Ее знакомые женщины любят судачить о том, что мужчины нынче если не пьяницы, так импотенты. А вот Игорь – ни то ни другое. То есть он пьет, конечно, но по случаю, в компании, и ни разу не допивался до того, чтобы падать или себя не помнить, вот только...
От собственных мыслей она краснеет. Вроде мелочи... Но если Игорь выпьет как следует, то на виду у всех начинает к ней приставать. Может, к примеру, поднять юбку и погладить ее ногу. Или целует ее в шею... Гале совестно перед другими, но отталкивать его она не может. Только шепчет ему на ухо:
– Игоречек, пожалуйста, не надо, неудобно, люди смотрят...
И все равно с Генкой его не сравнить. Тот по пьяни только других женщин пытался в углу зажать, и никогда – Галю.
Да ну его, почти год, как разошлись, чего и вспоминать! Галя целует Игоря в плечо и со счастливой улыбкой кладет на него голову.
Вспомнить хотя бы одно: деньги, хотя это стоит чуть ли не на последнем месте. Генка приносил ей слезы, а не деньги, а Игорь... Он дает их, не скупясь. Просто кладет на полку такую славненькую пачечку в две ее месячные зарплаты и говорит:
– На пару недель хватит?
Говорят, будто бы военные сейчас не слишком много получают, но по зарплате Игоря этого не скажешь. Наверное, он где-то подрабатывает, такой умелый да хозяйственный. А может, у него какой-нибудь свой бизнес. Галя стесняется спрашивать. И, откровенно говоря, боится, что он скажет ей, как уже было однажды:
– Оно тебе надо? Меньше знаешь – крепче спишь!
С его деньгами Галя вполне могла бы не работать, но ей неудобно: они же все-таки не муж и жена. Да и чем ей заниматься дома? Делать уборку Галя и так успевает, а с другими хозяйственными делами они с Игорем легко справляются вместе.
Она опять счастливо вздохнула: даже странно, что в мужчине столько достоинств. За это время они ни разу не поссорились, а в компаниях, Галя заметила, подруги с завистью посматривают на ее избранника и на то, как он за ней ухаживает.
Правда, хозяйственных дел у нее ощутимо прибавилось. Раньше Галя не консервировала – если что нужно было, огурцы там, помидоры, к маме бегала, а Игорь заставил ее эти взгляды пересмотреть.
– Взять у мамы? – удивленно переспрашивал он. – Разве ты маленькая девочка? Ты взрослая женщина, семью имеешь...
Это он про них говорил – семья! И Галя старалась. Тем более что Игорь на диване не лежал, а, едва появившись дома после работы, переодевался и являлся к ней на кухню:
– Солнышко, чем тебе помочь?
И Солнышко старалось изо всех сил, светило всеми своими лучами.
Сначала, надо признаться, это обращение ее немного коробило. Казалось слишком универсальным. Вон даже в очереди порой мужчины так к женщинам обращаются. Но Игорь уверил ее, что Галя – единственное на свете Солнышко, потому что и волосы у нее солнечного цвета, и в глазах солнечные зайчики скачут, и улыбка солнечная. Солнышко – никуда не денешься!
Накануне он ее предупредил:
– Завтра, Солнышко, я с работы домой не приду. В наряд заступаю.
Она уже и привыкла: наряд так наряд. В него офицеры заступали на сутки. Это давало ей возможность полениться, как прежде, и у плиты не стоять. Галя легла на диван с любимой книжкой и рядом положила телефонную трубку. На случай если Игорек захочет позвонить.
Мысленно произнесла его имя и расплылась в улыбке. Повезло тебе, Галка, ох и повезло! Такой мужик достался, какого и не бывает!
– Солнышко! – позвонил он со своего дежурства. – Я уже соскучился. Как ты там без меня?
– Сегодня лягу пораньше, – проворковала она кокетливо. – Все равно нечего делать.
– Завидую, – отозвался он. – А мне не придется ночью выспаться. И завтра, как назло, политзанятия, припозднюсь, так что ты не волнуйся.
– Но я тоже буду скучать, – сказала она.
И вот сегодня Галя пришла с работы, приготовила ужин, укрыла его потеплее, чтобы подольше не остывал, сама кое-как перекусила и опять легла на диван, положив рядом телефон. Едва устроилась, как он зазвонил. Галя схватила трубку.
– Это Галя? – раздался в ней незнакомый женский голос. – А я Рая.
– Какая Рая? – спросила она внезапно севшим голосом, а внутри все у нее просто вопило от страшного предчувствия: «Брось трубку, не говори с ней, брось!»
– Любовница Игоря, – насмешливо проговорила женщина.
– Я вам не верю, – пересохшими губами прошелестела Галя.
– Тю, глупая, чего бы мне так просто звонить? Да он только утром от меня ушел!
– Зачем вы врете? Игорь был в наряде.
Она понимала, что ввязывается в глупую бабью перепалку, что ей не нужно слушать эту наглую незнакомку.
Мало ли кто может позвонить?! Повесь трубку, и горя знать не будешь. Но она продолжала прижимать ее к горевшему уху. И слушать, слушать...
– Какой наряд, детка! Когда мы вместе, на нас никаких нарядов нет. И три дня назад он у меня ночевал...
Три дня назад! Ну да, тогда он еще пожаловался, что друг попросил его заменить в наряде.
– Мы с ним и днем частенько видимся, – продолжала рассказывать Рая. – У него есть ключ от моей квартиры, так что он приходит и хозяйничает. Он мне во всем помогает. Придет, ухи сварит и звонит мне на работу: «Солнышко, я супчик сварил. Приходи побыстрее, я соскучился!»
До сего момента Галя старалась не слушать и не верить. Убедила себя, что это всего лишь завистница. Но вот это – Солнышко! – окончательно ее добило.
У Игоря ключи и от ее дома. Интересно, от каких домов еще?
Она положила трубку, кажется, прервав Раю на середине фразы, и перезвонила Володьке на работу.
– Вова, – сказала она, – мне нужно срочно поменять замок. Ты можешь прийти сейчас? Конечно, я понимаю, у тебя работа...
Володька работал электриком в ЖКХ, но при том был человеком, о котором жильцы знали: у мужика золотые руки. До конца его работы оставалось два часа. Наверное, он бы мог еще заработать денег, если сейчас не занимался чем-нибудь подобным.
– Мертвый сезон, – отозвался тот, – сидим здесь с одним моим тезкой-электриком и думаем, не сдернуть ли домой.
– Значит, ты сможешь прийти, – обрадовалась Галя. – Если у тебя есть деньги, купи замок, а я тебе потом отдам.
– Сейчас приеду, – сказал Володька.
Но едва Галя положила трубку, как опять к ней прорвалась Рая.
– Зря ты, глупая, трубку бросаешь. От этого ничего не изменится. Я вчера ему сказала: выбирай, или я, или твоя молоденькая дурочка. Я вообще-то старше его на два года – такие мелочи! А он говорит: «Я буду жить с Галей!» Но тебе-то от этого какая корысть? Он два месяца назад жил с Анькой-аптекаршей и все равно ходил ко мне. Кстати, занял у нее две тысячи на два дня и до сих пор не отдал! А до Аньки – с Ольгой из паспортного стола...
– Вы им тоже звонили? – потухшим голосом спросила Галя.
– Тоже, – согласилась Рая, – а что, имею право! Он со мной уже три года живет, с перерывами на таких, как ты. А потом опять ко мне возвращается. Между прочим, я на него не в обиде. Мужчина должен перебеситься. Между прочим, он до сих пор помогает мне дом строить. Для сына. Три дня назад как раз крышу крыл.
«Хоть бы Володька поскорее пришел, – подумала Галя, опять кладя трубку на рычаг. – И поскорее заменил бы замок, а то он начнет работать, а тут... этот!»
Она все делала как-то отстраненно и удивлялась, почему это у нее в ушах точно пробки. А потом села на кухне и сидела, машинально глядя в окно, пока не пришел Володька.
– Я у себя замок нашел. Зачем покупать, только лишние траты, – оживленно заговорил он и осекся, глядя на Галю. – Что с тобой, подруга?
– Ничего, – пожала плечами Галя. – У меня кошелек украли, с деньгами и ключами, вот я и подумала, а кто знает, еще припрется какой-нибудь гамадрил, там ведь в кармашке визитки с адресом.
Она сама не знала, зачем придумала про кошелек, про то, что его украли. Не захотела говорить правду. А Володька кивал, пожимая плечами, наверное, удивлялся непривычной горячности Галины. Или объяснял это стрессом от потери.
– Сколько денег-то было в кошельке? – спрашивал он, как всегда ловко управляясь с инструментами.
– Восемьсот рублей.
– Вот суки! – цыкнул языком Володька. – Жаль, что сейчас ворам руки не отрубают, а надо бы...
Однако как она здорова врать! Деньги украли. У нее, может, жизнь украли. Как же ей теперь быть-то? Опять зазвонил телефон.
– Галь, у тебя телефон звонит, не слышишь, что ли?
– Пусть звонит. Это так, одна назойливая баба.
– А чего она от тебя хочет?
– Моей крови попить.
– Тогда конечно, тогда не бери трубку. А хочешь, я тебе громкость звонка уменьшу? Он будет чуть скрипеть, да и только, на нервы не будет действовать.
– Я могу из розетки его выдернуть, – предложила Галя.
И тут же это сделала. Но почти сразу же начал надрываться ее мобильник, поставленный на виброзвонок для того, чтобы Галя слышала его и в закрытой сумке. Она открыла окошечко. «Игоречек» – было написано в нем. Галя нажала на кнопку и выключила мобильник.
Значит, он звонит ей со своей работы, а пока оттуда доедет до ее дома, Володька закончит наконец установку нового замка. Только вот как же вещи Игоря? То есть как ему их передать? Вещей этих – всего ничего. Один портфель. Сам Игорь в шутку называет его «тревожный чемоданчик». А где же у него основные вещи? Наверное, на «базе», о которой не знает никто из женщин. По крайней мере Раиса – точно, отчего-то была уверена Галя.
Теперь, правда, и у Гали его вещей много. Она же не могла просто так пользоваться деньгами, которые он ей отдавал, вот и стала покупать ему одежду. Поначалу он все отнекивался: «Мне ничего не надо!» А потом вошел во вкус. Тем более что Галя наловчилась покупать ему одежду на глаз, подозревая, что он не хочет ходить с ней по магазинам...
– Готов твой замок! – торжественно провозгласил Володька и с некоторой медлительностью стал собирать свои инструменты.
Понятное дело, уже привык, что Галя ему нарочно разносолы готовит. Мастера нужно ублажать. Но на этот раз – увы! – Галя целует его в щеку и заговорщически шепчет:
– Вовчик! Давай совместный обед перенесем на завтра, а? Сегодня – веришь? – ни минуты свободной. Или, может, у тебя с деньгами напряг и я заплачу?
Володька обижается:
– Галка, ты за кого меня принимаешь? За проглота какого? Что же, я буду деньги с тебя брать? Ну ты и придумала!
– Неудобно.
– Неудобно штаны через голову надевать, – бурчит Володька. – А завтра приду, не надейся, что ты так от меня дешево отделаешься!
Он не замечает, что сам себе противоречит.
– Да, и вот что. Ты зайди на рынок, пусть тебе еще пару ключей сделают, а то здесь только один. Куда-то задевал, найти не мог в спешке. Ты же торопила, давай срочно!
– Побежали! – нарочно суетливо говорит Галя и берет Володьку под руку.
– Куда ты так торопишься? – недоумевает он.
– Да я с работы сдернула, со второй смены, – врет она, хотя на сегодня взяла отгул. Вернее, она две смены подряд отработала – сменщица попросила. – Видел, начальница звонила, а я трубку не брала. Она не должна знать, что я дома была. Скажу, батарейка разрядилась в сотовом.
Хорошо, что на улице, где Галя живет, движение одностороннее, так что с Игорем она не столкнется. Он доедет, наверное, на троллейбусе или автобусе, а с остановки идти как раз в другую сторону.
Конечно, со стороны взглянуть – смешно, она удирает из собственного дома. Но Галя сейчас не готова встретиться с Игорем. Ей надо побыть одной, набраться сил. А то он едва взглянет на нее, и она обо всем забудет. И не станет уличать его во лжи и про Раю рассказывать. А потом сама же изведется от того, что эти знания ее переполняют так, что, кажется, она лопнет от едва сдерживаемого давления мрачных мыслей.
Елена
От собственных мыслей она краснеет. Вроде мелочи... Но если Игорь выпьет как следует, то на виду у всех начинает к ней приставать. Может, к примеру, поднять юбку и погладить ее ногу. Или целует ее в шею... Гале совестно перед другими, но отталкивать его она не может. Только шепчет ему на ухо:
– Игоречек, пожалуйста, не надо, неудобно, люди смотрят...
И все равно с Генкой его не сравнить. Тот по пьяни только других женщин пытался в углу зажать, и никогда – Галю.
Да ну его, почти год, как разошлись, чего и вспоминать! Галя целует Игоря в плечо и со счастливой улыбкой кладет на него голову.
Вспомнить хотя бы одно: деньги, хотя это стоит чуть ли не на последнем месте. Генка приносил ей слезы, а не деньги, а Игорь... Он дает их, не скупясь. Просто кладет на полку такую славненькую пачечку в две ее месячные зарплаты и говорит:
– На пару недель хватит?
Говорят, будто бы военные сейчас не слишком много получают, но по зарплате Игоря этого не скажешь. Наверное, он где-то подрабатывает, такой умелый да хозяйственный. А может, у него какой-нибудь свой бизнес. Галя стесняется спрашивать. И, откровенно говоря, боится, что он скажет ей, как уже было однажды:
– Оно тебе надо? Меньше знаешь – крепче спишь!
С его деньгами Галя вполне могла бы не работать, но ей неудобно: они же все-таки не муж и жена. Да и чем ей заниматься дома? Делать уборку Галя и так успевает, а с другими хозяйственными делами они с Игорем легко справляются вместе.
Она опять счастливо вздохнула: даже странно, что в мужчине столько достоинств. За это время они ни разу не поссорились, а в компаниях, Галя заметила, подруги с завистью посматривают на ее избранника и на то, как он за ней ухаживает.
Правда, хозяйственных дел у нее ощутимо прибавилось. Раньше Галя не консервировала – если что нужно было, огурцы там, помидоры, к маме бегала, а Игорь заставил ее эти взгляды пересмотреть.
– Взять у мамы? – удивленно переспрашивал он. – Разве ты маленькая девочка? Ты взрослая женщина, семью имеешь...
Это он про них говорил – семья! И Галя старалась. Тем более что Игорь на диване не лежал, а, едва появившись дома после работы, переодевался и являлся к ней на кухню:
– Солнышко, чем тебе помочь?
И Солнышко старалось изо всех сил, светило всеми своими лучами.
Сначала, надо признаться, это обращение ее немного коробило. Казалось слишком универсальным. Вон даже в очереди порой мужчины так к женщинам обращаются. Но Игорь уверил ее, что Галя – единственное на свете Солнышко, потому что и волосы у нее солнечного цвета, и в глазах солнечные зайчики скачут, и улыбка солнечная. Солнышко – никуда не денешься!
Накануне он ее предупредил:
– Завтра, Солнышко, я с работы домой не приду. В наряд заступаю.
Она уже и привыкла: наряд так наряд. В него офицеры заступали на сутки. Это давало ей возможность полениться, как прежде, и у плиты не стоять. Галя легла на диван с любимой книжкой и рядом положила телефонную трубку. На случай если Игорек захочет позвонить.
Мысленно произнесла его имя и расплылась в улыбке. Повезло тебе, Галка, ох и повезло! Такой мужик достался, какого и не бывает!
– Солнышко! – позвонил он со своего дежурства. – Я уже соскучился. Как ты там без меня?
– Сегодня лягу пораньше, – проворковала она кокетливо. – Все равно нечего делать.
– Завидую, – отозвался он. – А мне не придется ночью выспаться. И завтра, как назло, политзанятия, припозднюсь, так что ты не волнуйся.
– Но я тоже буду скучать, – сказала она.
И вот сегодня Галя пришла с работы, приготовила ужин, укрыла его потеплее, чтобы подольше не остывал, сама кое-как перекусила и опять легла на диван, положив рядом телефон. Едва устроилась, как он зазвонил. Галя схватила трубку.
– Это Галя? – раздался в ней незнакомый женский голос. – А я Рая.
– Какая Рая? – спросила она внезапно севшим голосом, а внутри все у нее просто вопило от страшного предчувствия: «Брось трубку, не говори с ней, брось!»
– Любовница Игоря, – насмешливо проговорила женщина.
– Я вам не верю, – пересохшими губами прошелестела Галя.
– Тю, глупая, чего бы мне так просто звонить? Да он только утром от меня ушел!
– Зачем вы врете? Игорь был в наряде.
Она понимала, что ввязывается в глупую бабью перепалку, что ей не нужно слушать эту наглую незнакомку.
Мало ли кто может позвонить?! Повесь трубку, и горя знать не будешь. Но она продолжала прижимать ее к горевшему уху. И слушать, слушать...
– Какой наряд, детка! Когда мы вместе, на нас никаких нарядов нет. И три дня назад он у меня ночевал...
Три дня назад! Ну да, тогда он еще пожаловался, что друг попросил его заменить в наряде.
– Мы с ним и днем частенько видимся, – продолжала рассказывать Рая. – У него есть ключ от моей квартиры, так что он приходит и хозяйничает. Он мне во всем помогает. Придет, ухи сварит и звонит мне на работу: «Солнышко, я супчик сварил. Приходи побыстрее, я соскучился!»
До сего момента Галя старалась не слушать и не верить. Убедила себя, что это всего лишь завистница. Но вот это – Солнышко! – окончательно ее добило.
У Игоря ключи и от ее дома. Интересно, от каких домов еще?
Она положила трубку, кажется, прервав Раю на середине фразы, и перезвонила Володьке на работу.
– Вова, – сказала она, – мне нужно срочно поменять замок. Ты можешь прийти сейчас? Конечно, я понимаю, у тебя работа...
Володька работал электриком в ЖКХ, но при том был человеком, о котором жильцы знали: у мужика золотые руки. До конца его работы оставалось два часа. Наверное, он бы мог еще заработать денег, если сейчас не занимался чем-нибудь подобным.
– Мертвый сезон, – отозвался тот, – сидим здесь с одним моим тезкой-электриком и думаем, не сдернуть ли домой.
– Значит, ты сможешь прийти, – обрадовалась Галя. – Если у тебя есть деньги, купи замок, а я тебе потом отдам.
– Сейчас приеду, – сказал Володька.
Но едва Галя положила трубку, как опять к ней прорвалась Рая.
– Зря ты, глупая, трубку бросаешь. От этого ничего не изменится. Я вчера ему сказала: выбирай, или я, или твоя молоденькая дурочка. Я вообще-то старше его на два года – такие мелочи! А он говорит: «Я буду жить с Галей!» Но тебе-то от этого какая корысть? Он два месяца назад жил с Анькой-аптекаршей и все равно ходил ко мне. Кстати, занял у нее две тысячи на два дня и до сих пор не отдал! А до Аньки – с Ольгой из паспортного стола...
– Вы им тоже звонили? – потухшим голосом спросила Галя.
– Тоже, – согласилась Рая, – а что, имею право! Он со мной уже три года живет, с перерывами на таких, как ты. А потом опять ко мне возвращается. Между прочим, я на него не в обиде. Мужчина должен перебеситься. Между прочим, он до сих пор помогает мне дом строить. Для сына. Три дня назад как раз крышу крыл.
«Хоть бы Володька поскорее пришел, – подумала Галя, опять кладя трубку на рычаг. – И поскорее заменил бы замок, а то он начнет работать, а тут... этот!»
Она все делала как-то отстраненно и удивлялась, почему это у нее в ушах точно пробки. А потом села на кухне и сидела, машинально глядя в окно, пока не пришел Володька.
– Я у себя замок нашел. Зачем покупать, только лишние траты, – оживленно заговорил он и осекся, глядя на Галю. – Что с тобой, подруга?
– Ничего, – пожала плечами Галя. – У меня кошелек украли, с деньгами и ключами, вот я и подумала, а кто знает, еще припрется какой-нибудь гамадрил, там ведь в кармашке визитки с адресом.
Она сама не знала, зачем придумала про кошелек, про то, что его украли. Не захотела говорить правду. А Володька кивал, пожимая плечами, наверное, удивлялся непривычной горячности Галины. Или объяснял это стрессом от потери.
– Сколько денег-то было в кошельке? – спрашивал он, как всегда ловко управляясь с инструментами.
– Восемьсот рублей.
– Вот суки! – цыкнул языком Володька. – Жаль, что сейчас ворам руки не отрубают, а надо бы...
Однако как она здорова врать! Деньги украли. У нее, может, жизнь украли. Как же ей теперь быть-то? Опять зазвонил телефон.
– Галь, у тебя телефон звонит, не слышишь, что ли?
– Пусть звонит. Это так, одна назойливая баба.
– А чего она от тебя хочет?
– Моей крови попить.
– Тогда конечно, тогда не бери трубку. А хочешь, я тебе громкость звонка уменьшу? Он будет чуть скрипеть, да и только, на нервы не будет действовать.
– Я могу из розетки его выдернуть, – предложила Галя.
И тут же это сделала. Но почти сразу же начал надрываться ее мобильник, поставленный на виброзвонок для того, чтобы Галя слышала его и в закрытой сумке. Она открыла окошечко. «Игоречек» – было написано в нем. Галя нажала на кнопку и выключила мобильник.
Значит, он звонит ей со своей работы, а пока оттуда доедет до ее дома, Володька закончит наконец установку нового замка. Только вот как же вещи Игоря? То есть как ему их передать? Вещей этих – всего ничего. Один портфель. Сам Игорь в шутку называет его «тревожный чемоданчик». А где же у него основные вещи? Наверное, на «базе», о которой не знает никто из женщин. По крайней мере Раиса – точно, отчего-то была уверена Галя.
Теперь, правда, и у Гали его вещей много. Она же не могла просто так пользоваться деньгами, которые он ей отдавал, вот и стала покупать ему одежду. Поначалу он все отнекивался: «Мне ничего не надо!» А потом вошел во вкус. Тем более что Галя наловчилась покупать ему одежду на глаз, подозревая, что он не хочет ходить с ней по магазинам...
– Готов твой замок! – торжественно провозгласил Володька и с некоторой медлительностью стал собирать свои инструменты.
Понятное дело, уже привык, что Галя ему нарочно разносолы готовит. Мастера нужно ублажать. Но на этот раз – увы! – Галя целует его в щеку и заговорщически шепчет:
– Вовчик! Давай совместный обед перенесем на завтра, а? Сегодня – веришь? – ни минуты свободной. Или, может, у тебя с деньгами напряг и я заплачу?
Володька обижается:
– Галка, ты за кого меня принимаешь? За проглота какого? Что же, я буду деньги с тебя брать? Ну ты и придумала!
– Неудобно.
– Неудобно штаны через голову надевать, – бурчит Володька. – А завтра приду, не надейся, что ты так от меня дешево отделаешься!
Он не замечает, что сам себе противоречит.
– Да, и вот что. Ты зайди на рынок, пусть тебе еще пару ключей сделают, а то здесь только один. Куда-то задевал, найти не мог в спешке. Ты же торопила, давай срочно!
– Побежали! – нарочно суетливо говорит Галя и берет Володьку под руку.
– Куда ты так торопишься? – недоумевает он.
– Да я с работы сдернула, со второй смены, – врет она, хотя на сегодня взяла отгул. Вернее, она две смены подряд отработала – сменщица попросила. – Видел, начальница звонила, а я трубку не брала. Она не должна знать, что я дома была. Скажу, батарейка разрядилась в сотовом.
Хорошо, что на улице, где Галя живет, движение одностороннее, так что с Игорем она не столкнется. Он доедет, наверное, на троллейбусе или автобусе, а с остановки идти как раз в другую сторону.
Конечно, со стороны взглянуть – смешно, она удирает из собственного дома. Но Галя сейчас не готова встретиться с Игорем. Ей надо побыть одной, набраться сил. А то он едва взглянет на нее, и она обо всем забудет. И не станет уличать его во лжи и про Раю рассказывать. А потом сама же изведется от того, что эти знания ее переполняют так, что, кажется, она лопнет от едва сдерживаемого давления мрачных мыслей.
Елена
Я сидела на своем рабочем месте и писала статью. Якобы. То есть я делала вид, что пишу, даже активно стучала пальцами по клавиатуре компьютера, но на мониторе можно было бы прочесть совершенную чушь. То есть не совсем чушь, но тему, к моей нынешней работе не имеющую отношения.
Для этого мне не пришлось почти ничего придумывать, разве что пересказывать своими словами рассказ моей подруги Александры. Я звала ее Шурик.
Это была вполне состоявшаяся молодая женщина с университетским образованием, моя ровесница. У Шурика было милое лицо со слегка раскосыми карими глазами, гибкая спортивная фигура с длинными стройными ногами.
Вряд ли кто-то сказал бы о ней – красавица, но Александра, несомненно, была женщиной незаурядной. Как внешне, так и философией, которую она исповедовала.
Прежде всего она не хотела выходить замуж.
– Институт брака давно устарел! – высокомерно говорила она. – Не понимаю, почему женщины так за него цепляются! Я считаю, можно прекрасно прожить одной, если ты достаточно получаешь, чтобы иметь квартиру, нормальную машину и возможность порой выбираться за границу.
– Шурик, ты что же, и детей не хочешь? – спросила как-то я.
– Детей хочу. Точнее, одного ребенка. Девочку. Пока мальчишки такие, как твой Тошка, они, конечно, прелесть, но чуть подрастут, и начнутся проблемы. К тому же быть свекровью я не хочу. Гнобить какую-нибудь молоденькую девчонку только за то, что она вышла замуж за моего сыночка? Нет уж!
– А кто тебя заставляет гнобить? – удивилась я. – Покажи пример, будь такой свекровью, которую невестка станет обожать и любить больше родной матери.
– Еще чего! – фыркнула Александра. – Закон жанра требует, чтобы свекровь была гадиной. Зачем же я стану его нарушать?.. Но поскольку до этого еще далеко, к чему заранее настраивать себя на то, что тебе придется хотя бы на время лишиться свободы.
– Далеко? Когда же ты рожать собираешься?
– Не раньше чем в тридцать лет, – категорически ответила она, – и, понятное дело, матерью-одиночкой.
– Ну хорошо, другим мы не скажем, но я-то знаю, что до срока не так уж много времени осталось. Всего два года.
– Целых два года, – поправила Шурик. – У меня программа-минимум: положить на свой банковский счет столько баксов, чтобы мне хватило по крайней мере на три года безбедной жизни. Когда придет пора рожать, чтобы не экономить на памперсах. Я вовсе не собираюсь отдавать своего ребенка в ясли, едва он научится сидеть.
– А ты не думаешь, что можешь встретить человека, которого полюбишь?
– Где же я смогу его встретить? – удивилась она. Шурик работала заместителем председателя Комитета по делам молодежи, и мне казалось, что уж в молодежной среде найти себе мужчину будет вовсе не так трудно. – Может, ты имеешь в виду тех «позвонковых» мальчиков, которые устраиваются к нам в комитет с помощью своих пап и мам? По принципу где бы ни работать, лишь бы не работать.
– Тогда не следует ли тебе хоть изредка ездить трамваем? – предложила я.
– Трамваем? Ты хочешь сказать, что я могу там встретить мужчину, у которого нет даже своей машины? У меня, у женщины, есть, а у него – нет?
– Иными словами, замуж ты не хочешь?
– Не хочу, – отрезала она.
Но поскольку я знала Шурика гораздо лучше, чем, возможно, она сама, то я могла отыскать корни такой категоричности. Она боялась. То есть постоянное муссирование в прессе и в литературе вообще вопроса о том, что мужчины не могут не изменять жене, вызвало появление таких женщин, как Александра. Рассуждала она просто: если верных мужчин на свете нет, то и выходить замуж незачем.
– Представь, с каждым годом женщина, кстати, как и мужчина, становится все старее, кожа ее теряет упругость и свежесть. Между прочим, и нервы не становятся крепче. И вот в один из дней приходит муж домой и сообщает, что он нашел другую. У тебя два выхода: попытаться его удержать в ущерб своей гордости или дать пинка под зад. Что лучше, еще надо подумать. То есть потеря неизбежна. Тогда зачем вообще и начинать? Пусть ты к такому финалу подготовишься, но твой бедный ребенок... В чем он-то виноват? А так он с самого начала будет знать, что папы нет и не будет. Умер! А на нет и суда нет.
– Ты хочешь сказать, что женщинам вообще не стоит выходить замуж?
– Не знаю, как другие, а я считаю именно так. Разве что он понадобится совершенным дурам, которым все равно, изменяет им муж или нет... Но при том они виснут мертвой хваткой на нем, если паче чаяния он надумает уйти... Нет, ты меня не переубедишь!
– Я и не буду пытаться это делать, – задумчиво проговорила я. Неужели и мне предстоит то же самое? Все-таки до чего заразны подобные разговоры! Поневоле начинаешь думать о том, что прежде и не приходило тебе в голову.
В общем, я набросала теорию Шурика в виде реферата и запихнула в память компьютера под пароль. Вряд ли какой-нибудь хакер захочет этот файл вскрыть.
Теперь пора было заниматься своей непосредственной работой, оттягивая тот момент, когда мне надо будет попроситься на прием к главному редактору и признаться ему, что я не смогу написать статью о Забалуеве...
Не понравилось мне наше с ним общение. Он смотрел на меня так, будто я его собственность. И он в любое время может вроде невзначай обнимать меня за плечи или класть руку на колено, когда сидит напротив. Похоже, он считает, что со мной можно вот так играть.
А уж когда мы заговорили о том, в каком плане должен быть написан очерк, он и вовсе вознесся куда-то ввысь и оттуда вещал, учил, как мне нужно работать.
Откуда в нем это высокомерие? Только от того, что у него больше денег? Или чего там в нем больше. Разве что мышечной массы, но никак не ума, могу поспорить! Пусть я и гордячка, как говорит мой муж, но я вовсе не считаю это недостатком.
Едва поступив в университет, я сразу стала подрабатывать, чтобы материально не зависеть ни от отчима, ни от нашей вконец заезженной мамы.
И от Забалуева я не хотела зависеть. Пусть редактор и обещал мне штуку баксов. В крайнем случае и без штуки этой моя семья голодать не станет.
Я сидела за столом, крутила так и эдак, продумывая начало разговора, но от этого меня отвлек приход младшей сестры.
Галочка прибежала ко мне на работу сама не своя. Едва взглянув на сестру, я забыла про все свои неприятности. На девчонке лица не было.
Она заглянула в кабинет и жалобно позвала:
– Лена, можно тебя на минутку?
Я удивилась. Раньше она спокойно входила ко мне и привычно садилась на стул для посетителей. И даже сообщая, по ее мнению, что-то секретное, она лишь перегибалась ко мне через стол и шептала свою тайну. Но сегодня... Сегодня случилось нечто экстраординарное. Я сразу поняла, что минуткой не обойдется, и попросила своего коллегу Павла в случае чего прикрыть меня.
– Лягу на амбразуру! – поклялся он, потому что знал: случись у него что-нибудь личное, я тоже лягу...
Но шутки шутками, а на Галке лица не было, потому я потащила ее в кафе напротив. Во-первых, я сама не успела пообедать, а во-вторых, за горячим чебуреком да за стаканчиком томатного сока беседа обычно протекает оживленнее, чем на сухой рот.
Однако моя сестренка ничего есть не стала.
– Что ты, Ленчик, мне кусок в горло не полезет.
Тогда я взяла себе порцию пельменей – почему-то они назывались домашние, как будто кто-нибудь дома мог делать такую ерунду. Это как раз для нас, тех, кого, как волка, ноги кормят и у кого желудки луженые. Так что я ела как домашние пельмени и слушала горькое повествование Гали.
Выслушав ее короткий рассказ, в основном пересказ ее разговора с некоей шустрой Раей, я все поняла. О чем тут долго говорить?
– Ты очень расстроена?
Наверное, я задала глупый вопрос. На него сестра и ответила так же:
– Не знаю... Нет, правда, в голове гудит, как в трансформаторной будке, и ни одной умной мысли. Вот решила пока у тебя пожить. Пустишь?
– О чем разговор, конечно!.. Ты думаешь, он тебя не найдет?
– Возможно, он и не будет искать, – задумчиво проговорила Галя. – Ему так легче: не выяснять отношений. Да он просто перешагнет через меня и пойдет дальше. Знаешь, сколько у него таких Галек?
– И что ты собралась делать?
Я не случайно задала этот вопрос, потому что, несмотря на лихорадочность Галиного рассказа, создавалось впечатление, что свою дальнейшую линию поведения она не очень продумала и сейчас по ходу дела выпаливает первое, что приходит на ум.
Почему она убежала? Боится, что при личной встрече с ним не выстоит? Боится, что, глядя ей в глаза невинным взглядом, он станет городить всякую чепуху в свое оправдание, а ей придется делать вид, что она ему верит. Моя добрая честная девочка!
В прошлый свой приход ко мне она говорила о своей любви и о том, что пропала и ничего с этим не поделаешь... Словом, я ощутила самую настоящую тревогу. У сестренки беда: безответная любовь. Как тут помочь?
Сидит сейчас напротив меня, смотрит с лихорадочной надеждой во взгляде, как будто я тут же возьмусь поддакивать ее поспешному решению – надо же, пожить у меня! Как будто ее нельзя вычислить или найти.
– Хочешь, я разыщу его и поговорю? – предложила я.
Галя с недоумением взглянула на меня. У нас так бывает. Я, к сожалению, не всегда ее понимаю.
– Ты что, Ленчик, о чем тут можно говорить?!
– А что ты хочешь?
– Я хочу, чтобы мужчина, который признается мне в любви, на самом деле меня бы любил. И если он живет со мной, то потому, что уже сделал свой выбор, а не потому, что я у него нечто вроде аэродрома подскока. Заправился и дальше полетел!
Наивная девочка. Судя по всему, этот прожженный женолюб – как говорят сами мужики, ходок – может пообещать все, что угодно, чтобы, едва уйдя за угол, позабыть о своем обещании. Верность – это слово не для таких, как он.
Однако как Галочка выражает свои мысли! Надо сказать, что мне приходится иметь дело с ее сверстниками, и большинство из них изъясняется на манер Эллочки-людоедки, обходясь минимумом слов. Между прочим, я почувствовала некоторую гордость. Кто, как не я, приучил ее к чтению? Кто вообще научил ее читать, а потом играл во всякие игры, заставляя правильно высказывать свои мысли или описывать тот или иной предмет, употребляя не просто одни и те же слова, а непременно синонимы...
Но что это я вдруг расхвасталась?
– Вот, возьми ключ от квартиры, поезжай и ляг поспи, – сказала я, – а то у тебя круги под глазами, будто ты неделю не спала!
Галя закивала, совсем как маленькая.
– Возьми у меня в спальне, на тумбочке возле кровати, снотворное, прими таблеточку, а то ведь не заснешь.
Опять кивок, но уже на ходу. Галя пошла прочь как сомнамбула, машинально сжимая в руке ключ от моей квартиры. У нее свой диванчик в комнате Тошки, где она порой спит, когда остается у нас ночевать. Я ей на такой случай и ночную рубашку купила. Уютная, как говорит Галя.
Кажется, у нас с ней одновременно началась черная полоса. У меня самой было не все ладно. С мужем происходило что-то непонятное, на работе тоже.
Я попыталась сказать главному, что у меня ничего не получается с тем самым дорогостоящим интервью, но он меня даже слушать не захотел.
– Что хочешь делай, а чтобы статья была!
Я поняла, что объяснять ему что-то бесполезно. Представляю, если бы я вдруг сказала, что для этого мне пришлось бы с Забалуевым переспать, а ему, то есть редактору, должно быть известно: я замужняя женщина. Он не моргнув глазом ответил бы что-нибудь вроде: «У тебя там счетчик стоит, что ли?»
Так он представляет себе профессионала, который ради своей работы идет на все. А к женщинам у него отношение, мягко говоря, странное. Озвучь я подобные слова на высоком уровне, мне бы, наверное, не поверили. Газета муниципальная. Иными словами, государственная. А государственный чиновник не может исповедовать такую низменную философию...
Вообще-то открытым текстом Забалуев мне ничего такого не предлагал. Это у меня уже моя журналистская фантазия разыгралась. Просто в парке со мной он не захотел гулять. Мы сразу пошли в кафе, но там оказалось много народу, и серьезно поговорить не было никакой возможности.
– Может, у вас в офисе есть комната отдыха? – спросила я не подумав.
То есть я считала, что это должна быть самая обычная комната, отделенная от остального офиса крепкой стеной и плотной дверью, так чтобы никто нам не мешал.
А у них, как я поняла, комнатой отдыха пользовались совсем по другому назначению. Иначе почему у него так блудливо заблестели глазки?
Если бы мне надо было написать обыкновенное интервью, можно было бы и посидеть в его кабинете, пусть бы там трезвонили телефоны и кто-то постоянно пытался прорваться к Забалуеву на прием.
Но для очерка мне требовалась более задушевная обстановка, так чтобы ниточка нашего разговора постоянно не прерывалась.
Вообще-то я привыкла, что мужчины, с которыми мне по работе приходилось сталкиваться, предлагали мне именно неформальные отношения, но отчего-то у Забалуева это получалось совсем по-другому, и это меня нервировало. У нас не Запад, и мы не боимся обвинений по статье о сексуальных домогательствах. Женщины понимают, что в таких случаях они могут лишь надеяться на свои хрупкие силы.
Но даже не в этом дело. При общении с Забалуевым я почувствовала тревогу.
Иными словами, мне пришлось бы признаваться самой себе, чем меня так тревожил Юрий Иннокентьевич, я бы рассказала, что впервые почувствовала, как мощная волна обаяния мужчины тянет меня в свой водоворот. То есть в какой-то момент мне хотелось забыть, что я замужняя женщина. Я откровенно испугалась положения, при котором я не чувствовала уверенности в своих силах. И в то, что смогу дать ему достойный отпор.
А значит, надо избегать ситуаций, когда я могла бы изменить мужу.
Как это могло случиться, я не понимала. До встречи с ним я была совершенно уверена в том, что у меня крепкий брак. Я люблю своего мужа и никогда не посмотрю в сторону другого мужчины. Тогда почему эта уверенность вдруг оказалась поколебленной?
Для этого мне не пришлось почти ничего придумывать, разве что пересказывать своими словами рассказ моей подруги Александры. Я звала ее Шурик.
Это была вполне состоявшаяся молодая женщина с университетским образованием, моя ровесница. У Шурика было милое лицо со слегка раскосыми карими глазами, гибкая спортивная фигура с длинными стройными ногами.
Вряд ли кто-то сказал бы о ней – красавица, но Александра, несомненно, была женщиной незаурядной. Как внешне, так и философией, которую она исповедовала.
Прежде всего она не хотела выходить замуж.
– Институт брака давно устарел! – высокомерно говорила она. – Не понимаю, почему женщины так за него цепляются! Я считаю, можно прекрасно прожить одной, если ты достаточно получаешь, чтобы иметь квартиру, нормальную машину и возможность порой выбираться за границу.
– Шурик, ты что же, и детей не хочешь? – спросила как-то я.
– Детей хочу. Точнее, одного ребенка. Девочку. Пока мальчишки такие, как твой Тошка, они, конечно, прелесть, но чуть подрастут, и начнутся проблемы. К тому же быть свекровью я не хочу. Гнобить какую-нибудь молоденькую девчонку только за то, что она вышла замуж за моего сыночка? Нет уж!
– А кто тебя заставляет гнобить? – удивилась я. – Покажи пример, будь такой свекровью, которую невестка станет обожать и любить больше родной матери.
– Еще чего! – фыркнула Александра. – Закон жанра требует, чтобы свекровь была гадиной. Зачем же я стану его нарушать?.. Но поскольку до этого еще далеко, к чему заранее настраивать себя на то, что тебе придется хотя бы на время лишиться свободы.
– Далеко? Когда же ты рожать собираешься?
– Не раньше чем в тридцать лет, – категорически ответила она, – и, понятное дело, матерью-одиночкой.
– Ну хорошо, другим мы не скажем, но я-то знаю, что до срока не так уж много времени осталось. Всего два года.
– Целых два года, – поправила Шурик. – У меня программа-минимум: положить на свой банковский счет столько баксов, чтобы мне хватило по крайней мере на три года безбедной жизни. Когда придет пора рожать, чтобы не экономить на памперсах. Я вовсе не собираюсь отдавать своего ребенка в ясли, едва он научится сидеть.
– А ты не думаешь, что можешь встретить человека, которого полюбишь?
– Где же я смогу его встретить? – удивилась она. Шурик работала заместителем председателя Комитета по делам молодежи, и мне казалось, что уж в молодежной среде найти себе мужчину будет вовсе не так трудно. – Может, ты имеешь в виду тех «позвонковых» мальчиков, которые устраиваются к нам в комитет с помощью своих пап и мам? По принципу где бы ни работать, лишь бы не работать.
– Тогда не следует ли тебе хоть изредка ездить трамваем? – предложила я.
– Трамваем? Ты хочешь сказать, что я могу там встретить мужчину, у которого нет даже своей машины? У меня, у женщины, есть, а у него – нет?
– Иными словами, замуж ты не хочешь?
– Не хочу, – отрезала она.
Но поскольку я знала Шурика гораздо лучше, чем, возможно, она сама, то я могла отыскать корни такой категоричности. Она боялась. То есть постоянное муссирование в прессе и в литературе вообще вопроса о том, что мужчины не могут не изменять жене, вызвало появление таких женщин, как Александра. Рассуждала она просто: если верных мужчин на свете нет, то и выходить замуж незачем.
– Представь, с каждым годом женщина, кстати, как и мужчина, становится все старее, кожа ее теряет упругость и свежесть. Между прочим, и нервы не становятся крепче. И вот в один из дней приходит муж домой и сообщает, что он нашел другую. У тебя два выхода: попытаться его удержать в ущерб своей гордости или дать пинка под зад. Что лучше, еще надо подумать. То есть потеря неизбежна. Тогда зачем вообще и начинать? Пусть ты к такому финалу подготовишься, но твой бедный ребенок... В чем он-то виноват? А так он с самого начала будет знать, что папы нет и не будет. Умер! А на нет и суда нет.
– Ты хочешь сказать, что женщинам вообще не стоит выходить замуж?
– Не знаю, как другие, а я считаю именно так. Разве что он понадобится совершенным дурам, которым все равно, изменяет им муж или нет... Но при том они виснут мертвой хваткой на нем, если паче чаяния он надумает уйти... Нет, ты меня не переубедишь!
– Я и не буду пытаться это делать, – задумчиво проговорила я. Неужели и мне предстоит то же самое? Все-таки до чего заразны подобные разговоры! Поневоле начинаешь думать о том, что прежде и не приходило тебе в голову.
В общем, я набросала теорию Шурика в виде реферата и запихнула в память компьютера под пароль. Вряд ли какой-нибудь хакер захочет этот файл вскрыть.
Теперь пора было заниматься своей непосредственной работой, оттягивая тот момент, когда мне надо будет попроситься на прием к главному редактору и признаться ему, что я не смогу написать статью о Забалуеве...
Не понравилось мне наше с ним общение. Он смотрел на меня так, будто я его собственность. И он в любое время может вроде невзначай обнимать меня за плечи или класть руку на колено, когда сидит напротив. Похоже, он считает, что со мной можно вот так играть.
А уж когда мы заговорили о том, в каком плане должен быть написан очерк, он и вовсе вознесся куда-то ввысь и оттуда вещал, учил, как мне нужно работать.
Откуда в нем это высокомерие? Только от того, что у него больше денег? Или чего там в нем больше. Разве что мышечной массы, но никак не ума, могу поспорить! Пусть я и гордячка, как говорит мой муж, но я вовсе не считаю это недостатком.
Едва поступив в университет, я сразу стала подрабатывать, чтобы материально не зависеть ни от отчима, ни от нашей вконец заезженной мамы.
И от Забалуева я не хотела зависеть. Пусть редактор и обещал мне штуку баксов. В крайнем случае и без штуки этой моя семья голодать не станет.
Я сидела за столом, крутила так и эдак, продумывая начало разговора, но от этого меня отвлек приход младшей сестры.
Галочка прибежала ко мне на работу сама не своя. Едва взглянув на сестру, я забыла про все свои неприятности. На девчонке лица не было.
Она заглянула в кабинет и жалобно позвала:
– Лена, можно тебя на минутку?
Я удивилась. Раньше она спокойно входила ко мне и привычно садилась на стул для посетителей. И даже сообщая, по ее мнению, что-то секретное, она лишь перегибалась ко мне через стол и шептала свою тайну. Но сегодня... Сегодня случилось нечто экстраординарное. Я сразу поняла, что минуткой не обойдется, и попросила своего коллегу Павла в случае чего прикрыть меня.
– Лягу на амбразуру! – поклялся он, потому что знал: случись у него что-нибудь личное, я тоже лягу...
Но шутки шутками, а на Галке лица не было, потому я потащила ее в кафе напротив. Во-первых, я сама не успела пообедать, а во-вторых, за горячим чебуреком да за стаканчиком томатного сока беседа обычно протекает оживленнее, чем на сухой рот.
Однако моя сестренка ничего есть не стала.
– Что ты, Ленчик, мне кусок в горло не полезет.
Тогда я взяла себе порцию пельменей – почему-то они назывались домашние, как будто кто-нибудь дома мог делать такую ерунду. Это как раз для нас, тех, кого, как волка, ноги кормят и у кого желудки луженые. Так что я ела как домашние пельмени и слушала горькое повествование Гали.
Выслушав ее короткий рассказ, в основном пересказ ее разговора с некоей шустрой Раей, я все поняла. О чем тут долго говорить?
– Ты очень расстроена?
Наверное, я задала глупый вопрос. На него сестра и ответила так же:
– Не знаю... Нет, правда, в голове гудит, как в трансформаторной будке, и ни одной умной мысли. Вот решила пока у тебя пожить. Пустишь?
– О чем разговор, конечно!.. Ты думаешь, он тебя не найдет?
– Возможно, он и не будет искать, – задумчиво проговорила Галя. – Ему так легче: не выяснять отношений. Да он просто перешагнет через меня и пойдет дальше. Знаешь, сколько у него таких Галек?
– И что ты собралась делать?
Я не случайно задала этот вопрос, потому что, несмотря на лихорадочность Галиного рассказа, создавалось впечатление, что свою дальнейшую линию поведения она не очень продумала и сейчас по ходу дела выпаливает первое, что приходит на ум.
Почему она убежала? Боится, что при личной встрече с ним не выстоит? Боится, что, глядя ей в глаза невинным взглядом, он станет городить всякую чепуху в свое оправдание, а ей придется делать вид, что она ему верит. Моя добрая честная девочка!
В прошлый свой приход ко мне она говорила о своей любви и о том, что пропала и ничего с этим не поделаешь... Словом, я ощутила самую настоящую тревогу. У сестренки беда: безответная любовь. Как тут помочь?
Сидит сейчас напротив меня, смотрит с лихорадочной надеждой во взгляде, как будто я тут же возьмусь поддакивать ее поспешному решению – надо же, пожить у меня! Как будто ее нельзя вычислить или найти.
– Хочешь, я разыщу его и поговорю? – предложила я.
Галя с недоумением взглянула на меня. У нас так бывает. Я, к сожалению, не всегда ее понимаю.
– Ты что, Ленчик, о чем тут можно говорить?!
– А что ты хочешь?
– Я хочу, чтобы мужчина, который признается мне в любви, на самом деле меня бы любил. И если он живет со мной, то потому, что уже сделал свой выбор, а не потому, что я у него нечто вроде аэродрома подскока. Заправился и дальше полетел!
Наивная девочка. Судя по всему, этот прожженный женолюб – как говорят сами мужики, ходок – может пообещать все, что угодно, чтобы, едва уйдя за угол, позабыть о своем обещании. Верность – это слово не для таких, как он.
Однако как Галочка выражает свои мысли! Надо сказать, что мне приходится иметь дело с ее сверстниками, и большинство из них изъясняется на манер Эллочки-людоедки, обходясь минимумом слов. Между прочим, я почувствовала некоторую гордость. Кто, как не я, приучил ее к чтению? Кто вообще научил ее читать, а потом играл во всякие игры, заставляя правильно высказывать свои мысли или описывать тот или иной предмет, употребляя не просто одни и те же слова, а непременно синонимы...
Но что это я вдруг расхвасталась?
– Вот, возьми ключ от квартиры, поезжай и ляг поспи, – сказала я, – а то у тебя круги под глазами, будто ты неделю не спала!
Галя закивала, совсем как маленькая.
– Возьми у меня в спальне, на тумбочке возле кровати, снотворное, прими таблеточку, а то ведь не заснешь.
Опять кивок, но уже на ходу. Галя пошла прочь как сомнамбула, машинально сжимая в руке ключ от моей квартиры. У нее свой диванчик в комнате Тошки, где она порой спит, когда остается у нас ночевать. Я ей на такой случай и ночную рубашку купила. Уютная, как говорит Галя.
Кажется, у нас с ней одновременно началась черная полоса. У меня самой было не все ладно. С мужем происходило что-то непонятное, на работе тоже.
Я попыталась сказать главному, что у меня ничего не получается с тем самым дорогостоящим интервью, но он меня даже слушать не захотел.
– Что хочешь делай, а чтобы статья была!
Я поняла, что объяснять ему что-то бесполезно. Представляю, если бы я вдруг сказала, что для этого мне пришлось бы с Забалуевым переспать, а ему, то есть редактору, должно быть известно: я замужняя женщина. Он не моргнув глазом ответил бы что-нибудь вроде: «У тебя там счетчик стоит, что ли?»
Так он представляет себе профессионала, который ради своей работы идет на все. А к женщинам у него отношение, мягко говоря, странное. Озвучь я подобные слова на высоком уровне, мне бы, наверное, не поверили. Газета муниципальная. Иными словами, государственная. А государственный чиновник не может исповедовать такую низменную философию...
Вообще-то открытым текстом Забалуев мне ничего такого не предлагал. Это у меня уже моя журналистская фантазия разыгралась. Просто в парке со мной он не захотел гулять. Мы сразу пошли в кафе, но там оказалось много народу, и серьезно поговорить не было никакой возможности.
– Может, у вас в офисе есть комната отдыха? – спросила я не подумав.
То есть я считала, что это должна быть самая обычная комната, отделенная от остального офиса крепкой стеной и плотной дверью, так чтобы никто нам не мешал.
А у них, как я поняла, комнатой отдыха пользовались совсем по другому назначению. Иначе почему у него так блудливо заблестели глазки?
Если бы мне надо было написать обыкновенное интервью, можно было бы и посидеть в его кабинете, пусть бы там трезвонили телефоны и кто-то постоянно пытался прорваться к Забалуеву на прием.
Но для очерка мне требовалась более задушевная обстановка, так чтобы ниточка нашего разговора постоянно не прерывалась.
Вообще-то я привыкла, что мужчины, с которыми мне по работе приходилось сталкиваться, предлагали мне именно неформальные отношения, но отчего-то у Забалуева это получалось совсем по-другому, и это меня нервировало. У нас не Запад, и мы не боимся обвинений по статье о сексуальных домогательствах. Женщины понимают, что в таких случаях они могут лишь надеяться на свои хрупкие силы.
Но даже не в этом дело. При общении с Забалуевым я почувствовала тревогу.
Иными словами, мне пришлось бы признаваться самой себе, чем меня так тревожил Юрий Иннокентьевич, я бы рассказала, что впервые почувствовала, как мощная волна обаяния мужчины тянет меня в свой водоворот. То есть в какой-то момент мне хотелось забыть, что я замужняя женщина. Я откровенно испугалась положения, при котором я не чувствовала уверенности в своих силах. И в то, что смогу дать ему достойный отпор.
А значит, надо избегать ситуаций, когда я могла бы изменить мужу.
Как это могло случиться, я не понимала. До встречи с ним я была совершенно уверена в том, что у меня крепкий брак. Я люблю своего мужа и никогда не посмотрю в сторону другого мужчины. Тогда почему эта уверенность вдруг оказалась поколебленной?