Кнаак Ричард. Империя крови

   Магори наступали со всех сторон, заставляя минотавров думать только об обороне. От их шипения кровь стыла в жилах, а вид ракообразных и вовсе парализовывал.
   Но Фарос знал, что твари смертны, и дважды рубанул ближайшего магори, отыскивая уязвимое место. Но клинок каждый раз натыкался на панцирь, более прочный, чем щит. Хуже того, меч становился невыносимо тяжелым, словно сопротивлялся ударам. Когда он собирался проткнуть бледный мясистый нарост под жвалами ракообразного, лезвие дернулось в сторону, подставив Фароса под контратаку.
   Магори взмахнул изогнутой косой, и та резанула минотавра по предплечью, заставив вскрикнуть. Глаза в упор посмотрели на жертву — в них не отражалось ничего, кроме тьмы. Такой безумной жажды крови не было ни у одной расы Кринна.
   Внезапно раздался дикий крик — Фарос увидел минотавра, поднятого на трезубец. Снесенная голова с глухим стуком ударилась о песок рядом с предводителем мятежников. Он вновь попробовал разрубить мясистую шею магори, и опять клинок налился свинцовой тяжестью.
   — Будь ты проклят! — огрызнулся Фарос на лезвие, пересиливая волю оружия и заставляя его повиноваться.
   На этот раз все получилось: от отвратительного предсмертного визга магори у Фароса едва не лопнули барабанные перепонки, желтоватая жидкость хлынула из разрубленного тела, ядовитые капли обожгли кожу, а в нос ударил запах гнилой рыбы. Издав шипение, магори упал.
   Встряхнувшись, чтобы прогнать боль и усталость, Фарос посмотрел по сторонам — его спутники явно терпели поражение. Трое магори напали на одного из них и буквально растерзали на куски тело несчастного. Панцирные чудовища наступали как стена.
   Фарос силился вспомнить рассказы, слышанные в детстве, более подробно — у магори точно были еще уязвимые места...
   Еще одного мятежника проткнули косой, но тотчас жена убитого подскочила к ракообразному и снесла секирой выпуклые глаза убийцы. Тварь взвизгнула и упала.
   Теперь минотавры Фароса пришли в себя и отчаянно защищали собственную жизнь. Отпрыгнув, предводитель мятежников споткнулся и упал на бок, жгучая боль тут же обожгла тело. Он откатился в сторону и сам не заметил, как едва не угодил в костер. Рассказы Градиса опять зазвучали в памяти Фароса... Не обращая внимания на жар, он схватил горящую ветку и ткнул ею в нависающий панцирь. Магори увернулся, но не сильно испугался огня. Такого поведения главарь мятежников не ожидал...
   Прежде чем командир успел додумать, ракообразный атаковал снова, и Фарос едва успел отбросить головню и отскочить. Парировав удар, минотавр рубанул тварь по ноге, но оружие снова бессильно соскользнуло...
   Вдруг Фарос кое-что заметил: отверстия в земле, через которые магори явились, теперь пропали. Даже в темноте он видел ровный берег — камни и песок. Это невозможно... если только дыры магическим образом не закопались сами. Или... никаких ракообразных и не было!
   Фарос потер черное кольцо — магори не исчезли, но слегка заколебались в тумане, явив минотавру другую, более знакомую форму. Лидер мятежников решился на отчаянный шаг, ведь если то, что он увидел было правдой, этот путь единственно верный.
   Воткнув меч в землю, он упал на колено, громко крича остальным:
   — Стойте! Делайте как я! Немедленно!
   Минотавры полностью доверяли своему командиру, поэтому все повиновались.
   Магори окружали, их выпуклые глаза дергались, ноздри мятежников забивал соленый морской запах. Ракообразные задрали чудовищное оружие, и тут ближайшая к Фаросу тварь заколебалась. Другие чудовища опустили оружие и, наклонясь вперед, принялись изучать противника.
   Фарос сжал кольцо Саргоннаса, всеми силами стараясь развеять мрак. Огромный магори начал таять — морда растягивалась, превращаясь в небольшой рот, глаза на ножках стали ушами, верхушка панциря заострилась в рога... Рога минотавра!
   Бывший ракообразный удивленным голосом воскликнул:
   — Фарос? Фарос Эс-Келин?
   Перед ним, с испуганным выражением лица, стоял капитан Ботанос, сжимая в руке окровавленную секиру, которой едва не рассек Фароса пополам. Он с отвращением отбросил оружие и склонил голову:
   — Фарос! Клянусь, я не узнал тебя!
   Все остальные «магори» тоже превратились в минотавров, являя ужасную правду — союзники едва не перебили друг друга, как смертельные враги. Больше полудюжины трупов лежало на песке, и столько же было раненых...
   — Вообрази... — Ботанос сглотнул. — «Гребень» бросил якорь примерно в часе ходьбы на север, и мы вышли на разведку... Потом я услышал шум и приказал подкрадываться... но перед нами возник лагерь людоедов! А рядом лежали трупы выпотрошенных минотавров!
   Многие из моряков закивали, подтверждая его слова.
   Фарос медленно выпрямился, но не выпустил меча — вдруг Ботанос просто очередная иллюзия?
   — Мы увидели атакующих магори, — сухо сообщил он. — Они выкопались из земли с мечами-косами и набросились...
   — Магори? Во имя Морской Королевы, тогда понятно, почему вы так отчаянно сопротивлялись! Я достаточно стар, парень, и помню ужасы прошлого... Удивляюсь только, как вы нас первыми не перерезали в азарте!
   — Так и хотел враг, — горько кивнул Фарос, вспоминая пристальный взгляд с небес. — Он очень рассчитывал на побоище.
   Услышав о «голове в короне» и «глазах без лица», Ботанос быстро сотворил знак Саргоннаса.
   — Глаза без лица и корона? Хм... очень походит на описание хозяина бронзовой башни, Моргиона! — Здоровенный капитан фыркнул, — Неужели эта западня с двойной иллюзией — его работа?
   — Не только это, но и смертельная чума, едва не убившая всех нас в пустыне...
   Отовсюду послышались шепоты, но Ботанос резко прервал их:
   — Что бы ни выдумал Моргион в своем грязном Храме, помните, вы бьетесь на стороне Саргаса! Кто не слышал сообщение от птиц? Клянусь Водоворотом, неужели Фаросу не победить божка, живущего в мерзости и гнили?!
   Моряки одобрительно загудели, приходя в себя после резни. Это действительно не их вина, а грязная магия врага.
   — Займитесь ранеными, — заревел Ботанос, потом несколько смущенно посмотрел на Фароса и произнес: — С твоего разрешения, милорд...
   Вздохнув, сын Градиса кивнул — хоть у обоих отрядов хватало мертвых, худшего они избежали. Оставшись один на один с Фаросом, Ботанос низко склонил рога:
   — Это целиком моя ошибка, парень... В твоей власти отрубить эту дурацкую голову в любой момент...
   — И усугубить трагедию? — фыркнул Фарос. — Не падай духом, капитан, я потребую от тебя гораздо больше! Твой драгоценный «Драконий Гребень» станет моим флагманом, когда пойдем на Нетхосак!
   Если он думал удивить ветерана, то жестоко ошибся. Радостно ухмыльнувшись, Ботанос едва не хлопнул командира по плечу, но вовремя заметил рану.
   — Боги с нами, Фарос! Неужели ты этого не видишь?
   Только теперь лидер мятежников ощутил ожог на руке и боку. Мех в нескольких местах полностью сгорел, а плоть покрылась волдырями.
   — Займусь ранами потом, — еле проговорил минотавр, превозмогая боль.
   — Думаю, сейчас самое время! — Моряк подставил плечо и заорал во тьму: — Соак! Ты учился врачеванию, иди сюда!
   Невысокий минотавр с узкими глазами торопливо подбежал к капитану, придерживающему Фароса, чтобы тот не вздумал отказаться. Моряк быстро осмотрел раны и почесал в затылке:
   — Сейчас можно приложить мазь из трав, которая у меня с собой, но лучше немедленно доставить его на борт «Гребня».
   Услышав о корабле, Фарос пришел в себя.
   — Как далеко он отсюда? В часе ходьбы?!
   — Да, стоит в маленькой бухте. Мы недавно ускользнули от дюжины имперцев... В последнее время их парусов прибавилось...
   «Разыскивают меня, без сомнения... Им нужно уничтожить меня немедленно, особенно после смерти Бастиана Де-Дрока...»
   Ботанос неправильно истолковал выражение лица командира:
   — О, не беспокойся, парень, моя посудина еще резва! Скоро мы будем в безопасности на просторах Куранского океана...
   — Мы никуда не уйдем, капитан, пока на борт не поднимутся все минотавры, идущие позади. Они в дне пути отсюда или ближе... Я поклялся никого не оставлять в Керне! — Перед мысленным взором Фароса возник отец. Если Градис давал слово, он его держал. Сын не посрамит отца.
   — Но...
   В этот момент Жоак, натиравший мазью бок Фароса, сделал неосторожное движение. Тот отшвырнул его и вскочил на ноги:
   — Никто не останется тут на поживу людоедам, понятно?
   — Да, парень... Лорд Фарос...
   Лидер мятежников схватил меч, который давно сросся с его рукой.
   — Прими нас всех, Ботанос...
 
   Отряд ушел к кораблю, похоронив мертвых. Один из мятежников, слушавший проповеди Грома, прочел молитву Саргоннасу. Фарос посматривал на созвездие Бога, но тот по обыкновению молчал. Положив раненых на носилки, минотавры быстро двинулись берегом моря, тревожно поглядывая по сторонам. Больше власть Саргоннаса не скрывала Фароса от врагов...
   — Ты уверен, что не передумаешь? — пробормотал Ботанос позднее. — «Гребень» может спрятаться в одном безопасном месте, до него всего три дня пути. Там твои воины отдохнут на берегу недельку или две...
   — Каждый из идущих за мной готов умереть в любой момент.
   — Но сам ты слаб, а кто еще может повести нас к победе?
   Предводитель мятежников посмотрел моряку в глаза:
   — Ты пошел бы в бой за командиром, оставившим отряд ради собственного спасения?
   Ботанос помолчал, а потом кивнул:
   — Хорошо, но не покидай борта корабля. Если нас найдут имперцы, я приду и спрошу еще раз...
   — Нет, я буду на берегу. Если увижу какое-нибудь судно на горизонте, просто сбегу в лес и подожду остальных.
   Они уже почти продрались сквозь кустарники, скрывающие берег бухты, где ждал корабль мятежников.
   — Вот и он, — улыбнулся моряк.— Смотри, какой...
   Ботанос замер, разинув рот. Фарос проследил за его взглядом — «Драконий Гребень» покачивался на волнах, окруженный не менее чем десятком больших кораблей.
   — Назад! — крикнул Фарос. — Капитан, хватай...
   Но тот лишь рассмеялся, и предводитель мятежников воззрился на капитана, как на безумца.
   — Все в порядке, милорд, нам не о чем беспокоиться!
   — Это боевые корабли!
   — Да, суда Восточного флота в основном! Под командованием капитана Тинзы, если помнишь такую...
   Лицо старого морского офицера всплыло в памяти лидера. Тинза была одной из тех, кто поклялся следовать за Фаросом, если тот изберет целью похода Нетхосак, а не Керн.
   — И правда, Рогатый благоволит к тебе, милорд! — Ботанос обвел руками флот. — Вот и конец всем заботам. Теперь мы легко возьмем на борт сколько угодно народу. Твои птички добрались до самых глухих уголков, Фарос!
   Минотавр посмотрел на корабли, ответившие на зов. Каждый был готов отправиться навстречу любым опасностям и смерти.
   Даже самому Моргиону...
 

Блотен

 
   Блотен — столица одноименного государства, — затерянный высоко в горах, некогда был важнейшим городом в стране высших людоедов. Тысячи лет назад его башни возвышались белыми кристаллами, а роскошные поместья славились на весь мир. Со всего Ансалона стекались купцы на богатейшие рынки — там можно было купить и продать все, разыскать любую диковинку или артефакт. Говаривали — если не нашел что-то в Блотене, то и искать бесполезно.
   Блотен сравнивали с самыми роскошными городами высших людоедов в Керне. Но, как и везде, людоеды второй страны впали в дикость, а город остался стоять немой насмешкой над бывшими хозяевами. Стены и башни рушились, по прекрасным мостовым зазмеились глубокие трещины, а бывшие дворцы служили жилищем для целых кланов волосатых тварей...
   Блотен стал тенью былой славы, потерянной из-за высокомерия собственных жителей. Но в отличие от других городов, даже Кернена на северо-востоке, в Блотене прилагали усилия, стремясь возродить былое великолепие.
   Остатки башен восстановили, пусть не очень умело, но используя древний материал, и колоссы вновь засверкали под солнечными лучами. Бывший символ города — огромного коричневого кондора — вытесали из мрамора заново, и теперь он гордо расправил, на постаменте двенадцатифутовые крылья, следя за четырьмя парами высоких деревянных ворот в городских стенах. Последние возвели уже не по желанию Доннага, а волей истинного властителя.
   Стены отчистили от грязи, дыры аккуратно залатали и закрасили. Рабы-камнерезы неустанно трудились, изготавливая новые изящные скульптуры. Изваяния стали гораздо выше, чем прежние, и хотя тоже изображали небожителей, но взгляд невероятных существ был угрожающим, словно те хотели броситься на врага.
   Голгрин, въехавший в город во главе орды, только презрительно фыркнул, разглядывая каменных колоссов. Те, кто повелел их воздвигнуть, его стараниями пребывали в глубоком заблуждении.
   Огромная колонна воинов и животных была лишь частью большой орды, но и она производила впечатление. Многие жители никогда не видели бронированных мастарков или шипящих мередрейков. Никогда в истории ни один людоед не собирал такое полчище в свое распоряжение.
   Стража на стенах приветствовала вошедших, жители радостно махали руками и ритмично ударяли дубинами по мостовой. Остальные выкрикивали здравицы Великому Лорду. Горожане носили традиционную одежду, хотя многие стали одеваться, подражая манере Голгрина. Некоторые даже начали подпиливать клыки.
   Кристаллы на башнях ярко сверкали, Голгрин заранее рассчитал время своего появления — когда солнце стоит высоко над головой. Маленькая деталь — но очень много добавляющая его репутации.
   Поднялся ветер — от ужасного запаха любой житель Кринна, может кроме овражного гнома, зажал бы нос. Голгрин незаметно сунул руку в карман и достал пузырек, который немедленно прижал к ноздрям. Сильный аромат заглушил зловоние, и Великий Лорд смог продолжить путь.
   Маленькая процессия прижалась к домам, пропуская колонну Голгрина — четыре одетых в серые плащи людоеда несли деревянный паланкин, на котором лежал амалок. Горло животного было перерезано, вокруг туши стояли деревянные кувшинчики с собранной кровью, заботливо запечатанные воском. Позади паланкина еще пять людоедов, тоже в сером, стояли с опущенной головой. Старший из них, со спиленными клыками, был ставленником Голгрина, остальные входили в его клан и принадлежали к высокой касте. Все держали маленькие кожаные мешки, в которых что-то шевелилось.
   Голгрин окинул взглядом окрестности — вокруг столицы молчаливыми стражами замерли снежные горы. Их огромные пики и могучие отроги наверняка напоминали суеверным людоедам воинов в сверкающих шлемах.
   Процессия с паланкином двинулась теперь вдоль шеренг, даруя благословение тем людоедам, которые его испрашивали. Принесение в жертву амалока было частью важного ритуала — людоедам надлежало пройти путь босиком и высоко в горах сжечь тело. В мешках сидели детеныши бараки — боевой ящерицы, столь ценимой знатью. Их тоже должны были принести в жертву в нужный момент. Ритуал проводился для прославления Великого Лорда — жертвы давали Голгрину новую силу и могущество.
   Голгрин улыбнулся и, достав из мешочка некий предмет, швырнул его под ноги старшему людоеду в сером. Тот с жадностью схватил дар — это был кусочек клыка одного из мертвых противников Великого Лорда. Отдав маленькую часть мертвеца своему последователю, Голгрин словно передал в его распоряжение частичку силы.
   Огромный дворец вырастал перед ним. Говорили, что именно с его реставрации Доннаг начал восстановление древнего города высших людоедов. Резиденция королей в десятки раз превосходила размерами остальные поместья, и дворцы Блотена. Высокая башня поднималась над скатами крыши цвета полированной кости, в широких окнах раскачивались гобелены с изображенными синекожими телами. Дворец выглядел совсем новым — Доннаг действительно начал ремонтные работы сразу после захвата Блотена. Он задумал создать памятник собственному величию, но теперь все это великолепие послужит Голгрину. Кстати, он уже приказал заменить гобелены — теперь на них вышьют только его подвиги.
   — Ки игрил! — скомандовал Великий Лорд.
   Труба немедленно пропела сигнал, и толпы затихли, а ряды воинов замерли. Только Голгрин и Нагрок, сегодня странно суровый, продолжали двигаться.
   Дворец охраняли солдаты в латах и шипастых шлемах, опасные бойцы, чье оружие всегда сверкало, а глаза выискивали врага. Они были мускулистей и стройней, чем средний людоед. На обмундирование дворцовой стражи шла лучшая соламнийская броня.
   Спешившись, Голгрин ответил на бравый салют охраны.
   — Джуй ифорон и'Доннаги кирст, ке? — пробормотал Нагрок.
   — Фиан... — безразлично ответил Голгрин.
   За огромными бронзовыми дверьми стояла пара огромных охранников, удерживая на цепях мередрейков, с подозрением следивших за вошедшими. Нагрок бросал на стражу гневные взгляды, не снимая руки с оружия. Голгрин, напротив, беспечно шел вперед, уверенный в собственной безопасности даже в логове врага.
   Их встретил придворный слуга, который, как и Великий Лорд, спиливал клыки. Его грива была вымыта, а одежда вычищена, делая людоеда больше похожим на жителя Крена, чем Блотена.
   — Хирук итжерош ут Кир и’Голгрини? — низко поклонился слуга, затянув бесконечное перечисление имен и титулов, пока Великий Лорд не прервал формальности ленивым взмахом руки.
   Придворный еще раз поклонился и указал на зал аудиенций Вождя Доннага.
   — Колот и Доннарин ит! — произнес Голгрин, уставившись на пустую стену, где виднелись следы былых украшений. Пол и потолок дворца уже успели отделать серебром. — Кожиа! — Людоед указал на узкий коридор, ведущий направо мимо зала аудиенций. — Мера и Даурорин ут!
   Слуга нахмурился, но ничего не ответил. Голгрин мрачно посмотрел на него — тот был намного выше и выглядел более грозно, чем Великий Лорд, но не смог выдержать взгляда.
   — Мера и Даурорин... ке, — пробормотал он и нерешительно повел гостей по коридору.
   Эта часть дворца была плохо освещена и становилась темней с каждым шагом. Факелы едва горели, сухо потрескивая, словно борясь за глоток свежего воздуха. Нагрок почти обнажил меч, но Голгрин продолжал легко шагать вперед. Слуга, наоборот, становился все беспокойней, постоянно оглядываясь на Великого Лорда.
   Наконец, уже в полном мраке, они подошли к маленькой бронзовой двери. Перед ней стоял свирепый людоед, закованный в броню с головы до ног. Его глаза злобно сверкали, под кольчугой перекатывались огромные мышцы.
   — Хажа, — заговорил слуга. — Хажа и’Голгрини ут мера и Даурорин ут.
   Страж прищурился, но остался недвижим.
   — Хажа! — настойчиво повторил придворный.— Хажа и’Голгрини ут мера и Даурорин ут!
   Нагрок тихо зарычал, но тут Голгрин вышел вперед и пристально посмотрел на великана. Чудовищный страж неожиданно шумно задышал и медленно отошел в сторону. Быстро прошмыгнув перед Великим Лордом, слуга прикоснулся пальцем к центру двери.
   С протяжным скрипом створки распахнулись — придворный немедленно отступил, жестом показывая гостям, что те могут войти сами. Нагрок усмехнулся такой трусости и последовал за хозяином.
   Не успели они сделать и двух шагов, как голос из темноты пропел одно музыкальное слово, и дверь позади с грохотом захлопнулась. Изящная тень скользнула к ним — Нагрок сплюнул и отшвырнул бараки ударом ноги. Боевая ящерица отлетела во тьму, отчаянно шипя.
   Снова послышался музыкальный голос.
   — Жуа ифнереф! — рявкнул в ответ Голгрин.
   В тоне неведомого хозяина теперь зазвучали угрожающие ноты.
   — Ты говоришь на языке древних не лучше, чем я, — фыркнул Голгрин. — Если хочешь продолжать играть, давай перейдем на всеобщий. Выбирай.
   Голос произнес слово, и палата осветилась, открыв гостям странное создание, не похожее на Голгрина или Нагрока... да и вообще ни на кого не похожее.
   Это существо возвышалось над ними на добрых пятнадцать футов, а удивительная синяя кожа блестела, как драгоценный камень. Если в Голгрине можно было угадать эльфийскую кровь, то в гиганте жила кровь древних — настолько прекрасным казалось его лицо. Даже эльфы не были так совершенны — каждый мускул на лице дышал благородством, а золотые глаза горели огромной внутренней силой.
   Он смотрел на вновь прибывших с полуулыбкой, перебирая складки длинной роскошной мантии, окончательно делаясь похожим на древнего Бога. Такие же, как он, были вытканы на наружных гобеленах дворца, его фигура, казалось, могла сокрушить всех вокруг... кроме Великого Лорда и его ближайшего офицера.
   — Как пожелаешь, — произнес гигант на изящном всеобщем, указывая рукой с тонкими пальцами в сторону дверей. — Хотя можем продолжить и в зале для аудиенций. Там больше удобств.
   Голгрин понимающе усмехнулся:
   — У меня нет никакого желания разговаривать с Доннагом. Он давно знает свое место. А вот титанов есть о чем спросить. Выучили ли они урок Доннага, который улыбается мне, хлопает по спине и пьет как с родным братом, а потом в тишине проклинает меня, но повинуется?
   Титан оскалился, обнажив вместо прекрасных ровных зубов два острых ряда клыков, которым позавидовала бы любая акула.
   — Мы... все очень хорошо понимаем, Великий Лорд. Рука ведьмы и твое положение вынуждают нас... предательства не будет...
   — Даже со стороны Даурота?
   Титан сморщился:
   — Даурота сейчас нет, а я бы предпочел не отвечать за него... — Пока он говорил, за его спиной раздался жалобный стон. Сверкающая фигура взмахнула рукой, на миг ставшей оранжевой, и стон немедленно смолк.
   — В Амбеоне множество эльфов, — заметил Голгрин, намеренно используя минотаврское название как дополнительный стимул. — А в Блотене их совсем не осталось, да... Даурот даже сейчас в поисках, но все напрасно... — Людоед следил за выражением лица титана. — Очень жалко... опять Даурот вернется с пустыми руками... И где потом брать здоровых, сильных эльфов...
   Титан молча скалился, хотя его руки подрагивали от гнева.
   — В Амбеоне есть не только эльфы, но и редкие растения, травы... вещицы... А как трудно собрать все необходимое вовремя!
   Едва не теряя контроль над собой, титан медленно опустился на колени.
   — Даурот просто искал путь нашего спасения! Мы не будем сражаться против тебя, Гайвир!
   Великий Лорд щелкнул пальцами и указал туда, откуда недавно раздался стон. Нагрок выхватил кинжал и бросился в тень — и немедленно тонкий голос испуганно завопил на эльфийском. Титан попытался было встать, но под разъяренным взглядом Голгрина вновь склонился:
   — Это придумал Даурот, а не я! Я был послушен!
   — Безумный Даурот здесь ни при чем. Ты наказан за плохую память. Я — Голгрин... Голгрин!
   В тени раздался резкий хрип, и жалобный эльфийский голос оборвался. Секунду спустя появился довольный Нагрок, вытирая кровь с кинжала.
   — Эликсир еще не был закончен! — взвыл синий гигант, так и не решаясь встать.
   — Зато память станет лучше.
   — А где я найду другого?
   Голгрин рассмеялся, обнажив клыки:
   — Спроси у Даурота.
   — Но...
   — Больше я не стану предупреждать — или повинуйтесь, или будете страдать.
   Голова титана обреченно поникла, он не смог ничего ответить.
   С веселой улыбкой Голгрин вышел из палаты, миновав скучающего громилу. Чуть поодаль ждал слуга.
   — Кии ут и'Доннаги?
   Великий Лорд игнорировал вопрос — теперь ему было ни к чему видеть Доннага. Главное дело сделано, титаны не предадут и не ударят в спину, когда он отлучится. Что касается Даурота, его подчиненный напомнит предводителю титанов, как нужно себя вести. У людоедов мог быть только один властелин — Голгрин.
   — Ниа и ф'хан и Титани, — пробормотал Нагрок, поглаживая кинжал.
   Голгрин кивнул — настанет время, когда все враги умрут, но сейчас их выгодней держать в узде. Слишком много планов строил Великий Лорд на будущее. Титаны смогут сыграть нужную роль... О, они будут верно служить, если хотят сохранить свои прекрасные лица и магическую силу, а если нет... То не получат эликсира и увянут так быстро, что сами станут умолять Голгрина убить их...
 

Призрак Шторма

 
   Чтобы разместить всех мятежников, с кораблей потребовалось выбросить много товаров. Погрузка заняла весь следующий день, и теперь надо было срочно отплывать — риск быть обнаруженными возрастал с каждым часом.
   — Мы возьмем курс на северо-восток, — прохрипела капитан Тинза. — Все, кто захочет присоединиться к нам, будут ждать в безопасном месте, у Картая, где смогут подготовиться к броску через океан.
   Такой курс означал длинный маршрут в обход Митаса и Котаса, лежащих так дразняще близко. Ботанос буквально читал мысли Фароса: «Если мы сунемся в имперские воды такими перегруженными, то окажемся прекрасной мишенью. Нам нужны еще суда...»
   Предводитель мятежников неохотно кивнул:
   — Ботанос, проследи, чтобы все исполнили как можно быстрее.
   — Уже почти закончили, милорд!
   Корабли повстанцев оставили берега Керна под покровом ночи. Имперцы все еще патрулировали окрестные воды, и мятежники не могли позволить себе ввязываться в драку или провоцировать погоню.
   Тяжелые тучи затянули небо, погода ухудшалась с каждой милей пути к острову Картай. Только два раза за день проглянуло солнце, молнии, не переставая, змеились в небе, а волны вздымались все выше и выше. Ветер ревел, грозя скинуть за борт неосторожного моряка или порвать паруса, но мятежники спешили, у них не было выбора.