– Дождь, – сказал Розовски. – Вы любите дождь, Цвика? Я люблю. Когда-то любил снег… Скажите, ваша подзащитная обращалась в российское консульство? Или это предстоит сделать вам?
– Госпожа Головлева не обращалась в консульство. И не поручала этого мне.
Натаниэль отвернулся от окна и удивленно взглянул на адвоката.
– Не обращалась? – переспросил он. – И не поручала вам? Но вы, я надеюсь, собираетесь это сделать?
– Думаю, она этого не захочет.
– Почему?
– Непростая ситуация, – Грузенберг покачал головой. – Очень непростая ситуация. Видите ли, как я уже говорил, за две недели до этого печального происшествия моя подзащитная подала прошение о представлении ей израильского гражданства. Она приехала по туристической визе навестить родственников. Уже здесь обратилась в консульский отдел нашего МИДа с просьбой о перемене статуса на репатриантский. По Закону о возвращении она имеет на это право – как дочь еврея.
– Да, я уже понял, но почему она не хочет обращаться в консульство?
– Потому что она не сочла нужным поставить русское консульство в известность о своем решении.
– Да, дела… – протянул Розовски. – Выходит, она теперь никто? В смысле, ничья?
– Вот именно. Российское подданство она уже потеряла, поскольку, фактически, нарушила закон, попросив о подданстве другого государства. А израильского еще не получила.
– Может, и не получит, – заметил Натаниэль.
– Надеюсь, что получит, – адвокат нахмурился. – Очень надеюсь. Хотя бы после того, как мы с вами докажем ее невиновность.
Розовски вернулся к столу, ничего не сказав на это. Перелистал зачем-то лежащие на краю бумаги, отбросил их в сторону.
– Хорошо, – наконец, сказал Розовски. – Вот мой совет. Офра! – крикнул он. И, когда девушка вошла в кабинет, распорядился: – Подготовь для господина Грузенберга бланк соглашения.
– Значит, вы принимаете мое предложение? – спросил адвокат.
– Я не слышал вашего предложения, – Натаниэль усмехнулся. – Но поскольку вы обратились ко мне за советом, вы, как я думаю, собираетесь ему последовать. А мой совет – обратитесь за помощью к частному детективу. Вы уже обратились. И я согласился вам помочь. Только, упаси Бог, вы вовсе не поручали мне расследовать убийство, понимаете? Строго говоря, частный детектив не может заниматься подобными вещами.
– Что же я вам поручаю? – недоуменно поинтересовался Грузенберг.
– Как это что? – в свою очередь, удивился Натаниэль. – Вам же необходимо разыскать женщину, звонившую в полицию в тот вечер, верно? Вы сами об этом говорили!
– Да, конечно! Конечно, я поручаю вам разыскать эту женщину.
– Прекрасно. За это я берусь. Пока Офра подготовит документ, мы можем обсудить размеры оплаты. Но я так и не понял, кто становится моим клиентом: вы, Головлева или ее родственники?
– Я.
Розовски покачал головой в некотором сомнении.
– Скажите, Цвика, ваша подзащитная знает о том, что вы собираетесь обратиться за помощью к частному детективу? – спросил он. – Вы поставили ее в известность?
– Конечно, это противоречит правилам, – ответил адвокат, – но нет, не поставил. Я заручился согласием тех самых людей, которые пригласили меня защищать эту женщину.
– А если она, по каким-либо причинам, не захочет иметь дело с частным сыском?
– Не вижу этих причин. Думаю, она сама понимает, что полиция куда больше заинтересована предъявить обвинение ей, чем разворачивать новое следствие на столь шатких основах, как эти, – он кивнул на протокол допроса. – Родственники ее колебались недолго.
– Кто они, кстати? – спросил Розовски. – Вы говорите: родственники. Кто именно?
– Двоюродная сестра Головлевой и ее муж, Мирьям и Ицхак Шейгер. Я поставил их в известность о том, что собираюсь обратиться к вам за помощью, – сказал Грузенберг. – Они о вас слышали. Я сказал, что постараюсь убедить вас заняться нашим делом. Собственно говоря, я и самой Головлевой сообщил бы об этом, но не хотел зря обнадеживать.
Стоявший у окна спиной к адвокату Натаниэль удивленно на него посмотрел.
– Что значит – зря обнадеживать? – спросил он.
– Видите ли, Натан, я ведь знал, что вы в отпуске, – адвокат засмеялся. – У меня не было никакой гарантии, что вы пожертвуете отдыхом.
Розовски улыбнулся.
7
– Госпожа Головлева не обращалась в консульство. И не поручала этого мне.
Натаниэль отвернулся от окна и удивленно взглянул на адвоката.
– Не обращалась? – переспросил он. – И не поручала вам? Но вы, я надеюсь, собираетесь это сделать?
– Думаю, она этого не захочет.
– Почему?
– Непростая ситуация, – Грузенберг покачал головой. – Очень непростая ситуация. Видите ли, как я уже говорил, за две недели до этого печального происшествия моя подзащитная подала прошение о представлении ей израильского гражданства. Она приехала по туристической визе навестить родственников. Уже здесь обратилась в консульский отдел нашего МИДа с просьбой о перемене статуса на репатриантский. По Закону о возвращении она имеет на это право – как дочь еврея.
– Да, я уже понял, но почему она не хочет обращаться в консульство?
– Потому что она не сочла нужным поставить русское консульство в известность о своем решении.
– Да, дела… – протянул Розовски. – Выходит, она теперь никто? В смысле, ничья?
– Вот именно. Российское подданство она уже потеряла, поскольку, фактически, нарушила закон, попросив о подданстве другого государства. А израильского еще не получила.
– Может, и не получит, – заметил Натаниэль.
– Надеюсь, что получит, – адвокат нахмурился. – Очень надеюсь. Хотя бы после того, как мы с вами докажем ее невиновность.
Розовски вернулся к столу, ничего не сказав на это. Перелистал зачем-то лежащие на краю бумаги, отбросил их в сторону.
– Хорошо, – наконец, сказал Розовски. – Вот мой совет. Офра! – крикнул он. И, когда девушка вошла в кабинет, распорядился: – Подготовь для господина Грузенберга бланк соглашения.
– Значит, вы принимаете мое предложение? – спросил адвокат.
– Я не слышал вашего предложения, – Натаниэль усмехнулся. – Но поскольку вы обратились ко мне за советом, вы, как я думаю, собираетесь ему последовать. А мой совет – обратитесь за помощью к частному детективу. Вы уже обратились. И я согласился вам помочь. Только, упаси Бог, вы вовсе не поручали мне расследовать убийство, понимаете? Строго говоря, частный детектив не может заниматься подобными вещами.
– Что же я вам поручаю? – недоуменно поинтересовался Грузенберг.
– Как это что? – в свою очередь, удивился Натаниэль. – Вам же необходимо разыскать женщину, звонившую в полицию в тот вечер, верно? Вы сами об этом говорили!
– Да, конечно! Конечно, я поручаю вам разыскать эту женщину.
– Прекрасно. За это я берусь. Пока Офра подготовит документ, мы можем обсудить размеры оплаты. Но я так и не понял, кто становится моим клиентом: вы, Головлева или ее родственники?
– Я.
Розовски покачал головой в некотором сомнении.
– Скажите, Цвика, ваша подзащитная знает о том, что вы собираетесь обратиться за помощью к частному детективу? – спросил он. – Вы поставили ее в известность?
– Конечно, это противоречит правилам, – ответил адвокат, – но нет, не поставил. Я заручился согласием тех самых людей, которые пригласили меня защищать эту женщину.
– А если она, по каким-либо причинам, не захочет иметь дело с частным сыском?
– Не вижу этих причин. Думаю, она сама понимает, что полиция куда больше заинтересована предъявить обвинение ей, чем разворачивать новое следствие на столь шатких основах, как эти, – он кивнул на протокол допроса. – Родственники ее колебались недолго.
– Кто они, кстати? – спросил Розовски. – Вы говорите: родственники. Кто именно?
– Двоюродная сестра Головлевой и ее муж, Мирьям и Ицхак Шейгер. Я поставил их в известность о том, что собираюсь обратиться к вам за помощью, – сказал Грузенберг. – Они о вас слышали. Я сказал, что постараюсь убедить вас заняться нашим делом. Собственно говоря, я и самой Головлевой сообщил бы об этом, но не хотел зря обнадеживать.
Стоявший у окна спиной к адвокату Натаниэль удивленно на него посмотрел.
– Что значит – зря обнадеживать? – спросил он.
– Видите ли, Натан, я ведь знал, что вы в отпуске, – адвокат засмеялся. – У меня не было никакой гарантии, что вы пожертвуете отдыхом.
Розовски улыбнулся.
– Каюсь. Но у меня не было другого выхода. – Не волнуйся, – пообещал Розовски. – Без работы не останешься.
– Ну ладно, – Розовски отошел от окна, но сел не за стол, а во второе кресло для посетителей, напротив адвоката, по другую сторону журнального столика. – Перейдем к делу.
Адвокат мгновенно посерьезнел, подобрался. Взгляд его стал цепким и сосредоточенным.
– Во-первых, вы ничего не рассказали о результатах обыска. Разве полиция не проводила обыск в квартире Мееровича?
– Разумеется, проводила.
– У вас, случайно, нет полицейского протокола?
– К сожалению.
– Действительно, к сожалению… Насколько я понимаю, обыск не дал никаких результатов.
– Абсолютно.
– Отпечатки пальцев?
– О телефонном аппарате и дверной рукоятке я уже говорил. На всем остальном – только убитого. И в нескольких местах – в том числе, увы, и на рукоятке ножа – подозреваемой.
– Как она объяснила это?
– Ну, это как раз просто: увидев кошмарную картину, первое что сделала – попыталась вытащить нож. Чисто импульсивно. В итоге – чуть вообще не потеряла сознание.
– И под ее отпечатками нет других?
– Преступник, видимо, действовал в перчатках.
– Или же не существовал… – тихонько заметил Розовски.
Адвокат сделал вид, что не слышит.
– А в ее квартире? Которую она снимает?
– Снимают для нее родственники, – поправил адвокат.
– Да-да, конечно. Что там дал обыск?
– Не могу сказать. Полицейские не предъявили никаких улик.
Думаю, они обыскивали и ту квартиру – с тем же эффектом. – А как со мной? Могу я осмотреть ее квартиру? – спросил Натаниэль после небольшой паузы. – В вашем присутствии, разумеется.
– У меня есть ключи.
– Когда мы можем это сделать?
– Хоть сейчас.
– А что говорит экспертиза по поводу времени убийства?
– Это второй момент, благодаря которому мне удалось добиться ее освобождения, – сказал адвокат. – Экспертиза указывает на время несколько более раннее, чем восемь часов. Как вы помните, по словам Головлевой, она появилась в квартире Мееровича именно в восемь. Эксперты считают, что смерть хозяина квартиры наступила примерно за полчаса до этого. Или даже за сорок минут. Но поскольку Головлева не имеет алиби на этот час – плюс остатки ужина – полиция не очень доверяет ее показаниям относительно времени приезда.
– Ясно… Только что вы сказали, что ее освободят сегодня в… во сколько?
– В восемь вечера.
– Тогда второе, – сказал Розовски. – Прошу вашего разрешения на немедленную после освобождения беседу с этой дамой.
– Возражений нет.
– У вас нет, – уточнил Натаниэль. – А у вашей подзащитной?
– Думаю, тоже не будет.
– Надеюсь. И третье: переговорить с родственниками.
– До Головлевой или после? – уточнил Грузенберг, тщательно записывавший все это в миниатюрный блокнот.
Розовски немного подумал.
– До, – ответил он. – Сразу же после осмотра квартиры. А сейчас, если вы не возражаете, мне нужно дать указания моим помощникам.
Адвокат поднялся.
– Я подожду вас в машине, – сказал он.
Едва за Грузенбергом закрылась дверь, как в кабинет неторопливо вплыла Офра с очередной порцией кофе. Следом за ней вошел Алекс Маркин. Вид у обоих был виноватый.
– Что? – грозно спросил Натаниэль. – Оказывается, мне ни на день нельзя оставить службу? Агентство мгновенно превращается в ночной клуб, работающий днем? А ты, Офра, зря подлизываешься, кофе я больше пить не буду.
– Я не подлизываюсь, – оскорбленно ответила Офра. – А кофе я принесла вовсе не тебе. Алекс сегодня еще не пил. Поскольку ты всегда вызываешь его после ухода клиента, я позаботилась. Тебе бы это и в голову не пришло.
– Вот и замечательно, – сказал Розовски. – А теперь можешь идти и забрать кофе с собой. Я действительно должен поговорить с Алексом, но кофе он сегодня не заработал.
Офра негодующе фыркнула и конечно же не подчинилась. Так что Алекс, несмотря на грозный вид шефа, уютно устроился в кресле для посетителей с чашкой в руке.
– Ладно, – Розовски махнул рукой. – В таком случае, неси и мне. Цвика подождет.
Офра удалилась.
– Цвика? – переспросил Маркин. – Этот парень? Он что, новый клиент?
– Цвика Грузенберг, адвокат, – сказал Натаниэль. – И, между прочим, ты мог бы запомнить эту фамилию.
– Уже запомнил.
– Нет, запомнить раньше. Она уже звучала в нашем агентстве.
– Я и запомнил раньше, – сказал Алекс несколько обиженным тоном. И после паузы, добавил: – Только вот не помню, в связи с чем.
– Замечательно, – Розовски усмехнулся. – Вот это память. Ладно, я напомню: дело Ари Розенфельда. Помнишь?
– А как же! – Алекс встрепенулся. – Убийство в Кесарии. Еще бы!.. Так что, этот парень тоже был замешан? – недоверчиво спросил он.
– Боже мой, иметь в помощниках такого склеротика… – огорченно сказал Розовски. – Цвика Грузенберг был адвокатом покойного. И попортил, кстати говоря, немало нервов господам из страховой компании «Байт ле-Ам», чему я откровенно рад.
– Я тоже. Так что же этот адвокат?
Розовски задумчиво посмотрел на развалившегося помощника. Под взглядом шефа Алекс немного собрался. Во всяком случае, так можно было определить его неопределенное движение.
– Что ты на меня уставился, Натан? – спросил он недовольно. – Собираешься прочесть еще одну нотацию? Ну ладно тебе, все равно работы никакой не было, а…
– Ты кто по гороскопу? – спросил Розовски.
– А? – Алекс захлопал глазами. – В каком смысле?
– Ну, под каким знаком Зодиака ты родился? Не знаешь? Я тоже. Из чего следует сделать вывод: ни ты, ни я не интересовались гороскопами.
– Точно, – подтвердил Алекс. – А также экстрасенсами, колдунами и прочими.
– Вот, а другие интересуются, – сообщил Натаниэль. – И в результате попадают в очень неприятное положение.
– Это ты об адвокате? – спросил Маркин.
Розовски помотал головой.
– О его клиентке, – он прошелся по кабинету. – Теперь она и наша клиентка. И по этому поводу у тебя будет очень много беготни в ближайшие несколько дней.
Маркин с готовностью кивнул.
– Первое поручение, – сказал Розовски. – Купи мне все сегодняшние русские газеты.
– А потом?
– Ну ладно, – Розовски отошел от окна, но сел не за стол, а во второе кресло для посетителей, напротив адвоката, по другую сторону журнального столика. – Перейдем к делу.
Адвокат мгновенно посерьезнел, подобрался. Взгляд его стал цепким и сосредоточенным.
– Во-первых, вы ничего не рассказали о результатах обыска. Разве полиция не проводила обыск в квартире Мееровича?
– Разумеется, проводила.
– У вас, случайно, нет полицейского протокола?
– К сожалению.
– Действительно, к сожалению… Насколько я понимаю, обыск не дал никаких результатов.
– Абсолютно.
– Отпечатки пальцев?
– О телефонном аппарате и дверной рукоятке я уже говорил. На всем остальном – только убитого. И в нескольких местах – в том числе, увы, и на рукоятке ножа – подозреваемой.
– Как она объяснила это?
– Ну, это как раз просто: увидев кошмарную картину, первое что сделала – попыталась вытащить нож. Чисто импульсивно. В итоге – чуть вообще не потеряла сознание.
– И под ее отпечатками нет других?
– Преступник, видимо, действовал в перчатках.
– Или же не существовал… – тихонько заметил Розовски.
Адвокат сделал вид, что не слышит.
– А в ее квартире? Которую она снимает?
– Снимают для нее родственники, – поправил адвокат.
– Да-да, конечно. Что там дал обыск?
– Не могу сказать. Полицейские не предъявили никаких улик.
Думаю, они обыскивали и ту квартиру – с тем же эффектом. – А как со мной? Могу я осмотреть ее квартиру? – спросил Натаниэль после небольшой паузы. – В вашем присутствии, разумеется.
– У меня есть ключи.
– Когда мы можем это сделать?
– Хоть сейчас.
– А что говорит экспертиза по поводу времени убийства?
– Это второй момент, благодаря которому мне удалось добиться ее освобождения, – сказал адвокат. – Экспертиза указывает на время несколько более раннее, чем восемь часов. Как вы помните, по словам Головлевой, она появилась в квартире Мееровича именно в восемь. Эксперты считают, что смерть хозяина квартиры наступила примерно за полчаса до этого. Или даже за сорок минут. Но поскольку Головлева не имеет алиби на этот час – плюс остатки ужина – полиция не очень доверяет ее показаниям относительно времени приезда.
– Ясно… Только что вы сказали, что ее освободят сегодня в… во сколько?
– В восемь вечера.
– Тогда второе, – сказал Розовски. – Прошу вашего разрешения на немедленную после освобождения беседу с этой дамой.
– Возражений нет.
– У вас нет, – уточнил Натаниэль. – А у вашей подзащитной?
– Думаю, тоже не будет.
– Надеюсь. И третье: переговорить с родственниками.
– До Головлевой или после? – уточнил Грузенберг, тщательно записывавший все это в миниатюрный блокнот.
Розовски немного подумал.
– До, – ответил он. – Сразу же после осмотра квартиры. А сейчас, если вы не возражаете, мне нужно дать указания моим помощникам.
Адвокат поднялся.
– Я подожду вас в машине, – сказал он.
Едва за Грузенбергом закрылась дверь, как в кабинет неторопливо вплыла Офра с очередной порцией кофе. Следом за ней вошел Алекс Маркин. Вид у обоих был виноватый.
– Что? – грозно спросил Натаниэль. – Оказывается, мне ни на день нельзя оставить службу? Агентство мгновенно превращается в ночной клуб, работающий днем? А ты, Офра, зря подлизываешься, кофе я больше пить не буду.
– Я не подлизываюсь, – оскорбленно ответила Офра. – А кофе я принесла вовсе не тебе. Алекс сегодня еще не пил. Поскольку ты всегда вызываешь его после ухода клиента, я позаботилась. Тебе бы это и в голову не пришло.
– Вот и замечательно, – сказал Розовски. – А теперь можешь идти и забрать кофе с собой. Я действительно должен поговорить с Алексом, но кофе он сегодня не заработал.
Офра негодующе фыркнула и конечно же не подчинилась. Так что Алекс, несмотря на грозный вид шефа, уютно устроился в кресле для посетителей с чашкой в руке.
– Ладно, – Розовски махнул рукой. – В таком случае, неси и мне. Цвика подождет.
Офра удалилась.
– Цвика? – переспросил Маркин. – Этот парень? Он что, новый клиент?
– Цвика Грузенберг, адвокат, – сказал Натаниэль. – И, между прочим, ты мог бы запомнить эту фамилию.
– Уже запомнил.
– Нет, запомнить раньше. Она уже звучала в нашем агентстве.
– Я и запомнил раньше, – сказал Алекс несколько обиженным тоном. И после паузы, добавил: – Только вот не помню, в связи с чем.
– Замечательно, – Розовски усмехнулся. – Вот это память. Ладно, я напомню: дело Ари Розенфельда. Помнишь?
– А как же! – Алекс встрепенулся. – Убийство в Кесарии. Еще бы!.. Так что, этот парень тоже был замешан? – недоверчиво спросил он.
– Боже мой, иметь в помощниках такого склеротика… – огорченно сказал Розовски. – Цвика Грузенберг был адвокатом покойного. И попортил, кстати говоря, немало нервов господам из страховой компании «Байт ле-Ам», чему я откровенно рад.
– Я тоже. Так что же этот адвокат?
Розовски задумчиво посмотрел на развалившегося помощника. Под взглядом шефа Алекс немного собрался. Во всяком случае, так можно было определить его неопределенное движение.
– Что ты на меня уставился, Натан? – спросил он недовольно. – Собираешься прочесть еще одну нотацию? Ну ладно тебе, все равно работы никакой не было, а…
– Ты кто по гороскопу? – спросил Розовски.
– А? – Алекс захлопал глазами. – В каком смысле?
– Ну, под каким знаком Зодиака ты родился? Не знаешь? Я тоже. Из чего следует сделать вывод: ни ты, ни я не интересовались гороскопами.
– Точно, – подтвердил Алекс. – А также экстрасенсами, колдунами и прочими.
– Вот, а другие интересуются, – сообщил Натаниэль. – И в результате попадают в очень неприятное положение.
– Это ты об адвокате? – спросил Маркин.
Розовски помотал головой.
– О его клиентке, – он прошелся по кабинету. – Теперь она и наша клиентка. И по этому поводу у тебя будет очень много беготни в ближайшие несколько дней.
Маркин с готовностью кивнул.
– Первое поручение, – сказал Розовски. – Купи мне все сегодняшние русские газеты.
– А потом?
7
Квартира, которую родственники сняли для Головлевой, находилась довольно далеко от центра – в Яффо на улице Тель-а-Мелех. Поднявшись на второй этаж старого – примерно, двадцатилетней постройки – четырехэтажного дома, они долго по очереди возились с замком. У Натаниэля даже возникло подозрение, что им дали не те ключи. Он спросил адвоката.
– Те, те, – проворчал Грузенберг. – Вот бирка с адресом, видите? Просто замок старый. Давно следовало заменить. – Думаю, нам здесь больше делать нечего, – Он еще раз окинул взгляом крохотную квартирку. – Пока, во всяком случае. Можем отправляться дальше.
Пока они пытались проникнуть в квартиру, мимо дважды прошествовала дама преклонного возраста в темном длинном платье и соломенной шляпке. Сначала дама поднялась вверх по лестнице, потом вниз. Оба раза ее очки негодующе сверкали в сторону непрошеных посетителей. И оба раза блеск очков был успешно нейтрализован обаятельной (по его собственному мнению) улыбкой Натаниэля. В третий раз обаяние не сработало. Бдительная дама остановилась перед незванными гостями и строго спросила:
– Что вы здесь делаете?
Натаниэль обожал таких старух. В первую очередь потому, что от них можно было узнать куда больше, чем от платных осведомителей. Будь Натаниэль министром полиции или, как называлась эта должность с недавних пор, министром внутренней безопасности, он создал бы специальное отделение, работавшее исключительно с бабушками по всей стране. Розовски был абсолютно уверен в том, что раскрываемость преступлений в этом случае возросла бы минимум втрое, равно как и профилактика, а уж сроки расследований соответствовали бы продолжительности беседы с одной старушкой.
Поскольку Розовски был не министром, а всего лишь, частным сыщиком, он улыбнулся – в третий уже раз – и сказал:
– Ужасная погода, верно? Вообще, в Тель-Авиве климат оставляет желать лучшего. Если не жара, так обязательно кошмарная сырость.
На разговор о погоде дама не купилась. Глядя на обоих мужчин уже с откровенным подозрением, она спросила:
– Кто вы такие? Отвечайте немедленно, не то я вызову полицию!
– Спокойно, мадам, спокойно! – Розовски поспешно протянул ей свою лицензию. – Вы ее уже практически вызвали. Частный детектив Натаниэль Розовски, – представился он. – Это – адвокат Грузенберг.
Цвика на минуту оторвался от очередной попытки провернуть ключ в скважине и вежливо кивнул женщине.
– Я спрашиваю, что вы здесь делаете? – повторила та, чуть-чуть смягчившись. Видимо, она относилась к той весьма многочисленной категории еврейских мамаш, которые вовсе желали видеть своих отпрысков только адвокатами или врачами. В свое время Натаниэль попытался представить себе страну сбывшихся материнских желаний. То бишь, Израиль, населенный исключительно врачами и юристами. Выходило нечто вроде рынка Кармель, только вместо бесконечных прилавков стояли бы сомкнувшиеся плотной стеной письменные столы с коллегами Цвики Грузенберга. Напротив них, за подобными же столами располагались Цвики Грузенберги в белых халатах, наперебой предлагая своим визави горы таблеток, инвалидных колясок и прочего. Гроздьями наподобие бананов висели бело-розовые зубные протезы. Словом, картинка представилась ему тогда очень оригинальная, он даже хотел спросить у любителя фантастики Алекса Маркина, не написал ли кто-нибудь в его любимом журнале «Миры» нечто подобное. Так сказать, в качестве предупреждения.
Между тем, грозная дама требовала объяснений.
– Мы пытаемся проникнуть в квартиру, мадам, – честно сообщил Розовски. – По очень важному делу.
– Ее нет уже два дня, – сообщила соседка, имея в виду Головлеву. – Я думаю, следует известить полицию.
– Полиция уже извещена. Как вас зовут? – спросил Натаниэль.
– Меня зовут Шошана, – ответила она. – И я не позволю вам ломиться в квартиру в отсутствие хозяев.
– Кстати, – Натаниэль легонько взял Шошану за локоть и отвел в сторону. – Как вам кажется, не было ли в поведении вашей соседки чего-нибудь странного?
Шошана нахмурилась.
– Что может быть странного в поведении нормального человека? – спросила она. – Во всяком случае, дверь она отпирала быстрее.
Розовски развел руками.
– Отсутствие навыков, знаете ли.
Грузенберг облегченно вздохнул, выпрямился.
– Порядок, – сказал он, толкнув дверь. – Обязательно передам Мирьям, пусть заставят хозяина поменять замок.
– Сейчас он вас послушает, – фыркнула Шошана.
– Прошу вас, Натаниэль, – Грузенберг сделал приглашающий жест.
– Стойте! – Шошана оттолкнула детектива и встала в двери, преграждая им путь. – Минутку. Я уже сказала: только с полицией или хозяевами.
– Шошана, – серьезно сказал Натаниэль. – Ваша вера в полицию заслуживает всяческого одобрения. И я, как бывший офицер полиции, непременно сообщу коллегам об этом. Думаю, они оценят. Но, с другой стороны, у вашей соседки неприятности. Мы обязаны осмотреть квартиру. Если вы настаиваете, мы сделаем это в вашем присутствии. Мне кажется, под вашим присмотром мы будем вести себя еще добропорядочнее, чем под надзором полиции. Прошу! Заодно я задам вам пару вопросов.
– С какой стати я должна отвечать на ваши вопросы? – воинственно спросила Шошана. – И я не собираюсь торчать в чужой квартире, пока вы там будете что-то искать. Кстати, – спросила она грозно, – у вас есть разрешение на обыск?
– Какой обыск? – Натаниэль сделал невинное лицо. – Кто говорит об обыске?
– Минутку, – вмешался адвокат. – Госпожа Шошана, вы знакомы с Мирьям Шейгер, родственницей вашей соседки?
– Прекрасно знакома, ну и что?
– Позвоните ей. Это она попросила нас найти здесь кое-какие вещи. Понимаете? Не поручила, а попросила. И сама дала нам ключи.
Шошана немного подумала.
– Ладно, – сказала она. – Я сейчас позвоню. Стойте здесь! – она вошла в квартиру и быстро закрыла за собой дверь.
Грузенберг выразительно посмотрел на Розовски. Натаниэль развел руками.
– Ничего не поделаешь, Цвика, – сказал он. – Нам, частным детективам, иной раз приходится куда хуже. Все нормально, не нервничайте.
– Во-первых, я вовсе не нервничаю. Во-вторых, я не частный детектив. А в-третьих: о чем вы хотите спросить у этой сверхбдительной особы?
– Так, задам несколько обычных вопросов. Взгляд со стороны, знаете ли, – неопределенно ответил детектив.
Дверь открылась. По лицу Шошаны нельзя было сказать со всей определенностью, что она удовлетворилась телефонной проверкой. Но, во всяком случае, теперь женщина милостиво позволила им войти.
– Вы тоже проходите, – пригласил Розовски, проходя в крохотный салон и окидывая его критическим взглядом. В салоне едва поместились старый диван и журнальный столик с одним креслом. В углу стоял маленький одностворчатый шкаф с покосившейся плохо закрывающейся дверцей.
Шошана поджала губы, но приняла приглашение и села в углу дивана. Следом вошел и Грузенберг. Он не стал садиться, остался стоять, всем своим видом показывая, что они спешат. Натаниэль сделал вид, что не понимает. Он лениво подошел к окну, выглянул на улицу. Дождь уже прекратился, внизу блестел мокрый асфальт. Он подошел к шкафу, открыл его.
– Вы сказали, что это не обыск, – напомнила Шошана.
– Я и не обыскиваю ничего, – рассеянно ответил Розовски, присев на корточки. Внизу шкафа стоял небольшой чемоданчик, рядом – раскрытая сумка. Он, не трогая сумку руками, попытался заглянуть внутрь. Женская косметика, несколько документов в прозрачной пластиковой папке.
– Что там? – спросил адвокат.
– Ничего особенного, копии документов, – ответил Натаниэль. – Подлинники, видимо, в консульском отделе МИДа, – он выпрямился. – Сколько здесь комнат? Вы не знаете, Шошана?
– Две, – сухо ответила та. – Две и кухня. Все квартиры в этом подъезде одинаковы. Правда, не все настолько запущены, – она указала на осыпающуюся с потолка известку и на стену, покрытую пятнами плесени.
– Да, – согласился Розовски. – Состояние оставляет желать лучшего.
– Это упрек соседке? – спросил адвокат.
– Нет конечно, она въехала сюда полтора месяца назад, по-моему. Или около того. Хозяева такие. За последние десять лет они не ремонтировали квартиру вообще. А сдают постоянно. И цену заламывают ого-го! – Шошана осуждающе покачала головой. – Я понимаю, что люди хотят заработать. Но пятьсот долларов в месяц – могли бы и раскошелиться немного.
Розовски присвистнул. Он знал, что цены на жилье растут, но подробности его мало интересовали.
– Пятьсот долларов? – спросил он. – То есть, полторы тысячи шекелей? Вот за этот сарай?
Шошана кивнула.
– Конечно, – ответила она. – Это же считается меблированная квартира, – в слово «меблированная» она вложил весь свой сарказм.
– Да, верно… – Розовски прошелся по комнате, обманчиво-скучающим взглядом еще раз окинул скудную обстановку. На столике лежали несколько старых газет на русском языке. Он неторопливо перелистал их. Одну газету – вернее, оторванную газетную страницу – просмотрел внимательнее, с обеих сторон. Помедлил немного, потом сложил вчетверо и сунул в карман, пробормотав при этом:
– Вы не будете возражать, Шошана? Это всего лишь страница, вырванная из старой газеты.
Соседка пожала плечами:
– Мне все равно, – сказала она. – Но я сообщу Мирьям.
– Не волнуйтесь, мы сами сообщим. А что во второй комнате?
– Спальня.
Натаниэль заглянул в спальню.
– Я сейчас, – сказал он адвокату. – Еще несколько секунд, – он вошел во вторую комнатку. По сравнению с ней салон выглядел залом для торжеств. Кое-как протиснувшись между платяным шкафом и наспех застеленной кроватью, Розовски подошел к крохотной табуретке, видимо, служившей чем-то вроде туалетного столика. На столике лежала массажная щетка, тюбики с ночными кремами, еще какие-то женские ухищрения. Рядом с маленьким изящным зеркальцем стояла фотография в тонкой металлической рамке. Фотография изображала молодую женщину в вечернем туалете и с тщательно уложенной прической. Фоном служил праздничный стол и украшенная елка. Это был, пожалуй, первый предмет в квартире Головлевой, заинтересовавший Натаниэля. Он вернулся в салон с фотографией.
– Цвика, – он протянул адвокату фотографию, – там, на Ганей-Кайц была такая же фотография?
Адвокат внимательно рассматривал фотографию.
– Думаю, да, – сказал он. – Во всяком случае, очень похоже. Если и не та же самая, то делалась в тот же день.
– Вечер, – поправил Розовски.
– Да, вечер. Видите – стол, разукрашенная ель сзади.
– Новый год, – сказал Натаниэль.
– С чего вы взяли?
– Елка.
– Ах да… Нет, она говорила, что фотография была сделана в ее день рождения.
– Да? – Натаниэль коротко засмеялся. – Вот невезение. Я ей сочувствую.
– Почему?
– Плохо рождаться в дни праздников. Нет ощущения собственной уникальности.
– А что, это ощущение так необходимо? – спросил адвокат.
– Конечно, – серьезно ответил Натаниэль. – Каждый человек должен ощущать себя уникальным. Иначе очень тяжело жить, – он еще раз посмотрел на фотографию. – Красивая женщина. Верно?
– В жизни даже лучше, – сообщил адвокат. – несмотря на то, что я видел ее в обстановке… – он запнулся, коротко посмотрел на молчавшую Шошану.
Розовски положил фотографию на столик.
– Шошана, я хочу вам задать деликатный вопрос, – сказал он. – Вы позволите?
– Задавайте.
– Ваша соседка… Она производила впечатление легкомысленной женщины?
– Вовсе нет. А что вы имеете в виду?
– Ну, – Розовски сделал рукой неопределенный жест, – посещали ее мужчины или нет, случалось ли ей не ночевать дома?
– Я что, следила за ней, что ли? – возмущенно спросила Шошана. – За кого вы меня принимаете? – она поднялась с дивана. – Вы уже закончили свой осмотр?
– Успокойтесь, я просто хотел сказать: вы, безусловно, наблюдательный человек и умный, – поспешно заговорил Розовски. – И вы, конечно, в состоянии сделать правильный вывод о человеке, живущем рядом с вами, разве нет?
Выражение лица пожилой дамы смягчилось.
– Ну, допустим, – сказала она.
– Вот! – обрадованно произнес Натаниэль. – Вот и скажите нам, какой показалась вам ваша новая соседка?
Шошана задумалась. Натаниэль и Цвика выжидательно смотрели на нее.
– Замкнутой, – неожиданно заявила Шошана. – Никаких мужчин не водила, и вообще – целые дни просиживала дома. Я даже удивлялась: приехать в Израиль и никуда не ходить, ничего не посещать.
– Вот как? А родственники?
– Иногда приезжали, конечно. Собственно, не родственники, а родственница.
– Мирьям?
– Мирьям. Но не так часто. И ненадолго. Вообще, – сказала Шошана, – мне кажется, у нее что-то случилось.
– У кого? У Ларисы или у Мирьям? – спросил Натаниэль.
– У Ларисы, конечно, – ответила Шошана. – Такое впечатление, что у нее случилась какая-то неприятность. Незадолго до приезда… А может быть, она просто ожидала неприятности, – вдруг добавила она. – Знаете, как бывает? Предчувствие. Некоторые люди предвидят неприятности, которые могут с ними произойти. С ними или их близкими.
– Близкими? А что, у Мирьям какие-то неприятности?
– У Мирьям? – Шошана медленно покачала головой. – Не знаю, – сказала она с сомнением в голосе. – Может быть, мне так показалось, но… – она замолчала.
– Что вам показалось? – требовательно спросил адвокат. – Говорите, что именно?
Розовски предостерегающе глянул на него. Но Шошана, похоже, не обратила внимание на недопустимый тон.
– Мне кажется, – сказала она, – что у них случилась размолвка. Недавно. С неделю назад… Вот что, – Шошана словно спохватилась. – Раз уж вам разрешили осмотреть квартиру, так и быть, оставайтесь. Но мне некогда, – не дожидаясь реакции собеседников, она быстро скрылась за дверью.
– Да-а, – сказал после паузы Розовски. – Надо же – из всех бдительных пенсионерок нам досталась наименее разговорчивая… Собственно, смотреть больше нечего. Кухню и ванную, разве что…
– Вам удалось что-нибудь выяснить, Натаниэль? – нетерпеливо спросил адвокат. Взглянув на часы, он добавил: – Пора бы заехать к родственникам. Если вы все еще намерены встретиться с ними до встречи с госпожой Головлевой.
– Намерен, конечно намерен… – Натаниэль снова взял в руки фотографию. – Как вы думаете, родственники не будут возражать, если я возьму это на денек?
– Конечно, не будут. А для чего вы хотели осмотреть эту квартиру?
– Сам не знаю, – нехотя ответил Розовски. – Так, составить общее представление о том, в каких условиях живет ваша подопечная. Знаете, обстановка, в которой человек живет, помогает составить впечатление о нем самом.
– Составили?
– Я же говорю – в общих чертах… – Розовски прошелся по комнате – насколько это позволяли размеры комнаты и мебели. Остановившись у шкафа, он, все-таки, извлек из сумки папку с документами.
– Те, те, – проворчал Грузенберг. – Вот бирка с адресом, видите? Просто замок старый. Давно следовало заменить. – Думаю, нам здесь больше делать нечего, – Он еще раз окинул взгляом крохотную квартирку. – Пока, во всяком случае. Можем отправляться дальше.
Пока они пытались проникнуть в квартиру, мимо дважды прошествовала дама преклонного возраста в темном длинном платье и соломенной шляпке. Сначала дама поднялась вверх по лестнице, потом вниз. Оба раза ее очки негодующе сверкали в сторону непрошеных посетителей. И оба раза блеск очков был успешно нейтрализован обаятельной (по его собственному мнению) улыбкой Натаниэля. В третий раз обаяние не сработало. Бдительная дама остановилась перед незванными гостями и строго спросила:
– Что вы здесь делаете?
Натаниэль обожал таких старух. В первую очередь потому, что от них можно было узнать куда больше, чем от платных осведомителей. Будь Натаниэль министром полиции или, как называлась эта должность с недавних пор, министром внутренней безопасности, он создал бы специальное отделение, работавшее исключительно с бабушками по всей стране. Розовски был абсолютно уверен в том, что раскрываемость преступлений в этом случае возросла бы минимум втрое, равно как и профилактика, а уж сроки расследований соответствовали бы продолжительности беседы с одной старушкой.
Поскольку Розовски был не министром, а всего лишь, частным сыщиком, он улыбнулся – в третий уже раз – и сказал:
– Ужасная погода, верно? Вообще, в Тель-Авиве климат оставляет желать лучшего. Если не жара, так обязательно кошмарная сырость.
На разговор о погоде дама не купилась. Глядя на обоих мужчин уже с откровенным подозрением, она спросила:
– Кто вы такие? Отвечайте немедленно, не то я вызову полицию!
– Спокойно, мадам, спокойно! – Розовски поспешно протянул ей свою лицензию. – Вы ее уже практически вызвали. Частный детектив Натаниэль Розовски, – представился он. – Это – адвокат Грузенберг.
Цвика на минуту оторвался от очередной попытки провернуть ключ в скважине и вежливо кивнул женщине.
– Я спрашиваю, что вы здесь делаете? – повторила та, чуть-чуть смягчившись. Видимо, она относилась к той весьма многочисленной категории еврейских мамаш, которые вовсе желали видеть своих отпрысков только адвокатами или врачами. В свое время Натаниэль попытался представить себе страну сбывшихся материнских желаний. То бишь, Израиль, населенный исключительно врачами и юристами. Выходило нечто вроде рынка Кармель, только вместо бесконечных прилавков стояли бы сомкнувшиеся плотной стеной письменные столы с коллегами Цвики Грузенберга. Напротив них, за подобными же столами располагались Цвики Грузенберги в белых халатах, наперебой предлагая своим визави горы таблеток, инвалидных колясок и прочего. Гроздьями наподобие бананов висели бело-розовые зубные протезы. Словом, картинка представилась ему тогда очень оригинальная, он даже хотел спросить у любителя фантастики Алекса Маркина, не написал ли кто-нибудь в его любимом журнале «Миры» нечто подобное. Так сказать, в качестве предупреждения.
Между тем, грозная дама требовала объяснений.
– Мы пытаемся проникнуть в квартиру, мадам, – честно сообщил Розовски. – По очень важному делу.
– Ее нет уже два дня, – сообщила соседка, имея в виду Головлеву. – Я думаю, следует известить полицию.
– Полиция уже извещена. Как вас зовут? – спросил Натаниэль.
– Меня зовут Шошана, – ответила она. – И я не позволю вам ломиться в квартиру в отсутствие хозяев.
– Кстати, – Натаниэль легонько взял Шошану за локоть и отвел в сторону. – Как вам кажется, не было ли в поведении вашей соседки чего-нибудь странного?
Шошана нахмурилась.
– Что может быть странного в поведении нормального человека? – спросила она. – Во всяком случае, дверь она отпирала быстрее.
Розовски развел руками.
– Отсутствие навыков, знаете ли.
Грузенберг облегченно вздохнул, выпрямился.
– Порядок, – сказал он, толкнув дверь. – Обязательно передам Мирьям, пусть заставят хозяина поменять замок.
– Сейчас он вас послушает, – фыркнула Шошана.
– Прошу вас, Натаниэль, – Грузенберг сделал приглашающий жест.
– Стойте! – Шошана оттолкнула детектива и встала в двери, преграждая им путь. – Минутку. Я уже сказала: только с полицией или хозяевами.
– Шошана, – серьезно сказал Натаниэль. – Ваша вера в полицию заслуживает всяческого одобрения. И я, как бывший офицер полиции, непременно сообщу коллегам об этом. Думаю, они оценят. Но, с другой стороны, у вашей соседки неприятности. Мы обязаны осмотреть квартиру. Если вы настаиваете, мы сделаем это в вашем присутствии. Мне кажется, под вашим присмотром мы будем вести себя еще добропорядочнее, чем под надзором полиции. Прошу! Заодно я задам вам пару вопросов.
– С какой стати я должна отвечать на ваши вопросы? – воинственно спросила Шошана. – И я не собираюсь торчать в чужой квартире, пока вы там будете что-то искать. Кстати, – спросила она грозно, – у вас есть разрешение на обыск?
– Какой обыск? – Натаниэль сделал невинное лицо. – Кто говорит об обыске?
– Минутку, – вмешался адвокат. – Госпожа Шошана, вы знакомы с Мирьям Шейгер, родственницей вашей соседки?
– Прекрасно знакома, ну и что?
– Позвоните ей. Это она попросила нас найти здесь кое-какие вещи. Понимаете? Не поручила, а попросила. И сама дала нам ключи.
Шошана немного подумала.
– Ладно, – сказала она. – Я сейчас позвоню. Стойте здесь! – она вошла в квартиру и быстро закрыла за собой дверь.
Грузенберг выразительно посмотрел на Розовски. Натаниэль развел руками.
– Ничего не поделаешь, Цвика, – сказал он. – Нам, частным детективам, иной раз приходится куда хуже. Все нормально, не нервничайте.
– Во-первых, я вовсе не нервничаю. Во-вторых, я не частный детектив. А в-третьих: о чем вы хотите спросить у этой сверхбдительной особы?
– Так, задам несколько обычных вопросов. Взгляд со стороны, знаете ли, – неопределенно ответил детектив.
Дверь открылась. По лицу Шошаны нельзя было сказать со всей определенностью, что она удовлетворилась телефонной проверкой. Но, во всяком случае, теперь женщина милостиво позволила им войти.
– Вы тоже проходите, – пригласил Розовски, проходя в крохотный салон и окидывая его критическим взглядом. В салоне едва поместились старый диван и журнальный столик с одним креслом. В углу стоял маленький одностворчатый шкаф с покосившейся плохо закрывающейся дверцей.
Шошана поджала губы, но приняла приглашение и села в углу дивана. Следом вошел и Грузенберг. Он не стал садиться, остался стоять, всем своим видом показывая, что они спешат. Натаниэль сделал вид, что не понимает. Он лениво подошел к окну, выглянул на улицу. Дождь уже прекратился, внизу блестел мокрый асфальт. Он подошел к шкафу, открыл его.
– Вы сказали, что это не обыск, – напомнила Шошана.
– Я и не обыскиваю ничего, – рассеянно ответил Розовски, присев на корточки. Внизу шкафа стоял небольшой чемоданчик, рядом – раскрытая сумка. Он, не трогая сумку руками, попытался заглянуть внутрь. Женская косметика, несколько документов в прозрачной пластиковой папке.
– Что там? – спросил адвокат.
– Ничего особенного, копии документов, – ответил Натаниэль. – Подлинники, видимо, в консульском отделе МИДа, – он выпрямился. – Сколько здесь комнат? Вы не знаете, Шошана?
– Две, – сухо ответила та. – Две и кухня. Все квартиры в этом подъезде одинаковы. Правда, не все настолько запущены, – она указала на осыпающуюся с потолка известку и на стену, покрытую пятнами плесени.
– Да, – согласился Розовски. – Состояние оставляет желать лучшего.
– Это упрек соседке? – спросил адвокат.
– Нет конечно, она въехала сюда полтора месяца назад, по-моему. Или около того. Хозяева такие. За последние десять лет они не ремонтировали квартиру вообще. А сдают постоянно. И цену заламывают ого-го! – Шошана осуждающе покачала головой. – Я понимаю, что люди хотят заработать. Но пятьсот долларов в месяц – могли бы и раскошелиться немного.
Розовски присвистнул. Он знал, что цены на жилье растут, но подробности его мало интересовали.
– Пятьсот долларов? – спросил он. – То есть, полторы тысячи шекелей? Вот за этот сарай?
Шошана кивнула.
– Конечно, – ответила она. – Это же считается меблированная квартира, – в слово «меблированная» она вложил весь свой сарказм.
– Да, верно… – Розовски прошелся по комнате, обманчиво-скучающим взглядом еще раз окинул скудную обстановку. На столике лежали несколько старых газет на русском языке. Он неторопливо перелистал их. Одну газету – вернее, оторванную газетную страницу – просмотрел внимательнее, с обеих сторон. Помедлил немного, потом сложил вчетверо и сунул в карман, пробормотав при этом:
– Вы не будете возражать, Шошана? Это всего лишь страница, вырванная из старой газеты.
Соседка пожала плечами:
– Мне все равно, – сказала она. – Но я сообщу Мирьям.
– Не волнуйтесь, мы сами сообщим. А что во второй комнате?
– Спальня.
Натаниэль заглянул в спальню.
– Я сейчас, – сказал он адвокату. – Еще несколько секунд, – он вошел во вторую комнатку. По сравнению с ней салон выглядел залом для торжеств. Кое-как протиснувшись между платяным шкафом и наспех застеленной кроватью, Розовски подошел к крохотной табуретке, видимо, служившей чем-то вроде туалетного столика. На столике лежала массажная щетка, тюбики с ночными кремами, еще какие-то женские ухищрения. Рядом с маленьким изящным зеркальцем стояла фотография в тонкой металлической рамке. Фотография изображала молодую женщину в вечернем туалете и с тщательно уложенной прической. Фоном служил праздничный стол и украшенная елка. Это был, пожалуй, первый предмет в квартире Головлевой, заинтересовавший Натаниэля. Он вернулся в салон с фотографией.
– Цвика, – он протянул адвокату фотографию, – там, на Ганей-Кайц была такая же фотография?
Адвокат внимательно рассматривал фотографию.
– Думаю, да, – сказал он. – Во всяком случае, очень похоже. Если и не та же самая, то делалась в тот же день.
– Вечер, – поправил Розовски.
– Да, вечер. Видите – стол, разукрашенная ель сзади.
– Новый год, – сказал Натаниэль.
– С чего вы взяли?
– Елка.
– Ах да… Нет, она говорила, что фотография была сделана в ее день рождения.
– Да? – Натаниэль коротко засмеялся. – Вот невезение. Я ей сочувствую.
– Почему?
– Плохо рождаться в дни праздников. Нет ощущения собственной уникальности.
– А что, это ощущение так необходимо? – спросил адвокат.
– Конечно, – серьезно ответил Натаниэль. – Каждый человек должен ощущать себя уникальным. Иначе очень тяжело жить, – он еще раз посмотрел на фотографию. – Красивая женщина. Верно?
– В жизни даже лучше, – сообщил адвокат. – несмотря на то, что я видел ее в обстановке… – он запнулся, коротко посмотрел на молчавшую Шошану.
Розовски положил фотографию на столик.
– Шошана, я хочу вам задать деликатный вопрос, – сказал он. – Вы позволите?
– Задавайте.
– Ваша соседка… Она производила впечатление легкомысленной женщины?
– Вовсе нет. А что вы имеете в виду?
– Ну, – Розовски сделал рукой неопределенный жест, – посещали ее мужчины или нет, случалось ли ей не ночевать дома?
– Я что, следила за ней, что ли? – возмущенно спросила Шошана. – За кого вы меня принимаете? – она поднялась с дивана. – Вы уже закончили свой осмотр?
– Успокойтесь, я просто хотел сказать: вы, безусловно, наблюдательный человек и умный, – поспешно заговорил Розовски. – И вы, конечно, в состоянии сделать правильный вывод о человеке, живущем рядом с вами, разве нет?
Выражение лица пожилой дамы смягчилось.
– Ну, допустим, – сказала она.
– Вот! – обрадованно произнес Натаниэль. – Вот и скажите нам, какой показалась вам ваша новая соседка?
Шошана задумалась. Натаниэль и Цвика выжидательно смотрели на нее.
– Замкнутой, – неожиданно заявила Шошана. – Никаких мужчин не водила, и вообще – целые дни просиживала дома. Я даже удивлялась: приехать в Израиль и никуда не ходить, ничего не посещать.
– Вот как? А родственники?
– Иногда приезжали, конечно. Собственно, не родственники, а родственница.
– Мирьям?
– Мирьям. Но не так часто. И ненадолго. Вообще, – сказала Шошана, – мне кажется, у нее что-то случилось.
– У кого? У Ларисы или у Мирьям? – спросил Натаниэль.
– У Ларисы, конечно, – ответила Шошана. – Такое впечатление, что у нее случилась какая-то неприятность. Незадолго до приезда… А может быть, она просто ожидала неприятности, – вдруг добавила она. – Знаете, как бывает? Предчувствие. Некоторые люди предвидят неприятности, которые могут с ними произойти. С ними или их близкими.
– Близкими? А что, у Мирьям какие-то неприятности?
– У Мирьям? – Шошана медленно покачала головой. – Не знаю, – сказала она с сомнением в голосе. – Может быть, мне так показалось, но… – она замолчала.
– Что вам показалось? – требовательно спросил адвокат. – Говорите, что именно?
Розовски предостерегающе глянул на него. Но Шошана, похоже, не обратила внимание на недопустимый тон.
– Мне кажется, – сказала она, – что у них случилась размолвка. Недавно. С неделю назад… Вот что, – Шошана словно спохватилась. – Раз уж вам разрешили осмотреть квартиру, так и быть, оставайтесь. Но мне некогда, – не дожидаясь реакции собеседников, она быстро скрылась за дверью.
– Да-а, – сказал после паузы Розовски. – Надо же – из всех бдительных пенсионерок нам досталась наименее разговорчивая… Собственно, смотреть больше нечего. Кухню и ванную, разве что…
– Вам удалось что-нибудь выяснить, Натаниэль? – нетерпеливо спросил адвокат. Взглянув на часы, он добавил: – Пора бы заехать к родственникам. Если вы все еще намерены встретиться с ними до встречи с госпожой Головлевой.
– Намерен, конечно намерен… – Натаниэль снова взял в руки фотографию. – Как вы думаете, родственники не будут возражать, если я возьму это на денек?
– Конечно, не будут. А для чего вы хотели осмотреть эту квартиру?
– Сам не знаю, – нехотя ответил Розовски. – Так, составить общее представление о том, в каких условиях живет ваша подопечная. Знаете, обстановка, в которой человек живет, помогает составить впечатление о нем самом.
– Составили?
– Я же говорю – в общих чертах… – Розовски прошелся по комнате – насколько это позволяли размеры комнаты и мебели. Остановившись у шкафа, он, все-таки, извлек из сумки папку с документами.