Страница:
Первым появился Повзло.
— Выспаться не даешь, — сказал он, зевая. — Что случилось-то?
Андрей положил перед ним несколько листочков: читай. Документы были им предварительно рассортированы, и Николай получил «выжимку», экстракт из папки «Горделадзе». Повзло был украинец, родился в Виннице и в коллективе носил прозвища Хохол и Запорожец.
— О-о, — сказал Коля, — хохляцкая тема… Это мне сильно в кайф.
Спустя пару минут вошел Зверев. Пять лет Сашка отпахал в ленинградском уголовном розыске, потом пять лет провел в ментовской зоне УЩ 34913 в Нижнем Тагиле. Там Обнорский со Зверевым и познакомился.
— Пошто звал, боярин? — весело спросил Зверев, здороваясь за руку с Повзло и Обнорским. Андрей ответил:
— Читай, — и положил на стол копии «выжимки». С бумагами мужики ознакомились быстро, минут за двадцать.
— Ну и что? — спросил Зверев.
— Как это «что»? — возмутился Повзло. — Грохнули Горделадзе, а тебе, Саня, по барабану?
— А я не вижу, из чего следует, что его грохнули.
— Ну как же? Исчез человек.
— То, что исчез — вижу. А то, что грохнули — нет.
— За ним следили, — возразил Повзло. — Он был оппозиционер. Это почерк спецслужб.
— Коля, — с иронией ответил Зверев, — даже если я буду за тобой следить, ты навряд ли это заметишь. А если ноги за тобой поставит профессиональная наружка, ты никогда об этом не догадаешься.
— Ага, — буркнул Коля, — конечно… У них среди штатных спецсредств есть шапки-невидимки. Я, между прочим, в девяносто восьмом ходил под комитетской наружкой.
— И что — засек?
— Нет… Но я догадывался. Чувствовал что-то такое.
— Догадывался — это, конечно, аргумент, — с иронией ответил Зверев.
Повзло хотел возразить, но Обнорский пресек:
— Стоп! Стоп, мужики. Ситуация вот какова: пропал журналист. Украинские коллеги, как и Николай, почему-то убеждены, что к его исчезновению причастны представители СБУ и даже лично президент Бунчук…
— Что такое СБУ? — спросил Зверев. — Предполагаю, что это — Служба безопасности Украины?
— Да, аналог нашего ФСБ. Так вот, украинские коллеги убеждены, что причина исчезновения Горделадзе в его оппозиционных Бунчуку взглядах и критических статьях.
— Ты сам читал статьи? — спросил Зверев.
— Нет, ни одной не видел. Судить о степени конфронтации не могу. Я, кстати, тоже искренне сомневаюсь, чтобы власти пошли на физическое устранение Горделадзе, даже если бы он был сверхоппозиционен. Украина — это не Колумбия и не Таджикистан.
— А Горделадзе исчез, — вставил Повзло.
— Именно поэтому я вас пригласил. Мне сделали предложение провести расследование по делу Георгия Горделадзе. Или, как минимум, семинар для киевских коллег по расследовательскому ремеслу. Сегодня я должен дать ответ и хотел бы услышать ваше мнение. Финансово-организационные вопросы берет на себя фонд помощи независимой прессы «Виктория».
— «Виктория» — это американцы, — сказал Повзло.
— А тебя это колышет? — спросил Обнорский. — Они платят, но это не значит, что им позволено заказывать музыку.
— Я считаю, что надо браться, — сказал Повзло. — А ты, Саша? — обратился Обнорский к молчащему Звереву. Зверев пожал плечами.
— Провести семинар, — ответил он, — не проблема. А что касается качественного расследования… не знаю, не уверен. Работать-то придется на чужой территории, без агентуры, связей в правоохранительных органах. Попробовать можно, а гарантировать результат — нет.
— Так его и в Питере никогда нельзя гарантировать, — резонно возразил Обнорский. — Ну, что скажешь?
— Можно слетать, — сказал Зверев. — Мне хохлушки нравятся.
Спустя полчаса Обнорский позвонил Галине и дал согласие на предварительное расследование. На другой день Повзло и Зверев вылетели в Киев.
— Каким же образом, Андрей Викторович? — удивился премьер.
— Наше Агентство начинало проводить расследование по исчезновению Георгия Горделадзе. Двое моих сотрудников более недели провели в Киеве, собирая первичный материал.
— Если я вас правильно понял, то расследование до конца вы не довели? — спросил Соболев. Андрей кивнул:
— Да. Нашим заказчикам не понравилось, в каком направлении движется расследование. Они вежливо нас поблагодарили и приостановили дело.
— А кто был вашим заказчиком?
— Фонд помощи независимой прессе «Виктория», — ответил Андрей.
— Американцы, — быстро произнес Соболев.
— Американцы, — согласился Обнорский.
— Им очень хотелось увидеть тень президента?
— Да, нас осторожно к этому подталкивали…
— Но вы не согласились?
— Я уже говорил вам, Сергей Васильевич, что у нас можно заказать расследование, но нельзя заказать результат. Если бы мои ребята увидели след президента, то мы именно так и написали бы в отчете. Но мы не увидели даже тени Бунчука.
— А вы не могли бы ознакомить меня с вашим отчетом? — спросил Соболев. — Или он является секретным?
— Нет, он не является секретным. Собранная нами информация является во многом конфиденциальной, но не секретной. По соглашению с «Викторией» эта информация остается совместной интеллектуальной собственностью Агентства журналистских расследований и «Виктории». Каждая из сторон может использовать материал отчета по своему усмотрению. В полном объеме или отдельные фрагменты его… Я, разумеется, могу вас познакомить с отчетом, но лучше сделать это в Агентстве. Все материалы хранятся там. Вы сможете зайти ко мне в Агентство?
— Даже не знаю, Андрей Викторович. Мы, собственно, завтра улетаем в Москву. С утра у нас намечена экскурсия в Русский музей, а потом ваши, питерские, энтэвэшники хотели бы взять у меня интервью. Мне очень хочется побывать у вас и познакомиться и с Агентством вашим, и с отчетом. Но я уже пообещал энтэвэшникам — неудобно… Не знаю, как поступить.
— С НТВ, — сказал Обнорский, — я все решу.
— Каким образом?
— Договорюсь, чтобы они подъехали ко мне… Я отлично знаю их главного режиссера… Возьмут интервью прямо в Агентстве.
— Ну что же, давайте попробуем… С утра завтра — музей, а потом — Агентство.
— Извини, братишка, — говорил Кука всегда одну и ту же фразу, — служба.
И нажимал на спуск. Андрей видел, как медленно и бесшумно выкручивается из ствола тупая пуля, как она плывет в знойном воздухе… Вспышка, боль, чернота… Проклятый сон!
Этой ночью Кука приснился ему в вышитой украинской сорочке, с бандурой в руках. Кука перебирал струны и играл «Реве и стогне Днипр широкий…» Он хорошо играл, мастерски, но что-то страшное и зловещее было на этот раз в хорошо знакомой, мощной старинной песне.
— Прекрати! — закричал Обнорский во сне. — Прекрати, Кука! Немедленно прекрати, сволочь!
А Кука играл, и страшная выходила мелодия из-под его рук… Она только напоминала мелодию «реве и стогне», но ею не была. Кука играл и улыбался зловеще. Обнорский снова закричал на него… и проснулся. Он сел на диване, опустил босые ноги на пол. Болела голова, бухал пульс. Андрей нашел на ощупь сигареты, щелкнул зажигалкой, прикурил. Потом, подсвечивая той же зажигалкой, посмотрел на часы. Было половина четвертого ночи. Ветер за окном раскачивал голые березы, все еще стоял в ушах звук Кукиной бандуры…
— Сволочь ты, Кука, — произнес Обнорский и затушил наполовину выкуренную сигарету. — Сволочь ты, Кука. Когда же ты, наконец, оставишь меня в покое?
— Андрей Викторович, — сказал он, — звоню, как договаривались… Наши планы остались в силе?
— Конечно, Сергей Васильевич. Когда заканчивается ваша экскурсия по Русскому музею? Я бы подскочил, встретил вас.
— Тогда подскакивайте, мы уже закончили…
— Еду. Буду через пять минут.
Обнорский, не одеваясь, выскочил во двор, сел в «Ниву». Езды от улицы Зодчего Росси до площади Искусств всего ничего, если не попадешь в «пробку».
Обнорскому повезло — «пробок» не было, — и он добрался даже быстрее, чем обещал. Перед оградой Русского музея стояла «Вольво-850» с «крутыми» номерами и вторая — с охраной. Возле «вольво» Андрей увидел Соболева с супругой, директора музея Гусева и еще одного мужчину, видимо, Филатова. Несколько в стороне стояли два охранника в расстегнутых куртках.
Был сильный мороз, на ограде серебрился иней. Обнорский резко затормозил возле автомобилей, выделенных для гостя губернатором Санкт-Петербурга, выскочил из «Нивы». Мгновенно насторожилась охрана. Один из охранников даже двинулся навстречу Обнорскому, но увидел реакцию ОП [ОП — охраняемая персона.] (Соболев улыбнулся Обнорскому, поднял руку в приветствии) и понял, что все в порядке.
Соболев сел в «Ниву» к Андрею… У охранников вытянулись лица…
Кавалькада двинулась вокруг классической площади с памятником Пушкину посреди круглого сквера, припорошенного снегом.
— А как с энтэвэшниками? — спросил Соболев. — Удалось решить вопрос, Андрей Викторович?
— Они уже ждут вас в моей приемной, — ответил Андрей, ухмыляясь в усы.
Он вспомнил, какое удивление прозвучало в голосе Ильи Шилькина, главного режиссера питерского филиала НТВ, когда Андрей позвонил и спросил:
«Хочешь взять интервью у премьер-министра Крыма?» — «Хочу, — ответил Илья, — а что?» — «Тогда присылай своих оболтусов ко мне в Агентство к полудню», — «А зачем?» — спросил Илья. «Я же тебе русским языком говорю: если хочешь взять интервью у премьер-министра Автономной республики Крым, присылай бригаду…»
Уже с половины двенадцатого в приемной у Обнорского отирались «оболтусы» — оператор и журналист НТВ. Руководил ими лично главный режиссер господин Илья Шилькин. Многомудрый Ильюша выглядел озадаченным и все пытался у Обнорского выспросить, что же такое нужно крымскому премьеру в «Золотой пуле».
Обнорский загадочно улыбался и ничего не говорил.
— …уже ждут в моей приемной, — ответил Андрей.
«Нива» Обнорского, а за ней две «вольво» с супругой премьера, смольнинским чиновником и нервничающей охраной подъехали к Агентству… С момента звонка Соболева прошло чуть больше десяти минут.
Премьер был откровенно удивлен. Вчера вечером Обнорский умышленно не стал рассказывать о работе Агентства подробно… Андрей водил Соболева с супругой по кабинетам, знакомил с людьми, рассказывал о работе отделов.
Возможно, вчера крымский премьер представил себе Агентство в виде пары прокуренных комнатух в полуподвале, в которых колбасятся полтора десятка мужиков, а по полу катаются пустые бутылки из-под пива… А сегодня он увидел четко организованную, оснащенную техникой СТРУКТУРУ… Премьер был удивлен.
После того, как уехали «оболтусы» с НТВ, Андрей и гости сели в кабинете Обнорского. Оксана принесла кофе. За окном ярко светило солнце, шеренга похожих на грачей суворовцев на плацу Суворовского училища отрабатывала упражнения строевой подготовки… Обнорский взял со стола две черные папки — одна была потоньше, другая много толще.
— Вот, — сказал он, — наш отчет по «делу Горделадзе». Двести страниц с приложениями… Плюс аудио-кассеты.
— Двести страниц, — удивленно произнес Соболев и посмотрел на часы.
Покачал головой. Обнорский понял, спросил:
— Во сколько ваш самолет?
— Через полтора часа, — ответил премьер.
— О-о, худо… времени совсем нет.
— Около часа еще есть, — возразил Соболев. — Нам слава Богу, нет необходимости проходить пограничные и таможенные формальности… Таковы, извините привилегии номенклатуры. Но и за час все это никак не осилить…
— За час, Сергей Васильевич, осилим, — сказал Андрей. — Я загодя поработал с отчетом и выделил те документы, которые являются «узловыми». А в полном объеме вы сможете изучить отчет позже — я распорядился перегнать все на дискету.
— Замечательно, — оживился премьер. — Давайте приступим.
— Сам отчет не так уж и велик, — сказал Обнорский, — страниц пятьдесят. Остальное — тексты бесед с фигурантами, справки, схемы, фотографии, приложения и аудиокассеты с записью бесед тех фигурантов, кто дал на это согласие… Но без всех этих «приложений» отчет мертв. Нам все время придется к ним обращаться. Итак, в конце сентября двое моих сотрудников вылетели в Киев.
— Вот тебе и солнечная Украина, — сказал Зверев. — Что думаешь по поводу этого климатического бардака, Коля?… Даже в Питере теплей.
— Не плюй в нежную хохляцкую душу, москаль поганый, — ответил Повзло. — Дай мне вдохнуть воздух родины.
— Прости, Мыкола, москаля поганого.
Встретила Зверева и Повзло разочарованная Галина — она ожидала Андрея. Повзло и Зверев были ей совсем неинтересны. На заднем стекле ее машины был прикреплен плакатик с негативным изображением головы Горделадзе и призывом: «Найдите Горделадзе!».
Ограничение скорости на трассе Е-40 составляло сто десять километров, но «опель» Галины летел под сто тридцать. Моросил дождь, из магнитолы звучала музыка Корнелюка из «Бандитского Петербурга». Это было какое-то наваждение… Когда Сашка с Колей уезжали из Питера, в такси звучала та же самая музыка. После дежурных фраз: «Как долетели? Как погода в Питере?…» — «А в Киеве?» — «А вы раньше у нас бывали? Понравился вам Киев?» — «О да, бесспорно». — «А вы у нас? Как вам Питер?» — «Питер прекрасен…» После дежурных фраз Зверев сказал:
— Галина, обрадуйте нас. Скажите, что за время нашего перелета нашелся Горделадзе.
— Я была бы рада вам сказать, что Георгий нашелся, но — увы и ах! — он не нашелся, — ответила Галина. — И, вероятно, уже не найдется…
— Почему вы так думаете? Откуда этот пессимизм?
— Спецслужбы умеют прятать концы, коллеги.
— А почему, Галя, вы убеждены, что это обязательно пресловутые спецслужбы виновны в исчезновении Георгия? — спросил Зверев с иронией.
— Вы иронизируете?
— Боже упаси! Я пытаюсь понять, — ответил Зверев.
— Георгий был в оппозиции к режиму Бунчука. Его статьи в «Украинских вестях» вызывали гнев власти…
— Довольно много журналистов в оппозиции к власти, — возразил Зверев. — Где-то я читал, что в России позиция настоящего интеллигента — всегда быть в оппозиции… Думаю, что это положение можно распространить и на Украину. Не так ли?
— Безусловно, — тряхнула шикарной гривой Галина. — Но на Украине, господа, все жестче и обнаженней, чем в России. У нас все еще не прекращается война… Георгия убили спецслужбы. Косвенным доказательством может служить такой факт: мы обратились к Бунчуку с предложением подключить к расследованию «дела Горделадзе» СБУ… Он отказал.
— Это аргумент, — сказал Зверев серьезно. Повзло не сказал ничего.
«Опель» Галины мчался в Киев.
Киев всегда прекрасен. Зверев не был в нем давно — с советской еще эпохи. Киев и тогда был дивно хорош, но нынче стал великолепен… Рыжели каштаны на Крещатике, катили потоки иномарок, шли по тротуарам красивые, хорошо одетые люди. Киев производил впечатление европейской столицы. Богатой европейской столицы… Ах, пан Киев! Древний и молодой, элегантный пан Киев!
Зверева и Повзло Галина поселила в специально для них снятой трехкомнатной квартире, в центре, на пересечении Крещатика и бульвара Тараса Шевченко, напротив Бессарабского рынка.
— Сегодня, коллеги, вы отдохнете, — сказала Галина, но Зверев возразил:
— Сегодня мы хотели бы познакомиться с Затулой, если это возможно.
— Я думаю, возможно, — ответила Галина. — Вы считаете, что нужно начать с Алены?
— Алена была последним человеком, который видел Горделадзе, — сказал Сашка. — Резонно начать с нее…
Из отчета Зверева:
"Первый контакт с Затулой (Затула Алена Юльевна, редактор «Украинских вестей», любовница Г.Г., прописана в Симферополе, снимает квартиру в Киеве по адр: бульв. Леси Украинки, д. 7, кв.,…, тел. 235-… -…, тел. р. 220-… -…, моб. 8-050-… -…) состоялся в день прилета, 28.09.00.
Алена Затула — эффектная блондинка около 35 лет. Снимает однокомнатную квартиру в многоэтажной «башне». Стоимость проживания в такой квартире довольно высока. Контакт с Аленой организовала Галина Сомова. На встречу Затула согласилась легко.
В комнате царит устойчивый беспорядок, на столе, в мебельной стенке, на стенах большое количество фотографий Г.Г., в том числе в полевой военной форме, с оружием. На наш вопрос относительно этих фотографий Алена 3. ответила, что Гия воевал во время грузино-абхазской войны и даже был ранен.
На наше предложение вспомнить ВСЕ обстоятельства того дня, когда исчез Г.Г., ответила, что этот день — суббота, 16.09. — они с Георгием провели вместе. Жена Георгия Мирослава с девочками и няней с утра (9.15-9.30) уехали в Пущу-Водицу (ближний пригород Киева в направл. С-З.). После этого Алена и Георгий созвонились и около 11 часов встретились в Пассаже. Вдвоем они посетили общего знакомого, у которого Г.Г. взял сто долларов. Эту купюру у них в обменном пункте не приняли, и они повторно посетили знакомого (некто Петренко) для обмена купюры.
Приблизительно с 11.45 до 12.30 Г.Г. и Алена пили кофе в кафе, где случайно встретили знакомых (Ю. Жуковский и В. Матрехина с дочкой).
В 12.30 поменяли доллары на гривны в обменном пункте около Пассажа, после чего пошли в кафе "Домашняя кухня " на улице Б. Хмельницкого, где встретили Б. Погребальского с дочкой. Г.Г. недолго (2-3 мин.) разговаривал с ними.
Около 13 часов посетили магазин «Бонсай», где купили цветок. Потом в магазине около Оперного театра купили папоротник и поехали в офис на ул. Владимирскую, 83. В офис прибыли в 13.30.
В 16 часов или около того из Пуще-Водицы в офис позвонила Мирослава и сказала, что ночевать не останется, вернется в Киев. Так же сказала, что забыла дома ключи и в квартиру ей без Георгия не попасть. Уезжая на конференцию, Мирослава говорила, что, если условия для проживания в Пуще-Водице ее устроят, она с дочками и няней останется там, однако бытовые условия ее не устроили.
Приблизительно до 17.45 Алена и Г.Г. находились в офисе, работали.
Вместе с ними в офисе находился сотрудник «УВ» Константин Алания, близкий друг Георгия.
В 17.45 Алена и Г.Г. покинули офис и поехали в ресторан «Тадж», кот. находится на улице Щорса. Покинули ресторан они в 20.45, отправились домой к Затуле. По дороге к дому Г.Г. купил в магазине «Алко» на бульваре Леси Украинки кофе.
Приблизительно в 21 час Затула и Горделадзе вошли в подъезд дома, где Затула снимает квартиру. При этом их видела консьержка Лидия Михайловна.
Следует подчеркнуть, что этим эпизодом (т. е. приходом Г.Г. и Затулы к Затуле домой в 21 час) заканчивается та часть рассказа Алены, которая в той или иной степени поддается проверке. Затула утверждает также, что все это время, начиная с 11 часов, Георгий постоянно был рядом, отлучаясь не более чем на одну-две минуты. На вопрос: «Не было ли чего-то необычного в поведении Г.Г.?»— отвечает: «Не было». Не было также необычных встреч или звонков. На вопрос: «Мог ли Г.Г. позвонить кому-либо так, чтобы Алена не знала об этом звонке?» — отвечает, что мог. Либо из уличного таксофона, либо со своей «трубы».
Следующая часть рассказа Алены проверке практически не поддается.
Учитывая ее важность, воспроизвожу рассказ Затулы более подробно (аудиокассеты №1 и 2 "Алена " прилагаются. Содержат полную запись разговора): "Домой мы пришли примерно в 21 час. Поздоровались внизу с Лидией Михайловной и поднялись ко мне. Георгий сразу же отправился в душ и пробыл в ванной довольно долго — минут 40-45. Выйдя из душа он заметил, что мой кот Эстик голоден, а корма кошачьего не осталось. Тогда Георгий вызвался сходить за «Китикэт». Он вышел из квартиры примерно в 22, а вернулся через 5-7 минут с баночкой кошачьего корма.
Корм мы всегда покупаем в одном месте — в магазине напротив, через дорогу.
Перед выходом за кормом, насколько я знаю, у Георгия не было при себе гривен, и он должен был поменять валюту — 100 долларов. После того, как Георгий принес корм, он пробыл у меня еще несколько минут и в это время дважды звонил в редакцию «УВ». Оба раза он разговаривал с Кобой (Константином Алания). В первый раз звонок сорвался, затем он перезвонил еще раз, и я слышала, что разговор идет о создании спортивного сайта. Этот разговор состоялся примерно в 22.15…
Более никаких телефонных звонков от меня Георгий не делал и ему тоже не звонили…Он вышел из квартиры примерно в 22.15-22.30. Часов у меня нет, и более точно время я назвать не могу. Георгий торопился домой, т. к. его жена с двумя детьми должна была вернуться домой к 23 часам, а ключей у нее нет. Гия собирался ловить такси, у него было при себе около 50 долларов и 10 гривен…
Ничего настораживающего или необычного в его поведении не было. Я, по крайней мере, не заметила… Уходя, Георгий унес мусор — два больших полиэтиленовых пакета. Он не любил бросать мусор в мусоропровод, говорил, что «жерло мусоропровода представляется ему жерлом Вечности, а Вечность и мусор — суть вещи несовместимые». Он не любил бросать мусор в мусоропровод и всегда выносил его во двор, в контейнеры. Тем более, что это по дороге.
Я не видела, как он выходил из квартиры, слышала только, как хлопнула дверь. Потом я вышла на балкон, чтобы помахать ему — такая у нас сложилась традиция. Из моего дома есть два выхода на бульвар (схема прилагается). Один — длинный, вдоль соседнего дома. Второй путь ближе — сквозь «тоннель» под «галереей», мимо мусорных контейнеров по лестнице наверх, на бульвар. Георгий всегда ходил вторым путем… На балконе я стояла минуты три, но Гии так и не увидела. Двор был хорошо освещен, горел фонарь, ни людей, ни машин во дворе не было… Я постояла на балконе, замерзла, так как было уже прохладно, а я вышла очень легко одетая. Георгий так и не появился. Я решила, что он успел покинуть двор быстрее, чем я вышла на балкон, или прошел другим путем… Я не знала, что видела Георгия в последний раз".
В тот вечер Затула показалась нам искренней и взволнованной. Взволнованной адекватно, ровно настолько насколько это соответствует ситуации, так как первый шок уже прошел — от момента исчезновения Г.Г. ее отделяет уже почти две недели".
АК [АК — аудиокассета.] «Алена» № 1, 2.
— Очень жаль, Андрей Викторович, что я не знал о вашем расследовании, — сказал Соболев задумчиво.
— Почему, Сергей Василич?
— Я думаю, что мог бы оказать вам существенную помощь. Киев — это, конечно, не Крым, но и в Киеве я обладаю достаточными возможностями… Жаль, что я ничего не знал.
"Со слов Затулы, Георгий Горделадзе вышел из ее квартиры в 22.15-22.30.
НИКТО НЕ МОЖЕТ ПОДТВЕРДИТЬ или опровергнуть этот факт".
Из отчета:
"Лидия Михайловна Плотникова, пенсионерка, консьержка дома Ns 7 по бульвару Леси Украинки. Свои координаты не дала. Адрес: пр. Воздухофлотский, д.58, кв…, тел. д. 245-… -…
Со слов Плотниковой, Г.Г. и Алена 16.09. пришли домой около девяти часов вечера. В начале десятого Георгий вышел на несколько минут. Отсутствовал минут 5-7, по крайности 10. Было ли что-то у Г.Г. в руках, вспомнить не может. Взволнованным или растерянным Г.Г. не выглядел. Вспомнить, были ли у Георгия влажные волосы, тоже не может.
Как выходил (во второй раз) Г.Г. Плотникова не видела. В то время, которое указывает Затула как момент выхода Георгия из дому, консьержка отлучалась «в туалет» т.е. в кусты во дворе. Где и провела минут 20-25! Место, которое Плотникова использовала в качестве туалета, позволяет хорошо просматривать возможные пути выхода Г.Г. — нами проверено.
Плотникова утверждает, что ни во время, указанное Аленой, ни позже Горделадзе из дома не выходил. Ошибиться она не может, т. к. знает Г.Г. хорошо и называет его «циркулем» за быструю походку. Фонарь во дворе не горит с начала сентября.
На лавочке, у крайнего подъезда соседнего дома, сидела парочка — девушка и молодой человек. Плотникова их не знает, когда пришли и ушли сказать затрудняется. Посторонних людей или автомобилей в тот вечер она не видела". АК «Консьержка».
— Так что же получается, — спросил Соболев, — Горделадзе из квартиры Затулы не выходил?
— Как он входил, — ответил Андрей, — консьержка видела. Как он бегал куда-то…
— За кошачьим кормом, — подсказала Валентина Павловна.
Обнорский ответил уклончиво:
— Возможно, что и за кормом, возможно… Как он вышел и вернулся спустя пять-десять минут, консьержка опять же видела. А вот его выход в половине одиннадцатого не заметила… Странно?
— Странно, — согласился Соболев.
— Этому, однако, есть объяснение…
— Какое же?
— Возможно, она была пьяна. Как нам удалось выяснить, бабуля имеет такую наклонность. Даже когда она общалась с моими ребятами, от нее явственно тянуло пивком… Впрочем, то, что она была пьяна — не факт. Однако вопросы, на которые нет ответов, остались.
— Выспаться не даешь, — сказал он, зевая. — Что случилось-то?
Андрей положил перед ним несколько листочков: читай. Документы были им предварительно рассортированы, и Николай получил «выжимку», экстракт из папки «Горделадзе». Повзло был украинец, родился в Виннице и в коллективе носил прозвища Хохол и Запорожец.
— О-о, — сказал Коля, — хохляцкая тема… Это мне сильно в кайф.
Спустя пару минут вошел Зверев. Пять лет Сашка отпахал в ленинградском уголовном розыске, потом пять лет провел в ментовской зоне УЩ 34913 в Нижнем Тагиле. Там Обнорский со Зверевым и познакомился.
— Пошто звал, боярин? — весело спросил Зверев, здороваясь за руку с Повзло и Обнорским. Андрей ответил:
— Читай, — и положил на стол копии «выжимки». С бумагами мужики ознакомились быстро, минут за двадцать.
— Ну и что? — спросил Зверев.
— Как это «что»? — возмутился Повзло. — Грохнули Горделадзе, а тебе, Саня, по барабану?
— А я не вижу, из чего следует, что его грохнули.
— Ну как же? Исчез человек.
— То, что исчез — вижу. А то, что грохнули — нет.
— За ним следили, — возразил Повзло. — Он был оппозиционер. Это почерк спецслужб.
— Коля, — с иронией ответил Зверев, — даже если я буду за тобой следить, ты навряд ли это заметишь. А если ноги за тобой поставит профессиональная наружка, ты никогда об этом не догадаешься.
— Ага, — буркнул Коля, — конечно… У них среди штатных спецсредств есть шапки-невидимки. Я, между прочим, в девяносто восьмом ходил под комитетской наружкой.
— И что — засек?
— Нет… Но я догадывался. Чувствовал что-то такое.
— Догадывался — это, конечно, аргумент, — с иронией ответил Зверев.
Повзло хотел возразить, но Обнорский пресек:
— Стоп! Стоп, мужики. Ситуация вот какова: пропал журналист. Украинские коллеги, как и Николай, почему-то убеждены, что к его исчезновению причастны представители СБУ и даже лично президент Бунчук…
— Что такое СБУ? — спросил Зверев. — Предполагаю, что это — Служба безопасности Украины?
— Да, аналог нашего ФСБ. Так вот, украинские коллеги убеждены, что причина исчезновения Горделадзе в его оппозиционных Бунчуку взглядах и критических статьях.
— Ты сам читал статьи? — спросил Зверев.
— Нет, ни одной не видел. Судить о степени конфронтации не могу. Я, кстати, тоже искренне сомневаюсь, чтобы власти пошли на физическое устранение Горделадзе, даже если бы он был сверхоппозиционен. Украина — это не Колумбия и не Таджикистан.
— А Горделадзе исчез, — вставил Повзло.
— Именно поэтому я вас пригласил. Мне сделали предложение провести расследование по делу Георгия Горделадзе. Или, как минимум, семинар для киевских коллег по расследовательскому ремеслу. Сегодня я должен дать ответ и хотел бы услышать ваше мнение. Финансово-организационные вопросы берет на себя фонд помощи независимой прессы «Виктория».
— «Виктория» — это американцы, — сказал Повзло.
— А тебя это колышет? — спросил Обнорский. — Они платят, но это не значит, что им позволено заказывать музыку.
— Я считаю, что надо браться, — сказал Повзло. — А ты, Саша? — обратился Обнорский к молчащему Звереву. Зверев пожал плечами.
— Провести семинар, — ответил он, — не проблема. А что касается качественного расследования… не знаю, не уверен. Работать-то придется на чужой территории, без агентуры, связей в правоохранительных органах. Попробовать можно, а гарантировать результат — нет.
— Так его и в Питере никогда нельзя гарантировать, — резонно возразил Обнорский. — Ну, что скажешь?
— Можно слетать, — сказал Зверев. — Мне хохлушки нравятся.
Спустя полчаса Обнорский позвонил Галине и дал согласие на предварительное расследование. На другой день Повзло и Зверев вылетели в Киев.
***
— Напротив, — возразил Обнорский Соболеву, — я, волею случая, неплохо знаком с делом Горделадзе, Сергей Васильевич.— Каким же образом, Андрей Викторович? — удивился премьер.
— Наше Агентство начинало проводить расследование по исчезновению Георгия Горделадзе. Двое моих сотрудников более недели провели в Киеве, собирая первичный материал.
— Если я вас правильно понял, то расследование до конца вы не довели? — спросил Соболев. Андрей кивнул:
— Да. Нашим заказчикам не понравилось, в каком направлении движется расследование. Они вежливо нас поблагодарили и приостановили дело.
— А кто был вашим заказчиком?
— Фонд помощи независимой прессе «Виктория», — ответил Андрей.
— Американцы, — быстро произнес Соболев.
— Американцы, — согласился Обнорский.
— Им очень хотелось увидеть тень президента?
— Да, нас осторожно к этому подталкивали…
— Но вы не согласились?
— Я уже говорил вам, Сергей Васильевич, что у нас можно заказать расследование, но нельзя заказать результат. Если бы мои ребята увидели след президента, то мы именно так и написали бы в отчете. Но мы не увидели даже тени Бунчука.
— А вы не могли бы ознакомить меня с вашим отчетом? — спросил Соболев. — Или он является секретным?
— Нет, он не является секретным. Собранная нами информация является во многом конфиденциальной, но не секретной. По соглашению с «Викторией» эта информация остается совместной интеллектуальной собственностью Агентства журналистских расследований и «Виктории». Каждая из сторон может использовать материал отчета по своему усмотрению. В полном объеме или отдельные фрагменты его… Я, разумеется, могу вас познакомить с отчетом, но лучше сделать это в Агентстве. Все материалы хранятся там. Вы сможете зайти ко мне в Агентство?
— Даже не знаю, Андрей Викторович. Мы, собственно, завтра улетаем в Москву. С утра у нас намечена экскурсия в Русский музей, а потом ваши, питерские, энтэвэшники хотели бы взять у меня интервью. Мне очень хочется побывать у вас и познакомиться и с Агентством вашим, и с отчетом. Но я уже пообещал энтэвэшникам — неудобно… Не знаю, как поступить.
— С НТВ, — сказал Обнорский, — я все решу.
— Каким образом?
— Договорюсь, чтобы они подъехали ко мне… Я отлично знаю их главного режиссера… Возьмут интервью прямо в Агентстве.
— Ну что же, давайте попробуем… С утра завтра — музей, а потом — Агентство.
***
Ужин в зимнем саду прошел замечательно. Прощались Соболевы и Обнорский как старые знакомые. Дома Обнорский сразу лег спать. Приснился ему Кука — капитан Кукаринцев [События описаны в романе А. Константинова «Журналист»]. Куку Андрей видел во сне довольно редко. Обычно Кукаринцев снился ему в палестинской военной форме, с пистолетом в руках.— Извини, братишка, — говорил Кука всегда одну и ту же фразу, — служба.
И нажимал на спуск. Андрей видел, как медленно и бесшумно выкручивается из ствола тупая пуля, как она плывет в знойном воздухе… Вспышка, боль, чернота… Проклятый сон!
Этой ночью Кука приснился ему в вышитой украинской сорочке, с бандурой в руках. Кука перебирал струны и играл «Реве и стогне Днипр широкий…» Он хорошо играл, мастерски, но что-то страшное и зловещее было на этот раз в хорошо знакомой, мощной старинной песне.
— Прекрати! — закричал Обнорский во сне. — Прекрати, Кука! Немедленно прекрати, сволочь!
А Кука играл, и страшная выходила мелодия из-под его рук… Она только напоминала мелодию «реве и стогне», но ею не была. Кука играл и улыбался зловеще. Обнорский снова закричал на него… и проснулся. Он сел на диване, опустил босые ноги на пол. Болела голова, бухал пульс. Андрей нашел на ощупь сигареты, щелкнул зажигалкой, прикурил. Потом, подсвечивая той же зажигалкой, посмотрел на часы. Было половина четвертого ночи. Ветер за окном раскачивал голые березы, все еще стоял в ушах звук Кукиной бандуры…
— Сволочь ты, Кука, — произнес Обнорский и затушил наполовину выкуренную сигарету. — Сволочь ты, Кука. Когда же ты, наконец, оставишь меня в покое?
***
Соболев позвонил Андрею в Агентство около полудня.— Андрей Викторович, — сказал он, — звоню, как договаривались… Наши планы остались в силе?
— Конечно, Сергей Васильевич. Когда заканчивается ваша экскурсия по Русскому музею? Я бы подскочил, встретил вас.
— Тогда подскакивайте, мы уже закончили…
— Еду. Буду через пять минут.
Обнорский, не одеваясь, выскочил во двор, сел в «Ниву». Езды от улицы Зодчего Росси до площади Искусств всего ничего, если не попадешь в «пробку».
Обнорскому повезло — «пробок» не было, — и он добрался даже быстрее, чем обещал. Перед оградой Русского музея стояла «Вольво-850» с «крутыми» номерами и вторая — с охраной. Возле «вольво» Андрей увидел Соболева с супругой, директора музея Гусева и еще одного мужчину, видимо, Филатова. Несколько в стороне стояли два охранника в расстегнутых куртках.
Был сильный мороз, на ограде серебрился иней. Обнорский резко затормозил возле автомобилей, выделенных для гостя губернатором Санкт-Петербурга, выскочил из «Нивы». Мгновенно насторожилась охрана. Один из охранников даже двинулся навстречу Обнорскому, но увидел реакцию ОП [ОП — охраняемая персона.] (Соболев улыбнулся Обнорскому, поднял руку в приветствии) и понял, что все в порядке.
Соболев сел в «Ниву» к Андрею… У охранников вытянулись лица…
Кавалькада двинулась вокруг классической площади с памятником Пушкину посреди круглого сквера, припорошенного снегом.
— А как с энтэвэшниками? — спросил Соболев. — Удалось решить вопрос, Андрей Викторович?
— Они уже ждут вас в моей приемной, — ответил Андрей, ухмыляясь в усы.
Он вспомнил, какое удивление прозвучало в голосе Ильи Шилькина, главного режиссера питерского филиала НТВ, когда Андрей позвонил и спросил:
«Хочешь взять интервью у премьер-министра Крыма?» — «Хочу, — ответил Илья, — а что?» — «Тогда присылай своих оболтусов ко мне в Агентство к полудню», — «А зачем?» — спросил Илья. «Я же тебе русским языком говорю: если хочешь взять интервью у премьер-министра Автономной республики Крым, присылай бригаду…»
Уже с половины двенадцатого в приемной у Обнорского отирались «оболтусы» — оператор и журналист НТВ. Руководил ими лично главный режиссер господин Илья Шилькин. Многомудрый Ильюша выглядел озадаченным и все пытался у Обнорского выспросить, что же такое нужно крымскому премьеру в «Золотой пуле».
Обнорский загадочно улыбался и ничего не говорил.
— …уже ждут в моей приемной, — ответил Андрей.
«Нива» Обнорского, а за ней две «вольво» с супругой премьера, смольнинским чиновником и нервничающей охраной подъехали к Агентству… С момента звонка Соболева прошло чуть больше десяти минут.
Премьер был откровенно удивлен. Вчера вечером Обнорский умышленно не стал рассказывать о работе Агентства подробно… Андрей водил Соболева с супругой по кабинетам, знакомил с людьми, рассказывал о работе отделов.
Возможно, вчера крымский премьер представил себе Агентство в виде пары прокуренных комнатух в полуподвале, в которых колбасятся полтора десятка мужиков, а по полу катаются пустые бутылки из-под пива… А сегодня он увидел четко организованную, оснащенную техникой СТРУКТУРУ… Премьер был удивлен.
После того, как уехали «оболтусы» с НТВ, Андрей и гости сели в кабинете Обнорского. Оксана принесла кофе. За окном ярко светило солнце, шеренга похожих на грачей суворовцев на плацу Суворовского училища отрабатывала упражнения строевой подготовки… Обнорский взял со стола две черные папки — одна была потоньше, другая много толще.
— Вот, — сказал он, — наш отчет по «делу Горделадзе». Двести страниц с приложениями… Плюс аудио-кассеты.
— Двести страниц, — удивленно произнес Соболев и посмотрел на часы.
Покачал головой. Обнорский понял, спросил:
— Во сколько ваш самолет?
— Через полтора часа, — ответил премьер.
— О-о, худо… времени совсем нет.
— Около часа еще есть, — возразил Соболев. — Нам слава Богу, нет необходимости проходить пограничные и таможенные формальности… Таковы, извините привилегии номенклатуры. Но и за час все это никак не осилить…
— За час, Сергей Васильевич, осилим, — сказал Андрей. — Я загодя поработал с отчетом и выделил те документы, которые являются «узловыми». А в полном объеме вы сможете изучить отчет позже — я распорядился перегнать все на дискету.
— Замечательно, — оживился премьер. — Давайте приступим.
— Сам отчет не так уж и велик, — сказал Обнорский, — страниц пятьдесят. Остальное — тексты бесед с фигурантами, справки, схемы, фотографии, приложения и аудиокассеты с записью бесед тех фигурантов, кто дал на это согласие… Но без всех этих «приложений» отчет мертв. Нам все время придется к ним обращаться. Итак, в конце сентября двое моих сотрудников вылетели в Киев.
***
…Сашка и Николай вылетели в Киев рейсом № 841. В четырнадцать часов тесный, как трамвай, «ТУ-134» стартовал из Пулково и спустя два часа приземлился на бетон аэропорта Борисполь. Борисполь встретил дождем, холодом и низкой облачностью.— Вот тебе и солнечная Украина, — сказал Зверев. — Что думаешь по поводу этого климатического бардака, Коля?… Даже в Питере теплей.
— Не плюй в нежную хохляцкую душу, москаль поганый, — ответил Повзло. — Дай мне вдохнуть воздух родины.
— Прости, Мыкола, москаля поганого.
Встретила Зверева и Повзло разочарованная Галина — она ожидала Андрея. Повзло и Зверев были ей совсем неинтересны. На заднем стекле ее машины был прикреплен плакатик с негативным изображением головы Горделадзе и призывом: «Найдите Горделадзе!».
Ограничение скорости на трассе Е-40 составляло сто десять километров, но «опель» Галины летел под сто тридцать. Моросил дождь, из магнитолы звучала музыка Корнелюка из «Бандитского Петербурга». Это было какое-то наваждение… Когда Сашка с Колей уезжали из Питера, в такси звучала та же самая музыка. После дежурных фраз: «Как долетели? Как погода в Питере?…» — «А в Киеве?» — «А вы раньше у нас бывали? Понравился вам Киев?» — «О да, бесспорно». — «А вы у нас? Как вам Питер?» — «Питер прекрасен…» После дежурных фраз Зверев сказал:
— Галина, обрадуйте нас. Скажите, что за время нашего перелета нашелся Горделадзе.
— Я была бы рада вам сказать, что Георгий нашелся, но — увы и ах! — он не нашелся, — ответила Галина. — И, вероятно, уже не найдется…
— Почему вы так думаете? Откуда этот пессимизм?
— Спецслужбы умеют прятать концы, коллеги.
— А почему, Галя, вы убеждены, что это обязательно пресловутые спецслужбы виновны в исчезновении Георгия? — спросил Зверев с иронией.
— Вы иронизируете?
— Боже упаси! Я пытаюсь понять, — ответил Зверев.
— Георгий был в оппозиции к режиму Бунчука. Его статьи в «Украинских вестях» вызывали гнев власти…
— Довольно много журналистов в оппозиции к власти, — возразил Зверев. — Где-то я читал, что в России позиция настоящего интеллигента — всегда быть в оппозиции… Думаю, что это положение можно распространить и на Украину. Не так ли?
— Безусловно, — тряхнула шикарной гривой Галина. — Но на Украине, господа, все жестче и обнаженней, чем в России. У нас все еще не прекращается война… Георгия убили спецслужбы. Косвенным доказательством может служить такой факт: мы обратились к Бунчуку с предложением подключить к расследованию «дела Горделадзе» СБУ… Он отказал.
— Это аргумент, — сказал Зверев серьезно. Повзло не сказал ничего.
«Опель» Галины мчался в Киев.
Киев всегда прекрасен. Зверев не был в нем давно — с советской еще эпохи. Киев и тогда был дивно хорош, но нынче стал великолепен… Рыжели каштаны на Крещатике, катили потоки иномарок, шли по тротуарам красивые, хорошо одетые люди. Киев производил впечатление европейской столицы. Богатой европейской столицы… Ах, пан Киев! Древний и молодой, элегантный пан Киев!
Зверева и Повзло Галина поселила в специально для них снятой трехкомнатной квартире, в центре, на пересечении Крещатика и бульвара Тараса Шевченко, напротив Бессарабского рынка.
— Сегодня, коллеги, вы отдохнете, — сказала Галина, но Зверев возразил:
— Сегодня мы хотели бы познакомиться с Затулой, если это возможно.
— Я думаю, возможно, — ответила Галина. — Вы считаете, что нужно начать с Алены?
— Алена была последним человеком, который видел Горделадзе, — сказал Сашка. — Резонно начать с нее…
Из отчета Зверева:
"Первый контакт с Затулой (Затула Алена Юльевна, редактор «Украинских вестей», любовница Г.Г., прописана в Симферополе, снимает квартиру в Киеве по адр: бульв. Леси Украинки, д. 7, кв.,…, тел. 235-… -…, тел. р. 220-… -…, моб. 8-050-… -…) состоялся в день прилета, 28.09.00.
Алена Затула — эффектная блондинка около 35 лет. Снимает однокомнатную квартиру в многоэтажной «башне». Стоимость проживания в такой квартире довольно высока. Контакт с Аленой организовала Галина Сомова. На встречу Затула согласилась легко.
В комнате царит устойчивый беспорядок, на столе, в мебельной стенке, на стенах большое количество фотографий Г.Г., в том числе в полевой военной форме, с оружием. На наш вопрос относительно этих фотографий Алена 3. ответила, что Гия воевал во время грузино-абхазской войны и даже был ранен.
На наше предложение вспомнить ВСЕ обстоятельства того дня, когда исчез Г.Г., ответила, что этот день — суббота, 16.09. — они с Георгием провели вместе. Жена Георгия Мирослава с девочками и няней с утра (9.15-9.30) уехали в Пущу-Водицу (ближний пригород Киева в направл. С-З.). После этого Алена и Георгий созвонились и около 11 часов встретились в Пассаже. Вдвоем они посетили общего знакомого, у которого Г.Г. взял сто долларов. Эту купюру у них в обменном пункте не приняли, и они повторно посетили знакомого (некто Петренко) для обмена купюры.
Приблизительно с 11.45 до 12.30 Г.Г. и Алена пили кофе в кафе, где случайно встретили знакомых (Ю. Жуковский и В. Матрехина с дочкой).
В 12.30 поменяли доллары на гривны в обменном пункте около Пассажа, после чего пошли в кафе "Домашняя кухня " на улице Б. Хмельницкого, где встретили Б. Погребальского с дочкой. Г.Г. недолго (2-3 мин.) разговаривал с ними.
Около 13 часов посетили магазин «Бонсай», где купили цветок. Потом в магазине около Оперного театра купили папоротник и поехали в офис на ул. Владимирскую, 83. В офис прибыли в 13.30.
В 16 часов или около того из Пуще-Водицы в офис позвонила Мирослава и сказала, что ночевать не останется, вернется в Киев. Так же сказала, что забыла дома ключи и в квартиру ей без Георгия не попасть. Уезжая на конференцию, Мирослава говорила, что, если условия для проживания в Пуще-Водице ее устроят, она с дочками и няней останется там, однако бытовые условия ее не устроили.
Приблизительно до 17.45 Алена и Г.Г. находились в офисе, работали.
Вместе с ними в офисе находился сотрудник «УВ» Константин Алания, близкий друг Георгия.
В 17.45 Алена и Г.Г. покинули офис и поехали в ресторан «Тадж», кот. находится на улице Щорса. Покинули ресторан они в 20.45, отправились домой к Затуле. По дороге к дому Г.Г. купил в магазине «Алко» на бульваре Леси Украинки кофе.
Приблизительно в 21 час Затула и Горделадзе вошли в подъезд дома, где Затула снимает квартиру. При этом их видела консьержка Лидия Михайловна.
Следует подчеркнуть, что этим эпизодом (т. е. приходом Г.Г. и Затулы к Затуле домой в 21 час) заканчивается та часть рассказа Алены, которая в той или иной степени поддается проверке. Затула утверждает также, что все это время, начиная с 11 часов, Георгий постоянно был рядом, отлучаясь не более чем на одну-две минуты. На вопрос: «Не было ли чего-то необычного в поведении Г.Г.?»— отвечает: «Не было». Не было также необычных встреч или звонков. На вопрос: «Мог ли Г.Г. позвонить кому-либо так, чтобы Алена не знала об этом звонке?» — отвечает, что мог. Либо из уличного таксофона, либо со своей «трубы».
Следующая часть рассказа Алены проверке практически не поддается.
Учитывая ее важность, воспроизвожу рассказ Затулы более подробно (аудиокассеты №1 и 2 "Алена " прилагаются. Содержат полную запись разговора): "Домой мы пришли примерно в 21 час. Поздоровались внизу с Лидией Михайловной и поднялись ко мне. Георгий сразу же отправился в душ и пробыл в ванной довольно долго — минут 40-45. Выйдя из душа он заметил, что мой кот Эстик голоден, а корма кошачьего не осталось. Тогда Георгий вызвался сходить за «Китикэт». Он вышел из квартиры примерно в 22, а вернулся через 5-7 минут с баночкой кошачьего корма.
Корм мы всегда покупаем в одном месте — в магазине напротив, через дорогу.
Перед выходом за кормом, насколько я знаю, у Георгия не было при себе гривен, и он должен был поменять валюту — 100 долларов. После того, как Георгий принес корм, он пробыл у меня еще несколько минут и в это время дважды звонил в редакцию «УВ». Оба раза он разговаривал с Кобой (Константином Алания). В первый раз звонок сорвался, затем он перезвонил еще раз, и я слышала, что разговор идет о создании спортивного сайта. Этот разговор состоялся примерно в 22.15…
Более никаких телефонных звонков от меня Георгий не делал и ему тоже не звонили…Он вышел из квартиры примерно в 22.15-22.30. Часов у меня нет, и более точно время я назвать не могу. Георгий торопился домой, т. к. его жена с двумя детьми должна была вернуться домой к 23 часам, а ключей у нее нет. Гия собирался ловить такси, у него было при себе около 50 долларов и 10 гривен…
Ничего настораживающего или необычного в его поведении не было. Я, по крайней мере, не заметила… Уходя, Георгий унес мусор — два больших полиэтиленовых пакета. Он не любил бросать мусор в мусоропровод, говорил, что «жерло мусоропровода представляется ему жерлом Вечности, а Вечность и мусор — суть вещи несовместимые». Он не любил бросать мусор в мусоропровод и всегда выносил его во двор, в контейнеры. Тем более, что это по дороге.
Я не видела, как он выходил из квартиры, слышала только, как хлопнула дверь. Потом я вышла на балкон, чтобы помахать ему — такая у нас сложилась традиция. Из моего дома есть два выхода на бульвар (схема прилагается). Один — длинный, вдоль соседнего дома. Второй путь ближе — сквозь «тоннель» под «галереей», мимо мусорных контейнеров по лестнице наверх, на бульвар. Георгий всегда ходил вторым путем… На балконе я стояла минуты три, но Гии так и не увидела. Двор был хорошо освещен, горел фонарь, ни людей, ни машин во дворе не было… Я постояла на балконе, замерзла, так как было уже прохладно, а я вышла очень легко одетая. Георгий так и не появился. Я решила, что он успел покинуть двор быстрее, чем я вышла на балкон, или прошел другим путем… Я не знала, что видела Георгия в последний раз".
В тот вечер Затула показалась нам искренней и взволнованной. Взволнованной адекватно, ровно настолько насколько это соответствует ситуации, так как первый шок уже прошел — от момента исчезновения Г.Г. ее отделяет уже почти две недели".
АК [АК — аудиокассета.] «Алена» № 1, 2.
— Очень жаль, Андрей Викторович, что я не знал о вашем расследовании, — сказал Соболев задумчиво.
— Почему, Сергей Василич?
— Я думаю, что мог бы оказать вам существенную помощь. Киев — это, конечно, не Крым, но и в Киеве я обладаю достаточными возможностями… Жаль, что я ничего не знал.
***
Из отчета:"Со слов Затулы, Георгий Горделадзе вышел из ее квартиры в 22.15-22.30.
НИКТО НЕ МОЖЕТ ПОДТВЕРДИТЬ или опровергнуть этот факт".
Из отчета:
"Лидия Михайловна Плотникова, пенсионерка, консьержка дома Ns 7 по бульвару Леси Украинки. Свои координаты не дала. Адрес: пр. Воздухофлотский, д.58, кв…, тел. д. 245-… -…
Со слов Плотниковой, Г.Г. и Алена 16.09. пришли домой около девяти часов вечера. В начале десятого Георгий вышел на несколько минут. Отсутствовал минут 5-7, по крайности 10. Было ли что-то у Г.Г. в руках, вспомнить не может. Взволнованным или растерянным Г.Г. не выглядел. Вспомнить, были ли у Георгия влажные волосы, тоже не может.
Как выходил (во второй раз) Г.Г. Плотникова не видела. В то время, которое указывает Затула как момент выхода Георгия из дому, консьержка отлучалась «в туалет» т.е. в кусты во дворе. Где и провела минут 20-25! Место, которое Плотникова использовала в качестве туалета, позволяет хорошо просматривать возможные пути выхода Г.Г. — нами проверено.
Плотникова утверждает, что ни во время, указанное Аленой, ни позже Горделадзе из дома не выходил. Ошибиться она не может, т. к. знает Г.Г. хорошо и называет его «циркулем» за быструю походку. Фонарь во дворе не горит с начала сентября.
На лавочке, у крайнего подъезда соседнего дома, сидела парочка — девушка и молодой человек. Плотникова их не знает, когда пришли и ушли сказать затрудняется. Посторонних людей или автомобилей в тот вечер она не видела". АК «Консьержка».
— Так что же получается, — спросил Соболев, — Горделадзе из квартиры Затулы не выходил?
— Как он входил, — ответил Андрей, — консьержка видела. Как он бегал куда-то…
— За кошачьим кормом, — подсказала Валентина Павловна.
Обнорский ответил уклончиво:
— Возможно, что и за кормом, возможно… Как он вышел и вернулся спустя пять-десять минут, консьержка опять же видела. А вот его выход в половине одиннадцатого не заметила… Странно?
— Странно, — согласился Соболев.
— Этому, однако, есть объяснение…
— Какое же?
— Возможно, она была пьяна. Как нам удалось выяснить, бабуля имеет такую наклонность. Даже когда она общалась с моими ребятами, от нее явственно тянуло пивком… Впрочем, то, что она была пьяна — не факт. Однако вопросы, на которые нет ответов, остались.