– Послушай, Хрум, а почему ты ни разу не заплатил ни за еду, ни за ночлег?
   – Мне не совсем понятен ваш вопрос, леди Активиа.
   – А что тут непонятного? Почему ты не платишь деньги за весь этот сервис?
   – В нашем мире нет такого понятия – «деньги». И самих денег тоже нет.
   – Я реально не догоняю…
   – Кого? – не понял рыцарь.
   – В смысле, не въезжаю.
   – Куда?
   Во, блин, дикарь, – нормального языка не понимает! Ладно, попробуем иначе.
   – Маркиз, не будете ли вы столь любезны объяснить бестолковой мне, как работает ваша экономика при отсутствии эквивалента всех ценностей, а также товаров и услуг? Или у вас тут коммунизм в полный рост?
   – Я знаю, что такое деньги, что такое экономика, и даже, – Хрум усмехнулся в усы, – мне доводилось слышать слово «коммунизм». Я бывал в примитивных мирах.
   «Сам ты примитивный! – обиделась я. – У вас тут ни компьютеров, ни самолётов, ни телешоу! Машин, и то нет – скачем по горам на лошадях, скоро мозоль будет на заднице!».
   – Но мы, – продолжал маркиз, – не нуждаемся в условных единицах по той простой причине, что любой эхх сам в состоянии создать для себя всё необходимое.
   – Каждый сам себе и швец, и жнец, и академик, и плотник? – недоверчиво спросила я. – Типа на все руки мастер?
   – Да, – совершенно спокойно подтвердил де Ликатес.
   – Слушай, Хрум, – попросила я очень сдержанно. – Я девочка умная – не пудри мне мозги, ладно?
   Вместо ответа он взял мой недопитый бокал – вина там оставалось уже на донышке, – поставил его перед собой и уставился на него немигающим взглядом. Пару минут ничего не происходило, а потом… Потом уровень золотистой жидкости медленно пополз вверх, и ещё через пару минут мой фужер снова был полон. Рыцарь смахнул с виска капельку пота.
   – Попробуйте, леди Активиа, – это вино.
   Да, это действительно было вино – то же самое. Я реально припухла.
   – А зачем же тогда… ну, всё вот это? Бар этот, и вон тот как бы мангал?
   – Любой маг может создать – структурировать – всё, что угодно. Или почти всё, есть кое-какие ограничения. Творительные возможности зависят от способностей – таланта – и от количества энергии – маны, – которая затрачивается на создание того или иного предмета.
   «Тебе бы у нас в универе преподавать, – подумала я. – Хотя нет: посещаемость твоих лекций была бы бешеная, а вот успеваемость… Глядя на твою смазливую физиономию, студентки будут думать о чём угодно, только не о предмете лекции».
   – Но у каждого эхха есть свой профиль магии – как у жителей вашего мира имеется склонность к определённой профессии. Например, мой профиль – боевая магия. Помните, я сразил убегавшего серого гоблина метательным ножом?
   Да, я помнила взблеск стали в руке рыцаря и покатившегося под гору волосатика.
   – Я сотворил клинок. Нож выполнил своё назначение и распался – это называется краткая материализация заданной мыслеформы.
   «Так вот почему исчез кинжал, который мне подсунул глюк!» – догадалась я.
   – Однако можно создавать и предметы длительного пользования – всё зависит от того, сколько маны затрачено на творение. Так что не торопитесь выпить своё вино, леди, – Хрум снова улыбнулся, – оно никуда не исчезнет и не превратится в воду.
   – Сэр рыцарь, мне хотелось бы получить ответ на заданный мной вопрос: на кой хрен тогда нужны все эти забегаловки, если ты у нас сам себе универмаг? Ты ведь здесь не один такой супер-пупер-разносторонний, я правильно поняла?
   – Да, маги-универсалы есть, но всё дело в том, что я затратил на наполнение вашего бокала куда больше сил, времени и маны, чем винодел-профессионал, каким является наш трактирщик, – он сделает это гораздо быстрее. И вы не совсем были правы, когда сказали, что я не платил за еду. Я платил, только не деньгами.
   – А чем же?
   – Своей маной. Я перекачивал её хозяину гостиницы – отдавал её чуть больше, чем потребовалось ему для творения для нас еды и питья, но куда меньше, чем затратил бы сам на создание всего этого. У нас цены не завышают – кто же будет платить, если может сам сделать для себя требуемое, затратив при этом меньшее количество маны?
   Я начала кое-что понимать. Да, это круто…
   – А эта, мана твоя… У тебя с собой что, типа аккумулятор, да?
   – Я сам себе аккумулятор. Запас маны восстанавливается – это природное свойство наших организмов. Однако у всех эххов ёмкость разная: когда запас маны иссякает, мы уже не можем творить. Это называется усталость – нужно ждать, пока восстановятся силы. Так что все эххи-маги отличаются друг от друга не только талантами, но и энергоёмкостью. Наш трактирщик не сможет сотворить огненный смерч, а я – могу. Зато у него под стойкой стоит бочонок этого прекрасного вина, – маркиз пригубил бокал. – Он наколдовал его заранее, а сейчас продаёт и восстанавливает силы – видите, как он весел и жизнерадостен?
   – Значит, вы всё делает с помощью магии?
   – Нет, далеко не всё. То есть сделать-то можно всё – почти всё, но очень многое легче получить естественным путём или создать своими руками. Зачем наколдовывать зерно, когда оно само вырастет на полях? Разумные существа всегда выбирают простые пути – тащить легче, чем нести, а катить – легче, чем тащить. Кое-что делается комбинированным способом – лучшие мечи, например, куют мастера-кузнецы, использующие не только секреты плавки и ковки, но и магию. Одно дополняет другое.
   Я сидела и тихо балдела – вот это да…
   – А ману можно, того, украсть?
   – Теоретически – да, а практически – нет.
   – Почему? Маги запирают доступ у своей мане?
   – Что-то в этом роде, – Хрум кивнул, – но главное – куда деть украденное? Вы ведь не сможете набрать в грудь больше воздуха, чем вмещают ваши лёгкие, или закачать себе в жилы больше крови. Поэтому, кстати, у нас нет богатых людей – в понятиях примитивных миров, – накопивших своё огромное состояние за счёт других. У нас всё зависит только от подлинного природного таланта – и от того, как его развить.
   Я вспомнила рынок в Ликатесе – хорошо бы я выглядела, попросив у Верта денег, кранты всей моей легенде! Многое ещё оставалось мне непонятным, но уточнять я не стала – и так уже голова распухла.
   – Значит, ничего такого, – я достала из кармана джинсов кошелёк и вытащила из него пятисотрублёвую бумажку, – у вас нет?
   – Разрешите, леди?
   Де Ликатес взял у меня купюру и повертел её в руках.
   – В некоторых ситуациях, – сказал он, возвращая мне мою пятисотку, – деньги как условная единица обмена могут быть полезными – например, если из рук в руки переходит что-то крупное: такое, что нельзя сотворить одним махом и для творения которого требуется много маны, – но ни монеты, ни бумажные купюры, ни даже золото или серебро деньгами служить не могут.
   – Это ещё почему?
   Маркиз усмехнулся, снова взял у меня пятисотку, положил себе на ладонь и накрыл другой ладонью. Он долго – минут, наверно, десять – сидел неподвижно, а потом жестом фокусника раскрыл сжатые ладони, и на стол упали две пятисотрублёвые бумажки.
   Я только рот открыла – вот это ксерокс! Да что там ксерокс – печатный станок, блин! Мне бы такой станочек да в мою комнатку на Земле…
   – Поняли? Как может служить деньгами то, что любой мало-мальски опытный маг легко и просто может создавать в любых количествах?
   «Понять-то я поняла, – подумала сообразительная я, – и вот уж этой вашей магией я овладею по-любому! Муж-король – это, конечно, круто, но уметь делать деньги из ничего – это куда круче! Вернусь к себе домой, и…».
   – Послушай, Хрум, а где тут у вас получают магическое образование?
   – В столице есть Академия Магии, и для супруги правителя Полуденной стороны двери её будут открыты. Я не могу оценить ваши магические способности – я ведь не маг-наставник, – но, – он посмотрел на меня как-то по-особому, – ману вы генерируете.
   Ага! Неужели эта способность тоже входит в те самые первичные умения эххийки, которыми меня одарила Окостенелла? Если так, спасибо этой кошке бесхвостой. А может, у меня эта способность и так была, от рождения? Может, я дитё-индиго или там экстрасенка какая, только я об этом не знала – типа способности не проявлялись? Или… я всё-таки эта, избранная Великой Случайностью? А, неважно, упрёмся – разберёмся.
   – А как… – начала было я, но тут меня неожиданно прервали.
   Входные двери с треском распахнулись, и в ресторан влетел воин в мокром плаще. Глаза у него были бешеные, лицо в мелких красных точках, как будто его кололи иголками, на кольчуге у него я заметила следы то ли ржавчины, то ли плесени. Не обращая ни на кого внимания, он ринулся к стойке – трое тусовщиков мигом уступили ему место. Вероятно, эти ребята хорошо знали о неприятных свойствах Злого Дождя и не горели желанием подраться.
   – Вина, – хрипло выдохнул воин, облокотившись о стойку.
   – Это гонец, – проговорил Хрум, – везущий какое-то важное сообщение. Мчаться под Злым Дождём можно только в самом крайнем случае…
   Трактирщик поспешно подал мокрому гонцу объёмистую кружку, и тот осушил её в три жадных глотка. Затем воин помотал головой и коротко бросил:
   – Коня!
   – Что случилось, почтенный? – осторожно осведомился подошедший к нему хозяин гостиницы.
   – Я скачу второй день, меняя коней, – гонец смерил хозяина недобрым взглядом, – в столицу, к королю. Ликатес в опасности – на город надвигаются орды Дастар-хана! Коня, и немедленно, Тьма тебя побери!
   Хозяин отеля мигом исчез, а я посмотрела на Хрума.
   Боевой маг переменился в лице.
 
* * *
 
   Мы неслись как сумасшедшие. Мне было уже не до разговоров и не до разглядывания пейзажей – де Ликатес скакал как заведённый, и я сосредоточилась на том, чтобы не упасть со спины мчащейся лошади. С непривычки дико болели ноги и спина, и вообще это ралли нравилось мне всё меньше и меньше. Никаких долгих привалов – короткая остановка, ням-ням – и снова вперёд. Когда мы к вечеру добирались до очередной ночлежки, я от усталости думала только лишь о том, как бы поскорее забраться в постель и уснуть – никакие мысли сексуального плана в мою голову даже не забредали.
   …Когда я увидела, каким стало лицо Хрума после слов гонца, мне сразу стало кисло. Я прекрасно понимала, о чём он думает: на город, где находится его дама сердца, наступают полчища злых татар, а он, рыцарь ближнего круга властительницы Ликатеса, возится в это время с какой-то взбалмошной девицей, к которой он не испытывает никаких тёплых чувств! Да любой парень из моего ближнего круга в такой ситуации сказал бы: мол, извини, у меня проблемы, вот тебе жетончик на метро, дальше как-нибудь сама доберёшься, пока, бай-бай. И был бы прав, по большому счёту, – кто я ему такая? Я притихла, уныло поглядывая в окно, – перспектива остаться одной мне совсем не улыбалась.
   – Я совсем не уверен, что король поможет Окостенелле, – услышала я голос Хрума. – Властительнице надо рассчитывать только на свои силы – на стенах Ликатеса сейчас дорог каждый лишний меч.
   – Ты поедешь обратно? – жалобно спросила я.
   – Конечно! – ответил маркиз. – И не поеду, а полечу, не теряя ни минуты!
   «Ну вот, – подумала я, – вот и приплыли. А как всё хорошо начиналось… Не мог этот Чингисхан подождать недельку-другую, пока я не доберусь до столицы…».
   – Дождь кончается, – сказал рыцарь. – Будьте готовы, леди, мы скоро выезжаем.
   – А при чём здесь я? Мне не надо в Ликатес, мне надо…
   – А при чём здесь Ликатес? Мы с вами едем в столицу, и я поверну коня не раньше, чем вы встретитесь с Шумву-шахом. Просто нам придётся поторопиться.
   Хрум произнёс это очень естественно, без всякой рисовки. «Как вы могли подумать, леди Активиа, что я вас брошу?» – яснее ясного читалось в его серых глазах. Мне даже стало стыдно, хотя вообще-то я считаю стыд дурацким пережитком и помехой карьерному росту.
   И мы выехали, как только перестал крапать Злой Дождь, и мчались, горяча коней. До столицы, по словам де Ликатеса, оставалась ещё неделя пути, но рыцарь надеялся выиграть хотя бы один день, и поэтому мы не тратили время на светские беседы и долгие остановки. К счастью, нам никто не мешал, только вечером второго дня наскочила шайка мародёров. Эти ребята здорово лопухнулись – не разобрались, с кем имеют дело. Думаю, они даже не успели пожалеть о своей промашке – рыцарь мигом положил всех пятерых; я даже арбалет зарядить не успела. А жаль – хороший был случай пострелять по настоящей живой мишени. После этого я заранее взводила арбалет, как только замечала всяких там встречных-поперечных – очень мне не хотелось упустить следующую такую возможность. Однако на четвёртый день я сама сделала промашку.
   Местность становилась всё населённее, по пути то и дело попадались типа хуторки, деревни и даже небольшие города, и дорога превратилась в оживлённую трассу. Пробок не было, но всадники, пешеходы и повозки сновали по ней туда-сюда только так. Я злилась на неудобства нашей безостановочной скачки, на де Ликатеса, на весь этот мир с его дурацким средневековьем, и поэтому, увидев на дороге громадного мужика с дубиной, я лихо вскинула арбалет и выстрелила в него.
   Но стрела с гудением ушла в небо: в самый последний момент Хрум резким ударом задрал мой арбалет вверх, чуть не выбив его у меня из рук. Мужик разинул рот и боком-боком поспешил удалиться от опасной меня на возможно большее расстояние, а маркиз заговорил со мной таким тоном, какого я раньше от него никогда не слышала.
   – Зачем вы это сделали, леди? Это же безобидный крестьянин!
   – Подумаешь, – я окончательно разозлилась, – делов-то… Ну, ошиблась, – вон у него какая дубина! У нас так бывает – грохнут кого-нибудь по ошибке, потом извиняются. Было бы о чём говорить – о каком-то крестьянине, вон их сколько бегает…
   – Это живой эхх, – голос Хрума был настолько холодным, что я невольно поёжилась, – и он не сделал вам ничего плохого. И вы не ошиблись – вам просто захотелось убить. Разве можно убивать себе подобных только потому, что…
   – А ты сам, – окрысилась я, – разве не убиваешь направо и налево? Я помню, как ты хладнокровно добил раненого гоблина!
   – Это другое дело. Свет и Тьма непримиримы – если бы тогда в пыли лежал я или вы, серые сделали бы то же самое. Гоблина нельзя было оставлять в живых – он залечил бы раны и навёл на нас других врагов. А убивать просто так, походя…
   – Какие вы добренькие, – не унималась я, – прямо ангелы, только без крылышек! А твоя ненаглядная Окостенелла – тоже ангел во плоти? Видела я развалины одного замка, где по её приказу перерезали всех – и женщин, и детей!
   – А вы знаете, кем был барон Занозилло, и как всё началось? В степи сражаются за власть, но делают это честно, а он призвал на помощь легионы Вам-Кир-Дыка. И знаете, чем он заплатил Чёрному Владыке? Он отдал ему души всех своих подданных и пообещал отдать души всех тех, кого ему удастся покорить! Это был не просто мятеж – ослеплённый жаждой власти, Занозилло мостил Тьме дорогу на Полуденную сторону. Предатель хуже врага, леди Активиа, – дочь Эрма Отданона должна это знать. А гнездо Тьмы нужно выжигать дотла, не оставляя семени, и поэтому мы вынуждены были убить в замке барона всех, никого не щадя.
   Я угрюмо молчала, стараясь не смотреть на де Ликатеса.
   – У нас нет времени для долгой беседы о добре и зле, нам надо спешить, – закончил рыцарь и протянул ко мне руку. – Отдайте мне арбалет, леди.
   – Но ты же мне его подарил! – захныкала я, прижимая к себе самострел.
   Чуть поколебавшись, Хрум опустил руку.
   – Хорошо, – сказал он, – пусть оружие останется у вас – оно ваше. Но обещайте мне не стрелять из него в каждого прохожего.
   – Ладно, – буркнула я. – Я больше не буду.
   Мы поскакали дальше, но я поняла, что нашей с Хрумом дружбе конец – между нами выросла стеночка отчуждённости. Маркиз выполнял свои обязанности сопровождающего, но делал это так, как мы работаем с неприятными заказчиками – вежливо, но без души. Будь у меня время, я постаралась бы растопить эту ледяную стенку (и может быть, растопила бы), но времени у меня не было – мы слишком спешили.
 
* * *
 
   На пятый день пути, когда до столицы нам осталось всего ничего – день-полтора, не больше, – мы повстречали конный отряд королевской армии. Воины Шувму-шаха поначалу дружно ощетинились копьями, однако быстро разобрались, что к чему. И от них мы узнали, что скакать в столицу нам уже нет никакого смысла: король во главе своего войска выступил в поход и движется к Восточным горам, собирая по пути ополчение.
   – Но вы можете его встретить, – посоветовал нам командир всадников, узнав о цели нашего визита к его величеству, – он идёт со своей гвардией по соседней дороге. Доедете до развилки, свернёте, и…
   – Спасибо, – сказал де Ликатес, и мы пришпорили коней.
   Через час мы добрались до искомого тракта и встретились там с другим отрядом. Де Ликатеса вновь узнали, но почему-то нас не спешили пропустить, а наоборот – задержали. И я вскоре догадалась, почему: рыцарь, командовавший этим отрядом – у него на щите была нарисована голова какого-то тигромедведя, – скорее всего состоял в ближнем круге Шумву-шаха и не испытывал особой приязни к рыцарям магессы. Шумву-шах и Окостенелла друг друга не любят, и пацаны их, похоже, ладят между собой примерно так же, как мушкетёры французского короля и гвардейцы кардинала из фильма с Боярским. Блин, вот только чужих разборок мне и не хватает! Однако до драки дело не дошло, хотя нас дотошно проверили, и даже магией (я ощутила неприятное покалывание по всему телу) – а вдруг мы какие-нибудь чёрные глюки замаскированные?
   – Ждите, – холодно приказал «тигромедведь», узнав, зачем нам – то есть мне – нужен король. Но на нахохлившуюся меня он посмотрел с интересом, и я приободрилась. В конце концов, ваши тёрки – это ваши тёрки, при чём здесь нездешняя я? Мы отъехали на обочину и под охраной неулыбчивых коллег «тигромедведя» стали ждать моего как бы жениха.
   Мы ждали, а по дороге шли и шли войска: конница, пехота, снова конница и снова пехота. У меня рябило в глазах от всех этих пик, топоров на длинных ручках, блестящих лат, щитов с разными картинками, разноцветных знамён и разномастных коней. В воздухе висела густая пыль, и я прикрыла лицо платком, заботливо поданным нехило припудренной мне моим верным – несмотря ни что – паладином.
   А потом – я не поверила своим глазам, даже протерла их на всякий случай, – мимо нас стройными рядами замаршировали эльфы! Стройные красавцы в серебряных кольчугах, в зелёных плащах, с длинными луками. Ушей я, правда, не разглядела – все парни были в шлемах с кольчужными сетками до плеч, – но и без ушей ясно: эльфы, кто же ещё! И Хрум это подтвердил.
   – Эльфы, – негромко сказал он, заметив мой интерес к этим ребятам с луками, – элита королевских войск, стрелки. Непревзойдённые лучники – их стрел боятся даже драконы.
   Ага, вспомнила я, так это вы, ребятушки, чуток опоздали к замку Урт и прибыли уже на пепелище? А ведь если бы вы успели вовремя, леди Активиа Отданон со своим геройским папой остались бы в живых! Э, нет, никаких «если» – будь жива настоящая княжна, я давно уже отдыхала бы в очень дохлом виде под крышкой канализационного люка в двух шагах от моего родного дома. Так что спасибо вам, ребята-эльфята, за ваше опоздание…
   Я так увлеклась эльфами, что даже не заметила появления целой толпы всадников. К счастью, де Ликатес был начеку и вовремя сориентировал заглядевшуюся меня.
   – Вот он, Шумву-шах, правитель Полуденной стороны.
   – Который из них? – прошипела я сквозь зубы (хрен с ней, с версией, будто бы я знаю короля в лицо).
   – Вот этот, в золотых доспехах, на белом коне.
   – Как вы к нему обращаетесь?
   – Как и во всех мирах, – маркиз чуть заметно пожал плечами, – ваше величество.
   – Угу, поняла.
   Вообще-то ошибиться было трудно – Шумву-шах выделялся гордой осанкой и тем, что называется королевским достоинством, не говоря уже о роскошном прикиде: истинного короля видно сразу. А внешне – не Хрум, конечно, но и не урод – далеко не; у магов в триста лет жизнь только начинается. И, как я и предполагала, Шумву-шах оказался эльфом: об этом говорили черты его лица, глаза и длинные белые волосы до плеч – не седые, а именно белые. Наверно, он и лошадь выбрал под цвет волос, типа как у нас богатые бабы подбирают себе машины под цвет глаз. Из-за этих волос я и ушей его не увидела (и почему все зациклились на этих ушах – не понимаю, как будто у эльфов нету других характерных примет). Но особо рассматривать все эти эльфийские приметы мне было некогда – король и его свита были уже совсем близко.
   И тогда я слезла с лошади, выбежала на дорогу – рыцарь, ехавший рядом с Шумву-шахом, подался было мне наперерез, но король остановил его повелительным жестом, – и с хорошей дикцией, чётко и ясно произнесла:
   – Ваше величество, я люблю вас всем сердцем! Я хочу стать вашей женой и родить вам красивого, сильного и умного сына!
   Всё – публика в шоке. Тишина – как в морге, даже кони фыркать перестали. Нет, не зря я отработала эту свою домашнюю заготовку. Читать – полезно, это я вам точно скажу (не всё подряд, конечно). И я читала об известных женщинах двадцатого века – ну, там, Марлен Дитрих, Ева Браун, другие всякие (интересно же, как они успеха добивались). И я узнала о Кларетте Петаччи – эта ушлая девица дождалась, когда будет проезжать кортеж Муссолини, и начала орать на всю улицу: «Хочу ребёнка от дуче! Хочу ребёнка от дуче!». Дуче, понятно, обалдел, развёлся со своей прежней женой (забыла, как её звали) и женился на Кларе. Их, правда, потом повесили рядышком, но это уже так, издержки популярности, – своего-то эта Клара добилась! Вспомнила я эту душещипательную историю, когда размышляла на тему «как организовать презентацию любимой меня», и решила разыграть такую же мизансцену в эххийских декорациях. И кажется, получилось…
   И не могло не получиться: ведь эта Клара итальянская, по сути, использовала сюжет известной сказки Пушкина – с авторскими дополнениями. Кого там у нас взял в жёны царь Салтан? Правильно, девицу, пообещавшую родить ему сына. А вот повариху, собиравшуюся закатить глобальный банкет, и ткачиху, намеревавшуюся завалить весь мировой рынок своей продукцией, царь проигнорировал. Мужики вообще трепетно относятся к продолжению рода (наверное, потому, что им самим рожать не надо), такая уж у них примитивная психология. Говорят даже (сама не знаю, не проверяла), что на мужчин, не желающих жениться, улётно действует заклинание «Я беременна, и аборт делать не буду, так и знай!». Так что обещание кого-то там родить – это ход почти беспроигрышный.
   – Кто вы, юная леди? – молвил эльфийский король, ошарашено глядя на артистичную меня.
   – Активиа Отданон, дочь князя Эрма Отданона, – ответил за меня маркиз, решив, по всей видимости, что я уже и так сказала более чем достаточно.
   – И фрейлина Окостенеллы? – спросил Шумву-шах, неприязненно покосившись на герб на щите де Ликатеса.
   – Нет, ваше величество. Мы прибыли из Ликатеса, но эта девушка пробыла в нашем городе меньше суток. Здесь, – с этими словами Хрум тронул коня, приблизился и протянул правителю Полуденной стороны небольшой дымчатый кристалл, – вся информация о ней.
   Вот так сюрприз! Оказывается, маркиз вёз с собой типа резюме-сопроводиловки на меня! Наверняка это дело рук его дамы сердца! И ведь ничего мне не сказал, гад! Хотя я как бы и не спрашивала, если разобраться…
   Король взял кристалл, сжал его в кулаке и несколько мгновений молчал.
   – Даже так? – произнёс он наконец и посмотрел на меня как-то очень странно.
   Я замерла, однако продолжения не последовало.
   – Благодарю тебя, рыцарь, – сказал Шумву-шах Хруму, – жаль, что ты служишь не мне, а… Озаботтэс!
   Из-за спин всадников королевской свиты появился добродушного вида мужчинка-пешеход в длинном цветастом халате и в тюрбане, поклонился королю и застыл в ожидании распоряжений.
   – Позаботься о леди Активии, Озаботтэс, – с этой минуты она тоже моя невеста.
   «Что значит «тоже»? – подумала я. – Я что, не одинока в своём горе? Ах, да, конечно, – конкурентки! И сколько же их штук имеется в наличии на сегодняшний день, хотелось бы мне знать?»
   Озаботтэс шустро подкатился ко мне, поклонился и проговорил-пробулькал:
   – Добро пожаловать, благородная леди Активиа! Идёмте, я вас устрою подобающим образом.
   Я двинулась было за ним, но меня остановил голос маркиза.
   – Ваша лошадь, леди, – сказал он, подавая мне поводья, – она останется с вами. Это тоже подарок.
   – Клёво, я к ней уже привыкла. Ну, пока?
   – Мой рыцарский долг исполнен? – спросил Хрум. – Я могу возвращаться в Ликатес?
   – Исполнен, исполнен, ясен хрен. Всё, свободен, скачи домой, привет семье.
   Рыцарь молча развернул коня и рванул с места в карьер – только пыль взвилась из-под копыт. «Скатертью дорога…» – подумала я.
   Я не стала смотреть ему вслед – я с людьми расстаюсь легко, это ведь не вещи. Хотя надо было, наверно, сказать ему «спасибо» за то, что я добралась сюда целой и невредимой (и что вообще добралась). А, ладно, перетопчется – пусть мне скажет спасибо за то, что я его не зарезала! Надеюсь, он застанет на месте Ликатеса одни головешки, а эта его драная кошка Окостенелла попадёт в гарем Дастар-хана. Хотела меня подарить своим воякам в качестве наложницы? Вот пусть сама и побудет в этой шкуре! Я не то чтобы злопамятная, просто память у меня хорошая. А маркиз… Если он кинется спасать свою даму сердца и сложит при этом голову, я сильно рыдать не буду. Неприятно, что ходит где-то живой упрёк, знающий любимую меня не с самой лучшей стороны.