Однако публикация сия имела неожиданное продолжение. Владельцу «Ежедневной почты» Ицику Ротштейну позвонили из МИДа и сообщили, что консульство одного государства (мидовцы не уточнили, какого именно, но ясно было, что государство до недавнего времени являлось частью «великого и могучего») сочло себя весьма оскорбленным статьей К. Михайлова «Портрет мафиози в интерьере». Оказалось, что для оформления (иллюзии документальности, как признался автор) газетчики использовали первую попавшуюся фотографию, валявшуюся на столе редактора и изображавшую средних лет человека с весьма мафиозно-комсомольским выражением лица. Человек сей был сфотографирован в окружении семьи, причем состав семьи полностью соответствовал описанию героя разоблачительной статьи.
Увы, злой рок подсунул редактору «Ежедневной почты» фотографию не чью-нибудь, а именно вице-консула оскорбленного государства. Консульство обратилось с протестом.
– Кто мог знать? – потрясенно вопрошал Коган у сослуживцев. – Разве с таким лицом можно идти в консулы?
– В консулы – нет, – отвечали ему. – Можно в вице-консулы.
Словом, скандал разрастался. Обалдевший Ицик Ротштейн пытался кое-как уладить дело, объяснить, что фотография попала случайно.
– Ну да, – мрачно заметили из консульства, – а биография?
Ицик онемел. По двум причинам: во-первых, зная по-русски около двух слов, он никогда не читал собственной газеты и оценивал ее добросовестность исключительно по финансовым результатам. Во-вторых, его потряс сам факт того, что вице-консул имел не только внешность, но и биографию типичного русского мафиози.
Ицик очень испугался.
– Что вы молчите? – осведомились в консульстве. – Биография-то наша. Год рождения, состав семьи. Работа в советское время. Конечно, речь не о мафиозной деятельности, но тем не менее.
Последняя фраза чуть-чуть успокоила Ротштейна. Зато следующая могла послужить причиной обширного инфаркта. Правда, не сердца несчастного Ицика, а всего лишь его кошелька. Правда, неизвестно, что переносится легче.
– Будем подавать в суд, – сообщили из консульства. – Готовьте деньги.
– Сколько? – выдавил Ротштейн.
– Много, – коротко ответили в консульстве. – Скандал, между прочим, международный. Думаю, меньше чем в триста тысяч оценить моральный ущерб, причиненный нашему вице-консулу, не представляется возможным.
Ротштейн, положив трубку, принялся меланхолично листать паспорт, прикидывая, какую визу и куда следует ставить в ближайшее время.
За таким занятием его застал проштрафившийся автор. Ицик воззрился на него изумленно. Он пребывал в абсолютной уверенности, что Коган уже повесился.
Вместо этого неповесившийся Коган был радостно возбужден.
– Спасены! – закричал он. – Вот спаситель! – и он представил плохо соображавшему Ицику некоего Зеева Баренбойма, который тут же предложил все уладить по минимальной цене.
– Старый школьный друг, – сказал Зеев (он же – Владимир) об оскорбленном вице-консуле. – Договоримся, я думаю.
– Сколько? – мрачно спросил Ротштейн.
– Пятнадцать тысяч.
– Долларов? – уточнил на всякий случай Ицик.
– Шекелей, – невозмутимо ответил Баренбойм.
– Сколько?! – еще не веря своим ушам переспросил Ицик.
– Пятнадцать тысяч шекелей, – повторил Баренбойм смехотворную (по сравнению с тремя сотнями тысяч) сумму. И слово свое сдержал. Консульство больше не беспокоило ни МИД, ни газету.
Ицик, радостный словно хасид, дождавшийся прихода машиаха, простил автора, взяв с него слово больше не писать о русской мафии. А если и писать, так в том смысле, что в Израиле ее нет и быть не может.
Розовски узнал об этой истории от самого Баренбойма, когда тот обмывал счастливое окончание комбинации вместе со своими школьными друзьями – Михаилом Коганом и оклеветанным вице-консулом. Он почему-то решил, что удобнее всего это сделать у Натаниэля, когда Сарра Розовски в очередной раз отправилась навещать родственников. Будучи первым клиентом частного детектива Натаниэля Розовски (и одновременно – последним пострадавшим, с которым пришлось иметь дело полицейскому офицеру Натаниэлю Розовски), он считал, что имеет некие особые правы на личное расположение последнего. В принципе, Натаниэль ничего против не имел – хотя бы потому, что шумный Баренбойм иногда становился неоценимым источником информации. Так вот, от неожиданных гостей Натаниэль и узнал некоторые любопытные детали происшедшего. Например, что гениальный план – потрясти чересчур прижимистого Ицика Ротштейна – родился в буйной голове непоседливого Баренбойма, когда он в очередной раз читал о невероятных суммах штрафов за клевету и диффамацию в печати.
14
15
Увы, злой рок подсунул редактору «Ежедневной почты» фотографию не чью-нибудь, а именно вице-консула оскорбленного государства. Консульство обратилось с протестом.
– Кто мог знать? – потрясенно вопрошал Коган у сослуживцев. – Разве с таким лицом можно идти в консулы?
– В консулы – нет, – отвечали ему. – Можно в вице-консулы.
Словом, скандал разрастался. Обалдевший Ицик Ротштейн пытался кое-как уладить дело, объяснить, что фотография попала случайно.
– Ну да, – мрачно заметили из консульства, – а биография?
Ицик онемел. По двум причинам: во-первых, зная по-русски около двух слов, он никогда не читал собственной газеты и оценивал ее добросовестность исключительно по финансовым результатам. Во-вторых, его потряс сам факт того, что вице-консул имел не только внешность, но и биографию типичного русского мафиози.
Ицик очень испугался.
– Что вы молчите? – осведомились в консульстве. – Биография-то наша. Год рождения, состав семьи. Работа в советское время. Конечно, речь не о мафиозной деятельности, но тем не менее.
Последняя фраза чуть-чуть успокоила Ротштейна. Зато следующая могла послужить причиной обширного инфаркта. Правда, не сердца несчастного Ицика, а всего лишь его кошелька. Правда, неизвестно, что переносится легче.
– Будем подавать в суд, – сообщили из консульства. – Готовьте деньги.
– Сколько? – выдавил Ротштейн.
– Много, – коротко ответили в консульстве. – Скандал, между прочим, международный. Думаю, меньше чем в триста тысяч оценить моральный ущерб, причиненный нашему вице-консулу, не представляется возможным.
Ротштейн, положив трубку, принялся меланхолично листать паспорт, прикидывая, какую визу и куда следует ставить в ближайшее время.
За таким занятием его застал проштрафившийся автор. Ицик воззрился на него изумленно. Он пребывал в абсолютной уверенности, что Коган уже повесился.
Вместо этого неповесившийся Коган был радостно возбужден.
– Спасены! – закричал он. – Вот спаситель! – и он представил плохо соображавшему Ицику некоего Зеева Баренбойма, который тут же предложил все уладить по минимальной цене.
– Старый школьный друг, – сказал Зеев (он же – Владимир) об оскорбленном вице-консуле. – Договоримся, я думаю.
– Сколько? – мрачно спросил Ротштейн.
– Пятнадцать тысяч.
– Долларов? – уточнил на всякий случай Ицик.
– Шекелей, – невозмутимо ответил Баренбойм.
– Сколько?! – еще не веря своим ушам переспросил Ицик.
– Пятнадцать тысяч шекелей, – повторил Баренбойм смехотворную (по сравнению с тремя сотнями тысяч) сумму. И слово свое сдержал. Консульство больше не беспокоило ни МИД, ни газету.
Ицик, радостный словно хасид, дождавшийся прихода машиаха, простил автора, взяв с него слово больше не писать о русской мафии. А если и писать, так в том смысле, что в Израиле ее нет и быть не может.
Розовски узнал об этой истории от самого Баренбойма, когда тот обмывал счастливое окончание комбинации вместе со своими школьными друзьями – Михаилом Коганом и оклеветанным вице-консулом. Он почему-то решил, что удобнее всего это сделать у Натаниэля, когда Сарра Розовски в очередной раз отправилась навещать родственников. Будучи первым клиентом частного детектива Натаниэля Розовски (и одновременно – последним пострадавшим, с которым пришлось иметь дело полицейскому офицеру Натаниэлю Розовски), он считал, что имеет некие особые правы на личное расположение последнего. В принципе, Натаниэль ничего против не имел – хотя бы потому, что шумный Баренбойм иногда становился неоценимым источником информации. Так вот, от неожиданных гостей Натаниэль и узнал некоторые любопытные детали происшедшего. Например, что гениальный план – потрясти чересчур прижимистого Ицика Ротштейна – родился в буйной голове непоседливого Баренбойма, когда он в очередной раз читал о невероятных суммах штрафов за клевету и диффамацию в печати.
14
– Привет, Зеев, это Розовски.
– Натаниэль? Привет, как дела? Маркин тихонько охнул.
– Замечательно, а у тебя?
– Полный порядок, – жизнерадостно сообщил Баренбойм. – Видел сегодня твою маму, она сказала что ты все еще не женился. По-моему, она очень из-за этого переживает.
– Больше она тебе ничего не рассказывала? – поинтересовался Натаниэль настороженно.
– Нет, не успела. А в чем дело?
Натаниэль вздохнул чуть свободнее.
– Понятно. Нет, она не переживает. Это она так пошутила, Зеев, не обращай внимания. На самом деле она очень довольна, что я неженат. Целыми днями дома, ей не так скучно.
– Да? – разочарованно сказал Баренбойм. – Как же… А я думал… Я ей сказал, что есть приличная…
– …женщина, – закончил Розовски. – С высшим образованием. Обеспеченная. Разведенная. Твоя соседка. Скажи, Зеев, только честно – ты что, открыл брачную контору?
– Почему? – Баренбойм говорил немного растерянно. – Просто знакомая.
– Ах да, извини. У нас матримониальные дела – не бизнес, а потребность души… – Розовски вздохнул. Маркин, слушавший разговор с большим интересом, согласно кивнул головой. – Послушай, – сказал Натаниэль. – Мне нужна твоя помощь.
– А в чем дело? – осторожно спросил Баренбойм. – Что-то случилось?
– Ничего серьезного, что это ты такой подозрительный? Просто ищу одного человека. Думаю обратиться к твоему другу. Как его… Михаил Коган, кажется?
– Миша? – настороженность в голосе Баренбойма усилилась. – Он что, натворил что-нибудь? Не может быть, он же приличный человек… – тут он осекся, вспомнив, видимо прошлогоднюю историю.
– Конечно, приличный, иначе я бы и не спрашивал, – подтвердил Розовски. – Так что? Он все еще работает в «Ежедневной почте»?
– Работает, а что?
– Хочу с ним повидаться. Нужна консультация специалиста, – Натаниэль очень любил произносить подобные фразы. Ничего особенного не выражая, они, тем не менее, создавали у собеседника ощущение серьезности разговора и добавляли ему самоуважения. Вот и сейчас в голосе Баренбойма появились деловые интонации.
– Думаю, можно устроить, – сказал он. – Когда?
– Завтра с утра.
– Пожалуйста, – сказал Баренбойм. – Я ему могу позвонить прямо сейчас и предупредить. Во сколько ты будешь?
– В десять.
– Значит, в десять.
– Ты перезвонишь?
– Зачем? Он мне не откажет. Не волнуйся, можешь смело идти завтра.
– Если бы ты еще объяснил, куда, – сказал Натаниэль. – В газете только почтовый адрес. И телефон.
– Это понятно, – Баренбойм хмыкнул. – Если бы они давали адрес, представляешь, сколько наших бывших сограждан толклись бы там день и ночь?
– Представляю. Так где они находятся?
– Дай сообразить… Значит, так: улицу Швуот знаешь?
– Знаю.
– Там есть высокий дом на углу. Похож на старую фабрику. Номер 29. На втором этаже они и сидят. Найдешь?
– Найду. Спасибо, Зеев, – Розовски положил трубку.
– Что ты хочешь узнать в газете? – спросил Маркин.
– Да так… – ответил Натаниэль. – Хочу, чтобы Коган познакомил меня с астрологом, который дает столь точные прогнозы.
Маркин сел в кресло, которое недавно занимал инспектор Алон.
– Ты что, всерьез думаешь, что гороскопы имеют в этой истории большое значение?
– Почему бы и нет? – Розовски похлопал ладонью по пачке газет. – Если для человека, попавшего в переплет, какая-то деталь имеет значение, эта деталь и для тебя должна быть реальной и важной. Для нашей клиентки астрологический прогноз имел решающее значение. По ее утверждению – а у меня пока нет оснований ей не верить – именно гороскоп, обещавший романтическую встречу, и оказался причиной ее появления на месте преступления.
– Это я уже слышал, – Маркин недоверчиво покрутил головой. – Вот уж не думал, что ты воспримешь это всерьез.
– Представь себе… – Натаниэль заглянул в пачку сигарет, выудил последнюю. – Любая реальность является таковой лишь в том случае, если кто-то в нее верит. В данном случае Головлева верит в точность астрологических прогнозов. Следовательно, сия точность – реальный фактор.
– Погоди, – Маркин озадаченно нахмурился. – Но ведь прогноз оказался ошибочным! Вместо романтичного приключения произошло убийство.
– Вот! – Натаниэль поднял указательный палец. – Теперь понимаешь? Все прогнозы сбывались, а этот дал грубейший сбой. Следовательно, мы просто обязаны познакомиться с автором. И предъявить ему рекламацию. В смысле: как же так, господин астролог? Что это с вами стряслось?
После этих слов он неторопливо закурил и выпустил в потолок струю серовато-лилового дыма.
Маркин с интересом следил за рассеивающимся облаком.
– Теперь понятно, – сказал он. – Ты прав. Ну а я? Что должен буду делать я?
– Ты? – Натаниэль нахмурился. – Ты должен собрать мне сведения об убитом. О Шломо Мееровиче. Все, что возможно. О нем, о его жене, о его соседях, о его работе. Привычки. Образ жизни. Короче – все.
– Ясно. А что-нибудь тебе известно?
– Только то, что он репатриировался в Израиль около десяти лет назад, что его жену зовут Далия Меерович и что в настоящее время она путешествует по Европе. И, естественно, что он был убит в прошлое воскресенье в собственной квартире. Вот адрес, – Натаниэль черкнул несколько слов на листке бумаги. – Есть вопросы?
– Конечно, есть, – Маркин прочел адрес, спрятал листок в карман. – Например, сколько времени ты мне выделяешь на это? Только не говори, что один день.
– Нет, конечно, – великодушно сказал Натаниэль.
– Ну, слава Богу, – Маркин поднялся с кресла. – Тебя подвезти домой?
– Подвези.
– Значит, встречаемся послезавтра? – на всякий случай уточнил Алекс.
– Послезавтра? – Розовски удивленно посмотрел на помощника. – Никаких послезавтра. Я же сказал – тебе выделяется отнюдь не день. Тебе выделяется полдня. И завтра в два часа ты представишь мне исчерпывающую информацию.
– Натаниэль? Привет, как дела? Маркин тихонько охнул.
– Замечательно, а у тебя?
– Полный порядок, – жизнерадостно сообщил Баренбойм. – Видел сегодня твою маму, она сказала что ты все еще не женился. По-моему, она очень из-за этого переживает.
– Больше она тебе ничего не рассказывала? – поинтересовался Натаниэль настороженно.
– Нет, не успела. А в чем дело?
Натаниэль вздохнул чуть свободнее.
– Понятно. Нет, она не переживает. Это она так пошутила, Зеев, не обращай внимания. На самом деле она очень довольна, что я неженат. Целыми днями дома, ей не так скучно.
– Да? – разочарованно сказал Баренбойм. – Как же… А я думал… Я ей сказал, что есть приличная…
– …женщина, – закончил Розовски. – С высшим образованием. Обеспеченная. Разведенная. Твоя соседка. Скажи, Зеев, только честно – ты что, открыл брачную контору?
– Почему? – Баренбойм говорил немного растерянно. – Просто знакомая.
– Ах да, извини. У нас матримониальные дела – не бизнес, а потребность души… – Розовски вздохнул. Маркин, слушавший разговор с большим интересом, согласно кивнул головой. – Послушай, – сказал Натаниэль. – Мне нужна твоя помощь.
– А в чем дело? – осторожно спросил Баренбойм. – Что-то случилось?
– Ничего серьезного, что это ты такой подозрительный? Просто ищу одного человека. Думаю обратиться к твоему другу. Как его… Михаил Коган, кажется?
– Миша? – настороженность в голосе Баренбойма усилилась. – Он что, натворил что-нибудь? Не может быть, он же приличный человек… – тут он осекся, вспомнив, видимо прошлогоднюю историю.
– Конечно, приличный, иначе я бы и не спрашивал, – подтвердил Розовски. – Так что? Он все еще работает в «Ежедневной почте»?
– Работает, а что?
– Хочу с ним повидаться. Нужна консультация специалиста, – Натаниэль очень любил произносить подобные фразы. Ничего особенного не выражая, они, тем не менее, создавали у собеседника ощущение серьезности разговора и добавляли ему самоуважения. Вот и сейчас в голосе Баренбойма появились деловые интонации.
– Думаю, можно устроить, – сказал он. – Когда?
– Завтра с утра.
– Пожалуйста, – сказал Баренбойм. – Я ему могу позвонить прямо сейчас и предупредить. Во сколько ты будешь?
– В десять.
– Значит, в десять.
– Ты перезвонишь?
– Зачем? Он мне не откажет. Не волнуйся, можешь смело идти завтра.
– Если бы ты еще объяснил, куда, – сказал Натаниэль. – В газете только почтовый адрес. И телефон.
– Это понятно, – Баренбойм хмыкнул. – Если бы они давали адрес, представляешь, сколько наших бывших сограждан толклись бы там день и ночь?
– Представляю. Так где они находятся?
– Дай сообразить… Значит, так: улицу Швуот знаешь?
– Знаю.
– Там есть высокий дом на углу. Похож на старую фабрику. Номер 29. На втором этаже они и сидят. Найдешь?
– Найду. Спасибо, Зеев, – Розовски положил трубку.
– Что ты хочешь узнать в газете? – спросил Маркин.
– Да так… – ответил Натаниэль. – Хочу, чтобы Коган познакомил меня с астрологом, который дает столь точные прогнозы.
Маркин сел в кресло, которое недавно занимал инспектор Алон.
– Ты что, всерьез думаешь, что гороскопы имеют в этой истории большое значение?
– Почему бы и нет? – Розовски похлопал ладонью по пачке газет. – Если для человека, попавшего в переплет, какая-то деталь имеет значение, эта деталь и для тебя должна быть реальной и важной. Для нашей клиентки астрологический прогноз имел решающее значение. По ее утверждению – а у меня пока нет оснований ей не верить – именно гороскоп, обещавший романтическую встречу, и оказался причиной ее появления на месте преступления.
– Это я уже слышал, – Маркин недоверчиво покрутил головой. – Вот уж не думал, что ты воспримешь это всерьез.
– Представь себе… – Натаниэль заглянул в пачку сигарет, выудил последнюю. – Любая реальность является таковой лишь в том случае, если кто-то в нее верит. В данном случае Головлева верит в точность астрологических прогнозов. Следовательно, сия точность – реальный фактор.
– Погоди, – Маркин озадаченно нахмурился. – Но ведь прогноз оказался ошибочным! Вместо романтичного приключения произошло убийство.
– Вот! – Натаниэль поднял указательный палец. – Теперь понимаешь? Все прогнозы сбывались, а этот дал грубейший сбой. Следовательно, мы просто обязаны познакомиться с автором. И предъявить ему рекламацию. В смысле: как же так, господин астролог? Что это с вами стряслось?
После этих слов он неторопливо закурил и выпустил в потолок струю серовато-лилового дыма.
Маркин с интересом следил за рассеивающимся облаком.
– Теперь понятно, – сказал он. – Ты прав. Ну а я? Что должен буду делать я?
– Ты? – Натаниэль нахмурился. – Ты должен собрать мне сведения об убитом. О Шломо Мееровиче. Все, что возможно. О нем, о его жене, о его соседях, о его работе. Привычки. Образ жизни. Короче – все.
– Ясно. А что-нибудь тебе известно?
– Только то, что он репатриировался в Израиль около десяти лет назад, что его жену зовут Далия Меерович и что в настоящее время она путешествует по Европе. И, естественно, что он был убит в прошлое воскресенье в собственной квартире. Вот адрес, – Натаниэль черкнул несколько слов на листке бумаги. – Есть вопросы?
– Конечно, есть, – Маркин прочел адрес, спрятал листок в карман. – Например, сколько времени ты мне выделяешь на это? Только не говори, что один день.
– Нет, конечно, – великодушно сказал Натаниэль.
– Ну, слава Богу, – Маркин поднялся с кресла. – Тебя подвезти домой?
– Подвези.
– Значит, встречаемся послезавтра? – на всякий случай уточнил Алекс.
– Послезавтра? – Розовски удивленно посмотрел на помощника. – Никаких послезавтра. Я же сказал – тебе выделяется отнюдь не день. Тебе выделяется полдня. И завтра в два часа ты представишь мне исчерпывающую информацию.
15
Розовски редко чувствовал себя полным идиотом. Но сегодня был тот самый редкий случай. Приехав на улицу Швуот, он обнаружил, что дом под номером 29 на ней отсутствовал. Можно было бы, конечно, предположить, что Баренбойм ошибся. Но проблема заключалась в том, что на улице имелся дом номер 27, следом за ним – дом 31. Напротив, соответственно – 28 и 30. Номера 29 не было в помине.
Бесцельно покружив на пятачке и окончательно разуверившись в своих – заодно и баренбоймовых – умственных – качествах, Натаниэль вошел в стеклянную дверь под ночером «27». Над дверью красовалась вывеска, извещавшая о том, что в доме располагалась гостиница Ицика Бен-Ами. Сразу за дверью сидел скучающий охранник. – Ну-у… – разочарованно протянул Коган. – Что ж вы раньше молчали. У меня больше нет, – и он красноречиво указал на корзину для бумаг, доверху заполненную пустыми бутылками из-под «Голдстар».
– Послушай, – обратился к нему Натаниэль, – это Швуот, 27?
Охранник оторвался от разглядывания обнаженных девиц в журнале, посмотрел на детектива ничего не выражающим взглядом и величественно кивнул.
– А вон там, следом – 31? – спросил Розовски.
Снова кивок.
– А где 29? – спросил Розовски.
Охранник долго молчал, рассматривая посетителя, потом тяжело вздохнул.
– Тебе какой город нужен? – спросил он лениво.
В порядком помутившемся сознании Натаниэля забрезжило пока еще слабый свет.
– Тель-Авив, – серьезно ответил он.
– Тель-Авив, улица Швуот, дом 29? – уточнил охранник.
– Точно. Страну назвать?
– Не надо. Это улица Швуот, 27. Город Бней-Брак.
Розовски облегченно вздохнул. Города в Гуш-Дане так разрослись, что накрепко переплелись друг с другом.
– А где Тель-Авив? – спросил он.
– Через дорогу, – ответил охранник. – Две остановки назад. А если тебе нужен Рамат-Ган – две остановки вперед.
– Улица проходит через три города? – недоверчиво спросил Натаниэль. Он был уверен, что такое может случиться только с улицей им. Герцля.
– Через четыре, – невозмутимо поправил охранник, возвращаясь к журналу.
Самое обидное в этой истории было то, что искомое здание оказалось куда ближе к дому Натаниэля.
Поднявшись на второй этаж, Натаниэль сразу же попал в настоящий лабиринт: большое помещение редакции было разделено невысокими перегородками на добрый десяток маленьких. В каждом сидели за компьютерами по два-три человека. Ровный нескончаемый гул сплетался из смеси иврита, русского и английского, на которой общались друг с другом редакционные работники.
Розовски невольно почесал в затылке, пытаясь определить, в какую из ячеек ему заглянуть для начала. За это время его дважды едва не сбили с ног озабоченные курьеры. Причем оба, почему-то, несли большие картонные коробки с пиццами. Видимо, в редакции к обеду готовились серьезно и с утра.
«Ничего обстановочка, – подумал Натаниэль. – Люди работают и…»
Больше он ничего подумать не успел. Очередной сумасшедший – на этот раз не курьер, а газетчик – столкнувшись с детективом, вдруг отпрянул и радостно закричал:
– Ба! Миша! Тезка! Какими судьбами?
Он с силой хлопнул Натаниэля по плечу. Розовски поморщился. Михаил Коган – а это был именно он – не обратил внимания на гримасу.
– Ко мне? Или к кому-то еще?
– К вам, Миша, – Натаниэль виновато улыбнулся. – Только мы не тезки. Если, конечно, вы за это время не поменяли имя.
– Да? – Коган задумался. – А мне казалось, что Баренбойм назвал вас Михаэлем. Когда знакомил. Разве нет?
– Михаэлем он назвал вас, – Розовски развел руками. – А меня он назвал Натаниэлем.
– Ага… – Коган пожевал губами, словно недоумевая, как он мог ошибиться. – Но вы же частный детектив? – спросил он с легким подозрением в голосе. – Или это он тоже сказал не о вас?
– Нет, вот это он, как раз, сказал обо мне, – с максимальной серьезностью сообщил Розовски.
– Ну вот, – облегченно вздохнул Коган. – Остальное неважно. Раз вы ко мне – пойдемте ко мне.
Они прошли в один из закутков, отличавшийся от прочих, на взгляд Натаниэля, разве что большей захламленностью (это – минус) и большей отдаленностью от непрерывно тараторивших по телефонам рекламных агентов (это – плюс).
– Пришли, – сказал Миша. – Хотите пива?
Розовски помотал головой, скользнул взглядом по стенам, заклееным рекламными плакатами с полуобнаженными красотками.
– А я выпью, – сказал Коган и достал из маленького холодильника бутылку «Голдстар». Приложившись к бутылке, он одним глотком осушил ее. Немного подумав, достал из холодильника вторую. Пустая бутылка отправилась в корзину для бумаг.
Розовски ждал, пока редактор восстановит жидкостный баланс. Чтобы не очень скучать, он взял со стола свежий номер «Ежедневной почты». Коган удовлетворенно бросил вторую бутылку вслед за первой и спросил:
– Итак, чем могу быть полезен?
Розовски на мгновение оторвался от заинтересовавшей его газеты и еще раз осмотрелся.
– Знаете, – сказал он немного рассеянно, – я бы хотел присесть. Честно говоря, не очень люблю вести серьезный разговор стоя.
Коган удивленно на него посмотрел.
– Так садитесь, – сказал он. – Кто вам мешает?
– Вы бы еще сказали – куда… – проворчал Натаниэль.
Оба стула в кабинете редактора были завалены папками с документами.
– Да сбросьте на пол, – Коган засмеялся. – Все никак не соберусь выбросить этот хлам.
Натаниэль охотно последовал совету. Внушительная стопка папок полетела в угол, а детектив с удовольствием уселся на покрытый бумажной пылью стул.
– Итак? – снова спросил Коган. – Вас интересуют конкретные сведения? Чем могу быть полезен?
– Ох, боюсь, что я окажусь полезнее вам, чем вы мне, – ответил Розовски.
– А в чем дело? – настороженно спросил Коган.
Натаниэль выразительно скосил глаза на первую страницу сегодняшней газеты.
– Вы уверены, что у Зеева есть связи и на столь высоком уровне? – спросил он. – Все-таки, это уже не вице-консул. Это, как-никак, все главы европейских государств. Плюс президенты США и России.
– А что там стряслось? – еще больше встревожился Коган. – Что я еще наделал?
Натаниэль молча показал. Редактор приподнялся и некоторое время тупо смотрел в страницу.
– Все, – сказал он обреченно. – Труба. Полный, как говорится… Гена!!. – заорал он с такой силой, что Натаниэль чуть не упал. – Гена, твою мать!!
Гена был маленьким и тощим человеком лет тридцати. Розовски обратил внимание на нездоровый цвет лица и испуганно-рассеянный взгляд.
– Что случилось? – спросил или вернее прошептал он.
Редактор ткнул ему газету.
– Это что? – ласково спросил он. – Ты в могилу меня загнать хочешь, да, Гена?
– А что? – спросил Гена удивленно.
– Не видишь? – так же ласково спросил Коган.
– Не вижу.
Натаниэль отвернулся, с трудом сдерживая смех. Дело в том, что первая страница была посвящена очередному заседанию ЕЭС с участием США и России. Видимо, чтобы подать материал поэффектнее, во всю полосу красовались портреты самых известных людей мира, то бишь президентов и премьер-министров. Всего мирового политического бомонда. Единственной накладкой оказалось то, что кто-то – похоже, именно Гена – забыл снять рекламу. Так что указанные портреты обрамляла ярко-красная надпись: «Болезнь века – мужская импотенция», причем буквы по величине могли поспорить с заголовком самой газеты. Учитывая, что портреты изображали исключительно мужчин (все-таки, политика – мужская привилегия, что бы ни говорили поклонники М. Тэтчер и Г. Меир), картинка получалась пикантная.
Между тем, Михаэль закончил снимать стружку с так ничего и не понявшего Гены. Махнув на него рукой, он отослал парня работать. Когда тот ушел, Коган скомкал газету, швырнул ее в угол и заявил:
– А пошли они все подальше! Плюнем и забудем. Генка хороший парень, но у него вечно проблемы. Ладно, не впервые. Однажды мы давали материал о последних днях Ленина. Посередине страницы поместили фотографию. Кошмарная фотография. Не вождь мирового пролетариата сидит в кресле-качалке, а высохший полутруп, с безумными вытаращенными глазами.
– Да, я где-то видел такую фотографию.
– Вот, а наш Геночка, заметив, что на странице осталось немного места, подверстал туда же рекламное объявление: «Ищу партнера для открытия книжного магазина в Беер-Шеве». И объявление дал крупным шрифтом, аккурат под фотографией обезумевшего Ленина. Как вам такой партнерчик?
Натаниэль попытался представить себе реакцию возможных партнеров, жаждущих открыть в Беер-Шеве книжный магазин.
– Нет, – уверенно сказал он. – Не откроют.
– Вот именно, – буркнул Коган. – Иногда мне кажется, что он делает это нарочно.
– Вы думаете? – вежливо удивился Натаниэль.
– А что? Он у нас художник-авангардист. Может, для него это художественный прием такой, – Коган умолк, потом, слегка оживившись (Розовски заподозрил, что при воспоминании о пиве), сказал: – Ладно, забудем. Я вас слушаю, Натаниэль.
Розовски вытащил пачку сигарет.
– Вопрос может показаться странным, – сказал он.
– Ну и что? – Коган ободряюще улыбнулся. Чувствовалось, что он уже забыл о недавнем происшествии и вполне восстановил нормальное настроение. Розовски позавидовал ему. – Во-первых, я давно уже не слышал нормальных вопросов, – сказал редактор. – Странный так странный. Задавайте.
– Скажите, кто составляет для вашей газеты астрологические прогнозы? – спросил Розовски.
– А? – Михаил все-таки удивился. – Прогнозы?
– Гороскопы, – подсказал Розовски.
– Понятия не имею. А что? Вообще-то… – он замолчал, глядя как Розовски, не торопясь, прикуривал сигарету.
– Вы много курите? – сказал Коган.
– И пью тоже, – ответил Розовски. – Иногда – много. А вы не курите?
Михаил покачал головой.
– Пятнадцать лет курил, – сообщил он. – Теперь вот – бросил. Надо думать о здоровье. Все-таки, не мальчик уже.
– А пиво? – спросил Розовски, красноречиво глядя на обнаженных красоток.
– Да ну, – обиженно произнес редактор. – Что я, совсем уж… А это, – он показал на рекламные плакаты, – это мне досталось в наследство от прежнего обитателя кабинета. Моего предшественника.
Натаниэль не стал уточнять, что именно он имел в виду под «совсем уж».
– Вернемся к вашим гороскопам, – сказал он.
Коган издал булькающий звук.
– Не вижу в этом ничего смешного, – холодно сказал Розовски. – А я и не смеюсь. Это я так, поперхнулся, – объяснил Коган, откупоривая новую бутылку «Голдстар».
– Замечательно, – сказал Розовски. Он уже перестал считать количество пива, вливаемого в себя хозяином кабинета. – Так что насчет гороскопов?
– Могу узнать, – сказал редактор. – У Саши. Саша!! – заорал он, и Розовски снова вздрогнул. Видимо, такого рода коммуникация была принята в газете раз и навсегда. – Иди сюда немедленно!!
Искомый Саша вырос словно из-под земли. Высокий молодой человек, с весьма пессимистичным выражением лица.
– Чего орать-то? – осведомился он.
– Познакомься.
Саша кивнул Натаниэлю и снова воззрился на редактора.
– Кто составляет гороскопы для нашей газеты?
– А что? – в свою очередь спросил Саша. – Есть претензии?
– Можно сказать и так, – уклончиво заметил Натаниэль.
– Кстати, Миха… то есть, Натаниэль – частный детектив.
Саша посмотрел на Натаниэля со слабым интересом.
– И что же?
– Кто составляет гороскопы для вашей газеты? – терпеливо повторил Розовски свой вопрос.
– Для какой?
– А у вас их несколько?
– Ну, строго говоря, две.
– Для «Ежедневной почты», – Розовски всегда считал избыток терпения главным достоинством в свой профессии.
– Вот их как раз и две, – сообщил Саша. – Ежедневная и еженедельная. Вас какие прогнозы интересуют?
– Очень интересно, – задумчиво сказал Розовски. – Еженедельная «Ежедневная почта». Свежо, друзья мои, свежо.
– Подумаешь! – Коган пренебрежительно скривился. – А ежедневные «Новости недели»?
– Да, действительно, – согласился Натаниэль. – Вернемся к гороскопам. Так что, для разных газет их составляют разные люди? – спросил он.
– Да. Еженедельный гороскоп составляет профессиональный астролог, очень, кстати говоря, опытный и знающий. Я могу, конечно, дать его телефон. Дать?
– Дать. А кто составляет ежедневные гороскопы?
– Я.
Розовски поперхнулся дымом.
Саша смотрел на него безмятежно-ясными глазами. Прокашлявшись, Натаниэль спросил:
– Мы могли бы побеседовать тет-а-тет?
– Когда?
– Сейчас.
– Подходите. Вон туда, – Саша показал. – Я там заканчиваю материал для номера. Побеседуем тет-а-тет. Относительно, конечно.
И он исчез так же мгновенно, как появился.
– Серьезное дело? – спросил редактор.
– Серьезнее не бывает… – рассеянно пробормотал Натаниэль. – Спасибо, Миша, выручили. Пойду, поболтаю с вашим работником, – он поднялся.
– Русская мафия? – полуутвердительно произнес Коган.
Розовски засмеялся.
– Ну, Миша, как же так? Вы напоминаете ребенка, который пугал всех страшными сказками, да сам же в них и поверил.
Коган хмыкнул и промолчал.
– Вы что, всерьез верите всем этим историям о русской мафии? – спросил Натаниэль. – О том, что у них другого дела нет, кроме как лезть в наш несчастный Израиль со своими миллионами долларов?
– Миллиардами, – поправил Коган. – Вы думаете иначе?
– Я думаю, что более невыгодное дело трудно найти, – сказал Розовски.
– Почему?
– Можно найти более выгодное применение этим самым миллиардам. С их точки зрения, наша страна находится в состоянии войны. Ливан, ХАМАС, проблема Голан. Плюс почти что социалистическая экономика.
– Министр полиции Моше Шахаль недавно ездил в Москву, – заметил Коган. – Потом сказал…
– Что сказал Моше Шахаль, я тоже слышал, – перебил Натаниэль. – Вернее, читал. Его слова – это его проблемы. Я привык оперировать фактами. Мало ли что ему наговорили в Москве.
– Он ведь и факты тоже… Вон, в Эйлате…
– Да бросьте! – Натаниэль рассмеялся. – Знаю я об истории в Эйлате. Собрались богатые люди, решили погулять. Конечно, пошумели. А наши журналисты превратили это в съезд русской мафии. Станет мафия так засвечиваться!
– Почему бы и нет?
Натаниэль некоторое время изучающе смотрел на него, потом сказал:
– Ментальность не та.
Взгляд Когана не выразил никаких эмоций. Потом журналист улыбнулся.
– Спасибо за интервью, – сказал он.
– Что? Ах, вон что! – Розовски расхохотался. – А я-то думал… Ладно. В таком случае, угощайте и меня пивом.
Бесцельно покружив на пятачке и окончательно разуверившись в своих – заодно и баренбоймовых – умственных – качествах, Натаниэль вошел в стеклянную дверь под ночером «27». Над дверью красовалась вывеска, извещавшая о том, что в доме располагалась гостиница Ицика Бен-Ами. Сразу за дверью сидел скучающий охранник. – Ну-у… – разочарованно протянул Коган. – Что ж вы раньше молчали. У меня больше нет, – и он красноречиво указал на корзину для бумаг, доверху заполненную пустыми бутылками из-под «Голдстар».
– Послушай, – обратился к нему Натаниэль, – это Швуот, 27?
Охранник оторвался от разглядывания обнаженных девиц в журнале, посмотрел на детектива ничего не выражающим взглядом и величественно кивнул.
– А вон там, следом – 31? – спросил Розовски.
Снова кивок.
– А где 29? – спросил Розовски.
Охранник долго молчал, рассматривая посетителя, потом тяжело вздохнул.
– Тебе какой город нужен? – спросил он лениво.
В порядком помутившемся сознании Натаниэля забрезжило пока еще слабый свет.
– Тель-Авив, – серьезно ответил он.
– Тель-Авив, улица Швуот, дом 29? – уточнил охранник.
– Точно. Страну назвать?
– Не надо. Это улица Швуот, 27. Город Бней-Брак.
Розовски облегченно вздохнул. Города в Гуш-Дане так разрослись, что накрепко переплелись друг с другом.
– А где Тель-Авив? – спросил он.
– Через дорогу, – ответил охранник. – Две остановки назад. А если тебе нужен Рамат-Ган – две остановки вперед.
– Улица проходит через три города? – недоверчиво спросил Натаниэль. Он был уверен, что такое может случиться только с улицей им. Герцля.
– Через четыре, – невозмутимо поправил охранник, возвращаясь к журналу.
Самое обидное в этой истории было то, что искомое здание оказалось куда ближе к дому Натаниэля.
Поднявшись на второй этаж, Натаниэль сразу же попал в настоящий лабиринт: большое помещение редакции было разделено невысокими перегородками на добрый десяток маленьких. В каждом сидели за компьютерами по два-три человека. Ровный нескончаемый гул сплетался из смеси иврита, русского и английского, на которой общались друг с другом редакционные работники.
Розовски невольно почесал в затылке, пытаясь определить, в какую из ячеек ему заглянуть для начала. За это время его дважды едва не сбили с ног озабоченные курьеры. Причем оба, почему-то, несли большие картонные коробки с пиццами. Видимо, в редакции к обеду готовились серьезно и с утра.
«Ничего обстановочка, – подумал Натаниэль. – Люди работают и…»
Больше он ничего подумать не успел. Очередной сумасшедший – на этот раз не курьер, а газетчик – столкнувшись с детективом, вдруг отпрянул и радостно закричал:
– Ба! Миша! Тезка! Какими судьбами?
Он с силой хлопнул Натаниэля по плечу. Розовски поморщился. Михаил Коган – а это был именно он – не обратил внимания на гримасу.
– Ко мне? Или к кому-то еще?
– К вам, Миша, – Натаниэль виновато улыбнулся. – Только мы не тезки. Если, конечно, вы за это время не поменяли имя.
– Да? – Коган задумался. – А мне казалось, что Баренбойм назвал вас Михаэлем. Когда знакомил. Разве нет?
– Михаэлем он назвал вас, – Розовски развел руками. – А меня он назвал Натаниэлем.
– Ага… – Коган пожевал губами, словно недоумевая, как он мог ошибиться. – Но вы же частный детектив? – спросил он с легким подозрением в голосе. – Или это он тоже сказал не о вас?
– Нет, вот это он, как раз, сказал обо мне, – с максимальной серьезностью сообщил Розовски.
– Ну вот, – облегченно вздохнул Коган. – Остальное неважно. Раз вы ко мне – пойдемте ко мне.
Они прошли в один из закутков, отличавшийся от прочих, на взгляд Натаниэля, разве что большей захламленностью (это – минус) и большей отдаленностью от непрерывно тараторивших по телефонам рекламных агентов (это – плюс).
– Пришли, – сказал Миша. – Хотите пива?
Розовски помотал головой, скользнул взглядом по стенам, заклееным рекламными плакатами с полуобнаженными красотками.
– А я выпью, – сказал Коган и достал из маленького холодильника бутылку «Голдстар». Приложившись к бутылке, он одним глотком осушил ее. Немного подумав, достал из холодильника вторую. Пустая бутылка отправилась в корзину для бумаг.
Розовски ждал, пока редактор восстановит жидкостный баланс. Чтобы не очень скучать, он взял со стола свежий номер «Ежедневной почты». Коган удовлетворенно бросил вторую бутылку вслед за первой и спросил:
– Итак, чем могу быть полезен?
Розовски на мгновение оторвался от заинтересовавшей его газеты и еще раз осмотрелся.
– Знаете, – сказал он немного рассеянно, – я бы хотел присесть. Честно говоря, не очень люблю вести серьезный разговор стоя.
Коган удивленно на него посмотрел.
– Так садитесь, – сказал он. – Кто вам мешает?
– Вы бы еще сказали – куда… – проворчал Натаниэль.
Оба стула в кабинете редактора были завалены папками с документами.
– Да сбросьте на пол, – Коган засмеялся. – Все никак не соберусь выбросить этот хлам.
Натаниэль охотно последовал совету. Внушительная стопка папок полетела в угол, а детектив с удовольствием уселся на покрытый бумажной пылью стул.
– Итак? – снова спросил Коган. – Вас интересуют конкретные сведения? Чем могу быть полезен?
– Ох, боюсь, что я окажусь полезнее вам, чем вы мне, – ответил Розовски.
– А в чем дело? – настороженно спросил Коган.
Натаниэль выразительно скосил глаза на первую страницу сегодняшней газеты.
– Вы уверены, что у Зеева есть связи и на столь высоком уровне? – спросил он. – Все-таки, это уже не вице-консул. Это, как-никак, все главы европейских государств. Плюс президенты США и России.
– А что там стряслось? – еще больше встревожился Коган. – Что я еще наделал?
Натаниэль молча показал. Редактор приподнялся и некоторое время тупо смотрел в страницу.
– Все, – сказал он обреченно. – Труба. Полный, как говорится… Гена!!. – заорал он с такой силой, что Натаниэль чуть не упал. – Гена, твою мать!!
Гена был маленьким и тощим человеком лет тридцати. Розовски обратил внимание на нездоровый цвет лица и испуганно-рассеянный взгляд.
– Что случилось? – спросил или вернее прошептал он.
Редактор ткнул ему газету.
– Это что? – ласково спросил он. – Ты в могилу меня загнать хочешь, да, Гена?
– А что? – спросил Гена удивленно.
– Не видишь? – так же ласково спросил Коган.
– Не вижу.
Натаниэль отвернулся, с трудом сдерживая смех. Дело в том, что первая страница была посвящена очередному заседанию ЕЭС с участием США и России. Видимо, чтобы подать материал поэффектнее, во всю полосу красовались портреты самых известных людей мира, то бишь президентов и премьер-министров. Всего мирового политического бомонда. Единственной накладкой оказалось то, что кто-то – похоже, именно Гена – забыл снять рекламу. Так что указанные портреты обрамляла ярко-красная надпись: «Болезнь века – мужская импотенция», причем буквы по величине могли поспорить с заголовком самой газеты. Учитывая, что портреты изображали исключительно мужчин (все-таки, политика – мужская привилегия, что бы ни говорили поклонники М. Тэтчер и Г. Меир), картинка получалась пикантная.
Между тем, Михаэль закончил снимать стружку с так ничего и не понявшего Гены. Махнув на него рукой, он отослал парня работать. Когда тот ушел, Коган скомкал газету, швырнул ее в угол и заявил:
– А пошли они все подальше! Плюнем и забудем. Генка хороший парень, но у него вечно проблемы. Ладно, не впервые. Однажды мы давали материал о последних днях Ленина. Посередине страницы поместили фотографию. Кошмарная фотография. Не вождь мирового пролетариата сидит в кресле-качалке, а высохший полутруп, с безумными вытаращенными глазами.
– Да, я где-то видел такую фотографию.
– Вот, а наш Геночка, заметив, что на странице осталось немного места, подверстал туда же рекламное объявление: «Ищу партнера для открытия книжного магазина в Беер-Шеве». И объявление дал крупным шрифтом, аккурат под фотографией обезумевшего Ленина. Как вам такой партнерчик?
Натаниэль попытался представить себе реакцию возможных партнеров, жаждущих открыть в Беер-Шеве книжный магазин.
– Нет, – уверенно сказал он. – Не откроют.
– Вот именно, – буркнул Коган. – Иногда мне кажется, что он делает это нарочно.
– Вы думаете? – вежливо удивился Натаниэль.
– А что? Он у нас художник-авангардист. Может, для него это художественный прием такой, – Коган умолк, потом, слегка оживившись (Розовски заподозрил, что при воспоминании о пиве), сказал: – Ладно, забудем. Я вас слушаю, Натаниэль.
Розовски вытащил пачку сигарет.
– Вопрос может показаться странным, – сказал он.
– Ну и что? – Коган ободряюще улыбнулся. Чувствовалось, что он уже забыл о недавнем происшествии и вполне восстановил нормальное настроение. Розовски позавидовал ему. – Во-первых, я давно уже не слышал нормальных вопросов, – сказал редактор. – Странный так странный. Задавайте.
– Скажите, кто составляет для вашей газеты астрологические прогнозы? – спросил Розовски.
– А? – Михаил все-таки удивился. – Прогнозы?
– Гороскопы, – подсказал Розовски.
– Понятия не имею. А что? Вообще-то… – он замолчал, глядя как Розовски, не торопясь, прикуривал сигарету.
– Вы много курите? – сказал Коган.
– И пью тоже, – ответил Розовски. – Иногда – много. А вы не курите?
Михаил покачал головой.
– Пятнадцать лет курил, – сообщил он. – Теперь вот – бросил. Надо думать о здоровье. Все-таки, не мальчик уже.
– А пиво? – спросил Розовски, красноречиво глядя на обнаженных красоток.
– Да ну, – обиженно произнес редактор. – Что я, совсем уж… А это, – он показал на рекламные плакаты, – это мне досталось в наследство от прежнего обитателя кабинета. Моего предшественника.
Натаниэль не стал уточнять, что именно он имел в виду под «совсем уж».
– Вернемся к вашим гороскопам, – сказал он.
Коган издал булькающий звук.
– Не вижу в этом ничего смешного, – холодно сказал Розовски. – А я и не смеюсь. Это я так, поперхнулся, – объяснил Коган, откупоривая новую бутылку «Голдстар».
– Замечательно, – сказал Розовски. Он уже перестал считать количество пива, вливаемого в себя хозяином кабинета. – Так что насчет гороскопов?
– Могу узнать, – сказал редактор. – У Саши. Саша!! – заорал он, и Розовски снова вздрогнул. Видимо, такого рода коммуникация была принята в газете раз и навсегда. – Иди сюда немедленно!!
Искомый Саша вырос словно из-под земли. Высокий молодой человек, с весьма пессимистичным выражением лица.
– Чего орать-то? – осведомился он.
– Познакомься.
Саша кивнул Натаниэлю и снова воззрился на редактора.
– Кто составляет гороскопы для нашей газеты?
– А что? – в свою очередь спросил Саша. – Есть претензии?
– Можно сказать и так, – уклончиво заметил Натаниэль.
– Кстати, Миха… то есть, Натаниэль – частный детектив.
Саша посмотрел на Натаниэля со слабым интересом.
– И что же?
– Кто составляет гороскопы для вашей газеты? – терпеливо повторил Розовски свой вопрос.
– Для какой?
– А у вас их несколько?
– Ну, строго говоря, две.
– Для «Ежедневной почты», – Розовски всегда считал избыток терпения главным достоинством в свой профессии.
– Вот их как раз и две, – сообщил Саша. – Ежедневная и еженедельная. Вас какие прогнозы интересуют?
– Очень интересно, – задумчиво сказал Розовски. – Еженедельная «Ежедневная почта». Свежо, друзья мои, свежо.
– Подумаешь! – Коган пренебрежительно скривился. – А ежедневные «Новости недели»?
– Да, действительно, – согласился Натаниэль. – Вернемся к гороскопам. Так что, для разных газет их составляют разные люди? – спросил он.
– Да. Еженедельный гороскоп составляет профессиональный астролог, очень, кстати говоря, опытный и знающий. Я могу, конечно, дать его телефон. Дать?
– Дать. А кто составляет ежедневные гороскопы?
– Я.
Розовски поперхнулся дымом.
Саша смотрел на него безмятежно-ясными глазами. Прокашлявшись, Натаниэль спросил:
– Мы могли бы побеседовать тет-а-тет?
– Когда?
– Сейчас.
– Подходите. Вон туда, – Саша показал. – Я там заканчиваю материал для номера. Побеседуем тет-а-тет. Относительно, конечно.
И он исчез так же мгновенно, как появился.
– Серьезное дело? – спросил редактор.
– Серьезнее не бывает… – рассеянно пробормотал Натаниэль. – Спасибо, Миша, выручили. Пойду, поболтаю с вашим работником, – он поднялся.
– Русская мафия? – полуутвердительно произнес Коган.
Розовски засмеялся.
– Ну, Миша, как же так? Вы напоминаете ребенка, который пугал всех страшными сказками, да сам же в них и поверил.
Коган хмыкнул и промолчал.
– Вы что, всерьез верите всем этим историям о русской мафии? – спросил Натаниэль. – О том, что у них другого дела нет, кроме как лезть в наш несчастный Израиль со своими миллионами долларов?
– Миллиардами, – поправил Коган. – Вы думаете иначе?
– Я думаю, что более невыгодное дело трудно найти, – сказал Розовски.
– Почему?
– Можно найти более выгодное применение этим самым миллиардам. С их точки зрения, наша страна находится в состоянии войны. Ливан, ХАМАС, проблема Голан. Плюс почти что социалистическая экономика.
– Министр полиции Моше Шахаль недавно ездил в Москву, – заметил Коган. – Потом сказал…
– Что сказал Моше Шахаль, я тоже слышал, – перебил Натаниэль. – Вернее, читал. Его слова – это его проблемы. Я привык оперировать фактами. Мало ли что ему наговорили в Москве.
– Он ведь и факты тоже… Вон, в Эйлате…
– Да бросьте! – Натаниэль рассмеялся. – Знаю я об истории в Эйлате. Собрались богатые люди, решили погулять. Конечно, пошумели. А наши журналисты превратили это в съезд русской мафии. Станет мафия так засвечиваться!
– Почему бы и нет?
Натаниэль некоторое время изучающе смотрел на него, потом сказал:
– Ментальность не та.
Взгляд Когана не выразил никаких эмоций. Потом журналист улыбнулся.
– Спасибо за интервью, – сказал он.
– Что? Ах, вон что! – Розовски расхохотался. – А я-то думал… Ладно. В таком случае, угощайте и меня пивом.