Он трезво воспринимал возможности армии и многократно повторял военным, что война с Финляндией и операция у Халхин-Гола – это не война. 17 апреля 1940 года, подводя итоги финской кампании, он подчеркивал, что «традиции и опыт Гражданской войны совершенно недостаточны, и кто их считает достаточными, наверняка погибнет.
Командир, считающий, что он может воевать и побеждать, опираясь на опыт Гражданской войны, погибнет как командир. Он должен этот опыт и ценность Гражданской войны дополнить опытом войны современной».
Да, он делал все возможное, чтобы оттянуть надвигавшееся столкновение, но он не дал застигнуть себя врасплох. Он провел скрытую мобилизацию. По разным каналам до него доходили сведения о враждебных замыслах Гитлера, и, когда стало ясно, что войны уже невозможно избежать, он был готов к нанесению упреждающего удара. Напротив, было бы странно, если бы он исключил возможность такого варианта самообороны.
И все-таки почему вообще в Генштабе появился такой план?
Несмотря на то что гитлеровцы уже показали свою стратегию и тактику ведения молниеносной войны путем внезапного нападения готовыми, отмобилизованными армиями, работники Генерального штаба продолжали вести расчеты исходя из опыта Первой мировой войны. «Предусматривалось, что Германии для сосредоточения сил на советских границах потребуется 10—15 дней, Румынии – 15—20 дней, Финляндии – 20—25 дней».
Такие взгляды на начало войны имел, в частности, французский генеральный штаб, и на встрече в Москве в 1939 году генерал Думенк изложил подобный план ведения боевых действий. Правда, даже французы не рассчитывали, что затяжной характер войны будет «продолжаться несколько недель».
«Войска прикрытия, – объяснял Думенк, – будут готовы в течение шести часов и займут всю французскую границу и свои места в укрепленных районах… Имея на границе войска прикрытия под защитой укрепленных районов, французская армия в состоянии в течение меньше чем за 10 дней подвести к границе все основные силы, причем 2/3 войск будут на месте сосредоточения через 8 дней и все остальные силы – на два дня позже… Если главные силы фашистских войск будут брошены на западную границу, Франция встретит их сильным непрерывным фронтом и, опираясь на свои укрепления, задержит наступление неприятеля. После того как будет задержан неприятель, французская армия сосредоточит свои войска на выгодных местах для действия танков и артиллерии и перейдет в контратаку».
Такова была общепринятая оборонительная доктрина, присущая рассматриваемому времени. Чем закончились планы такой стратегии, общеизвестно. Но дело даже не в этом. Советские высшие военачальники были уверены в превосходстве Красной Армии. Еще 28 декабря 1940 года командующий Западным особым военным округом генерал армии Д. Павлов, войска которого непосредственно противостояли германским на одном из главных направлений удара, утверждал, что советский танковый корпус «способен решить задачу уничтожения одной-двух танковых или четырех-пяти пехотных дивизии противника»[31].
Никто Павлову не возразил. Наоборот. На совещании высшего командного и политического состава армии в Кремле 13 января 1941 года начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков отметил: «При разработке Устава мы исходили из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двух-трехдивизий противника. В наступлении полторы дивизии преодолеют оборону дивизии противника».
Культ силы Красной Армии, вера в ее непобедимость были присущи всем высшим военачальникам. Подчеркнем, что эти мнения разделял и Жуков. В докладе на декабрьском совещании 1940 года, рассуждая о «действиях немцев на Западе», Жуков самоуверенно заявил: «Немцам в тех опытах (случаях – правка Жукова. – К. Р.), которые мы с вами рассматривали, конечно, не пришлось испытать силы настоящего современного противника, который готов пожертвовать себя (собой) полностью для защиты тех интересов, которые призвана защищать армия. Они действовали в облегченных условиях»[32].
Этим сказано все: Жуков не извлек уроков из причин военных побед немцев в Европе, он не понял стратегии блицкрига, генерал мыслил стереотипами пропаганды, а не военного искусства. Он вообще не понимал, что такое современная война. В этом и состоит весь «блеск и нищета» полководца Жукова.
В отличие от своих маршалов и генералов Сталин не страдал шапкозакидательством. И все-таки основным недостатком плана упреждающего удара была не его стратегическая порочность. Главной его слабостью являлось то, что его невозможно было осуществить. Он был невыполним. Никогда.
Но прежде всего этот план невозможно было осуществить без того, чтобы не предстать в глазах всего мира агрессором! И в случае такого оборота дела весь замысел трещал по швам. Упреждение в нанесении удара, дающее выигрыш в военном отношении, превращалось в проигрыш в политическом.
Собственно, подобный план «скрытой» мобилизации армии выполнил и Гитлер. На этом он и сломал себе шею. Скрыть приготовления к войне оказалось невозможно, а факт агрессии послужил осуществлению политических целей Сталина.
Конечно, как и в любом замысле, не все в «соображениях» являлось невыполнимым. Обеспечить замысел развертывания было невозможно без реализации планов прикрытия. Раздел VI. «Прикрытие сосредоточения и развертывания» предусматривал:
«Для того, чтобы обеспечить себя от возможного внезапного удара противника, прикрыть сосредоточение и развертывания наших войск к их переходу в наступление, необходимо:
1) организовать прочную оборону и прикрытие госграницы, используя для этого все войска приграничных округов и почти всю авиацию, назначенную для развертывания на западе;
2) разработать детальный план противовоздушной обороны страны и привести в полную готовность средства ПВО.
По этим вопросам мною отданы распоряжения, и разработка планов обороны госграницы и ПВО полностью заканчивается к 01. 06. 41 г.
Состав и группировка войск прикрытия – согласно прилагаемой карте».
Впрочем, предлагая план стратегического развертывания, военные не рассчитывали на его осуществление в 1941 году. Поэтому в разделе «Прикрытие сосредоточения и развертывания» указывалось: «Одновременно необходимо форсировать строительство и вооружение укрепленных районов, начать строительство укрепрайона на тыловом рубеже Осташков—Почеп и предусмотреть строительство укрепрайонов в 1942 г. на границе с Венгрией, а также продолжить строительство укрепрайонов по линии старой границы. <…> 5. утвердить предложение о строительстве укрепленных районов».
Как уже говорилось, в это время в стадии реализации был план прикрытия границы. Василевский так объясняет его содержание: встреча у «границы наземных войск с крупными танковыми группировками, во время которой наши стрелковые войска и укрепленные районы приграничных военных округов совместно с пограничными войсками обязаны будут сдержать первый натиск, а механизированные корпуса, опиравшиеся на противотанковые рубежи, своими контрударами вместе со стрелковыми войсками должны будут ликвидировать вклинившиеся в нашу оборону группировки и создать благоприятную обстановку для перехода советских войск в решительное наступление».
В соответствии с планом прикрытия, помимо пограничных частей, в приграничных укрепленных районах занимали оборону особые стрелковые дивизии прикрытия границы. Ценой своей жизни они должны были задержать наступавшего противника на несколько дней, для того чтобы обеспечить возможность осуществления мобилизации в этих округах, для разворачивания армий прикрытия. Эти армии, в свою очередь, прикрывали мобилизацию по всей стране.
Все представленные округами планы носили сугубо оборонительный характер. Лишь для Киевского округа предусматривалось: «При благоприятных условиях всем обороняющимся войскам и резервам армий округа быть готовым, по указанию Главного Командования, к нанесению стремительных ударов для разгрома группировок противника, перенесению боевых действий на его территорию и захвату выгодных рубежей».
То есть такие замыслы повторяли те же идеи, которые были заложены в концепции Шапошникова 1940 года. В ней: «Войскам приграничных округов приказывалось не допустить вторжения противника на территорию СССР; упорной обороной в укрепленных районах прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание главных сил Красной Армии; активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и ударами по мостам и железнодорожным узлам задержать сосредоточение и нарушить развертывание войск противника, создав тем самым благоприятные условия для перехода в решительное контрнаступление»[33].
О контрнаступлении речь шла во всех планах, но было бы глубоко ошибочно даже предполагать, что Сталин рассчитывал на «покорение Европы». Даже нанесение упреждающего удара следует рассматривать лишь как элемент активной обороны. То была целостная стратегическая концепция, и об ее истоках речь пойдет ниже.
Сталин делал все возможное и невозможное по подготовке к защите страны в случае нападения врага. Он готовился к такой обороне. Еще в феврале-марте на Главном совете Красной Армии обсуждались вопросы строительства новых укрепленных районов (УРов). Весной 1941 года усилилось строительство оборонительных сооружений в приграничной линии.
В укрепрайонах Прибалтийского округа на строительстве работало 58 тыс. человек, на объектах Западного – 35 тыс., Киевского – 43 тысячи. Правда, советские историки писали, что эти работы не были доведены до конца. Но подобные работы и не могут быть доведены до завершающего конца. Никогда. Оборона должна совершенствоваться постоянно. Только в 1940 году военными было заказано 500 капонирных установок с 45-мм пушками. Уже на 26 июня 1940 года было отгружено 410 установок ДОТ-4.
Однако построить «Китайскую стену» в условиях того времени было невозможно. И не потому, что у Сталина было мало китайцев, – это не имело смысла.
Итак, практическая реализация планов обороны началась еще в первых числах мая. Бывший пограничник М. Паджаев вспоминал: «Сразу после Первомайского праздника части прикрытия выделили на наиболее угрожаемые направления свои подразделения. 3 или 4 мая к нам на заставу прибыли три армейских командира. Утром они и сопровождающие их танкист и артиллерист обошли будущий оборонительный район, а через день танковый взвод и артиллерийская батарея заняли позиции в лощине за селом Кривка. Стрелковые роты расположились на высоте Хусня и Ивашовцы. Ускоренными темпами возводились оборонительные сооружения. Работы были кончены во второй половине мая.
В первых числах июня стало известно, что началось отселение чиновников из пограничных районов в глубь страны. Это не просто выселяли «неблагонадежных», как поначалу думали мы. Отселяли всех, а власть передавалась военной администрации»[34].
Все это так, но к месту сказать, что, готовясь к отражению немецкого вторжения, в этот период Советское правительство провело важную профилактическую акцию. Дело в том, что накануне войны существовала опасность особого рода.
В Западной Украине находилась в подполье созданная в 1921 году Коновальцем ОУН, а в Литве существовала шпионско-диверсионная группа Фронт литовских активистов. На территории Латвии действовали националистические организации «Гром и Крест», «Стражи отечества» и возглавляемый бывшим президентом Ульманисом «Крестьянский союз», насчитывавший 62 тысячи членов. В Эстонии существовали многочисленные молодежные организации и «Союз защиты», тоже объединявший свыше 60 тыс. боевиков. То были прибалтийские фашисты.
Существование этих злобных, рвущихся с цепи профашистских националистических сил нельзя было сбрасывать со счетов. И еще 12 мая ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление, проект которого был согласован с секретарем ЦК КП(б) Литвы Снечкусом. В нем, в частности, говорилось:
«В связи с наличием в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР значительного количества бывших членов различных контрреволюционных националистических партий, бывших полицейских, жандармов, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников бывшего государственного аппарата Литвы, Латвии и Эстонии и других лиц, ведущих подрывную антисоветскую работу и используемых иностранными разведками в шпионских целях, ЦК ВКП(б) и СНК СССР постановляют:
Разрешить НКГБ и НКВД Литовской, Латвийской и Эстонской ССР арестовать… и отправить в лагеря на срок от 5 до 8 лет и после отбытия в лагерях сослать на поселение в отдаленной местности на 20 лет следующие категории лиц… Операцию по арестам и высылке… окончить в трехдневный срок».
Это была важная профилактическая мера. О том, что такая акция была необходима, свидетельствует информация, поступившая 19 мая от лондонской резидентуры НКГБ. Опираясь на сведения британской разведки, она сообщала: «…В продвижение возможной атаки на Россию проводятся различные мероприятия по организации беспорядков на Украине и в балтийских странах с тем, чтобы оттуда могли последовать обращения к немцам о помощи. Один из сотрудников Гиммлера заявил, что… немецкий план будет (включать):
1. Быстрый захват Москвы и создание там нового правительства.
2. Организацию этим новым правительством гражданской войны против большевиков при материальной помощи немцев.
3. Создание национальных правительств на Украине, в Белоруссии и в балтийских странах…»[35]
Действительно, 21 мая германская военная разведка выпустила секретный документ, в котором сообщалось о завершении подготовки военного восстания против Советской власти.
В нем отмечалось: «Восстания в странах Прибалтики подготовлены, и на них можно положиться. Подпольное повстанческое движение в своем развитии прогрессировало настолько, что доставляет известные трудности удерживать их участников от преждевременных акций.
Им направлено распоряжение начать действия, когда немецкие войска, продвигаясь вперед, приблизятся к соответствующей местности, с тем чтобы русские войска не могли участников восстания обезвредить».
Но такой замысел развития не получил. Уже на следующий день органы НКВД начали новую чистку западных регионов. В ночь на 22 мая началась депортация социально опасных элементов из Западной Украины, в ночь на 13 июня – из Молдавии, Черновицкой и Измаильской областей Украины. На следующий день выселили «нежелательные элементы» из Литвы, Латвии и Эстонии, в ночь с 19 на 20 июня – из Западной Белоруссии.
В числе депортированных, отправляемых на Восток, был польский еврей-сионист, бежавший из Варшавы в Вильнюс, Израиль Бегин. Он писал: «Но в пути мы часто встречали и совсем другие поезда. Из-за них нам нередко приходилось простаивать много часов… Один поезд проносился за другим, и все в направлении, противоположном нашему, – на Запад.
«Что это? Что это? – спрашивали мы друг друга при виде переполненных солдатами и груженных боеприпасами поездов. – Неужели объявлена всеобщая мобилизация? Может быть, мы являемся свидетелями прямой подготовки к войне?»
Да, это тоже являлось подготовкой к войне. И позже депортированные «всю оставшуюся жизнь славили товарища Сталина, «эвакуировавшего» их на Восток и спасшего от фашистских убийц».
Не может быть сомнений в том, что Сталин ожидал нападения. О подготовке к нему говорило все, и это можно проследить шаг за шагом. И хотя он всеми средствами стремился оттянуть войну, он не боялся Гитлера. Сталин прекрасно знал, что Красная Армия превосходит германскую как по численности состава, так и по количеству танков, самолетов, артиллерии и минометов. Они не уступали по качеству вооружению потенциального противника. Он был уверен, что по первому сигналу боевой тревоги армия стойко встретит врага и даст ему достойный отпор.
Однако повторим, что в концепции «упреждающего удара» существовало слабое звено. В системе уравнений высшей политики, где в формуле войны ни одна из множества величин не была достаточно определенной, Сталин знал главное.
Трезвый учет политических интересов не исключал возможность, что в случае «упреждающего удара» по Германии Советский Союз в глазах всего мира будет рассматриваться как агрессор. Сталин не мог не учитывать такого оборота событий. Было не исключено, что в случае такого удара весь «цивилизованный» мир мог встать на сторону Гитлера.
И если до определенного времени еще могли существовать какие-то сомнения, то после перелета Гесса в Англию для Сталина стало совершенно ясно, что немцы вербуют англичан в союзники против СССР. Его уверенность в этом подтверждало сообщение разведки от «22 мая 1941, б/н»: «Во время бесед офицеров английской военной разведки с Гессом Гесс утверждал, что он прибыл в Англию для заключения компромиссного мира, который должен приостановить увеличивающееся истощение обеих воюющих стран и предотвратить окончательное уничтожение Британской империи как стабилизирующей силы…
Том Дюпри на вопрос «Зенхена» (Кима Филби), думает ли он, что англо-германский союз против СССР был бы приемлемым для Гесса, ответил, что это именно то, чего хочет добиться Гесс…»
События в Европе, сосредоточение германских войск у границ страны и сообщение разведки обусловили то, что 24 мая военные вопросы были рассмотрены на расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП (б). О состоянии армии и подготовке страны к обороне докладывал Жуков.
В докладе начальника Генерального штаба на этом заседании отмечалось: «В апреле 1941 года для стрелковых дивизий введен штат военного времени… В марте сего года принято решение о формировании нами 20 механизированных корпусов…
С 1 января по настоящее время Красная Армия получила 29 637 полевых орудий, 52 407 минометов, а всего орудий и минометов с учетом танковых пушек – 92 578… Войсковая артиллерия приграничных округов в основном укомплектована до штатных норм…
С первого января 1939 года по настоящее время Красная Армия получила от промышленности 17 745 боевых самолетов, из них 3719 самолетов нового типа (ЯК-1, МиГ-3, ЛаГГ-3, штурмовик Ил-2, пикирующий бомбардировщик Пе-2).
Только в начале 1941 года вооруженные силы получили 2650 самолетов новых конструкций, свыше 600 тяжелых танков КВ и 1440 лучших в мире средних танков Т-34. К 1 января 1941 года в сухопутных войсках, военной авиации, на флоте, в войсках ПВО насчитывалось более 4200 тыс. человек…
В связи с угрозой войны принимаются меры по реализации планов прикрытия и стратегического развертывания войск… В марте 1941 года Генеральный штаб закончил разработку мобилизационного плана для промышленности по производству военной продукции на случай войны…»[36]
Таково было действительное положение вещей. И, выступая 24 мая на этом расширенном заседании Политбюро, Сталин прямо заявил: «Обстановка обостряется с каждым денем. Очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии…» В этом высказывании было достаточно определенности, чтобы подтолкнуть Наркомат обороны и Генеральный штаб к действиям.
Так это и было воспринято. Поэтому 27 мая из наркомата обороны в приграничные округа ушла директива Генерального штаба о срочном строительстве полевых фронтовых командных пунктов. Однако самым важным из важных мероприятий предвоенного периода стало проведение в стране скрытой мобилизации.
Примечательно, что осуществление этой превентивной меры началось еще весной. «…В конце марта было решено призвать пятьсот тыс. солдат и сержантов и направить их в приграничные округа для доукомплектования, с тем чтобы довести численность дивизий до 8 тыс. человек». В начале лета состоялся новый призыв. Бывший начальник Генштаба К.А. Мерецков пишет, что «в начале июня (еще) свыше 750 человек приписного состава были вызваны в воинские части, а около 40 тыс. направлены в укрепрайоны».
И все-таки Сталин получил предельно откровенную информацию о вероятных сроках начала войны. И не от кого-нибудь, а непосредственно от Гитлера!
Подтверждая в письме Сталину от 14 мая концентрацию немецких войск на Востоке, Гитлер допустил промах. Он писал: «Речь идет всего об одном месяце. Примерно 15—20 июня я планирую начать массированную переброску войск на Запад с вашей границы». Сталин не случайно показал в мае Жукову письмо Гитлера. Оно называло время нападения на СССР!
И уже накануне этой даты, 12 июня 1941 года, по прямому указанию Сталина нарком обороны Тимошенко отдал военным советам приграничных округов приказ начать выдвижение войск из глубинных районов «ближе к государственной границе». В книге «Дело всей жизни» А.М. Василевский пишет, что «12—15 июня этим (приграничным. – К. Р.) округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе»[37].
Считая, что он провел Сталина, Гитлер глубоко ошибался. Может быть, такой блеф прошел бы с кем-нибудь другим, но только не с мудрым советским вождем. Указав сроки завершения подготовки к нападению письменно, по существу, Гитлер не только проболтался, фактически он сам поставил себе капкан.
Проницательный А. Мартиросян отмечает: «Ровно через месяц, в 18.00 13 июня 1941 г. …Сталин захлопнул этот капкан, а 14 июня, на виду у всего мира, наглухо заколотил его. В капкане сидел агрессор – Гитлер». Конечно, пока неосмотрительность Гитлера могла рассматриваться только гипотетически. Она еще не являлась фактом, но Сталин не замедлил воспользоваться этой информацией. Для этого он провел блестящую разведывательную операцию, с тем чтобы получить подтверждение действительных намерений противника.
О том, как и почему возникла идея такой проверки, рассказал в своих воспоминаниях маршал Буденный. Его вызвали в Кремль вечером 13 июня. У Сталина уже были Тимошенко, Молотов и Калинин.
– Меры, – сказал Сталин, – которые мы предпринимаем, чтобы предотвратить военный конфликт с Германией, не дают нужных результатов. Война неотвратимо приближается. Трагическая развязка вот-вот наступит. Людоед Гитлер не отказывается от своих планов завоевания мирового господства. Наоборот, с упорством маньяка готовится осуществить их. Каким образом?
Сталин несколько секунд молча смотрел на карту:
– Сосредоточение переправочных средств в Ла-Манше, войск и техники на побережье – это не больше чем демонстрация, рассчитанная на простаков. Вторгаться на острова – наиболее глупый шаг. Неизбежны большие потери, а что получит Гитлер, если, допустим, даже завоюет Англию?
Завязнет там, а за спиной – могучая Красная Армия. На другом материке – союзник Англии – США с их могучим военно-морским флотом, авиацией и спешно создаваемыми сухопутными силами в несколько миллионов человек.
Гораздо выгоднее начать с колоний, слабо защищенных или совершенно не защищенных, захватить Африку, – Сталин обвел материк трубкой, – стратегические острова Средиземного моря.
Ввести войска в Иран, пройти в Индию, высадить десанты в Австралии, в Индонезии. Лишившись колоний, Англия задохнется без хлеба. Могучий флот Америки без заморских баз станет игрушкой для детей, а моряки – пригодными лишь для парадов. Но Англия и США в трудную минуту могут обратиться за помощью к Советскому Союзу.
Антигитлеровская коалиция станет неодолимой помехой фашистской Германии в ее стремлении к мировому господству. Начинать поход по колониям нельзя, проводить дальние экспедиции нельзя, не разгромив Красную Армию…
Сталин сделал паузу, отошел от карты и неторопливо начал снова набивать свою трубку.
– Сделаем небольшое заявление в печати. Цель его, во-первых, дать понять Гитлеру, что нам известны его планы. Во-вторых, предупредить мировую общественность, что Гитлер собирается развязать войну, которая охватит все материки и континенты земного шара… В-третьих, вызвать Гитлера на откровенность.
– Он может промолчать, – заметил Тимошенко.
– Ну, тогда само молчание послужит красноречивым свидетельством, – сказал Калинин.
Сталин подал знак Молотову: «Пожалуйста, зачитайте…»
В этом, часто упоминаемом пропагандой 60-х годов, но в то время не цитируемом тексте заявления ТАСС указывалось:
«Еще до приезда английского посла в СССР г-на Криппса в Лондон, особенно после его приезда, в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». По этим слухам:
Командир, считающий, что он может воевать и побеждать, опираясь на опыт Гражданской войны, погибнет как командир. Он должен этот опыт и ценность Гражданской войны дополнить опытом войны современной».
Да, он делал все возможное, чтобы оттянуть надвигавшееся столкновение, но он не дал застигнуть себя врасплох. Он провел скрытую мобилизацию. По разным каналам до него доходили сведения о враждебных замыслах Гитлера, и, когда стало ясно, что войны уже невозможно избежать, он был готов к нанесению упреждающего удара. Напротив, было бы странно, если бы он исключил возможность такого варианта самообороны.
И все-таки почему вообще в Генштабе появился такой план?
Несмотря на то что гитлеровцы уже показали свою стратегию и тактику ведения молниеносной войны путем внезапного нападения готовыми, отмобилизованными армиями, работники Генерального штаба продолжали вести расчеты исходя из опыта Первой мировой войны. «Предусматривалось, что Германии для сосредоточения сил на советских границах потребуется 10—15 дней, Румынии – 15—20 дней, Финляндии – 20—25 дней».
Такие взгляды на начало войны имел, в частности, французский генеральный штаб, и на встрече в Москве в 1939 году генерал Думенк изложил подобный план ведения боевых действий. Правда, даже французы не рассчитывали, что затяжной характер войны будет «продолжаться несколько недель».
«Войска прикрытия, – объяснял Думенк, – будут готовы в течение шести часов и займут всю французскую границу и свои места в укрепленных районах… Имея на границе войска прикрытия под защитой укрепленных районов, французская армия в состоянии в течение меньше чем за 10 дней подвести к границе все основные силы, причем 2/3 войск будут на месте сосредоточения через 8 дней и все остальные силы – на два дня позже… Если главные силы фашистских войск будут брошены на западную границу, Франция встретит их сильным непрерывным фронтом и, опираясь на свои укрепления, задержит наступление неприятеля. После того как будет задержан неприятель, французская армия сосредоточит свои войска на выгодных местах для действия танков и артиллерии и перейдет в контратаку».
Такова была общепринятая оборонительная доктрина, присущая рассматриваемому времени. Чем закончились планы такой стратегии, общеизвестно. Но дело даже не в этом. Советские высшие военачальники были уверены в превосходстве Красной Армии. Еще 28 декабря 1940 года командующий Западным особым военным округом генерал армии Д. Павлов, войска которого непосредственно противостояли германским на одном из главных направлений удара, утверждал, что советский танковый корпус «способен решить задачу уничтожения одной-двух танковых или четырех-пяти пехотных дивизии противника»[31].
Никто Павлову не возразил. Наоборот. На совещании высшего командного и политического состава армии в Кремле 13 января 1941 года начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков отметил: «При разработке Устава мы исходили из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двух-трехдивизий противника. В наступлении полторы дивизии преодолеют оборону дивизии противника».
Культ силы Красной Армии, вера в ее непобедимость были присущи всем высшим военачальникам. Подчеркнем, что эти мнения разделял и Жуков. В докладе на декабрьском совещании 1940 года, рассуждая о «действиях немцев на Западе», Жуков самоуверенно заявил: «Немцам в тех опытах (случаях – правка Жукова. – К. Р.), которые мы с вами рассматривали, конечно, не пришлось испытать силы настоящего современного противника, который готов пожертвовать себя (собой) полностью для защиты тех интересов, которые призвана защищать армия. Они действовали в облегченных условиях»[32].
Этим сказано все: Жуков не извлек уроков из причин военных побед немцев в Европе, он не понял стратегии блицкрига, генерал мыслил стереотипами пропаганды, а не военного искусства. Он вообще не понимал, что такое современная война. В этом и состоит весь «блеск и нищета» полководца Жукова.
В отличие от своих маршалов и генералов Сталин не страдал шапкозакидательством. И все-таки основным недостатком плана упреждающего удара была не его стратегическая порочность. Главной его слабостью являлось то, что его невозможно было осуществить. Он был невыполним. Никогда.
Но прежде всего этот план невозможно было осуществить без того, чтобы не предстать в глазах всего мира агрессором! И в случае такого оборота дела весь замысел трещал по швам. Упреждение в нанесении удара, дающее выигрыш в военном отношении, превращалось в проигрыш в политическом.
Собственно, подобный план «скрытой» мобилизации армии выполнил и Гитлер. На этом он и сломал себе шею. Скрыть приготовления к войне оказалось невозможно, а факт агрессии послужил осуществлению политических целей Сталина.
Конечно, как и в любом замысле, не все в «соображениях» являлось невыполнимым. Обеспечить замысел развертывания было невозможно без реализации планов прикрытия. Раздел VI. «Прикрытие сосредоточения и развертывания» предусматривал:
«Для того, чтобы обеспечить себя от возможного внезапного удара противника, прикрыть сосредоточение и развертывания наших войск к их переходу в наступление, необходимо:
1) организовать прочную оборону и прикрытие госграницы, используя для этого все войска приграничных округов и почти всю авиацию, назначенную для развертывания на западе;
2) разработать детальный план противовоздушной обороны страны и привести в полную готовность средства ПВО.
По этим вопросам мною отданы распоряжения, и разработка планов обороны госграницы и ПВО полностью заканчивается к 01. 06. 41 г.
Состав и группировка войск прикрытия – согласно прилагаемой карте».
Впрочем, предлагая план стратегического развертывания, военные не рассчитывали на его осуществление в 1941 году. Поэтому в разделе «Прикрытие сосредоточения и развертывания» указывалось: «Одновременно необходимо форсировать строительство и вооружение укрепленных районов, начать строительство укрепрайона на тыловом рубеже Осташков—Почеп и предусмотреть строительство укрепрайонов в 1942 г. на границе с Венгрией, а также продолжить строительство укрепрайонов по линии старой границы. <…> 5. утвердить предложение о строительстве укрепленных районов».
Как уже говорилось, в это время в стадии реализации был план прикрытия границы. Василевский так объясняет его содержание: встреча у «границы наземных войск с крупными танковыми группировками, во время которой наши стрелковые войска и укрепленные районы приграничных военных округов совместно с пограничными войсками обязаны будут сдержать первый натиск, а механизированные корпуса, опиравшиеся на противотанковые рубежи, своими контрударами вместе со стрелковыми войсками должны будут ликвидировать вклинившиеся в нашу оборону группировки и создать благоприятную обстановку для перехода советских войск в решительное наступление».
В соответствии с планом прикрытия, помимо пограничных частей, в приграничных укрепленных районах занимали оборону особые стрелковые дивизии прикрытия границы. Ценой своей жизни они должны были задержать наступавшего противника на несколько дней, для того чтобы обеспечить возможность осуществления мобилизации в этих округах, для разворачивания армий прикрытия. Эти армии, в свою очередь, прикрывали мобилизацию по всей стране.
Все представленные округами планы носили сугубо оборонительный характер. Лишь для Киевского округа предусматривалось: «При благоприятных условиях всем обороняющимся войскам и резервам армий округа быть готовым, по указанию Главного Командования, к нанесению стремительных ударов для разгрома группировок противника, перенесению боевых действий на его территорию и захвату выгодных рубежей».
То есть такие замыслы повторяли те же идеи, которые были заложены в концепции Шапошникова 1940 года. В ней: «Войскам приграничных округов приказывалось не допустить вторжения противника на территорию СССР; упорной обороной в укрепленных районах прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание главных сил Красной Армии; активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и ударами по мостам и железнодорожным узлам задержать сосредоточение и нарушить развертывание войск противника, создав тем самым благоприятные условия для перехода в решительное контрнаступление»[33].
О контрнаступлении речь шла во всех планах, но было бы глубоко ошибочно даже предполагать, что Сталин рассчитывал на «покорение Европы». Даже нанесение упреждающего удара следует рассматривать лишь как элемент активной обороны. То была целостная стратегическая концепция, и об ее истоках речь пойдет ниже.
Сталин делал все возможное и невозможное по подготовке к защите страны в случае нападения врага. Он готовился к такой обороне. Еще в феврале-марте на Главном совете Красной Армии обсуждались вопросы строительства новых укрепленных районов (УРов). Весной 1941 года усилилось строительство оборонительных сооружений в приграничной линии.
В укрепрайонах Прибалтийского округа на строительстве работало 58 тыс. человек, на объектах Западного – 35 тыс., Киевского – 43 тысячи. Правда, советские историки писали, что эти работы не были доведены до конца. Но подобные работы и не могут быть доведены до завершающего конца. Никогда. Оборона должна совершенствоваться постоянно. Только в 1940 году военными было заказано 500 капонирных установок с 45-мм пушками. Уже на 26 июня 1940 года было отгружено 410 установок ДОТ-4.
Однако построить «Китайскую стену» в условиях того времени было невозможно. И не потому, что у Сталина было мало китайцев, – это не имело смысла.
Итак, практическая реализация планов обороны началась еще в первых числах мая. Бывший пограничник М. Паджаев вспоминал: «Сразу после Первомайского праздника части прикрытия выделили на наиболее угрожаемые направления свои подразделения. 3 или 4 мая к нам на заставу прибыли три армейских командира. Утром они и сопровождающие их танкист и артиллерист обошли будущий оборонительный район, а через день танковый взвод и артиллерийская батарея заняли позиции в лощине за селом Кривка. Стрелковые роты расположились на высоте Хусня и Ивашовцы. Ускоренными темпами возводились оборонительные сооружения. Работы были кончены во второй половине мая.
В первых числах июня стало известно, что началось отселение чиновников из пограничных районов в глубь страны. Это не просто выселяли «неблагонадежных», как поначалу думали мы. Отселяли всех, а власть передавалась военной администрации»[34].
Все это так, но к месту сказать, что, готовясь к отражению немецкого вторжения, в этот период Советское правительство провело важную профилактическую акцию. Дело в том, что накануне войны существовала опасность особого рода.
В Западной Украине находилась в подполье созданная в 1921 году Коновальцем ОУН, а в Литве существовала шпионско-диверсионная группа Фронт литовских активистов. На территории Латвии действовали националистические организации «Гром и Крест», «Стражи отечества» и возглавляемый бывшим президентом Ульманисом «Крестьянский союз», насчитывавший 62 тысячи членов. В Эстонии существовали многочисленные молодежные организации и «Союз защиты», тоже объединявший свыше 60 тыс. боевиков. То были прибалтийские фашисты.
Существование этих злобных, рвущихся с цепи профашистских националистических сил нельзя было сбрасывать со счетов. И еще 12 мая ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление, проект которого был согласован с секретарем ЦК КП(б) Литвы Снечкусом. В нем, в частности, говорилось:
«В связи с наличием в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР значительного количества бывших членов различных контрреволюционных националистических партий, бывших полицейских, жандармов, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников бывшего государственного аппарата Литвы, Латвии и Эстонии и других лиц, ведущих подрывную антисоветскую работу и используемых иностранными разведками в шпионских целях, ЦК ВКП(б) и СНК СССР постановляют:
Разрешить НКГБ и НКВД Литовской, Латвийской и Эстонской ССР арестовать… и отправить в лагеря на срок от 5 до 8 лет и после отбытия в лагерях сослать на поселение в отдаленной местности на 20 лет следующие категории лиц… Операцию по арестам и высылке… окончить в трехдневный срок».
Это была важная профилактическая мера. О том, что такая акция была необходима, свидетельствует информация, поступившая 19 мая от лондонской резидентуры НКГБ. Опираясь на сведения британской разведки, она сообщала: «…В продвижение возможной атаки на Россию проводятся различные мероприятия по организации беспорядков на Украине и в балтийских странах с тем, чтобы оттуда могли последовать обращения к немцам о помощи. Один из сотрудников Гиммлера заявил, что… немецкий план будет (включать):
1. Быстрый захват Москвы и создание там нового правительства.
2. Организацию этим новым правительством гражданской войны против большевиков при материальной помощи немцев.
3. Создание национальных правительств на Украине, в Белоруссии и в балтийских странах…»[35]
Действительно, 21 мая германская военная разведка выпустила секретный документ, в котором сообщалось о завершении подготовки военного восстания против Советской власти.
В нем отмечалось: «Восстания в странах Прибалтики подготовлены, и на них можно положиться. Подпольное повстанческое движение в своем развитии прогрессировало настолько, что доставляет известные трудности удерживать их участников от преждевременных акций.
Им направлено распоряжение начать действия, когда немецкие войска, продвигаясь вперед, приблизятся к соответствующей местности, с тем чтобы русские войска не могли участников восстания обезвредить».
Но такой замысел развития не получил. Уже на следующий день органы НКВД начали новую чистку западных регионов. В ночь на 22 мая началась депортация социально опасных элементов из Западной Украины, в ночь на 13 июня – из Молдавии, Черновицкой и Измаильской областей Украины. На следующий день выселили «нежелательные элементы» из Литвы, Латвии и Эстонии, в ночь с 19 на 20 июня – из Западной Белоруссии.
В числе депортированных, отправляемых на Восток, был польский еврей-сионист, бежавший из Варшавы в Вильнюс, Израиль Бегин. Он писал: «Но в пути мы часто встречали и совсем другие поезда. Из-за них нам нередко приходилось простаивать много часов… Один поезд проносился за другим, и все в направлении, противоположном нашему, – на Запад.
«Что это? Что это? – спрашивали мы друг друга при виде переполненных солдатами и груженных боеприпасами поездов. – Неужели объявлена всеобщая мобилизация? Может быть, мы являемся свидетелями прямой подготовки к войне?»
Да, это тоже являлось подготовкой к войне. И позже депортированные «всю оставшуюся жизнь славили товарища Сталина, «эвакуировавшего» их на Восток и спасшего от фашистских убийц».
Не может быть сомнений в том, что Сталин ожидал нападения. О подготовке к нему говорило все, и это можно проследить шаг за шагом. И хотя он всеми средствами стремился оттянуть войну, он не боялся Гитлера. Сталин прекрасно знал, что Красная Армия превосходит германскую как по численности состава, так и по количеству танков, самолетов, артиллерии и минометов. Они не уступали по качеству вооружению потенциального противника. Он был уверен, что по первому сигналу боевой тревоги армия стойко встретит врага и даст ему достойный отпор.
Однако повторим, что в концепции «упреждающего удара» существовало слабое звено. В системе уравнений высшей политики, где в формуле войны ни одна из множества величин не была достаточно определенной, Сталин знал главное.
Трезвый учет политических интересов не исключал возможность, что в случае «упреждающего удара» по Германии Советский Союз в глазах всего мира будет рассматриваться как агрессор. Сталин не мог не учитывать такого оборота событий. Было не исключено, что в случае такого удара весь «цивилизованный» мир мог встать на сторону Гитлера.
И если до определенного времени еще могли существовать какие-то сомнения, то после перелета Гесса в Англию для Сталина стало совершенно ясно, что немцы вербуют англичан в союзники против СССР. Его уверенность в этом подтверждало сообщение разведки от «22 мая 1941, б/н»: «Во время бесед офицеров английской военной разведки с Гессом Гесс утверждал, что он прибыл в Англию для заключения компромиссного мира, который должен приостановить увеличивающееся истощение обеих воюющих стран и предотвратить окончательное уничтожение Британской империи как стабилизирующей силы…
Том Дюпри на вопрос «Зенхена» (Кима Филби), думает ли он, что англо-германский союз против СССР был бы приемлемым для Гесса, ответил, что это именно то, чего хочет добиться Гесс…»
События в Европе, сосредоточение германских войск у границ страны и сообщение разведки обусловили то, что 24 мая военные вопросы были рассмотрены на расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП (б). О состоянии армии и подготовке страны к обороне докладывал Жуков.
В докладе начальника Генерального штаба на этом заседании отмечалось: «В апреле 1941 года для стрелковых дивизий введен штат военного времени… В марте сего года принято решение о формировании нами 20 механизированных корпусов…
С 1 января по настоящее время Красная Армия получила 29 637 полевых орудий, 52 407 минометов, а всего орудий и минометов с учетом танковых пушек – 92 578… Войсковая артиллерия приграничных округов в основном укомплектована до штатных норм…
С первого января 1939 года по настоящее время Красная Армия получила от промышленности 17 745 боевых самолетов, из них 3719 самолетов нового типа (ЯК-1, МиГ-3, ЛаГГ-3, штурмовик Ил-2, пикирующий бомбардировщик Пе-2).
Только в начале 1941 года вооруженные силы получили 2650 самолетов новых конструкций, свыше 600 тяжелых танков КВ и 1440 лучших в мире средних танков Т-34. К 1 января 1941 года в сухопутных войсках, военной авиации, на флоте, в войсках ПВО насчитывалось более 4200 тыс. человек…
В связи с угрозой войны принимаются меры по реализации планов прикрытия и стратегического развертывания войск… В марте 1941 года Генеральный штаб закончил разработку мобилизационного плана для промышленности по производству военной продукции на случай войны…»[36]
Таково было действительное положение вещей. И, выступая 24 мая на этом расширенном заседании Политбюро, Сталин прямо заявил: «Обстановка обостряется с каждым денем. Очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии…» В этом высказывании было достаточно определенности, чтобы подтолкнуть Наркомат обороны и Генеральный штаб к действиям.
Так это и было воспринято. Поэтому 27 мая из наркомата обороны в приграничные округа ушла директива Генерального штаба о срочном строительстве полевых фронтовых командных пунктов. Однако самым важным из важных мероприятий предвоенного периода стало проведение в стране скрытой мобилизации.
Примечательно, что осуществление этой превентивной меры началось еще весной. «…В конце марта было решено призвать пятьсот тыс. солдат и сержантов и направить их в приграничные округа для доукомплектования, с тем чтобы довести численность дивизий до 8 тыс. человек». В начале лета состоялся новый призыв. Бывший начальник Генштаба К.А. Мерецков пишет, что «в начале июня (еще) свыше 750 человек приписного состава были вызваны в воинские части, а около 40 тыс. направлены в укрепрайоны».
И все-таки Сталин получил предельно откровенную информацию о вероятных сроках начала войны. И не от кого-нибудь, а непосредственно от Гитлера!
Подтверждая в письме Сталину от 14 мая концентрацию немецких войск на Востоке, Гитлер допустил промах. Он писал: «Речь идет всего об одном месяце. Примерно 15—20 июня я планирую начать массированную переброску войск на Запад с вашей границы». Сталин не случайно показал в мае Жукову письмо Гитлера. Оно называло время нападения на СССР!
И уже накануне этой даты, 12 июня 1941 года, по прямому указанию Сталина нарком обороны Тимошенко отдал военным советам приграничных округов приказ начать выдвижение войск из глубинных районов «ближе к государственной границе». В книге «Дело всей жизни» А.М. Василевский пишет, что «12—15 июня этим (приграничным. – К. Р.) округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе»[37].
Считая, что он провел Сталина, Гитлер глубоко ошибался. Может быть, такой блеф прошел бы с кем-нибудь другим, но только не с мудрым советским вождем. Указав сроки завершения подготовки к нападению письменно, по существу, Гитлер не только проболтался, фактически он сам поставил себе капкан.
Проницательный А. Мартиросян отмечает: «Ровно через месяц, в 18.00 13 июня 1941 г. …Сталин захлопнул этот капкан, а 14 июня, на виду у всего мира, наглухо заколотил его. В капкане сидел агрессор – Гитлер». Конечно, пока неосмотрительность Гитлера могла рассматриваться только гипотетически. Она еще не являлась фактом, но Сталин не замедлил воспользоваться этой информацией. Для этого он провел блестящую разведывательную операцию, с тем чтобы получить подтверждение действительных намерений противника.
О том, как и почему возникла идея такой проверки, рассказал в своих воспоминаниях маршал Буденный. Его вызвали в Кремль вечером 13 июня. У Сталина уже были Тимошенко, Молотов и Калинин.
– Меры, – сказал Сталин, – которые мы предпринимаем, чтобы предотвратить военный конфликт с Германией, не дают нужных результатов. Война неотвратимо приближается. Трагическая развязка вот-вот наступит. Людоед Гитлер не отказывается от своих планов завоевания мирового господства. Наоборот, с упорством маньяка готовится осуществить их. Каким образом?
Сталин несколько секунд молча смотрел на карту:
– Сосредоточение переправочных средств в Ла-Манше, войск и техники на побережье – это не больше чем демонстрация, рассчитанная на простаков. Вторгаться на острова – наиболее глупый шаг. Неизбежны большие потери, а что получит Гитлер, если, допустим, даже завоюет Англию?
Завязнет там, а за спиной – могучая Красная Армия. На другом материке – союзник Англии – США с их могучим военно-морским флотом, авиацией и спешно создаваемыми сухопутными силами в несколько миллионов человек.
Гораздо выгоднее начать с колоний, слабо защищенных или совершенно не защищенных, захватить Африку, – Сталин обвел материк трубкой, – стратегические острова Средиземного моря.
Ввести войска в Иран, пройти в Индию, высадить десанты в Австралии, в Индонезии. Лишившись колоний, Англия задохнется без хлеба. Могучий флот Америки без заморских баз станет игрушкой для детей, а моряки – пригодными лишь для парадов. Но Англия и США в трудную минуту могут обратиться за помощью к Советскому Союзу.
Антигитлеровская коалиция станет неодолимой помехой фашистской Германии в ее стремлении к мировому господству. Начинать поход по колониям нельзя, проводить дальние экспедиции нельзя, не разгромив Красную Армию…
Сталин сделал паузу, отошел от карты и неторопливо начал снова набивать свою трубку.
– Сделаем небольшое заявление в печати. Цель его, во-первых, дать понять Гитлеру, что нам известны его планы. Во-вторых, предупредить мировую общественность, что Гитлер собирается развязать войну, которая охватит все материки и континенты земного шара… В-третьих, вызвать Гитлера на откровенность.
– Он может промолчать, – заметил Тимошенко.
– Ну, тогда само молчание послужит красноречивым свидетельством, – сказал Калинин.
Сталин подал знак Молотову: «Пожалуйста, зачитайте…»
В этом, часто упоминаемом пропагандой 60-х годов, но в то время не цитируемом тексте заявления ТАСС указывалось:
«Еще до приезда английского посла в СССР г-на Криппса в Лондон, особенно после его приезда, в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». По этим слухам: