Коньков Василий. Время далекое и близкое

   ...Сдав своего водителя в медсанбат, я наконец добрался до штаба тыла. Собрал начальников отделов и проинформировал об оперативно-тыловой обстановке, заслушал доклады должностных лиц. Я видел, как сразу посуровели лица моих боевых товарищей. Опасность угрожала нам с минуты на минуту.
   Вырвавшаяся из окружения вражеская группировка перерезала пути подвоза и эвакуации. Практически все коммуникации в нашем армейском тылу были нарушены противником на 10 суток. В этой обстановке от нас требовалась исключительная оперативность и гибкость в работе. Прежде всего нужно было добиться надежной связи с войсками, чтобы вовремя получать информацию для принятия того или иного решения. В основном в эти дни для связи использовали авиацию. Семь или восемь раз пришлось летать и мне на По-2 через линию фронта и обратно, чтобы получить сведения, необходимые для повышения оперативности тылового обеспечения войск. Грамотно, четко и целенаправленно действовали в сложившейся ситуации работники штаба тыла во главе с полковником М. Клепиковым и оперативная группа под руководством полковника С. Чидсона.
   Вскоре развернувшиеся события показали, что воины тыла могут не только планировать, организовывать и доставлять материальные средства, оказывать помощь раненым, эвакуировать поврежденную технику, но и умело себя защищать, и личным оружием владеют не хуже, чем своей профессией. Вот несколько примеров.
   Выходящие из окружения части и подразделения противника решили с ходу овладеть городом Чортковом. Более двух суток шел напряженный бой за город. Личный состав полевого хлебозавода майора Б. Ефимова вместе с воинами других частей все атаки врага встречал метким, хорошо организованным огнем. От руководившего боевыми действиями тыловиков старшего помощника начальника 2-го отдела штаба тыла армии майора Ф. Кореневского я потом узнал подробности тех событий. Когда фашисты почувствовали, что сильно поредели наши ряды, что стал слабеть наш огонь, они пошли в психическую атаку. Навстречу им поднялись защитники города. Больше получаса шла ожесточенная рукопашная схватка. Вражеская пуля оборвала жизнь храбро сражавшегося майора Ефимова. Но и потеряв командира, бойцы сохранили организованность, победили в рукопашной, обратив вражеских солдат в бегство.
   Жаркий бой разгорелся у переправы через реку Днестр. Здесь круговую оборону держали мостостроительный и дорожный батальоны. Противник предпринимал отчаянные усилия, чтобы овладеть мостом. Кстати сказать, в случае прорыва врага возникала реальная опасность не только для подразделений тыла, но и штаба армии, расположенного поблизости, в населенном пункте Городенка.
   Вот где личному составу пригодились навыки и опыт, полученные в предыдущих боях. Организация обороны отвечала всем требованиям тактики. Были отрыты окопы, траншеи, ходы сообщения, ячейки для стрельбы. Наиболее опасные направления прикрывались инженерными заграждениями, минно-взрывными устройствами. Продуманно была организована система огня.
   Более трех суток не утихала схватка за переправу. Проявляя огромную волю и решительность, мужественно сражались специалисты тыла. Фашисты, с каждой новой атакой усиливавшие натиск, так и не смогли продвинуться вперед и, понеся большой урон в живой силе и технике, отступили. Не раз впоследствии личный состав этих подразделений показывал высокое профессиональное мастерство, мужество, стойкость при выполнении заданий. За успешные боевые действия все воины были удостоены орденов и медалей.
   Орденоносным стало одно из лучших медицинских учреждений армии - 583-й хирургический полевой подвижной госпиталь. В Проскуровско-Черновицкой операции он одним из первых за наступающими войсками переправился через Днестр и развернул отделение для приема раненых, в непосредственной близости от района боевых действий. Весь поток эвакуированных из медсанбатов, а порой сразу из боя направлялся в него. Начальник госпиталя подполковник медицинской службы А. Ткачев, заместитель по политчасти майор Ф. Курзенков и главный хирург подполковник медицинской службы Л. Эльдаров, имея опыт работы в сложных условиях боевой обстановки, умело организовали работу учреждения.
   Напряженно трудились врачи, медсестры, весь персонал. Нередко приходилось оперировать раненых под бомбежкой и обстрелом. К трудностям добавилась нехватка крови для переливания. Многие медработники стали донорами ради спасения воинов от смерти. За время боев с 1 по 20 апреля госпиталь принял и обработал значительное количество раненых, Было сделано свыше 300 сложных операций.
   За успешную и самоотверженную работу коллектив госпиталя был награжден орденом Красной Звезды. Ордена и медали были вручены также начальнику госпиталя, ведущему хирургу, заместителю начальника по политической части, многим врачам, медицинским сестрам и другим работникам учреждения.
   Разительные изменения наблюдал я в людях. Как поднимала и удесятеряла их силы огромная ответственность, ложившаяся на все службы армейского тыла. Порой происходило самое невероятное. Неприметные с виду люди вдруг преображались. Они словно попадали в яркие лучи прожектора, которые высвечивали незаурядные, героические натуры.
   Вот такой факт. До наступления наша армия совершила трехсоткилометровый переход. Бросок к Карпатам составил еще двести километров. Если мы на первом этапе сумели создать солидный запас горючего, перевозимый в бочках на танках, то с началом боевых действий запас иссяк.
   В условиях бездорожья нечего было думать о его перевозке со станции снабжения, располагавшейся на удалении доброй сотни километров. Какой же выход?
   Представьте себе, находили выход. И порой самый неожиданный. Впрочем, неожиданный ли? Тут я не могу не рассказать об одном замечательном офицере тыла, который отличался удивительной способностью, казалось бы, на голом месте отыскать так необходимое войскам горючее. Нередко можно было услышать от офицеров тыла: "Слинько, наверное, на километр под землей все видит". Да, начальник отдела снабжения горючим майор Михаил Гаврилович Слинько был отменным организатором. Он таким мне и запомнился: невысокий, худенький, все время чего-то делающий. Поражала его феноменальная память. Бывало, спросишь его:
   - Товарищ Слинько, как обеспечены танкисты горючим?
   Он прищурит глаз, чуть задумается и уверенно, четко, твердо назовет все цифры. А что касается его способности "видеть на километр под землей", то у коллег были все основания так говорить. В самые критические дни, когда наша армия, как говорят, сидела на мели, осталась без горючего, Слинько отыскал под Черновцами целый эшелон первостатейного трофейного горючего. Мало того, он очень ко времени доставил его нуждающимся частям.
   И еще раз он поразил нас своей находчивостью. Близ Коломыи обнаружил природное горючее, напоминающее, легкую нефть. Около 2000 тонн различных видов горючего и смазочных материалов было передано нами в те дни войскам. Вот вам инициатива, неустанный поиск одного человека.
   Я старался всячески поощрять такое усердие людей. И надо сказать, у командования армии не было нареканий в адрес штаба тыла. У нас работали честные, преданные своему воинскому долгу офицеры. Вспоминаю, как радовался начальник продовольственного отдела полковник М. Т. Долгов, когда нам достались большие запасы продовольствия, отбитые у фашистов. Он сосчитал все до килограмма. Армия несколько суток снабжалась по полной норме за счет трофейного продовольствия.
   На войне каждый из нас держал трудный и сложный экзамен. Нравственный экзамен. Иногда в беседах с молодыми людьми слышу слова: какая, мол, там инициатива, если получил приказ тогда-то и к такому-то сроку все сделать? Правильно, приказ дисциплинировал. Но, кроме того, в каждом из нас была и своя внутренняя дисциплина, постоянно руководившая, нашими поступками. Именно она, эта внутренняя дисциплина, я считаю, и была нашей совестью, двигала всеми добрыми поступками.
   Вспоминается такой факт. Только закончились бои в Чорткове, Вернулся к нам старший помощник начальника 2-го отдела штаба тыла майор Ф. В. Кореневский. Измученный, насквозь пропахший порохом, он сразу же после доклада свалился у меня в блиндаже. А тут звонок. Слышу в телефонной трубке тревожный голос командарма.
   - Тяжело танкистам, боеприпасы на исходе, срочно высылайте автоколонну...
   Я старался говорить тихо, чтобы не потревожить сон товарища. Положил трубку, подумал: "Кого же послать с этой самой колонной, если под рукой один Кореневский, да и того сейчас, стреляй над ухом, не поднимешь?" Посмотрел в угол, где несколько минут назад на топчане уснул майор. Рот от удивления я раскрыл. Кореневский, полусидя, торопливо застегивал пуговицы гимнастерки.
   - В чем дело, почему не отдыхаете? - спросил я.
   - Товарищ генерал, я слышал ваш разговор, готов действовать...
   Я подошел к нему. Но что можно было сказать человеку, несколько часов назад смотревшему смерти в лицо, не спавшему более двух суток? Может, стоило сослаться на то, что, кроме него, нет у меня офицера?
   Познакомившись с боевой задачей, майор Кореневский взял карандаш и провел на карте линию предполагаемого маршрута. Да, это был оптимальный вариант. Линия, не подходя чуточку к центру района боевых действий, обозначала самое короткое расстояние до танкистов. Я проводил майора Кореневского, пожелав ему возвратиться назад целым и невредимым. И он вернулся через три дня.
   Тыловое обеспечение армии в Проскуровско-Черновицкой операции благодаря самоотверженности, огромной работоспособности таких офицеров, как Долгов, Чидсон, Слинько, Кореневский и многих других, не знало сбоев. Несмотря на то что противник временно перерезал коммуникации и нарушил порядок пополнения запасами материальных средств, танкисты ни на один час не приостанавливали движения вперед.
   В этой операции армия уничтожила и захватила в плен более 34 тысяч фашистских солдат и офицеров, значительное количество боевой техники. Многие части получили почетные наименования, пять тысяч бойцов и офицеров удостоились орденов и медалей, 28 из них было присвоено звание Героя Советского Союза.
   25 апреля 1944 года мне что-то нездоровилось. Видимо, долгое пребывание в постоянном напряжении все-таки сказалось. Я прилег и сразу же провалился в тяжелую дремоту. Почувствовал, что меня кто-то долго и настойчиво трясет. С усилием открыл глаза. В блиндаже было полно народу. Все улыбались, поздравляли друг друга.
   - Негоже гвардейцу поддаваться какому-то гриппу, - весело глядя на меня, сказал полковник Михаил Павлович Клепиков.
   Так я узнал, что за умелое выполнение боевых задач в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, за проявленные героизм и отвагу, за стойкость, мужество, высокую дисциплину и организованность наша 1-я танковая армия приказом Народного Комиссара обороны была преобразована в 1-ю гвардейскую танковую армию.
   Знаете, как в таких случаях чувствует себя счастливый человек? Вспомнив про все тяжести, которые ему пришлось преодолеть, он тут же старается забыть о них. И это естественно. Потому что всегда знаешь на войне: впереди будет еще труднее.
   Радость, говорят, как и беда, одна не ходит. Вот такое состояние пришлось пережить и мне сразу после известия о присвоении нам гвардейского звания. Связано это было с успешными действиями 11-го гвардейского танкового корпуса.
   Командовал им генерал Андрей Лаврентьевич Гетман. Человек, который покорил ценя, своим дружелюбием, основательностью и уверенностью в успехе с первой встречи.
   Помнится, приехал я под Осташков, где формировалась наша армия. Перезнакомился со многими командирами. Дошла очередь до командира 6-го танкового корпуса (так он назывался до переименования в гвардейский). Пришел к нему, когда уже смеркалось.
   - Начальник тыла пожаловал, значит, что-то важное ожидается, - широкой доброй улыбкой встретил меня этот высокий, черноволосый генерал.
   За беседой быстро пролетело время. Мы спохватились только, когда было далеко за полночь. Но чтобы лучше делать дело, личные контакты незаменимы. Думаю, что душевные контакты мы с Андреем Лаврентьевичем сумели найти сразу. Потом это подтвердилось многочисленными встречами.
   Одна из них, например, состоялась в июле 1943 года на Курской дуге, южнее Обояни. Я чудом проскочил на командный пункт к генералу Гетману.
   - Василий Фомич, рад видеть вас в добром здравии, - он и тут улыбался. - Видите, как полыхают танки Гитлера? Это мои хлопцы устроили. Снарядов, снарядов побольше подбросьте, а мы уж тут управимся.
   Снарядов мы им в достатке тогда подбросили. А уж как танкисты Гетмана по-хозяйски рачительно их употребили в дело, говорит тот факт, что именно за стойкость и мужество, проявленные в той величайшей битве, корпус и удостоился высокого права называться гвардейским.
   Во время боев на Днепре я разыскал Гетмана в добротно смастеренном блиндаже. Поначалу бросилось в глаза, что генерал дремлет за столом.
   - Заваруха на носу, а генерал дремлет, - прямо с порога начал я.
   - Ноченька накануне тяжкая выдалась, Василий Фомич, - устало отозвался он. - Танки мы сумели подтянуть, а теперь вот кумекаю, как побыстрее их на тот берег переправить.
   Все, кто общался с генералом Гетманом, отмечали его умение оставаться уравновешенным всегда, не пасовать перед трудностями, все решать спокойно, как подобает умному командиру. Уже после войны из рассказа Василия Гавриловича Жаворонкова я узнал о том, как умело и грамотно действовала при обороне Тулы танковая дивизия, которой руководил Андрей Лаврентьевич Гетман. Его богатая натура, собранность, целеустремленность в полной мере проявились, когда он стал командовать танковым корпусом. Знатоки и ценители военного искусства всегда отмечали, что генерал Гетман был большой мастер концентрировать силы в единый железный кулак и наносить сокрушительные удары по врагу там, где тот вовсе и не ожидал.
   Так гвардейцы-танкисты действовали и в бою за Черновицы (Черновцы). Когда уже врага оттуда вымели полностью, мне позвонили.
   - Василий Фомич, давно не видел вас, - донесся знакомый басовитый голос генерала Гетмана. - Жду на берегу Днестра, сувениры добрые приготовил.
   Я уже. прослышал о том, что танкисты Гетмана не позволили фашистам уничтожить при отступлении склады с провиантом.
   Мы переправились с Андреем Лаврентьевичем через Днестр в Черновицы. У склада была выставлена вооруженная охрана. Начальник тыла корпуса подполковник А. С. Кариман со своими помощниками брал на учет продовольственные припасы. Тут же рядом с нами появился полковник М. Т. Долгов, который на месте определил, кому и сколько положено выделить продовольствия. В первую очередь учитывались части, ведущие тяжелые, изнурительные бои на границе, в Карпатах.
   Потом последовали такие же радостные известия от командиров 64-й гвардейской танковой бригады и 8-го гвардейского механизированного корпуса, которые, выйдя в район Коломыи, захватили у фашистов большой запас муки, приготовленной оккупантами для отправки в Германию. Мы передислоцировали в этот городок полевой хлебозавод. Расположился он неподалеку от места боевых действий войск, так что бойцы и командиры ежедневно получали свежевыпеченный хлеб.
   Кстати, в Коломые у гитлеровцев был отбит и значительный запас горючего. Майор Слинько с помощью начальника снабжения горючим механизированного корпуса офицером М. С. Коганом исследовали горючее. Оно вполне подходило для заправки автомашин. А творческая фантазия помогла этим специалистам приспособить топливо и для танковых двигателей. Вопрос с недостающим горючим был решен как нельзя лучше.
   Оставалось снабдить войска по полной норме боеприпасами. Была срочно сформирована автоколонна. Маршрут ее пролег к армейскому складу боепитания. Сопровождаемые надежной охраной, водители с честью справились с трудной боевой задачей. В этом и многих других случаях проявилась высокая сила духа,зрелость и умение командира 35-го отдельного автомобильно-транспортного полка подполковника В. Е. Иващенко и офицеров штаба. Люди знали, что на слабо развитые, да и к тому же поврежденные железнодорожные коммуникации в Прикарпатье рассчитывать не приходится. Они также отлично знали и о плохих грунтовых дорогах, о разрушенном мосте через Днестр. И вот в такой ситуации водители полка, совершая рейсы по 250-300 километров до армейских баз снабжения, не допустили поломки, выхода из строя техники.
   Автомобильные роты под командованием старших лейтенантов В. Ф. Смирнова, Ф. Е. Штонды и других офицеров в наиболее напряженные дни проходили в сутки по трудным дорогам по 300-400 километров в оба конца. Колонна автомашин под командованием старшего лейтенанта П. А. Крюкова в самый критический момент наступления сумела доставить горючее танкистам 8-го гвардейского механизированного корпуса. Чего это стоило, говорят такие факты. Водители с большим риском преодолели Днестр вброд, покрыв расстояние в оба конца, составляющее 400 километров.
   Каждый автомобилист сознавал, что если он опоздает с доставкой боеприпасов, горючего, продовольствия войскам, то это отразится на темпе наступления армии, на выполнении ею боевой задачи. Будь то командир или рядовой водитель - все четко знали и выполняли свои обязанности. Да, они не ходили в атаки, но душой, сердцем всегда были в цепи атакующих. И вот это сознание сопричастности двигало всеми помыслами и поступками наших воинов.
   Приведу такой пример. Техническая готовность автомобильного парка 35-го автополка постоянно поддерживалась на уровне 90-95 процентов. Руководил технической службой старший лейтенант Н. И. Бородулин. Я встречался и беседовал с ним. Радовала меня преданность этого человека своему делу, его вера в надежность, высокие боевые качества вверенной ему техники. Еще большим уважением я проникся к нему, узнав, что он и подчиненных своих воспитывал в таком же духе.
   Вот в чем были истоки нашей силы. Война потребовала от людей полного напряжения сил. И такие, как Бородулин, олицетворяли силу нашего советского патриотизма, любовь к Отчизне, преданность своему долгу.
   Стараясь не уронить высокого звания гвардейцев, мы продолжали наносить удары по врагу. Все лето армия не выходила из боев, совершая длительные переходы. С 24 июня по 7 июля мы, преодолев 300 километров, вышли в район Дубно. В июле участвовали в Сандомирской операции, в которой прошли с боями около 800 километров.
   К 10 сентября 1944 года армия сосредоточилась в районе Немиров Яворов, что северо-западнее Львова.
   Глава VIII.
   На дорожных указателях - Берлин
   По окончании Львовско-Сандомирской операции армия была выведена в резерв фронта, а затем - Ставки Верховного Главнокомандования в район Немирува. После отдыха и пополнения техникой, оружием и личным составом мы во второй половине ноября получили приказ перейти в оперативное подчинение 1-го Белорусского фронта. Совершив 500-километровый марш, войска сосредоточились в районе г. Люблин.
   Чтобы уточнить порядок пополнения запасов материальных средств, с разрешения командующего армией я выехал в штаб тыла фронта, располагавшийся в г. Бяла-Подляска. Перед самым отъездом от начальника штаба генерала М. А. Шалина узнал, что командующим фронтом назначен Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. А это значило: быть на нашем направлении жарким наступательным боям.
   Ранее, как уже известно читателю, мне не раз приходилось встречаться с Георгием Константиновичем.
   Всю дорогу до штаба фронта я вспоминал и размышлял. Вспомнил тревожную осень 1941 года. Тогда, под Ленинградом, мы все почувствовали силу авторитета, непреклонность характера, крепкую руку Г. К. Жукова. Он смог в сложившихся тяжелейших условиях расставить все на свои места, обеспечить боевой успех.
   Есть люди, которые не меняются в зависимости от обстановки, не подстраивают свой характер под ту или иную ситуацию. Вот таким человеком был маршал Жуков. Строгим, требовательным и справедливым он оставался и потом, когда мы погнали гитлеровских захватчиков с территории нашей страны.
   В январе 1943 года в район, где формировалась 1-я танковая армия, для проверки готовности прибыли представители Ставки Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, маршал авиации А. А. Новиков и генерал-полковник артиллерии Н. Н. Воронов. Они заслушали доклады командующего армией, начальника штаба, начальников родов войск.
   - Товарищ Катуков, что же не видно вашего заместителя по тылу? спросил Жуков.
   Я поднялся, чтобы доложить. Ощутил на себе пристальный, изучающий взгляд Георгия Константиновича. Он чуть заметно улыбнулся, кивком головы дал знать, что можно докладывать. На удивление спокойно я рассказал о состоянии тыла армии, обеспеченности войск горючим, боеприпасами и продовольствием.
   Во время перерыва маршал Жуков подозвал меня. Пожал руку, спросил с улыбкой:
   - Как в тыл-то попал, ногу сломал или под Ленинградом не повезло?
   - Георгий Константинович, - обратился к нему стоявший рядом Воронов, выходит, генерал Коньков - наш общий знакомый, я ведь во время советско-финляндской войны с ним познакомился. А вот как в тыл он попал, пусть расскажет.
   Я показал на ноги: целы, мол, невредимы. А что случилось в Невской Дубровке - дело известное, решение принималось командующим фронтом.
   - Мы надеемся на ваш опыт, генерал Коньков, - глядя прямо мне в глаза, тихо проговорил Георгий Константинович, - забота о людях, о том, чтобы они были хорошо вооружены, тепло одеты и сытно накормлены, - это великая забота на войне. Желаю успеха на новом поприще.
   Этот невысокого роста, широкоплечий и большеголовый, с чуть выдвинутым вперед подбородком человек никогда не терял самообладания, говорил скупо, пронизывая собеседника острым взглядом. Во всем облике и поведении чувствовалась огромная воля и решительность. Восхищала его способность быстро реагировать на изменения обстановки, безошибочно определять главное и принимать верное решение. Служить под его началом было почетно, но вместе с тем приходилось учитывать крутой нрав полководца. В докладах он не терпел многословия, от своих подчиненных требовал постоянного знания обстановки, умения правильно анализировать происходящие события.
   ...Выщербленная дорога привела нашу машину в лощину, а затем в деревеньку домов в 10-15. Сразу же, за последним домом, выкатились на хорошо накатанное шоссе. Воспоминания все не оставляли меня. Было в них что-то от легкой грусти, которая не ранит сердце, не затуманивает обидой мысли, а действует очищающе, как фильтр, который освобождает от всего наносного, чуждого, мешающего свободно жить и дышать.
   Штаб фронта располагался в Бяла-Подляска. Я нашел начальника тыла генерал-лейтенанта Н. А. Антипенко.
   - Василий Фомич, - радушно встретил он, - это хорошо, что сам ты собрался и приехал. Но вот не ко времени, друг, попал. Сегодня мы провожаем маршала Рокоссовского на 2-й Белорусский фронт, сам понимаешь, занят я буду.
   - Как же мне быть? - расстроился я. - Есть вопросы, которые я с вами только могу решить и именно сегодня.
   - Давайте, Василий Фомич, сделаем так, вы останетесь у нас на вечер, а завтра мы обмозгуем все наши дела.
   На торжественном вечере генералы и офицеры 1-го Белорусского фронта тепло проводили бывшего командующего фронтом Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского и приветствовали вновь назначенного командующего Г. К. Жукова. Помню, выступил Георгий Константинович. В общих чертах он рассказал о том, что предстоит сделать. Слушая его, мы поняли: скоро развернутся такие события, которых давно ждали каждый красноармеец и генерал, каждый советский человек.
   Предстояло разгромить немецко-фашистскую группировку в центре советско-германского фронта; освободить от гитлеровских захватчиков территорию Польши, выйти на Одер и обеспечить выгодные условия для завершающего удара по Берлину.
   Впереди, подчеркнул маршал, ожесточенные бои. В последующем - удар на Берлин.
   Утром заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом по тылу генерал Н. А. Антипенко проинформировал меня о тыловой обстановке, дал несколько добрых напутствий, предупредил:
   - Учтите, железнодорожный мост через Вислу разрушен, будем его восстанавливать. Горючее, боеприпасы, продовольствие и другие виды имущества в ходе операции можно подвозить только автомобильным транспортом, поэтому подумайте, как приблизить запасы к войскам. Базирование намечено в районе Демблина.
   Вот с такими наставлениями я и вернулся в штаб армии. Доложил о полученных указаниях командующему и члену Военного совета армии. Генерал Катуков, внимательно выслушав меня, спросил:
   - Василий Фомич, хватит ли у нас автомашин для такого дела?
   - Трудности неизбежны, товарищ командующий, но штаб тыла предусматривает использовать местный железнодорожный транспорт.
   В штабе тыла меня уже ждали. Всем не терпелось узнать о предстоящих событиях, о том, какая роль отводится нам в новой операции. Я довел до подчиненных указания начальника штаба и командующего армией. Мы приступили к разработке плана обеспечения Варшавско-Познанской операции, в которой нашей армии отводилась активная роль.
   Я уже рассказывал о тех испытаниях, которые выпали на долю тыла нашей армии в ходе Проскуровско-Черновицкой операции. Действовать пришлось в сложной обстановке. Многие соединения ушли далеко в отрыв, вели тяжелые бои с гитлеровцами, находясь на большом удалении от тыловых баз снабжения.