– Если он будет знать, где я, то не будет за меня волноваться. Он же понимает, что я уже взрослый... Будет совсем хорошо, если мы его на днях навестим. Возможно, потом, когда у твоей сестры все более-менее успокоится...
Что у нее может успокоиться? Только что было все в порядке, и вот уже ее семья – только сама Лена и маленький сын...
– По крайней мере никто не посмеет навещать меня под предлогом какого-то важного разговора, когда говорить теперь нам вовсе не о чем.
Но кое-какая мысль все же не давала Гале покоя.
– Сережа, смотри, что получается: будто Игорь подталкивает нас друг к другу...
– Разве мы с тобой без его «помощи» не стали бы встречаться?
– Я не это имею в виду. Получается, мы решили спрятаться от него в браке.
Сергей смутился и на мгновение отвел взгляд, но потом храбро взглянул ей в глаза.
– Это потому, что я не сказал тебе о своей любви?
– И потому, что не спросил меня о моей, – добавила Галя.
– Значит, ты меня не любишь?
Теперь он смотрел на Галю чуть ли не с испугом.
– Пока что я могу лишь сказать, что ты мне нравишься, – проговорила она с сожалением.
– А Игоря ты любишь?
Ну почему ей всегда нужно было непременно все расставить по полочкам? Как аукнется, так и откликнется! Вот теперь и Сергей, следуя ее примеру, пытается все расставить. Но чувства – это же все-таки не вещи!
– Нет, я его не люблю, – помедлив, ответила Галя. – Но признаюсь, что вначале была им увлечена и он решил, этого достаточно, чтобы вертеть мной как ему хочется. И потом, это обидно, когда тебя бросают. Тогда чувство как бы заново вспыхивает, хотя без этого, возможно, оно само бы потихоньку скончалось.
– Значит, все-таки была увлечена... – пробормотал он тихо.
Галя рассердилась. Вообще-то она сердилась больше на себя, но поскольку рядом был Сергей, то и доставалось ему.
– А как ты думал, что я спала с ним ради спортивного интереса?!
Вышло грубо, но, как ни странно, Сергей не обиделся, даже взглянул на нее виновато.
– Прости, – покаялся он. – Первый раз в жизни я почувствовал, что такое ревность, хотя до сих пор считал, что это всего лишь удел слабых людей...
– Но мы же встретились с тобой так недавно, – теперь принялась успокаивать его Галя. – Не могло же быть так, чтобы до нашей встречи у нас и вовсе не было никакого прошлого... Вот, к примеру, скажи, у тебя была девушка?
Сергей покраснел, как мальчишка, и Галя, не выдержав, прыснула.
– Вот видишь, тебе тоже есть что скрывать.
– Не то чтобы скрывать... – пробормотал он.
– Тогда не будем открывать наши шкафы... В смысле, искать в них скелеты, а сделаем так, – решила она. – Заявление отнесем, а если все же будем сомневаться в чувствах друг друга, то просто по истечении двух месяцев в загс не пойдем...
Он облегченно вздохнул, и Галя, уже не скрываясь, рассмеялась.
– А как же ты хотел? Любые объяснения – всегда труд. И между прочим, я рада, что ты не таишь свои сомнения в себе, а высказываешь их, так что, надеюсь, впредь между нами не будет недомолвок.
– Я тоже на это надеюсь, – признался он. – Понимаешь, куколка, каждому хочется, чтобы его любили. И если ты все же предпочитаешь Игоря... Согласись, будет глупо, если рядом со мной ты будешь думать о нем.
– Значит, ты хочешь гарантий?
– В некотором роде.
– Так, вот мы и пришли! – опять рассердилась Галя. – Ты хоть себя слышишь? Я должна, значит, поклясться, что рядом с тобой не буду думать об Игоре. То есть либо ты в себе не уверен, либо во мне. Тогда о каком браке может идти речь?!
– Нет-нет, Галчонок, я беру свои слова обратно. Лучше договоримся так: если ты меня и не любишь, я сделаю все, чтобы ты меня полюбила.
Она, не выдержав, опять улыбнулась: как ребенок, честное слово!
– Считаешь, любовь можно сделать?.. Подожди, Сережа, я и сама не знаю, чего вдруг завелась. Тебя успокоит такой факт: вчера я вдруг поняла, что больше не мечтаю об Игоре. Я возмущена лишь его неуважением ко мне и беспардонностью. И даже, чего греха таить, мне захотелось как-то отомстить ему. Сделать что-нибудь такое, чтобы и ему наконец стало больно. По крайней мере он бы почувствовал, в каком месте у него находится сердце... Впрочем, сомневаюсь, есть ли оно у него вообще?
Через день после их разговора состоялись похороны Жени.
Гале и вправду пришлось как следует поработать. Она бегала с Шуриком по всяким там фирмам ритуальных услуг – точнее, ездила с Сергеем, он их повсюду возил. И в дирекцию кладбища, и в кафе с заказом поминок.
Денег у Сергея Галя брать не стала – сестра и так ей дала больше чем достаточно, – хотя он упорно ей предлагал. Она хотела ему сказать, что пусть на свадьбу оставит, но в последний момент подумала, что это прозвучало бы кощунственно.
В общем, они много чего сделали сами, но в один прекрасный момент вдруг почувствовали, что кто-то их весьма существенно поддерживает. То есть и с кафе раньше их договорились, и оплатили столы на семьдесят человек, хотя Лена говорила, что достаточно сорока.
– Лена, у нас в кафе не стали брать деньги! – доложила Галя сестре по возвращении.
– Как не стали? – сначала удивилась Лена, но потом Галя заметила, как они с Александрой понимающе переглянулись, и сестра сказала: – Ну что ж, раз не взяли, значит, кто-то заплатил.
Даже на другой день после похорон, когда они все вместе приехали на кладбище, там уже стоял памятник и была установлена дорогая ажурная ограда.
– Неужели это он сделал? – вполголоса спросила сестру Александра.
– Конечно, он, кто же еще, – едва слышно пробормотала Лена, но Галя ничего не поняла.
В какой-то момент она даже обиделась: у сестры от нее секреты. А потом вспомнила ее высказывание насчет вины. Неужели даже свою сестру Галя как следует не знает? Что же она, совсем дура?
Но никому, даже Сергею, ни о чем говорить не стала. В конце концов, она же взрослая женщина. Это детям можно говорить, что такое хорошо, а что такое плохо. А у взрослых существуют еще полутона, которых куда больше, чем основных цветов.
В тот же день Сергей к ней переехал. Галя сделала легкий ужин, после которого они выпили на двоих бутылку мартини.
А когда пошли в спальню, Галя предложила:
– Давай не будем зажигать свет?
Перед этим, закрывшись в ванной, она себя внимательно осмотрела. Синяки еще не сошли. Сергей молча согласился.
Елена
Галина
Что у нее может успокоиться? Только что было все в порядке, и вот уже ее семья – только сама Лена и маленький сын...
– По крайней мере никто не посмеет навещать меня под предлогом какого-то важного разговора, когда говорить теперь нам вовсе не о чем.
Но кое-какая мысль все же не давала Гале покоя.
– Сережа, смотри, что получается: будто Игорь подталкивает нас друг к другу...
– Разве мы с тобой без его «помощи» не стали бы встречаться?
– Я не это имею в виду. Получается, мы решили спрятаться от него в браке.
Сергей смутился и на мгновение отвел взгляд, но потом храбро взглянул ей в глаза.
– Это потому, что я не сказал тебе о своей любви?
– И потому, что не спросил меня о моей, – добавила Галя.
– Значит, ты меня не любишь?
Теперь он смотрел на Галю чуть ли не с испугом.
– Пока что я могу лишь сказать, что ты мне нравишься, – проговорила она с сожалением.
– А Игоря ты любишь?
Ну почему ей всегда нужно было непременно все расставить по полочкам? Как аукнется, так и откликнется! Вот теперь и Сергей, следуя ее примеру, пытается все расставить. Но чувства – это же все-таки не вещи!
– Нет, я его не люблю, – помедлив, ответила Галя. – Но признаюсь, что вначале была им увлечена и он решил, этого достаточно, чтобы вертеть мной как ему хочется. И потом, это обидно, когда тебя бросают. Тогда чувство как бы заново вспыхивает, хотя без этого, возможно, оно само бы потихоньку скончалось.
– Значит, все-таки была увлечена... – пробормотал он тихо.
Галя рассердилась. Вообще-то она сердилась больше на себя, но поскольку рядом был Сергей, то и доставалось ему.
– А как ты думал, что я спала с ним ради спортивного интереса?!
Вышло грубо, но, как ни странно, Сергей не обиделся, даже взглянул на нее виновато.
– Прости, – покаялся он. – Первый раз в жизни я почувствовал, что такое ревность, хотя до сих пор считал, что это всего лишь удел слабых людей...
– Но мы же встретились с тобой так недавно, – теперь принялась успокаивать его Галя. – Не могло же быть так, чтобы до нашей встречи у нас и вовсе не было никакого прошлого... Вот, к примеру, скажи, у тебя была девушка?
Сергей покраснел, как мальчишка, и Галя, не выдержав, прыснула.
– Вот видишь, тебе тоже есть что скрывать.
– Не то чтобы скрывать... – пробормотал он.
– Тогда не будем открывать наши шкафы... В смысле, искать в них скелеты, а сделаем так, – решила она. – Заявление отнесем, а если все же будем сомневаться в чувствах друг друга, то просто по истечении двух месяцев в загс не пойдем...
Он облегченно вздохнул, и Галя, уже не скрываясь, рассмеялась.
– А как же ты хотел? Любые объяснения – всегда труд. И между прочим, я рада, что ты не таишь свои сомнения в себе, а высказываешь их, так что, надеюсь, впредь между нами не будет недомолвок.
– Я тоже на это надеюсь, – признался он. – Понимаешь, куколка, каждому хочется, чтобы его любили. И если ты все же предпочитаешь Игоря... Согласись, будет глупо, если рядом со мной ты будешь думать о нем.
– Значит, ты хочешь гарантий?
– В некотором роде.
– Так, вот мы и пришли! – опять рассердилась Галя. – Ты хоть себя слышишь? Я должна, значит, поклясться, что рядом с тобой не буду думать об Игоре. То есть либо ты в себе не уверен, либо во мне. Тогда о каком браке может идти речь?!
– Нет-нет, Галчонок, я беру свои слова обратно. Лучше договоримся так: если ты меня и не любишь, я сделаю все, чтобы ты меня полюбила.
Она, не выдержав, опять улыбнулась: как ребенок, честное слово!
– Считаешь, любовь можно сделать?.. Подожди, Сережа, я и сама не знаю, чего вдруг завелась. Тебя успокоит такой факт: вчера я вдруг поняла, что больше не мечтаю об Игоре. Я возмущена лишь его неуважением ко мне и беспардонностью. И даже, чего греха таить, мне захотелось как-то отомстить ему. Сделать что-нибудь такое, чтобы и ему наконец стало больно. По крайней мере он бы почувствовал, в каком месте у него находится сердце... Впрочем, сомневаюсь, есть ли оно у него вообще?
Через день после их разговора состоялись похороны Жени.
Гале и вправду пришлось как следует поработать. Она бегала с Шуриком по всяким там фирмам ритуальных услуг – точнее, ездила с Сергеем, он их повсюду возил. И в дирекцию кладбища, и в кафе с заказом поминок.
Денег у Сергея Галя брать не стала – сестра и так ей дала больше чем достаточно, – хотя он упорно ей предлагал. Она хотела ему сказать, что пусть на свадьбу оставит, но в последний момент подумала, что это прозвучало бы кощунственно.
В общем, они много чего сделали сами, но в один прекрасный момент вдруг почувствовали, что кто-то их весьма существенно поддерживает. То есть и с кафе раньше их договорились, и оплатили столы на семьдесят человек, хотя Лена говорила, что достаточно сорока.
– Лена, у нас в кафе не стали брать деньги! – доложила Галя сестре по возвращении.
– Как не стали? – сначала удивилась Лена, но потом Галя заметила, как они с Александрой понимающе переглянулись, и сестра сказала: – Ну что ж, раз не взяли, значит, кто-то заплатил.
Даже на другой день после похорон, когда они все вместе приехали на кладбище, там уже стоял памятник и была установлена дорогая ажурная ограда.
– Неужели это он сделал? – вполголоса спросила сестру Александра.
– Конечно, он, кто же еще, – едва слышно пробормотала Лена, но Галя ничего не поняла.
В какой-то момент она даже обиделась: у сестры от нее секреты. А потом вспомнила ее высказывание насчет вины. Неужели даже свою сестру Галя как следует не знает? Что же она, совсем дура?
Но никому, даже Сергею, ни о чем говорить не стала. В конце концов, она же взрослая женщина. Это детям можно говорить, что такое хорошо, а что такое плохо. А у взрослых существуют еще полутона, которых куда больше, чем основных цветов.
В тот же день Сергей к ней переехал. Галя сделала легкий ужин, после которого они выпили на двоих бутылку мартини.
А когда пошли в спальню, Галя предложила:
– Давай не будем зажигать свет?
Перед этим, закрывшись в ванной, она себя внимательно осмотрела. Синяки еще не сошли. Сергей молча согласился.
Елена
Со дня похорон Жени прошло две недели, а показалось – целая жизнь.
Наверное, для меня этот отрезок времени получился таким емким и вместительным, что расположил в себе целую школу жизни для Елены Рагозиной.
Во-первых, я вдруг оказалась одна, лицом к лицу с кучей проблем, в числе которых была еще и металлобаза, принадлежавшая прежде моему мужу.
Как бы ни относилась к своим детям наша мама, мы всегда были обуты и одеты, и упрекать ее за недостаток ласки у меня не поворачивается язык – моя мама была слишком перегружена работой и вымотана, чтобы уделять время еще и сантиментам. А может, из нее получился не слишком хороший воспитатель малолетних детей? В любом случае никто из ее детей не пошел ни на панель, ни в криминал. Валерка только остался без образования. Мне жалко, светлая у него голова...
А что касается Жениной базы, его сотрудники, решив, что вдова ничего в бизнесе не понимает, тут же принялись разворовывать все, что плохо лежало, и остановить этот беспредел я не могла. Более всего по причине незнания основ его производства.
Срочно пришлось взяться за изучение трудового кодекса. Я скачивала из Интернета статьи закона и придирчиво их изучала. Я уже трижды заплатила адвокату в юридической консультации, который раз за разом отвечал на мои вопросы. В какой-то момент я даже подумала: а не завести ли мне личного адвоката? Но впрочем, тут же от затеи отказалась, понимая: не по карману.
А три дня назад со мной захотела встретиться молодая женщина по имени Ира, которая с места в карьер – мы встретились с ней в летнем кафе – заявила:
– Елена Михайловна, если не хотите остаться, пардон, с голой задницей, немедленно принимайте меры. Лучше всего заручиться поддержкой кого-нибудь сильного и умного, чтобы призвал воров к ответу. А еще лучше эту базу побыстрее продать. По крайней мере хоть что-то сможете за нее выручить.
– Почему вы заботитесь обо мне? – удивилась я.
– Потому! – Она смутилась и проговорила: – Чего уж там, дело прошлое, но мы с вашим мужем были несколько больше, чем просто коллеги по работе... Знаете, с той поры, как его убили, я, как ни странно, почувствовала какую-то ответственность за вас. Захотелось отмолить свои грехи перед вашей семьей, хотя я никогда не пыталась ее разрушить. Просто оторвала себе немного женского счастья... Теперь мы с вами больше не соперницы, а так, подруги по несчастью... Тем более что вы ничего не знаете, а я работаю на базе, и все происходит на моих глазах. Я попыталась защитить ваши интересы, но те люди, за оградой, они сильнее меня.
– Спасибо, – сказала я Ире. Она смутилась:
– Так вы меня простили?
Ей второй я сказала правду о себе:
– Кто из нас без греха.
Она поняла, что я имею в виду, и удивленно подняла брови. Еще одно свидетельство того, что мой муж Женя ни о чем не догадывался. По крайней мере меня не будет мучить совесть, будто он умер с мыслью о том, что жена ему не верна.
Но чего я вообще об этом беспокоюсь, если он сам... Почему мне не обидно об этом размышлять? Потому что у меня и самой рыльце в пушку или... Лучше мне оставить эту тему навсегда. Почему Женя уходил от меня? Чего-то я ему недодавала? Он тоже не слишком меня любил или чувствовал, что я, как говорится, лишь подставляю щеку?
Во всяком случае, я уверена, что кем Женя не был, так это кобелем, и скорее всего между ним и Ириной это случилось тогда, когда зашатался и дал течь его корабль, построенный собственными руками. А я, во-первых, не сразу почувствовала неладное, а во-вторых, не могла порой сдержать раздражения, когда видела его потерянным и вялым.
После признания Иры я чувствовала себя так, словно некто дал мне отпущение грехов. Потому вопрос звонить или не звонить Юрию меня перестал волновать. Эта мысль пришла мне на днях, когда я поняла, что одна ничего не смогу сделать. Если он не захочет мне помочь, пусть хотя бы даст совет.
Какие я себе прежде зароки ни давала, а вот приперло, и я опять обратилась к Забалуеву. И уже не думала о том, кто что обо мне скажет.
Мне приходилось беспокоиться о своем будущем, которое ничем особым не было обеспечено. Чтобы заработать достаточно денег журналистским трудом, надо пахать день и ночь, но тогда кто будет воспитывать моего сына?!
Я позвонила Юрию на следующий день, накануне вся измаявшись и раз за разом сочиняя свою первую фразу. Несколько раз перед тем я протягивала руку к телефонной трубке и тотчас отдергивала ее, будто ужаленная.
– Хорошо, что ты позвонила, – сразу откликнулся Юрий. – Я ждал твоего звонка. Встретимся в обед в ресторане, а заодно и пообедаем.
На этот раз я пришла не скрываясь. И не оставляла, как в предыдущий раз, такси за два квартала до ресторана. И не старалась сесть так, чтобы большинству посетителей ресторана не было видно моего лица...
Забалуев уже был в ресторане и помахал мне рукой, потому что на этот раз сидел в другом месте – видимо, понимал, что наш разговор не предназначен для чужих ушей.
– Надо же, тебе даже траур идет, – сказал он, поднимаясь из-за стола и целуя мне руку. – Я заказал на свой вкус куриную лапшу – ее шеф-повар готовит так, что пальчики оближешь. А второе ты уже сама выберешь.
Он окинул взглядом мою фигуру, и я, как ни странно, смутилась. Наверное, от того, что было в этом нечто интимное, словно он лишний раз убеждался: то, что принадлежало когда-то ему, осталось в целости и сохранности.
– Я пришла к тебе с предложением, – сказала я с места в карьер, потому что его взгляды действовали на меня не лучшим образом, то есть будили греховные воспоминания о том почти обморочном состоянии, которое я испытала в его объятиях. – Купи у меня металлобазу.
– Что, дела совсем плохи?
– Если ты имеешь в виду мое благосостояние, то вовсе не в этом дело. Просто меня предупредили, что вся собственность базы так активно разворовывается, что, когда я спустя полгода вступлю в права наследства, от нее останется лишь пустая территория, если, конечно, останется.
– Задачка! – Он смешно почесал ухо, кого-то пародируя.
– Если это тебе не нужно, скажи, зачем человеку чужие головные боли! – торопливо предложила я; опять мне стало казаться, что я делаю шаг к человеку, который уже вычеркнул меня из списка своих привязанностей и потому не спешит приходить мне на помощь.
– Гордячка ты, Рагозина, – фыркнул он. – Так боишься прогнуться.
– А тебе этого хочется? Чтобы я прогибалась? Думаешь, у меня другого выхода нет?
На самом деле я приготовила запасной вариант. Но к этому другому человеку обращаться было еще хуже, чем к Забалуеву. Он бы мне помог, я уверена, но что бы за это запросил, не хотелось и думать. Мириться лучше со знакомым злом...
– Хотелось бы, – честно признался он, – но ты, видимо, так устроена, что, даже обращаясь с просьбой, как бы делаешь одолжение.
– Прости, – покаялась я, – просто все время готовлю себя к худшему, а потому заранее становлюсь в оборонительную позицию. И еще... Если ты все-таки надумаешь купить эту проклятую базу, я прошу сделать это по номиналу. Ты не должен покрывать все свои расходы, и вовсе не обязательно делать для меня широкие жесты...
– А вот это уже позволь решать мне самому, – жестко откликнулся он. – Пока я не могу ее у тебя купить. По закону. Но опеку над ней могу оформить. С твоего согласия. Завтра же пошлю туда своего человека, и он наведет порядок.
Я невольно поежилась.
– Для этого вовсе не обязательно оставлять за собой горы трупов, если тебя волнует это, – усмехнулся он.
– Чего вдруг мы с тобой заговорили о трупах? – поинтересовалась я.
– Но отчего-то же ты меня избегала все это время. Видимо, некто сказал тебе, что у меня в друзьях влиятельный мафиози? – Он развеселился. – Ленка, все-таки ты недальновидная особа. Ты так законспирировала наши с тобой отношения, что никто о них не знает, а ведь в таком случае твои расхитители бы просто остереглись против тебя что-то предпринимать.
– Ты не совсем прав, кое-кто об этом знает, – заметила я, вспомнив, что за этой спешкой так и не сообщила Юрию, что в милицию пришла на нас с ним анонимка. – Но похоже, это совсем не те люди, о которых ты говорил... Разве менты тебя не трясли по поводу Жениной смерти?
– Ты что же хочешь сказать... – изумился он, и тень озарения мелькнула в его глазах. – Кто-то под меня копает? Надеюсь, ты в эту глупость не веришь?
– Не верю. Как и в то, что кто-то копает под меня. Следователь попытался меня взять за горло, но, думаю, ему это не удалось. И все же в анонимке, посланной в убойный отдел, ты назван самым заинтересованным лицом в смерти моего мужа, потому что у нас с тобой роман.
– Так и написали – роман?
– Ну, следователь спросил меня именно так.
– И ты его убедила в том, что романа нет?
– Конечно, убедила, – с заминкой произнесла я.
– Вот, о чем я говорил!
– Но возможно, некто как раз этого и ждал. Что менты возьмутся за меня как следует и вытрясут признание.
– Хотел бы я взглянуть на этого человека!
– Если кто-то пытается замарать тебя в деле об убийстве, то вполне может быть, что как раз сейчас нас с тобой кто-нибудь фотографирует.
Я сказала это просто так, шутя и, конечно же, всерьез об этом не думая. Просто посмотрела на его серьезное лицо и вспомнила какой-то детектив...
Думала, и Юрий посмеется вместе со мной, но он, как ужаленный, крутанулся в кресле и вдруг, вскочив из-за стола, побежал куда-то в сторону выхода. Бегал он быстро. Я, что называется, не успела и глазом моргнуть, когда он, слегка запыхавшись, вернулся к нашему столику с каким-то фотоаппаратом в руке.
– Трофей.
Он подвинул фотоаппарат ко мне.
– Аппарат цифровой, так что можно увидеть, насколько мы с тобой фотогеничны...
Он сел за стол и перевел дыхание.
– Ты натолкнула меня на верную мысль. А я уже минут пять сижу и думаю, почему это мне так неуютно, словно кто-то за мной подсматривает! Не потерял нюха старый разведчик. – Он расхохотался.
– А у кого ты аппарат отобрал?
– Не знаю, в реанимации кровь смоют, разберемся. – И, взглянув на мое испуганное лицо, он фыркнул. – Ну ты чего, шуток не понимаешь!
– Шуточки у вас, боцман. Я видела, какое у тебя тренированное тело. Наверняка до сих пор каким-то спортом занимаешься...
– Значит, тебе понравилось мое тело? – хохотнул он и поцеловал мне руку. – Спасибо, дорогая, самые хорошие комплименты те, что произносятся в запале.
– И ты не отдашь ему фотоаппарат? – постаралась я сменить тему.
– Еще чего! Пусть скажет спасибо, что так дешево отделался!.. О чем задумалась?
– Я бы не хотела доставлять тебе лишние хлопоты. Если база тебе не нужна, скажи честно.
– Скажу... – Он помедлил. – База твоя... а она и в самом деле теперь твоя, мне вовсе не будет лишней. Как у богатых не бывает слишком много денег, так и бизнес не может не расширяться. Дело в том, что я предлагал твоему мужу незадолго до его гибели продать мне базу...
– Он говорил мне, – отчего-то смутилась я. – И кто знает, может, согласись на твои условия, он остался бы жив... Ты думаешь, базу и в самом деле разворовали настолько, что она может быть тебе неинтересна?.. – не выдержав, заторопилась я.
Хотелось поскорее с этим покончить. Я не нравилась самой себе в роли просительницы. Сижу здесь и заглядываю в рот бывшему любовнику!
– Да при чем здесь это? – досадливо отмахнулся он. – Я же тебе говорю, все, что украли, вернут, обратно в зубах принесут. У меня не воруют! Просто кое-кто может подумать, что из-за базы я... словом, начнутся сплетни. Тебе будет это неприятно. Может, оформим ее на кого-нибудь другого?
– Если ты боишься, оформим на кого угодно, меня же нисколько сплетни не волнуют.
– Ну ты крутая стала! – снисходительно улыбнулся Юрий. – Вон даже на меня наезжаешь.
– Прости, но я почему-то нервничаю... И вообще, пока ты не появился в моей жизни, все в ней было просто и понятно, а теперь чего только нет: и супружеская измена, и сплетни, и убийство мужа...
Он помрачнел.
– Значит, ты все-таки подозреваешь, что я к этому приложил руку?!
Ну вот, я опять что-то не то ляпнула. Это называется – пришла просить об одолжении. Слишком много на меня в последнее время навалилось, вот и бродят мои мысли, словно овцы без пастуха, а некоторые, забредая в рот, срываются с языка.
– Прости, не соображаю, что говорю... Я, наверное, пойду. Прости, что тебя побеспокоила.
– Ох, Рагозина, что ты за человек! Самая непредсказуемая из всех женщин, что я знал... Спасибо, что ты мне доверяешь... Да не смеюсь я! Ведь продаешь же ты мне базу. Вон даже о деньгах не заикнулась. А я, между прочим, по правилам торговли должен тебе выдать аванс. Если вдруг покупать ее передумаю, аванс тебе останется.
– Да не нужен мне твой аванс!
Что со мной происходило? Я уже была на грани истерики.
– Еще как нужен... В крайнем случае положишь деньги в банк, на черный день. Тьфу-тьфу, пусть его у тебя никогда не будет. У меня при себе такой суммы нет, давай встретимся вечерком, бумагу подпишешь, что доверяешь мне вести твои дела. Часов в семь тебе подойдет?
– А как же, – замялась я, – сына ведь заберу из садика... Ладно, к сестренке отведу. Заезжай за мной в Тракторный переулок, 7. Знаешь, где это?
– Возле мединститута?
– Там. Я выйду к тебе навстречу.
С тем мы и расстались. Вернее, Юрий подвез меня на своей машине к редакции.
– Лена, тебя какой-то мужик спрашивал, – сказала мне моя коллега Наташа Савина.
Я быстро пробежала глазами по своему блокноту, в который записывала предполагаемые и заранее назначенные встречи, – вроде сегодня никакой встречи я не планировала.
– А он не говорил, кто он, откуда?
– Говорил. И фамилия у него такая известная. Кто у нас «Девятую роту» снимал?
– Бондарчук?
– Вот именно, Бондарчук. Я сказала, что ты будешь после обеда, и дала на всякий случай твой телефон. Говорю ему, нас, молодой человек, не всегда можно на рабочем месте застать. Знаете, какой девиз нашей профессии? Волка ноги кормят!
Бондарчук... Господи, я даже не сразу сообразила, что это фамилия мужика, в которого была влюблена моя сестренка. Однако что ему от меня надо? На похоронах Галя была совсем с другим молодым человеком, и он мне понравился. Такой основательный мужичок. Не из тех, что бросают своих жен. Я уже было порадовалась за девчонку, так неужели этот Бондарчук решил всерьез испортить ей жизнь?
Откровенно говоря, мне сейчас было не до него. У меня имелась куча дел, не говоря уже о том, что в этом месяце я не сделала даже строчко-норму. Правда, у меня была причина, но я старалась держать себя в ежовых рукавицах и составила для себя график работы, хотя с меня его никто и не требовал.
Я уже поняла: для того чтобы в горе не пропасть, не опуститься и не свести свою жизнь на нет, надо обязательно много работать. До упаду, до головокружения, так, чтобы вечером падать в постель и засыпать без сновидений.
Вот только моему сыну я не могла отказать во внимании, но оно выглядело вовсе не таким, как обычно, так что порой ребенок даже пугался моих неуемных ласк, когда, прижав его к себе, я начинала тискать и целовать, точно у меня его кто-то пытался отобрать. Первое время Тошка мужественно терпел, понимая своим маленьким мужским сердцем, что с его мамой не все ладно, но потом не выдерживал, кричал:
– Мама, ты меня задушишь!
Так вот у меня не то чтобы крыша съехала, но мое настроение частенько менялось. Как если бы я то смеялась, то плакала. Вроде и старалась держать себя в руках, но не очень-то получалось.
А главное, о чем я не забывала ни днем ни ночью, это о своей вине перед Женей. Хуже всего, что это чувство было не острым или сильно болезненным, а таким зудящим, как комар, и оттого еще худшим.
Поначалу казалось, что все уравновесилось – как и наша с ним вина, но я-то была жива, а он... Надо же, я не верила в то, что Забалуев приложил руку к его гибели, а подсознательно Юрия избегала.
Нет, пожалуй, не из-за смерти Жени, а из-за того, чтобы люди не стали говорить, ну вот, у мужа еще и ноги не остыли, а она уже пустилась во все тяжкие.
Вот встречусь с ним сегодня вечером, а потом смогу больше ему не звонить и о себе не напоминать. По крайней мере до тех пор, пока нам с ним не придется подписывать документы на продажу.
А этот... который говорил, придет после обеда. Что вообще ему нужно? Хочет, чтобы я уговорила Галочку к нему вернуться? Странный человек. Как будто, выбирая между ним и сестрой, я отдам приоритет его интересам.
Словом, я занялась своей работой и так увлеклась, что не заметила, как пролетело время. И подняла голову только тогда, когда напротив моего стола кто-то остановился. Но так как он не захотел пройти мимо, а ждал, пока я закончу печатать, мне пришлось прерваться и поднять на него глаза.
Однако!
Передо мной стоял среднего роста мужчина, несколько полноватый, но при этом производивший впечатление человека энергичного, если не сказать стремительного. Кажется, Галя говорила, будто бы Сергей послал его в нокаут. Такого здоровяка?
Нет, определенно в Бондарчуке имелось нечто такое, что одним словом не объяснишь. Его лицо нельзя было назвать заурядным. А эта его улыбка. Такая открытая и доверительная. Но глаза! Ишь, как он ими! Пришел ко мне, чтобы поговорить о моей сестре, а при этом не прочь захомутать попутно и меня. Не потому, что увидел во мне что-то особенное, а по привычке тащить за собой невод и заграбастывать все, что попадает в сеть.
Нет, такой шустряк не для Галочки. С ее-то открытым и добрым характером, с доверчивостью к людям. Она никак не избавится от этих, на современный взгляд, пороков, несмотря на все неприятные сюрпризы, которыми оделяет ее судьба.
Что, опомнился, гулена? Увидел свою женщину в руках другого мужчины и захотел вернуть? А вот фигу тебе! Я не Галя, не поведусь на твои голубые глазки, как бы ты ни сиял своей ослепительной голливудской улыбкой. Тоже мне, секс-символ! Не на ту напал!
Наверное, для меня этот отрезок времени получился таким емким и вместительным, что расположил в себе целую школу жизни для Елены Рагозиной.
Во-первых, я вдруг оказалась одна, лицом к лицу с кучей проблем, в числе которых была еще и металлобаза, принадлежавшая прежде моему мужу.
Как бы ни относилась к своим детям наша мама, мы всегда были обуты и одеты, и упрекать ее за недостаток ласки у меня не поворачивается язык – моя мама была слишком перегружена работой и вымотана, чтобы уделять время еще и сантиментам. А может, из нее получился не слишком хороший воспитатель малолетних детей? В любом случае никто из ее детей не пошел ни на панель, ни в криминал. Валерка только остался без образования. Мне жалко, светлая у него голова...
А что касается Жениной базы, его сотрудники, решив, что вдова ничего в бизнесе не понимает, тут же принялись разворовывать все, что плохо лежало, и остановить этот беспредел я не могла. Более всего по причине незнания основ его производства.
Срочно пришлось взяться за изучение трудового кодекса. Я скачивала из Интернета статьи закона и придирчиво их изучала. Я уже трижды заплатила адвокату в юридической консультации, который раз за разом отвечал на мои вопросы. В какой-то момент я даже подумала: а не завести ли мне личного адвоката? Но впрочем, тут же от затеи отказалась, понимая: не по карману.
А три дня назад со мной захотела встретиться молодая женщина по имени Ира, которая с места в карьер – мы встретились с ней в летнем кафе – заявила:
– Елена Михайловна, если не хотите остаться, пардон, с голой задницей, немедленно принимайте меры. Лучше всего заручиться поддержкой кого-нибудь сильного и умного, чтобы призвал воров к ответу. А еще лучше эту базу побыстрее продать. По крайней мере хоть что-то сможете за нее выручить.
– Почему вы заботитесь обо мне? – удивилась я.
– Потому! – Она смутилась и проговорила: – Чего уж там, дело прошлое, но мы с вашим мужем были несколько больше, чем просто коллеги по работе... Знаете, с той поры, как его убили, я, как ни странно, почувствовала какую-то ответственность за вас. Захотелось отмолить свои грехи перед вашей семьей, хотя я никогда не пыталась ее разрушить. Просто оторвала себе немного женского счастья... Теперь мы с вами больше не соперницы, а так, подруги по несчастью... Тем более что вы ничего не знаете, а я работаю на базе, и все происходит на моих глазах. Я попыталась защитить ваши интересы, но те люди, за оградой, они сильнее меня.
– Спасибо, – сказала я Ире. Она смутилась:
– Так вы меня простили?
Ей второй я сказала правду о себе:
– Кто из нас без греха.
Она поняла, что я имею в виду, и удивленно подняла брови. Еще одно свидетельство того, что мой муж Женя ни о чем не догадывался. По крайней мере меня не будет мучить совесть, будто он умер с мыслью о том, что жена ему не верна.
Но чего я вообще об этом беспокоюсь, если он сам... Почему мне не обидно об этом размышлять? Потому что у меня и самой рыльце в пушку или... Лучше мне оставить эту тему навсегда. Почему Женя уходил от меня? Чего-то я ему недодавала? Он тоже не слишком меня любил или чувствовал, что я, как говорится, лишь подставляю щеку?
Во всяком случае, я уверена, что кем Женя не был, так это кобелем, и скорее всего между ним и Ириной это случилось тогда, когда зашатался и дал течь его корабль, построенный собственными руками. А я, во-первых, не сразу почувствовала неладное, а во-вторых, не могла порой сдержать раздражения, когда видела его потерянным и вялым.
После признания Иры я чувствовала себя так, словно некто дал мне отпущение грехов. Потому вопрос звонить или не звонить Юрию меня перестал волновать. Эта мысль пришла мне на днях, когда я поняла, что одна ничего не смогу сделать. Если он не захочет мне помочь, пусть хотя бы даст совет.
Какие я себе прежде зароки ни давала, а вот приперло, и я опять обратилась к Забалуеву. И уже не думала о том, кто что обо мне скажет.
Мне приходилось беспокоиться о своем будущем, которое ничем особым не было обеспечено. Чтобы заработать достаточно денег журналистским трудом, надо пахать день и ночь, но тогда кто будет воспитывать моего сына?!
Я позвонила Юрию на следующий день, накануне вся измаявшись и раз за разом сочиняя свою первую фразу. Несколько раз перед тем я протягивала руку к телефонной трубке и тотчас отдергивала ее, будто ужаленная.
– Хорошо, что ты позвонила, – сразу откликнулся Юрий. – Я ждал твоего звонка. Встретимся в обед в ресторане, а заодно и пообедаем.
На этот раз я пришла не скрываясь. И не оставляла, как в предыдущий раз, такси за два квартала до ресторана. И не старалась сесть так, чтобы большинству посетителей ресторана не было видно моего лица...
Забалуев уже был в ресторане и помахал мне рукой, потому что на этот раз сидел в другом месте – видимо, понимал, что наш разговор не предназначен для чужих ушей.
– Надо же, тебе даже траур идет, – сказал он, поднимаясь из-за стола и целуя мне руку. – Я заказал на свой вкус куриную лапшу – ее шеф-повар готовит так, что пальчики оближешь. А второе ты уже сама выберешь.
Он окинул взглядом мою фигуру, и я, как ни странно, смутилась. Наверное, от того, что было в этом нечто интимное, словно он лишний раз убеждался: то, что принадлежало когда-то ему, осталось в целости и сохранности.
– Я пришла к тебе с предложением, – сказала я с места в карьер, потому что его взгляды действовали на меня не лучшим образом, то есть будили греховные воспоминания о том почти обморочном состоянии, которое я испытала в его объятиях. – Купи у меня металлобазу.
– Что, дела совсем плохи?
– Если ты имеешь в виду мое благосостояние, то вовсе не в этом дело. Просто меня предупредили, что вся собственность базы так активно разворовывается, что, когда я спустя полгода вступлю в права наследства, от нее останется лишь пустая территория, если, конечно, останется.
– Задачка! – Он смешно почесал ухо, кого-то пародируя.
– Если это тебе не нужно, скажи, зачем человеку чужие головные боли! – торопливо предложила я; опять мне стало казаться, что я делаю шаг к человеку, который уже вычеркнул меня из списка своих привязанностей и потому не спешит приходить мне на помощь.
– Гордячка ты, Рагозина, – фыркнул он. – Так боишься прогнуться.
– А тебе этого хочется? Чтобы я прогибалась? Думаешь, у меня другого выхода нет?
На самом деле я приготовила запасной вариант. Но к этому другому человеку обращаться было еще хуже, чем к Забалуеву. Он бы мне помог, я уверена, но что бы за это запросил, не хотелось и думать. Мириться лучше со знакомым злом...
– Хотелось бы, – честно признался он, – но ты, видимо, так устроена, что, даже обращаясь с просьбой, как бы делаешь одолжение.
– Прости, – покаялась я, – просто все время готовлю себя к худшему, а потому заранее становлюсь в оборонительную позицию. И еще... Если ты все-таки надумаешь купить эту проклятую базу, я прошу сделать это по номиналу. Ты не должен покрывать все свои расходы, и вовсе не обязательно делать для меня широкие жесты...
– А вот это уже позволь решать мне самому, – жестко откликнулся он. – Пока я не могу ее у тебя купить. По закону. Но опеку над ней могу оформить. С твоего согласия. Завтра же пошлю туда своего человека, и он наведет порядок.
Я невольно поежилась.
– Для этого вовсе не обязательно оставлять за собой горы трупов, если тебя волнует это, – усмехнулся он.
– Чего вдруг мы с тобой заговорили о трупах? – поинтересовалась я.
– Но отчего-то же ты меня избегала все это время. Видимо, некто сказал тебе, что у меня в друзьях влиятельный мафиози? – Он развеселился. – Ленка, все-таки ты недальновидная особа. Ты так законспирировала наши с тобой отношения, что никто о них не знает, а ведь в таком случае твои расхитители бы просто остереглись против тебя что-то предпринимать.
– Ты не совсем прав, кое-кто об этом знает, – заметила я, вспомнив, что за этой спешкой так и не сообщила Юрию, что в милицию пришла на нас с ним анонимка. – Но похоже, это совсем не те люди, о которых ты говорил... Разве менты тебя не трясли по поводу Жениной смерти?
– Ты что же хочешь сказать... – изумился он, и тень озарения мелькнула в его глазах. – Кто-то под меня копает? Надеюсь, ты в эту глупость не веришь?
– Не верю. Как и в то, что кто-то копает под меня. Следователь попытался меня взять за горло, но, думаю, ему это не удалось. И все же в анонимке, посланной в убойный отдел, ты назван самым заинтересованным лицом в смерти моего мужа, потому что у нас с тобой роман.
– Так и написали – роман?
– Ну, следователь спросил меня именно так.
– И ты его убедила в том, что романа нет?
– Конечно, убедила, – с заминкой произнесла я.
– Вот, о чем я говорил!
– Но возможно, некто как раз этого и ждал. Что менты возьмутся за меня как следует и вытрясут признание.
– Хотел бы я взглянуть на этого человека!
– Если кто-то пытается замарать тебя в деле об убийстве, то вполне может быть, что как раз сейчас нас с тобой кто-нибудь фотографирует.
Я сказала это просто так, шутя и, конечно же, всерьез об этом не думая. Просто посмотрела на его серьезное лицо и вспомнила какой-то детектив...
Думала, и Юрий посмеется вместе со мной, но он, как ужаленный, крутанулся в кресле и вдруг, вскочив из-за стола, побежал куда-то в сторону выхода. Бегал он быстро. Я, что называется, не успела и глазом моргнуть, когда он, слегка запыхавшись, вернулся к нашему столику с каким-то фотоаппаратом в руке.
– Трофей.
Он подвинул фотоаппарат ко мне.
– Аппарат цифровой, так что можно увидеть, насколько мы с тобой фотогеничны...
Он сел за стол и перевел дыхание.
– Ты натолкнула меня на верную мысль. А я уже минут пять сижу и думаю, почему это мне так неуютно, словно кто-то за мной подсматривает! Не потерял нюха старый разведчик. – Он расхохотался.
– А у кого ты аппарат отобрал?
– Не знаю, в реанимации кровь смоют, разберемся. – И, взглянув на мое испуганное лицо, он фыркнул. – Ну ты чего, шуток не понимаешь!
– Шуточки у вас, боцман. Я видела, какое у тебя тренированное тело. Наверняка до сих пор каким-то спортом занимаешься...
– Значит, тебе понравилось мое тело? – хохотнул он и поцеловал мне руку. – Спасибо, дорогая, самые хорошие комплименты те, что произносятся в запале.
– И ты не отдашь ему фотоаппарат? – постаралась я сменить тему.
– Еще чего! Пусть скажет спасибо, что так дешево отделался!.. О чем задумалась?
– Я бы не хотела доставлять тебе лишние хлопоты. Если база тебе не нужна, скажи честно.
– Скажу... – Он помедлил. – База твоя... а она и в самом деле теперь твоя, мне вовсе не будет лишней. Как у богатых не бывает слишком много денег, так и бизнес не может не расширяться. Дело в том, что я предлагал твоему мужу незадолго до его гибели продать мне базу...
– Он говорил мне, – отчего-то смутилась я. – И кто знает, может, согласись на твои условия, он остался бы жив... Ты думаешь, базу и в самом деле разворовали настолько, что она может быть тебе неинтересна?.. – не выдержав, заторопилась я.
Хотелось поскорее с этим покончить. Я не нравилась самой себе в роли просительницы. Сижу здесь и заглядываю в рот бывшему любовнику!
– Да при чем здесь это? – досадливо отмахнулся он. – Я же тебе говорю, все, что украли, вернут, обратно в зубах принесут. У меня не воруют! Просто кое-кто может подумать, что из-за базы я... словом, начнутся сплетни. Тебе будет это неприятно. Может, оформим ее на кого-нибудь другого?
– Если ты боишься, оформим на кого угодно, меня же нисколько сплетни не волнуют.
– Ну ты крутая стала! – снисходительно улыбнулся Юрий. – Вон даже на меня наезжаешь.
– Прости, но я почему-то нервничаю... И вообще, пока ты не появился в моей жизни, все в ней было просто и понятно, а теперь чего только нет: и супружеская измена, и сплетни, и убийство мужа...
Он помрачнел.
– Значит, ты все-таки подозреваешь, что я к этому приложил руку?!
Ну вот, я опять что-то не то ляпнула. Это называется – пришла просить об одолжении. Слишком много на меня в последнее время навалилось, вот и бродят мои мысли, словно овцы без пастуха, а некоторые, забредая в рот, срываются с языка.
– Прости, не соображаю, что говорю... Я, наверное, пойду. Прости, что тебя побеспокоила.
– Ох, Рагозина, что ты за человек! Самая непредсказуемая из всех женщин, что я знал... Спасибо, что ты мне доверяешь... Да не смеюсь я! Ведь продаешь же ты мне базу. Вон даже о деньгах не заикнулась. А я, между прочим, по правилам торговли должен тебе выдать аванс. Если вдруг покупать ее передумаю, аванс тебе останется.
– Да не нужен мне твой аванс!
Что со мной происходило? Я уже была на грани истерики.
– Еще как нужен... В крайнем случае положишь деньги в банк, на черный день. Тьфу-тьфу, пусть его у тебя никогда не будет. У меня при себе такой суммы нет, давай встретимся вечерком, бумагу подпишешь, что доверяешь мне вести твои дела. Часов в семь тебе подойдет?
– А как же, – замялась я, – сына ведь заберу из садика... Ладно, к сестренке отведу. Заезжай за мной в Тракторный переулок, 7. Знаешь, где это?
– Возле мединститута?
– Там. Я выйду к тебе навстречу.
С тем мы и расстались. Вернее, Юрий подвез меня на своей машине к редакции.
– Лена, тебя какой-то мужик спрашивал, – сказала мне моя коллега Наташа Савина.
Я быстро пробежала глазами по своему блокноту, в который записывала предполагаемые и заранее назначенные встречи, – вроде сегодня никакой встречи я не планировала.
– А он не говорил, кто он, откуда?
– Говорил. И фамилия у него такая известная. Кто у нас «Девятую роту» снимал?
– Бондарчук?
– Вот именно, Бондарчук. Я сказала, что ты будешь после обеда, и дала на всякий случай твой телефон. Говорю ему, нас, молодой человек, не всегда можно на рабочем месте застать. Знаете, какой девиз нашей профессии? Волка ноги кормят!
Бондарчук... Господи, я даже не сразу сообразила, что это фамилия мужика, в которого была влюблена моя сестренка. Однако что ему от меня надо? На похоронах Галя была совсем с другим молодым человеком, и он мне понравился. Такой основательный мужичок. Не из тех, что бросают своих жен. Я уже было порадовалась за девчонку, так неужели этот Бондарчук решил всерьез испортить ей жизнь?
Откровенно говоря, мне сейчас было не до него. У меня имелась куча дел, не говоря уже о том, что в этом месяце я не сделала даже строчко-норму. Правда, у меня была причина, но я старалась держать себя в ежовых рукавицах и составила для себя график работы, хотя с меня его никто и не требовал.
Я уже поняла: для того чтобы в горе не пропасть, не опуститься и не свести свою жизнь на нет, надо обязательно много работать. До упаду, до головокружения, так, чтобы вечером падать в постель и засыпать без сновидений.
Вот только моему сыну я не могла отказать во внимании, но оно выглядело вовсе не таким, как обычно, так что порой ребенок даже пугался моих неуемных ласк, когда, прижав его к себе, я начинала тискать и целовать, точно у меня его кто-то пытался отобрать. Первое время Тошка мужественно терпел, понимая своим маленьким мужским сердцем, что с его мамой не все ладно, но потом не выдерживал, кричал:
– Мама, ты меня задушишь!
Так вот у меня не то чтобы крыша съехала, но мое настроение частенько менялось. Как если бы я то смеялась, то плакала. Вроде и старалась держать себя в руках, но не очень-то получалось.
А главное, о чем я не забывала ни днем ни ночью, это о своей вине перед Женей. Хуже всего, что это чувство было не острым или сильно болезненным, а таким зудящим, как комар, и оттого еще худшим.
Поначалу казалось, что все уравновесилось – как и наша с ним вина, но я-то была жива, а он... Надо же, я не верила в то, что Забалуев приложил руку к его гибели, а подсознательно Юрия избегала.
Нет, пожалуй, не из-за смерти Жени, а из-за того, чтобы люди не стали говорить, ну вот, у мужа еще и ноги не остыли, а она уже пустилась во все тяжкие.
Вот встречусь с ним сегодня вечером, а потом смогу больше ему не звонить и о себе не напоминать. По крайней мере до тех пор, пока нам с ним не придется подписывать документы на продажу.
А этот... который говорил, придет после обеда. Что вообще ему нужно? Хочет, чтобы я уговорила Галочку к нему вернуться? Странный человек. Как будто, выбирая между ним и сестрой, я отдам приоритет его интересам.
Словом, я занялась своей работой и так увлеклась, что не заметила, как пролетело время. И подняла голову только тогда, когда напротив моего стола кто-то остановился. Но так как он не захотел пройти мимо, а ждал, пока я закончу печатать, мне пришлось прерваться и поднять на него глаза.
Однако!
Передо мной стоял среднего роста мужчина, несколько полноватый, но при этом производивший впечатление человека энергичного, если не сказать стремительного. Кажется, Галя говорила, будто бы Сергей послал его в нокаут. Такого здоровяка?
Нет, определенно в Бондарчуке имелось нечто такое, что одним словом не объяснишь. Его лицо нельзя было назвать заурядным. А эта его улыбка. Такая открытая и доверительная. Но глаза! Ишь, как он ими! Пришел ко мне, чтобы поговорить о моей сестре, а при этом не прочь захомутать попутно и меня. Не потому, что увидел во мне что-то особенное, а по привычке тащить за собой невод и заграбастывать все, что попадает в сеть.
Нет, такой шустряк не для Галочки. С ее-то открытым и добрым характером, с доверчивостью к людям. Она никак не избавится от этих, на современный взгляд, пороков, несмотря на все неприятные сюрпризы, которыми оделяет ее судьба.
Что, опомнился, гулена? Увидел свою женщину в руках другого мужчины и захотел вернуть? А вот фигу тебе! Я не Галя, не поведусь на твои голубые глазки, как бы ты ни сиял своей ослепительной голливудской улыбкой. Тоже мне, секс-символ! Не на ту напал!
Галина
Ее жизнь с Сергеем не была похожа ни на жизнь с Игорем, ни на жизнь с Генкой. У них все было по-другому.
Они всюду ходили вдвоем, даже покупать для Гали белье.
– И ты не стесняешься? – весело удивлялась она.
– Но ведь это же для тебя! – объяснял Сергей.
Телевизор они тоже поначалу смотрели вместе. Но когда оказалось, что Галя смотрит сериал по второму каналу, а Сергей по НТВ, они пошли в магазин и купили еще один телевизор, отечественный, всего за три тысячи – по крайней мере такие деньги были у Сергея с собой.
Неожиданно ей это понравилось. Жизнь вдвоем. Тихая, неспешная, с ласковыми интимными отношениями. Она подумала, что всякие там неожиданности, когда мужчина не приходит ночевать или уходит к другой без объяснений, лишь выхолащивают душу и принижают женщину в собственных глазах. Будоражат, да, но после них чувствуешь себя не просто обманутой – ограбленной!
Примерно через неделю после того, как Галя с Сережей стали жить семейной жизнью, позвонила Светка и стала лепетать что-то насчет того, чтобы прийти к Гале в гости, но та неожиданно твердо отказалась.
– Извини, но сегодня мы с женихом идем в кино, а потом зайдем в кафе – в общем, вернемся поздно...
Они всюду ходили вдвоем, даже покупать для Гали белье.
– И ты не стесняешься? – весело удивлялась она.
– Но ведь это же для тебя! – объяснял Сергей.
Телевизор они тоже поначалу смотрели вместе. Но когда оказалось, что Галя смотрит сериал по второму каналу, а Сергей по НТВ, они пошли в магазин и купили еще один телевизор, отечественный, всего за три тысячи – по крайней мере такие деньги были у Сергея с собой.
Неожиданно ей это понравилось. Жизнь вдвоем. Тихая, неспешная, с ласковыми интимными отношениями. Она подумала, что всякие там неожиданности, когда мужчина не приходит ночевать или уходит к другой без объяснений, лишь выхолащивают душу и принижают женщину в собственных глазах. Будоражат, да, но после них чувствуешь себя не просто обманутой – ограбленной!
Примерно через неделю после того, как Галя с Сережей стали жить семейной жизнью, позвонила Светка и стала лепетать что-то насчет того, чтобы прийти к Гале в гости, но та неожиданно твердо отказалась.
– Извини, но сегодня мы с женихом идем в кино, а потом зайдем в кафе – в общем, вернемся поздно...