***
   Обнорский внимательно посмотрел на Каширина и сказал:
   — Вот теперь, мужики, я ни хрена не понимаю.
   — Я, признаюсь, тоже, — сказал Повзло.
   — А я? — спросил Родя. — А я понимаю?
***
   Андрей вернулся в Киев около девяти часов вечера. Машину поставил во дворе дома возле «Москвича», по-хозяйски проверил «бипер» — стоит милый? «Милый» стоял в «москвичовском» бампере — никуда не делся. Потом Андрей позвонил в квартиру:
   — Я внизу, выходите подымить на лестницу.
   — О'кей, — ответил Коля, — выйдем на лестницу. Поужинали дома — кулинарные способности любого члена питерской бригады были весьма скромны, но идти куда-то в ресторан не хватало сил… Поужинали в кухне и приступили к подведению итогов дня. Обнорский рассказал о своей нелегальной поездке в Таращу:
   — С Таращанским моторным заводом все предельно ясно. Корпус, где мы с тобой, Родя, квартировали, снимали конкретно «под Горделадзе». Им нужен был именно отдельный корпус для того, чтобы никто не крутился под ногами. Везде поставили стальные двери, заменили замки… Очистить помещения под свой «товар» требовали крайний срок к пятнадцатому сентября.
   — Нормально, — сказал Повзло.
   — Отлично, — сказал Обнорский. — Уже семнадцатого, как мы знаем, «груз» доставили и разместили в инструментальном складе. Кто — хрен знает. Сегодня я не мог подробно потолковать с директором и персоналом завода. Начать расспрашивать их означало бы раскрыться, а я пока не хочу этого делать, предпочитаю пока пожить в шкуре бизнесмена, которому нужен склад в тамошней местности… Далее: Георгия пытали… Но вот что от него хотели, он не написал…
   — Кажется, я знаю ответ, — сказал Родион. — Но с твоего разрешения, шеф, я возьму слово чуть позже…
   — Возможно, и я кое-что добавлю, — сказал Коля.
   — Тоже чуть позже? — спросил Обнорский.
   — Желательно.
   — Ну, друзья мои, — развел руки Андрей. — Хорошо, я закончу свой отчет о Тараще. Итак, Георгия держали и пытали в бывшей «инструменталке» ТМЗ. Сколько времени это продолжалось — мы не знаем. Даже даты, когда он написал свое письмо, нет. Это, в общем, понятно — он просто не знал дату. Часы у него наверняка отобрали.
   — Ты забыл, Андрей, — сказал Коля.
   — Что я забыл?
   — Ты забыл, что у него не было часов — он их сломал шестнадцатого и отдал в ремонт.
   — Верно, — согласился Обнорский. — Верно, я просто-напросто забыл… бывает. Благодарю за подсказку. Итак, часов у него не было, окон в помещении тоже нет, и Георгий даже приблизительно не мог определить время, проведенное в плену. Так или иначе, но через какое-то время (возможно — два-три дня, возможно — пару недель) Горделадзе убили. Допускаю, что убили случайно.
   — Почему? — спросил Коля.
   — Только дурак будет стрелять из табельного ствола, если можно просто проломить череп… Впрочем, здесь возможны любые предположения, любые, самые невероятные варианты. Сейчас мы знаем только то, что Георгия Горделадзе убили, отсекли голову, герметично запаковали и хранили там же до первого или второго ноября.
   — Почему ты, шеф, считаешь, что хранили там же? — спросил Родион.
   — Потому что до самого конца октября — начала ноября в корпусе торчала охрана. Что, кроме трупа Горделадзе, они могли охранять? Пыль?
   — Может, у них там есть еще что-то такое, что следует охранять? — спросил Коля. — Остальные помещения, ты говорил, закрыты.
   — Сейчас там точно ничего уже нет, — ответил Андрей. — После того, как нам удалось вырваться, они наверняка вывезли все, что могло представлять какую-либо опасность для них. Они испугались и отрубили все хвосты…
   — Кроме «письма» Гии, — сказал Родион.
   — Да, кроме «письма» Гии, — согласился Обнорский. — Впрочем, возможно, что мы сумеем найти еще какие-то зацепки: например, номера автомобилей, которыми пользовались охранники, их имена, фамилии, номера телефонов, на которые они звонили… В общем, Таращанский моторный еще следует изучать. И, конечно, ООО «Гарантия» тоже.
   — «Гарантию» изучать бесполезно, — сказал Повзло.
   — Почему?
   — Я их уже пробил. Они зарегистрированы в середине августа. В адресе, указанном при регистрации, прописаны одиннадцать человек — либо коммуналка, либо общага… Учредитель «Гарантии» — Смыслов Юрий Федорович — прописан там же, ему шестьдесят четыре годочка. Скорее всего, Смыслов — пьянь непросыхающая. Сдал паспорт в аренду за литр водки и даже знать не знает — кому.
   — И все равно с господином Смысловым необходимо познакомиться, — сказал Обнорский. — Я с твоими выводами, Коля, согласен. Но проверить нужно. Чем черт не шутит: вдруг наш Смыслов знает человека, который регистрировал «Гарантию» на его паспорт? Так что проверить надо.
   — Проверим, — согласился Коля.
   — Далее, — сказал Андрей. — В Тараще я хотел потолковать с Татьяной…
   — Это с той самой?… — вопросительно произнес Родион.
   — Да, с той самой, Родя, которую мы с тобой «изнасиловали». Но встреча не состоялась — госпожа Татьяна Степанян убыла в неизвестном направлении на следующий день после нашего таращанского приключения. Ей позвонили, она быстренько собрала вещички, сказала мачехе, что съездит на недельку в Крым, и исчезла.
   — Херовенько, — сказал Родион. — А ну как найдут нашу красавицу где-нибудь в лесу, задушенную собственными колготками?
   — Навряд ли, — ответил Андрей. — За час до моего визита к ней домой она позвонила из Севастополя…
   — Слава Богу!
   — Да уж, действительно… Ну ладно, я отчитался. А что за новости у вас, орлы-инвестигейторы?
   — Хорошие новости, — отозвался Повзло. — Мне позвонил сегодня Сальвадор Дали…
   — Кто? Кто тебе позвонил?
   — Хозяин Интернет-кафе, откуда Горделадзе вел «партизанские действия». Он внешне под Сальвадора Дали косит… Так вот, этот. Дали позвонил и сказал, что на него наезжают эсбэушники (Обнорский усмехнулся), грозят всеми карами вплоть до закрытия заведения, если он не даст информацию о нелегальных «вылазках» Георгия… А он, Дали-то, ненавидит КГБ всеми тонкими фибрами души «демократа», но деваться ему некуда. А посему, раз уж он дал информацию им, то считает своим святым долгом дать и нам.
   — А у него есть эта информация? — спросил Родион.
   — Вот, — сказал Коля и положил на стол два листочка ксерокопированной бумаги.
   — Что это? — Андрей взял в руки листки с текстом.
   — Это тот текст, который Г.Г. дал однажды в сеть. Дал анонимно, конспиративно… Но сам текст забыл на столе. Был то ли пьян, то ли под кайфом. А Сальвадор Дали нашел, прочитал, восхитился. И оставил на память. Я, говорит, подумал: «Вот станет Георгий знаменит, я эту статью в рамочке повешу».
   — Так уж стал Георгий знаменит — дальше некуда, — усмехнулся Обнорский. — Что же твой Дали не вешает в рамочке?
   — Ссыт сильно, — сказал Коля. Обнорский надел очки и быстро прочитал текст. Читал и качал головой.
   — Мощно, — сказал Обнорский, прочитав. — Теперь понятно, почему он лил эту информацию анонимно… И почему ссыт твой Дали.
   Родион, читавший статью через плечо Андрея, подтвердил:
   — Да, мощно. Интересно, где он брал информацию? Это ведь не просто словоблудие: «Ах, ах! Все — ворюги…» Это уже факты. Номера счетов, банковские реквизиты… Это уже очень серьезно. Где Горделадзе мог добыть такую конкретную компру?
   — И это еще не все, — сказал Коля. — Сальвадор Дали с Георгием познакомился: ваш поклонник, демократ, патриот и все такое… Наговорил комплиментов. Гия растаял, да и был опять же под кайфом. Расхлестался, что он еще не то в сеть забабахает! Еще такое забабахает — мало не покажется! У него есть материалы о торговле детьми, которой якобы занимается вице-спикер парламента… О фальсификации итогов референдума… О неких финансовых шалостях силовых министров. При этом Гия похлопывал рукой по портфелю.
   — Он что — носил документы с собой? — спросил Андрей напряженно.
   — Похоже, что так, — подтвердил Повзло.
   — Вот тебе и второй пакет с мусором, — сказал Обнорский.
   — В смысле?
   — В том смысле, что от Затулы вечером шестнадцатого Горделадзе вышел с двумя пакетами мусора. Один нашли, второй нет… Почему, спрашивается, исчез второй пакет с «мусором»? Что — преступники увезли его с собой? Нет, конечно… Просто не было второго пакета с мусором, а была сумка с компроматом.
   — Думаешь, Затула лжет? Зачем она лжет?
   — Это нужно спросить у нее…
   Какое-то время все молчали, «переваривая» информацию. Ее вдруг оказалось много. Избыточно много. Она ставила новые вопросы, которые — если удастся найти на них ответы, — неизбежно повлекут за собой другие…
   Обнорский бросил на стол листочки ксерокопий. В нескольких местах текст, отпечатанный на принтере, был правлен от руки. Очевидно, рукой Горделадзе… Андрей снял и положил поверх бумаги очки. Прикрыл и помассировал веки. Потом обратился к Каширину:
   — Ну а у тебя что за бомба, Родя? Атомная?
   — Ядерная, — серьезно ответил Родион. — Боюсь, что она вообще способна сломать все наши представления о подоплеке «дела Горделадзе»…
   — Ого! Ну-ка, ну-ка… расскажи.
   — Сегодня днем я встречался с одним старым вором. Погоняло — Краюха, в миру Буханкин Рудольф Николаевич.
   — Зверев дал связь? — спросил Обнорский.
   — Зверев, — кивнул Родион. — Дал на всякий случай, потому что к политической и журналистской тусовке гражданин Краюха никаким боком не шьется. Я встретился с Краюхой один раз, хотел задать пару вопросов про Отца, но Рудольф Николаич сказал: «Это ваши дела. Я в эти игры не играю». И тогда я поставил на Краюхе крест… Но сегодня он позвонил сам и предложил поговорить.
***
   …Когда официантка Варенька (ей было явно около сорока, и пора уже, наверно, называться Варварой…) принесла пиво, Краюха сказал:
   — Спасибо, Варенька. Проследи, чтобы нас не беспокоили… Нам с человеком потолковать надо тет-а-тет.
   Варенька кивнула, забрала и унесла от столика третий, свободный, стул, на столик поставила табличку: «Служебный». Родион, не торопясь, отхлебнул в меру охлажденного пива, помолчал, предоставляя Краюхе инициативу в разговоре. Вор закурил, пустил несколько колечек дыма и сказал:
   — Вас Отец интересует?
   — В общем — да, — ответил Родион.
   — Не столько «в общем», сколько в связи с Горделадзе, — заметил, усмехаясь, Краюха. — Верно?
   — Верно, Рудольф Николаевич. Интересуют возможные пересечения Отца с Горделадзе, Неформальные пересечения… Если, конечно, они имели место быть.
   — Они, Родион Андреич, имели место быть, — твердо произнес Краюха. А потом, не торопясь, рассказал, что в конце июля был на вокзале небольшой шухер:
   — Такой, знаете ли, локальный шухерочек. На моем, между прочим, вокзале. Я уж не знаю, рассказывал ли вам Зверев о деталях моей биографии или нет, а потому поясню: вся моя сознательная жизнь прошла на этом самом вокзале или рядом с ним. За исключением нескольких длительных командировок и редких гастролей… А так считай, что сорок лет я на этом вокзале. Я знаю здесь всех. И все здесь знают меня. Было бы нескромным заявить, что я обладаю здесь неким весом… Но сказать, что я не обладаю весом, было бы просто глупо. Надеюсь, вы правильно меня понимаете, Родион Андреич?
   Родя кивнул. Он отлично понял вора. Вокзалы притягивали криминальный элемент всегда, во все времена. Вокзал — это круглосуточный «круговорот лохов в природе». Поезда прибывают, выбрасывают на перроны сотни и тысячи лохов: сельских портяночников, туристов, командированных. Почти все они везут с собой некий гардероб в чемоданах и деньги. Деньги везут в тех же чемоданах, бумажниках, в подкладке пальто, в трусах и в лифчиках… По-всякому везут деньги. Главное — везут… А на вокзале лоха встречает жулик, готовый эти денежки изъять. Жулик, как и лох, был и будет всегда. При проклятом царизме, при большевиках и после большевиков. Способов изъятия денег существует великое множество. Карманная кража занимает среди них не последнее место. А вор в криминальном мире — не последний человек. Хотя нынче, конечно, времена переменились, и уже не воры держат мазу, а братаны…
   Родион отлично понял Краюху. «Я на вокзале вес имею, — сказал вор. — Но — пойми правильно — не самый большой».
   — …А когда случается шухер, Родион Андреич, то ко мне приходят непременно. Если сегодня менты банкуют, то ко мне приходят менты: Рудольф Николаич, выручай. Мне масть не позволяет с красными темы тереть. Но и темы, и красные тоже разные бывают… Ты понимаешь? (Родион кивнул.) А когда братки шухер наводят, то опять идут ко мне: Рудольф, помоги. В тот раз банковали братки. Искали они одного кавказца, который увел у них кейс…
   — Кейс? — переспросил Родион. — Что за кейс?
   — Самый обычный «дипломат», неброский, из черной искусственной кожи… Какой-то хрен взял его из ячейки камеры хранения.
   — Понятно. А кто его взял? — спросил Родя. Пока он явно не понимал, что это за кейс и какое отношение к нему имеет Горделадзе.
   — Братанов тоже интересовало: кто мог взять кейс из ячейки? Они пришли ко мне: слышь, Рудольф, хороших людей обидели, кейс умыкнули… надо вернуть. Я им спокойно растолковал, что у вора ремесло такое — воровать, и возвращать никто никому ничего не будет. А мне в ответ: мы, Рудольф, понимаем… претензий нет. Но серьезные люди очень ПРОСЯТ вернуть и, кстати, за вознаграждение. Ты здесь всех знаешь, поговори со своими… Я подумал-подумал, решил: а почему нет, если ПРОСЯТ? Я спросил у братков: когда и что конкретно пропало? Тогда мне представили человечка от Отца. Человечек объяснил, что в пятницу, двадцать восьмого июля, в ячейке автоматической камеры хранения был оставлен кейс. Ориентировочно это произошло около четырех часов дня. В семь вечера его должны были забрать. Но нашли только пустую ячейку. Ценного в кейсе ничего нету. Но для хозяина ценность его огромна… Нужно выяснить, кто взял, и вернуть за хорошее вознаграждение.
   Рудольф Николаевич умолк, закурил новую папиросу и спросил:
   — Я понятно излагаю, Родион Андреич?
   — Вполне, Рудольф Николаевич… Что же было дальше?
   — Дальше? Дальше я поговорил с людьми. Выяснил, что никто этого кейса не брал. Но у той самой ячейки видели какого-то типа с кавказской внешностью. Без малого два метра ростом… Я так и сказал братку от Отца: наши не брали. Ищите кавказца большого роста… Через три дня этот же браток снова пришел, попросил о встрече с тем человеком, который видел кавказца. Дело это, сами понимаете, Родион Андреич, довольно-таки деликатное… Я сперва согласовал с нашим человеком, а уж только потом свел его с братком. Так вот, браток предъявил нашему штук пятнадцать фото разных лаврушников…
   — И? — подтолкнул Родя вновь умолкшего вора. Краюха усмехнулся и сказал:
   — Наш опознал одного.
   — Горделадзе?
   — Тогда я не знал, что это Горделадзе, — ответил Краюха. — Узнал позже — случайно увидел его по телевизору, в «Эпицентре»… Но браток был определенно доволен: он как будто еще до начала «опознания» был уверен, что фото станет козырным.
***
   Родя посмотрел на Обнорского, сказал:
   — Резюмирую: двадцать восьмого июля из автоматической камеры хранения киевского вокзала в период с шестнадцати до девятнадцати часов была совершена кража «дипломата» черного цвета. «Дипломат» принадлежал Отцу или его команде. Содержимое нам неизвестно… Кражу дипломата предположительно совершил Георгий Горделадзе. И люди Отца сумели его вычислить.
   Обнорский внимательно посмотрел на Каширина и сказал:
   — Вот теперь мужики, я ни хрена не понимаю.
***
   Информация, которую принес Каширин, действительно совершенно не вписывалась в уже оформившуюся версию: Горделадзе — пешка, обдуманно принесенная в жертву в большой игре. Конечная цель игры — сериал «Украина без Бунчука». В этой версии «вытанцовывалось» все, оставалось провести не так уж много оперативных мероприятий, чтобы завершить расследование и написать в титрах: действующие лица и исполнители. И перечислить всех поименно. Питерская бригада уже примерно наметила план будущих действий, но вдруг вылез некий вокзальный вор и смешал все карты.
   — А я? — спросил Родя. — А я понимаю?
   — Не может твой Краюха быть подставой? — спросил Коля.
   — Во-первых, не похоже. Во-вторых, какой в этом смысл?
   — Увести нас в сторону, — сказал Коля.
   — Стопроцентной гарантии не дам, — ответил Родион. — Но мне представляется, что Краюха был искренен… Не потому даже, что очень уж сильно хотел помочь нам, а потому что беспредел ненавидит.
   — Да-а, — протянул Андрей. — Твой Краюха смешал весь пасьянс.
   — Ну извини…
   — Что извиняться? Во-первых, надо позвонить Звереву и навести дополнительные справки о Краюхе. Я понимаю, что если бы Краюха был урод, Сашка бы на него тебя не вывел… Но поговорить с Сашкой надо.
   — Я позвоню, — кивнул Родя. — Перетрем тему.
   — А во-вторых, — сказал Обнорский, — со всем этим (он сделал неопределенный жест рукой, очертил в воздухе нечто) нужно переспать. Давать все оценки будем утром.
   Обнорский посмотрел на часы:
   — Ну-с, господа, до отбоя и отхода ко сну у вас есть еще личное время. А я, с вашего разрешения, еще покатаюсь на метро.
***
   Полковник Перемежко выглядел усталым.
   — Плохо выглядите, Василь Василич, — сказал Андрей после взаимных приветствий.
   — А вы себя когда в последний раз видели в зеркале? — ответил полковник.
   — Понял, — ответил Обнорский.
   Из тоннеля вынырнул поезд, похожий на длинную грохочущую змею. Перемежко и Обнорский вошли в вагон. В соседнюю дверь вошел человек, сопровождающий полковника. Зашипел воздух, двери сомкнулись, и змея, стремительно разгоняясь, нырнула в черную нору. Андрей посмотрел на свое отражение в стекле, повторил: «Понял».
   — В моем возрасте, Обнорский, нужно по вечерам дома сидеть, чай пить, — сказал полковник. — А я тут с вами ношусь, как с писаной торбой… в конспирацию играю…
   — Я все понимаю, Василь Василич… Помогите еще немножко. Скоро уж все закончится.
   — Ну-ну… закончится, — скептически произнес полковник. Потом, меняя тон, перешел к делу: — Вас интересовал Заец Константин Григорьевич?
   — Не только интересовал, но и сейчас интересует, — ответил Андрей. Он решил сделать вид, что ничего не знает о смерти Зайца.
   — Убили Зайца, — сказал Перемежко мрачно и покосился на Андрея.
   — Надо же, — пробормотал Андрей. — Какая неожиданность.
   — Убили его, кстати, в Таращанском районе.
   — Еще интересней… Подробности известны?
   — Задушен в собственном джипе. Инсценировка разбоя.
   — Почему инсценировка?
   — Есть некоторые детали… Вам это ни к чему, — ответил полковник. — Почему вы вообще заинтересовались Зайцем? Вы им интересуетесь, его убивают… Вы хоть понимаете, что, по идее, вас надо следствию отрабатывать? И я, как честный мент, должен был бы следствие поставить в известность, а не разводить тут с вами тары-бары…
   — Он позвонил, предложил встретиться, — солгал Обнорский.
   — Когда? Кому? Что конкретно говорил?
   Обнорский рассказал о звонке Николая… Выглядело правдоподобно, но полной гарантии, что матерый агентурист принял его слова за чистую монету, не было.
   — Чем занимался Заец после увольнения из КГБ? — спросил Обнорский.
   Ответ на этот вопрос представлял немалый интерес.
   — Весь его героический путь я вам сегодня осветить не смогу — из конторы Заец ушел аж при Советском Союзе, в девяносто первом. Знаю, что подвизался в каких-то охранных структурах. Их тогда расплодилось как собак нерезаных… Но подробностей про тот период жизни господина Зайца я не знаю. А в самом конце девяносто пятого года он создал собственную фирму. Называется — «Гарант». Здесь (Перемежко положил на сиденье газету) копия лицензии, посмотришь сам. В «Гаранте» работают почти сплошь бывшие менты.
   — А почему не чекисты? — поинтересовался Обнорский.
   — Я вам уже говорил: в ГБ у Зайца не очень хорошая репутация. В таких делах они бывают весьма щепетильны.
   — Понятно, Василь Василич… дальше.
   — Дальше так: через год, в конце девяносто шестого, Заец «законтачил» с Эстером. И с тех пор фактически постоянно работает с ним. Формально «Гарант» — самостоятельная структура, никак не связанная с Эстером и его командой. На деле, как говорят люди знающие, «Гарант» давно стал одним из отделов команды… Матвей Иванович Эстер — руководитель аппарата кабинета министров. Фигура далеко не самого крупного калибра, но его влияние определяется не должностью… В общем, это очень серьезный человек.
   — Вот так? — спросил Обнорский механически. Собственно, нечто подобное он и предполагал. Даже при беглом знакомстве с Зайцем было очевидно, что на самостоятельную фигуру он не тянет. Он, разумеется, не пешка, но и не ферзь. При блиц-допросе в салоне «девятки» Заец не назвал ни одной фамилии… Однако намекнул, что знает эти фамилии…
   — Вот так, — кивнул полковник. Помолчал, потом добавил: — Раз уж ты знаешь, кто тебе звонил с той таксофонной карты, то скажу… Не хотел говорить. Более того, не имею права. Но раз уж сам знаешь, скажу: эта карта еще раз «выходила в эфир». В день смерти Зайца с нее звонили одному высокопоставленному чиновнику.
   — А фамилия?
   — Вы меня удивляете…
   — Понятно. Есть еще один щекотливый вопрос, Василий Василич.
   — Щекотливый? Ваша щекотка может довести до инфаркта, — сказал полковник. — Что за вопрос?
   — Василий Василич, вы слушали «кассеты Стужи»? — осторожно спросил Обнорский.
   — Допустим…
   — Ваш министр прямым текстом говорит о том, что за Горделадзе ходила наружка… Это так?
   — До инсульта, Обнорский.
   — Не понял.
   — Ваша щекотка может довести не только до инфаркта, но и до инсульта, Андрей Викторович… Почему бы вам прямо у министра не спросить?
   — Мне очень важно понять, кто реально следил за Горделадзе.
   — Ты хоть понимаешь, о чем ты просишь?
   — Да, я понимаю…
   Перемежко долго молчал. Так долго, что Обнорский уже решил, что ответа на его вопрос не будет… Перемежко вдруг сказал:
   — В общем, так. Учти, что я от своих слов всегда откажусь… Я не только ничего тебе не говорил, но даже ни разу с тобой не встречался… Понял? — Обнорский кивнул. — В июне или июле — сейчас уже не помню — вызвал меня замминистра… Вздрюченный весь, красный… Я его никогда таким не видел. В общем, вызвал, а сам мнется, как целка… Потом говорит: «Выручай, Василь Василич… Есть один урод — журналист… Надо на него что-то найти. Хоть что-то!…» А мне это надо? У меня серьезной работы полно и людей некомплект. Но заместителю министра не откажешь. Взял под козырек, сказал: «Есть» — и поставил наружку. А поскольку мне этот журналист на хер не нужен, я поставил стажеров… Понял?
   — Понял, — быстро сказал Андрей. Он действительно все понял: стажеры! За Горделадзе ходили стажеры. Это многое объясняло. — Что-то интересное они зафиксировали?
   — А может, вам отчеты наружного наблюдения показать? — с интересом глядя на Обнорского, спросил Перемежко.
   — Заманчивое предложение, — сказал Андрей. — Но я, пожалуй, откажусь.
   Полковник хмыкнул. Видимо, это должно было означать: ну ты наглец… таких еще поискать.
   — Горделадзе, — сказал он, — наблюдение засек… стажеры!… Засек и написал заявление в Генпрокуратуру. Конечно, мы немедленно сняли наружку… Всего наилучшего, Андрей Викторович. Моя остановка… И запомните: я вам ничего не говорил.
   Дверь раскрылась, полковник вышел из вагона, Андрей поехал дальше.
   После признания полковника Перемежко ему стало ясно: МВД к исчезновению Георгия Горделадзе не причастно… Если бы они всерьез разрабатывали журналиста, то поставили бы за ним спецов, а не стажеров.
***
   Разговаривать по сотовому, когда под рукой есть обычный телефон — глупо. Вдвойне глупо, если звонить приходится из Киева в Санкт-Петербург. Все разговоры с Питером, в которых речь шла о скором возвращении домой, Каширин вел с квартирного телефона — пусть слушают. А Звереву позвонил с «трубы».
   В Агентстве Сашки не оказалось — Оксана сказала, что Зверев приболел и отлеживается дома. Родион позвонил домой — мать Зверева сообщила, что Александр уехал в командировку. Куда? Кажется, в Выборг. Вы, Родион, позвоните ему на мобильный телефон.
   «Ну шустрила, — сказал сам себе Родя. — Не иначе к какой-то телке завалился… Отлеживается он, видите ли. Чудовищное падение нравов и дисциплины в Агентстве в наше с Обнорским отсутствие».
   Порассуждав о падении нравов, Родион позвонил Звереву на «трубу». Сашка отозвался сразу же:
   — Ау!
   — Приветствую тебя, учитель, — сказал Родя.
   — А-а, да никак это мой первый зам Родион Каширин?
   — Он и есть, о великий! Уделишь ли ты минуту своего драгоценного времени, чтобы поговорить со мной, недостойным?
   — Говори.
   — Ты где, наставник? Давай я тебе перезвоню.
   — Я в дороге, Родя. Говори прямо на «трубу»: что у тебя?
   — Краюха.
   — А что Краюха?
   — Можно ему верить?
   — У-у, какой вопрос интересный, Родион Андреич. Это смотря в чем.
   — Долго объяснять… Ты когда будешь в Выборге?
   Зверев сказал:
   — Еще не скоро. Говори сейчас.
   — По телефону не в жилу. Ты, наставник, просто скажи мне: Краюхе можно доверять?
   — Родя, ты же не пацан и все просекаешь: Краюха — вор. Жизнью битый… Он тебе таких головоломок накрутит — век не разберешь. Сам решай — можно верить вору или нет. Но!… Но если ты хочешь услышать мое мнение…