Коньков Василий. Время далекое и близкое

   - Коньков, вы, наверное, в мою карту смотрели. Утверждаю решение. Действуйте, - одобрительно сказал командующий.
   Уже рассветало, когда я вернулся на свой запасный командный пункт. Подчиненные за ночь сумели установить связь со всеми частями. Начальник штаба доложил обстановку. Полки первой линии успешно выполнили запланированный маневр, а батальоны прикрытия продолжали сдерживать натиск частей "северной" стороны.
   Конечно, это радовало. В приподнятом настроении я направился к своей палатке. Около нее увидел легковую машину. На пне у входа в палатку сидел начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников, а рядом стояла группа командиров. От неожиданности я остановился. Но, быстро взяв себя в руки, представился и доложил, чем занимаются части дивизии.
   - Так это вы и есть тот командир тульского стрелкового полка Коньков, который говорил со мной по телефону? - весело спросил Б. М. Шапошников.
   - Так точно, товарищ командарм 1 ранга, это я просил вашей помощи...
   - Ну и как, вам помощь оказали?
   - Через несколько же дней. Теперь боевую технику храним в надежных и просторных боксах.
   - Это хорошо. Надо беречь и по-хозяйски эксплуатировать все то, что нам советские люди дали. Беседовал с подчиненными вам командирами, приятное впечатление они оставили. Скажите, товарищ Коньков, как вы их обучаете? Командарм 1 ранга пригласил всех присесть у палатки. И я рассказал начальнику Генерального штаба о том, что вот уже больше года штаб дивизии, проводя плановые занятия с командирами, стремится давать им знания на ступень выше занимаемой должности. Кстати, подчеркнул я, проводимое учение в какой-то мере должно подтвердить, на правильном ли пути мы находимся.
   - Не бойтесь экспериментировать, - поддержал меня Б. М. Шапошников. Приучайте командиров больше мыслить, принимать смелые и рискованные решения. Тактика - дело творческое, не любит, когда ее постоянно втискивают в раз и навсегда заготовленные рамки...
   Когда закончилось учение, мы собрали всех командиров и политработников дивизии. Разговор шел о действиях личного состава, о роли командира в бою. Я рассказал собравшимся о нашей беседе с командармом 1 ранга Б. М. Шапошниковым, о тех требованиях, которые предъявлял он к командному составу. Слушали меня внимательно. Несколько человек, потом выступили. Говорили они о том, что не имеют права учиться по старинке, призвали товарищей настойчиво совершенствовать личную выучку, командирское мастерство.
   Да, на всю жизнь запомнились мне слова Бориса Михайловича Шапошникова, сказанные, на прощание:
   - Умейте в атаках быть осмотрительным. И пусть начальники реже приходят "по вашу душу", - улыбнулся командарм 1 ранга.
   Эти слова вспомнил к тому, что после окончания учения пришлось выслушать замечания командующего округом. Случилось это на параде войск. Части дивизии прошли, строевым шагом мимо трибуны командования. Вдруг я услышал, что меня вызывают к маршалу С. М. Буденному.
   - Товарищ Коньков, - строго сказал он, - вы доказали, что управлять боем умеете, докажите теперь, что ваши бойцы могут отлично маршировать тут у них пока не все получается...
   Вот так для меня начиналось вхождение в должность командира дивизии. Были нарекания, замечания вышестоящего командования. Были оплошности. Я относился к ним очень серьезно. Старался, чтобы одни и те же ошибки не повторялись. Считаю, это унижает человека, а командира - вдвойне. Нам, командирам, тогда было с кого брать пример. Мы наизусть знали биографии М. В. Фрунзе, К. Е. Ворошилова, С. М. Буденного, Б. М. Шапошникова, других полководцев и военачальников. Жизнь этих замечательных людей, их славные боевые дела во имя Родины, своего народа давали нам много ярких примеров для подражания. Каждый из них научил чему-то новому, необходимому. А мне еще довелось встречаться, беседовать с ними. Я высоко ценил в них чуткость, внимание и дружелюбие. Стремился быть похожим на этих истинно партийных людей.
   Добрых дел на счету личного состава 84-й стрелковой дивизии было немало. Большим событием в ее жизни считалась переброска огромного парашютного десанта в тыл "противника" на больших тактических учениях Белорусского военного округа осенью 1936 года. Свыше 400 километров бойцы в полном боевом снаряжении пролетели на самолетах. В назначенном районе они десантировались на парашютах в тылу у "противника" и немедленно приступили к выполнению боевой задачи.
   Военным атташе капиталистических государств, присутствовавшим на учениях, ничего подобного не приходилось видеть ни в одной армии. Лишь спустя четыре года Германия и другие страны стали применять в массовом масштабе парашютные десанты.
   На учениях в Московском военном округе 84-я стрелковая дивизия была успешно переброшена на самолетах из Тулы в район города Горький.
   Памятным для соединения было участие на учениях в районе Малоярославец - Медынь зимой 1937 года. Тогда особенно отличились наши артиллеристы, показавшие немало примеров отличной боевой выучки. Так, командир орудия В. Савин, действуя в составе батареи, быстрее всех изготовился к бою против танков "противника", внезапно атаковавших батарею, и открыл по ним меткий огонь.
   Не менее умело и энергично действовал на этих учениях помкомвзвода 2-й батареи А. Абрамов. Находясь в резерве, батарея расположилась на отдых. Были приняты все меры боевого охранения. Вскоре огневики, приводившие материальную часть в порядок, заметили сигнал наблюдателя о появлении группы "противника" со стороны леса. По команде А. Абрамова орудия были развернуты в направлении леса, и "противник" был встречен картечью.
   Нам приходилось в то время многому учиться. Красная Армия и Военно-Морской Флот все лучше оснащались технически. Совершенствовалась организация комплектования Красной Армии, ее обучение и воспитание. Все это диктовалось сложностью международной обстановки.
   В новых условиях перед командирами и политработниками, партийными и комсомольскими организациями дивизии встали неизмеримо более сложные и ответственные задачи по повышению политико-морального состояния личного состава. Для успешного решения этих задач создавались полнокровные партийные и комсомольские организации в подразделениях и частях.
   С командным составом систематически проводилась марксистско-ленинская подготовка, причем наиболее важные проблемы обсуждались на сборах в масштабе дивизии. Была развернута широкая сеть партийного и комсомольского просвещения. С красноармейцами и младшими командирами проводились политзанятия и политинформации. Агитаторы, беседчики - члены партии и комсомольцы - в своих отделениях, взводах проводили беседы о военной присяге, о том, как сохранить оружие или оказать помощь товарищу в боевой обстановке.
   Стояла глубокая осень 1939 года. В один из тех дней мне позвонил Василий Гаврилович Жаворонков:
   - Василий Фомич, выбери время, загляни к нам.
   То, что я увидел в кабинете первого секретаря обкома, меня приятно удивило и обрадовало. На столах, стульях, диване лежали теплые рукавицы различных фасонов. Надо сказать, морозы в Туле к концу ноября тогда доходили до 30 градусов.
   - Вот это русское секретное оружие, - хитро улыбнулся Василий Гаврилович, - изготовили для твоих бойцов, Василий Фомич, туляки. Люди шили их с любовью, вдохнули в них тепло...
   Из Тулы штаб дивизии уезжал с первым эшелоном. Без каких-либо осложнений мы добрались до Клина. Тут меня разыскал военный комендант, пригласивший срочно к телефону для разговора с начальником штаба округа генералом В. Д. Соколовским.
   - Следуйте через Ленинград на Карельский перешеек, - услышал в трубке знакомый голос. - Поступаете там в распоряжение командующего 7-й армией. Немедленно пересаживайтесь в пассажирский, в Ленинграде в штабе фронта узнаете место выгрузки и сосредоточения дивизии.
   Выехали мы вместе с комиссаром дивизии Гавриилом Степановичем Далашковым. В Ленинграде прямо с вокзала отправились в штаб 7-й армии. Там принял нас начальник штаба комдив Никандр Евлампиевич Чибисов. Выслушал доклад, сообщил, что вечером мы должны будем встретиться с командующим 7-й армией командармом 2 ранга К. А. Мерецковым...
   Переброска частей дивизии в оперативный район Руукки (55 километров северо-западнее Куоккала) совершалась комбинированным маршем. К исходу дня 4 февраля части сосредоточились: Руукка, Ханоомяки, Пейппола. До линии фронта было не более 10-12 километров. Отчетливо слышались раскаты артиллерийской стрельбы, видны были трубы печей сожженных белофиннами населенных пунктов. Отсутствие жилья нас не пугало. Бойцы и командиры ускоренными темпами сооружали землянки. Несмотря на леденящий ветер, 40-градусный мороз и усталость, все работали с подъемом.
   По-прежнему продолжалась боевая учеба. Политзанятия проводились за укрытиями от ветра под открытым небом, так как в землянках группы не помещались. Затем колонны взводов и рот расходились по лесу на тактическую, огневую или строевую подготовку.
   Шли последние приготовления к боям. Командиры изучали район предстоящих баталий, готовили карты.
   По оперативно-тактическому признаку главную оборонительную полосу белофиннов можно было разделить на четыре укрепленных сектора, выделив в особую группу укрепления города Выборга. Эти секторы запирали основные операционные направления на город Кексгольм, станцию Антреа и город Выборг.
   Наша дивизия вступила в бой 14 февраля и действовала в третьем секторе - Лейпясуо - Сумма - на правом фланге 123-й стрелковой дивизии. Должен сказать, что третий сектор по количеству железобетонных огневых точек и по силе инженерных заграждений был самым мощным и оборонялся двумя пехотными дивизиями противника с большим количеством пулеметов и противотанковых орудий. Он перехватывал основные пути на Выборг.
   Наиболее сильная комбинация препятствий, которые встречались перед передним краем укрепленной полосы, была создана следующим образом: 1-я линия - проволочные заграждения в 3-5 рядов кольев, 2-я линия - в 10-30 метрах - гранитные надолбы в 3-5 рядов, 3-я линия - в 15-10 метров от надолб - противотанковые рвы, 4-я линия - на расстоянии до 50 метров от противотанкового рва - проволочные заграждения в 3-5 рядов кольев. Вся эта система препятствий прикрывалась сильным фланговым огнем и фронтальным артиллерийско-минометным огнем, имевшим целью задержать наши танки и отрезать пехоту от танков. Мощные железобетонные и гранитно-земляные укрепления, суровые природные условия создали нашим воинам неимоверные трудности.
   Запомнился мне подслушанный в те дни разговор двух бойцов.
   - Слышь-ка, рассказывают, этот Маннергейм такого наколбасил, всю землю вздыбил, в бетон ее взял и водой кругом облил, чтобы мы не прошли.
   - Пройдем, зубы у нас крепкие, стальные, с любым бетоном справимся, а по скользкому-то быстрее добежим до них...
   Мы не скрывали от бойцов, что их ждут тяжелые испытания. И готовили их к действиям в столь сложных условиях. На занятиях они тренировались приемам боя в лесистой местности, учились преодолевать плотно заминированные участки, прорывать системы мощных железобетонных укреплений.
   Навыки, приобретенные на этих занятиях, вскоре пригодились.
   В первый день штурма 11 февраля 1940 года наибольшего успеха добилась 123-я стрелковая дивизия. Во время артиллерийской подготовки подразделения дивизии постепенно накапливались на переднем крае, и, как только артиллерия перешла к поддержке атаки огневым валом, пехота, не удаляясь от него далее 200 метров, двигалась за ним одновременно, вместе с саперами, подготавливая проходы для танков в надолбах, минных полях и противотанковых рвах. Танки, проникая через проделанные саперами и пехотой проходы, своим огнем и гусеницами подавляли ожившие огневые точки. Артиллерия, находившаяся в боевых порядках пехоты, помогала танкам подавлять появлявшиеся противотанковые пушки и тем самым ограждала танки от излишних потерь. Тесное боевое взаимодействие всех родов войск определило успех этого наступления в районе высоты с отметкой 65,5.
   К исходу дня 123-я стрелковая дивизия вклинилась в оборону противника на полтора километра, овладела рядом важных опорных пунктов, уничтожила 8 дотов и около 20 дзотов. К 1.4 февраля в полосе наступления этого соединения глубина вклинения составила уже 6-7 километров, а по фронту прорыв был расширен до 6 километров. Был полностью разгромлен узел укреплений в районе Суммы. А это 12 дотов и 39 дзотов! Главная полоса линии Маннергейма была прорвана, и командование фронта приняло решение ввести в прорыв 84-ю стрелковую дивизию.
   Тем временем части нашей дивизии подтягивались в район высоты с отметкой 65,5. Поздно ночью 13 февраля я получил боевой приказ за подписью командира 50-го стрелкового корпуса комбриг Гореленко. В нем говорилось о том, что 84-й стрелковой дивизии к 10.00 14 февраля развернуться на фронте болото Волосуо - отм. 56, без высоты с горизонталью 65 и, наступая за правым флангом 123-й стрелковой дивизии в направлении Лампела, содействовать продвижению 90-й стрелковой дивизии на Лейпясуо. По достижении дороги Ойнала - Лехтола один полк выдвинуть на высоты в районе Тоймела для прикрытия с направления Лейпясуо. К исходу дня 14 февраля овладеть районом Лампела.
   В дальнейшем дивизии предписывалось продолжать наступление на Кямяря.
   Из данных разведки мы с начальником штаба дивизии полковником И. И. Терещенко знали о тех сложностях, которые нас ожидали на направлении наступления. По сути дела, двигаться мы могли только по одной дороге. Вправо и влево от нее - глубокие снега. Это условие в какой-то мере отразилось и в боевом приказе. 344-му стрелковому полку предстояло наступать в направлении Лампела. 41-й стрелковый полк должен был к исходу 14 февраля овладеть районом восточнее озера Кильтен - Лампи. 201-й стрелковый полк наступал за 344-м, обеспечивая его наступление с правого фланга. Полкам придавалось по артиллерийскому дивизиону и взводу саперов.
   Рано утром 14 февраля меня вызвал командующий 7-й армией командарм 2 ранга К А. Мерецков, находившийся на участке ввода дивизии в прорыв вместе с начальником артиллерии Красной Армии комкором Н. Н. Вороновым.
   - Товарищ Коньков, - спросил командующий, - готова 84-я к наступлению?
   - Готова, товарищ командующий.
   - Тогда - вперед! Наступайте в направлении на станцию Кямяря. Желаю успеха!
   Продвижение в районе прорыва было стремительным. Чуть медленнее поспевали подразделения, действовавшие ближе к лесным опушкам. Без лыж бойцы с трудом преодолевали глубокие снежные сугробы.
   Но людей уже ничто не могло остановить. Мне доложили, что 9-я рота 41-го стрелкового полка, продвигавшаяся в головном дозоре, достигла рощи "Молоток". Как только бойцы углубились в лес, справа и слева начали раздаваться выстрелы "кукушек" (сидящие на деревьях финские стрелки шюцкоровцы, вооруженные автоматами). Появились раненые, убитые. Наступление приостановилось.
   Я немедленно приказал командиру 41-го стрелкового полка майору И. Петухову, чтобы он силами 8-й и 9-й рот очистил от врага рощу "Молоток". Удар наших рот был так стремителен, что следующую рощу "Фигурная" противник сдал почти без боя. Было уничтожено в этих стычках много вражеских солдат, захвачено снаряжение, оружие.
   Действуя на правом фланге 123-й стрелковой дивизии, наша 84-я в ночь на 17 февраля, после занятия названных выше рощ, продолжала наступление на станцию Кямяря.
   Неизвестность обстановки, труднопроходимые дороги создавали много осложнений. На одном из участков в роще, прикрывавшей фланг полка, вышла заминка. Бойцы под огнем противника буквально утонули в сугробах. И тут среди них появился политрук А. Пороскун. Большой жизнелюб и весельчак, он нашел что сказать своим бойцам.
   - А ну, товарищи, покажем врагу, что мы и через сугробы умеем перелетать! - громко крикнул он.
   Бойцы стремительно преодолели сыпучую, затягивающую снежную трясину и окружили вражеский дот. Только на земле остался лежать политрук. Он был ранен и не мог двигаться. Узнав о ранении, любимого политрука, бойцы яростно атаковали дот и уничтожили его гарнизон.
   Я постоянно требовал докладов от командира 41-го стрелкового полка майора Петухова. От успешного продвижения его подразделений многое зависело. И вот мы получаем известие о том, что роты полка при выходе к высоте с отметкой 72,7 попали под сильный пулеметный, минометный и артиллерийский огонь противника и остановились.
   - Перед нами сплошные доты и надолбы, - услышал я в трубке взволнованный охрипший голос Петухова.
   - Поставьте задачу командиру первого батальона старшему лейтенанту Челышеву, он знает, что надо делать в такой ситуации, - как можно спокойней посоветовал я.
   Старший лейтенант И. Челышев одним из первых командиров в дивизии освоил приемы борьбы с дотами. С помощью саперов и артиллеристов он быстро и надежно подавлял долговременные огневые точки врага. И в этот раз его пехотинцы во взаимодействии с саперами и артиллеристами преодолели проволочные заграждения, подорвали противотанковые надолбы, овладели тремя дотами и выбили противника с высоты.
   Путь к станции Кямяря был открыт. К исходу 17 февраля части 41-го и 344-го (командир полка майор И. Жуков) стрелковых полков при поддержке 13-й танковой бригады заняли станцию.
   Первые дни боев обогатили нас бесценным опытом. Штаб дивизии, штабы полков стремились быстрее обобщать его, помогали бойцам и командирам быстрее перенимать новые, более эффективные приемы ведения борьбы в лесах, со многими высотами и дикими скалами. Личный состав стал действовать более осторожно, умело маскировался, быстрее находил и уничтожал вражеских "кукушек", которые вначале задерживали продвижение целых подразделений и нередко многих бойцов и командиров выводили из строя. Каждый теперь понимал, что привычки мирного времени делать многое условно в бою приводят к ненужным жертвам. Связисты уже более не тянули провод по дорогам, а прокладывали его в стороне, метрах в 200-300, и тем самым сохраняли телефонную линию от повреждения танками и автотракторным транспортом. Улучшилось взаимодействие артиллерии с пехотой. Мы научились быстро ликвидировать создававшиеся на дорогах так называемые "пробки".
   Как всегда, был чрезвычайно высок боевой дух наших бойцов и командиров. Примеры героизма множились от боя к бою. 41-й полк, не задерживаясь в Кямяря, повел наступление дальше. За ним, во втором эшелоне, двигался 201-й стрелковый полк (командир полка полковник В. Ибянский). Внезапно его бойцы попали под хорошо организованный огонь пехоты и артиллерии противника. Пулемет, находившийся неподалеку от наблюдательного пункта командира полка, вдруг смолк. Комиссар полка И. Зайцев подозвал помощника начальника штаба полка капитана М. Москаленко и приказал ему выяснить причину. Москаленко нашел обоих пулеметчиков убитыми. Тогда он сам лег за пулемет и стал наблюдать. Через некоторое время заметил, как ветви высокого дерева качнулись, осыпав снег. Тут же раздалась короткая очередь пулемета Москаленко. Когда наши бойцы пошли в наступление, они увидели лежавшего под деревом тепло одетого снайпера - "кукушку".
   В ночь на 21 февраля, используя проделанные саперами в надолбах проходы, 7-я рота 41-го полка сломила сопротивление отдельных групп противника и вышла в район, что в полукилометре юго-западнее Пиен-Перо. Утром 22 февраля туда же подтянулись и остальные два батальона полка, которые вскоре перерезали дорогу, идущую от Пиен-Перо к Куеисто. Большинство подразделений в этот район мы перебросили на танках 355-го отдельного танкового батальона.
   В тот же день, после двухчасовой артиллерийской подготовки, 201-й полк перешел в наступление: 1-й батальон занял северо-западную окраину Пиен-Перо, 2-й батальон сосредоточился несколько западнее дороги, вплотную к 41-му полку. Однако 2-й батальон не смог занять деревню Хямяля, что отрицательно сказалось на дальнейших боевых действиях дивизии в этом районе.
   20 февраля 344-й полк, не разведав силы противника, прошел мост в районе Поляны и попал под сильный огонь минометов, пулеметов, автоматов врага. Пришлось приостановить наступление. Местность не позволяла подразделениям полка развернуться: обход в направлении реки Перо-Йоки был минирован. Танки не могли преодолеть рва и прийти на помощь полку. Артиллерия дивизии также не могла поддержать полк, так как его подразделения находились на очень близком расстоянии от врага.
   Противник, не встречая серьезного сопротивления на своем левом фланге, где действовала соседняя дивизия, сосредоточил всю мощь удара по 344-му стрелковому полку. Майор Жуков доложил мне о растущих потерях. Я приказал ему немедленно отвести батальоны на станцию Кямяря и привести подразделения в порядок.
   Ситуация к 22 февраля сложилась такая. 41-й полк, первый и второй батальоны 201-го полка сосредоточились для наступления в районе озера Пиен-Перо. Противник, воспользовавшись тем, что северо-восточнее и южнее озера безымянные высоты с отметками 28,1 и 45,0 нашими частями не были закреплены, в 14.00 22 февраля вновь занял указанные пункты, отрезав таким образом наши подразделения.
   В течение 22, 23 и 24 февраля части дивизии вели ожесточенные бои, вырываясь из вражеского окружения.
   .Лютовал враг. Лютовал и мороз. Ни укрытий, ни палаток у нас не было. От пронизывающего ветра не спасали и глубокие сугробы. Без горячей пищи люди быстро теряли силы. Усталость предательски наваливалась на них, клонила ко сну. Комиссар 41-го стрелкового полка Иван Дмитриевич Зайцев вместе с несколькими товарищами перебирался от укрытия к укрытию.
   - Не спать, друзья, не спать, - раздавался его мужественный голос, мороз навеки усыпит...
   А люди буквально валились с ног. Можно ли было в этих условиях предпринять что-либо действенное?
   - Бойцы, вы слышите выстрелы? - нарушая все правила скрытности, громко крикнул комиссар полка. - Это наши боевые товарищи идут нам на выручку, давайте объединим усилия, ударим вместе по врагу.
   Призывы его были настолько убедительными, голос звучал так страстно, что усыпляющее оцепенение слетело прочь. Бойцы поднялись за своим комиссаром и ударили в том направлении, откуда раздавались выстрелы. Натиск группы комиссара был настолько сильным и неожиданным для противника, что он вынужден был отступить.
   Подразделения несли потери. Командир 41-го стрелкового полка майор Петухов доложил мне, что смертельно ранен командир 1-го батальона капитан И. Майборода. Командование подразделением принял старший политрук И. Сукачев.
   Положение дивизии тем временем оставалось чрезвычайно тяжелым. Противник все больше сжимал кольцо окружения и вел почти непрерывный ураганный артиллерийский и минометный огонь по нашим частям. Тылы отрезаны. Подвезти боеприпасы было невозможно. В подразделениях начали использовать трофейное оружие, благо патронов к нему было очень много.
   Я находился на командном пункте дивизии. Со мной рядом был и комиссар дивизии Гавриил Степанович Должиков. Многое мы с ним думали передумали в те тревожные дни. Оба понимали, что без танков нам не поправить положение. К исходу 23 февраля я связался по телефону с командиром 50-го стрелкового корпуса комбригом Ф. Д. Гореленко. Доложил ему создавшуюся ситуацию. Комбриг оценил сложность положения и прислал две роты танков.
   На боевые машины первой роты я приказал посадить десант, которому поставил задачу скрытно обойти противника с фланга, посеять в его тылу панику. Вторая рота придавалась пробивающему кольцо окружения батальону.
   Мне надо было самому разобраться в обстановке, в которой оказались 41-й полк и два батальона 201-го полка. Данные, получаемые от разведки и по телефону, были противоречивы. Вот почему я принял решение двигаться в танке вместе с наступающим батальоном. В другую боевую машину сел полковой комиссар Должиков.
   Танки быстро сделали свое дело. Пройдя по проделанным саперами проходам в надолбах, танкисты, ведя огонь да ходу, сбили вражеский заслон. Уверенно и дерзко действовали наши стрелки, забрасывавшие доты гранатами. Уже затемно, прорвавшись через кольцо врага, мы прибыли в 41-й стрелковый полк.
   В 4 часа утра 24 февраля нас с комиссаром дивизии пригласили на партийное собрание. Пришли на него и много беспартийных. Собравшиеся выслушали информацию комиссара батальона старшего политрука А. Белова, временно исполняющего обязанности комиссара полка, о положении, в котором находился полк. На лесной поляне я встретил своего старого знакомого капитана В. Воропаева. Лицо его было обморожено. Но держался он молодцом. Первым взял слово после А. Белова, заверил коммунистов, что его рота не подведет в бою. За ним выступил беспартийный младший лейтенант И. Краснов и заявил:
   - Я иду в бой коммунистом и буду бить врага не жалея своей молодой жизни.
   В боевой обстановке неожиданно ярко раскрылся командирский талант старшего политрука Ивана Дмитриевича Сукачева. 26 февраля в наступлении на высоту Безымянную он принял дерзкое решение. Одним станковым пулеметом на участке наступления батальона отвлекал внимание противника, а весь личный состав под покровом ночи ползком отвел на 150-200 метров вправо в овраг, сосредоточил у самой высоты и начал готовить атаку.
   Ночь. По рыхлому снегу бойцы подползали все ближе и ближе к высоте. Когда до окопов оставалось метров 50-70, поднялись коммунисты, комсомольцы. Они увлекли за собой остальных. По окрестностям далеко разнеслось родное, русское "Ура!"