Клугер Даниэль. Дело о вещих снах

   — Есть такое божество, — осторожно заметил Ницан, — напоминающее Баэль-Дина, но с двумя мечами. Не с одним, а с двумя. Слыхал?
   Лугальбанда отрицательно качнул головой.
   — Я тоже, — вздохнул Ницан. Он коротко поведал другу о сегодняшнем визите госпоже Нурит Барроэс, загадочной смерти ее супруга и о странной сонливости, навалившейся на него по дороге из поместья Барроэс. Не преминул сказать и об исчезновении аванса.
   — Ну, с сонливостью все понятно, — отмахнулся Лугальбанда. — Это остатки истолкованных сновидений, усиленные общим магическим полем, которое генерируется свечами.
   — Понятно, понятно… — пробормотал Ницан. Машинально он пару раз хватанул рукой воздух — так, словно пытался взять невидимый стакан. Лугальбанда презрительно фыркнул. Ницан вспомнил, что оставил Умника дома и что виновником этого редкого случая был как раз маг-эксперт.
   — Так вот, — сказал Ницан мрачно. — Без жезла невозможно провести сколько-нибудь серьезное расследование. Даже вернуть собственные, законно заработанные деньги! Все остается на твоей совести. Впрочем, можешь провести расследование самостоятельно — чтобы я оставил себе хотя бы аванс.
   Лугальбанда шумно втянул носом воздух, закрыл глаза и ничего не ответил. Руки он сложил на животе под бородой. Его можно было бы принять за спящего, если бы не едва заметное подрагивание век. Ницан огляделся по сторонам, пододвинул себе стоящий в стороне стул, уселся напротив мага-эксперта.
   Лугальбанда начал похрапывать. Ницан покачал головой, пробормотал: «Ну, ладно, сам виноват…» — после чего вытащил из внутреннего кармана прихваченную из дома бутылку лагашской горькой. Ту самую, которой вдова Барроэс соблазнила сыщика заняться запутанным делом со смертью ее мужа. Посмотрев на свет и убедившись, что бутылка еще на треть полна, Ницан удовлетворенно вздохнул и приложился к горлышку. Делал он это неторопливо, глотал громко, оторвавшись от горлышка громко выдохнул воздух и утер губы. После чего поставил бутылку перед собой.
   Лугальбанда немедленно открыл оба глаза и грозно уставился на приятеля.
   Ницан, как ни в чем не бывало, вновь приложился к напитку, после чего благодушно спросил:
   — Так на чем мы остановились? Да, ты сказал, что чересчур скрупулезно толкуемые сны могут застрять в нашей реальности и оказывать негативное воздействие на окружающих. Но всякий ли толкователь способен истолковать вещий сон, не повредив его ткани?
   — Что?.. — Лугальбанда перевел взгляд на бутылку. — Да как ты… — он гневно взмахнул руками, так что широкие рукава синей мантии пошли волнами, и уже готов был испепелить вдовий подарок.
   Ницан, спешно спрятав бутылку, воскликнул:
   — Не имеешь права! Это вопиющее нарушение закона!
   — Что? — маг-эксперт изумленно округлил глаза. — Нарушение закона?
   — Именно, именно, — спешно закивал сыщик, по-прежнему держа бутылку за спиной. — Ты, будучи государственным служащим, не можешь применять магию в личных целях! А уничтожение этой бутылки как раз и есть — применение в личных целях. И я буду вправе пожаловаться твоему начальству, после чего тебя лишат лицензии. И станешь ты, Лугаль, беспомощным, как велосипедист на междугородней трассе.
   — Да как ты смеешь! — вскипел маг-эксперт. — Да я тебя…
   — Конечно, но давай не ссориться! — воскликнул Ницан, быстро поднявшись со стула и отступив на шаг. — Предлагаю компромисс. Ты снимаешь заклятие с жезла, а кроме того, с Умника. Я же, со своей стороны, обещаю тебе, что до конца расследования буду пользоваться только его услугами, а гонорар, полученный от вдовы Барроэс, использую, во-первых, на выплату долгов, а, во-вторых, на новое платье для Нурсаг. Ну, за вычетом аванса, украденного сегодня. Идет?
   Лугальбанда, скрепя сердце, согласился, после чего друзья еще с полчаса беседовали на сугубо профессиональные темы. Маг-эксперт ничего более сообщить о загадочных предметах не смог. Правда, поворчав немного, пообещал выяснить личность зловещего Ошеа Бен-Апсу.
   — Как ты думаешь, — задумчиво спросил Ницан, — хранят ли толкователи копии расшифрованных сновидений?
   Лугальбанда пожал плечами.
   — Зависит от того, в каком храме дело происходило, — ответил он. — Некоторые хранят. Но редко. Ты ведь не забывай: сны приходят из Страны мертвых, а Эрешкигаль, — тут Лугальбанда на всякий случай очертил вокруг себя магический круг, — Эрешкигаль не любит, когда ее имущество долго хранится в чужих руках. Но даже если интересующее тебя толкование жрецы сохранили: что ты надеешься в нем узнать? Ты же не специалист. Да и специалисты зачастую больше надеются на собственную интуицию, нежели на профессиональные знания. Очень тонкая это штука — толкование чужих снов, — заключил маг-эксперт. Ницан с ним согласился.
   В заключение, прочитав несколько заклинаний на староаккадском, с вкраплениями слов на непонятном Ницану языке, Лугальбанда выполнил свою часть обещания — расколдовал полицейский жезл, принадлежавший частному детективу, а затем снял заклятье, трансформировавшее напитки, которые Умник таскал с Изнанки Мира своему хозяину. Тогда Ницан торжественно вылил остатки лагашской в раковину, стоявшую в углу кабинета, а пустую бутылку аккуратно положил в корзину для мусора.
   Теперь можно было возвращаться домой. Ницан попрощался с Лугальбандой.
   Выйдя из кабинета, он стал свидетелем интересного зрелища. Два патрульных полицейских — один человек и один голем — бережно несли кого-то. Судя по видавшему виды платью — бродягу или даже нищего. Тот безмятежно спал, с блаженным выражением лица.
   К груди бродяжка прижимал кошелек, показавшийся Ницану знакомым.
   — Стоп! — воскликнул он, бросаясь к патрульным. Те остановились. — Ребята, — сказал Ницан, — а это мой кошелек.
   Он протянул было руку, но тут же получил неслабый удар дубинкой по пальцам.
   — Честное слово, — воскликнул Ницан, пряча обе руки за спину. — Минутку! Подождите минутку, у меня есть доказательства!
   Патрульные тотчас сгрузили спящего воришку на пол. Голем просто замер, а вот патрульный-человек героически боролся с дремотой.
   Пришедший по зову сыщика Лугальбанда проверил жезлом кошелек и подтвердил: это действительно собственность частного детектива Ницана Бар-Аба.
   — А ведь на нем, по-моему, остались те же лохмотья снов, что и на прочих предметах, — заметил маг-эксперт, вручая Ницану кошелек.
   — Разумеется, — откликнулся Ницан, пряча кошелек во внутренний карман куртки. — Он же лежал рядом со свертком… Но теперь-то мне это ничем не грозит. Спасибо, Лугаль!
   Ницан вышел из полицейского управления в заметно улучшившемся состоянии духа. Оглядевшись по сторонам, он решил не испытывать более судьбу и неторопливо побрел в сторону Оранжевой улицы. Солнце уже клонилось к горизонту, от домов и деревьев потянулись тени, а легкий ветерок с моря как нельзя точно предупреждал о близившейся вечерней прохладе.
   Дома Ницана ждал малоприятный сюрприз. Проходя мимо зеркала, он машинально бросил взгляд на свое отражение. И остолбенел.
   Отражение выглядело совсем не так, как отражению полагалось. В зеркале Ницан-двойник стоял, вольготно прислонившись к стене. По небритому его лицу блуждала совершенно идиотская, по мнению оригинала, улыбка, а мутный взгляд никак не хотел встречаться с взглядом Ницана.
   Пока Ницан стоял перед зеркалом, внимательно в него вглядываясь, отражение ухитрилось по меньшей мере дважды осесть на пол, а затем подняться по стеночке — все с той же глуповатой улыбкой.
   Вновь обретя дар речи, Ницан рявкнул:
   — Умник! Твоя работа?!
   Мог бы и не спрашивать. Ясное дело, никто, кроме маленького рапаита, не накачал бы вот так зеркального демона. Собственно, никому бы и в голову не пришло.
   Умник виновато развел лапами — дескать, ну, да, моя работа, чья же еще. Ницан понял, что коварство Лугальбанды вывело рапаита из душевного равновесия. Чтобы вновь его обрести, он, похоже, весь день поил Красавчика винами, настойками, пивом, брагой и тому подобным — что и привело, в конце концов, к увиденному Ницаном плачевному результату.
   Ницан вновь подошел к зеркалу и, подбоченился и вперил грозный взгляд в собственное нашкодившее отражение. Отражение (то есть, девек Красавчик) попыталось собрать разбегающиеся глаза, чтобы смотрели они в одну точку — на Ницана. Это девеку удалось с трудом. Некоторое время Ницан и лже-Ницан бессмысленно таращились друг на друга, будто мерились силою глаза. Спустя какое-то время сторонний наблюдатель обнаружил бы, что взгляд оригинала несколько смягчился и как бы обрел слегка рассеянное выражение, в то время как взгляд отражения стал более концентрированным. Да и глуповатая улыбка с физиономии отражения исчезла.
   Постояв еще какое-то время, Ницан почувствовал себя расслабленно-благодушным. Махнув рукой, он отошел от зеркала, чувствуя во всем теле пьяную мягкость. Покачиваясь, добрел до кровати, аккуратно расшнуровал ботинки. Кое-как стянул с головы шапочку. Это было последнее, на что у него хватило сил. Ницан опрокинулся на спину и тут же уснул.
   Рано утром его разбудил разбойничий свист. Он вскочил, отупело уставившись на голубоватый призрак мага-эксперта, качавшийся в полуметре от пола. Ницан вскинул было руку, чтобы серией неприличных, но очень эффективных жестов (новомодная северная магия) изгнать непрошенного гостя. Но вовремя вспомнил, что Лугальбанда терпеть не может современных коммуникаторов и предпочитает общаться на расстоянии по старинке — в образе призрака.
   Призрак щелкнул пальцами, и прямо на одеяло Ницану спланировал листок бумаги. Это оказался список всех Ошеа Бен-Апсу, какие обитали в Тель-Рефаиме и окрестностях.
   — Вот тут, — замогильным голосом произнесло привидение, — живой. Видишь — один-единственный. Можно сказать, тебе повезло. Но учти: кроме него есть еще скончавшиеся за последние сто лет Ошеа Бен-Апсу. А их не так мало — сорок семь покойников.
   Далее раздался пугающий вой, резкий свист, зловещий хохот, затем громкий хлопок — и призрак мага-эксперта исчез.
   Ницан озадаченно присвистнул. Подозреваемых оказалось больше, чем он предполагал. Несмотря на то, что самому Ницану не доводилось сталкиваться с преступлениями, совершенными покойниками, он знал, что такое случается. Не очень часто. Но и не настолько редко, чтобы исключить возможность.
   Все же он решил начать с живого Ошеа Бен Апсу — благо тот был всего лишь один. Ницан очень надеялся, что он-то и окажется искомым — ему не улыбалось обращаться к некромантии и вести посмертное дознание сорока семи покойников, носивших при жизни имя Ошеа Бен-Апсу. Живой Ошеа, согласно полученной сыщиком информации, обитал в Доме призрения для одиноких мужчин. Сам Дом Призрения опекался храмом Эрешкигаль Милосердной. Несмотря на вроде бы безопасную ипостась, в которой неумолимая повелительница Подземного мира обреталась в храме, Ницан побаивался отправляться туда. Он знал, что у Царицы Мертвых имелся изрядный счет к нему — как, впрочем, ко многим судейским и полицейским, по долгу службы вынужденным порою обращаться с ее подданными достаточно бесцеремонно. Впрочем, Лугальбанда утверждал, что все не так страшно, что Эрешкигаль — поборница справедливого воздаяния за грехи, а потому — милостива как раз к сыщикам, полицейским, судьям и экзекуторам. Разве они все не занимаются тем же самым — в этой, земной жизни? Ницан однажды спросил своего друга — откуда, мол, сведения? На что маг-эксперт уклончиво ответил, что он, мол, так думает. Из ответа Ницан сделал вывод, что Лугаль просто выдает желаемое за действительное.
   Так или иначе, откладывать визит в храм и приют не имело никакого смысла. Ницан отправился туда с большой неохотой. Он не стал брать такси, предпочел пешую прогулку — потому лишь, что хотел немного оттянуть неприятный момент визита.
   Храм находился в восточном Тель-Рефаиме — не самом спокойном районе. Это сразу дало себя знать, едва сыщик миновал мост Зиусидры. Этот арочный мост, одна из достопримечательностей Тель-Рефаима, соединял западную и восточную части города. Западный Тель-Рефаим был истинным жизненным центром, застроенным огромными зеркальными башнями и многоэтажными домами, торговыми центрами и центрами развлечений. Несмотря на обилие зданий, здесь легко дышалось, благодаря обилию парков и скверов, к разбивке которых власти подошли с особой тщательностью.
   Восточный город был иным. Когда-то именно он и был Тель-Рефаимом, городом с древней и не очень веселой историей. Здесь еще можно было, гуляя по окраине, наткнуться на вросший в землю каменный блок с узорной резьбой древних письмен. Энергичные и уверенные в себе люди, рождаясь на этих старых улицах, стремились перебраться через мост Зиусидры. Так и сложилось, что здесь оставались лишь те, кто стремился жить в тени — или кого вынудили жить в тени. Часть населения этих районов составляли обычные неудачники, другую часть — те, кто был не в ладах с законом.
   Поэтому или по какой другой причине, но служители ночных божеств облюбовали этот район. Именно здесь стояли Дома Иштар, именно здесь находилось подземное святилище Нергала.
   Здесь же находился Дом призрения Эрешкигаль Милосердной — что немудрено, ведь обитали в домах призрения, как правило, выходцы из Восточного Тель-Рефаима.
   А вот обитатели Запада редко приходили сюда с заходом солнца — разве что в поисках приключений.
   Впрочем, днем здесь немало было туристов из других стран, посещавших этот старый район благодаря совершенно особой славе: целая улица Восточного города была занята магами, чародеями и гадателями.
   Миновав мост Зиусидры, стараясь не смотреть на гигантские — в полтора человеческих роста — статуи шеду, пятиногих крылатых богов с человеческими лицами, Ницан ступил на землю Востока — и тотчас почувствовал, что попал в другой мир.
   Куда-то пропали респектабельные машины, уступив место разбитым грязным рыдванам, носившимся по кривым улицам в клубах синего дыма. Сами улицы, сжатые покосившимися, с облупленной штукатуркой домами-трущобами, больше походили на канавы.
   Вместо того, чтобы разыскивать храм Эрешкигаль, Ницан свернул на улочку, которую облюбовали себя знатоки магических искусств. Он быстрым шагом прошел мимо гадален, которыми начиналась улочка и остановился у облупленной двери с вывеской: «Маг и чародей Арам-Лугальта, служитель Нергала». Ниже значилась новая надпись, которой Ницан ранее не видел: «Покойникам просьба извещать о своем приходе заранее. Можно — с помощью сновидений».
   — Я пока что не покойник, — пробормотал Ницан и толкнул дверь.
   Вернее, собрался толкнуть. Рука прошла сквозь дверь, словно сквозь воздух. Не ожидавший этого сыщик, с трудом удержался на ногах.
   — Черт знает что… — проворчал он. — Никогда не думал, что и ты дойдешь до сплошных иллюзий… — он зажмурился и ступил в несуществующую дверь. Его обдало легким ветерком. Сыщик открыл глаза.
   Он стоял на той же улице, но, на этот раз — спиной к конторе мага и чародея Арама-Лугальты.
   — Астаг! — рявкнул он разъяренно. — Ты что — шутки со мной шутишь? Немедленно впусти меня в контору! Иначе я не ручаюсь — ни за себя, ни за полицейское управление!
   Тотчас какая-то сила мягко, но решительно взяла его за плечи и развернула сыщика лицом к входу.
   — То-то… — удовлетворенно буркнул Ницан и вновь шагнул в иллюзорную дверь.
   Мир вокруг раскололся. Это произошло с громким хлопком, чрезвычайно больно отозвавшимся в голове.
   Так больно, что Ницан потерял сознание.
   Придя в себя он обнаружил, что лежит посреди мостовой, у злосчастного входа в контору Арама-Лугальты, а над ним хлопочет с испуганным видом Астаг — помощница великого мага и чародея и давняя знакомая нашего героя.
   — Астаг… — простонал Ницан. — Какого черта ты развлекаешься с иллюзиями…
   — Ну, ты же сам… — пролепетала девушка.
   — Сам… — Ницан, охая и кряхтя, поднялся на ноги. — Давай-ка зайдем внутрь, а то тут уже набежали…
   Набежавших зевак было немного. Да и они особого интереса происшествием не выражали — ну, упал человек, мало ли. Бывает. Тем более — в этих краях. Хорошо, что поднялся. Мог бы так и остаться — навсегда, до приезда служителей Города Мертвых.
   Астаг спешно распахнула закрытую дверь, помогла сыщику войти.
   Обстановка внутри заведения была Ницану хорошо знакома. Он не раз и не два обращался за помощью к искусной молодой заклинательнице — «помощнице знаменитого мага Арам-Лугальты», как значилось на вывеске. Никакого Арам-Лугальты не существовало в природе. Просто Астаг, будучи несовершеннолетней, да к тому же — самоучкой — не могла получить лицензию на самостоятельную работу. После одного трудного расследования, в котором девушка помогла Ницану и в котором были заинтересованы высшие должностные лица Шенаарской республики, Ницан через Лугальбанду выправил ей требуемое разрешение. Он даже пытался пристроить Астаг на работу в полицейское управление. Но в полицию идти девушка категорически отказалась. Разрешением, правда, воспользовалась — но для того лишь, чтобы не прятаться от инспекторов, проверявших время от времени всех магов и гадателей, практиковавших в Восточном городе. Что же до вывески, то после недолгих раздумий Астаг сохранила прежнюю. Посетители привыкли к великому магу Арам-Лугальте, решила она. Пусть остается все, как было.
   Едва сыщик уселся в роскошное кресло, как из темноты дальнего угла вышла невероятной красоты девица с пронзительным взглядом ярко-зеленых глаз. Одежда на красотке отсутствовала. Увидев Ницана, девица загадочно улыбнулась и потянулась к нему.
   — Кис-кис, — добродушно позвал Ницан. — Поди сюда, Иннана.
   — Мур!.. — немедленно отозвалась Иннана, превращаясь в рыжую кошку. Она неслышно подбежала к гостю и потерлась о его ноги. Сыщик почесал ее за ухом, кошка замурлыкала громче и собралась было прыгнуть Ницану на колени. Но Астаг бесцеремонно отогнала ее от посетителя, и Иннана покорно ушла в свой угол, изредка поглядывая на Ницана горящими зелеными глазами.
   Сыщик огляделся по сторонам. Лавка «Арам-Лугальты» ничуть не изменилась с прежних времен. Точно так же со стен взирали пугающие изображения древних демонов (большая их часть была плодом воображения Астаг), точно так же клубился по углам просторного мрачноватого помещения цветной туман. Точно так же (тут Ницан задрал голову) потолок скрывался клочьями тьмы, и казалось, что комната напрямую сообщается с Вселенной.
   Удовлетворенно хмыкнув, сыщик воззрился на девушку, в глазах которой все еще прятался испуг.
   — Ну что? — спросил Ницан. — Как здоровье почтенного мага Арам-Лугальты?
   — Почтенный Арам-Лугальта все еще отдыхает на Тростниковом море, — с серьезным видом ответила Астаг. — Он хочет немного подлечить почки. Но если у высокого господина есть необходимость пообщаться напрямую с господином Арам-Лугальтой, это можно устроить. Правда, ментальная связь — недешевое удовольствие. Но, я не сомневаюсь, уважаемый господин обладает капиталом. Если же ваше дело не требует непосредственного вмешательства прославленного мага, то я, ничтожнейшая из его помощниц, любимая внучка великого мага, готова помочь господину всеми своими скромными силами… — тут девушка все-таки рассмеялась. Ей вторил Ницан.
   Отсмеявшись, Астаг села в кресло с высокой спинкой, стоявшее за огромным письменным столом.
   — Что случилось у знаменитого сыщика? — спросила она. — Какие-то трудности? Ты ведь без дела не приходишь, верно?
   Ницан неопределенно пожал плечами.
   — Дело… — он вздохнул. — Ну да, дело. Идиотское, должен тебе сказать. Скапутился один богач. Его жена, то есть, вдова, считает, что тут дело нечисто. При этом известные целители, весьма, так сказать, сведущие в своем деле, поставили подписи под свидетельством о естественности смерти. Сердце. Бывает. Прямо за обедом.
   — Я так понимаю, что ты скорее веришь целителям, чем вдове? — спросила Астаг.
   — В том-то и дело, что уже нет, — ответил сыщик расстроенно. — Да, поначалу я был уверен в том, что вдова ошибается.
   — Но все-таки взялся за это дело? Почему? — спросила Астаг. — Значит, какие-то подозрения у тебя появились сразу же?
   — Вот еще! — хмыкнул сыщик. — Я просто хотел выпить, а она принесла бутылку лагашской. Только и всего. А уж дальше…
   И он рассказал девушке обо всех перипетиях последних дней. В заключение выложил на стол загадочные предметы из дома Барроэса.
   — Ага… — протянула Астаг, внимательно рассматривая предметы. При этом она чуть ли не тыкалась в них носом.
   — Осторожнее! — предупредил Ницан. — Запросто можешь уснуть. Тут на них какая-то гадость осталась, мне Лугальбанда объяснял.
   Астаг фыркнула и выразительно побренчала каким-то амулетом причудливой формы, болтавшимся на ее тонкой руке.
   — Как-нибудь, — объяснила она, — как-нибудь переживем… — Она выпрямилась. — Так, говоришь, маг-эксперт считает, что здесь просто лохмотья истолкованных снов?
   — А что еще? — насторожился Ницан.
   — Нет, я понимаю, что Лугальбанда не прибегал к детальной экспертизе, — дипломатично заметила Астаг, — но даже он мог бы заметить: дело не в том, что сны излохмачены. Дело в том, что они — наведенные.
   — Наведенные? — недоверчиво переспросил Ницан. — Ты хочешь сказать, что эти сны — ложны?
   Астаг пожала плечами.
   — Я хочу сказать, что они — наведенные, — повторила она. — Ложны ли они — сказать трудно. Иногда сновидения именно наводят — то есть, только наводят. Не создают, но направляют. А иногда — подделывают. В первом случае наведенный сон может быть истинным, но, как бы это сказать, преждевременным. Человек еще не готов его воспринять. А вот во втором… — девушка задумалась, тряхнула головой. — Знаешь, а ведь и во втором случае сон может оказаться истинным. Представь себе, что человека хотят о чем-то предупредить, но знают, что он предупреждению, полученному обычным путем, не поверит. Тогда прибегают к помощи мага: создают сновидение, которое в присущем для вещих снов виде содержит предупреждение. Или известие. В общем, ты понял, да?
   Ницан кивнул.
   — Могут, конечно, и ложный сон создать и навести, — добавила Астаг. — Чтобы сообщить человеку ложную информацию. Будем считать это разновидностью второго варианта.
   Ницан снова кивнул.
   — Так что единственное, что я могу тебе сказать — эти сны, — Астаг постучала указательным пальцем по диску, — не имеют отношения к царству Эрешкигаль. Их создал кто-то из магов. Наших, здешних. Земных… — Астаг задумалась. — Вот что еще интересно… — пробормотала она. — Так, говоришь, уснул… — Она уставилась в потолок. — Уснул… Ну, да, понятно. Действие остатков наведенных снов, усиленное остатками же магического поля…
   — Пару глотков вчерашнего пива, да полстакана скисшего вина — и все это на старые дрожжи… — вполголоса пояснил Ницан, переводя сказанное девушкой на язык более привычных ему понятий.
   — Что? — Астаг перевела рассеянный взгляд на Ницана. — Ну да, что-то вроде… Скажи, — спросила вдруг она, — а тебе что-нибудь снилось? Ну, когда ты вдруг уснул там, у дороги?
   Ницан наморщил лоб.
   — Э-э… — растерянно промычал он. — Снилось? Как-то… — сыщик замолчал. Что-то шевельнулось в его памяти, словно какая-то рябь пробежала. Какой-то смутный образ возник перед внутренним взором и тут же исчез. — Похоже, что да… — удивленно признался он. — Странно. Вот ведь как. Даже не думал об этом. А сейчас вспоминаю… — он снова замолчал, уставившись в пол. — Слушай… — неуверенно сказал сыщик. — Не могу вспомнить. Но ведь это значит, что у меня есть шанс увидеть то, что видел покойный?
   — Не уверена, — честно ответила Астаг. — Не уверена в том, что у тебя есть такой шанс. Я не знаю, как усилить твою память. Может быть, твой друг знает? Но ты поосторожней. Кто знает, из-за чего умер муж твоей клиентки! Может быть, в этих снах — смерть смотрящему. А?
   Ницан невольно поежился. Астаг была права.
   — Скажи, — спросил сыщик, — а можно ли выяснить, кто именно эти сны создал? И кто навел?
   Астаг с сомнением покачала головой.
   — Вот так — вряд ли, — ответила она. — Другое дело — если бы тебе удалось найти хотя бы вариант толкования. Или его копию. Тогда — да, возможно, я бы попробовала. Не уверена, что у меня получилось бы. Но ты ведь, кажется, даже не знаешь, кто именно толковал эти сновидения?
   — Почему же, — Ницан важно улыбнулся. — Это мне как раз удалось установить. Их толковали жрецы храма Нергала.
   — Нергала? — Астаг была удивлена. — А какого именно храма?
   — Подземного святилища. По-моему, это тут, недалеко.
   — Да, действительно. Ну, тогда понятно, — сказала девушка. — Эти ребята работают грубо. Да и не их специализация — толкование сновидений. Вот они и оставили от снов одни лохмотья. Хочешь, чтобы я прогулялась с тобой?
   — Буду очень благодарен.
   — Тогда пойдем. Я там знаю кое-кого.
   Ницан обрадовался, но виду не подал. Напротив, он вежливо поблагодарил и заметил: «Не стоит, право, ты ведь, наверняка, занята», — на что Астаг махнула рукой с поистине царственной небрежностью.