Страница:
Ницан не стал больше чиниться, поднялся из огромного кресла, в которое его усадила гостеприимная хозяйка и потянулся было собрать принесенное.
— Стоп-стоп! — воскликнула Астаг.
Сыщик тотчас отдернул руки от свечей и удивленно воззрился на юную колдунью.
— Я ведь только остатки снов успела рассмотреть, — пояснила Астаг. — Дай-ка мне остальное проверить, — пятясь, она приблизилась к шкафу с магическими принадлежностями, не глядя, протянула руку. Странный предмет, напоминавший одновременно полицейский жезл и портновские ножницы, сам прыгнул ей в руку. Астаг вернулась к столу и осторожно прикоснулась жезлом-ножницами к первой свечи.
Ницан тихонько встал со своего места и отошел в угол. Он хорошо знал, как иной раз заканчиваются эксперименты юной кудесницы. Увлекаясь, Астаг мгновенно забывала о присутствии посторонних, чьи магические способности не были настолько развиты, а значит, и защита от потусторонних сил оставляла желать лучшего.
— Очень интересно… — бормотала Астаг, манипулируя жезлом. — Очень… Значит, говоришь, этот богач загнулся?
— Скоропостижно, — подтвердил Ницан, вытягивая шею и пытаясь рассмотреть, что делает Астаг с принесенными предметами. При этом он старался не покидать своего угла — хотя ничего подозрительного не происходило.
Астаг отошла от стола, уселась в кресло и уставилась невидящими глазами в стену.
— Что-нибудь можешь сказать? — спросил сыщик.
— Если бы эти предметы каким-то образом связаны были со смертью… как его звали? — спросила Астаг.
— Барроэс, — ответил Ницан.
— Ты проверял — это подлинное имя?
— Подлинное. Правда, новое. Он сменил прежнее имя по условиям брачного контракта.
— Да? Ну, неважно. Если бы все это, — она кивком указала на свечи и диски, — было связано со смертью Барроэса, тут сохранились бы оттенки смертного заклятия. На имя. На прозвище. Словом, на нечто, связанное с ним. Но никаких намеков на смертное заклятье нет! Тут нет ничего, что можно было бы истолковать как намеренное причинение зла. Понимаешь?
— Представь себе, это я сразу понял, — разочарованно ответил Ницан. — Если кто-то и манипулировал со свечами, так сам покойный. А он вряд ли стремился к намеренному причинению зла самому себе.
— А самоубийство? — Астаг, прищурившись, взглянула на сыщика.
— Ну-у… — протянул Ницан. — Конечно, были случаи, но…
— Неважно, — сказала Астаг. — Все равно — это не тот случай. Здесь, прежде всего, присутствует обращение к небесным силам.
— То есть? — нахмурился сыщик.
— То и есть. Тут не было никакого магического обряда — в узком смысле этого слова. Была молитва. Обращение к божеству.
— К какому? — спросил Ницан.
— А вот этого я не знаю… — Астаг аккуратно собрала свечи, диски. — Пока все. Если хочешь, можешь оставить — я попробую еще поколдовать над этим.
Ницан отрицательно качнул головой.
— Не надо, — ответил он. — У меня есть кое-какие идеи, попробую сам.
— Тогда пойдем, — сказала Астаг. — Ты же хотел, чтобы я проводила тебя в храм Нергала.
По дороге в храм Нергала Ницан, против обыкновения, помалкивал; Астаг же, напротив, трещала, не переставая. Ей надоели обычные клиенты, в основном искавшие приворотные средства и магические секреты внезапного богатства.
— При этом они нисколько не понимают, что без всякой магии можно заработать куда больше, — говорила Астаг. — А от результатов приворотного зелья можно потом не избавиться вовек. Таких у меня тоже много: просят избавить их от страсти, ими же возбужденной, — Астаг махнула рукой. — Нет, с твоими загадками гораздо интереснее… А жрецы Нергала — народ грубый, потому и остались от снов лохмотья. Ну, да ничего. Кстати, деньги ты с собой прихватил? Вряд ли они с тобой станут разговаривать, ежели ты не опустишь пару монет в ящик у входа. Как поживает Нурсаг? Не надоело ей ждать, пока ее несравненный жених решится, наконец-то, сделать ей предложение? Впрочем, что я спрашиваю — конечно, надоело. Хочешь, — Астаг вдруг остановилась, — хочешь я сейчас избавлю тебя от робости в таких делах? Коротенькое заклинание, и ты…
— А вот и храм Нергала! — поспешно воскликнул Ницан, хватая девушку под руку. — Это же он, верно?
Астаг нахмурилась.
— С ума сошел? — спросила она, вырывая руку. — Это же дома Иштар. Храм Нергала — примерно в квартале.
— Разве? — Ницан озадаченно покачал головой. — А ведь похожи, не отличишь…
Он долго еще цокал языком и качал головой, словно никак не мог прийти в себя от удивления. И даже когда они миновали Дом Иштар — сооружение с множеством колонн, украшенное непристойными барельефами и фресками, — Ницан то и дело оборачивался и бормотал: «Надо же…» Жрицы Иштар — все как на подбор юные красавицы, одетые чрезвычайно легко, призывно улыбались сыщику. Ницан замедлил шаги, испытывая острое желание плюнуть на все и войти в Дом Иштар. При этом он прекрасно понимал, что неземная красота жриц — результат использования так называемой «Косметики Иштар», комплекса магических действий, создающего внешний эффект юности и красоты. Так что истинный возраст и внешность полуобнаженных красоток могли быть совсем иными. Да и желание войти родилось отнюдь не в душе сыщика. Его индуцировала тоненькая изящная служительница, стоявшая чуть в стороне от остальных и пугливо косившаяся по сторонам.
Ницан почувствовал, как холодок пробежал по загривку: девушка, в действительности, была не только не красавицей, но даже и не человеком вовсе, а чудовищным демоном лиллу. Лиллу частенько устраивали охоту на беспечных мужчин, маскируясь под жриц Иштар. Причем сами служительницы знали об этом и отнюдь не возражали. Откуда в жрицах Иштар бралась солидарность с чудовищами, высасывавшими жизненные силы из обманутых бедолаг и оставлявшими останки, которые с трудом можно было опознать, Ницан не понимал. Правда, он слышал, что среди пресыщенной золотой молодежи встречались извращенцы, которым доставляло удовольствие общение с демоницами — разумеется, не до смерти. Иные лиллу соглашались на это — и их, чуть ли не открыто, принимали в храмах Иштар.
Ницан направил жезл на лиллу, и та мгновенно превратилась в покрытое чешуей клыкастое чудовище. Лиллу возмущенно взвыла, распахнув огромные перепончатые крылья, взмыла вверх и скрылась с глаз.
Астаг сердито пожала плечами, дескать, чем ты занимаешься?
— Вот теперь дошли, — сказала она, указывая на массивное сооружение, вдруг преградившее им путь.
Разумеется, храм Нергала оказался абсолютно непохож на Дома Иштар. Мрачное здание, больше напоминавшее серый бункер, с входом, в который можно было войти только согнувшись. Ницан зябко передернул плечами, почувствовав неслабое магическое поле, окружавшее сооружение.
Внимательнее рассмотрев храм, он понял, что сравнение с бункером было кажущимся — на самом деле здание представляло собой имитацию собачьей будки — жилища верного слуги Нергала-убийцы — демонического пса по имени Убивающий-Взглядом-Калеб.
— Не бойся, — ободряюще улыбнулась Астаг. — На самом деле здешние служители — чудесные люди, мирные и безобидные.
— Ты же говорила — грубые, — напомнил Ницан.
— Я имела в виду их методы работы с тонкими материями, — пояснила Астаг. — Вот тут они грубоваты. А так — милейшие люди, сам увидишь. Я их хорошо знаю. Пойдем, — она решительно двинулась по ступеням, ведущим вниз (большая часть святилища, как и полагается святилищу подземного божества, находилась под землей). Поколебавшись, Ницан спустился за ней.
Ницану пришлось признать правоту Астаг. Действительно, несмотря на леденящие душу изображения страшного Нергала, супруга неумолимой Эрешкигаль, служители его храма оказались людьми мирными и даже милыми. И охотно согласились помочь сыщику и его спутнице, даже не спрашивая, что за дело их привело в подземное святилище.
Ницан объяснил, что их интересует толкование сновидений.
И это заявление впервые вызвало у беседовавшего с ними пожилого служителя Нергала некоторое замешательство.
— Странно… — пробормотал он. — Вы не первые, кто обращается к нам с просьбой о толковании снов. Не очень понимаю — почему? То есть, мы, разумеется, занимаемся толкованием подобного рода, но ведь люди предпочитают обращаться в другие храмы. Почему вы думаете, что грозный владыка Нергал, наш повелитель, вам поможет? — он, прищурившись, посмотрел на Ницан, затем на девушку. — Что заставляет вас просить нашей помощи?
Вместо ответа Астаг положила на алтарь сверток, принесенный Ницаном.
— Взгляните на это, — попросила она.
— Что это? — спросил служитель Нергала, не притрагиваясь к свертку.
— У нас есть основания полагать, что эти предметы имеют отношение к культу Подземного Владыки, — ответил вместо Астаг Ницан. — Поскольку найдены они были при необычных обстоятельствах, мы хотели бы получить от вас подтверждение…
Служитель пожал плечами, отвернулся от посетителей, что прошептал, кланяясь изваянию Убивающего-Взглядом-Калеба. По обе стороны от алтаря вдруг взметнулись и тотчас опали две огненные струи.
От неожиданности Ницан отступил на безопасное расстояние. Астаг осталась на месте: она была здесь не впервые, и ритуалы культа Нергала ее не пугали.
После этого служитель развернул сверток и долго рассматривал его содержимое. Вновь приблизившийся Ницан обратил внимание на то, что, склонившись над свечами и диском, служитель не прикасался ни к чему и даже спрятал руки за спину. Наконец, взглянул на вновь приблизившегося Ницана и отрицательно качнул головой.
— Нет, — сказал он. — Эти предметы не имеют отношения к Подземному Владыке. Похожи, да. Но ведь эти свечи сделаны из воска. А воск — это один из предметов, запрещенных служителям Нергала. Пчелы враждебны Подземному миру. Потому мы ничего не делаем из пчелиного воска и не употребляем в пищу пчелиный мед.
— Почему я не удивляюсь? — пробормотал Ницан. — Впрочем, это неважно. Спасибо. Скажите, известно ли вам божество, предстающее в образе… э-э… ну, некто, похожий на Баэль-Дина. Но с двумя мечами над головой.
Служитель задумался.
— С двумя мечами? — повторил он. — С двумя… — вдруг лицо его прояснилось. — Да, конечно, известно. Это одна из ипостасей Баэль-Дина, именуемая Высший Судья Праведный.
Ницан посмотрел на Астаг. Судя по удивленному лицу девушки, она тоже впервые слышала о таком божестве.
— Ага, — сказал сыщик. — Высший… Как вы сказали?
— Высший Судья Праведный, — повторил служитель Нергала. — Одна из ипостасей Баэль-Дина, одно из воплощений Небесного судьи.
— Интересно… — протянул Ницан. — А где находится его храм? Где служат Баэль-Дину в образе Высшего Судьи Праведного?
Служитель покачал головой и развел руками.
— Увы, — сказал он. — Я знаю об этом культе, но в Тель-Рефаиме он, по-моему, не имеет распространения. Знаете, в этом воплощении Баэль-Дин ближе тем преставлениям о богах, которые существуют в деревнях, в провинциальных городах. Там, где бог выглядит как бы ипостасью начальства: суровый каратель, в первую очередь. Представить себе, что боги милостивы — и это главное, а не…
— Даже повелители Подземного царства? — перебил его Ницан, смягчая бесцеремонность любезной улыбкой.
— Ну конечно! — служитель посмотрел на сыщика с живейшим изумлением. — Разве есть кто-либо, более милостивый к душам усопших, чем Его величество Нергал и Ее величество Эрешкигаль?
— Действительно… — Ницан покосился на три разинутые пасти Калеба. — Куда уж милосерднее… Значит, нет в Тель-Рефаиме. Спасибо.
Служитель поклонился и собрался было уйти, но сыщик поспешно напомнил:
— Еще одно. Сны.
— Ах да…
Собственно, это было главной причиной визита сыщика.
На этот раз им пришлось ждать достаточно долго. Ритуал распознания снов у разных школ различен. И ритуал школы храма Нергала изрядно отличался от того, с чем Ницан был знаком ранее. И сыщику, и его помощнице прежде пришлось пройти очищение — в специальном помещении, похожем на склеп. Их обдавало то жаром, то холодом, а мрачный голос в темноте читал заупокойную молитву. Впрочем, Ницан быстро уловил отличия очищающей молитвы от истинно заупокойной, и перестал тревожиться. Поначалу он испытывал не очень приятное чувство: чтение заупокойной молитвы над живым человеком запросто могло отправить их на тот свет. А в милосердие Эрешкигаль и Нергала сыщик, разумеется, верил (почему бы и нет?), но встречу с ними хотел оттянуть настолько, насколько это возможно.
Словом, процедуры подготовки к чтению снов имитировали те, которым подвергался свежий покойник при переходе в царство Эрешкигаль. Что, в общем-то, было вполне объяснимо: если сны приходят из Подземного мира, то приступать к ним следует, соприкоснувшись с границей миров.
Окружающая обстановка неуловимо менялась с каждым мгновеньем, так что Ницан спустя короткое время уже не мог с уверенностью сказать, где именно находится. Словно в Полях перехода — странном и страшном пространстве, отделяющем мир живых от царства мертвых.
Сыщик понимал, что все это — иллюзия, но держаться спокойно было трудновато.
Неожиданно все вокруг затянулось серой рябью, а затем рассыпалось, открыв прежнюю обстановку храма. Служитель покачал головой и огорченно пояснил:
— К сожалению, этих остатков очень мало, чтобы восстановить толкование. Кроме того, что-то в их природе сопротивляется восстановлению…
Ницан и Астаг переглянулись, потом девушка сказала служителю:
— Я думаю, что эти сновидения — искусственные.
Служитель обескуражено хмыкнул.
— Ты уверена? — спросил он.
— Уверена, — ответила Астаг. — Они очень искусно сделаны, но — фальшивы. Потому их остатки и не поддаются толкованию. Реальность разъедает их гораздо быстрее, чем подлинные сновидения.
— Да, действительно… — служитель был растерян. — Но ведь их толковали в нашем храме. Значит, мы не смогли отличить подделку от истинного дара Эрешкигаль… Это ужасно…
— Скажите, — сказал Ницан, — а копии истолкованных сновидений в вашем храме хранятся?
— Да, конечно! — спохватился служитель, тяжело переживавший неудачу собратьев. — Вы хотите их получить? Но…
— Прежде я хочу сделать пожертвование в храм, — заявил Ницан. — Надеюсь, это не запрещается?
— О, разумеется, не запрещается! — воскликнул служитель. — И даже напротив!
Спустя короткое время Ницан и Астаг вышли из храма Нергала.
Кошелек сыщика облегчился на три сотни старых шекелей, а Астаг несла перед собой нечто невидимое. Впрочем, присмотревшись, можно было рассмотреть магические нити, стягивавшие какое-то подобие прозрачного шара. Это и были копии истолкованных снов.
Ницану удалось убедить служителя в том, что хранение копий фальшивых снов унижают подземных богов. «Это же все равно, — сказал он веско, — что хранить в сейфе национального банка поддельные купюры». Сравнение очень впечатлило служителей храма Нергала, так что Ницан даже пожалел, что оно пришло ему в голову позже, чем он опустил деньги в храмовую копилку. Ведь теперь служители были уверены в том, что Ницан делает им большое одолжение, забирая подделки и тем самым отвращая от них гнев грозного владыки преисподней, верного супруга самой Царицы Эрешкигаль.
— Ну, что сделано, то сделано, — проворчал сыщик. — Я всегда страдаю от собственной щедрости.
Астаг непонимающе воззрилась на него. Ницан махнул рукой — мол, ничего, это я так, не обращай внимания.
Придя в контору юной волшебницы, сыщик еще раз испытал чувство сожаления. На этот раз причиной явилась не расточительная щедрость, а то, что он не прихватил с собой Умника. Все-таки, магическое поле в лавке Астаг было чрезвычайно сильным, и Ницан испытывал сильную сухость в горле, которую привык снимать обильным возлиянием. Либо пальмовой водкой, либо лагашской горькой. Ни того, ни другого у Астаг не оказалось. Даже пива девушка в конторе не держала.
Тяжело вздохнув, Ницан приступил к изучению копий истолкованных сновидений покойного Шу-Суэна. Вернее сказать, начал не он, а Астаг.
— Сядь в кресло и расслабься, — приказала она. — И не бойся, в случае чего… — она не договорила, и Ницан подумал, что девушка сама толком не знала, что сделать «в случае чего». Но делать было нечего. Он сел в затканное парчой огромное кресло с высокой спинкой. Кресло казалось теплым и очень уютным, и сыщику сразу же захотелось спать. Он закрыл глаза.
Через мгновение сонливость прошла, Ницан почувствовал себя посвежевшим, отдохнувшим. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что стоит посередине большого поля, покрытого неестественно яркой травой.
По полю разбросаны были ярко-алые маки. Вся картина своей аляповатостью била по глазам. Ницан настороженно огляделся по сторонам. Отсутствие Астаг его не удивило — он понимал, что волею девушки оказался в иллюзорном мире снов Шу-Суэна.
Не сказать, что ему это понравилось. Во-первых, он не любил иметь дело со снами, тем более — истолкованными, то есть, уже препарированными, порой — весьма бесцеремонно и грубо. Во-вторых, Ницан не знал, чего ожидать от снов Шу-Суэна. Ведь сны каким-то образом связаны были со смертью хозяина «Хаггай Барроэс». Может быть, в них самих и таилась смертельная опасность.
Но делать было нечего, к тому же Ницан надеялся на гениальность Астаг.
Сыщик тяжело вздохнул и сделал шаг — просто чтобы почувствовать, насколько владеет собственным телом. Остановившись, он почувствовал еле заметную дрожь почвы. И тотчас увидел причину сотрясения — от горизонта к нему мчался всадник на белом коне. Всадник двигался не очень быстро, скорее — плыл над полем, конь почти не касался земли, даже красные маки оставались неподвижны.
И вот всадник словно повис в нескольких метрах от сыщика. Ницан четко видел белоснежного коня с горящими черным огнем глазами. Перевел взгляд на всадника. Всадник был совершенно безлик — его лицо представляло собой просто белый овал. Одежда его отличалась столь же ослепительной белизной, что и шерсть коня. Всадник натянул уздечку, поднял руку, в которой сжимал длинную пику.
Ницан, словно зачарованный, наблюдал за ним.
В то же мгновение уздечка стала черной, копье — красным, словно окунувшимся в кровь — а в лице всадника проступили черты пожилого человека с тяжелым взглядом глубоко запавших глаз, резкими складками, лежавшими по обе стороны тонкогубого рта, чуть выдающимся вперед подбородком. Губы разжались, в голове Ницана гулко прозвучал тяжелый замогильный голос: «Я — Ошеа Бен-Апсу, Ошеа Бен-Апсу! Берегись меня…»
Всадник отвел руку для удара.
Тут сыщик спохватился, шарахнулся назад…
…и больно ударился затылком о спинку деревянного кресла. Не было больше ни луга, ни маков, ни всадника в белой одежде на белом коне.
— П-проклятье… — прошипел он, ощупывая быстро вздувшуюся шишку. — Вот вечно я так…
— Ну что? — нетерпеливо спросила Астаг. Она не отличалась особой сердобольностью, и стоны сыщика нисколько ее не взволновали. — Что видел? Рассказывай. Или повторим?
— Нет-нет, — поспешно возразил Ницан. — Вполне достаточно…
Он описал девушке видение. Астаг пренебрежительно махнула рукой:
— Очень простой сон. Пика с красным острием — символ опасности. Поскольку держит ее в руке человек в белом — опасность смертельная. Да еще белый конь — очень близкая опасность.
— У всадника очень запоминающаяся внешность… — задумчиво пробормотал Ницан. — Совсем не символичная. Такая… Конкретная… Но она проявилась на очень короткое время. Как раз перед тем, как он попытался ударить меня копьем.
— В таком случае, сон указывает на конкретного человека как на источник опасности…
— Смертельной… — подсказал Ницан.
— Смертельной опасности. Вполне возможно, покойный… как его звали?
— Шу-Суэн.
— Покойный Шу-Суэн знал этого человека.
— Не только Шу-Суэн, — заметил Ницан. — Ты говорила, что сны — наведенные. Значит, и тот, кто навел это сновидение, тоже должен был знать его.
— Необязательно, — возразила Астаг. — Ты уверен, что незнаком с этим человеком?
— При чем тут я? — Ницан непонимающе воззрился на девушку.
— А при том. Может быть, этот сон всего лишь отсылает сновидца к собственной памяти. Ну, как бы подсказывает: «Опасность исходит от хорошо тебе знакомого человека. Знакомого, но забытого».
— А вот это я попробую проверить, — заявил Ницан самоуверенно. — Есть у меня одна идея. Я ведь говорил тебе о воришке, который обчистил меня по дороге от вдовы Барроэс? Но ведь он и сам уснул под действием все тех же остатков наведенного сна. И значит, ему тоже что-то снилось.
Астаг пожала плечами.
— Попробуй, — сказала она с сомнением. — Может, что и получится… — она внимательно поглядела на сыщика и вдруг улыбнулась. — А ты хорошо выглядишь. Глаза не красные, лицо не опухшее. Мне даже кажется — в щетине твоей меньше седины. На твоем месте я бы не терял времени и немедленно отправился к Нурсаг. Или, если хочешь, я могу вызвать ее сюда.
Ницан поспешно ретировался.
3
— Стоп-стоп! — воскликнула Астаг.
Сыщик тотчас отдернул руки от свечей и удивленно воззрился на юную колдунью.
— Я ведь только остатки снов успела рассмотреть, — пояснила Астаг. — Дай-ка мне остальное проверить, — пятясь, она приблизилась к шкафу с магическими принадлежностями, не глядя, протянула руку. Странный предмет, напоминавший одновременно полицейский жезл и портновские ножницы, сам прыгнул ей в руку. Астаг вернулась к столу и осторожно прикоснулась жезлом-ножницами к первой свечи.
Ницан тихонько встал со своего места и отошел в угол. Он хорошо знал, как иной раз заканчиваются эксперименты юной кудесницы. Увлекаясь, Астаг мгновенно забывала о присутствии посторонних, чьи магические способности не были настолько развиты, а значит, и защита от потусторонних сил оставляла желать лучшего.
— Очень интересно… — бормотала Астаг, манипулируя жезлом. — Очень… Значит, говоришь, этот богач загнулся?
— Скоропостижно, — подтвердил Ницан, вытягивая шею и пытаясь рассмотреть, что делает Астаг с принесенными предметами. При этом он старался не покидать своего угла — хотя ничего подозрительного не происходило.
Астаг отошла от стола, уселась в кресло и уставилась невидящими глазами в стену.
— Что-нибудь можешь сказать? — спросил сыщик.
— Если бы эти предметы каким-то образом связаны были со смертью… как его звали? — спросила Астаг.
— Барроэс, — ответил Ницан.
— Ты проверял — это подлинное имя?
— Подлинное. Правда, новое. Он сменил прежнее имя по условиям брачного контракта.
— Да? Ну, неважно. Если бы все это, — она кивком указала на свечи и диски, — было связано со смертью Барроэса, тут сохранились бы оттенки смертного заклятия. На имя. На прозвище. Словом, на нечто, связанное с ним. Но никаких намеков на смертное заклятье нет! Тут нет ничего, что можно было бы истолковать как намеренное причинение зла. Понимаешь?
— Представь себе, это я сразу понял, — разочарованно ответил Ницан. — Если кто-то и манипулировал со свечами, так сам покойный. А он вряд ли стремился к намеренному причинению зла самому себе.
— А самоубийство? — Астаг, прищурившись, взглянула на сыщика.
— Ну-у… — протянул Ницан. — Конечно, были случаи, но…
— Неважно, — сказала Астаг. — Все равно — это не тот случай. Здесь, прежде всего, присутствует обращение к небесным силам.
— То есть? — нахмурился сыщик.
— То и есть. Тут не было никакого магического обряда — в узком смысле этого слова. Была молитва. Обращение к божеству.
— К какому? — спросил Ницан.
— А вот этого я не знаю… — Астаг аккуратно собрала свечи, диски. — Пока все. Если хочешь, можешь оставить — я попробую еще поколдовать над этим.
Ницан отрицательно качнул головой.
— Не надо, — ответил он. — У меня есть кое-какие идеи, попробую сам.
— Тогда пойдем, — сказала Астаг. — Ты же хотел, чтобы я проводила тебя в храм Нергала.
По дороге в храм Нергала Ницан, против обыкновения, помалкивал; Астаг же, напротив, трещала, не переставая. Ей надоели обычные клиенты, в основном искавшие приворотные средства и магические секреты внезапного богатства.
— При этом они нисколько не понимают, что без всякой магии можно заработать куда больше, — говорила Астаг. — А от результатов приворотного зелья можно потом не избавиться вовек. Таких у меня тоже много: просят избавить их от страсти, ими же возбужденной, — Астаг махнула рукой. — Нет, с твоими загадками гораздо интереснее… А жрецы Нергала — народ грубый, потому и остались от снов лохмотья. Ну, да ничего. Кстати, деньги ты с собой прихватил? Вряд ли они с тобой станут разговаривать, ежели ты не опустишь пару монет в ящик у входа. Как поживает Нурсаг? Не надоело ей ждать, пока ее несравненный жених решится, наконец-то, сделать ей предложение? Впрочем, что я спрашиваю — конечно, надоело. Хочешь, — Астаг вдруг остановилась, — хочешь я сейчас избавлю тебя от робости в таких делах? Коротенькое заклинание, и ты…
— А вот и храм Нергала! — поспешно воскликнул Ницан, хватая девушку под руку. — Это же он, верно?
Астаг нахмурилась.
— С ума сошел? — спросила она, вырывая руку. — Это же дома Иштар. Храм Нергала — примерно в квартале.
— Разве? — Ницан озадаченно покачал головой. — А ведь похожи, не отличишь…
Он долго еще цокал языком и качал головой, словно никак не мог прийти в себя от удивления. И даже когда они миновали Дом Иштар — сооружение с множеством колонн, украшенное непристойными барельефами и фресками, — Ницан то и дело оборачивался и бормотал: «Надо же…» Жрицы Иштар — все как на подбор юные красавицы, одетые чрезвычайно легко, призывно улыбались сыщику. Ницан замедлил шаги, испытывая острое желание плюнуть на все и войти в Дом Иштар. При этом он прекрасно понимал, что неземная красота жриц — результат использования так называемой «Косметики Иштар», комплекса магических действий, создающего внешний эффект юности и красоты. Так что истинный возраст и внешность полуобнаженных красоток могли быть совсем иными. Да и желание войти родилось отнюдь не в душе сыщика. Его индуцировала тоненькая изящная служительница, стоявшая чуть в стороне от остальных и пугливо косившаяся по сторонам.
Ницан почувствовал, как холодок пробежал по загривку: девушка, в действительности, была не только не красавицей, но даже и не человеком вовсе, а чудовищным демоном лиллу. Лиллу частенько устраивали охоту на беспечных мужчин, маскируясь под жриц Иштар. Причем сами служительницы знали об этом и отнюдь не возражали. Откуда в жрицах Иштар бралась солидарность с чудовищами, высасывавшими жизненные силы из обманутых бедолаг и оставлявшими останки, которые с трудом можно было опознать, Ницан не понимал. Правда, он слышал, что среди пресыщенной золотой молодежи встречались извращенцы, которым доставляло удовольствие общение с демоницами — разумеется, не до смерти. Иные лиллу соглашались на это — и их, чуть ли не открыто, принимали в храмах Иштар.
Ницан направил жезл на лиллу, и та мгновенно превратилась в покрытое чешуей клыкастое чудовище. Лиллу возмущенно взвыла, распахнув огромные перепончатые крылья, взмыла вверх и скрылась с глаз.
Астаг сердито пожала плечами, дескать, чем ты занимаешься?
— Вот теперь дошли, — сказала она, указывая на массивное сооружение, вдруг преградившее им путь.
Разумеется, храм Нергала оказался абсолютно непохож на Дома Иштар. Мрачное здание, больше напоминавшее серый бункер, с входом, в который можно было войти только согнувшись. Ницан зябко передернул плечами, почувствовав неслабое магическое поле, окружавшее сооружение.
Внимательнее рассмотрев храм, он понял, что сравнение с бункером было кажущимся — на самом деле здание представляло собой имитацию собачьей будки — жилища верного слуги Нергала-убийцы — демонического пса по имени Убивающий-Взглядом-Калеб.
— Не бойся, — ободряюще улыбнулась Астаг. — На самом деле здешние служители — чудесные люди, мирные и безобидные.
— Ты же говорила — грубые, — напомнил Ницан.
— Я имела в виду их методы работы с тонкими материями, — пояснила Астаг. — Вот тут они грубоваты. А так — милейшие люди, сам увидишь. Я их хорошо знаю. Пойдем, — она решительно двинулась по ступеням, ведущим вниз (большая часть святилища, как и полагается святилищу подземного божества, находилась под землей). Поколебавшись, Ницан спустился за ней.
Ницану пришлось признать правоту Астаг. Действительно, несмотря на леденящие душу изображения страшного Нергала, супруга неумолимой Эрешкигаль, служители его храма оказались людьми мирными и даже милыми. И охотно согласились помочь сыщику и его спутнице, даже не спрашивая, что за дело их привело в подземное святилище.
Ницан объяснил, что их интересует толкование сновидений.
И это заявление впервые вызвало у беседовавшего с ними пожилого служителя Нергала некоторое замешательство.
— Странно… — пробормотал он. — Вы не первые, кто обращается к нам с просьбой о толковании снов. Не очень понимаю — почему? То есть, мы, разумеется, занимаемся толкованием подобного рода, но ведь люди предпочитают обращаться в другие храмы. Почему вы думаете, что грозный владыка Нергал, наш повелитель, вам поможет? — он, прищурившись, посмотрел на Ницан, затем на девушку. — Что заставляет вас просить нашей помощи?
Вместо ответа Астаг положила на алтарь сверток, принесенный Ницаном.
— Взгляните на это, — попросила она.
— Что это? — спросил служитель Нергала, не притрагиваясь к свертку.
— У нас есть основания полагать, что эти предметы имеют отношение к культу Подземного Владыки, — ответил вместо Астаг Ницан. — Поскольку найдены они были при необычных обстоятельствах, мы хотели бы получить от вас подтверждение…
Служитель пожал плечами, отвернулся от посетителей, что прошептал, кланяясь изваянию Убивающего-Взглядом-Калеба. По обе стороны от алтаря вдруг взметнулись и тотчас опали две огненные струи.
От неожиданности Ницан отступил на безопасное расстояние. Астаг осталась на месте: она была здесь не впервые, и ритуалы культа Нергала ее не пугали.
После этого служитель развернул сверток и долго рассматривал его содержимое. Вновь приблизившийся Ницан обратил внимание на то, что, склонившись над свечами и диском, служитель не прикасался ни к чему и даже спрятал руки за спину. Наконец, взглянул на вновь приблизившегося Ницана и отрицательно качнул головой.
— Нет, — сказал он. — Эти предметы не имеют отношения к Подземному Владыке. Похожи, да. Но ведь эти свечи сделаны из воска. А воск — это один из предметов, запрещенных служителям Нергала. Пчелы враждебны Подземному миру. Потому мы ничего не делаем из пчелиного воска и не употребляем в пищу пчелиный мед.
— Почему я не удивляюсь? — пробормотал Ницан. — Впрочем, это неважно. Спасибо. Скажите, известно ли вам божество, предстающее в образе… э-э… ну, некто, похожий на Баэль-Дина. Но с двумя мечами над головой.
Служитель задумался.
— С двумя мечами? — повторил он. — С двумя… — вдруг лицо его прояснилось. — Да, конечно, известно. Это одна из ипостасей Баэль-Дина, именуемая Высший Судья Праведный.
Ницан посмотрел на Астаг. Судя по удивленному лицу девушки, она тоже впервые слышала о таком божестве.
— Ага, — сказал сыщик. — Высший… Как вы сказали?
— Высший Судья Праведный, — повторил служитель Нергала. — Одна из ипостасей Баэль-Дина, одно из воплощений Небесного судьи.
— Интересно… — протянул Ницан. — А где находится его храм? Где служат Баэль-Дину в образе Высшего Судьи Праведного?
Служитель покачал головой и развел руками.
— Увы, — сказал он. — Я знаю об этом культе, но в Тель-Рефаиме он, по-моему, не имеет распространения. Знаете, в этом воплощении Баэль-Дин ближе тем преставлениям о богах, которые существуют в деревнях, в провинциальных городах. Там, где бог выглядит как бы ипостасью начальства: суровый каратель, в первую очередь. Представить себе, что боги милостивы — и это главное, а не…
— Даже повелители Подземного царства? — перебил его Ницан, смягчая бесцеремонность любезной улыбкой.
— Ну конечно! — служитель посмотрел на сыщика с живейшим изумлением. — Разве есть кто-либо, более милостивый к душам усопших, чем Его величество Нергал и Ее величество Эрешкигаль?
— Действительно… — Ницан покосился на три разинутые пасти Калеба. — Куда уж милосерднее… Значит, нет в Тель-Рефаиме. Спасибо.
Служитель поклонился и собрался было уйти, но сыщик поспешно напомнил:
— Еще одно. Сны.
— Ах да…
Собственно, это было главной причиной визита сыщика.
На этот раз им пришлось ждать достаточно долго. Ритуал распознания снов у разных школ различен. И ритуал школы храма Нергала изрядно отличался от того, с чем Ницан был знаком ранее. И сыщику, и его помощнице прежде пришлось пройти очищение — в специальном помещении, похожем на склеп. Их обдавало то жаром, то холодом, а мрачный голос в темноте читал заупокойную молитву. Впрочем, Ницан быстро уловил отличия очищающей молитвы от истинно заупокойной, и перестал тревожиться. Поначалу он испытывал не очень приятное чувство: чтение заупокойной молитвы над живым человеком запросто могло отправить их на тот свет. А в милосердие Эрешкигаль и Нергала сыщик, разумеется, верил (почему бы и нет?), но встречу с ними хотел оттянуть настолько, насколько это возможно.
Словом, процедуры подготовки к чтению снов имитировали те, которым подвергался свежий покойник при переходе в царство Эрешкигаль. Что, в общем-то, было вполне объяснимо: если сны приходят из Подземного мира, то приступать к ним следует, соприкоснувшись с границей миров.
Окружающая обстановка неуловимо менялась с каждым мгновеньем, так что Ницан спустя короткое время уже не мог с уверенностью сказать, где именно находится. Словно в Полях перехода — странном и страшном пространстве, отделяющем мир живых от царства мертвых.
Сыщик понимал, что все это — иллюзия, но держаться спокойно было трудновато.
Неожиданно все вокруг затянулось серой рябью, а затем рассыпалось, открыв прежнюю обстановку храма. Служитель покачал головой и огорченно пояснил:
— К сожалению, этих остатков очень мало, чтобы восстановить толкование. Кроме того, что-то в их природе сопротивляется восстановлению…
Ницан и Астаг переглянулись, потом девушка сказала служителю:
— Я думаю, что эти сновидения — искусственные.
Служитель обескуражено хмыкнул.
— Ты уверена? — спросил он.
— Уверена, — ответила Астаг. — Они очень искусно сделаны, но — фальшивы. Потому их остатки и не поддаются толкованию. Реальность разъедает их гораздо быстрее, чем подлинные сновидения.
— Да, действительно… — служитель был растерян. — Но ведь их толковали в нашем храме. Значит, мы не смогли отличить подделку от истинного дара Эрешкигаль… Это ужасно…
— Скажите, — сказал Ницан, — а копии истолкованных сновидений в вашем храме хранятся?
— Да, конечно! — спохватился служитель, тяжело переживавший неудачу собратьев. — Вы хотите их получить? Но…
— Прежде я хочу сделать пожертвование в храм, — заявил Ницан. — Надеюсь, это не запрещается?
— О, разумеется, не запрещается! — воскликнул служитель. — И даже напротив!
Спустя короткое время Ницан и Астаг вышли из храма Нергала.
Кошелек сыщика облегчился на три сотни старых шекелей, а Астаг несла перед собой нечто невидимое. Впрочем, присмотревшись, можно было рассмотреть магические нити, стягивавшие какое-то подобие прозрачного шара. Это и были копии истолкованных снов.
Ницану удалось убедить служителя в том, что хранение копий фальшивых снов унижают подземных богов. «Это же все равно, — сказал он веско, — что хранить в сейфе национального банка поддельные купюры». Сравнение очень впечатлило служителей храма Нергала, так что Ницан даже пожалел, что оно пришло ему в голову позже, чем он опустил деньги в храмовую копилку. Ведь теперь служители были уверены в том, что Ницан делает им большое одолжение, забирая подделки и тем самым отвращая от них гнев грозного владыки преисподней, верного супруга самой Царицы Эрешкигаль.
— Ну, что сделано, то сделано, — проворчал сыщик. — Я всегда страдаю от собственной щедрости.
Астаг непонимающе воззрилась на него. Ницан махнул рукой — мол, ничего, это я так, не обращай внимания.
Придя в контору юной волшебницы, сыщик еще раз испытал чувство сожаления. На этот раз причиной явилась не расточительная щедрость, а то, что он не прихватил с собой Умника. Все-таки, магическое поле в лавке Астаг было чрезвычайно сильным, и Ницан испытывал сильную сухость в горле, которую привык снимать обильным возлиянием. Либо пальмовой водкой, либо лагашской горькой. Ни того, ни другого у Астаг не оказалось. Даже пива девушка в конторе не держала.
Тяжело вздохнув, Ницан приступил к изучению копий истолкованных сновидений покойного Шу-Суэна. Вернее сказать, начал не он, а Астаг.
— Сядь в кресло и расслабься, — приказала она. — И не бойся, в случае чего… — она не договорила, и Ницан подумал, что девушка сама толком не знала, что сделать «в случае чего». Но делать было нечего. Он сел в затканное парчой огромное кресло с высокой спинкой. Кресло казалось теплым и очень уютным, и сыщику сразу же захотелось спать. Он закрыл глаза.
Через мгновение сонливость прошла, Ницан почувствовал себя посвежевшим, отдохнувшим. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что стоит посередине большого поля, покрытого неестественно яркой травой.
По полю разбросаны были ярко-алые маки. Вся картина своей аляповатостью била по глазам. Ницан настороженно огляделся по сторонам. Отсутствие Астаг его не удивило — он понимал, что волею девушки оказался в иллюзорном мире снов Шу-Суэна.
Не сказать, что ему это понравилось. Во-первых, он не любил иметь дело со снами, тем более — истолкованными, то есть, уже препарированными, порой — весьма бесцеремонно и грубо. Во-вторых, Ницан не знал, чего ожидать от снов Шу-Суэна. Ведь сны каким-то образом связаны были со смертью хозяина «Хаггай Барроэс». Может быть, в них самих и таилась смертельная опасность.
Но делать было нечего, к тому же Ницан надеялся на гениальность Астаг.
Сыщик тяжело вздохнул и сделал шаг — просто чтобы почувствовать, насколько владеет собственным телом. Остановившись, он почувствовал еле заметную дрожь почвы. И тотчас увидел причину сотрясения — от горизонта к нему мчался всадник на белом коне. Всадник двигался не очень быстро, скорее — плыл над полем, конь почти не касался земли, даже красные маки оставались неподвижны.
И вот всадник словно повис в нескольких метрах от сыщика. Ницан четко видел белоснежного коня с горящими черным огнем глазами. Перевел взгляд на всадника. Всадник был совершенно безлик — его лицо представляло собой просто белый овал. Одежда его отличалась столь же ослепительной белизной, что и шерсть коня. Всадник натянул уздечку, поднял руку, в которой сжимал длинную пику.
Ницан, словно зачарованный, наблюдал за ним.
В то же мгновение уздечка стала черной, копье — красным, словно окунувшимся в кровь — а в лице всадника проступили черты пожилого человека с тяжелым взглядом глубоко запавших глаз, резкими складками, лежавшими по обе стороны тонкогубого рта, чуть выдающимся вперед подбородком. Губы разжались, в голове Ницана гулко прозвучал тяжелый замогильный голос: «Я — Ошеа Бен-Апсу, Ошеа Бен-Апсу! Берегись меня…»
Всадник отвел руку для удара.
Тут сыщик спохватился, шарахнулся назад…
…и больно ударился затылком о спинку деревянного кресла. Не было больше ни луга, ни маков, ни всадника в белой одежде на белом коне.
— П-проклятье… — прошипел он, ощупывая быстро вздувшуюся шишку. — Вот вечно я так…
— Ну что? — нетерпеливо спросила Астаг. Она не отличалась особой сердобольностью, и стоны сыщика нисколько ее не взволновали. — Что видел? Рассказывай. Или повторим?
— Нет-нет, — поспешно возразил Ницан. — Вполне достаточно…
Он описал девушке видение. Астаг пренебрежительно махнула рукой:
— Очень простой сон. Пика с красным острием — символ опасности. Поскольку держит ее в руке человек в белом — опасность смертельная. Да еще белый конь — очень близкая опасность.
— У всадника очень запоминающаяся внешность… — задумчиво пробормотал Ницан. — Совсем не символичная. Такая… Конкретная… Но она проявилась на очень короткое время. Как раз перед тем, как он попытался ударить меня копьем.
— В таком случае, сон указывает на конкретного человека как на источник опасности…
— Смертельной… — подсказал Ницан.
— Смертельной опасности. Вполне возможно, покойный… как его звали?
— Шу-Суэн.
— Покойный Шу-Суэн знал этого человека.
— Не только Шу-Суэн, — заметил Ницан. — Ты говорила, что сны — наведенные. Значит, и тот, кто навел это сновидение, тоже должен был знать его.
— Необязательно, — возразила Астаг. — Ты уверен, что незнаком с этим человеком?
— При чем тут я? — Ницан непонимающе воззрился на девушку.
— А при том. Может быть, этот сон всего лишь отсылает сновидца к собственной памяти. Ну, как бы подсказывает: «Опасность исходит от хорошо тебе знакомого человека. Знакомого, но забытого».
— А вот это я попробую проверить, — заявил Ницан самоуверенно. — Есть у меня одна идея. Я ведь говорил тебе о воришке, который обчистил меня по дороге от вдовы Барроэс? Но ведь он и сам уснул под действием все тех же остатков наведенного сна. И значит, ему тоже что-то снилось.
Астаг пожала плечами.
— Попробуй, — сказала она с сомнением. — Может, что и получится… — она внимательно поглядела на сыщика и вдруг улыбнулась. — А ты хорошо выглядишь. Глаза не красные, лицо не опухшее. Мне даже кажется — в щетине твоей меньше седины. На твоем месте я бы не терял времени и немедленно отправился к Нурсаг. Или, если хочешь, я могу вызвать ее сюда.
Ницан поспешно ретировался.
3
Коммуникаторов Лугальбанда не любил. Ницан же не любил отправлять в самостоятельное путешествие собственных призрачных двойников. Иди знай — что им захочется учудить? А потом расхлебывай, объясняй, что не ты корчил рожи патрульным и не ты показал язык верховному жрецу на церемонии благословения Президента республики.
Поэтому, когда попытка соединиться со служебным коммуникатором не увенчалась успехом, Ницан отправился в полицейское управление сам. Рассказав своему другу о том, что удалось выяснить, он попросил позволить поговорить с арестованным воришкой. Лугальбанда поворчал по обыкновению, но отправился в следственную часть и вскоре вернулся оттуда с худосочным воришкой. Голем-охранник сопровождал их скорее для проформы: арестованный с таким ужасом взирал на огромного мага-эксперта с пышной бородой и в мрачной мантии, что Ницан не мог удержаться от смеха.
Лугальбанда грозно нахмурился, а воришка съежился и забился в дальний, наименее освещенный угол кабинета.
Ницан приветливо ему улыбнулся и спросил:
— Ты меня помнишь?
Воришка отвернулся и ничего не ответил.
— Тебя спросили о чем-то! — рявкнул Лугальбанда.
Воришка еще раз взглянул на Ницана.
— Так как — помнишь? — спросил сыщик. — Ты меня обчистил и тут же постарался удрать. Но почему-то не удрал. Уселся на обочине. Так?
— Ну.
— Ты ведь тогда уснул, верно?
— Ну.
— Вспомни, что тебе снилось.
— С ума сошел, что ли?
— Вспоминай, — вмешался Лугальбанда. — Зачтется как помощь следствию. Только без вранья!
Воришка тяжело задумался. Ему очень хотелось воспользоваться нежданно-негаданно свалившимся шансом. Но грозный вид мага-эксперта его изрядно пугал.
— Давай-давай, — нетерпеливо сказал Ницан. — Я тебе помогу. Ну-ка, закрой глаза!
— Зачем? — подозрительно спросил воришка.
— Закрывай, не бойся… А теперь вспоминай. С закрытыми глазами. Вот ты выскочил из кузова грузовика. Огляделся по сторонам. Заметил какого-то лоха, заснувшего прямо на придорожном камне. Так?
На лице воришки появилась хитроватая улыбка.
— Вот, — продолжал Ницан негромко, — воткнул ты у него бумажник. И рванул. После сел считать добычу. И…
Руки карманника, до того живо реагировавшие на слова сыщика энергичными движениями пальцев, замерли и бессильно повисли. Воришка засопел. Рот его приоткрылся.
Лугальбанда коротко хохотнул.
— Да ты его просто усыпил! — маг-эксперт покачал головой, от чего по бороде прошли неторопливые волны. — Ничего он тебе не расскажет.
— А ты не спеши, — уязвленно ответил Ницан. — Сейчас увидим. То есть, услышим. А может, и увидим, и услышим. Дай-ка мне… — он закрыл глаза и по памяти быстро перечислил: — Толченой коры дерева эц-самма, сушеной желчи рогатой лягушки, пару щепоток черного камня… — он открыл глаза и увидел, что Лугальбанда изумленно таращит глаза. — Ну? Чего ты стоишь? Мне нужно увидеть его сон, черт побери, а ты только время теряешь! Давай-давай, Лугаль, это же все должно быть в твоей лаборатории. Только не говори, что нет!
Лугальбанда нахмурился.
— Не вижу необходимости в кустарщине, — ворчливо бросил он, направляясь к затканной магическими символами ширме. — У меня снадобье всегда под рукой. Нет нужды все это каждый раз заново толочь в ступе. Тебе много?
— Минут на пятнадцать, — ответил Ницан. И невольно поежился. Сны — владения Нергала и Эрешкигаль, повелителей Страны мертвых. И вторжения туда, даже с благими намерениями, повелители Подземного мира очень не любят. Ницан это знал прекрасно — в некоторых своих прежних расследованиях ему доводилось и посмертное дознание проводить, и открывать взор покойника. Тяжелая процедура. Но… Сыщик тяжело вздохнул.
Видение карманника казалось точной копией уже виденного Ницаном сна, но копией бледной, местами — истончившейся настолько, что сквозь яркий зеленый луг словно просвечивал темный паркет полицейского управления.
Тем не менее Ницан мог с уверенностью сказать, что и здесь конь был белоснежным, одежды всадника — тоже, острие копья — красным, уздечка — черной.
Лицо же всадника было точно таким же, что и в копии, полученной от жрецов Нергала. И точно так же оно обрело конкретные черты лишь на несколько мгновений. И тогда же в голове Ницана прозвучало: «Я — Ошеа Бен-Апсу, Ошеа Бен-Апсу! Берегись меня…» Правда, слова казались растянутыми, а голос прерывался в двух местах.
Поэтому, когда попытка соединиться со служебным коммуникатором не увенчалась успехом, Ницан отправился в полицейское управление сам. Рассказав своему другу о том, что удалось выяснить, он попросил позволить поговорить с арестованным воришкой. Лугальбанда поворчал по обыкновению, но отправился в следственную часть и вскоре вернулся оттуда с худосочным воришкой. Голем-охранник сопровождал их скорее для проформы: арестованный с таким ужасом взирал на огромного мага-эксперта с пышной бородой и в мрачной мантии, что Ницан не мог удержаться от смеха.
Лугальбанда грозно нахмурился, а воришка съежился и забился в дальний, наименее освещенный угол кабинета.
Ницан приветливо ему улыбнулся и спросил:
— Ты меня помнишь?
Воришка отвернулся и ничего не ответил.
— Тебя спросили о чем-то! — рявкнул Лугальбанда.
Воришка еще раз взглянул на Ницана.
— Так как — помнишь? — спросил сыщик. — Ты меня обчистил и тут же постарался удрать. Но почему-то не удрал. Уселся на обочине. Так?
— Ну.
— Ты ведь тогда уснул, верно?
— Ну.
— Вспомни, что тебе снилось.
— С ума сошел, что ли?
— Вспоминай, — вмешался Лугальбанда. — Зачтется как помощь следствию. Только без вранья!
Воришка тяжело задумался. Ему очень хотелось воспользоваться нежданно-негаданно свалившимся шансом. Но грозный вид мага-эксперта его изрядно пугал.
— Давай-давай, — нетерпеливо сказал Ницан. — Я тебе помогу. Ну-ка, закрой глаза!
— Зачем? — подозрительно спросил воришка.
— Закрывай, не бойся… А теперь вспоминай. С закрытыми глазами. Вот ты выскочил из кузова грузовика. Огляделся по сторонам. Заметил какого-то лоха, заснувшего прямо на придорожном камне. Так?
На лице воришки появилась хитроватая улыбка.
— Вот, — продолжал Ницан негромко, — воткнул ты у него бумажник. И рванул. После сел считать добычу. И…
Руки карманника, до того живо реагировавшие на слова сыщика энергичными движениями пальцев, замерли и бессильно повисли. Воришка засопел. Рот его приоткрылся.
Лугальбанда коротко хохотнул.
— Да ты его просто усыпил! — маг-эксперт покачал головой, от чего по бороде прошли неторопливые волны. — Ничего он тебе не расскажет.
— А ты не спеши, — уязвленно ответил Ницан. — Сейчас увидим. То есть, услышим. А может, и увидим, и услышим. Дай-ка мне… — он закрыл глаза и по памяти быстро перечислил: — Толченой коры дерева эц-самма, сушеной желчи рогатой лягушки, пару щепоток черного камня… — он открыл глаза и увидел, что Лугальбанда изумленно таращит глаза. — Ну? Чего ты стоишь? Мне нужно увидеть его сон, черт побери, а ты только время теряешь! Давай-давай, Лугаль, это же все должно быть в твоей лаборатории. Только не говори, что нет!
Лугальбанда нахмурился.
— Не вижу необходимости в кустарщине, — ворчливо бросил он, направляясь к затканной магическими символами ширме. — У меня снадобье всегда под рукой. Нет нужды все это каждый раз заново толочь в ступе. Тебе много?
— Минут на пятнадцать, — ответил Ницан. И невольно поежился. Сны — владения Нергала и Эрешкигаль, повелителей Страны мертвых. И вторжения туда, даже с благими намерениями, повелители Подземного мира очень не любят. Ницан это знал прекрасно — в некоторых своих прежних расследованиях ему доводилось и посмертное дознание проводить, и открывать взор покойника. Тяжелая процедура. Но… Сыщик тяжело вздохнул.
Видение карманника казалось точной копией уже виденного Ницаном сна, но копией бледной, местами — истончившейся настолько, что сквозь яркий зеленый луг словно просвечивал темный паркет полицейского управления.
Тем не менее Ницан мог с уверенностью сказать, что и здесь конь был белоснежным, одежды всадника — тоже, острие копья — красным, уздечка — черной.
Лицо же всадника было точно таким же, что и в копии, полученной от жрецов Нергала. И точно так же оно обрело конкретные черты лишь на несколько мгновений. И тогда же в голове Ницана прозвучало: «Я — Ошеа Бен-Апсу, Ошеа Бен-Апсу! Берегись меня…» Правда, слова казались растянутыми, а голос прерывался в двух местах.