– В ту пору он как раз подал на развод.
– И что же, передумал?
– Это я передумала.
Ха-ха! Передумала она. Да если на то пошло, она и не думала. Просто собрала вещички и рванула к маме под бочок.
– О будущем ребенке ты тогда не подозревала.
– Конечно. Мы три года прожили с Костиком, и ничего. Я уже думала идти к врачу проверяться... А с Валентином мы прожили всего одну неделю, и его послали в командировку во Францию.
– Понятно. Он оттуда не вернулся.
– Ничего тебе не понятно! Он наверняка вернулся.
– Наверняка. Иными словами, ты точно об этом не знаешь?.. Вот что, Наташа, я не желаю разговаривать с тобой так, будто ты у меня на допросе. Вопрос – краткий ответ. Додумывай остальное за тебя! Не хочешь мне рассказывать, как все было, не говори, но и тянуть из тебя по одному слову тоже не собираюсь!
– Хорошо, мама, я тебе все расскажу.
Так Наташа в третий раз нарушила свой зарок насчет молчания. В самом деле, от кого скрывать случившееся, от самых близких людей?
Мать выслушала без комментариев, только вздохнула и спросила осторожно:
– О будущем ребенке его отцу ты решила не сообщать?
– Подумай, мама, – излишне запальчиво заговорила Наташа, – он вернулся к жене, детей у них не будет. Зачем же сыпать соль на его рану? Ставить его перед выбором только с помощью ребенка... Однажды его уже шантажировали.
Она проговорила это с раздражением, думала, что мама будет настаивать, но опять ничего особенного не произошло.
Мама улыбнулась своим мыслям и произнесла:
– А что, мне давно пора быть бабушкой. Кроме меня и Таси, у всех моих подруг уже есть внуки. А у Таси, если ты помнишь, и детей-то не было.
– Знаешь, – улыбнулась, вспоминая, Наташа, – мне моя бывшая однокурсница предложила в случае чего жить у нее в квартире.
– В каком, интересно, случае? – насторожилась мама.
– Если ты будешь возражать.
– Спохватились! Такие беспокойства происходят в семье, где дочь – девица на выданье, а ты самостоятельная взрослая женщина. Конечно, хотелось бы, чтобы у ребенка был отец, но мы пока, слава Богу, при силе, поможем.
Больше всех, как ни странно, обрадовался будущему племяннику Валерка.
– Я уверен, будет парень, – утверждал он и смотрел не скрываясь на живот сестры, словно тот мог вырасти прямо на его глазах. – Наташка, будешь сидеть дома до трех лет, не меньше. И не возражай! Я тебе пособие буду выплачивать: двести долларов в месяц. Пока. А там, если мой проект удастся реализовать, и все пятьсот.
– Ты посмотри, миллионер! Ротшильд! – подкалывал его отец, но по всему было видно, что ему приятно такое внимание сына к своей сестре.
Наташе без особого труда удалось примирить отца и брата, так что на некоторое время в семье Селивановых воцарилась идиллия.
Отец, улучив минутку, когда он остался наедине с дочерью, тоже ее ободрил:
– Не дрейфь, дочка! Неужто мы всем миром одного ребятенка не вырастим?
В общем, родные сплоченно выступили в поддержку решения Наташи оставить ребенка. Многие женщины в ее положении могли бы только мечтать о таком внимании к себе. Казалось бы, радуйся, но что-то мешало Наташе наслаждаться разливавшимся вокруг нее благоденствием. Она полюбила сидеть в своей комнате наедине, уставившись куда-то в одну точку, и думать, думать...
А почему, собственно, она уверила себя, что Валентин вернулся к Тамаре? Потому что так было легче оправдывать свое бегство?
«Я всего лишь отдала то, что мне не принадлежало», – объясняла себе Наташа.
Внутренний голос над ней откровенно смеялся:
«Опять о Валентине как о вещи говоришь! Неужели оттого, что однажды он пожалел женщину, теперь всю жизнь будет носить на себе клеймо: собственность Тамары? Скажи честно, струсила. Побоялась, что станут осуждать, на улице пальцами показывать, испугалась, что, раз проникли в квартиру, могут и в подъезде встретить... А главное, не поверила: ни себе, ни Валентину!»
Некуда ей было от этих мыслей деваться. Тщетно Наташа убеждала себя, что теперь у нее другая жизнь, что к старой нет возврата, долгожданного покоя в ее душе все не наступало.
Глава пятнадцатая
Глава шестнадцатая
– И что же, передумал?
– Это я передумала.
Ха-ха! Передумала она. Да если на то пошло, она и не думала. Просто собрала вещички и рванула к маме под бочок.
– О будущем ребенке ты тогда не подозревала.
– Конечно. Мы три года прожили с Костиком, и ничего. Я уже думала идти к врачу проверяться... А с Валентином мы прожили всего одну неделю, и его послали в командировку во Францию.
– Понятно. Он оттуда не вернулся.
– Ничего тебе не понятно! Он наверняка вернулся.
– Наверняка. Иными словами, ты точно об этом не знаешь?.. Вот что, Наташа, я не желаю разговаривать с тобой так, будто ты у меня на допросе. Вопрос – краткий ответ. Додумывай остальное за тебя! Не хочешь мне рассказывать, как все было, не говори, но и тянуть из тебя по одному слову тоже не собираюсь!
– Хорошо, мама, я тебе все расскажу.
Так Наташа в третий раз нарушила свой зарок насчет молчания. В самом деле, от кого скрывать случившееся, от самых близких людей?
Мать выслушала без комментариев, только вздохнула и спросила осторожно:
– О будущем ребенке его отцу ты решила не сообщать?
– Подумай, мама, – излишне запальчиво заговорила Наташа, – он вернулся к жене, детей у них не будет. Зачем же сыпать соль на его рану? Ставить его перед выбором только с помощью ребенка... Однажды его уже шантажировали.
Она проговорила это с раздражением, думала, что мама будет настаивать, но опять ничего особенного не произошло.
Мама улыбнулась своим мыслям и произнесла:
– А что, мне давно пора быть бабушкой. Кроме меня и Таси, у всех моих подруг уже есть внуки. А у Таси, если ты помнишь, и детей-то не было.
– Знаешь, – улыбнулась, вспоминая, Наташа, – мне моя бывшая однокурсница предложила в случае чего жить у нее в квартире.
– В каком, интересно, случае? – насторожилась мама.
– Если ты будешь возражать.
– Спохватились! Такие беспокойства происходят в семье, где дочь – девица на выданье, а ты самостоятельная взрослая женщина. Конечно, хотелось бы, чтобы у ребенка был отец, но мы пока, слава Богу, при силе, поможем.
Больше всех, как ни странно, обрадовался будущему племяннику Валерка.
– Я уверен, будет парень, – утверждал он и смотрел не скрываясь на живот сестры, словно тот мог вырасти прямо на его глазах. – Наташка, будешь сидеть дома до трех лет, не меньше. И не возражай! Я тебе пособие буду выплачивать: двести долларов в месяц. Пока. А там, если мой проект удастся реализовать, и все пятьсот.
– Ты посмотри, миллионер! Ротшильд! – подкалывал его отец, но по всему было видно, что ему приятно такое внимание сына к своей сестре.
Наташе без особого труда удалось примирить отца и брата, так что на некоторое время в семье Селивановых воцарилась идиллия.
Отец, улучив минутку, когда он остался наедине с дочерью, тоже ее ободрил:
– Не дрейфь, дочка! Неужто мы всем миром одного ребятенка не вырастим?
В общем, родные сплоченно выступили в поддержку решения Наташи оставить ребенка. Многие женщины в ее положении могли бы только мечтать о таком внимании к себе. Казалось бы, радуйся, но что-то мешало Наташе наслаждаться разливавшимся вокруг нее благоденствием. Она полюбила сидеть в своей комнате наедине, уставившись куда-то в одну точку, и думать, думать...
А почему, собственно, она уверила себя, что Валентин вернулся к Тамаре? Потому что так было легче оправдывать свое бегство?
«Я всего лишь отдала то, что мне не принадлежало», – объясняла себе Наташа.
Внутренний голос над ней откровенно смеялся:
«Опять о Валентине как о вещи говоришь! Неужели оттого, что однажды он пожалел женщину, теперь всю жизнь будет носить на себе клеймо: собственность Тамары? Скажи честно, струсила. Побоялась, что станут осуждать, на улице пальцами показывать, испугалась, что, раз проникли в квартиру, могут и в подъезде встретить... А главное, не поверила: ни себе, ни Валентину!»
Некуда ей было от этих мыслей деваться. Тщетно Наташа убеждала себя, что теперь у нее другая жизнь, что к старой нет возврата, долгожданного покоя в ее душе все не наступало.
Глава пятнадцатая
Пока происходили эти переговоры, у Наташи обнаружился постоянный воздыхатель. Причем вовсе не с подачи Стаси. Образовался сам собой.
Как ни смешно звучит, он привел к Наташе свою секретаршу.
– Хорошая девочка, – рассказывал он Наташе, оставив ту в «предбаннике», – но совершенно не умеет краситься. То у нее волосы зеленые, то губы синие. Начинаю делать замечание, плачет: я – как все. Не понимает, что такое деловой стиль. Зато печатает как автомат. И главное, русский язык знает, что сейчас вообще редкость. Понимаете?
– Понимаю, – улыбнулась Наташа, – давайте сюда вашу хорошую девочку.
– Любые процедуры и услуги – фирма платит.
Ее новой клиентке только исполнилось восемнадцать лет. Она выглядела какой-то... расхристанной, как сказала бы Наташина мама. Волосы, выстриженные клочками, глаза, накрашенные так, что, казалось, она в маске. Губы и в самом деле были синими.
– С чего начнем? – сказала она задорно.
– С того, что умоемся, – предложила Наташа.
В салоне была прекрасная парикмахер, с которой она любила работать. И теперь Наташа привела девчонку к ней.
– Галя, сможешь сделать из этой прически подобие делового стиля?
– Давай попробуем... – Она запустила пальцы в прическу девушки. – Детка, кто тебя стриг?
– Таня, моя подруга.
– Ну, после Тани мне здесь делать нечего... Шучу. Ты как, на коренные перемены согласна?
– Алексей Михайлович сказал, чтобы на человека была похожа, – уныло вздохнула девчонка.
– На современного делового человека, согласна?
– Без приколов?
– Вот смотри. – Галя вымыла девушке голову, убрав торчащие во все стороны залакированные лохмы, взяла в руки ножницы. – Я сделаю тебе асимметричную линию, но та прядь, что у тебя торчала, как в прическе «ирокез», будет спускаться на щеку. А после работы выйдешь на улицу, расческой проведешь снизу вверх, и твой клок опять встанет дыбом. Опять будешь как все. Согласна?
– Согласна, – важно кивнула девушка.
– Умеешь ты с молодыми общаться, – улыбнулась Тамара.
– Научилась. Это же мой хлеб, – сказала Галя.
Потом девушка села к Наташе в кресло.
– Основная подводка глаз – по верхнему веку, – приговаривала и она, учась у Гали. – Но и нижнее веко совсем забывать не стоит, а то глаз выглядит заплаканным. Тушью ресницы красим густо, но так, чтобы реснички между собой не слипались, и комочков туши не допускаем...
Когда она вывела девушку к ее директору, тот даже ахнул:
– Боже, совсем другой человек. Яна, теперь ко мне клиенты будут приходить, чтобы на тебя посмотреть! Сударыня, у вас золотые руки.
Наташа назвала сумму, которую следовало заплатить в кассу, и мужчина прибавил щедрые чаевые.
Первое время она стеснялась брать чаевые, а потом привыкла.
– Это всего лишь разновидность заработка, – учила ее Стася.
– У вас золотые руки! – разливался соловьем директор девушки. – Я теперь буду всем рассказывать, какая удивительная женщина работает в этом салоне... Вы не согласились бы со мной пообедать?
Он так лихо перескочил с темы ее мастерства на посещение ресторана, что Наташа растерялась. Она пожала плечами, что мужчина отчего-то принял за согласие.
– Я подъеду к концу дня, – обрадовался он. – Вы сегодня до какого времени работаете?
– До восьми.
– Пожалуйста, не уходите раньше времени, дождитесь меня.
И у Наташи начался стремительный роман. Точнее, у нее появился ухажер, который засыпал ее цветами, духами и прочими знаками внимания, кажется, совсем не интересуясь, как сама Наташа к этому относится.
К счастью, он пока ничего от нее и не требовал, а только встречал после работы и пытался отвезти куда-нибудь отдохнуть. То на концерт, то в ночной клуб, то в кино – вспомнить юность.
Через неделю Алексей Казаков – так ухажера звали – сделал ей предложение.
– Ты же меня совсем не знаешь, – удивилась Наташа – они только три дня назад перешли на ты.
– Я знаю достаточно, – говорил он. – Ты не глупа, не жадная, понимаешь юмор, вполне начитанная, чтобы говорить с любым интеллектуалом...
– Думаешь, этого достаточно? – спросила она.
– Вполне.
Он был непробиваем, как миллионер из фильма «В джазе только девушки».
– Если хочешь знать, у меня будет ребенок, – с тайным злорадством призналась Наташа.
– Ну и что же? – не смутился Алексей. – Даже если бы у тебя было трое детей, я бы все равно на тебе женился. У меня достаточно денег, чтобы содержать большую семью. А иначе для чего я их зарабатываю?
Вот так. Никто не против, все за! Не о чем, выходит, Наташе печалиться. И замирать, уставившись в никуда. У нее все хорошо...
Еще немного, и от переизбытка сладкого у нее начнется сахарный диабет.
Однако все же не спешила она откликнуться на благородство Алексея. И не отказывалась, и не соглашалась. Лишь отмечала про себя, что судьба опять подсовывает ей готовые решения проблем. Скажи только «да», и у тебя все будет.
И не придется Наташе, как теперь, откладывать деньги на декрет. Когда она из-за малыша не сможет работать. Пусть и убеждают ее родители, брат Валерка, что не надо этого делать. Попытка обеспечить свою материальную независимость поднимала Наташу в собственных глазах.
Алексей не отставал.
– Я буду ждать, – говорил он.
И ждал. Но Наташа сказала себе, что у него наверняка есть какая-то девушка, с которой он живет, и тем успокаивала себя, что невольно подает молодому человеку напрасную надежду.
Вот как, напрасную! Если она об этом знала, почему ему прямо об этом не сказать? И ведь пару раз пыталась, но всякий раз в последний момент передумывала. Потом как-нибудь. Вроде как оставляла возле себя на всякий случай.
А еще все казалось ей, что скоро случится нечто и оно изменит ее жизнь. Вот только при этом палец о палец не ударяла. И разобраться с этими неясными ощущениями не пыталась.
А однажды, в середине лета, ясным субботним днем в родительском доме Селивановых прозвучал телефонный звонок:
– Наталья Петровна, здравствуйте, это вам Новикова звонит!
– Кто? – не сразу поняла Наташа.
– Я в квартиру Рудиных попала? – поинтересовался растерянный женский голос; невидимая абонентка не знала, что Наташа Рудина – по мужу.
– Неля, ты, что ли?
– А то кто же? Конечно, я, Наталья Петровна. Уж подумала, номер телефона перепутала или не туда попала.
– А ты говорила, что тебя никогда в командировку не пошлют. Выходит, послали? Или ты в отпуске?
– Послали. С вашей легкой руки. Но не в отпуск и не в командировку, на конкурс. После этикетки.
– Какой этикетки? Не пойму, о чем ты говоришь?
– Ой, так вы не знаете! Наталья Петровна, давайте с вами посидим где-нибудь, поговорим, если у вас, конечно, есть свободные полчаса.
– Есть и полчаса. И час. Где ты, мы сейчас с братом к тебе подъедем.
– В гостинице «Москва». Тут всех «мисок» поселили.
– Каких «мисок»?
– Ну, участниц конкурса красоты «Мисс „Российский парфюм“». Нас так обзывают устроители. Будущие мисс, значит.
– А-а-а, ну жди нас на ступеньках, через двадцать минут мы подъедем.
– Куда это мы должны подъехать? – пробурчал Валерка. – Я тебе что, персональный шофер?
– Ты же возражаешь, когда я в общественном транспорте езжу. – Наташа провела рукой по изрядно выступающему животу. – Уже надоело меня возить?
– Не обращай ты на меня внимания! – спохватился брат. – Личные неприятности.
– Опять с Викой поссорился?
– Да ну ее, истеричка!
Виктория – девушка Валерия, если с натяжкой так о ней говорить, потому что брат куда чаще пребывал с ней в ссоре, чем в мире. Вика – дочь богатых родителей, особа избалованная, знающая цену своей красоте. Валерий Селиванов ей нравился, но всякий раз, когда она тщетно пыталась загнать парня под свой модный каблучок, а он сопротивлялся, происходила ссора.
– Ладно, заводи машину, – небрежно сказала Наташа. – Доедешь за пятнадцать минут, прощу тебе нетактичное поведение.
– Ну, Наташка, дай тебе палец...
– Да, я такая! – рассмеялась она.
– Раньше что-то я не замечал.
– А что ты хочешь, парень во мне растет, он и придает маме воинственности.
Брат как раз и возил ее на УЗИ, которое показало, что Наташа ждет мальчика.
Валерка страшно гордился, что он оказался прав и угадал пол будущего ребенка. Он подобрал и имя – Никита, но Наташа не соглашалась. Ей больше нравилось – Роман.
Неля ждала их у здания гостиницы в знакомом платьице, которое купила, Наташа даже помнила, в сентябре прошлого года, потому что фабрика выплатила рабочим неплохую премию. Но это и все, что было в девушке привычного.
Ее белокурые волосы, натурального пшеничного цвета с золотым оттенком, прежде завязанные в небрежный пучок, теперь рассыпались по плечам, аккуратно подстриженные.
Макияж был нанесен весьма умело, это Наташа сразу отметила, голубые глаза девушки стали больше и словно глубже. Рот был подведен не кроваво-красной помадой, которой Неля прежде пользовалась, а на три тона светлее, натурального оттенка, отчего рот выглядел классически красивым и придавал лицу девушки чуточку лукавое выражение.
Словом, у гостиницы ее ждала красавица, лишь отдаленно напоминавшая Нелю Новикову.
– Это твоя подруга? – пробормотал удивленный Валерка, почти не разжимая губ. – Да она моложе тебя лет на десять.
– Не хами сестре! – притворно рассердилась Наташа. – Не на десять, а всего на семь. И вообще ты не хотел ехать.
– Это была ошибка... А вот ты чего сидишь? Иди, девочка ждет.
Действительно, Неля вертела головой, вглядываясь в идущих мимо гостиницы женщин.
– Знаешь, Валер, иди к ней и приведи сюда. Я помашу из машины.
– Ты же не инвалид, – стал было сопротивляться брат. – Что же, ты и пяти метров пройти не сможешь?
– Иди, тебе говорят! Она не видела меня с животом.
– Авось не испугается. У тебя же там не мина, ребенок.
– Для того городка, из которого она приехала, ох какая мина!
– Ничего не понимаю, – фыркнул Валерка, но вышел из машины и направился к гостинице.
Он что-то говорил Неле, но она смотрела на него недоверчиво, пока не взглянула туда, куда он предлагал. Сидящая в машине Наташа помахала ей, и девушка заторопилась к машине, опережая Валерия.
– Наталья Петровна, вы так похорошели! Поправились, – заговорила она, едва открыв дверцу, но тут же сбилась, взглянув на Наташин живот. – Я вообще-то ненадолго, у нас через час занятия с хореографом.
– Ничего, мы успеем попить чайку, поговорить, а потом брат отвезет тебя обратно. Валер, у тебя на ближайшее время нет никаких дел?
– Никаких, – живо откликнулся тот.
Вот так всегда: для чужого человека наизнанку вывернется, а если бы сестра попросила о том же для себя, отговорился бы ужасной занятостью.
Родители Селивановы уехали на дачу, так что в доме никого не было.
– Какие у вас высокие потолки! – восхищалась Неля. – И комнаты большие.
– Родители по своему вкусу строили, – улыбнулась Наташа. – Мама поначалу возражала: мол, зачем такой высокий дом, шторы придется вешать только с помощью лестницы, а потом и самой понравилось. Папа ее успокоил – шторы вешают не каждый день, да и сын зря, что ли, под метр девяносто вымахал!
– Брат у вас высокий, – сказала Неля, – с ним любая девушка может не бояться каблуки носить.
– А что так печально?
– Да я почему-то все больше невысоким мужчинам нравлюсь. Наш директор говорил: Новикова, ты уже горбиться начала. Роста своего стесняешься, что ли? Так напрасно. Высокую женщину и в толпе видно. А начальник цеха нет-нет да дылдой и обзовет... Сам-то маленький, метр с кепкой, вот и насмехается.
– Ничего, будет и на твоей улице праздник, – успокоила Наташа, усаживая гостью за стол. – Встретишь высокого, который будет тебе под стать.
Пока закипал чайник, она ставила на стол варенье, мед, пироги, которые напекла вдвоем с матерью. В какой-то момент Наташа встретила напряженный взгляд Нели, с которым та рассматривала ее живот. Девчонка так и не научилась скрывать свои чувства – на ее лице последовательно отразилась вся гамма: от удивления до разочарования.
– Вы замужем, Наталья Петровна? – наконец выпалила она.
– Нет, с чего ты взяла... Ах, это. Это не то, что ты думаешь.
– Хотите сказать, это не беременность? Опухоль?
Наташа едва сдержалась, чтобы не расхохотаться: Неля все понимала буквально.
– Беременность. Только, как говорится, нездешнего происхождения. Я ее с собой привезла.
– Неужели это ребенок Валентина Николаевича?
– Увы, это так.
– Вот бы он порадовался.
– Порадовался? Но почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? Он умер?!
Стоило Наташе столько времени уверять себя, что Валентин для нее ничего не значит, а происшедшее между ними всего лишь эпизод, случай. Мало ли, кто с кем может очутиться в постели... Она нарочно унижала себя и их с Валентином отношения такими вот мыслями, как будто для нее переспать с мужчиной ничего не стоило.
Но вот объявилась Неля, заикнулась о Валентине, и в один момент будто слетели все покровы и обнажилась самая суть жизни Наташи, которую она до сего времени не осознавала. Валентин – единственный мужчина ее жизни. Ей никто больше не нужен! И ни с кем, кроме него, она никогда не будет счастлива!
В момент с ней что-то случилось. Откуда появилась эта экзальтация? Разве совсем недавно не уверяла она себя, что Пальчевского нужно забыть?!
Она не замечала ни удивленных глаз Нели, ни ее попыток сказать ей что-то, а продолжала выкрикивать:
– Где он? Что, что с ним случилось?!
– Нет, он не умер, – наконец выговорила Неля. – Вы так волнуетесь, Наталья Петровна, вам же вредно... Хотя для него, наверное, лучше бы умереть.
– Что ты такое говоришь? – Испуг несколько ослабил свою хватку на горле Наташи. – Погоди, кажется, я догадываюсь: его посадили?
– Вы имеете в виду тюрьму? Наталья Петровна, как вы можете такое даже предполагать? Валентин Николаевич – честный человек.
– Тогда почему ты так сказала: лучше бы умер?
– Понимаете, Наталья Петровна, он уже не главный механик нашей фабрики. И вообще он у нас больше не работает...
– Кто же он теперь?.. Хочешь сказать, уехал из города?
– Куда же ему ехать? Да и не на что. Разве вы не знали, Валентин Николаевич детдомовский. Сирота. У него из родни – никого.
И в самом деле странно, почему Наташа не знала такие элементарные вещи о человеке, который до сих пор для нее важен, как выяснилось?
И никогда ей об этом не говорила Томка. Она вообще никогда ничего о Валентине не говорила, только о себе. А Наталья и не спрашивала. Свинья!
Эк ее несет! Готова уже саму себя уничижать. Наталья не спрашивала о Валентине. А почему она должна была спрашивать? Тогда он был мужем Тамары и между ними не было и намека на какие бы то ни было отношения...
– ...Да и не нужны никому такие, как он.
Неля продолжала говорить... Кстати, что она такое говорит?!
– Какие – такие? – изумилась Наташа. – Неля, ты всегда так хорошо к нему относилась, и вдруг! Валентин не мог в одночасье стать вдруг человеком, который никому не нужен.
Однако слова осуждения гостью из Наташиного прошлого не смутили. Она посмотрела на нее не то чтобы с укором, а с сожалением: мол, сказала бы тебе, да не хочу волновать, в твоем-то положении!
Но потом посмотрела в Наташины ждущие глаза и решилась:
– Запил он, Наталья Петровна, понимаете, запил! Как из Франции вернулся, как обо всем узнал...
– Да о чем таком он мог узнать?!
Но понимание уже пришло к Наташе изнутри, из глубины души, куда она упорно заталкивала свои сомнения по поводу собственного поступка и того, чем он мог отозваться не только на ее жизни, но и на жизни Валентина.
Неля тоже это понимала, но у нее сегодня статус был такой: недобрый вестник она называлась. Что ж, приходилось нести возложенную на нее тяжесть.
– Валентин Николаевич прямо с вокзала к вам домой помчался. Позвонил, а ему дверь Тамарка открывает: заходи, говорит, теперь ты снова мой. Твоя Наташка продала мне тебя вместе с этой квартирой.
Наташа ахнула, а Неля испуганно замолчала.
– Не обращай на меня внимания, всего лишь сбываются самые худшие мои предположения.
– Тогда зачем вы... – Неля подбирала слова, не в силах объяснить, как ее дорогая и обожаемая старшая подруга могла сделать то, что трудно объяснить, – уехали?
– Думала, Валентин в семью вернется, – пролепетала Наташа.
Как ни смешно звучит, он привел к Наташе свою секретаршу.
– Хорошая девочка, – рассказывал он Наташе, оставив ту в «предбаннике», – но совершенно не умеет краситься. То у нее волосы зеленые, то губы синие. Начинаю делать замечание, плачет: я – как все. Не понимает, что такое деловой стиль. Зато печатает как автомат. И главное, русский язык знает, что сейчас вообще редкость. Понимаете?
– Понимаю, – улыбнулась Наташа, – давайте сюда вашу хорошую девочку.
– Любые процедуры и услуги – фирма платит.
Ее новой клиентке только исполнилось восемнадцать лет. Она выглядела какой-то... расхристанной, как сказала бы Наташина мама. Волосы, выстриженные клочками, глаза, накрашенные так, что, казалось, она в маске. Губы и в самом деле были синими.
– С чего начнем? – сказала она задорно.
– С того, что умоемся, – предложила Наташа.
В салоне была прекрасная парикмахер, с которой она любила работать. И теперь Наташа привела девчонку к ней.
– Галя, сможешь сделать из этой прически подобие делового стиля?
– Давай попробуем... – Она запустила пальцы в прическу девушки. – Детка, кто тебя стриг?
– Таня, моя подруга.
– Ну, после Тани мне здесь делать нечего... Шучу. Ты как, на коренные перемены согласна?
– Алексей Михайлович сказал, чтобы на человека была похожа, – уныло вздохнула девчонка.
– На современного делового человека, согласна?
– Без приколов?
– Вот смотри. – Галя вымыла девушке голову, убрав торчащие во все стороны залакированные лохмы, взяла в руки ножницы. – Я сделаю тебе асимметричную линию, но та прядь, что у тебя торчала, как в прическе «ирокез», будет спускаться на щеку. А после работы выйдешь на улицу, расческой проведешь снизу вверх, и твой клок опять встанет дыбом. Опять будешь как все. Согласна?
– Согласна, – важно кивнула девушка.
– Умеешь ты с молодыми общаться, – улыбнулась Тамара.
– Научилась. Это же мой хлеб, – сказала Галя.
Потом девушка села к Наташе в кресло.
– Основная подводка глаз – по верхнему веку, – приговаривала и она, учась у Гали. – Но и нижнее веко совсем забывать не стоит, а то глаз выглядит заплаканным. Тушью ресницы красим густо, но так, чтобы реснички между собой не слипались, и комочков туши не допускаем...
Когда она вывела девушку к ее директору, тот даже ахнул:
– Боже, совсем другой человек. Яна, теперь ко мне клиенты будут приходить, чтобы на тебя посмотреть! Сударыня, у вас золотые руки.
Наташа назвала сумму, которую следовало заплатить в кассу, и мужчина прибавил щедрые чаевые.
Первое время она стеснялась брать чаевые, а потом привыкла.
– Это всего лишь разновидность заработка, – учила ее Стася.
– У вас золотые руки! – разливался соловьем директор девушки. – Я теперь буду всем рассказывать, какая удивительная женщина работает в этом салоне... Вы не согласились бы со мной пообедать?
Он так лихо перескочил с темы ее мастерства на посещение ресторана, что Наташа растерялась. Она пожала плечами, что мужчина отчего-то принял за согласие.
– Я подъеду к концу дня, – обрадовался он. – Вы сегодня до какого времени работаете?
– До восьми.
– Пожалуйста, не уходите раньше времени, дождитесь меня.
И у Наташи начался стремительный роман. Точнее, у нее появился ухажер, который засыпал ее цветами, духами и прочими знаками внимания, кажется, совсем не интересуясь, как сама Наташа к этому относится.
К счастью, он пока ничего от нее и не требовал, а только встречал после работы и пытался отвезти куда-нибудь отдохнуть. То на концерт, то в ночной клуб, то в кино – вспомнить юность.
Через неделю Алексей Казаков – так ухажера звали – сделал ей предложение.
– Ты же меня совсем не знаешь, – удивилась Наташа – они только три дня назад перешли на ты.
– Я знаю достаточно, – говорил он. – Ты не глупа, не жадная, понимаешь юмор, вполне начитанная, чтобы говорить с любым интеллектуалом...
– Думаешь, этого достаточно? – спросила она.
– Вполне.
Он был непробиваем, как миллионер из фильма «В джазе только девушки».
– Если хочешь знать, у меня будет ребенок, – с тайным злорадством призналась Наташа.
– Ну и что же? – не смутился Алексей. – Даже если бы у тебя было трое детей, я бы все равно на тебе женился. У меня достаточно денег, чтобы содержать большую семью. А иначе для чего я их зарабатываю?
Вот так. Никто не против, все за! Не о чем, выходит, Наташе печалиться. И замирать, уставившись в никуда. У нее все хорошо...
Еще немного, и от переизбытка сладкого у нее начнется сахарный диабет.
Однако все же не спешила она откликнуться на благородство Алексея. И не отказывалась, и не соглашалась. Лишь отмечала про себя, что судьба опять подсовывает ей готовые решения проблем. Скажи только «да», и у тебя все будет.
И не придется Наташе, как теперь, откладывать деньги на декрет. Когда она из-за малыша не сможет работать. Пусть и убеждают ее родители, брат Валерка, что не надо этого делать. Попытка обеспечить свою материальную независимость поднимала Наташу в собственных глазах.
Алексей не отставал.
– Я буду ждать, – говорил он.
И ждал. Но Наташа сказала себе, что у него наверняка есть какая-то девушка, с которой он живет, и тем успокаивала себя, что невольно подает молодому человеку напрасную надежду.
Вот как, напрасную! Если она об этом знала, почему ему прямо об этом не сказать? И ведь пару раз пыталась, но всякий раз в последний момент передумывала. Потом как-нибудь. Вроде как оставляла возле себя на всякий случай.
А еще все казалось ей, что скоро случится нечто и оно изменит ее жизнь. Вот только при этом палец о палец не ударяла. И разобраться с этими неясными ощущениями не пыталась.
А однажды, в середине лета, ясным субботним днем в родительском доме Селивановых прозвучал телефонный звонок:
– Наталья Петровна, здравствуйте, это вам Новикова звонит!
– Кто? – не сразу поняла Наташа.
– Я в квартиру Рудиных попала? – поинтересовался растерянный женский голос; невидимая абонентка не знала, что Наташа Рудина – по мужу.
– Неля, ты, что ли?
– А то кто же? Конечно, я, Наталья Петровна. Уж подумала, номер телефона перепутала или не туда попала.
– А ты говорила, что тебя никогда в командировку не пошлют. Выходит, послали? Или ты в отпуске?
– Послали. С вашей легкой руки. Но не в отпуск и не в командировку, на конкурс. После этикетки.
– Какой этикетки? Не пойму, о чем ты говоришь?
– Ой, так вы не знаете! Наталья Петровна, давайте с вами посидим где-нибудь, поговорим, если у вас, конечно, есть свободные полчаса.
– Есть и полчаса. И час. Где ты, мы сейчас с братом к тебе подъедем.
– В гостинице «Москва». Тут всех «мисок» поселили.
– Каких «мисок»?
– Ну, участниц конкурса красоты «Мисс „Российский парфюм“». Нас так обзывают устроители. Будущие мисс, значит.
– А-а-а, ну жди нас на ступеньках, через двадцать минут мы подъедем.
– Куда это мы должны подъехать? – пробурчал Валерка. – Я тебе что, персональный шофер?
– Ты же возражаешь, когда я в общественном транспорте езжу. – Наташа провела рукой по изрядно выступающему животу. – Уже надоело меня возить?
– Не обращай ты на меня внимания! – спохватился брат. – Личные неприятности.
– Опять с Викой поссорился?
– Да ну ее, истеричка!
Виктория – девушка Валерия, если с натяжкой так о ней говорить, потому что брат куда чаще пребывал с ней в ссоре, чем в мире. Вика – дочь богатых родителей, особа избалованная, знающая цену своей красоте. Валерий Селиванов ей нравился, но всякий раз, когда она тщетно пыталась загнать парня под свой модный каблучок, а он сопротивлялся, происходила ссора.
– Ладно, заводи машину, – небрежно сказала Наташа. – Доедешь за пятнадцать минут, прощу тебе нетактичное поведение.
– Ну, Наташка, дай тебе палец...
– Да, я такая! – рассмеялась она.
– Раньше что-то я не замечал.
– А что ты хочешь, парень во мне растет, он и придает маме воинственности.
Брат как раз и возил ее на УЗИ, которое показало, что Наташа ждет мальчика.
Валерка страшно гордился, что он оказался прав и угадал пол будущего ребенка. Он подобрал и имя – Никита, но Наташа не соглашалась. Ей больше нравилось – Роман.
Неля ждала их у здания гостиницы в знакомом платьице, которое купила, Наташа даже помнила, в сентябре прошлого года, потому что фабрика выплатила рабочим неплохую премию. Но это и все, что было в девушке привычного.
Ее белокурые волосы, натурального пшеничного цвета с золотым оттенком, прежде завязанные в небрежный пучок, теперь рассыпались по плечам, аккуратно подстриженные.
Макияж был нанесен весьма умело, это Наташа сразу отметила, голубые глаза девушки стали больше и словно глубже. Рот был подведен не кроваво-красной помадой, которой Неля прежде пользовалась, а на три тона светлее, натурального оттенка, отчего рот выглядел классически красивым и придавал лицу девушки чуточку лукавое выражение.
Словом, у гостиницы ее ждала красавица, лишь отдаленно напоминавшая Нелю Новикову.
– Это твоя подруга? – пробормотал удивленный Валерка, почти не разжимая губ. – Да она моложе тебя лет на десять.
– Не хами сестре! – притворно рассердилась Наташа. – Не на десять, а всего на семь. И вообще ты не хотел ехать.
– Это была ошибка... А вот ты чего сидишь? Иди, девочка ждет.
Действительно, Неля вертела головой, вглядываясь в идущих мимо гостиницы женщин.
– Знаешь, Валер, иди к ней и приведи сюда. Я помашу из машины.
– Ты же не инвалид, – стал было сопротивляться брат. – Что же, ты и пяти метров пройти не сможешь?
– Иди, тебе говорят! Она не видела меня с животом.
– Авось не испугается. У тебя же там не мина, ребенок.
– Для того городка, из которого она приехала, ох какая мина!
– Ничего не понимаю, – фыркнул Валерка, но вышел из машины и направился к гостинице.
Он что-то говорил Неле, но она смотрела на него недоверчиво, пока не взглянула туда, куда он предлагал. Сидящая в машине Наташа помахала ей, и девушка заторопилась к машине, опережая Валерия.
– Наталья Петровна, вы так похорошели! Поправились, – заговорила она, едва открыв дверцу, но тут же сбилась, взглянув на Наташин живот. – Я вообще-то ненадолго, у нас через час занятия с хореографом.
– Ничего, мы успеем попить чайку, поговорить, а потом брат отвезет тебя обратно. Валер, у тебя на ближайшее время нет никаких дел?
– Никаких, – живо откликнулся тот.
Вот так всегда: для чужого человека наизнанку вывернется, а если бы сестра попросила о том же для себя, отговорился бы ужасной занятостью.
Родители Селивановы уехали на дачу, так что в доме никого не было.
– Какие у вас высокие потолки! – восхищалась Неля. – И комнаты большие.
– Родители по своему вкусу строили, – улыбнулась Наташа. – Мама поначалу возражала: мол, зачем такой высокий дом, шторы придется вешать только с помощью лестницы, а потом и самой понравилось. Папа ее успокоил – шторы вешают не каждый день, да и сын зря, что ли, под метр девяносто вымахал!
– Брат у вас высокий, – сказала Неля, – с ним любая девушка может не бояться каблуки носить.
– А что так печально?
– Да я почему-то все больше невысоким мужчинам нравлюсь. Наш директор говорил: Новикова, ты уже горбиться начала. Роста своего стесняешься, что ли? Так напрасно. Высокую женщину и в толпе видно. А начальник цеха нет-нет да дылдой и обзовет... Сам-то маленький, метр с кепкой, вот и насмехается.
– Ничего, будет и на твоей улице праздник, – успокоила Наташа, усаживая гостью за стол. – Встретишь высокого, который будет тебе под стать.
Пока закипал чайник, она ставила на стол варенье, мед, пироги, которые напекла вдвоем с матерью. В какой-то момент Наташа встретила напряженный взгляд Нели, с которым та рассматривала ее живот. Девчонка так и не научилась скрывать свои чувства – на ее лице последовательно отразилась вся гамма: от удивления до разочарования.
– Вы замужем, Наталья Петровна? – наконец выпалила она.
– Нет, с чего ты взяла... Ах, это. Это не то, что ты думаешь.
– Хотите сказать, это не беременность? Опухоль?
Наташа едва сдержалась, чтобы не расхохотаться: Неля все понимала буквально.
– Беременность. Только, как говорится, нездешнего происхождения. Я ее с собой привезла.
– Неужели это ребенок Валентина Николаевича?
– Увы, это так.
– Вот бы он порадовался.
– Порадовался? Но почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? Он умер?!
Стоило Наташе столько времени уверять себя, что Валентин для нее ничего не значит, а происшедшее между ними всего лишь эпизод, случай. Мало ли, кто с кем может очутиться в постели... Она нарочно унижала себя и их с Валентином отношения такими вот мыслями, как будто для нее переспать с мужчиной ничего не стоило.
Но вот объявилась Неля, заикнулась о Валентине, и в один момент будто слетели все покровы и обнажилась самая суть жизни Наташи, которую она до сего времени не осознавала. Валентин – единственный мужчина ее жизни. Ей никто больше не нужен! И ни с кем, кроме него, она никогда не будет счастлива!
В момент с ней что-то случилось. Откуда появилась эта экзальтация? Разве совсем недавно не уверяла она себя, что Пальчевского нужно забыть?!
Она не замечала ни удивленных глаз Нели, ни ее попыток сказать ей что-то, а продолжала выкрикивать:
– Где он? Что, что с ним случилось?!
– Нет, он не умер, – наконец выговорила Неля. – Вы так волнуетесь, Наталья Петровна, вам же вредно... Хотя для него, наверное, лучше бы умереть.
– Что ты такое говоришь? – Испуг несколько ослабил свою хватку на горле Наташи. – Погоди, кажется, я догадываюсь: его посадили?
– Вы имеете в виду тюрьму? Наталья Петровна, как вы можете такое даже предполагать? Валентин Николаевич – честный человек.
– Тогда почему ты так сказала: лучше бы умер?
– Понимаете, Наталья Петровна, он уже не главный механик нашей фабрики. И вообще он у нас больше не работает...
– Кто же он теперь?.. Хочешь сказать, уехал из города?
– Куда же ему ехать? Да и не на что. Разве вы не знали, Валентин Николаевич детдомовский. Сирота. У него из родни – никого.
И в самом деле странно, почему Наташа не знала такие элементарные вещи о человеке, который до сих пор для нее важен, как выяснилось?
И никогда ей об этом не говорила Томка. Она вообще никогда ничего о Валентине не говорила, только о себе. А Наталья и не спрашивала. Свинья!
Эк ее несет! Готова уже саму себя уничижать. Наталья не спрашивала о Валентине. А почему она должна была спрашивать? Тогда он был мужем Тамары и между ними не было и намека на какие бы то ни было отношения...
– ...Да и не нужны никому такие, как он.
Неля продолжала говорить... Кстати, что она такое говорит?!
– Какие – такие? – изумилась Наташа. – Неля, ты всегда так хорошо к нему относилась, и вдруг! Валентин не мог в одночасье стать вдруг человеком, который никому не нужен.
Однако слова осуждения гостью из Наташиного прошлого не смутили. Она посмотрела на нее не то чтобы с укором, а с сожалением: мол, сказала бы тебе, да не хочу волновать, в твоем-то положении!
Но потом посмотрела в Наташины ждущие глаза и решилась:
– Запил он, Наталья Петровна, понимаете, запил! Как из Франции вернулся, как обо всем узнал...
– Да о чем таком он мог узнать?!
Но понимание уже пришло к Наташе изнутри, из глубины души, куда она упорно заталкивала свои сомнения по поводу собственного поступка и того, чем он мог отозваться не только на ее жизни, но и на жизни Валентина.
Неля тоже это понимала, но у нее сегодня статус был такой: недобрый вестник она называлась. Что ж, приходилось нести возложенную на нее тяжесть.
– Валентин Николаевич прямо с вокзала к вам домой помчался. Позвонил, а ему дверь Тамарка открывает: заходи, говорит, теперь ты снова мой. Твоя Наташка продала мне тебя вместе с этой квартирой.
Наташа ахнула, а Неля испуганно замолчала.
– Не обращай на меня внимания, всего лишь сбываются самые худшие мои предположения.
– Тогда зачем вы... – Неля подбирала слова, не в силах объяснить, как ее дорогая и обожаемая старшая подруга могла сделать то, что трудно объяснить, – уехали?
– Думала, Валентин в семью вернется, – пролепетала Наташа.
Глава шестнадцатая
– Что вы, Наталья Петровна, как можно, мне Федька все про него рассказывал, я ему нарочно деньги одалживала... без отдачи, конечно, чтобы знать, как там Валентин Николаевич... Он ведь из дома Тамары... из вашего бывшего дома выскочил как чумной, чуть под машину не попал. Хорошо, этот Федор поблизости оказался, он как раз ждал, когда машина мимо проедет, а тут увидел, что кто-то мимо мчится. Он и схватил его за куртку. Федька – нормальный мужик, когда не пьет. Бывший военный. И реакция у него что надо. Машина, говорят, в сантиметре от Валентина Николаевича проехала. Чудом ноги ему не отдавила.
– Значит, он к Тамаре не вернулся? – пробормотала Наташа, так живо представляя картину унижения Валентина, что ее затошнило.
– Нет. А вот на второе заседание суда пришел. Чтобы развестись. Нарочно и капли в тот день не стал пить. С такой, сказал, ядовитой гадиной надо только на трезвую голову бороться. Я с ним вместе ходила, на всякий случай. – Неля смутилась: выходило, будто она сомневалась в выдержке Валентина, но договорила: – Развели их, да Томка уже и не настаивала. У нее к тому времени другой мужик появился, а Валентина Николаевича она стеснялась. Говорила всем: еще с алкашом я не валандалась!
– Где же он живет? – От волнения голос Наташи никак не хотел звучать спокойно.
– У Федьки и живет, в общежитии. Они с того случая подружились. Спит в его комнате, на полу. У него там свой матрац есть... На железной дороге оба подрабатывают. То вагон разгрузят. То машину. Что заработают, то и пропьют.
У Наташи было такое чувство, будто Неля рассказывает ей о совершенно незнакомом человеке. Если до той их недели любви она не была близка с Валентином в интиме, то уж как человека она знала его достаточно хорошо. Представить Пальчевского в роли вокзального алкаша у нее не хватало воображения.
– А Тамара... она не пыталась его лечить?
– Какое там! На суде даже стала говорить, будто бы он давно потихоньку пьянствовал, а она его жалела, не хотела на развод подавать...
– О Господи! – простонала Наташа; слушать и дальше у нее просто не было сил. Потому она спросила у Нели: – А о какой этикетке ты говорила?
Та слегка удивилась такой резкой перемене темы, но ответила:
– Разве вы забыли? Мы же новую туалетную воду выпустили. Помните, на той французской линии, которую еще Валентин Николаевич монтировал. А потом на фабрике конкурс объявили: на самую красивую работницу. В общем, меня выбрали. Почему-то. Я и вам флакончик привезла. Показать.
На этикетке Неля совсем не была на себя похожа. Парикмахеры изобразили ей какую-то совсем уж новомодную прическу. А фотографы подобрали необычный ракурс. Неля выглядела совсем юной и действительно очень красивой.
– А теперь меня на конкурс красоты послали. Директор сказал: поедешь на юг, погреешься... Вам привет передавал. Сказал, что, возможно, он был и не прав. Только не сказал, в чем.
Наташа знала, но тоже объяснять не стала.
– В общем, я неожиданно так поднялась над моей прошлой жизнью. И все благодаря вам.
– Мне-то за что? – удивилась Наташа.
– Директор сказал, что это вы ему обо мне говорили.
– А, действительно был разговор.
– Видите, вы уже и думать забыли, а для меня ваша забота другой стороной жизнь повернула. Я о таком и мечтать не могла.
Теперь Наташа, получив передышку, смогла, как она сама говорила, продышаться. И все-таки продолжить разговор.
– Скажи, Неля, ты перед отъездом его видела?
– Видела, – медленно проговорила Неля, и ее лицо сочувственно исказилось. – Я сказала: Валентин Николаевич, а что Наталье Петровне передать? А он отвечает: не знаю, о ком ты говоришь.
Наташе было стыдно. Так стыдно, что она не знала, куда девать глаза, что делать с руками – они вдруг будто стали лишними. И живот, который почему-то стал казаться нелепым, как соломенная шляпа зимой. Носить ребенка от человека, которого бросила в трудную минуту, убоявшись неприятностей!.. Чтобы восполнить тягучую паузу, она жалко улыбнулась Неле:
– Я рада за тебя, Неля. Выходит, не всем я только несчастья приношу?
Добрая девушка забеспокоилась:
– Да не переживайте вы так, Наталья Петровна! Может, все еще наладится... А может, вы просто не любили Валентина Николаевича? Это бывает: мужчина надеется, ждет, а тебе его жалко, и все.
Наташа не смогла ей ничего ответить, а только пожала плечами. Любое изъявление чувств сейчас выглядело бы по меньшей мере странно.
Неля взглянула на часы.
– Ой, Наталья Петровна, у меня же хореография! Как бы не опоздать.
– Я подвезу вас, не беспокойтесь!
Валерка бросился к ней с такой поспешностью, что Наташа удивилась. В отношениях с Викой брат проявляет скорее этакое ленивое добродушие или нетерпение, но тоже ленивое. А навстречу Неле он просто рванул со всех ног...
– Значит, он к Тамаре не вернулся? – пробормотала Наташа, так живо представляя картину унижения Валентина, что ее затошнило.
– Нет. А вот на второе заседание суда пришел. Чтобы развестись. Нарочно и капли в тот день не стал пить. С такой, сказал, ядовитой гадиной надо только на трезвую голову бороться. Я с ним вместе ходила, на всякий случай. – Неля смутилась: выходило, будто она сомневалась в выдержке Валентина, но договорила: – Развели их, да Томка уже и не настаивала. У нее к тому времени другой мужик появился, а Валентина Николаевича она стеснялась. Говорила всем: еще с алкашом я не валандалась!
– Где же он живет? – От волнения голос Наташи никак не хотел звучать спокойно.
– У Федьки и живет, в общежитии. Они с того случая подружились. Спит в его комнате, на полу. У него там свой матрац есть... На железной дороге оба подрабатывают. То вагон разгрузят. То машину. Что заработают, то и пропьют.
У Наташи было такое чувство, будто Неля рассказывает ей о совершенно незнакомом человеке. Если до той их недели любви она не была близка с Валентином в интиме, то уж как человека она знала его достаточно хорошо. Представить Пальчевского в роли вокзального алкаша у нее не хватало воображения.
– А Тамара... она не пыталась его лечить?
– Какое там! На суде даже стала говорить, будто бы он давно потихоньку пьянствовал, а она его жалела, не хотела на развод подавать...
– О Господи! – простонала Наташа; слушать и дальше у нее просто не было сил. Потому она спросила у Нели: – А о какой этикетке ты говорила?
Та слегка удивилась такой резкой перемене темы, но ответила:
– Разве вы забыли? Мы же новую туалетную воду выпустили. Помните, на той французской линии, которую еще Валентин Николаевич монтировал. А потом на фабрике конкурс объявили: на самую красивую работницу. В общем, меня выбрали. Почему-то. Я и вам флакончик привезла. Показать.
На этикетке Неля совсем не была на себя похожа. Парикмахеры изобразили ей какую-то совсем уж новомодную прическу. А фотографы подобрали необычный ракурс. Неля выглядела совсем юной и действительно очень красивой.
– А теперь меня на конкурс красоты послали. Директор сказал: поедешь на юг, погреешься... Вам привет передавал. Сказал, что, возможно, он был и не прав. Только не сказал, в чем.
Наташа знала, но тоже объяснять не стала.
– В общем, я неожиданно так поднялась над моей прошлой жизнью. И все благодаря вам.
– Мне-то за что? – удивилась Наташа.
– Директор сказал, что это вы ему обо мне говорили.
– А, действительно был разговор.
– Видите, вы уже и думать забыли, а для меня ваша забота другой стороной жизнь повернула. Я о таком и мечтать не могла.
Теперь Наташа, получив передышку, смогла, как она сама говорила, продышаться. И все-таки продолжить разговор.
– Скажи, Неля, ты перед отъездом его видела?
– Видела, – медленно проговорила Неля, и ее лицо сочувственно исказилось. – Я сказала: Валентин Николаевич, а что Наталье Петровне передать? А он отвечает: не знаю, о ком ты говоришь.
Наташе было стыдно. Так стыдно, что она не знала, куда девать глаза, что делать с руками – они вдруг будто стали лишними. И живот, который почему-то стал казаться нелепым, как соломенная шляпа зимой. Носить ребенка от человека, которого бросила в трудную минуту, убоявшись неприятностей!.. Чтобы восполнить тягучую паузу, она жалко улыбнулась Неле:
– Я рада за тебя, Неля. Выходит, не всем я только несчастья приношу?
Добрая девушка забеспокоилась:
– Да не переживайте вы так, Наталья Петровна! Может, все еще наладится... А может, вы просто не любили Валентина Николаевича? Это бывает: мужчина надеется, ждет, а тебе его жалко, и все.
Наташа не смогла ей ничего ответить, а только пожала плечами. Любое изъявление чувств сейчас выглядело бы по меньшей мере странно.
Неля взглянула на часы.
– Ой, Наталья Петровна, у меня же хореография! Как бы не опоздать.
– Я подвезу вас, не беспокойтесь!
Валерка бросился к ней с такой поспешностью, что Наташа удивилась. В отношениях с Викой брат проявляет скорее этакое ленивое добродушие или нетерпение, но тоже ленивое. А навстречу Неле он просто рванул со всех ног...