваться.
– Успокойся Саавикам. Ты еще очень мала, чтобы решать этот вопрос.
Когда они возобновили свое путешествие, стало уже совсем темно, Саавик медленно шла рядом, задумчиво загребая пыль мысками туфель.
– Но я уже решила это, Спок. Мои вулканцы получатся плохими.
– Почему же, Саавикам?
Она стала загибать пальцы, перечисляя причины:
– Они будут спорить, будут «невыносимо трудными». И перебивать, и ругаться, и ненавидеть носить обувь. И еще… они будут задавать сложные вопросы. – Она подняла на него свои смышленые глаза. – Понимаешь, они будут неудобными.
Брови Спока болели от напряжения. Помолчав некоторое время, он проговорил:
– Ты это сделаешь… обязательно.
За этот год, благодаря ответам на сложные вопросы Саавик, отношение ко многим вещам прояснилось для самого Спока, разрешив его собственные проблемы. Но самой большой проблемой, самым трудным вопросом оставалась сама Саавик. В каком еще мире дети убивают друг друга ради спасения своей жизни? И почему она убила человека, чтобы спасти жизнь ему? Кто научил ее вулканскому языку, пусть и очень узкому кругу слов? Почему она грезит звездами? И теперь, несмотря на значительные успехи в образовании, почему она так бурно протестует против учебы, будто незнакомое – ее личный враг? И почему ее, не испытывающую ни малейшего страха при ночных прогулках по лесу, охватывает ужас при слове «спать»? Саавик в мельчайших подробностях рассказывала ему о своих маленьких победах, застенчиво, но честно признавалась в неудачах и неуверенности, доверчиво следуя его советам, делилась планами па будущее. Но она никогда не вспоминала о своем прошлом. Никогда. И Спок никогда не настаивал.
Вообще-то, год не был таким уж и длинным. Он постепенно и бережно готовил се к тому дню, когда им придется расстаться. Но лишь только такой момент наступил, оказалось, что он сам к этому не готов. Впервые в жизни Споку пришла мысль об отказе от карьеры. У нее не было никого в целом мире, и это не давало ему покоя.
Уже у себя в каюте, на «Энтерпрайзе», открыв чемодан и доставая свои немногочисленные вещи, он обнаружил, что там есть некоторые изменения. Внизу, под ценными предметами, он нашел спрятанный Саавик нож. Спок неподвижно застыл посреди комнаты, держа в руках опасное оружие и вспоминая каждое слово их прощанья.
– Но почему мне нельзя пойти с тобой на корабль?
– Потому что ты все еще очень маленькая, Саавикам. Сначала ты должна закончить Академию. Мы ведь обсуждали это уже много раз.
– Я не хочу быть маленькой!
– Тогда побольше кушай и старательно учи уроки. Остальное за тебя сделает время. Каждый день посылай мне на борт свои вопросы, чтобы я мог отсылать ответы на них и учебные пленки. Наступит час, когда я помогу принять тебе важное решение. И я с нетерпением буду ждать этот час. У тебя впереди новый мир, Саавикам, настоящая школа. Тебе понравится.
– Но мне не нужна семья, которая бы обо мне заботилась.
– Ты не успеешь соскучиться, это всего лишь на короткое время. Веди себя вежливо. Дети будут уважать тебя, Саавикам. И ты должна отвечать тем же.
– Я буду, Спок, я помню.
– Время пройдет намного быстрее, чем ты думаешь, скоро мы снова встретимся. Процветания и долгих лет, Саавикам.
– Процветания и долгих лет, Спок! Я все запомнила, обещаю тебе, что буду стараться. И перестану быть маленькой и глупой. А когда-нибудь я приду на твой корабль, я обязательно это сделаю, Спок! Вот увидишь!
* * *
–., вызывают мистера Спока, вызывают мистера Спока, – настойчиво звучал в наушниках голос Ухуры.– Спок на связи.
– Сэр, прибыл шаттл, о котором вы просили сообщить. – В голосе Ухуры слышалось неподдельное изумление. – Пилот передал, что некий кадет Саавик просит разрешения прибыть на борт корабля.
– Спасибо, Ухура, – не разделяя удивления помощника капитана, ровным официальным тоном ответил Спок, скрывая истинную радость. Передайте, что разрешение дано. И… «Энтерпрайз» приветствует кадета Саавик на своем борту.
Глава 4
«Я здесь… по-настоящему, реально нахожусь здесь!» Пульс Саавик бешено бился.
Как только она вступила на борт корабля, все истории Спока неожиданно ожили, стали явью именно с того места, где они начинались в его рассказах. Уже давно Спок увлекательно поведал ей, как фолианы готовили ловушку для капитана; как доктор изобрел свой собственный гипосульфат и практически изменил Вселенную. Именно здесь, где сейчас стояла восхищенная Саавик, лежали умирающие офицеры, которых обрекли на смерть каны, перекрыв доступ кислорода. Здесь капитан играл в покер, делая ставку на жизнь, когда до отправления корабля оставалось всего несколько минут. И сотни других событий, пересказанных для нее не один раз, многие из которых Саавик помнила наизусть, происходили именно здесь, на борту легендарного «Энтерпрайза». Однажды Спок даже прислал учебную пленку с записями своего экипажа, и она прокручивала ее десятки раз, стараясь запомнить каждое лицо, каждый прибор на корабле, испытывая страстное желание самой прикоснуться к этим кнопкам, клавишам, рычагам, быть рядом с этими людьми в космическом доме, взлетающем к звездам.
Поэтому сейчас для нее не имело значения, что все люди ушли, экраны дисплеев ничего не показывали, а сам корабль стоял на площадке звездного космодрома.
Оказавшись, наконец, на борту «Энтерпрайза», Саавик зажмурилась от удовольствия, представив себе, как она покоряет космические просторы.
«… это эмоции, – заметила она про себя, – нельзя сразу выдавать свои чувства. Теперь я принадлежу Звездному Флоту, у меня есть свой личный номер, униформа, я помню, что в обращении нужно использовать «мистер» Спок, и не буду делать ничего, что могло бы его опозорить. Клянусь… нет, этого делать я тоже не буду…»
Оказывается, люди ушли не все. Кто-то сидел за столом у коммуникативной станции, оперевшись подбородком на ладони. Похоже, человек был глубоко погружен в свои мысли, но Спок, не раздумывая, подошел к нему и заговорил:
– Помощник командира Ухура, это моя студентка, кадет Саавик. Она только что поступила на первый курс Академии. Саавик, это помощник командира Ухура, наш главный офицер по коммуникации на борту.
– Процветания и долгих лет, помощник командира Ухура.
Ухура взглянула на девочку: самое серьезное, самое напряженное лицо, которое она когда-либо видела – и одно из самых красивых. Длинные темные волосы крупными локонами обрамляли правильный овал лица – высокие скулы, изогнутые дугой брови, длинные черные ресницы и огромные глаза, светящиеся любопытством и не очень характерной для вулканцев живостью. В красной форменной куртке и облегающем трико девушка выглядела высокой и стройной. Старый трикодер, обтянутый новым кожаным футляром, небрежно болтался на плече. Если бы не ее серьезность и подтянутость, она казалась бы совсем девочкой. Ее широко распахнутые глаза с нескрываемым интересом разглядывали Ухуру…
– Добро пожаловать на борт «Энтерпрайза», Саавик. Ты здесь в первый раз?
– Да. Вы изобрели роускрипт. Как вам это удалось?
– О, ну… – услышала Ухура собственный голос и почувствовала, что покраснела от удовольствия, – просто устала от того, что ромулане и клингоны прослушивают все наши коды. Немного походит на игру. Этому кадетов не учат, не так ли?
– Нет, о коде я узнала из учебной пленки мистера Спока, касающейся нововведений в передачах секретных донесений в подкосмических частотах и творческого применения компьютерной логики. Это было очень познавательно, – Саавик взглянула на Спока – он спокойно смотрел куда-то вперед, поэтому она продолжала, – больше всего мне нравится, что я знаю точно, как оно работает, хотя и не могу расшифровать…
Ухура тысячи раз видела эту видеокассету.
–., и значит, это все началось, как игра? Интересно. Игры означают «забавлять», верно? Я это проходила.
– Понимаешь, игрой могут быть разные вещи. Но в общем-то все они означают некоторый вид забавы… Саавик, что-то не так? – спросила Ухура, мысленно рассуждая о том, вьются ли волосы девушки от природы или это химическая завивка.
– Нет, – ответила Саавик, – я просто никогда не видела человека, настолько внешне привлекательного, как вы. Я не знала, что люди могут быть такими. Ой, – она, опомнившись, прикусила губу, нахмурилась и снова посмотрела на Спока, – кажется, я слишком разоткровенничалась.
– Да, немного, – с ласковым упреком заметил он.
– Извините, – волнуясь, произнесла девушка, – я не хотела показаться невежливой.
– Не беспокойся, Саавик, – улыбнулась Ухура. – Все в порядке.
– Надеюсь, Ухура не будет к нам слишком строгой, – пробормотал Спок, – пойдем, я покажу тебе другие отсеки корабля.
– Да, – горячо кивнула Саавик, потом, словно вспомнив о чем-то, повернулась к Ухуре, – мне очень понравился разговор, если у вас будет время, я бы с удовольствием продолжила нашу беседу. У меня есть несколько вопросов. Здесь я пробуду до завтрашнего утра.
– Хорошо, Саавик, я тоже охотно пообщаюсь с тобой. У тебя уже есть своя каюта?
– Нет, это не обязательно, так как я не собираюсь спать: не хочу зря терять время.
– Конечно, – Ухура понимающе взглянула на Спока, но он, казалось, не нашел в ответе девушки ничего странного. – Тогда увидимся позже. И еще, Саавик, ты когда-нибудь смотришься в зеркало?
– Да, – заметно удивившись, ответила девушка.
– Ну что ж, – улыбнулась Ухура, – тогда, может быть, ты посмотришься еще раз.
– Хорошо, – озадаченно произнесла Саавик и последовала за Споком.
На научной станции она с живым интересом рассматривала из-за плеча Спока сенсоры, затем попробовала ими управлять сама, пытаясь верно сканировать предметы, находившиеся на борту корабля и вне его. Ухура уловила в наушниках обрывок их разговора, ведущегося тихими голосами на вулканском языке.
–., но что она имела в виду, мистер Спок? Почему я должна посмотреться в зеркало? В моей внешности что-то не так?
– Нет, Саавикам, просто помощник командира возвращала тебе комплимент.
– Объясни.
– Люди подразделяют все замечания о внешности на два типа: оскорбления и комплименты. То, как они отличают одно от другого – очень сложно и запутанно, так как это зависит от степени лести, содержащейся в отзыве. Опасная вещь, Саавик, лучше избегать ее.
– О, хорошо, что я не нанесла оскорбления. Но я действительно, от души хотела сделать комплимент. Искренне. Игры для людей бывают очень важны, верно?
– Да, Саавикам, в самом деле. Может быть, это не разумно…
«Я не упущу Спока ни за что на свете, – твердо решила Ухура, – эта девочка не дает ему ни минуты покоя, а он-то счастлив и доволен, как слон. Только представить себе: сам Спок…»
–… Ну, Саавик, мы должны вернуться, – сказал он, когда были осмотрены все детали устройства и оснащения корабля. – Помощник командира Ухура, в течение этого часа мне будут звонить из штаба. Я у себя в каюте. Надеюсь, вы в волнующем ожидании перед возвращением домой.
– Да, спасибо, – ухмыльнулась Ухура.
Саавик вежливо кивнула, решив больше не вступать в диалог, но уже стоя у лифта, она тихо спросила Спока:
– А что означает «возвращение домой»? Почему оно должно вызывать волнение?
– Ну, понимаешь, Саавик, это тоже довольно сложно…
Как только она вступила на борт корабля, все истории Спока неожиданно ожили, стали явью именно с того места, где они начинались в его рассказах. Уже давно Спок увлекательно поведал ей, как фолианы готовили ловушку для капитана; как доктор изобрел свой собственный гипосульфат и практически изменил Вселенную. Именно здесь, где сейчас стояла восхищенная Саавик, лежали умирающие офицеры, которых обрекли на смерть каны, перекрыв доступ кислорода. Здесь капитан играл в покер, делая ставку на жизнь, когда до отправления корабля оставалось всего несколько минут. И сотни других событий, пересказанных для нее не один раз, многие из которых Саавик помнила наизусть, происходили именно здесь, на борту легендарного «Энтерпрайза». Однажды Спок даже прислал учебную пленку с записями своего экипажа, и она прокручивала ее десятки раз, стараясь запомнить каждое лицо, каждый прибор на корабле, испытывая страстное желание самой прикоснуться к этим кнопкам, клавишам, рычагам, быть рядом с этими людьми в космическом доме, взлетающем к звездам.
Поэтому сейчас для нее не имело значения, что все люди ушли, экраны дисплеев ничего не показывали, а сам корабль стоял на площадке звездного космодрома.
Оказавшись, наконец, на борту «Энтерпрайза», Саавик зажмурилась от удовольствия, представив себе, как она покоряет космические просторы.
«… это эмоции, – заметила она про себя, – нельзя сразу выдавать свои чувства. Теперь я принадлежу Звездному Флоту, у меня есть свой личный номер, униформа, я помню, что в обращении нужно использовать «мистер» Спок, и не буду делать ничего, что могло бы его опозорить. Клянусь… нет, этого делать я тоже не буду…»
Оказывается, люди ушли не все. Кто-то сидел за столом у коммуникативной станции, оперевшись подбородком на ладони. Похоже, человек был глубоко погружен в свои мысли, но Спок, не раздумывая, подошел к нему и заговорил:
– Помощник командира Ухура, это моя студентка, кадет Саавик. Она только что поступила на первый курс Академии. Саавик, это помощник командира Ухура, наш главный офицер по коммуникации на борту.
– Процветания и долгих лет, помощник командира Ухура.
Ухура взглянула на девочку: самое серьезное, самое напряженное лицо, которое она когда-либо видела – и одно из самых красивых. Длинные темные волосы крупными локонами обрамляли правильный овал лица – высокие скулы, изогнутые дугой брови, длинные черные ресницы и огромные глаза, светящиеся любопытством и не очень характерной для вулканцев живостью. В красной форменной куртке и облегающем трико девушка выглядела высокой и стройной. Старый трикодер, обтянутый новым кожаным футляром, небрежно болтался на плече. Если бы не ее серьезность и подтянутость, она казалась бы совсем девочкой. Ее широко распахнутые глаза с нескрываемым интересом разглядывали Ухуру…
– Добро пожаловать на борт «Энтерпрайза», Саавик. Ты здесь в первый раз?
– Да. Вы изобрели роускрипт. Как вам это удалось?
– О, ну… – услышала Ухура собственный голос и почувствовала, что покраснела от удовольствия, – просто устала от того, что ромулане и клингоны прослушивают все наши коды. Немного походит на игру. Этому кадетов не учат, не так ли?
– Нет, о коде я узнала из учебной пленки мистера Спока, касающейся нововведений в передачах секретных донесений в подкосмических частотах и творческого применения компьютерной логики. Это было очень познавательно, – Саавик взглянула на Спока – он спокойно смотрел куда-то вперед, поэтому она продолжала, – больше всего мне нравится, что я знаю точно, как оно работает, хотя и не могу расшифровать…
Ухура тысячи раз видела эту видеокассету.
–., и значит, это все началось, как игра? Интересно. Игры означают «забавлять», верно? Я это проходила.
– Понимаешь, игрой могут быть разные вещи. Но в общем-то все они означают некоторый вид забавы… Саавик, что-то не так? – спросила Ухура, мысленно рассуждая о том, вьются ли волосы девушки от природы или это химическая завивка.
– Нет, – ответила Саавик, – я просто никогда не видела человека, настолько внешне привлекательного, как вы. Я не знала, что люди могут быть такими. Ой, – она, опомнившись, прикусила губу, нахмурилась и снова посмотрела на Спока, – кажется, я слишком разоткровенничалась.
– Да, немного, – с ласковым упреком заметил он.
– Извините, – волнуясь, произнесла девушка, – я не хотела показаться невежливой.
– Не беспокойся, Саавик, – улыбнулась Ухура. – Все в порядке.
– Надеюсь, Ухура не будет к нам слишком строгой, – пробормотал Спок, – пойдем, я покажу тебе другие отсеки корабля.
– Да, – горячо кивнула Саавик, потом, словно вспомнив о чем-то, повернулась к Ухуре, – мне очень понравился разговор, если у вас будет время, я бы с удовольствием продолжила нашу беседу. У меня есть несколько вопросов. Здесь я пробуду до завтрашнего утра.
– Хорошо, Саавик, я тоже охотно пообщаюсь с тобой. У тебя уже есть своя каюта?
– Нет, это не обязательно, так как я не собираюсь спать: не хочу зря терять время.
– Конечно, – Ухура понимающе взглянула на Спока, но он, казалось, не нашел в ответе девушки ничего странного. – Тогда увидимся позже. И еще, Саавик, ты когда-нибудь смотришься в зеркало?
– Да, – заметно удивившись, ответила девушка.
– Ну что ж, – улыбнулась Ухура, – тогда, может быть, ты посмотришься еще раз.
– Хорошо, – озадаченно произнесла Саавик и последовала за Споком.
На научной станции она с живым интересом рассматривала из-за плеча Спока сенсоры, затем попробовала ими управлять сама, пытаясь верно сканировать предметы, находившиеся на борту корабля и вне его. Ухура уловила в наушниках обрывок их разговора, ведущегося тихими голосами на вулканском языке.
–., но что она имела в виду, мистер Спок? Почему я должна посмотреться в зеркало? В моей внешности что-то не так?
– Нет, Саавикам, просто помощник командира возвращала тебе комплимент.
– Объясни.
– Люди подразделяют все замечания о внешности на два типа: оскорбления и комплименты. То, как они отличают одно от другого – очень сложно и запутанно, так как это зависит от степени лести, содержащейся в отзыве. Опасная вещь, Саавик, лучше избегать ее.
– О, хорошо, что я не нанесла оскорбления. Но я действительно, от души хотела сделать комплимент. Искренне. Игры для людей бывают очень важны, верно?
– Да, Саавикам, в самом деле. Может быть, это не разумно…
«Я не упущу Спока ни за что на свете, – твердо решила Ухура, – эта девочка не дает ему ни минуты покоя, а он-то счастлив и доволен, как слон. Только представить себе: сам Спок…»
–… Ну, Саавик, мы должны вернуться, – сказал он, когда были осмотрены все детали устройства и оснащения корабля. – Помощник командира Ухура, в течение этого часа мне будут звонить из штаба. Я у себя в каюте. Надеюсь, вы в волнующем ожидании перед возвращением домой.
– Да, спасибо, – ухмыльнулась Ухура.
Саавик вежливо кивнула, решив больше не вступать в диалог, но уже стоя у лифта, она тихо спросила Спока:
– А что означает «возвращение домой»? Почему оно должно вызывать волнение?
– Ну, понимаешь, Саавик, это тоже довольно сложно…