- А Дон, что это у вас там за река? - спросил у меня Адамс. - Я много о ней читал, о реке Дон. На что она похожа - на Рейн, на Дунай? Почему называется "тихий"?
Я стал рассказывать саарцу Адамсу про реку Дон, про степи, про станицы, про казаков. Он слушал внимательно, тихо. Он спросил, какого цвета река на вид, какая в ней рыба, где река красивее, в верховьях или к устью.
Я сказал, что вниз, за Ростовом, она мне больше нравится. Если плыть к донским гирлам, к Азовскому морю.
Красиво там открывается на горе маленький город Азов, старинный город...
- Там девушки хорошо поют, у Азова. Особенно одна, - вдруг добавил Борислав.
- Ты и там побывал, шельма? - усмехнулся саарец Адамс. - Ай да серб!
- А тебе какое дело! Мало ли где приходится бывать...
Мы долго всматривались в черное кастильское небо, в его чистые, ясные, умытые звезды. Видно, все думали об одном и том же. О тех, кто далеко отсюда, на разных концах света, смотрит сейчас в это же небо, в его ночную черноту или полдневную яркую синь.
- Ну и что же, что серб? - сказал Борислав. - А поют они хорошо. Особенно одна.
28 февраля
Уже три недели без перерыва длятся тяжелые, кровопролитные бои к юго-востоку от Мадрида. Сменяя друг друга, они слились в большое сражение пока самое крупное сражение гражданской войны в Испании.
В боях на реке Хараме главные силы испанских фашистов и иностранных интервентов столкнулись с лучшими, наиболее боеспособными силами молодой республиканской армии. Обрушиваясь большим кулаком на новый, почти не участвовавший в боях сектор, фашистское командование надеялось легко прорвать фронт и изолировать, наконец, Мадрид. Вместо этого оно натолкнулось на активнейшую оборону, целую серию сокрушительных контратак и контрударов. Операция, задуманная и начатая мятежниками как наступательная, вскоре превратилась во встречную.
Почти во всем районе боев республиканцы удерживают линии на противоположной стороне обороняемой реки. На нескольких участках они избрали передним краем обороны свой берег. И только на одном отрезке фашисты переправились через реку, но, прижатые к берегу, двинуться дальше не могут. Их обходят с флангов, атакуют в лоб, бьют с земли артиллерийским и пулеметным огнем, с воздуха - штурмовыми налетами авиации.
Двадцать дней - и ни одного часа покоя, ни ночью, ни днем!
Двадцать дней в поле, под открытым небом, в непрерывном движении, в перебежках, под шрапнелью, в рукопашных схватках - это совсем ново для республиканцев после неподвижной, окопно-позиционной борьбы у стен Мадрида. Это тяжелое испытание только недавно сформированные дивизии, бригады и батальоны регулярной армии, их бойцы, командиры, комиссары все-таки выдержали.
Вряд ли бои на Хараме решат судьбу гражданской войны и даже Мадридского фронта. Сейчас они угасают, не дав решительного перевеса ни одной из сторон. Но харамское сражение, бесспорно, войдет в военную историю как большое, сложное сражение с применением всех родов оружия, всех видов войск. Пусть только военные историки не слишком увлекаются схемами расположения частей. Пусть помнят, кто в этих частях дрался: с одной стороны - профессионалы войны под командованием германских инструкторов и генералов, с другой - молодые части вооруженного народа, руководимые командирами из народа же, командирами дивизий, которые впервые взяли в руки оружие полгода назад как простые добровольцы-дружинники.
3 марта
Опять спокойно на фронтах вокруг Мадрида. И город опять живет уже установившейся, почти будничной, призрачно-реальной, спокойно-тревожной жизнью.
Я смотрю, как работает партийный аппарат коммунистов в осажденной столице. Вот одна ячейка.
Если вы спросите, где бюро ячейки, то вы должны обязательно добавить, какой ячейки. На этом заводе, как и на других предприятиях, ячеек несколько. Есть ячейки коммунистов, социалистов, есть группы анархистов, левых республиканцев. Все они пользуются для заседаний поочередно одной и той же комнатой - бывшим салоном для заказчиков.
Сегодня в салоне заседает бюро коммунистической ячейки. Присутствуют: секретарь, технический секретарь, партийный профорганизатор, казначей, два представителя молодежи и несколько рабочих из свободной смены.
Повестка дня: 1) об эвакуации, 2) о расширении производства, 3) о стенной газете.
Доклад об эвакуации делает заводской монтер, анархист. Он сопровождал семьи рабочих на восток, на побережье, и разместил их всех вместе, в одной деревушке. Переезд прошел быстро, хорошо и без происшествий, несомненно, потому, что заводской комитет отпустил добавочные суммы к тем расходам, которые дает на эвакуацию Хунта обороны Мадрида.
Окончив доклад, анархист хочет удалиться. Его приглашают остаться и принять участие в прениях. Эвакуация выдвинула новый вопрос - как организовать питание тех рабочих, у которых уехали хозяйки. Есть предложение - организовать заводскую столовую. Но оно не имеет успеха: говорят, что это слишком сложно и вызовет много забот. После горячих споров решено связаться с хозяином соседней таверны, чтобы он кормил одиноких рабочих по сходной цене. Раздобыть ему для этого мяса, оливкового масла, картофеля, угля. Попутный спор, правильно ли будет давать на кухню уголь из лимита, отпущенного правительством на военное производство. Большинство признает, что немножко угля дать можно.
Следующий вопрос отнимает почти все время заседания. Раньше завод строил станки. Сейчас он временно реквизирован и производит важнейшие военные материалы. На общезаводском собрании было единогласно решено работать в две смены, по десять часов, чтобы увеличить производство. Для трех смен не хватает рабочей силы: люди ушли и уходят на фронт, стоит больших трудов удержать их на заводе. Так работали два месяца. Сейчас рабочие-коммунисты внесли предложение: установить для каждой смены нормальную рабочую неделю в сорок четыре часа; производственные сутки сократить, чем будет достигнута экономия в топливе, а выработку увеличить путем рационализации. Инженеры-республиканцы относятся к предложению очень горячо и поддерживают его полностью... После подробного разбора всего плана бюро постановляет: внести проект в заводской комитет, после чего предложить его правительственному уполномоченному.
По последнему пункту, о создании стенгазеты, возникает одна трудность. Каким органом должна быть стенгазета? Общезаводским? Тогда редакция должна быть составлена из представителей нескольких партий. Органом заводского комитета? В здешнем комитете коммунисты имеют большинство, и выпуск комитетского органа может быть истолкован как использование коммунистами своего положения для политических целей. Между тем задачей стенгазеты ее инициаторы считают пропаганду за поднятие количества и качества производства. В конце концов бюро решает выпустить стенгазету как орган коммунистической ячейки, но в передовой статье первого же номера предложить всем рабочим и техникам, без различия политических убеждений, принимать участие в газете и свободно высказывать свои мнения о порядках на заводе, о недостатках работы и возможностях ее улучшения.
Огромный такт и чутье приходится проявлять коммунистам Мадрида в их повседневной работе, чтобы, сохраняя свое партийное лицо, вместе с тем дружно, тесно сотрудничать с товарищами из других партий Народного фронта и делать все для еще большего сплочения и объединения всех этих партий и групп против фашизма.
На заводе сейчас сорок коммунистов и восемьдесят человек, заявивших о желании вступить в партию. Секретарь ячейки идет в секторный комитет договариваться о порядке их приема.
До недавнего времени мадридская партийная организация делилась на двенадцать районов и имела двенадцать районных комитетов. После начала непосредственно обороны Мадрида два райкома, Карабанчеля и Сеговийского моста, перешли в подполье - их территорию захватили фашисты. Остальные десять районов соединились в четыре сектора. Сделать это пришлось потому, что большинство коммунистов ушло в армию. В самые критические дни, седьмого - десятого ноября, во всем городе Мадриде осталось не больше двухсот членов партии - все остальные дрались на баррикадах и в окопах. Лучшие люди, пролетарии, интеллигенты, сложили свои головы, оберегая республиканскую столицу. И тогда же на смену павшим в партию потекли тысячи новых соратников.
Секторный комитет имеет комиссии - организационную, профсоюзную, пропагандистскую, женскую и массовую, которая занимается работой с домовыми комитетами, эвакуацией и продовольственными делами. При каждой комиссии регулярно собирается партийный актив. Раз в неделю происходит общесекторное открытое партийное собрание. По этой же системе работает Мадридский комитет партии. Только вместо комиссий он имеет отделы и общегородское собрание созывает два раза в месяц.
Легко понять тему работы, гораздо труднее представить себе и ощутить ее содержание. Чего только не испытали за это время мадридские коммунисты! От первых добровольческих отрядов рабочей милиции до первой дивизии регулярной армии - всюду и везде большевики Мадрида были в первых рядах, учась бороться и уча других. Из простых, иногда малограмотных пролетариев, впервые взявших в руки оружие, они стали уверенными в себе, квалифицированными бойцами, командирами и комиссарами, артиллеристами, кавалеристами, танкистами и стратегами. Они показали себя как организаторы промышленности, как защитники и строители культуры, как бескорыстные друзья народа, готовые отдать все за дело свободы и независимости.
Но главная заслуга испанских коммунистов, и особенно мадридского актива, в том, что они с огромной выдержкой и настойчивостью боролись за сохранность и целостность Народного фронта, за объединение и сотрудничество всех антифашистских сил. Они показали, что могут искренне и успешно работать с анархистами, социалистами, республиканцами, и, сцементировав этот союз, доказали свою добрую волю в подлинной преданности народу!
Как ни стремились враги расколоть антифашистское единство, как ни старались троцкисты опорочить его, идея Народного фронта оправдалась и полностью подтвердила себя как единственно правильная, единственно разумная. В этом большая заслуга испанских большевиков, их энтузиазма и хладнокровия. В ответ людям, скептически настроенным, смотревшим на Компартию Испании свысока, как на молодую, малопросвещенную и малоопытную, испанские коммунисты показали, как может себя проявить в любой стране в большой народной борьбе партия революционного марксизма.
7 марта
Новое оживление. Фашисты наступают со стороны Гвадалахары. Но не в этом только дело. Здесь обнаружены итальянские войска. Дивизия чернорубашечников. Взяты в плен сержант и несколько солдат этой дивизии. Пленные на допросе показали, что их дивизия двадцать второго февраля высадилась в Кадисе, откуда была направлена на Гвадалахарский фронт.
Это уже вторая дивизия регулярных итальянских войск, прибывшая в Испанию.
Наступление как будто очень серьезное. Войска противника отлично моторизованы и механизированы. У республиканцев на Гвадалахаре не стояло почти никаких боеспособных частей. Одним ударом мятежники вернули себе деревни Альгора и Мирабуэна, которые они потеряли в январе. Фашисты приближаются к Бриуэге. Они развивают дополнительный удар на Сифуэнтес.
Появилась в большом количестве и авиация мятежников, но плохая погода мешает ей действовать.
В Валенсии большая паника, тамошние стратеги считают, что теперь Мадриду не устоять. Да и здесь немалое смущение. Части очень устали после Харамы, растрепаны, измучены, им был давно обещан отдых.
10 марта
...Все это до крайности просто. Три пленных итальянских солдата стоят перед нами в своей обычной итальянской форме, в какой они ходили у себя на родине и в Абиссинии, со всеми нашивками и значками! В ответ на простые вопросы они дают простые ответы.
Их отправили в Испанию почти прямо из Абиссинии. Один получил месяц отпуска в Италию, другие - по два месяца. Перед отъездом, в конце января, дивизия собралась в военной казарме в Авеллино, и здесь к кадровым армейским батальонам присоединились батальоны запасных из фашистской дивизии. Этих запасных итальянские власти собрали тоже очень просто установили разверстку на людей по округам и районам страны. Местные комитеты фашистской партии разрешали мобилизованным откупаться определенной суммой денег. В результате этого на новую колониальную войну отправилась публика победнее, так, как принято всегда.
Две дивизии, которые отправились в Испанию, сохранили свои штабы и командный состав те же, что имели в Абиссинии. Этим дивизиям дали только новые названия: дивизию имени двадцать первого апреля переименовали в дивизию "Отважная", 2-ю дивизию - в "Черные крылья". Батальоны получили номера - 751, 530, 636, 638, 730 и т. д. Артиллерия, танкетки и прочее хозяйство тоже сохранили свой прежний, из Абиссинии, персонал. Дивизии взяли с собой в Испанию свои, итальянские знамена. Излишне говорить, что во главе итальянского войска в Испании - итальянский генерал. Зовут его Цоппи, - весьма хитрая персона, бывший главный инспектор пехоты.
Я забыл только спросить, не тот же ли пароход "Ломбардия", на котором итальянские дивизии поплыли в Кадис, не тот же ли возил их в Абиссинию.
Плыли, как рассказывают солдаты, совершенно открыто. По дороге встречали пароходы. Ехать на новую войну было не сладко... Хотя пленные часто любят поплакаться, но тут можно им поверить, можно понять, каково было и сельскому парикмахеру Паскуале Сперанца и каменщику Марроне, после того как они спасли свою шкуру в Восточной Африке, опять подставлять ее под пули в Кастилии. А Марио Стопини - тот прямо хотел броситься с парохода в море. Мы ему тоже верим.
Я спрашиваю у пленного итальянского солдата, какая разница между войной в Абиссинии и в Испании, и он отвечает очень серьезно, очень просто:
- Климат здесь куда лучше. Зато еда, пожалуй, похуже. Наши офицеры воруют здесь кормовые деньги больше, чем в Африке.
- А кроме климата, есть какая-нибудь разница между абиссинским и испанским походом Муссолини?
Солдаты долго, с усилием думают. Нет, они не могут найти разницы.
В самом деле, можно ли разобраться простому человеку в этом разбойничьем мире? Простого человека посылают грабить и убивать в одну страну, затем в другую страну. Его принуждают добывать колонии для своих фашистских хозяев. За отказ подчиняться убивают, все равно - на фронте ли, в тылу ли.
По всему миру - в Африке, в Китае, на Пиренейском полуострове - бродят разбойничьи банды фашистов и мобилизованных ими людей. И именующие себя великими демократические державы Запада не смеют остановить разбойников.
Дивизии Муссолини ходили на Аддис-Абебу, и никто не вмешался, никто не воспрепятствовал этому. Что же удивительного, если дивизии из-под Аддис-Абебы переброшены под Мадрид? Никто не остановил итало-абиссинскую войну, никто не препятствует итало-испанской, германо-испанской войне...
12 марта
Нет, это вовсе не дивизия и не две дивизии, как представлялось вчера. Это корпус. Полный итальянский экспедиционный корпус и две германо-испанские сводные бригады, сосредоточенные у Гвадалахары, обрушивают свой тщательно подготовленный удар на Мадрид!
Первый блин у итальянцев и германцев вышел комом. Республиканские части, опомнившись от неожиданного удара, перешли в контратаку, перебили более двадцати пяти итальянских танкеток, уничтожили несколько грузовиков с пехотой и взяли тридцать семь пленных, среди которых майор, капитан и два лейтенанта. От них и еще от трех перебежчиков-итальянцев получены точные данные о составе корпуса и входящих в него четырех дивизий.
Корпус наделен всем, что нужно для современного наступательного боя на коротком фронте: артиллерийским полком, более чем ста танками, отдельными противотанковыми и зенитными дивизионами, частями связи, саперными и, наконец, химическими частями. Да, на всякий случай интервенты привезли под Мадрид химические войска! Во главе корпуса стоит генерал Манцини. Четвертой дивизией командует генерал Бергонзоли, руководивший моторизованной операцией по взятию Аддис-Абебы. Вчера Аддис-Абеба, сегодня генерал хочет взять Мадрид.
На глазах у всех, у всего мира, фашистские войска ворвались в Испанию и подступают к ее столице. Никто не препятствует им в этом. Молчит Лига наций. Спокойно и даже гордо сидят чиновники в Лондонском комитете.
Полгода, истекая кровью, сражается испанский народ, неискушенный и неопытный, против кровавых мастеров войны. Четыре месяца обороняется от захватчиков республиканский Мадрид. И когда только что в жесточайших харамских боях были огромными усилиями отброшены полчища фашистов, сейчас как из-под земли вырастает новый, свежий экспедиционный корпус, переброшенный прямо из-за границы! Откуда взять новые силы для обороны, для борьбы с гидрой, у которой за ночь заново отрастают отрубленные головы?
13 марта
Проливной дождь весь день. Тучи низко прикрывают долины и ущелья, неба не видать. Земля размокла и раскисла, люди промокли насквозь, до нитки. Все укутаны в одеяла, но сами одеяла - это огромные губки, полные воды.
Три дня по колено в грязи, почти совсем без горячей пищи, без сухого ночлега. Но никогда за много месяцев я не видел республиканские части в таком одушевлении.
Что творится, что творится! Боюсь сказать, боюсь выговорить, но ведь это победа!
Честное слово, победа!
За селением Ториха по дороге, навстречу, движется процессия довольно необычного вида. Республиканские танки, идущие к своей базе на заправку, хозяйственно волокут на буксире новенькие пушки разных калибров и систем. Тут и тяжелые "виккерсы", и средних размеров противотанковые орудия, и легкие пехотные пушечки. На всем этом добре свежие итальянские надписи.
Дальше волокут цугом восемь легких танков. На них, развалившись в независимой позе, как будто они всю жизнь только и брали в плен итальянские танки, лежат и курят сигареты мадридские ребята.
Три километра дальше, влево от дороги, деревня Трихуэке. Она час назад захвачена республиканцами. В деревне еще идет ружейная стрельба - солдаты выбивают из погребов попрятавшихся фашистов. То там, то здесь раздается отчаянный вопль, и наверх с поднятыми руками выходит смертельно бледная личность в новенькой форме со значком савойской королевской династии на рукаве.
- Фрателли!
Испанцы уже знают за последние три дня, что фрателли - это по-итальянски братья. Вторгаясь на Мальорку, расстреливая с самолетов беженцев и их детей, посланцы Муссолини не произносили этого слова. Оно возникло на фашистских устах в момент опасности, перед лицом серьезного противника. Мы теперь верим, что, попадая в плен и к абиссинцам, благородные римляне так же громко кричали: "Братья!"
Дальше, у Трихуэке, в дождливых сумерках еще догорает дневной бой. Республиканская артиллерия перенесла огонь на перекресток дорог, по которым отступают итальянцы. Танки, в четвертый раз за сегодняшний день, поддерживают пехоту, преследующую фашистов. Итальянская батарея вяло отстреливается одним орудием. Очевидно, оно прикрывает отступление остальных.
Здесь, на шоссе, творится нечто невероятное. Сломанные телеграфные столбы, путаница проводов, воронки от снарядов, сотни трупов итальянцев, наполовину засосанных водой и грязью.
На маленькой площади в Трихуэке собирается целая толпа жестикулирующих людей. В этот момент, останавливая совершенно взмыленную мотоциклетку, связист передает командиру, что над лесом, в расположении республиканской бригады, сбиты три истребителя "фиат". Командир-республиканец кричит:
- Долой фашизм!
Вслед за ним целый хор солдат в итальянской форме восклицает перед микрофоном:
- Аббассо иль фачизмо! (Долой фашизм!)
Вряд ли ожидал Муссолини именно такого эффекта от своей военной экспедиции в Испанию.
Вечер. Темнота еще больше сгустилась. Дождь. Фашисты держат дорогу под артиллерийским и пулеметным огнем. Они прикрывают отступление. Эх, еще бы один батальончик, только один, последний, - сколько войск можно было бы сейчас взять в плен при преследовании!
Генерал де Пабло сознает это, он носится взад и вперед, рыщет, ищет, что бы такое еще раздобыть и бросить вперед. Но войск больше нет, все израсходовано до капли. Бойцы на пределе сил; вымокшие, усталые, они в этот час уже не реагируют ни на отступление противника, ни на добычу, ни на что.
Вместе с сербом Кириллом мы шагаем вперед, рядом с танками, почти до самого следующего перекрестка дорог. Днем это значило бы просто идти на расположение противника, сейчас, в этой мерзкой дождевой мгле, нас вряд ли кто видит. Огонь усиливается. Надо бы лечь, да неохота еще раз ложиться в воду, в грязь.
По шоссе из Бриуэги унылым караваном движутся итальянские машины. Эх, прямо перед носом! Мы видим слепящий свет фар, глухо доносятся голоса итальянцев. Жаль, голыми руками не возьмешь. Танки дают очередь - на шоссе паника, фонари тухнут, крики, вопли, машины пятятся назад.
Де Пабло большой, рослой тенью возникает около нас:
- Куда вы залезли?! Здесь небронированным пешеходам гулять возбраняется!
Он разъярен. Ничего не удалось выцарапать, хотя бы для коротенькой дополнительной атаки. Все изнемогли, сидят и лежат в Трихуэке без задних ног. Сказывается слабая выносливость неопытных частей, даже в наступлении, при преследовании врага. Де Пабло ворчит о том, что в благовоспитанных армиях солдат спортивно тренируют. Но сам он уже еле стоит от усталости. Ничего не попишешь, надо добраться до машин и подремать в них, пока не рассветет.
14 марта
Итало-германские войска за эти сутки предприняли на арагонской дороге четыре большие атаки. Части Листера, Кампеснно и Лукача отразили их полностью. Час тому назад, отбросив в последний, в четвертый, раз противника, республиканцы преследовали его и продвинулись почти на два километра вперед.
Республиканская авиация вопреки очень плохой погоде совершила два штурмовых вылета и жестоко побрила фашистские пехотные части. Уничтожено много грузовиков с пехотой и легковые машины.
Сейчас на командный пункт бригады доставлен пехотный штаб (канцелярия) итальянского полка - документы, книги, списки, приказы.
Успех вчерашнего и сегодняшнего дней резко повысил настроение и боеспособность республиканских солдат и командиров.
15 марта
Чего только не побросали в беспорядке отступающие от Трихуэке интервенты и мятежники! Шоссе загромождено тракторами "фиат" для перевозки орудий, огромными грузовиками "ланчиа", легковыми машинами "изото фраскини", усыпано походными сумками, обоймами и патронами.
В грузовиках тьма всякого добра, просто поразительно, как снарядились итальянские вояки в мадридский поход. Ночью все это эвакуируется в тыл, в некоторых грузовиках и тракторах осталось бензину до самой Гвадалахары, водители машин с перепугу оставили даже ключи от моторов. Разгоряченный паренек уговаривает проходящих брать с собой по полдюжине ручных гранат и побольше бисквитов. Солдаты на ходу наполняют сумки гранатами и бисквитами.
- Карамба! Наконец-то Муссолини надумал нас угостить!
Гранат итальянцы оставили больше сорока тысяч штук. Гранаты очень легки. Почему? Потому что они наполнены не твердыми взрывчатыми веществами, а газами. Каждая аккуратно и красиво, как шоколадное яйцо, завернута в восковую бумажку с надписью на итальянском языке и подробным иллюстрированным руководством к применению. Итальянцы-антифашисты из батальона Гарибальди переведут своим соратникам это руководство.
У итальянцев-антифашистов великий праздник. Они сияют. Случайно или не случайно им, революционным рабочим, спасшимся за рубежом от черной апеннинской диктатуры, довелось участвовать в первой схватке с корпусом интервентов и нанести ему первое, авось не последнее, поражение. Надо оценить их выдержку и сознательность: со своим пленным врагом они обращаются гуманно и великодушно. Солдаты итальянской армии, особенно молодежь, крестьяне и рабочие, опомнившись от первого страха, дают очень охотно и очень подробно показания обо всех деталях распорядка и организации в своих частях. С жадностью набрасываются они на антифашистскую итальянскую печать и узнают из нее правду о своей стране. Более того, они сами вызываются поговорить по радио с оставшимися в фашистских дивизиях друзьями и товарищами. На наших глазах Андреа Пипитони подходит к микрофону полевого громкоговорителя и твердым голосом говорит:
- Слушайте, солдаты экспедиционного корпуса! С вами говорит ваш товарищ Андреа Пипитони. Я попал в плен к тем, кого у нас называют красными, и очень счастлив, что нахожусь среди них. Это благородные, честные и храбрые люди. Среди них есть итальянцы, которые добровольно, а не по принуждению и обману, как мы с вами, пришли сюда, пришли, чтобы драться против фашистов и чужих захватчиков. Товарищи! Пленных здесь вовсе не расстреливают, а принимают очень дружелюбно, раненым оказывают помощь! Друзья, бросайте оружие, присоединяйтесь к нам! Передайте моему отцу и матери, что я жив, здоров и считаю своим долгом честного рабочего говорить то, что говорю!
Я стал рассказывать саарцу Адамсу про реку Дон, про степи, про станицы, про казаков. Он слушал внимательно, тихо. Он спросил, какого цвета река на вид, какая в ней рыба, где река красивее, в верховьях или к устью.
Я сказал, что вниз, за Ростовом, она мне больше нравится. Если плыть к донским гирлам, к Азовскому морю.
Красиво там открывается на горе маленький город Азов, старинный город...
- Там девушки хорошо поют, у Азова. Особенно одна, - вдруг добавил Борислав.
- Ты и там побывал, шельма? - усмехнулся саарец Адамс. - Ай да серб!
- А тебе какое дело! Мало ли где приходится бывать...
Мы долго всматривались в черное кастильское небо, в его чистые, ясные, умытые звезды. Видно, все думали об одном и том же. О тех, кто далеко отсюда, на разных концах света, смотрит сейчас в это же небо, в его ночную черноту или полдневную яркую синь.
- Ну и что же, что серб? - сказал Борислав. - А поют они хорошо. Особенно одна.
28 февраля
Уже три недели без перерыва длятся тяжелые, кровопролитные бои к юго-востоку от Мадрида. Сменяя друг друга, они слились в большое сражение пока самое крупное сражение гражданской войны в Испании.
В боях на реке Хараме главные силы испанских фашистов и иностранных интервентов столкнулись с лучшими, наиболее боеспособными силами молодой республиканской армии. Обрушиваясь большим кулаком на новый, почти не участвовавший в боях сектор, фашистское командование надеялось легко прорвать фронт и изолировать, наконец, Мадрид. Вместо этого оно натолкнулось на активнейшую оборону, целую серию сокрушительных контратак и контрударов. Операция, задуманная и начатая мятежниками как наступательная, вскоре превратилась во встречную.
Почти во всем районе боев республиканцы удерживают линии на противоположной стороне обороняемой реки. На нескольких участках они избрали передним краем обороны свой берег. И только на одном отрезке фашисты переправились через реку, но, прижатые к берегу, двинуться дальше не могут. Их обходят с флангов, атакуют в лоб, бьют с земли артиллерийским и пулеметным огнем, с воздуха - штурмовыми налетами авиации.
Двадцать дней - и ни одного часа покоя, ни ночью, ни днем!
Двадцать дней в поле, под открытым небом, в непрерывном движении, в перебежках, под шрапнелью, в рукопашных схватках - это совсем ново для республиканцев после неподвижной, окопно-позиционной борьбы у стен Мадрида. Это тяжелое испытание только недавно сформированные дивизии, бригады и батальоны регулярной армии, их бойцы, командиры, комиссары все-таки выдержали.
Вряд ли бои на Хараме решат судьбу гражданской войны и даже Мадридского фронта. Сейчас они угасают, не дав решительного перевеса ни одной из сторон. Но харамское сражение, бесспорно, войдет в военную историю как большое, сложное сражение с применением всех родов оружия, всех видов войск. Пусть только военные историки не слишком увлекаются схемами расположения частей. Пусть помнят, кто в этих частях дрался: с одной стороны - профессионалы войны под командованием германских инструкторов и генералов, с другой - молодые части вооруженного народа, руководимые командирами из народа же, командирами дивизий, которые впервые взяли в руки оружие полгода назад как простые добровольцы-дружинники.
3 марта
Опять спокойно на фронтах вокруг Мадрида. И город опять живет уже установившейся, почти будничной, призрачно-реальной, спокойно-тревожной жизнью.
Я смотрю, как работает партийный аппарат коммунистов в осажденной столице. Вот одна ячейка.
Если вы спросите, где бюро ячейки, то вы должны обязательно добавить, какой ячейки. На этом заводе, как и на других предприятиях, ячеек несколько. Есть ячейки коммунистов, социалистов, есть группы анархистов, левых республиканцев. Все они пользуются для заседаний поочередно одной и той же комнатой - бывшим салоном для заказчиков.
Сегодня в салоне заседает бюро коммунистической ячейки. Присутствуют: секретарь, технический секретарь, партийный профорганизатор, казначей, два представителя молодежи и несколько рабочих из свободной смены.
Повестка дня: 1) об эвакуации, 2) о расширении производства, 3) о стенной газете.
Доклад об эвакуации делает заводской монтер, анархист. Он сопровождал семьи рабочих на восток, на побережье, и разместил их всех вместе, в одной деревушке. Переезд прошел быстро, хорошо и без происшествий, несомненно, потому, что заводской комитет отпустил добавочные суммы к тем расходам, которые дает на эвакуацию Хунта обороны Мадрида.
Окончив доклад, анархист хочет удалиться. Его приглашают остаться и принять участие в прениях. Эвакуация выдвинула новый вопрос - как организовать питание тех рабочих, у которых уехали хозяйки. Есть предложение - организовать заводскую столовую. Но оно не имеет успеха: говорят, что это слишком сложно и вызовет много забот. После горячих споров решено связаться с хозяином соседней таверны, чтобы он кормил одиноких рабочих по сходной цене. Раздобыть ему для этого мяса, оливкового масла, картофеля, угля. Попутный спор, правильно ли будет давать на кухню уголь из лимита, отпущенного правительством на военное производство. Большинство признает, что немножко угля дать можно.
Следующий вопрос отнимает почти все время заседания. Раньше завод строил станки. Сейчас он временно реквизирован и производит важнейшие военные материалы. На общезаводском собрании было единогласно решено работать в две смены, по десять часов, чтобы увеличить производство. Для трех смен не хватает рабочей силы: люди ушли и уходят на фронт, стоит больших трудов удержать их на заводе. Так работали два месяца. Сейчас рабочие-коммунисты внесли предложение: установить для каждой смены нормальную рабочую неделю в сорок четыре часа; производственные сутки сократить, чем будет достигнута экономия в топливе, а выработку увеличить путем рационализации. Инженеры-республиканцы относятся к предложению очень горячо и поддерживают его полностью... После подробного разбора всего плана бюро постановляет: внести проект в заводской комитет, после чего предложить его правительственному уполномоченному.
По последнему пункту, о создании стенгазеты, возникает одна трудность. Каким органом должна быть стенгазета? Общезаводским? Тогда редакция должна быть составлена из представителей нескольких партий. Органом заводского комитета? В здешнем комитете коммунисты имеют большинство, и выпуск комитетского органа может быть истолкован как использование коммунистами своего положения для политических целей. Между тем задачей стенгазеты ее инициаторы считают пропаганду за поднятие количества и качества производства. В конце концов бюро решает выпустить стенгазету как орган коммунистической ячейки, но в передовой статье первого же номера предложить всем рабочим и техникам, без различия политических убеждений, принимать участие в газете и свободно высказывать свои мнения о порядках на заводе, о недостатках работы и возможностях ее улучшения.
Огромный такт и чутье приходится проявлять коммунистам Мадрида в их повседневной работе, чтобы, сохраняя свое партийное лицо, вместе с тем дружно, тесно сотрудничать с товарищами из других партий Народного фронта и делать все для еще большего сплочения и объединения всех этих партий и групп против фашизма.
На заводе сейчас сорок коммунистов и восемьдесят человек, заявивших о желании вступить в партию. Секретарь ячейки идет в секторный комитет договариваться о порядке их приема.
До недавнего времени мадридская партийная организация делилась на двенадцать районов и имела двенадцать районных комитетов. После начала непосредственно обороны Мадрида два райкома, Карабанчеля и Сеговийского моста, перешли в подполье - их территорию захватили фашисты. Остальные десять районов соединились в четыре сектора. Сделать это пришлось потому, что большинство коммунистов ушло в армию. В самые критические дни, седьмого - десятого ноября, во всем городе Мадриде осталось не больше двухсот членов партии - все остальные дрались на баррикадах и в окопах. Лучшие люди, пролетарии, интеллигенты, сложили свои головы, оберегая республиканскую столицу. И тогда же на смену павшим в партию потекли тысячи новых соратников.
Секторный комитет имеет комиссии - организационную, профсоюзную, пропагандистскую, женскую и массовую, которая занимается работой с домовыми комитетами, эвакуацией и продовольственными делами. При каждой комиссии регулярно собирается партийный актив. Раз в неделю происходит общесекторное открытое партийное собрание. По этой же системе работает Мадридский комитет партии. Только вместо комиссий он имеет отделы и общегородское собрание созывает два раза в месяц.
Легко понять тему работы, гораздо труднее представить себе и ощутить ее содержание. Чего только не испытали за это время мадридские коммунисты! От первых добровольческих отрядов рабочей милиции до первой дивизии регулярной армии - всюду и везде большевики Мадрида были в первых рядах, учась бороться и уча других. Из простых, иногда малограмотных пролетариев, впервые взявших в руки оружие, они стали уверенными в себе, квалифицированными бойцами, командирами и комиссарами, артиллеристами, кавалеристами, танкистами и стратегами. Они показали себя как организаторы промышленности, как защитники и строители культуры, как бескорыстные друзья народа, готовые отдать все за дело свободы и независимости.
Но главная заслуга испанских коммунистов, и особенно мадридского актива, в том, что они с огромной выдержкой и настойчивостью боролись за сохранность и целостность Народного фронта, за объединение и сотрудничество всех антифашистских сил. Они показали, что могут искренне и успешно работать с анархистами, социалистами, республиканцами, и, сцементировав этот союз, доказали свою добрую волю в подлинной преданности народу!
Как ни стремились враги расколоть антифашистское единство, как ни старались троцкисты опорочить его, идея Народного фронта оправдалась и полностью подтвердила себя как единственно правильная, единственно разумная. В этом большая заслуга испанских большевиков, их энтузиазма и хладнокровия. В ответ людям, скептически настроенным, смотревшим на Компартию Испании свысока, как на молодую, малопросвещенную и малоопытную, испанские коммунисты показали, как может себя проявить в любой стране в большой народной борьбе партия революционного марксизма.
7 марта
Новое оживление. Фашисты наступают со стороны Гвадалахары. Но не в этом только дело. Здесь обнаружены итальянские войска. Дивизия чернорубашечников. Взяты в плен сержант и несколько солдат этой дивизии. Пленные на допросе показали, что их дивизия двадцать второго февраля высадилась в Кадисе, откуда была направлена на Гвадалахарский фронт.
Это уже вторая дивизия регулярных итальянских войск, прибывшая в Испанию.
Наступление как будто очень серьезное. Войска противника отлично моторизованы и механизированы. У республиканцев на Гвадалахаре не стояло почти никаких боеспособных частей. Одним ударом мятежники вернули себе деревни Альгора и Мирабуэна, которые они потеряли в январе. Фашисты приближаются к Бриуэге. Они развивают дополнительный удар на Сифуэнтес.
Появилась в большом количестве и авиация мятежников, но плохая погода мешает ей действовать.
В Валенсии большая паника, тамошние стратеги считают, что теперь Мадриду не устоять. Да и здесь немалое смущение. Части очень устали после Харамы, растрепаны, измучены, им был давно обещан отдых.
10 марта
...Все это до крайности просто. Три пленных итальянских солдата стоят перед нами в своей обычной итальянской форме, в какой они ходили у себя на родине и в Абиссинии, со всеми нашивками и значками! В ответ на простые вопросы они дают простые ответы.
Их отправили в Испанию почти прямо из Абиссинии. Один получил месяц отпуска в Италию, другие - по два месяца. Перед отъездом, в конце января, дивизия собралась в военной казарме в Авеллино, и здесь к кадровым армейским батальонам присоединились батальоны запасных из фашистской дивизии. Этих запасных итальянские власти собрали тоже очень просто установили разверстку на людей по округам и районам страны. Местные комитеты фашистской партии разрешали мобилизованным откупаться определенной суммой денег. В результате этого на новую колониальную войну отправилась публика победнее, так, как принято всегда.
Две дивизии, которые отправились в Испанию, сохранили свои штабы и командный состав те же, что имели в Абиссинии. Этим дивизиям дали только новые названия: дивизию имени двадцать первого апреля переименовали в дивизию "Отважная", 2-ю дивизию - в "Черные крылья". Батальоны получили номера - 751, 530, 636, 638, 730 и т. д. Артиллерия, танкетки и прочее хозяйство тоже сохранили свой прежний, из Абиссинии, персонал. Дивизии взяли с собой в Испанию свои, итальянские знамена. Излишне говорить, что во главе итальянского войска в Испании - итальянский генерал. Зовут его Цоппи, - весьма хитрая персона, бывший главный инспектор пехоты.
Я забыл только спросить, не тот же ли пароход "Ломбардия", на котором итальянские дивизии поплыли в Кадис, не тот же ли возил их в Абиссинию.
Плыли, как рассказывают солдаты, совершенно открыто. По дороге встречали пароходы. Ехать на новую войну было не сладко... Хотя пленные часто любят поплакаться, но тут можно им поверить, можно понять, каково было и сельскому парикмахеру Паскуале Сперанца и каменщику Марроне, после того как они спасли свою шкуру в Восточной Африке, опять подставлять ее под пули в Кастилии. А Марио Стопини - тот прямо хотел броситься с парохода в море. Мы ему тоже верим.
Я спрашиваю у пленного итальянского солдата, какая разница между войной в Абиссинии и в Испании, и он отвечает очень серьезно, очень просто:
- Климат здесь куда лучше. Зато еда, пожалуй, похуже. Наши офицеры воруют здесь кормовые деньги больше, чем в Африке.
- А кроме климата, есть какая-нибудь разница между абиссинским и испанским походом Муссолини?
Солдаты долго, с усилием думают. Нет, они не могут найти разницы.
В самом деле, можно ли разобраться простому человеку в этом разбойничьем мире? Простого человека посылают грабить и убивать в одну страну, затем в другую страну. Его принуждают добывать колонии для своих фашистских хозяев. За отказ подчиняться убивают, все равно - на фронте ли, в тылу ли.
По всему миру - в Африке, в Китае, на Пиренейском полуострове - бродят разбойничьи банды фашистов и мобилизованных ими людей. И именующие себя великими демократические державы Запада не смеют остановить разбойников.
Дивизии Муссолини ходили на Аддис-Абебу, и никто не вмешался, никто не воспрепятствовал этому. Что же удивительного, если дивизии из-под Аддис-Абебы переброшены под Мадрид? Никто не остановил итало-абиссинскую войну, никто не препятствует итало-испанской, германо-испанской войне...
12 марта
Нет, это вовсе не дивизия и не две дивизии, как представлялось вчера. Это корпус. Полный итальянский экспедиционный корпус и две германо-испанские сводные бригады, сосредоточенные у Гвадалахары, обрушивают свой тщательно подготовленный удар на Мадрид!
Первый блин у итальянцев и германцев вышел комом. Республиканские части, опомнившись от неожиданного удара, перешли в контратаку, перебили более двадцати пяти итальянских танкеток, уничтожили несколько грузовиков с пехотой и взяли тридцать семь пленных, среди которых майор, капитан и два лейтенанта. От них и еще от трех перебежчиков-итальянцев получены точные данные о составе корпуса и входящих в него четырех дивизий.
Корпус наделен всем, что нужно для современного наступательного боя на коротком фронте: артиллерийским полком, более чем ста танками, отдельными противотанковыми и зенитными дивизионами, частями связи, саперными и, наконец, химическими частями. Да, на всякий случай интервенты привезли под Мадрид химические войска! Во главе корпуса стоит генерал Манцини. Четвертой дивизией командует генерал Бергонзоли, руководивший моторизованной операцией по взятию Аддис-Абебы. Вчера Аддис-Абеба, сегодня генерал хочет взять Мадрид.
На глазах у всех, у всего мира, фашистские войска ворвались в Испанию и подступают к ее столице. Никто не препятствует им в этом. Молчит Лига наций. Спокойно и даже гордо сидят чиновники в Лондонском комитете.
Полгода, истекая кровью, сражается испанский народ, неискушенный и неопытный, против кровавых мастеров войны. Четыре месяца обороняется от захватчиков республиканский Мадрид. И когда только что в жесточайших харамских боях были огромными усилиями отброшены полчища фашистов, сейчас как из-под земли вырастает новый, свежий экспедиционный корпус, переброшенный прямо из-за границы! Откуда взять новые силы для обороны, для борьбы с гидрой, у которой за ночь заново отрастают отрубленные головы?
13 марта
Проливной дождь весь день. Тучи низко прикрывают долины и ущелья, неба не видать. Земля размокла и раскисла, люди промокли насквозь, до нитки. Все укутаны в одеяла, но сами одеяла - это огромные губки, полные воды.
Три дня по колено в грязи, почти совсем без горячей пищи, без сухого ночлега. Но никогда за много месяцев я не видел республиканские части в таком одушевлении.
Что творится, что творится! Боюсь сказать, боюсь выговорить, но ведь это победа!
Честное слово, победа!
За селением Ториха по дороге, навстречу, движется процессия довольно необычного вида. Республиканские танки, идущие к своей базе на заправку, хозяйственно волокут на буксире новенькие пушки разных калибров и систем. Тут и тяжелые "виккерсы", и средних размеров противотанковые орудия, и легкие пехотные пушечки. На всем этом добре свежие итальянские надписи.
Дальше волокут цугом восемь легких танков. На них, развалившись в независимой позе, как будто они всю жизнь только и брали в плен итальянские танки, лежат и курят сигареты мадридские ребята.
Три километра дальше, влево от дороги, деревня Трихуэке. Она час назад захвачена республиканцами. В деревне еще идет ружейная стрельба - солдаты выбивают из погребов попрятавшихся фашистов. То там, то здесь раздается отчаянный вопль, и наверх с поднятыми руками выходит смертельно бледная личность в новенькой форме со значком савойской королевской династии на рукаве.
- Фрателли!
Испанцы уже знают за последние три дня, что фрателли - это по-итальянски братья. Вторгаясь на Мальорку, расстреливая с самолетов беженцев и их детей, посланцы Муссолини не произносили этого слова. Оно возникло на фашистских устах в момент опасности, перед лицом серьезного противника. Мы теперь верим, что, попадая в плен и к абиссинцам, благородные римляне так же громко кричали: "Братья!"
Дальше, у Трихуэке, в дождливых сумерках еще догорает дневной бой. Республиканская артиллерия перенесла огонь на перекресток дорог, по которым отступают итальянцы. Танки, в четвертый раз за сегодняшний день, поддерживают пехоту, преследующую фашистов. Итальянская батарея вяло отстреливается одним орудием. Очевидно, оно прикрывает отступление остальных.
Здесь, на шоссе, творится нечто невероятное. Сломанные телеграфные столбы, путаница проводов, воронки от снарядов, сотни трупов итальянцев, наполовину засосанных водой и грязью.
На маленькой площади в Трихуэке собирается целая толпа жестикулирующих людей. В этот момент, останавливая совершенно взмыленную мотоциклетку, связист передает командиру, что над лесом, в расположении республиканской бригады, сбиты три истребителя "фиат". Командир-республиканец кричит:
- Долой фашизм!
Вслед за ним целый хор солдат в итальянской форме восклицает перед микрофоном:
- Аббассо иль фачизмо! (Долой фашизм!)
Вряд ли ожидал Муссолини именно такого эффекта от своей военной экспедиции в Испанию.
Вечер. Темнота еще больше сгустилась. Дождь. Фашисты держат дорогу под артиллерийским и пулеметным огнем. Они прикрывают отступление. Эх, еще бы один батальончик, только один, последний, - сколько войск можно было бы сейчас взять в плен при преследовании!
Генерал де Пабло сознает это, он носится взад и вперед, рыщет, ищет, что бы такое еще раздобыть и бросить вперед. Но войск больше нет, все израсходовано до капли. Бойцы на пределе сил; вымокшие, усталые, они в этот час уже не реагируют ни на отступление противника, ни на добычу, ни на что.
Вместе с сербом Кириллом мы шагаем вперед, рядом с танками, почти до самого следующего перекрестка дорог. Днем это значило бы просто идти на расположение противника, сейчас, в этой мерзкой дождевой мгле, нас вряд ли кто видит. Огонь усиливается. Надо бы лечь, да неохота еще раз ложиться в воду, в грязь.
По шоссе из Бриуэги унылым караваном движутся итальянские машины. Эх, прямо перед носом! Мы видим слепящий свет фар, глухо доносятся голоса итальянцев. Жаль, голыми руками не возьмешь. Танки дают очередь - на шоссе паника, фонари тухнут, крики, вопли, машины пятятся назад.
Де Пабло большой, рослой тенью возникает около нас:
- Куда вы залезли?! Здесь небронированным пешеходам гулять возбраняется!
Он разъярен. Ничего не удалось выцарапать, хотя бы для коротенькой дополнительной атаки. Все изнемогли, сидят и лежат в Трихуэке без задних ног. Сказывается слабая выносливость неопытных частей, даже в наступлении, при преследовании врага. Де Пабло ворчит о том, что в благовоспитанных армиях солдат спортивно тренируют. Но сам он уже еле стоит от усталости. Ничего не попишешь, надо добраться до машин и подремать в них, пока не рассветет.
14 марта
Итало-германские войска за эти сутки предприняли на арагонской дороге четыре большие атаки. Части Листера, Кампеснно и Лукача отразили их полностью. Час тому назад, отбросив в последний, в четвертый, раз противника, республиканцы преследовали его и продвинулись почти на два километра вперед.
Республиканская авиация вопреки очень плохой погоде совершила два штурмовых вылета и жестоко побрила фашистские пехотные части. Уничтожено много грузовиков с пехотой и легковые машины.
Сейчас на командный пункт бригады доставлен пехотный штаб (канцелярия) итальянского полка - документы, книги, списки, приказы.
Успех вчерашнего и сегодняшнего дней резко повысил настроение и боеспособность республиканских солдат и командиров.
15 марта
Чего только не побросали в беспорядке отступающие от Трихуэке интервенты и мятежники! Шоссе загромождено тракторами "фиат" для перевозки орудий, огромными грузовиками "ланчиа", легковыми машинами "изото фраскини", усыпано походными сумками, обоймами и патронами.
В грузовиках тьма всякого добра, просто поразительно, как снарядились итальянские вояки в мадридский поход. Ночью все это эвакуируется в тыл, в некоторых грузовиках и тракторах осталось бензину до самой Гвадалахары, водители машин с перепугу оставили даже ключи от моторов. Разгоряченный паренек уговаривает проходящих брать с собой по полдюжине ручных гранат и побольше бисквитов. Солдаты на ходу наполняют сумки гранатами и бисквитами.
- Карамба! Наконец-то Муссолини надумал нас угостить!
Гранат итальянцы оставили больше сорока тысяч штук. Гранаты очень легки. Почему? Потому что они наполнены не твердыми взрывчатыми веществами, а газами. Каждая аккуратно и красиво, как шоколадное яйцо, завернута в восковую бумажку с надписью на итальянском языке и подробным иллюстрированным руководством к применению. Итальянцы-антифашисты из батальона Гарибальди переведут своим соратникам это руководство.
У итальянцев-антифашистов великий праздник. Они сияют. Случайно или не случайно им, революционным рабочим, спасшимся за рубежом от черной апеннинской диктатуры, довелось участвовать в первой схватке с корпусом интервентов и нанести ему первое, авось не последнее, поражение. Надо оценить их выдержку и сознательность: со своим пленным врагом они обращаются гуманно и великодушно. Солдаты итальянской армии, особенно молодежь, крестьяне и рабочие, опомнившись от первого страха, дают очень охотно и очень подробно показания обо всех деталях распорядка и организации в своих частях. С жадностью набрасываются они на антифашистскую итальянскую печать и узнают из нее правду о своей стране. Более того, они сами вызываются поговорить по радио с оставшимися в фашистских дивизиях друзьями и товарищами. На наших глазах Андреа Пипитони подходит к микрофону полевого громкоговорителя и твердым голосом говорит:
- Слушайте, солдаты экспедиционного корпуса! С вами говорит ваш товарищ Андреа Пипитони. Я попал в плен к тем, кого у нас называют красными, и очень счастлив, что нахожусь среди них. Это благородные, честные и храбрые люди. Среди них есть итальянцы, которые добровольно, а не по принуждению и обману, как мы с вами, пришли сюда, пришли, чтобы драться против фашистов и чужих захватчиков. Товарищи! Пленных здесь вовсе не расстреливают, а принимают очень дружелюбно, раненым оказывают помощь! Друзья, бросайте оружие, присоединяйтесь к нам! Передайте моему отцу и матери, что я жив, здоров и считаю своим долгом честного рабочего говорить то, что говорю!