Страница:
— Мульдер... — задумался он, — я знаю Фанни.
— Он тебе нравится?
— Фанни нормальный парень, — сказал Джордж осторожно, — иногда подкидывает мне работенку. Ты ведь понимаешь, Ник?
— Он ведь вор, Джордж. Это он украл все те вещи с моего катера, о которых я тебе говорил. Может, они еще у тебя?
— Я не удивлюсь этому, — спокойно заметил Джордж. — Я дам тебе попозже посмотреть, и если найдешь там свое, то заберешь его, разумеется за плату.
— Спасибо, Джордж.
— Откровенность за откровенность, — сказал он так, словно сделал мне большое одолжение. — Ты ведь сын Томми Сендмена. А ради Томми я готов на все. А уже ради героя — тем более. — Он откупорил бутылку и налил себе еще стаканчик. Стакан был грязный, да и виски никогда не лежало рядом с шотландским. — А какие якоря тебе нужны?
— Два с вращающимися лапами и один рыбацкий.
Он прищурился.
— В прошлом году ко мне заявился голландец, совершенно без денег. Но у него был прекрасный катер. Может, возьмешь пару его семидесятипятифунтовых якорей?
— Идет. А цепи у тебя есть?
Я знал, что нет смысла спрашивать о цене, так как Джордж не назовет ее, пока абсолютно точно не выяснит, чем я располагаю. Затем он произведет подсчет и разрешит мне находиться у него ровно столько, за сколько я в состоянии уплатить, а когда поймет, что я гол, он меня отсюда вышвырнет.
— Цепей, Ник, полно. Полудюймовая подойдет?
Вдруг в приемной, где сидела секретарша, послышался шум. Секретарша была фигуристой девицей, о которой говорили, что она печатает со скоростью один удар в минуту. Все рабочее время она посвящала уходу за ногтями и чтению любовных историй в журналах. Я услышал вопли Риты:
— Господин Куллен на конференции.
— Господину Куллену ничего не стоит закончить свою конференцию! — Матовая стеклянная дверь с шумом распахнулась, и в кабинет вошел инспектор Эббот. — Привет, Джордж. — Меня он словно не замечал; я как сидел в старом кожаном кресле, так и остался в нем.
— Привет, Гарри! — Джордж машинально достал еще стакан, в который плеснул своего низкосортного виски. — Как дела?
— Дела отвратительные. Хуже некуда. — Эббот все еще не обращал на меня внимания. — Может, ты встречал где-нибудь молодого Сендмена?
Джордж бросил на меня взгляд, а потом решил, что Эббот ведет какую-то свою игру.
— Нет, Гарри, не видел его с тех пор, как он уехал на Фолкленды.
Эббот взял стакан с виски и осторожно пригубил. Его передернуло, но он отважно выпил еще.
— Если ты его где-нибудь встретишь, дай ему хороший подзатыльник.
Опять Джордж взглянул на меня, а затем перевел взгляд на Эббота:
— Конечно, Гарри. Обязательно.
— А после этого передай ему от меня, чтобы он не высовывался. Он не должен показывать свою рожу ни на улицах, ни в кафе, ни где бы то ни было еще. Он должен замереть, лежать очень тихо и надеяться, что ему все сойдет с рук, пока дядя Гарри будет расхлебывать то, что он заварил. — В основном он обращался к Джорджу, но некоторые фразы произносил в мою сторону.
Я молчал и не двигался.
— Я передам ему, Гарри, — торопливо проговорил Джордж.
— Ты также можешь передать ему, если, конечно, встретишь, что если его пушка все еще на яхте, то ему лучше потерять ее, прежде чем я начну обыскивать яхту с металлоискателем.
— Я передам ему, Гарри.
— И если я не найду ее металлоискателем, то буду отрывать доску за доской. Передай ему это, Джордж.
— Я передам ему, Гарри.
Эббот допил виски и налил себе еще.
— Еще передай господину Сендмену, что я обеспокоен не бурской войной, а войной 1812 года.
Джордж никогда не слышал о такой.
— Войной 1812 года? — переспросил он.
— Между нами и Америкой, Джордж.
— Я передам ему, Гарри.
Эббот подошел к окну и стал смотреть через баррикады и дождь на «Сикоракс».
— А руководству я скажу, что после изнуряющего обыска этой воровской малины я не обнаружил ни господина Сендмена, ни его чертовой яхты.
— Хорошо, Гарри. — В голосе Джорджа почувствовалось облегчение оттого, что обошлось без неприятностей.
Эббот, который до сих пор не глянул на меня, повернулся к Джорджу и указал на меня пальцем:
— И если ты его увидишь, то задержи его. Я не хочу, чтобы он носился по всему юго-западу, как обезьяна.
— Я передам ему, Гарри.
— И передай ему, что я дам знать, когда он сможет покинуть свое убежище.
— Я передам ему, Гарри.
— И еще передай, что ему чертовски повезло, что никто не убит. Одна из его чертовых пуль прошла всего в дюйме от красивой головы Беннистера. Господин Беннистер недоволен.
— Я передам ему, Гарри.
— В его полку никогда не отличались меткостью, — радостно заметил Эббот, — в отличие от стрелковой части, в которой служил я. Но об этом можешь ему не рассказывать.
— Хорошо.
— И передай ему, что жизнь репортера вне опасности, хотя какое-то время его приятеля будут мучить сильные головные боли.
— Я передам ему, Гарри.
Эббот понюхал пустой стакан.
— Сколько ты платишь за это шотландское виски?
— Это был деловой презент. Болтовня помощника.
— Тебя надули. Ну, я исчезаю. Всего хорошего.
И он ушел.
Джордж закрыл глаза и громко выдохнул:
— Ты все слышал?
— Не глухой.
— Значит, не надо тебе ничего пересказывать?
— Нет.
— Черт побери. — Он откинулся на спинку стула и оценивающе взглянул на меня своими маленькими хитрыми глазками. — Пушка? Сколько ты за нее хочешь?
— Какая пушка, Джордж?
— Ты можешь получить за нее неплохие деньги, Ник. Автоматическая?
— Я не понимаю, о чем ты, Джордж?
Он был явно разочарован:
— Я всегда считал тебя прямым парнем, Ник.
А я таким и был.
Я работал на Джорджа Куллена. Чинил моторы, сращивал планширы, приводил в порядок гелевые покрытия и чистил с песком палубы. Мне платили пивом, бутербродами и кредитом. За счет кредита я приобрел три компаса «Пластимо». Один установил на столе с картой, другой на шпангоуте в кубрике, а третий — чуть ближе к корме от бизань-мачты. Еще я купил у Джорджа два больших якоря и затащил их на борт. Я все время приставал к Джорджу, чтобы он подыскал мне хронометр и барометр. И каждый день пытался дозвониться до Анжелы.
Я не оставлял сообщений на автоответчике в доме Беннистера, чтобы тот не вообразил, что у меня есть основания доверять Анжеле, зато активно использовал автоответчик у нее в офисе. Я умолял ее позвонить мне на верфи Куллена. Рита, чьи юбки по мере усиления жары становились все короче, относилась к моим звонкам сочувственно. Они напоминали ей романтические истории из журналов.
Но своими усилиями я ничего не добился. Анжела дома не бывала, и она ни разу не позвонила мне. Я дозвонился до телевизионной компании, и меня соединили с Мэттью Купером.
— О Господи, Ник! Ну ты и наделал дел!
— Ничего я не наделал!
— Не дал доснять хороший фильм, — горько промолвил он.
— Я здесь ни при чем, Мэттью. А как Анжела?
Он помолчал.
— Она кипит.
— Могу себе представить.
— Она все время твердит, что фильм еще можно спасти. Но Беннистер к нему возвращаться не хочет. Он получил официальную бумагу, что является владельцем «Сикоракс».
— К черту его, — сказал я. Рита, делавшая вид, что не прислушивается к разговору, невольно хихикнула. — Может, ты передашь Анжеле кое-что? — спросил я.
— Она больше не работает, Ник. Теперь она все время с Беннистером.
— Ради Бога, Мэттью! Пошевели извилинами! Разве хорошие директора не должны обладать мозгами? Напиши ей письмо на своем бланке. Она его прочитает.
— Хорошо, — неохотно ответил он.
— Попроси ее разыскать парня по имени Мики Хардинг. Его уже, наверное, выписали из больницы. — Я дал ему рабочий и домашний телефоны Мики. — Она должна сказать Мики, что он может ей доверять. Пусть она докажет это, назвав его Маусом и сказав ему, что в ту ночь со мной был Терри. Она поймет.
Мэттью все записал.
— И скажи ей, — добавил я, — что Беннистер не должен участвовать в Сен-Пьере.
— Ты смеешься, — ответил Мэттью. — Нас посылают снимать, как он делает поворот в Ньюфаундленде!
— Когда вы едете?
Он опять помолчал.
— Мне не разрешено говорить об этом, Ник.
— О Господи! Ладно. Просто передай ей все, что я сказал.
— Попытаюсь, Ник.
— И скажи ей еще кое-что.
Мне не надо было продолжать: Мэттью и так все понял.
— Я скажу ей, Ник. — В его голосе звучала грусть.
Положив трубку, я попытался дозвониться до Мики Хардинга, но в редакции его не было, а дома тоже никто не подходил к телефону. Когда я закончил звонить, Рита открыла небольшую коробочку с деньгами и положила туда мой счет за разговор. Джордж брал с меня пятьдесят центов за звонок и пятьдесят центов за каждую минуту сверх положенного времени. Рита подсчитала, что я уже должен старому плуту больше десяти фунтов.
— Он хочет, чтобы ты сегодня вечером вышел в море, — сказал она.
— Вышел в море?
— Его парень сломал руку, и Джордж хочет, чтобы ты взял его пятидесятидвухфутовый катер. Он сказал, чтобы ты заправил баки. Он сам пойдет с тобой.
Итак, сегодня ночью я примкну к клану знаменитых девонских контрабандистов.
Ночью я вывел пятидесятидвухфутовый катер в море, где на расстоянии двадцати миль от берега мы встретились с французским траулером. Французы сбросили нам три короба, в которых были радиоприемники, снятые с судов, стоящих в портах и гаванях по побережью Британии. Джордж заплатил им наличными, принял от них стакан бренди и, в свою очередь, презентовал им бутылку давешнего шотландского виски. Затем мы вернулись домой. На обратном пути в Хамоаз в этот прекрасный рассветный час мы не встретили водной полиции. Джордж сидел в каюте и попыхивал трубкой.
— Там есть прекрасный маленький средневолновый приемник. Ведь ты можешь обойтись и средневолновым?
— В качестве платы за сегодняшнюю работу я бы предпочел коротковолновый.
Он шумно втянул в себя воздух.
— Но, Ник, ведь ты еще должен мне за койку!
— И ты называешь эту грязную сырую платформу койкой!
Он ухмыльнулся, но прежде чем уехать домой, бросил на мешок с парусами в кубрике «Сикоракс» потрепанный коротковолновик.
Все воскресенье я приводил его в порядок, и, к моему удивлению, он заработал.
Ровно через неделю после этого я занимался ремонтом плиты для камбуза, снятой с разбитого «Вестерли», которую Джордж купил буквально за гроши. Я на своем горбу тащил эту плиту через всю верфь. Я уже оснастил гафель, мне осталось только подсоединить подъемный гордень к плите, но дойдя до причала выше того места, где стояла моя яхта, я увидел, что я не один. В кубрике «Сикоракс» сидел Гарри Эббот. На нем были его клетчатые брюки для гольфа, на коленях лежали бутылка пива и пакет с бутербродами, а в правой руке он держал мой кольт сорок пятого калибра.
— Добрый день, Ник. — Он прицелился прямо мне в голову, и не успел я двинуться, как он спустил курок.
Кольт не был заряжен. Гарри усмехнулся:
— Непослушный Ник, очень непослушный! Ты ведь знаешь, какое тебя ждет наказание за незаконное хранение оружия?
— Уик-энд для игры в гольф с тобой, Гарри?
Он проговорил с упреком:
— Экий ты неблагодарный, Ник. Я никому не сказал о твоем убогом убежище, а ты в ответ только оскорбляешь меня. Что привез Джордж на этих днях?
— Ничего особенного, несколько приемников, в основном французских.
Я привязал канат на место и взобрался на палубу. Из грота-фала у меня получился прекрасный кран, с помощью которого я перенес плиту, правда, в опасной близости от головы Эббота. Он соблаговолил помочь опустить ее на пол кубрика.
— Я думал, тебе будет интересно узнать, — произнес он, — что ордер на твой арест аннулирован.
— А я даже не знал, что он существовал.
— Были даже крики «Держи! Лови!». Мы искали тебя повсюду: и на небе, и на земле! Ты знаешь, в какую копеечку ты встал правительству ее величества, которое оплачивало полицейским сверхурочные?
— Гарри, ты и сейчас на сверхурочной работе? — Я заметил, что он пьет мое пиво. Он галантно предложил и мне бутылочку, с которой я уселся напротив него. — Твое здоровье, Гарри.
— Твое здоровье, Ник. — Он выпил свою бутылку и принялся за вторую. — Забавные парни занимались этим делом, Ник.
— Забавные парни?
— Очень забавные. Совсем не такие добрые и мягкие, как я. Они исполнены сознания собственной значимости и весьма впечатляюще толкуют о безопасности государства. Но тем не менее они решили, что тебя надо пощадить.
— Почему?
— Откуда мне знать? — Закурив, Гарри бросил обгоревшую спичку за борт, и та исчезла среди прочего мусора, плавающего в доке. — Но с одним условием, Ник.
Я положил ноги на поперечину напротив. На мне были старые шорты, обнажавшие мои шрамы, красноватые и ужасные на вид. Эббот взглянул на них и скривился:
— Фосфор?
— Да.
— Я думал, тебя убили.
— Пуля попала в фосфорную гранату у меня на поясе. Фосфор загорелся, а пуля разделилась надвое. Одна часть прошла через мое правое бедро, а другая — вверх по позвоночнику.
— Ужас, — с оттенком искренней симпатии проговорил он.
— Да, у меня бывали дни получше, — согласился я.
— Ты знаешь, именно поэтому они тебе и доверяют: раненый герой и все такое прочее... Я имею в виду, что немыслимо себе представить, что кавалер Креста Виктории может участвовать в противозаконной перестрелке или помогать Джорджу Куллену перетаскивать никуда не годные приемники, не так ли?
— Абсолютно немыслимо, — подтвердил я.
— Вот поэтому, Ник, ты должен отвалить. Забирай эту свою рухлядь и отправляйся на ней в кругосветное путешествие. И ни в коем случае не пытайся помешать господину Беннистеру участвовать в Сен-Пьерской гонке.
Я допил свою бутылку и открыл еще одну. День был утомительно жарким.
— Это и есть их условия, Гарри? Чтобы я отвалил и оставил Беннистера в покое?
— Слишком долго придется объяснять. — Его голос зазвучал предостерегающе. — Если бы Главный Клоун настоял на своем, гнить бы тебе, Ник, в тюрьме. И не в какой-нибудь приличной тюрьме, где разрешены посещения, а в настоящем викторианском застенке, полном ужасов и привидений.
— Спасибо, Гарри.
Несмотря на удушающую жару, инспектор Эббот позволил себе только снять пиджак, и не более того. Он вытер лицо тряпкой.
— Господин Беннистер подал на тебя жалобу, что ты испортил ему мачту, подрезал канаты и плюс еще та история, когда ты хотел утопить его в море. Ты знаешь, что у него есть магнитофонная запись?
— Эта запись...
— Я знаю, Ник. — Эббот устало поднял руку. — Мы беседовали с господином Хардингом, и тот полностью признал ошибочность своих намерений. А поскольку у него нет доказательств, то не может быть и скандальной истории, которая расстроила бы наших американских дядюшек. А мы не хотим огорчать их, так как на сегодня у них все деньги. А мы, Ник, государство-клиент.
— Понимаю.
— Вряд ли. Кстати, что за тип был с тобой в ту ночь, когда ты продырявил прекрасную яхту господина Беннистера?
— Не помню, Гарри.
— Надо, чтобы и он забыл. И не буди лихо, пока спит тихо, Ник, ибо в противном случае ты окажешься в опасности.
Я предложил ему еще пива. Он снисходительно согласился.
— Помни, — продолжил Эббот, — господин Беннистер хотел всячески усложнить тебе жизнь. Он натравливал на тебя адвокатов, но мы вовремя разъяснили ему, что если мы найдем тебя, а он будет настаивать на своих обвинениях, то мы, естественно, возьмем с него и с бура подписку о невыезде из Англии и начнем вызывать для дачи показаний.
— Чего ему совсем не хотелось... — я начал кое-что соображать, — ...потому что тогда весь его Сен-Пьер накрылся бы?
— Точно.
Я откинулся назад и положил голову на фальшборт «Сикоракс». Я спрашивал себя, а не слишком ли много я понимаю?
— Ты хочешь, чтобы господин Беннистер погиб? Гарри что-то пробормотал.
— Не стоит говорить о смерти, Ник.
— Ты хочешь сохранить рабочие места Кассули?
— Мне кажется, Главный Клоун хочет этого, да.
Моя голова все еще покоилась на перилах.
— Ты один из забавных парней, Гарри?
— Я просто гончая, Ник.
Я поднял голову. Этот полицейский любил играть под дурачка, но у него были очень хитрые глаза.
— Итак, Яссир Кассули получит то, чего хочет?
— Так обычно и бывает с богачами, Ник. — Гарри помолчал. — И строго между нами, Ник, господин Кассули жаждет твоего ареста. Он хочет бросить тебе в лицо эту чертову книгу. Но мы убедили его, что сами позаботимся об этом. Чем я сейчас и занимаюсь, Ник. Присматриваю за тобой.
— И все исходит от этого чертова правительства?
Он услышал в моих словах злость.
— Ник!
— Черт побери! — Я глотнул пива. — А представь, что Беннистер невиновен?
Эббот покачал головой.
— Зачем все запутывать? — Он засмеялся. — Черт побери, Ник, когда ты успел заделаться белым рыцарем? — Я ничего не ответил, и он тяжело вздохнул: — Ты настоящий дурак, Ник. Зачем ты пошел в газету?
— Я хотел, чтобы все узнали.
— Тебе надо было сначала поговорить со мной. — Эббот внимательно посмотрел на меня и грустно покачал головой. — Ник, все это идет сверху, и ты бессилен что-либо сделать. Забудь об этом.
Я что-то пробубнил.
Эббот допил пиво.
— На прошлой неделе я был у твоего отца.
— Ну и как он?
— Скучает по тебе. Когда ты к нему сходишь?
— Не знаю.
— Мне кажется, тебе стоит повидать его, Ник. Пусть это будет еще одним условием.
— Мне показалось, ты сказал, что больше не существует ордера на мой арест?
Эббот покачал пистолетом, как бы взвешивая его.
— Три года.
— А как ты его нашел?
Он улыбнулся:
— Джордж передал тебе, что я грозился использовать металлоискатель?
Я тоже улыбнулся, вспомнив этот спектакль:
— Да.
— Следовательно, ты спрятал свою пушку около куска металла, чтобы сбить с толку своего дядю Гарри. Поэтому я сразу пошел к мотору, и... как видишь...
— Это сувенир.
Он посмотрел на ствол:
— Ejercito Argentino... И что в этом хорошего? Так ты собираешься предупредить господина Беннистера? — Я колебался. Гарри покачал головой, пораженный моей глупостью. — Это ничего тебе не даст. Неужели ты думаешь, что он послушает тебя?
— Нет.
— Отсюда я делаю вывод, что пытаться ты не будешь, а такой ответ вполне удовлетворит Главного Клоуна. Ты собираешься держаться подальше от дома господина Беннистера, его телестудии, дома его любовницы и прочих чертовых домов?
— Да.
— И ты навестишь своего отца?
— Возможно.
— Примем это за согласие. — Гарри порылся в кармане и вытащил две сигареты «Монте-Карло» в металлических футлярах. — Передай ему это от меня, Ник.
— Хорошо.
— А после того как вы встретитесь, неужели ты и дальше будешь жить в этом плавучем утиле?
— Да.
— Ник Сендмен, вернись к людям. — Эббот покрутил пистолет. — Насколько я понимаю, это скрытое средство безопасности на яхте?
Я улыбнулся.
— Да, Гарри.
— Тогда спрячь его подальше, чтобы полицейский средних лет не наткнулся на него. — Он положил пистолет мне на колени. — Сколько Джордж предложил тебе за него?
— Точную цену он не назвал.
Эббот засмеялся, встал и удовлетворенно потянулся.
— Ну что ж, дело сделано. Я пытался предупредить тебя еще весной.
— Какое дело, Гарри?
Он пропустил мой вопрос мимо ушей.
— Я принес тебе бутерброды и заодно оставляю газеты. Там все сплошная ложь, но тебе понравятся некоторые забавные строчки.
— Спасибо, Гарри.
Он выбрался на причал.
— Ты не бузотер, Ник, ты — просто лоботряс, которому неплохо бы подыскать нормальную работу. Но не могу сказать, что ты мне не нравишься. И я люблю твоего старика. Передай ему от меня привет.
— Передам.
— Счастливого пути, Ник.
После его ухода я водрузил на место плиту, установил подвес кардана, подсоединил его к газовому цилиндру и отметил завершение этого цикла работ, приготовив себе на плите чашку чая. Он жары по всей верфи распространялся смердящий запах. Я сидел на корме «Сикоракс», пил чай и читал газеты.
В Северной Ирландии человеку прострелили коленные чашечки. Между Ираном и Ираком шла война в пустыне. Россия убивала афганских крестьян. СПИД грозил унести намного больше жизней, чем это удалось пуританам три с половиной века назад. А со страницы светских сплетен на меня смотрела Анжела.
Я уставился на фотографию. На секунду мне почудилось, что это вовсе на Анжела, но я ошибся. Рядом с ней восседал Беннистер. Снимок сопровождался текстом: «Почти через год после трагической гибели своей первой жены, американской наследницы Надежны Кассули, господин Тони Беннистер в возрасте сорока шести лет объявил о своей помолвке с мисс Анжелой Уэстмакот. Мисс Уэстмакот, которая ранее не была замужем, работает продюсером в компании Беннистера». А далее говорилось, что бракосочетание состоится скоро, вероятнее всего, в Париже и, безусловно, до того, как Беннистер отправится на гонки в Сен-Пьер. Невеста оставила свою работу на телевидении, но, возможно, будет продолжать участвовать в выпуске музыкальных видеофильмов и рекламных роликов.
На фотографии Анжела выглядела великолепно. Она сидела на диване в ричмондском доме Беннистера, а на переднем плане стоял новый столик со стеклянной крышкой. Сидящий рядом с ней Беннистер плотоядно улыбался. Анжела положила свои стройные ноги одну на другую, и на лице ее играла так хорошо знакомая мне неопределенная улыбка, но глаза при этом оставались холодными. На ней было светлое платье, пикантно подчеркивающее линии ее тела. Правую руку невеста положила на плечо своего суженого, а левую — на подлокотник кресла, украсив безымянный палец кольцом с огромным бриллиантом. Такие породистые девушки с длинными ногами и смазливым личиком как нельзя лучше подходят для богатых телезвезд, и ни за что на свете их нельзя представить рядом с калекой-матросом в сломанной яхте, стоящей у вонючего причала.
Но глядя на фотографию, я понял, что все еще хочу Анжелу, и почувствовал себя жалким, брошенным и несчастным. Черт ее побери, вот она и заполучила безопасность, а вот я остался одиноким!
— Они хорошие ребята, — радостно говорил отец.
Выглядел мой родитель замечательно. Он сбросил лишний вес, и при его росте в шесть футов и четыре дюйма это было то, что надо. Он загорел и, несмотря на легкую седину на висках, выглядел здоровым и моложавым.
— Мне конечно же помогает работа в саду. А еще я играю в теннис и немного в бадминтон. Иногда я плаваю в бассейне, но вода там довольно холодная. И еще кое-чем занимаюсь.
— Не смеши меня, отец. Ты же в тюрьме.
— В открытой тюрьме, мой дорогой Ник. И такую я могу порекомендовать каждому, кто желает отдохнуть. Правда, процедура приема несколько утомительная, но зато потом мы ведем здесь вполне приличную жизнь. Мы работаем на местных фермах, и девочки всегда знают, где нас найти. Они конечно же в основном профессионалки, но во всем нужна постоянная тренировка. А как тренируешься ты?
— Он тебе нравится?
— Фанни нормальный парень, — сказал Джордж осторожно, — иногда подкидывает мне работенку. Ты ведь понимаешь, Ник?
— Он ведь вор, Джордж. Это он украл все те вещи с моего катера, о которых я тебе говорил. Может, они еще у тебя?
— Я не удивлюсь этому, — спокойно заметил Джордж. — Я дам тебе попозже посмотреть, и если найдешь там свое, то заберешь его, разумеется за плату.
— Спасибо, Джордж.
— Откровенность за откровенность, — сказал он так, словно сделал мне большое одолжение. — Ты ведь сын Томми Сендмена. А ради Томми я готов на все. А уже ради героя — тем более. — Он откупорил бутылку и налил себе еще стаканчик. Стакан был грязный, да и виски никогда не лежало рядом с шотландским. — А какие якоря тебе нужны?
— Два с вращающимися лапами и один рыбацкий.
Он прищурился.
— В прошлом году ко мне заявился голландец, совершенно без денег. Но у него был прекрасный катер. Может, возьмешь пару его семидесятипятифунтовых якорей?
— Идет. А цепи у тебя есть?
Я знал, что нет смысла спрашивать о цене, так как Джордж не назовет ее, пока абсолютно точно не выяснит, чем я располагаю. Затем он произведет подсчет и разрешит мне находиться у него ровно столько, за сколько я в состоянии уплатить, а когда поймет, что я гол, он меня отсюда вышвырнет.
— Цепей, Ник, полно. Полудюймовая подойдет?
Вдруг в приемной, где сидела секретарша, послышался шум. Секретарша была фигуристой девицей, о которой говорили, что она печатает со скоростью один удар в минуту. Все рабочее время она посвящала уходу за ногтями и чтению любовных историй в журналах. Я услышал вопли Риты:
— Господин Куллен на конференции.
— Господину Куллену ничего не стоит закончить свою конференцию! — Матовая стеклянная дверь с шумом распахнулась, и в кабинет вошел инспектор Эббот. — Привет, Джордж. — Меня он словно не замечал; я как сидел в старом кожаном кресле, так и остался в нем.
— Привет, Гарри! — Джордж машинально достал еще стакан, в который плеснул своего низкосортного виски. — Как дела?
— Дела отвратительные. Хуже некуда. — Эббот все еще не обращал на меня внимания. — Может, ты встречал где-нибудь молодого Сендмена?
Джордж бросил на меня взгляд, а потом решил, что Эббот ведет какую-то свою игру.
— Нет, Гарри, не видел его с тех пор, как он уехал на Фолкленды.
Эббот взял стакан с виски и осторожно пригубил. Его передернуло, но он отважно выпил еще.
— Если ты его где-нибудь встретишь, дай ему хороший подзатыльник.
Опять Джордж взглянул на меня, а затем перевел взгляд на Эббота:
— Конечно, Гарри. Обязательно.
— А после этого передай ему от меня, чтобы он не высовывался. Он не должен показывать свою рожу ни на улицах, ни в кафе, ни где бы то ни было еще. Он должен замереть, лежать очень тихо и надеяться, что ему все сойдет с рук, пока дядя Гарри будет расхлебывать то, что он заварил. — В основном он обращался к Джорджу, но некоторые фразы произносил в мою сторону.
Я молчал и не двигался.
— Я передам ему, Гарри, — торопливо проговорил Джордж.
— Ты также можешь передать ему, если, конечно, встретишь, что если его пушка все еще на яхте, то ему лучше потерять ее, прежде чем я начну обыскивать яхту с металлоискателем.
— Я передам ему, Гарри.
— И если я не найду ее металлоискателем, то буду отрывать доску за доской. Передай ему это, Джордж.
— Я передам ему, Гарри.
Эббот допил виски и налил себе еще.
— Еще передай господину Сендмену, что я обеспокоен не бурской войной, а войной 1812 года.
Джордж никогда не слышал о такой.
— Войной 1812 года? — переспросил он.
— Между нами и Америкой, Джордж.
— Я передам ему, Гарри.
Эббот подошел к окну и стал смотреть через баррикады и дождь на «Сикоракс».
— А руководству я скажу, что после изнуряющего обыска этой воровской малины я не обнаружил ни господина Сендмена, ни его чертовой яхты.
— Хорошо, Гарри. — В голосе Джорджа почувствовалось облегчение оттого, что обошлось без неприятностей.
Эббот, который до сих пор не глянул на меня, повернулся к Джорджу и указал на меня пальцем:
— И если ты его увидишь, то задержи его. Я не хочу, чтобы он носился по всему юго-западу, как обезьяна.
— Я передам ему, Гарри.
— И передай ему, что я дам знать, когда он сможет покинуть свое убежище.
— Я передам ему, Гарри.
— И еще передай, что ему чертовски повезло, что никто не убит. Одна из его чертовых пуль прошла всего в дюйме от красивой головы Беннистера. Господин Беннистер недоволен.
— Я передам ему, Гарри.
— В его полку никогда не отличались меткостью, — радостно заметил Эббот, — в отличие от стрелковой части, в которой служил я. Но об этом можешь ему не рассказывать.
— Хорошо.
— И передай ему, что жизнь репортера вне опасности, хотя какое-то время его приятеля будут мучить сильные головные боли.
— Я передам ему, Гарри.
Эббот понюхал пустой стакан.
— Сколько ты платишь за это шотландское виски?
— Это был деловой презент. Болтовня помощника.
— Тебя надули. Ну, я исчезаю. Всего хорошего.
И он ушел.
Джордж закрыл глаза и громко выдохнул:
— Ты все слышал?
— Не глухой.
— Значит, не надо тебе ничего пересказывать?
— Нет.
— Черт побери. — Он откинулся на спинку стула и оценивающе взглянул на меня своими маленькими хитрыми глазками. — Пушка? Сколько ты за нее хочешь?
— Какая пушка, Джордж?
— Ты можешь получить за нее неплохие деньги, Ник. Автоматическая?
— Я не понимаю, о чем ты, Джордж?
Он был явно разочарован:
— Я всегда считал тебя прямым парнем, Ник.
А я таким и был.
* * *
В Британии стояла жара. Область высокого давления с Азоров переместилась к северу и принесла нам эту длительную жару. Для Сен-Пьера погода была не из лучших. В журналах по парусному спорту писали, что яхты в Шербуре ждут плохой погоды, которая обещала бы быстрые гонки. Но «Уайлдтрека-2» среди этих яхт не было. Рита принесла мне журналы и вырезки из газет, где рассказывалось об инциденте у побережья Девона. Но на эти статьи не было никаких откликов, и о них забыли. Никаких имен там не упоминалось. «Дейли телеграф» писала, что разыскивается человек, стрелявший по катеру, но, хотя полиции он и известен, имя его не называлось. Полиция полагала, что он не представляет опасности для общества. Английская команда по крикету потерпела поражение. Росла безработица. В полугодовом отчете Сити отмечались рекордные прибыли по контрактам Кассули, хотя примерно через неделю после того, как я приехал к Джорджу, в газетах замелькали статьи, говорящие, что Яссир Кассули собирается свернуть свою деятельность в Британии. Я чувствовал, что за этими статьями стоит Мики Хардинг, но через день или два Кассули опубликовал резкое опровержение, и вся эта история, как и случай со стрельбой у побережья Девона, канули в Лету.Я работал на Джорджа Куллена. Чинил моторы, сращивал планширы, приводил в порядок гелевые покрытия и чистил с песком палубы. Мне платили пивом, бутербродами и кредитом. За счет кредита я приобрел три компаса «Пластимо». Один установил на столе с картой, другой на шпангоуте в кубрике, а третий — чуть ближе к корме от бизань-мачты. Еще я купил у Джорджа два больших якоря и затащил их на борт. Я все время приставал к Джорджу, чтобы он подыскал мне хронометр и барометр. И каждый день пытался дозвониться до Анжелы.
Я не оставлял сообщений на автоответчике в доме Беннистера, чтобы тот не вообразил, что у меня есть основания доверять Анжеле, зато активно использовал автоответчик у нее в офисе. Я умолял ее позвонить мне на верфи Куллена. Рита, чьи юбки по мере усиления жары становились все короче, относилась к моим звонкам сочувственно. Они напоминали ей романтические истории из журналов.
Но своими усилиями я ничего не добился. Анжела дома не бывала, и она ни разу не позвонила мне. Я дозвонился до телевизионной компании, и меня соединили с Мэттью Купером.
— О Господи, Ник! Ну ты и наделал дел!
— Ничего я не наделал!
— Не дал доснять хороший фильм, — горько промолвил он.
— Я здесь ни при чем, Мэттью. А как Анжела?
Он помолчал.
— Она кипит.
— Могу себе представить.
— Она все время твердит, что фильм еще можно спасти. Но Беннистер к нему возвращаться не хочет. Он получил официальную бумагу, что является владельцем «Сикоракс».
— К черту его, — сказал я. Рита, делавшая вид, что не прислушивается к разговору, невольно хихикнула. — Может, ты передашь Анжеле кое-что? — спросил я.
— Она больше не работает, Ник. Теперь она все время с Беннистером.
— Ради Бога, Мэттью! Пошевели извилинами! Разве хорошие директора не должны обладать мозгами? Напиши ей письмо на своем бланке. Она его прочитает.
— Хорошо, — неохотно ответил он.
— Попроси ее разыскать парня по имени Мики Хардинг. Его уже, наверное, выписали из больницы. — Я дал ему рабочий и домашний телефоны Мики. — Она должна сказать Мики, что он может ей доверять. Пусть она докажет это, назвав его Маусом и сказав ему, что в ту ночь со мной был Терри. Она поймет.
Мэттью все записал.
— И скажи ей, — добавил я, — что Беннистер не должен участвовать в Сен-Пьере.
— Ты смеешься, — ответил Мэттью. — Нас посылают снимать, как он делает поворот в Ньюфаундленде!
— Когда вы едете?
Он опять помолчал.
— Мне не разрешено говорить об этом, Ник.
— О Господи! Ладно. Просто передай ей все, что я сказал.
— Попытаюсь, Ник.
— И скажи ей еще кое-что.
Мне не надо было продолжать: Мэттью и так все понял.
— Я скажу ей, Ник. — В его голосе звучала грусть.
Положив трубку, я попытался дозвониться до Мики Хардинга, но в редакции его не было, а дома тоже никто не подходил к телефону. Когда я закончил звонить, Рита открыла небольшую коробочку с деньгами и положила туда мой счет за разговор. Джордж брал с меня пятьдесят центов за звонок и пятьдесят центов за каждую минуту сверх положенного времени. Рита подсчитала, что я уже должен старому плуту больше десяти фунтов.
— Он хочет, чтобы ты сегодня вечером вышел в море, — сказал она.
— Вышел в море?
— Его парень сломал руку, и Джордж хочет, чтобы ты взял его пятидесятидвухфутовый катер. Он сказал, чтобы ты заправил баки. Он сам пойдет с тобой.
Итак, сегодня ночью я примкну к клану знаменитых девонских контрабандистов.
Ночью я вывел пятидесятидвухфутовый катер в море, где на расстоянии двадцати миль от берега мы встретились с французским траулером. Французы сбросили нам три короба, в которых были радиоприемники, снятые с судов, стоящих в портах и гаванях по побережью Британии. Джордж заплатил им наличными, принял от них стакан бренди и, в свою очередь, презентовал им бутылку давешнего шотландского виски. Затем мы вернулись домой. На обратном пути в Хамоаз в этот прекрасный рассветный час мы не встретили водной полиции. Джордж сидел в каюте и попыхивал трубкой.
— Там есть прекрасный маленький средневолновый приемник. Ведь ты можешь обойтись и средневолновым?
— В качестве платы за сегодняшнюю работу я бы предпочел коротковолновый.
Он шумно втянул в себя воздух.
— Но, Ник, ведь ты еще должен мне за койку!
— И ты называешь эту грязную сырую платформу койкой!
Он ухмыльнулся, но прежде чем уехать домой, бросил на мешок с парусами в кубрике «Сикоракс» потрепанный коротковолновик.
Все воскресенье я приводил его в порядок, и, к моему удивлению, он заработал.
Ровно через неделю после этого я занимался ремонтом плиты для камбуза, снятой с разбитого «Вестерли», которую Джордж купил буквально за гроши. Я на своем горбу тащил эту плиту через всю верфь. Я уже оснастил гафель, мне осталось только подсоединить подъемный гордень к плите, но дойдя до причала выше того места, где стояла моя яхта, я увидел, что я не один. В кубрике «Сикоракс» сидел Гарри Эббот. На нем были его клетчатые брюки для гольфа, на коленях лежали бутылка пива и пакет с бутербродами, а в правой руке он держал мой кольт сорок пятого калибра.
— Добрый день, Ник. — Он прицелился прямо мне в голову, и не успел я двинуться, как он спустил курок.
Кольт не был заряжен. Гарри усмехнулся:
— Непослушный Ник, очень непослушный! Ты ведь знаешь, какое тебя ждет наказание за незаконное хранение оружия?
— Уик-энд для игры в гольф с тобой, Гарри?
Он проговорил с упреком:
— Экий ты неблагодарный, Ник. Я никому не сказал о твоем убогом убежище, а ты в ответ только оскорбляешь меня. Что привез Джордж на этих днях?
— Ничего особенного, несколько приемников, в основном французских.
Я привязал канат на место и взобрался на палубу. Из грота-фала у меня получился прекрасный кран, с помощью которого я перенес плиту, правда, в опасной близости от головы Эббота. Он соблаговолил помочь опустить ее на пол кубрика.
— Я думал, тебе будет интересно узнать, — произнес он, — что ордер на твой арест аннулирован.
— А я даже не знал, что он существовал.
— Были даже крики «Держи! Лови!». Мы искали тебя повсюду: и на небе, и на земле! Ты знаешь, в какую копеечку ты встал правительству ее величества, которое оплачивало полицейским сверхурочные?
— Гарри, ты и сейчас на сверхурочной работе? — Я заметил, что он пьет мое пиво. Он галантно предложил и мне бутылочку, с которой я уселся напротив него. — Твое здоровье, Гарри.
— Твое здоровье, Ник. — Он выпил свою бутылку и принялся за вторую. — Забавные парни занимались этим делом, Ник.
— Забавные парни?
— Очень забавные. Совсем не такие добрые и мягкие, как я. Они исполнены сознания собственной значимости и весьма впечатляюще толкуют о безопасности государства. Но тем не менее они решили, что тебя надо пощадить.
— Почему?
— Откуда мне знать? — Закурив, Гарри бросил обгоревшую спичку за борт, и та исчезла среди прочего мусора, плавающего в доке. — Но с одним условием, Ник.
Я положил ноги на поперечину напротив. На мне были старые шорты, обнажавшие мои шрамы, красноватые и ужасные на вид. Эббот взглянул на них и скривился:
— Фосфор?
— Да.
— Я думал, тебя убили.
— Пуля попала в фосфорную гранату у меня на поясе. Фосфор загорелся, а пуля разделилась надвое. Одна часть прошла через мое правое бедро, а другая — вверх по позвоночнику.
— Ужас, — с оттенком искренней симпатии проговорил он.
— Да, у меня бывали дни получше, — согласился я.
— Ты знаешь, именно поэтому они тебе и доверяют: раненый герой и все такое прочее... Я имею в виду, что немыслимо себе представить, что кавалер Креста Виктории может участвовать в противозаконной перестрелке или помогать Джорджу Куллену перетаскивать никуда не годные приемники, не так ли?
— Абсолютно немыслимо, — подтвердил я.
— Вот поэтому, Ник, ты должен отвалить. Забирай эту свою рухлядь и отправляйся на ней в кругосветное путешествие. И ни в коем случае не пытайся помешать господину Беннистеру участвовать в Сен-Пьерской гонке.
Я допил свою бутылку и открыл еще одну. День был утомительно жарким.
— Это и есть их условия, Гарри? Чтобы я отвалил и оставил Беннистера в покое?
— Слишком долго придется объяснять. — Его голос зазвучал предостерегающе. — Если бы Главный Клоун настоял на своем, гнить бы тебе, Ник, в тюрьме. И не в какой-нибудь приличной тюрьме, где разрешены посещения, а в настоящем викторианском застенке, полном ужасов и привидений.
— Спасибо, Гарри.
Несмотря на удушающую жару, инспектор Эббот позволил себе только снять пиджак, и не более того. Он вытер лицо тряпкой.
— Господин Беннистер подал на тебя жалобу, что ты испортил ему мачту, подрезал канаты и плюс еще та история, когда ты хотел утопить его в море. Ты знаешь, что у него есть магнитофонная запись?
— Эта запись...
— Я знаю, Ник. — Эббот устало поднял руку. — Мы беседовали с господином Хардингом, и тот полностью признал ошибочность своих намерений. А поскольку у него нет доказательств, то не может быть и скандальной истории, которая расстроила бы наших американских дядюшек. А мы не хотим огорчать их, так как на сегодня у них все деньги. А мы, Ник, государство-клиент.
— Понимаю.
— Вряд ли. Кстати, что за тип был с тобой в ту ночь, когда ты продырявил прекрасную яхту господина Беннистера?
— Не помню, Гарри.
— Надо, чтобы и он забыл. И не буди лихо, пока спит тихо, Ник, ибо в противном случае ты окажешься в опасности.
Я предложил ему еще пива. Он снисходительно согласился.
— Помни, — продолжил Эббот, — господин Беннистер хотел всячески усложнить тебе жизнь. Он натравливал на тебя адвокатов, но мы вовремя разъяснили ему, что если мы найдем тебя, а он будет настаивать на своих обвинениях, то мы, естественно, возьмем с него и с бура подписку о невыезде из Англии и начнем вызывать для дачи показаний.
— Чего ему совсем не хотелось... — я начал кое-что соображать, — ...потому что тогда весь его Сен-Пьер накрылся бы?
— Точно.
Я откинулся назад и положил голову на фальшборт «Сикоракс». Я спрашивал себя, а не слишком ли много я понимаю?
— Ты хочешь, чтобы господин Беннистер погиб? Гарри что-то пробормотал.
— Не стоит говорить о смерти, Ник.
— Ты хочешь сохранить рабочие места Кассули?
— Мне кажется, Главный Клоун хочет этого, да.
Моя голова все еще покоилась на перилах.
— Ты один из забавных парней, Гарри?
— Я просто гончая, Ник.
Я поднял голову. Этот полицейский любил играть под дурачка, но у него были очень хитрые глаза.
— Итак, Яссир Кассули получит то, чего хочет?
— Так обычно и бывает с богачами, Ник. — Гарри помолчал. — И строго между нами, Ник, господин Кассули жаждет твоего ареста. Он хочет бросить тебе в лицо эту чертову книгу. Но мы убедили его, что сами позаботимся об этом. Чем я сейчас и занимаюсь, Ник. Присматриваю за тобой.
— И все исходит от этого чертова правительства?
Он услышал в моих словах злость.
— Ник!
— Черт побери! — Я глотнул пива. — А представь, что Беннистер невиновен?
Эббот покачал головой.
— Зачем все запутывать? — Он засмеялся. — Черт побери, Ник, когда ты успел заделаться белым рыцарем? — Я ничего не ответил, и он тяжело вздохнул: — Ты настоящий дурак, Ник. Зачем ты пошел в газету?
— Я хотел, чтобы все узнали.
— Тебе надо было сначала поговорить со мной. — Эббот внимательно посмотрел на меня и грустно покачал головой. — Ник, все это идет сверху, и ты бессилен что-либо сделать. Забудь об этом.
Я что-то пробубнил.
Эббот допил пиво.
— На прошлой неделе я был у твоего отца.
— Ну и как он?
— Скучает по тебе. Когда ты к нему сходишь?
— Не знаю.
— Мне кажется, тебе стоит повидать его, Ник. Пусть это будет еще одним условием.
— Мне показалось, ты сказал, что больше не существует ордера на мой арест?
Эббот покачал пистолетом, как бы взвешивая его.
— Три года.
— А как ты его нашел?
Он улыбнулся:
— Джордж передал тебе, что я грозился использовать металлоискатель?
Я тоже улыбнулся, вспомнив этот спектакль:
— Да.
— Следовательно, ты спрятал свою пушку около куска металла, чтобы сбить с толку своего дядю Гарри. Поэтому я сразу пошел к мотору, и... как видишь...
— Это сувенир.
Он посмотрел на ствол:
— Ejercito Argentino... И что в этом хорошего? Так ты собираешься предупредить господина Беннистера? — Я колебался. Гарри покачал головой, пораженный моей глупостью. — Это ничего тебе не даст. Неужели ты думаешь, что он послушает тебя?
— Нет.
— Отсюда я делаю вывод, что пытаться ты не будешь, а такой ответ вполне удовлетворит Главного Клоуна. Ты собираешься держаться подальше от дома господина Беннистера, его телестудии, дома его любовницы и прочих чертовых домов?
— Да.
— И ты навестишь своего отца?
— Возможно.
— Примем это за согласие. — Гарри порылся в кармане и вытащил две сигареты «Монте-Карло» в металлических футлярах. — Передай ему это от меня, Ник.
— Хорошо.
— А после того как вы встретитесь, неужели ты и дальше будешь жить в этом плавучем утиле?
— Да.
— Ник Сендмен, вернись к людям. — Эббот покрутил пистолет. — Насколько я понимаю, это скрытое средство безопасности на яхте?
Я улыбнулся.
— Да, Гарри.
— Тогда спрячь его подальше, чтобы полицейский средних лет не наткнулся на него. — Он положил пистолет мне на колени. — Сколько Джордж предложил тебе за него?
— Точную цену он не назвал.
Эббот засмеялся, встал и удовлетворенно потянулся.
— Ну что ж, дело сделано. Я пытался предупредить тебя еще весной.
— Какое дело, Гарри?
Он пропустил мой вопрос мимо ушей.
— Я принес тебе бутерброды и заодно оставляю газеты. Там все сплошная ложь, но тебе понравятся некоторые забавные строчки.
— Спасибо, Гарри.
Он выбрался на причал.
— Ты не бузотер, Ник, ты — просто лоботряс, которому неплохо бы подыскать нормальную работу. Но не могу сказать, что ты мне не нравишься. И я люблю твоего старика. Передай ему от меня привет.
— Передам.
— Счастливого пути, Ник.
После его ухода я водрузил на место плиту, установил подвес кардана, подсоединил его к газовому цилиндру и отметил завершение этого цикла работ, приготовив себе на плите чашку чая. Он жары по всей верфи распространялся смердящий запах. Я сидел на корме «Сикоракс», пил чай и читал газеты.
В Северной Ирландии человеку прострелили коленные чашечки. Между Ираном и Ираком шла война в пустыне. Россия убивала афганских крестьян. СПИД грозил унести намного больше жизней, чем это удалось пуританам три с половиной века назад. А со страницы светских сплетен на меня смотрела Анжела.
Я уставился на фотографию. На секунду мне почудилось, что это вовсе на Анжела, но я ошибся. Рядом с ней восседал Беннистер. Снимок сопровождался текстом: «Почти через год после трагической гибели своей первой жены, американской наследницы Надежны Кассули, господин Тони Беннистер в возрасте сорока шести лет объявил о своей помолвке с мисс Анжелой Уэстмакот. Мисс Уэстмакот, которая ранее не была замужем, работает продюсером в компании Беннистера». А далее говорилось, что бракосочетание состоится скоро, вероятнее всего, в Париже и, безусловно, до того, как Беннистер отправится на гонки в Сен-Пьер. Невеста оставила свою работу на телевидении, но, возможно, будет продолжать участвовать в выпуске музыкальных видеофильмов и рекламных роликов.
На фотографии Анжела выглядела великолепно. Она сидела на диване в ричмондском доме Беннистера, а на переднем плане стоял новый столик со стеклянной крышкой. Сидящий рядом с ней Беннистер плотоядно улыбался. Анжела положила свои стройные ноги одну на другую, и на лице ее играла так хорошо знакомая мне неопределенная улыбка, но глаза при этом оставались холодными. На ней было светлое платье, пикантно подчеркивающее линии ее тела. Правую руку невеста положила на плечо своего суженого, а левую — на подлокотник кресла, украсив безымянный палец кольцом с огромным бриллиантом. Такие породистые девушки с длинными ногами и смазливым личиком как нельзя лучше подходят для богатых телезвезд, и ни за что на свете их нельзя представить рядом с калекой-матросом в сломанной яхте, стоящей у вонючего причала.
Но глядя на фотографию, я понял, что все еще хочу Анжелу, и почувствовал себя жалким, брошенным и несчастным. Черт ее побери, вот она и заполучила безопасность, а вот я остался одиноким!
* * *
Между полицейскими графства и обитателями открытой тюрьмы шел крикетный матч. Стражи закона заработали уже сто тридцать четыре очка, а команда узников — только сорок два и потеряла одни ворота. Дело происходило в Мидленде, и мой отец был на седьмом небе от счастья, потому что я наконец-то его навестил. Он уже похвастался своим садиком и мастерской, где он собирал модели кораблей, и теперь мой папаша решил продемонстрировать мне крикетное поле. Все это смахивало на интернат, только учениками здесь были не мальчишки, а степенные мужчины средних лет. Вообще-то я представлял себе тюрьму несколько иначе, но сюда направляли лишь тех преступников, которым доверяли, тех, которые не были осуждены за насилие и не замышляли побег. Надзиратели величали моего отца «господин Сендмен», и он тут явно всех очаровал. Он не забывал осведомляться о том, как поживают их жены, и проявлял неподдельный интерес к результатам экзаменов их отпрысков. Кроме того, он всем пообещал трав из своего сада.— Они хорошие ребята, — радостно говорил отец.
Выглядел мой родитель замечательно. Он сбросил лишний вес, и при его росте в шесть футов и четыре дюйма это было то, что надо. Он загорел и, несмотря на легкую седину на висках, выглядел здоровым и моложавым.
— Мне конечно же помогает работа в саду. А еще я играю в теннис и немного в бадминтон. Иногда я плаваю в бассейне, но вода там довольно холодная. И еще кое-чем занимаюсь.
— Не смеши меня, отец. Ты же в тюрьме.
— В открытой тюрьме, мой дорогой Ник. И такую я могу порекомендовать каждому, кто желает отдохнуть. Правда, процедура приема несколько утомительная, но зато потом мы ведем здесь вполне приличную жизнь. Мы работаем на местных фермах, и девочки всегда знают, где нас найти. Они конечно же в основном профессионалки, но во всем нужна постоянная тренировка. А как тренируешься ты?