Страница:
Я долго собиралась с мыслями. «Я не верю, потому что у меня есть глаза. И мозги. Я каждый день вижу себя в зеркале. И вижу, как на тебя заглядываются женщины. Мне хватает ума, чтобы понять: ты без труда можешь выбрать себе невесту помоложе и попривлекательнее».
Он опустил глаза. «Хорошо, если хочешь знать, у меня была невеста. Шесть лет назад. Молодая и ослепительно красивая. Я не мог поверить своему счастью, когда она согласилась стать моей женой. Мы собирались закатить роскошную свадьбу. Пригласили чуть ли не полгорода. Сняли зал в дорогом ресторане. Сшили ей платье у Зайцева. Я купил билеты в Рим — мы планировали провести медовый месяц в Италии. А за два дня до свадьбы она сообщила мне, что передумала. Передумала выходить за меня замуж. Не знаю, как я пережил все это. Отменить все, выслушать сотни соболезнований… Я потом лет пять на женщин смотреть не мог. Особенно на молодых красавиц. Только, ради бога, не надо делать вывод, будто я считаю тебя старой уродиной! Я хотел сказать только, что внешность для меня давно ничего не значит. Я научился видеть глубже. Хочешь, скажу тебе, какая ты? Ты очень ранима и прячешь свою ранимость за резкостью и язвительностью. Ты нарочно отпугиваешь от себя людей, чтобы никто не подошел близко и не сделал тебе больно. А на самом деле ты — очень теплый человек, Аннушка. В тебе столько душевного тепла, что за глаза хватит на трех душевных женщин. Но главное даже не это. У тебя очень цельная натура. Ты никогда не предашь, не будешь лгать и лицемерить. Не станешь распыляться на тысячи мелких привязанностей. Если ты полюбишь кого-нибудь, то всем сердцем и навсегда. Если позволишь себе полюбить. И мне бы хотелось… Мне бы очень хотелось, чтобы… словом, чтобы этим кем-нибудь оказался я».
Я неловко отшутилась и перевела разговор на другое. В. покорно переключился, но стал печальным и отвечал немного невпопад. А под конец, сажая меня в такси, сказал: «Ты все же подумай над моим предложением, ладно?»
Я обещала.
Следующие несколько записей ничего нового не прибавили. Анна Леонидовна упоминала о своих встречах с В. — он водил ее в ресторан, в театр, приглашал к себе домой — и коротко перечисляла темы их бесед. Именно перечисляла, не рассказывала подробно. «Говорили о Прусте. Я признала, что нахожу его скучным. В. пообещал принести ''Беса в крови''». «Оказывается, В. помешан на всевозможных тестах, гаданиях и гороскопах. Говорил о них с лихорадочным блеском в глазах. Я думала, таким вздором увлекаются только недалекие домохозяйки. Сказала ему. Как он ринулся меня переубеждать! Целый вечер посвятили гаданиям». «Обсуждали пьесу. Оба нашли постановку чересчур эксцентричной». Тему замужества Анна Леонидовна и таинственный В. старательно обходили.
14 апреля Уварова снова выплеснула свои сомнения на страницы дневника.
Не знаю, что и думать. Господи, как хочется поверить, что все это правда. Что ему действительно нужна я, моя любовь и ничего больше… В. деликатно молчит, не возвращается больше к нашему разговору. Дает понять, что инициатива теперь должна исходить от меня. А я… я не могу поверить. Вчера звонила ему на работу. Придумала какой-то нелепый предлог, а сама просто хотела проверить… Если он догадался… Но, в конце концов, он же должен понять, что я ничего о нем не знаю! Секретарша просила перезвонить через полчаса — В. был на совещании. Перезвонила. Он вроде бы обрадовался мне, хотя предлог я придумала смехотворный. Договорились о встрече на завтра.
15 апреля.
Ну вот, я себя выдала! Сама не знаю, как вырвалось: «Я ничего о тебе не знаю». У В. окаменело лицо. «Что ты хочешь обо мне знать? Тебе показать документы? Справку о том, что я не был под судом? Хочешь поговорить с моими коллегами, с соседями? Увидеть мой банковский счет? В чем дело, Аня? В чем ты меня подозреваешь?» Я стала сбивчиво объяснять, что он ни с кем меня не знакомит. В. меня перебил. «Но ведь и ты меня тоже, Аннушка. Я никогда не думал, что для тебя это важно. Честно говоря, мне не хотелось никому тебя показывать. Нет, дело вовсе не в том, о чем ты подумала. Помнишь, я рассказывал тебе о своей невесте? Я демонстрировал ее всем, кому можно. Я сиял от счастья и гордости, мне хотелось, чтобы все мне завидовали. Чем все кончилось, ты знаешь. Теперь я суеверен. Боюсь людской зависти. Но если ты хочешь, готов рискнуть. С кем из моего окружения ты бы хотела познакомиться?»
И я дала задний ход. В. прав, я тоже никому его не показывала. И не хотела показывать. Да и кому? Нашим школьным кикиморам? Чтобы они шушукались и хихикали у меня за спиной? Но он-то может не опасаться шушуканий! Хотя… Да, из-за такой подружки его вполне могут поднять на смех.
Он понял, о чем я думаю. И сказал: «Давай в ближайшие выходные я устрою вечеринку, позову коллег, приятелей… Друзей-то у меня нет, так уж вышло… И представлю им тебя, хорошо? А потом отвезу тебя к маме и отчиму».
Я отказалась. «Почему, Аннушка? Я же вижу, тебя тяготит ореол псевдотаинственности, который создался вокруг меня сам собой. Мы должны его развеять».
Но я уже почувствовала его правоту. Пусть это глупый предрассудок, но показывать свое счастье другим не стоит. Люди всегда все умудряются опошлить и испортить. Мы поменялись ролями. Теперь я говорила о своем нежелании открывать миру наши отношения, а В. убеждал, что это смешно. Я победила.
Через два дня твердыня пала. Анна Леонидовна согласилась стать женой В.
Он поцеловал мне руку, потом посмотрел в лицо, и я увидела, что у него в глазах стоят слезы. Наверное, я все-таки идиотка, но мне самой захотелось реветь. Он первым взял себя в руки и избавил нас обоих от постыдной сцены. «Поехали в ресторан, мы обязаны выпить шампанского!» Но мы никуда не поехали… Через два часа В. все-таки сходил за шампанским. Мы пили в гостиной, на ковре. Залили ковер вином и заляпали воском. Господи, неужели это все происходит со мной?
«Аннушка, я хочу кое-что тебе сказать. Владелец нашей фирмы предлагает мне стать его компаньоном. У меня пока нет нужной суммы, но через полгода я ее наберу. Ты подождешь полгода, родная? У меня очень хорошая зарплата, но пока придется копить, я не могу содержать жену. Не спорь, я знаю, что ты скажешь! Да, ты привыкла жить на учительские гроши, но я не хочу, чтобы у нас все начиналось со счета копеек. Я намерен показать тебе мир, одеть тебя, как королеву, завалить подарками, нанять прислугу, чтобы ты не возилась с кастрюлями и тряпками. Прошу тебя, не отказывай мне в такой радости». В. не позволил мне возможности возразить. В буквальном смысле слова заткнул рот. Поцелуем.
Две следующие записи просто сообщали о том, что Анна Леонидовна счастлива.
Запись от 22 апреля состояла из единственной строчки.
Я решила отдать В. деньги.
В последний раз Анна Леонидовна обратилась к дневнику 25 апреля.
Мы поссорились. Услышав про деньги, В. потемнел лицом. «Так вот чего ты боялась! А я-то никак понять не мог!..» И процедил сквозь зубы: «Нет, Анна, я к твоим деньгам не притронусь!» Я начала его уговаривать, и он на меня накричал. «Чтобы ты потом всю жизнь терзалась, не женился ли я на тебе из-за тридцати сребреников? Не смей больше говорить мне про свои деньги!» И ушел не простившись. Я проплакала всю ночь. Как он не понимает: я не могу ждать полгода! Мне уже тридцать восемь, а я хочу иметь детей!
Санин нетерпеливо перевернул оставшиеся страницы. Пусто. Он уставился в пространство. Уварову нашли мертвой в ночь с 28 на 29 апреля. Можно, конечно, допустить, что произошел окончательный разрыв с женихом, и она приняла яд, считая жизнь конченой. Но тогда возникает вопрос: где деньги? Деньги, которые она предлагала своему В.? Сумма, судя по всему, должна быть немаленькая. В квартире Уваровой не нашли ни наличных, ни банковской книжки. Обстановка вполне соответствовала учительской зарплате… Ни у кого даже и мысли не возникло о каких-то деньгах…
Санин посмотрел на кузину Уваровой, которая терпеливо ждала, когда он закончит чтение.
— О каких деньгах идет речь?
— Не знаю. Но, думаю, Анна продала материнскую квартиру. У тети Оли была большая однокомнатная квартира на Остоженке.
Так-так… Большая однокомнатная квартира в центре могла потянуть тысяч на сорок. В твердой американской валюте. Андрей Юрьевич уже не сомневался, что имеет дело с убийством. Правда, его несколько смущала предсмертная записка… Но там не было подписи. Стало быть, убийца мог заполучить ее при помощи какой-нибудь хитрости.
— Скажите, — снова обратился Андрей к родственнице погибшей, — а других дневников, более ранних, вы не находили?
Та сокрушенно покачала головой.
— Там были тетради — в столе. Я просмотрела пару верхних — формулы, задачи… И отнесла всю стопку в мусорный контейнер.
— Давно?! — в отчаянье воскликнул Санин.
— Неделю назад. Эта-то тетрадка за кровать завалилась. Там в изголовье чемодан со швейной машинкой стоял, и дневник упал между чемоданом и стеной. Потому я его и прочла, что тетрадь отдельно от других была. Мне бы ее первой найти… Вы думаете, Анну убили? Из-за денег?
Андрей Юрьевич думал именно так. О чем и поставил в известность свое начальство. Начальство выслушало его доводы и признало их резонными. Как и следователь прокуратуры. Так Санин получил свое первое дело о предумышленном убийстве. Пока еще — предполагаемом.
Он нашел агентство недвижимости, которое занималось квартирой на Остоженке. Покупателем выступало само агентство. Договор о купле-продаже был подписан 27 января. За вычетом налогов и комиссионных Уварова получила 35 тысяч долларов. Для передачи денег агентство арендовало в банке сейф и заключило с банком договор, по которому доступ к содержимому сейфа одна из сторон могла получить только по завершении сделки, а другая — в случае ее официального расторжения. По свидетельству служащих банка, Уварова забрала деньги до истечения срока аренды. Она приходила несколько раз — очевидно, боялась носить при себе крупные суммы. Но от предложения открыть счет и перевести деньги в банк отказалась. Бог ее знает почему.
Санин снова принялся опрашивать коллег и соседей Анны Леонидовны. Знали ли они о продаже квартиры? Не упоминала ли Уварова о новом знакомом? Может быть, они видели ее в обществе неизвестного мужчины?
Нет, нет и нет — отвечали знакомые покойной. Анна Леонидовна была очень скрытным человеком, в школе даже о смерти ее матери узнали только потому, что ей пришлось отменить несколько уроков. Одна соседка видела пару раз, как Уварова возвращалась домой на такси; ехидная тетка даже поинтересовалась, на много ли повысили учителям зарплату. Но она точно помнила, что Анна Леонидовна приезжала одна и после того разговора больше на такси не каталась.
Санин взялся за заведения, упомянутые погибшей в дневнике. Но ни билетерши, ни гардеробщики, ни швейцары, ни официанты не признали Уварову по фотографии. Оно и понятно: прошло уже два месяца, и за это время перед ними мелькало слишком много лиц.
Андрей Юрьевич почесал в затылке и решил зайти с другого конца. Кто мог знать о крупной сумме, которую Уварова выручила за проданную квартиру? Сотрудники агентства недвижимости — раз. Сотрудники банка, где арендовали сейф на время сделки, — два. И сотрудники банка, куда Уварова положила деньги, — если она положила их в банк, — три.
Санин обратился к следователю, и тот разослал официальный запрос в столичные банки. Результат — отрицательный. Уварова имела только один счет — в сбербанке. И там лежали тысяча триста пятьдесят рублей пятьдесят шесть копеек. Проверка сотрудников агентства недвижимости и банка-посредника тоже ничего не дала. Те, кто хотя бы приблизительно подходил под описание «молодой привлекательный мужчина», смогли убедительно доказать, что по крайней мере в один из тех дней, когда Уварова с таинственным В. ходила по театрам и ресторанам, они находились в другом месте.
Все это кропотливый Санин накопал за неделю.
— Знаешь что? — сказал начальник с состраданием глядя на осунувшегося лейтенанта. — Плюнь ты на это дело! У меня лично был случай, когда одна дамочка наплела в своем дневнике столько небылиц, что всему уголовному розыску за год не распутать. Не было у твоей Уваровой никакого жениха! Она сама его придумала для подслащения горькой жизни. А деньги на бегах спустила.
Андрей Юрьевич пытался возражать, но получил приказ заняться другими делами. А если ему себя не жаль, пусть продолжает свои изыскания в свободное от работы время.
Но расследование зашло в тупик, и в свободное от работы время заниматься Санину было нечем. Он думал. Перечитывал дневник и думал. Кто этот В.? Если верить дневнику, он занимает немаленькую должность в какой-то частной фирме. Вряд ли он солгал Уваровой, ведь она звонила на работу, разговаривала с его секретаршей. А могла бы и приехать, чтобы лично убедиться, существует ли фирма и работает ли там ее суженый. Анна Леонидовна, по крайней мере в первую пору знакомства с В., не страдала излишней доверчивостью. А В., судя по всему, неплохой психолог и совсем уж нагло обманывать подозрительную дамочку не рискнул бы. Но если он шишка в какой-то фирме и хорошо зарабатывает, то зачем ему ее деньги? Не миллионы ведь. Тридцать пять тысяч — это для учительницы целое состояние. Или для милиционера. А для руководителя или одного из руководителей фирмы — мелочь. Ну, не мелочь, но все равно… Убивать из-за них высокооплачиваемый работник не станет.
А может, В. все-таки обманул Уварову? Может, он ни в какой фирме не работает? Снял на месяц помещение под офис, нанял девицу на телефонные звонки отвечать — вот тебе и фирма. Да, но аренда помещения под офис стоит немало. И зарплата девице — какие-никакие, а все же деньги. А если расходы не окупятся? Если бы Уварова отказалась выйти за него или просто не упомянула о своих деньгах? Все усилия и затраты — коту под хвост?
Вот если бы В. был профессиональным мошенником и обрабатывал по несколько дамочек зараз…
Санин подскочил. Конечно! Почему он сразу не подумал?
На следующий день он приступил к изучению сводок происшествий по городу, начиная с января. После двух недель каторжного труда, бесчисленных звонков, разъездов и просмотра нескольких перспективных дел у него возникло искушение все бросить. Ничего похожего на свой случай он не нашел.
Но великие сыщики не сдаются. Санин поднял материалы за прошлый год. И сразу нашел то, что искал. Во всяком случае, внешне все выглядело очень похоже.
Бирюкова Любовь Ивановна, тридцати семи лет. Работница одного из московских хлебозаводов. Найдена мертвой на скамье в парке. В кармане — предсмертная записка.
Санин связался с ОВД округа, на территории которого имело место происшествие, и вышел на оперативника, расследовавшего этот случай.
— Да самоубийство, типичное самоубийство! — заверил тот. — Накачалась снотворным, запила коньячком. Записку оставила: «Никого не вините. Я сама так решила». Нет, подписи не было, но писала она — точно. Заключение экспертизы… Деньги? Ну, лежало сколько-то на книжке… Не помню сколько, но ради такого наследства не убивают, ты уж мне поверь. Точно, мать у нее преставилась чуть меньше года тому… Мы и решили, что покойница того… не перенесла… Да приезжай, если тебе нужно, только, по-моему, копать здесь нечего.
Однако Санин нашел, что копать. Бирюкова была родом из Подмосковья. Ее родители прожили в деревне до конца дней и последние несколько лет фермерствовали. Завели небольшое тепличное хозяйство, выращивали цветы и овощи. После смерти матери, которая пережила отца всего на полтора года, Любовь Ивановна продала дом, участок, оборудование и теплицы за 50 тысяч долларов.
Куда девались деньги, никто из знакомых Бирюковой не знал. Она, как и Уварова, была особой скрытной и недоверчивой, языком трепать не любила, задушевных подруг не имела. На вопрос, не было ли в жизни Любови Ивановны какого-нибудь мужчины, соседи Бирюковой и товарки по работе отвечали со смешком: «Не замечали. Да вы фотографию-то ее видели?»
Фотографию Санин, конечно, видел. Внешность Любови Ивановны и впрямь не располагала к нежности. Лоб крутой, как у бычка, взгляд сердитый, исподлобья. Нос широкий, ноздри распластаны. Отвисшие щеки, двойной подбородок. Как только В. сумел к такой подступиться? И неужто такая суровая мадам отдала ему деньги? Но, похоже, что так. Ни денег, ни их следов нигде не обнаружилось.
С другой стороны, не обнаружилось и следов самого В. Дневника покойная не вела, а в компании с молодым интересным мужчиной ее никто никогда не встречал. В результате бесконечных бесед со знакомыми удалось выяснить только, что покойница перед смертью начала чудить. Исчезала по вечерам из дому, да в разговорах вдруг замолкала или ухмылялась не к месту. Не иначе как рассудком тронулась, бедняжка.
Санин снова зарылся в архивы. И снова нашел похожее самоубийство. Но не слишком похожее.
Лариса Васильевна Ильина повесилась у себя в квартире, предварительно крепко выпив. Записка: «Да пошли вы все к дьяволу! Там и встретимся» — лежала на столе под пустой бутылкой. Подписи не было. Отпечатки пальцев на бутылке и рюмке принадлежали покойной.
Ильиной тоже было под сорок. Но, в отличие от Уваровой и Бирюковой, она была веселой разбитной бабенкой. Работала косметичкой в парикмахерской, попивала, меняла мужиков как перчатки и вообще относилась к жизни с веселым цинизмом. «Живите, пока молодые, девки, — наставляла она подружек по работе. — Старость длинная, успеем грехи замолить».
Но где-то за месяц до смерти Лариса вдруг начала меняться на глазах — сделалась мягче, тише, разогнала кавалеров. На вопросы подружек отвечала с улыбкой: «Я, кажется, влюбилась, девчата. Ой, не спрашивайте, не хочу говорить! Боюсь сглазить». После ее смерти все единодушно решили, что она покончила с собой от несчастной любви. Милиция пыталась найти героя ее последнего романа, но безуспешно. Соседи давно перестали обращать внимание на мужиков, шастающих к «непутевой Лариске». Правда, одна глазастая бабуся заметила, что в последнее время ходил только один ухажер. «И поприличнее прежних-то. Высокий такой, чернявый, одет хорошо. Цветочки все носил». Но лица она не разглядела. «Я и видела-то его раза три, не боле, и все больше со спины. Разок только столкнулась с ним нос к носу, да в подъезде темно, шантрапа все лампочки перебила. Тут, поди, разгляди чего!»
И еще одно отличие заставило Санина усомниться, его ли это случай. Покойная Лариса Васильевна не получала наследства. Мать она потеряла много лет назад, отца у нее вообще никогда не было. То есть был, конечно, но прав на отцовство никогда не заявлял. Материнская родня (родной дядя и две двоюродные тетки) пребывала в добром здравии, да и в любом случае у них имелись наследники поближе Ларисы.
Санин совсем уж было вычеркнул Ильину из списка, но потом вспомнил, что существуют другие способы внезапно разбогатеть. Возможно, Лариса получила шикарный подарок от одного из бывших любовников. Или выиграла в лотерею. Услышав вопрос о подарках, подружки Ильиной рассмеялись. «Ее любовнички на приличные духи ни разу не раскошелились, а вы — „дорогие подарки“! Не того они пошиба, чтобы драгоценностями или лимузинами разбрасываться». А вот вопрос о возможном выигрыше заставил их задуматься. «Лариса действительно была игроком, тут вы попали в точку. Она вообще-то неплохо зарабатывала, клиентки ее любили, давали хорошие чаевые, и частным образом к ней тоже обращались… Но она вечно перехватывала у нас до получки сотню-другую. Все в казино просаживала. Может, ей разок и подфартило. Только Лариса нам ничего такого не говорила».
Андрей Юрьевич еще занимался знакомыми Ильиной, когда ему позвонил оперативник, с которым они общались по делу Бирюковой.
— Слушай, как там твою самоубийцу звали? Уварова Анна Леонидовна? Похоже, ты был прав, парень. У нас тут убийство, и опять в том же парке. Да, да, явное убийство, в том-то и дело. Задушена женщина, Метенко Елена Осиповна, тридцати шести лет. Тело перетащили и бросили в кустах. Мы вызвали собаку и, похоже, определили место, где произошло убийство. Судя по всему, жертва и убийца какое-то время сидели на скамье, потом он огушил ее, ударив камнем по голове… Я сказал, что на затылке след от удара? Короче, мы, ясное дело, обшарили все вокруг. И метрах в десяти, в траве нашли блокнот. Там имена и паспортные данные. Самой Метенко, твоей Уваровой и еще двух дамочек. Я так себе представляю картину преступления: Метенко в шутку вытащила у кавалера блокнот, а может, он выпал случайно, и она подняла. Углядела списочек и устроила своему хахалю скандал. Зашвырнула блокнот куда подальше. Хахаль перепугался. В блокноте данные покойной Уваровой, и, если бы Метенко начала выяснять, кто эти женщины, дело могло принять скверный для него оборот. В общем, он испугался, ударил ее, задушил и кинулся искать блокнот. Но не нашел — уже темно было. Скамья-то под фонарем, так что прочесть список Метенко могла, а вот упала эта штука от фонаря далеко. Короче, убийца блокнота не нашел и решил оттащить тело подальше, чтобы, значит, его в обществе трупа никто не застиг. А сам вернулся искать. Или ушел, чтобы вернуться с утра пораньше. Но ему не повезло. Тело нашли очень быстро — собака унюхала. Хозяин собаки говорит, что женщина была еще теплой, когда пес его в те кусты увлек. Он (хозяин, а не пес) вызвал нас. В общем, по счастью, достался нам, а не убийце. Мы его пока караулим, но вряд ли он теперь придет. Давай я тебе списочек по факсу перешлю.
Через несколько минут Санин держал в руках листок с именами четырех женщин. Плюс паспортные данные, включая место прописки. Первой в списке шла Уварова. Второй — Метенко. Третьей — некая Висток Анна Сергеевна. Санин прочитал ее адрес, взглянул на карту Москвы и выскочил из кабинета.
Всю дорогу его колотило. Жива Висток или нет? Самоубийства она точно не совершала, Андрей Юрьевич отслеживал все самоубийства по городу. Но Висток, как и Метенко, могли убить грубо и очевидно, без всяких изысков с запиской. Где-то через полчаса до Санина дошло, что проще было выяснить по адресу телефон и позвонить, тогда ему не пришлось бы целый час пребывать в неизвестности. Но теперь не имело смысла вертать оглобли.
Наконец он добрался. Перескакивая через ступеньки, взбежал на третий этаж и позвонил в нужную квартиру. Тишина. Санин позвонил еще раз — длинным, требовательным звонком. На этот раз послышалось шевеление за соседней дверью. Щелкнул замок, в щель высунулась лохматая русая голова с белокурыми «перьями».
— Вы к кому, молодой человек? — строго спросила девица.
— К Висток, Анне Сергеевне, — отрапортовал Санин.
— Анна Сергеевна уехала отдыхать. В Бразилию, если интересуетесь. Рио-де-Жанейро и дальше.
— Когда?
— Да уж недели две будет. Сейчас, дайте подумать… Второго июля.
— Вы уверены, что она уехала?
— Точнее, улетела. Естественно. Я сама ее в аэропорт проводила. Да в чем дело? Вы — кто?
— Я из милиции. — Санин показал удостоверение. — Она улетела одна?
— Нет, вместе с целым самолетом пассажиров, — съязвила девица. — Не считая экипажа. Может, вы объясните, что происходит, господин… э…
— Санин Андрей Юрьевич, — напомнил он свое имя забывчивой девице. — Произошло убийство. Я не вправе раскрывать вам подробности, но у нас есть основания полагать, что Анне Сергеевне тоже угрожает опасность. Вы не знаете, она в последнее время не получала наследства?
— Подождите. — Девица прикрыла дверь, сняла цепочку, открыла и пригласила Санина войти. — Только не смотрите по сторонам, у меня беспорядок. Вот сюда. Садитесь. Выпьете чаю или кофе?
— Водички, если можно, — попросил Андрей Юрьевич, испугавшись, что приготовление других напитков задержит поступление информации.
— Сейчас принесу. — Девица исчезла, но через минуту вплыла в комнату с подносом, увенчанным запотевшей бутылкой «Святого источника» и высоким стаканом. Она поставила поднос на стол, налила в стакан воды и протянула Санину. — Пожалуйста.
— Спасибо. Простите, как вас зовут?
— Светлана. Светлана Аркадьевна Баринова. Вам паспорт показать? — Не дожидаясь ответа, она снова испарилась из комнаты и вернулась с паспортом. — Держите. Ну вот, теперь все формальности соблюдены. Отвечаю на ваш вопрос: наследства Аня в последнее время не получала. Но она выиграла крупную сумму в лотерею. Вы смотрите телевизор? Тогда вы могли видеть ее в марте. Аня взяла «Джек-пот». Это больше миллиона рублей.
Санин прикинул, сколько это в долларах. Получилось около тридцати пяти тысяч. Годится.
— Скажите, Светлана, вы дружите с Анной Сергеевной? Она делится с вами личными секретами?
— Да, мы дружим. Не сердечные подруги — скорее, пожалуй, «житейско-бытовые», — но маленькими женскими тайнами обмениваемся. Вы хотите знать, есть ли у Ани любовник? Сейчас — нет. У нее был затяжной роман с женатым мужчиной, но в прошлом году она с ним порвала. Перспектив никаких, а годы, сами понимаете, уходят.
— А после выигрыша в лотерею у Анны Сергеевны не завелся внезапный поклонник? Не пытался ли кто-нибудь с ней познакомиться? Она не говорила?
— Ну, время от времени с любой нестарой и небезобразной женщиной кто-то пытается познакомиться. Но серьезных попыток не было. Думаю, Аня мне рассказала бы.
— Она не пропадала в последнее время вечерами, вы не заметили?
Он опустил глаза. «Хорошо, если хочешь знать, у меня была невеста. Шесть лет назад. Молодая и ослепительно красивая. Я не мог поверить своему счастью, когда она согласилась стать моей женой. Мы собирались закатить роскошную свадьбу. Пригласили чуть ли не полгорода. Сняли зал в дорогом ресторане. Сшили ей платье у Зайцева. Я купил билеты в Рим — мы планировали провести медовый месяц в Италии. А за два дня до свадьбы она сообщила мне, что передумала. Передумала выходить за меня замуж. Не знаю, как я пережил все это. Отменить все, выслушать сотни соболезнований… Я потом лет пять на женщин смотреть не мог. Особенно на молодых красавиц. Только, ради бога, не надо делать вывод, будто я считаю тебя старой уродиной! Я хотел сказать только, что внешность для меня давно ничего не значит. Я научился видеть глубже. Хочешь, скажу тебе, какая ты? Ты очень ранима и прячешь свою ранимость за резкостью и язвительностью. Ты нарочно отпугиваешь от себя людей, чтобы никто не подошел близко и не сделал тебе больно. А на самом деле ты — очень теплый человек, Аннушка. В тебе столько душевного тепла, что за глаза хватит на трех душевных женщин. Но главное даже не это. У тебя очень цельная натура. Ты никогда не предашь, не будешь лгать и лицемерить. Не станешь распыляться на тысячи мелких привязанностей. Если ты полюбишь кого-нибудь, то всем сердцем и навсегда. Если позволишь себе полюбить. И мне бы хотелось… Мне бы очень хотелось, чтобы… словом, чтобы этим кем-нибудь оказался я».
Я неловко отшутилась и перевела разговор на другое. В. покорно переключился, но стал печальным и отвечал немного невпопад. А под конец, сажая меня в такси, сказал: «Ты все же подумай над моим предложением, ладно?»
Я обещала.
Следующие несколько записей ничего нового не прибавили. Анна Леонидовна упоминала о своих встречах с В. — он водил ее в ресторан, в театр, приглашал к себе домой — и коротко перечисляла темы их бесед. Именно перечисляла, не рассказывала подробно. «Говорили о Прусте. Я признала, что нахожу его скучным. В. пообещал принести ''Беса в крови''». «Оказывается, В. помешан на всевозможных тестах, гаданиях и гороскопах. Говорил о них с лихорадочным блеском в глазах. Я думала, таким вздором увлекаются только недалекие домохозяйки. Сказала ему. Как он ринулся меня переубеждать! Целый вечер посвятили гаданиям». «Обсуждали пьесу. Оба нашли постановку чересчур эксцентричной». Тему замужества Анна Леонидовна и таинственный В. старательно обходили.
14 апреля Уварова снова выплеснула свои сомнения на страницы дневника.
Не знаю, что и думать. Господи, как хочется поверить, что все это правда. Что ему действительно нужна я, моя любовь и ничего больше… В. деликатно молчит, не возвращается больше к нашему разговору. Дает понять, что инициатива теперь должна исходить от меня. А я… я не могу поверить. Вчера звонила ему на работу. Придумала какой-то нелепый предлог, а сама просто хотела проверить… Если он догадался… Но, в конце концов, он же должен понять, что я ничего о нем не знаю! Секретарша просила перезвонить через полчаса — В. был на совещании. Перезвонила. Он вроде бы обрадовался мне, хотя предлог я придумала смехотворный. Договорились о встрече на завтра.
15 апреля.
Ну вот, я себя выдала! Сама не знаю, как вырвалось: «Я ничего о тебе не знаю». У В. окаменело лицо. «Что ты хочешь обо мне знать? Тебе показать документы? Справку о том, что я не был под судом? Хочешь поговорить с моими коллегами, с соседями? Увидеть мой банковский счет? В чем дело, Аня? В чем ты меня подозреваешь?» Я стала сбивчиво объяснять, что он ни с кем меня не знакомит. В. меня перебил. «Но ведь и ты меня тоже, Аннушка. Я никогда не думал, что для тебя это важно. Честно говоря, мне не хотелось никому тебя показывать. Нет, дело вовсе не в том, о чем ты подумала. Помнишь, я рассказывал тебе о своей невесте? Я демонстрировал ее всем, кому можно. Я сиял от счастья и гордости, мне хотелось, чтобы все мне завидовали. Чем все кончилось, ты знаешь. Теперь я суеверен. Боюсь людской зависти. Но если ты хочешь, готов рискнуть. С кем из моего окружения ты бы хотела познакомиться?»
И я дала задний ход. В. прав, я тоже никому его не показывала. И не хотела показывать. Да и кому? Нашим школьным кикиморам? Чтобы они шушукались и хихикали у меня за спиной? Но он-то может не опасаться шушуканий! Хотя… Да, из-за такой подружки его вполне могут поднять на смех.
Он понял, о чем я думаю. И сказал: «Давай в ближайшие выходные я устрою вечеринку, позову коллег, приятелей… Друзей-то у меня нет, так уж вышло… И представлю им тебя, хорошо? А потом отвезу тебя к маме и отчиму».
Я отказалась. «Почему, Аннушка? Я же вижу, тебя тяготит ореол псевдотаинственности, который создался вокруг меня сам собой. Мы должны его развеять».
Но я уже почувствовала его правоту. Пусть это глупый предрассудок, но показывать свое счастье другим не стоит. Люди всегда все умудряются опошлить и испортить. Мы поменялись ролями. Теперь я говорила о своем нежелании открывать миру наши отношения, а В. убеждал, что это смешно. Я победила.
Через два дня твердыня пала. Анна Леонидовна согласилась стать женой В.
Он поцеловал мне руку, потом посмотрел в лицо, и я увидела, что у него в глазах стоят слезы. Наверное, я все-таки идиотка, но мне самой захотелось реветь. Он первым взял себя в руки и избавил нас обоих от постыдной сцены. «Поехали в ресторан, мы обязаны выпить шампанского!» Но мы никуда не поехали… Через два часа В. все-таки сходил за шампанским. Мы пили в гостиной, на ковре. Залили ковер вином и заляпали воском. Господи, неужели это все происходит со мной?
«Аннушка, я хочу кое-что тебе сказать. Владелец нашей фирмы предлагает мне стать его компаньоном. У меня пока нет нужной суммы, но через полгода я ее наберу. Ты подождешь полгода, родная? У меня очень хорошая зарплата, но пока придется копить, я не могу содержать жену. Не спорь, я знаю, что ты скажешь! Да, ты привыкла жить на учительские гроши, но я не хочу, чтобы у нас все начиналось со счета копеек. Я намерен показать тебе мир, одеть тебя, как королеву, завалить подарками, нанять прислугу, чтобы ты не возилась с кастрюлями и тряпками. Прошу тебя, не отказывай мне в такой радости». В. не позволил мне возможности возразить. В буквальном смысле слова заткнул рот. Поцелуем.
Две следующие записи просто сообщали о том, что Анна Леонидовна счастлива.
Запись от 22 апреля состояла из единственной строчки.
Я решила отдать В. деньги.
В последний раз Анна Леонидовна обратилась к дневнику 25 апреля.
Мы поссорились. Услышав про деньги, В. потемнел лицом. «Так вот чего ты боялась! А я-то никак понять не мог!..» И процедил сквозь зубы: «Нет, Анна, я к твоим деньгам не притронусь!» Я начала его уговаривать, и он на меня накричал. «Чтобы ты потом всю жизнь терзалась, не женился ли я на тебе из-за тридцати сребреников? Не смей больше говорить мне про свои деньги!» И ушел не простившись. Я проплакала всю ночь. Как он не понимает: я не могу ждать полгода! Мне уже тридцать восемь, а я хочу иметь детей!
Санин нетерпеливо перевернул оставшиеся страницы. Пусто. Он уставился в пространство. Уварову нашли мертвой в ночь с 28 на 29 апреля. Можно, конечно, допустить, что произошел окончательный разрыв с женихом, и она приняла яд, считая жизнь конченой. Но тогда возникает вопрос: где деньги? Деньги, которые она предлагала своему В.? Сумма, судя по всему, должна быть немаленькая. В квартире Уваровой не нашли ни наличных, ни банковской книжки. Обстановка вполне соответствовала учительской зарплате… Ни у кого даже и мысли не возникло о каких-то деньгах…
Санин посмотрел на кузину Уваровой, которая терпеливо ждала, когда он закончит чтение.
— О каких деньгах идет речь?
— Не знаю. Но, думаю, Анна продала материнскую квартиру. У тети Оли была большая однокомнатная квартира на Остоженке.
Так-так… Большая однокомнатная квартира в центре могла потянуть тысяч на сорок. В твердой американской валюте. Андрей Юрьевич уже не сомневался, что имеет дело с убийством. Правда, его несколько смущала предсмертная записка… Но там не было подписи. Стало быть, убийца мог заполучить ее при помощи какой-нибудь хитрости.
— Скажите, — снова обратился Андрей к родственнице погибшей, — а других дневников, более ранних, вы не находили?
Та сокрушенно покачала головой.
— Там были тетради — в столе. Я просмотрела пару верхних — формулы, задачи… И отнесла всю стопку в мусорный контейнер.
— Давно?! — в отчаянье воскликнул Санин.
— Неделю назад. Эта-то тетрадка за кровать завалилась. Там в изголовье чемодан со швейной машинкой стоял, и дневник упал между чемоданом и стеной. Потому я его и прочла, что тетрадь отдельно от других была. Мне бы ее первой найти… Вы думаете, Анну убили? Из-за денег?
Андрей Юрьевич думал именно так. О чем и поставил в известность свое начальство. Начальство выслушало его доводы и признало их резонными. Как и следователь прокуратуры. Так Санин получил свое первое дело о предумышленном убийстве. Пока еще — предполагаемом.
Он нашел агентство недвижимости, которое занималось квартирой на Остоженке. Покупателем выступало само агентство. Договор о купле-продаже был подписан 27 января. За вычетом налогов и комиссионных Уварова получила 35 тысяч долларов. Для передачи денег агентство арендовало в банке сейф и заключило с банком договор, по которому доступ к содержимому сейфа одна из сторон могла получить только по завершении сделки, а другая — в случае ее официального расторжения. По свидетельству служащих банка, Уварова забрала деньги до истечения срока аренды. Она приходила несколько раз — очевидно, боялась носить при себе крупные суммы. Но от предложения открыть счет и перевести деньги в банк отказалась. Бог ее знает почему.
Санин снова принялся опрашивать коллег и соседей Анны Леонидовны. Знали ли они о продаже квартиры? Не упоминала ли Уварова о новом знакомом? Может быть, они видели ее в обществе неизвестного мужчины?
Нет, нет и нет — отвечали знакомые покойной. Анна Леонидовна была очень скрытным человеком, в школе даже о смерти ее матери узнали только потому, что ей пришлось отменить несколько уроков. Одна соседка видела пару раз, как Уварова возвращалась домой на такси; ехидная тетка даже поинтересовалась, на много ли повысили учителям зарплату. Но она точно помнила, что Анна Леонидовна приезжала одна и после того разговора больше на такси не каталась.
Санин взялся за заведения, упомянутые погибшей в дневнике. Но ни билетерши, ни гардеробщики, ни швейцары, ни официанты не признали Уварову по фотографии. Оно и понятно: прошло уже два месяца, и за это время перед ними мелькало слишком много лиц.
Андрей Юрьевич почесал в затылке и решил зайти с другого конца. Кто мог знать о крупной сумме, которую Уварова выручила за проданную квартиру? Сотрудники агентства недвижимости — раз. Сотрудники банка, где арендовали сейф на время сделки, — два. И сотрудники банка, куда Уварова положила деньги, — если она положила их в банк, — три.
Санин обратился к следователю, и тот разослал официальный запрос в столичные банки. Результат — отрицательный. Уварова имела только один счет — в сбербанке. И там лежали тысяча триста пятьдесят рублей пятьдесят шесть копеек. Проверка сотрудников агентства недвижимости и банка-посредника тоже ничего не дала. Те, кто хотя бы приблизительно подходил под описание «молодой привлекательный мужчина», смогли убедительно доказать, что по крайней мере в один из тех дней, когда Уварова с таинственным В. ходила по театрам и ресторанам, они находились в другом месте.
Все это кропотливый Санин накопал за неделю.
— Знаешь что? — сказал начальник с состраданием глядя на осунувшегося лейтенанта. — Плюнь ты на это дело! У меня лично был случай, когда одна дамочка наплела в своем дневнике столько небылиц, что всему уголовному розыску за год не распутать. Не было у твоей Уваровой никакого жениха! Она сама его придумала для подслащения горькой жизни. А деньги на бегах спустила.
Андрей Юрьевич пытался возражать, но получил приказ заняться другими делами. А если ему себя не жаль, пусть продолжает свои изыскания в свободное от работы время.
Но расследование зашло в тупик, и в свободное от работы время заниматься Санину было нечем. Он думал. Перечитывал дневник и думал. Кто этот В.? Если верить дневнику, он занимает немаленькую должность в какой-то частной фирме. Вряд ли он солгал Уваровой, ведь она звонила на работу, разговаривала с его секретаршей. А могла бы и приехать, чтобы лично убедиться, существует ли фирма и работает ли там ее суженый. Анна Леонидовна, по крайней мере в первую пору знакомства с В., не страдала излишней доверчивостью. А В., судя по всему, неплохой психолог и совсем уж нагло обманывать подозрительную дамочку не рискнул бы. Но если он шишка в какой-то фирме и хорошо зарабатывает, то зачем ему ее деньги? Не миллионы ведь. Тридцать пять тысяч — это для учительницы целое состояние. Или для милиционера. А для руководителя или одного из руководителей фирмы — мелочь. Ну, не мелочь, но все равно… Убивать из-за них высокооплачиваемый работник не станет.
А может, В. все-таки обманул Уварову? Может, он ни в какой фирме не работает? Снял на месяц помещение под офис, нанял девицу на телефонные звонки отвечать — вот тебе и фирма. Да, но аренда помещения под офис стоит немало. И зарплата девице — какие-никакие, а все же деньги. А если расходы не окупятся? Если бы Уварова отказалась выйти за него или просто не упомянула о своих деньгах? Все усилия и затраты — коту под хвост?
Вот если бы В. был профессиональным мошенником и обрабатывал по несколько дамочек зараз…
Санин подскочил. Конечно! Почему он сразу не подумал?
На следующий день он приступил к изучению сводок происшествий по городу, начиная с января. После двух недель каторжного труда, бесчисленных звонков, разъездов и просмотра нескольких перспективных дел у него возникло искушение все бросить. Ничего похожего на свой случай он не нашел.
Но великие сыщики не сдаются. Санин поднял материалы за прошлый год. И сразу нашел то, что искал. Во всяком случае, внешне все выглядело очень похоже.
Бирюкова Любовь Ивановна, тридцати семи лет. Работница одного из московских хлебозаводов. Найдена мертвой на скамье в парке. В кармане — предсмертная записка.
Санин связался с ОВД округа, на территории которого имело место происшествие, и вышел на оперативника, расследовавшего этот случай.
— Да самоубийство, типичное самоубийство! — заверил тот. — Накачалась снотворным, запила коньячком. Записку оставила: «Никого не вините. Я сама так решила». Нет, подписи не было, но писала она — точно. Заключение экспертизы… Деньги? Ну, лежало сколько-то на книжке… Не помню сколько, но ради такого наследства не убивают, ты уж мне поверь. Точно, мать у нее преставилась чуть меньше года тому… Мы и решили, что покойница того… не перенесла… Да приезжай, если тебе нужно, только, по-моему, копать здесь нечего.
Однако Санин нашел, что копать. Бирюкова была родом из Подмосковья. Ее родители прожили в деревне до конца дней и последние несколько лет фермерствовали. Завели небольшое тепличное хозяйство, выращивали цветы и овощи. После смерти матери, которая пережила отца всего на полтора года, Любовь Ивановна продала дом, участок, оборудование и теплицы за 50 тысяч долларов.
Куда девались деньги, никто из знакомых Бирюковой не знал. Она, как и Уварова, была особой скрытной и недоверчивой, языком трепать не любила, задушевных подруг не имела. На вопрос, не было ли в жизни Любови Ивановны какого-нибудь мужчины, соседи Бирюковой и товарки по работе отвечали со смешком: «Не замечали. Да вы фотографию-то ее видели?»
Фотографию Санин, конечно, видел. Внешность Любови Ивановны и впрямь не располагала к нежности. Лоб крутой, как у бычка, взгляд сердитый, исподлобья. Нос широкий, ноздри распластаны. Отвисшие щеки, двойной подбородок. Как только В. сумел к такой подступиться? И неужто такая суровая мадам отдала ему деньги? Но, похоже, что так. Ни денег, ни их следов нигде не обнаружилось.
С другой стороны, не обнаружилось и следов самого В. Дневника покойная не вела, а в компании с молодым интересным мужчиной ее никто никогда не встречал. В результате бесконечных бесед со знакомыми удалось выяснить только, что покойница перед смертью начала чудить. Исчезала по вечерам из дому, да в разговорах вдруг замолкала или ухмылялась не к месту. Не иначе как рассудком тронулась, бедняжка.
Санин снова зарылся в архивы. И снова нашел похожее самоубийство. Но не слишком похожее.
Лариса Васильевна Ильина повесилась у себя в квартире, предварительно крепко выпив. Записка: «Да пошли вы все к дьяволу! Там и встретимся» — лежала на столе под пустой бутылкой. Подписи не было. Отпечатки пальцев на бутылке и рюмке принадлежали покойной.
Ильиной тоже было под сорок. Но, в отличие от Уваровой и Бирюковой, она была веселой разбитной бабенкой. Работала косметичкой в парикмахерской, попивала, меняла мужиков как перчатки и вообще относилась к жизни с веселым цинизмом. «Живите, пока молодые, девки, — наставляла она подружек по работе. — Старость длинная, успеем грехи замолить».
Но где-то за месяц до смерти Лариса вдруг начала меняться на глазах — сделалась мягче, тише, разогнала кавалеров. На вопросы подружек отвечала с улыбкой: «Я, кажется, влюбилась, девчата. Ой, не спрашивайте, не хочу говорить! Боюсь сглазить». После ее смерти все единодушно решили, что она покончила с собой от несчастной любви. Милиция пыталась найти героя ее последнего романа, но безуспешно. Соседи давно перестали обращать внимание на мужиков, шастающих к «непутевой Лариске». Правда, одна глазастая бабуся заметила, что в последнее время ходил только один ухажер. «И поприличнее прежних-то. Высокий такой, чернявый, одет хорошо. Цветочки все носил». Но лица она не разглядела. «Я и видела-то его раза три, не боле, и все больше со спины. Разок только столкнулась с ним нос к носу, да в подъезде темно, шантрапа все лампочки перебила. Тут, поди, разгляди чего!»
И еще одно отличие заставило Санина усомниться, его ли это случай. Покойная Лариса Васильевна не получала наследства. Мать она потеряла много лет назад, отца у нее вообще никогда не было. То есть был, конечно, но прав на отцовство никогда не заявлял. Материнская родня (родной дядя и две двоюродные тетки) пребывала в добром здравии, да и в любом случае у них имелись наследники поближе Ларисы.
Санин совсем уж было вычеркнул Ильину из списка, но потом вспомнил, что существуют другие способы внезапно разбогатеть. Возможно, Лариса получила шикарный подарок от одного из бывших любовников. Или выиграла в лотерею. Услышав вопрос о подарках, подружки Ильиной рассмеялись. «Ее любовнички на приличные духи ни разу не раскошелились, а вы — „дорогие подарки“! Не того они пошиба, чтобы драгоценностями или лимузинами разбрасываться». А вот вопрос о возможном выигрыше заставил их задуматься. «Лариса действительно была игроком, тут вы попали в точку. Она вообще-то неплохо зарабатывала, клиентки ее любили, давали хорошие чаевые, и частным образом к ней тоже обращались… Но она вечно перехватывала у нас до получки сотню-другую. Все в казино просаживала. Может, ей разок и подфартило. Только Лариса нам ничего такого не говорила».
Андрей Юрьевич еще занимался знакомыми Ильиной, когда ему позвонил оперативник, с которым они общались по делу Бирюковой.
— Слушай, как там твою самоубийцу звали? Уварова Анна Леонидовна? Похоже, ты был прав, парень. У нас тут убийство, и опять в том же парке. Да, да, явное убийство, в том-то и дело. Задушена женщина, Метенко Елена Осиповна, тридцати шести лет. Тело перетащили и бросили в кустах. Мы вызвали собаку и, похоже, определили место, где произошло убийство. Судя по всему, жертва и убийца какое-то время сидели на скамье, потом он огушил ее, ударив камнем по голове… Я сказал, что на затылке след от удара? Короче, мы, ясное дело, обшарили все вокруг. И метрах в десяти, в траве нашли блокнот. Там имена и паспортные данные. Самой Метенко, твоей Уваровой и еще двух дамочек. Я так себе представляю картину преступления: Метенко в шутку вытащила у кавалера блокнот, а может, он выпал случайно, и она подняла. Углядела списочек и устроила своему хахалю скандал. Зашвырнула блокнот куда подальше. Хахаль перепугался. В блокноте данные покойной Уваровой, и, если бы Метенко начала выяснять, кто эти женщины, дело могло принять скверный для него оборот. В общем, он испугался, ударил ее, задушил и кинулся искать блокнот. Но не нашел — уже темно было. Скамья-то под фонарем, так что прочесть список Метенко могла, а вот упала эта штука от фонаря далеко. Короче, убийца блокнота не нашел и решил оттащить тело подальше, чтобы, значит, его в обществе трупа никто не застиг. А сам вернулся искать. Или ушел, чтобы вернуться с утра пораньше. Но ему не повезло. Тело нашли очень быстро — собака унюхала. Хозяин собаки говорит, что женщина была еще теплой, когда пес его в те кусты увлек. Он (хозяин, а не пес) вызвал нас. В общем, по счастью, достался нам, а не убийце. Мы его пока караулим, но вряд ли он теперь придет. Давай я тебе списочек по факсу перешлю.
Через несколько минут Санин держал в руках листок с именами четырех женщин. Плюс паспортные данные, включая место прописки. Первой в списке шла Уварова. Второй — Метенко. Третьей — некая Висток Анна Сергеевна. Санин прочитал ее адрес, взглянул на карту Москвы и выскочил из кабинета.
Всю дорогу его колотило. Жива Висток или нет? Самоубийства она точно не совершала, Андрей Юрьевич отслеживал все самоубийства по городу. Но Висток, как и Метенко, могли убить грубо и очевидно, без всяких изысков с запиской. Где-то через полчаса до Санина дошло, что проще было выяснить по адресу телефон и позвонить, тогда ему не пришлось бы целый час пребывать в неизвестности. Но теперь не имело смысла вертать оглобли.
Наконец он добрался. Перескакивая через ступеньки, взбежал на третий этаж и позвонил в нужную квартиру. Тишина. Санин позвонил еще раз — длинным, требовательным звонком. На этот раз послышалось шевеление за соседней дверью. Щелкнул замок, в щель высунулась лохматая русая голова с белокурыми «перьями».
— Вы к кому, молодой человек? — строго спросила девица.
— К Висток, Анне Сергеевне, — отрапортовал Санин.
— Анна Сергеевна уехала отдыхать. В Бразилию, если интересуетесь. Рио-де-Жанейро и дальше.
— Когда?
— Да уж недели две будет. Сейчас, дайте подумать… Второго июля.
— Вы уверены, что она уехала?
— Точнее, улетела. Естественно. Я сама ее в аэропорт проводила. Да в чем дело? Вы — кто?
— Я из милиции. — Санин показал удостоверение. — Она улетела одна?
— Нет, вместе с целым самолетом пассажиров, — съязвила девица. — Не считая экипажа. Может, вы объясните, что происходит, господин… э…
— Санин Андрей Юрьевич, — напомнил он свое имя забывчивой девице. — Произошло убийство. Я не вправе раскрывать вам подробности, но у нас есть основания полагать, что Анне Сергеевне тоже угрожает опасность. Вы не знаете, она в последнее время не получала наследства?
— Подождите. — Девица прикрыла дверь, сняла цепочку, открыла и пригласила Санина войти. — Только не смотрите по сторонам, у меня беспорядок. Вот сюда. Садитесь. Выпьете чаю или кофе?
— Водички, если можно, — попросил Андрей Юрьевич, испугавшись, что приготовление других напитков задержит поступление информации.
— Сейчас принесу. — Девица исчезла, но через минуту вплыла в комнату с подносом, увенчанным запотевшей бутылкой «Святого источника» и высоким стаканом. Она поставила поднос на стол, налила в стакан воды и протянула Санину. — Пожалуйста.
— Спасибо. Простите, как вас зовут?
— Светлана. Светлана Аркадьевна Баринова. Вам паспорт показать? — Не дожидаясь ответа, она снова испарилась из комнаты и вернулась с паспортом. — Держите. Ну вот, теперь все формальности соблюдены. Отвечаю на ваш вопрос: наследства Аня в последнее время не получала. Но она выиграла крупную сумму в лотерею. Вы смотрите телевизор? Тогда вы могли видеть ее в марте. Аня взяла «Джек-пот». Это больше миллиона рублей.
Санин прикинул, сколько это в долларах. Получилось около тридцати пяти тысяч. Годится.
— Скажите, Светлана, вы дружите с Анной Сергеевной? Она делится с вами личными секретами?
— Да, мы дружим. Не сердечные подруги — скорее, пожалуй, «житейско-бытовые», — но маленькими женскими тайнами обмениваемся. Вы хотите знать, есть ли у Ани любовник? Сейчас — нет. У нее был затяжной роман с женатым мужчиной, но в прошлом году она с ним порвала. Перспектив никаких, а годы, сами понимаете, уходят.
— А после выигрыша в лотерею у Анны Сергеевны не завелся внезапный поклонник? Не пытался ли кто-нибудь с ней познакомиться? Она не говорила?
— Ну, время от времени с любой нестарой и небезобразной женщиной кто-то пытается познакомиться. Но серьезных попыток не было. Думаю, Аня мне рассказала бы.
— Она не пропадала в последнее время вечерами, вы не заметили?