Страница:
* * *
Джек обыскал остаток комнаты. Под кроватью он обнаружил запертый ящик; пошарив на первом этаже, нашел молоток и с его помощью сбил замок на крышке.Ящик был полон фотографий. На лежавших сверху снимках Джек увидел своих родных... остальные карточки были не менее кошмарны. Кроме того, в ящике лежали полуавтоматический пистолет, пять пар наручников и сотовый телефон.
Джек услышал, как со щелчком приоткрылась входная дверь.
Схватив пистолет, он наскоро убедился, что тот заряжен и снят с предохранителя. Джек слышал, как внизу кто-то ходит; выскользнув из комнаты, он встал у лестницы.
Спустя минуту тощая фигура Фальми зашаркала наверх по ступеням. Джек подождал, пока Фальми не свернет в коридор, и лишь тогда сунул дуло пистолета под мертвенно-бледный подбородок гота.
– Здравствуй, Фальми, – сказал Джек. – Давно хочу задать тебе несколько вопросов.
* * *
Окно осталось позади, и чем дальше от него они отходили, тем сильнее вокруг сгущалась тьма, пока наконец Чарли не превратился в едва различимое размытое пятно прямо перед Никки. Похоже, других дверей в коридоре не было. Она наступила на что-то острое – осколок стекла, скорее всего, – поморщилась, но не вскрикнула Живот крутило от адреналина и остатков наркотика.– Здесь лестница, ведущая вниз, – прошептал Чарли. – Будь осторожна.
Ступени жалобно скрипнули под ногами; Никки этот звук показался громким, точно выстрелы. Она подумала о минах-растяжках, содрогнулась и продолжала спускаться.
Завершив один пролет, лестница сворачивала налево. Вновь обогнув угол, они увидели галогеновое свечение, просеянное сквозь какое-то подобие решетки высоко на стене. Света было как раз достаточно, чтобы различить: внизу лестница упирается в закрытую дверь.
– Пусть она окажется незапертой, пусть она окажется незапертой, – бормотал Чарли, протягивая руку к двери.
* * *
– Ты совсем выжил из ума, придурок, – произнес Фальми дрожащим голосом.Джек приковал гота к стулу в кабинете и теперь молча его разглядывал. Не двигаясь, не моргая. Напряженно думая.
– Я понятия не имею, что тут творится, ты понял? – сказал Фальми. – Просто говори со мной, хорошо?
– Где он? – холодно спросил Джек.
– Кто? Чарли? Он сказал, что идет на собеседование...
– Прекрати. Ты ведь знаешь, лгать мне бесполезно. Я все равно узнаю правду.
– Я тебе не лгу! – возмутился готовый расплакаться Фальми. – Чарли отправился на встречу с каким-то новым художником... Ему нравятся его работы... Какой-то парень по фамилии Стэдмен...
– У него еще имеется юная племянница, правильно? Художник, которого нужно чуть-чуть подтолкнуть... ты уже успел это сделать?
– Не врубаюсь, о чем ты толкуешь...
– Тсс, – прижал Джек палец к губам. – Я понял. После всех этих приготовлений ты хочешь прочувствовать на собственной шкуре. Оценить конечный результат созданного тобой "произведения". На собственном опыте убедиться, в кого ты превратил меня...
Он не сводил пристального взгляда с испуганных глаз Фальми.
– Хорошо, – тихо сказал Джек. – Я дам тебе то, чего ты хочешь. И ты расскажешь мне все, что я захочу услышать.
У него не было при себе нужных инструментов, но Джек не сомневался, что сможет обойтись подручными средствами.
* * *
Дверь распахнулась.Открыв прочную кирпичную кладку, перекрывшую выход.
– Что за хрень? – спросила Никки. Она шагнула вперед, провела по стене рукой. Кирпичи были холодными, изрытыми оспинами, раствор крошился от старости. Похоже было, что стена стоит здесь уже не один десяток лет.
– Нет! – громко простонал Чарли, и его голос эхом отдался на лестнице. – Нет, это невозможно. Именно так мы сюда и вошли... это же единственный путь, черт его побери. Это невозможно.
Никки толкнула стену, пытаясь нащупать что-то вроде потайной двери. Безрезультатно.
– Он не человек. Просто не человек. Так он парализовал меня, так он устроил вот это, он просто какой-то гребаный демон...
Голос Чарли делался все выше, в нем звучали панические ноты. Развернувшись, Никки рявкнула: "Заткнись!", но злоба, которую она постаралась вложить в это слово, оказалась какой-то неубедительной. Слишком велико было потрясение, слишком силен испуг.
И тогда она заметила выражение на лице Чарли.
Он усмехался.
– Ох, прости меня, Никки, – хохотнув, проговорил он. – Не смог удержаться. Наверное, в глубине души я все-таки склонен к дешевым эффектам... В конце концов, сегодня ведь Хэллоуин.
В тусклом свете блеснул пистолет, который Чарли сжимал в правой руке.
* * *
– Я еще ни разу не проделывал это со старым знакомым, – сказал Джек.Перетащив стул из кабинета на кухню, он включил основную горелку духовки на максимум.
– Хотя, если вдуматься, мы не были с тобой знакомы по-настоящему, так ведь?
– Джек, я знаю, мы не были особенно близки, но, боже ты мой...
Выдвинув ящик со столовыми приборами, Джек копался в его содержимом. Свой выбор он остановил на большом ноже с пилкой на лезвии и на металлических щипцах.
– Притворись, что я и вправду не в курсе событий, – умоляюще проговорил Фальми. – Пожалуйста, Джек...
– Вместо тою чтобы отстаивать свое неведение, ты бы лучше подумал о сделке, – прервал его Джек. Острие ножа он просунул между завитками нагревательного элемента духовки. – Потому что наша с тобою встреча будет более... сжатой, чем обычно. У меня не было времени обеспечить безопасность, поработать над звуконепроницаемостью стен, так что, увы, придется импровизировать.
– О какой еще сделке я должен думать? Какого хрена тебе от меня надо?
– Правду.
– Тогда слушай. Правда заключается в том, что ты напугал меня до усрачки, ясно? Ты что, этого не понимаешь?
Джек без выражения смотрел на Фальми.
– Я видел картины в твоей комнате. Неплохая подборка.
– А, те картины? Они принадлежат Чарли, он просто хранит их там. Знает, что мне нравятся такие сюжеты...
– А ящик под кроватью?
– Чего? Нет у меня никакого ящика под кроватью, только старые краски...
Джек выложил на край стола, рядом с прикованным к стулу запястьем Фальми, листок чистой бумаги и карандаш.
– Одна рука. Один глаз. Одно ухо, – сказал Джек. – Больше тебе не потребуется. Всего остального я вполне могу тебя лишить...
Ухватив Фальми за нижнюю губу, он дернул ее вниз, заставляя гота открыть рот. Залез внутрь щипцами, зажал язык. Вытянул его между зубов, не обращая внимания на округлившиеся от ужаса глаза Фальми.
– Ты убил мою семью, – свистящим шепотом произнес Джек.
Лезвие зазубренного ножа раскалилось докрасна, а соприкасавшийся с нагревательным элементом кончик побелел. Свободной рукой Джек вытащил нож из зева духовки.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты захлебнулся собственной кровью, – заметил Джек. – Это, в принципе, должно прижечь обрубок...
Лихорадочно схватив карандаш, Фальми принялся что-то царапать на листке.
Джек опустил взгляд на написанное. "Склад". Подумав, он ослабил хватку щипцов.
– Картины, – выдохнул Фальми. – Там их гораздо больше. На складе у Чарли. Картины, скульптуры, все такое. Он однажды водил меня туда. Называл это своим наследием. Может, он сейчас там, я не знаю...
– Откуда мне знать, что это не твой склад?
– Я... я не знаю.
– Ты же секретарь Чарли. Такая прекрасная возможность подставить его. Подтасовать факты, позаботиться об уликах, зарегистрировать имущество на его имя.
– Я этого не делал!
Джек не сводил глаз с его лица.
– Действительно не делал... ты хранил картины и ящик в собственной комнате.
– Нет у меня долбаного ящика!
– Восприятие, – пробормотал Джек. – Искусство не вещь. Оно чувство...
Чувство, что тобой манипулируют.
– Тебе знакомо ощущение, когда долго рассматриваешь абстрактную картину, а потом вдруг понимаешь, что на ней изображено? – спросил он у Фальми. – Кажется, я только что это сообразил.
Он выключил духовку, бросил нож в мойку и открыл кран. В воздух поднялось облачко пара.
– Расскажи, что тебе еще известно об этом новом художнике, – попросил Джек.
* * *
– Мне придется ненадолго уйти, – сказал Чарли. Он вернул Никки в прежнюю комнату, пристегнул к стойкам койки наручниками и сунул в рот кляп, прежде чем вкатить тележку с кислородным баллоном. – Надо еще немного поиграть в "кошелек или жизнь" да еще забрать маскарадный костюм. Но ты не бойся: я вернусь раньше, чем кончится кислород.От баллона шел шланг, заканчивавшийся военным противогазом; Чарли надел его на голову Никки и аккуратно завязал ремешки. Повозившись с небольшим устройством на баллоне, подправил поток кислорода.
Никки могла только сверлить его взглядом.
– Да брось ты, – со смешком сказал Чарли. Достав уже заряженный шприц, он снял защитный колпачок с иглы. – Ты ведь хочешь увековечить себя? Сама понимаешь, все искусство вращается вокруг "эго". Художникам отчаянно хочется, чтобы их помнили вечно. Впрочем, ты ведь никакая не художница, правда? – Погрузив иглу в шею Никки, он ввел ей жидкость. – Ты всего лишь шлюха...
Уходя, он потушил свет, предоставив Никки в темноте и в одиночестве погружаться в еще более беспросветную черноту.
* * *
ИНТЕРЛЮДИЯ– Парад Потерянных Душ, – ахнула Фиона.
Она годами читала об этом шествии, даже подготовила доклад о фестивале, который мексиканцы проводят в День смерти и из которого Парад черпал основные идеи, но ей еще ни разу не разрешали отправиться туда. Теперь же Парад вихрем кружился вокруг нее во всем своем темном, бурном великолепии. Рядом вышагивали громадные скелеты на ходулях, с высоко поднятыми горящими факелами; черти резвились и танцевали под неумолчный пульс тамтамов; на шестах раскачивались фонари из цветной бумаги, изображавшие звезды, корабли, птиц, лесные чудища и так далее; светящиеся неоном трубки подчеркивали крой фантастических костюмов или, кружась, скользили милю, вплетенные в спицы велосипедов. Воздух был насыщен испарениями горящего керосина и влажной растительности.
Все это просто чудесно... но где же дядя Рик?
Договорились ведь, что он заберет ее из дому и отвезет в студию, где они завершат последние приготовления. Но, вернувшись домой из школы, Фиона увидела записку: у дяди Рика возникли срочные дела и он задержится. Условились встретиться на углу улицы, по которой пойдет Парад. Фиона не возражала против автобуса (в ее наряде было проще передвигаться по городу, чем дяде Рику – в его костюме), но немного нервничала, потому что осталась в одиночестве, тем более без мобильника. Сотовый стянули у нее пару дней назад, и она еще не успела смириться с потерей.
И затем к ней подкатила машина. Перегнувшись, кто-то высунулся в окно и помахал ей рукой. Этот «кто-то» был страсть как похож на дядю Рика, причем уже в костюме: Фиона успела заметить бронзовый блеск шлема. Подскочив к дверце, она ухватилась за ручку.
И тут кто-то другой проскользнул вперед, отодвинув ее в сторонку. Незнакомец в черном кожаном плаще. Он распахнул дверцу машины, уселся внутрь и захлопнул ее за собой.
– Эй! – пискнула Фиона. Машина тем временем отъехала от тротуара, оставив ее стоять на перекрестке. Ей удалось только заметить мелькнувший затылок водителя... Странное дело, она вдруг поняла, что это вовсе не дядя Рик. Это даже не его машина.
– Ну и ну, – пробормотала Фиона. Должно быть, обозналась.
Глава 16
– Ты не выстрелишь, Джек, – уверенно произнес Чарли голосом, приглушенным маской.
Джек не убрал пистолета, нацеленного в живот Чарли.
– Выстрелю, если потребуется. Смотри на дорогу, не отвлекайся.
– Можно я сниму эту штуковину?
– Давай.
Остановившись на перекрестке, Чарли стащил с головы шлем.
– О, так гораздо лучше, – с улыбкой произнес он. – Наконец-то лицом к лицу.
– Ты долбаный ублюдок, – сказал Джек.
– Знаю, задавать вопросы – твой конек, – заметил Чарли, – но я бы тоже спросил тебя кое о чем. Как ты меня нашел?
– Фальми помог мне отыскать Стэдмена. Ты уже успел разлучить его с племянницей, но он поддался на мои уговоры и объяснил, где они назначили встречу.
– Как тебе это удалось? Вырвал у него пару зубов?
– Нет. Я сказал ему, что нашел сотовый телефон на заднем сиденье моего такси, а его номер был заложен в память первым.
– И он ответил, что совсем недавно кто-то украл мобильник у его племянницы. Откуда ты все это знаешь?
– Я нашел сотовый, который ты сунул под кровать Фальми, чтобы подставить его.
– Значит, Стэдмен дал тебе описание и рассказал, где она будет его ждать, чтобы ты мог вернуть находку. Умно, – кивнул Чарли. – Должен признать, я испытываю облегчение и разочарование одновременно. Пойми, я получал массу удовольствия от нашего общения в Сети. Мне очень жаль, что этому пришел конец, но поговорить начистоту тоже приятно...
Джек ударил его пистолетом в челюсть. Голова Чарли дернулась назад; машина резко вильнула вправо, но затем Чарли взял себя в руки. Искоса глянув на Джека, он усмехнулся. С уголка губ тонким ручейком бежала кровь. Чарли сплюнул выбитый зуб на приборную доску.
– Хе. Наверное, этого следовало ожидать, – сказал он.
– Ты будешь умирать долго, – пообещал Джек.
– Перед тем как ударить меня снова, подумай о другом... Я похитил Никки.
– Чем докажешь?
– Сто шестьдесят пять сантиметров без обуви, яркие голубые глаза, красивый загар и браслет, увешанный амулетами, к которому она очень привязана; я даже не сумел его снять. Могу поспорить, каждая из висюлек напоминает ей какую-нибудь погибшую подругу... именно поэтому ты с такой легкостью убедил ее помогать тебе? Я прав?
– Расскажи, как ты нашел ее.
– Ты и вправду гениален, Джек! Твое секретное орудие? Проститутка! Вспомни о специалистах, которые считают Следователя копом, который беззастенчиво пользуется доступом к внутренним сведениям, избавляя мир от серийных убийц... Оказывается, его сведения куда более "закрытые", чем все думают, – Чарли от души рассмеялся, показывая окровавленные зубы. – Ого, подумать только! Бэтмен оказался сутенером при Робин! "Оттянись, Чудо-Мальчик, только не забудь про "летучие" презервативы!"
– Скажи, где она.
– Связана по рукам и ногам, и кислород ей подается в ограниченных дозах, – сказал Чарли. – Жить ей осталось не больше часа. Как думаешь, тебе по силам сломать меня за час, Джек?
– Нет.
– Отлично сказано! Ты превосходно завершил партию, Джек, но я игрок со стажем... Я догадался, что, покончив с Гурманом, вы с Никки должны были слегка повздорить. Все прошло не совсем по плану, да? Полицейские отчеты не изобиловали подробностями, но из них, скорее, следовало, что к Гурману вломились грабители. Никаких намеков на допросы.
– Я прогнал Никки на все четыре стороны. Всегда можно найти другую шлюху.
– Великолепно, Джек. Всегда веди переговоры с позиции силы... а знание и есть сила. Хочешь знать, как я ее нашел? Легко. Я не терял ее. Никки Джаспер. Тридцать четыре года. Уроженка Торонто, день рождения – 11 апреля. Три года назад я нанял частного детектива, который с тех пор присматривал за тобой, Джек... уродливый коротышка, зато весьма эффективный работник. После того как ты завербовал Никки, я постарался узнать о ней как можно больше. Видишь ли, я всегда возлагал на тебя большие надежды, Джек. Я присматривал за тобой... С самого начала.
– Ты знал, что Следователь – это я. Все это время.
– Ну конечно. Я был хореографом твоего танца, Джек. Я мог остановить тебя в любую минуту... но зачем? Неужели ты не понимаешь, насколько мы похожи с тобой? В этом мире нет никого – никого! – кто совершил бы то, чего мы добились вдвоем. Мы – персонажи будущих легенд... и когда ты расстался со своею приятельницей, я понял, что она, скорее всего, вернется в Ванкувер. Как и ты. Что ни говори, а связь между вами была и остается весьма прочной. Думаю, смерть – единственное, что связывает людей крепче, чем секс. А как думаешь ты, Джек?
– Куда мы направляемся? – Они ехали уже несколько минут; Чарли вел машину на юг, к индустриальным кварталам по ту сторону Хастингса.
– Хочу показать тебе кое-что. Не беспокойся, Никки будет поблизости. Может, тебе даже удастся спасти ей жизнь... если ты еще пару минут послушаешь мою болтовню.
Чарли вырулил на усыпанную гравием площадку перед двухэтажным складом. Над дверью висела потускневшая, едва читаемая вывеска: "Ким Люк Импортс".
Чарли выключил зажигание:
– Пойдем, Джек. Не так уж и многие видели это.
Он вышел из машины; Джек последовал его примеру, не опуская пистолета. Чарли занялся замком на двери парадного входа, похоже перестав замечать, что Джек держит его под прицелом.
Войдя в здание, Джек обнаружил, что ошибся в своих ожиданиях: потолок здесь был не выше обычного, а прямо вперед уходил узкий коридор, тянувшийся до дальней стены здания, по меньшей мере метров тридцать. По обе стороны коридора виднелись расположенные в равных интервалах двери. Чарли щелкнул переключателем, и над их головами вспыхнули направленные пучки света.
– Вот она, моя настоящая галерея, – сказал Чарли. – Я напрямую ответственен за все произведения, что здесь хранятся. Ни одно из них не было создано без моего участия. Подумай об этом, Джек, – прежде чем что-то предпримешь.
Между тем Джек впервые смог хорошенько разглядеть маскарадный костюм, в который был одет Чарли: блестящие латы с нагрудником из цветного стекла, образующего какой-то солярный символ, синяя тога с вышитыми на ней солнцами, обувь и рукавицы из кожи с полированными бронзовыми накладками. Чарли выглядел как современное воплощение Нерона, императора безумия и огня.
Джек поднял пистолет.
– Десять минут. После чего ты отведешь меня к Никки... или я сожгу все, что здесь есть, предмет за предметом, и заставлю тебя на это смотреть.
С лица Чарли мигом сползла улыбка. Он кивнул.
– Согласен. Прошу сюда...
Все содержимое первой комнаты было сотворено из света.
По крайней мере, так показалось Джеку. Художник воспользовался различными источниками – неоновыми трубками, обычными и кварцевыми лампами, даже компьютерными мониторами – и затем перенацелил световые потоки при помощи зеркал, линз, цветных фильтров. Отдельные изображения высвечивались или отражались, дробились на фрагменты или причудливо искажались в нацеленных на них лучах. С потолка свисала люстра – зеркальные осколки, подвешенные на алых, ярко пылавших электролюминесцентных проволочках. В центре люстры помещалась стеклянная фигура обнаженной танцовщицы – женщина с воздетыми ввысь руками. В ногах ее была помещена лампа, симулировавшая дрожание свечи; казалось, вся фигура целиком наполнена светом. Каждая черточка, каждая деталь тела танцовщицы была выделена, подчеркнута светом, от напряженных мускулов икр до восхитительно плавных линий между бедрами и грудью. Окружающие фигуру осколки медленно вращались: одна сторона была чисто зеркальной, вторую же покрывала блестящая фольга в тоненьких складочках, дававшая искаженное, изломанное отражение. Осколки висели так густо, что всю фигуру целиком не было видно: взгляд зрителя мог выхватить лишь проблески подлинной красоты в хаосе непредсказуемо деформированных, пронзительно острых отражений.
На ярлычке стояло бесхитростное название: "Память". За всю свою жизнь Джек не видел ничего прекраснее.
Здесь были и другие произведения: гроздь голубых неоновых букв, настолько тесно переплетенных, что ближе к центру светящиеся линии образовывали настоящий лабиринт; Джек сумел разобрать слова "КОЖА", "РАДОСТЬ" и "УТРАТА". Здесь были образы, спроецированные на колышущиеся шелковые экраны, цветные мозаики из стекла и даже голограмма, висящая в наполненном жидкостью сосуде в форме слезы. Один и тот же женский образ присутствовал почти в каждой работе.
– Ты убил ее, – сказал Джек.
– И он ее обессмертил, – подтвердил Чарли. – С трепетом и благоговением. Ты не станешь спорить, Джек... здесь потрудился гений. Я знаю, ты видишь. И это я создал его.
– Цена слишком высока.
– Разве? Брось, Джек... ты же учился в художественной школе, тебе известно, как скверно обошлась жизнь со многими великими художниками. Подобный груз позволяет расцвести подлинному таланту. Я лишь придаю необходимую форму сумятице природных катаклизмов...
– Я понимаю процесс. И не понимаю только одного: что тебе нужно от меня? – огрызнулся Джек. – Я не собираюсь создавать ничего подобного, Чарли. Я творю страдания, сею ужас. Я не твой шедевр, я – твой самый большой провал.
– Неправда, – тихо возразил Чарли. Подняв руку, он осторожно качнул люстру, заставив ее вращаться. – Все представленные здесь художники имеют одну общую черту: их искусство реакционно. Это ответ на то, что я сотворил с ними, с их жизнью. Но ты – совсем другое дело. Ты сделал выбор, обратил свою боль вовнутрь, а не вовне. Ты избрал трансформацию, предпочтя ее самовыражению.
– Я знаю, что выбрал.
– Но ты не понимаешь значения этого шага. Самовыражение в основе своей эгоистично – в отличие от твоих действий. Ты отрекся от своей человеческой природы, Джек. Ты избрал другой путь – сделался монстром ради высшей цели. Как и я сам.
– Что? – прошептал Джек.
Чарли раскинул руки, охватывая окружающие его произведения искусства.
– В настоящее время ценность всего этого устойчиво растет, – сказал Чарли. – И когда она достигнет определенной отметки, я начну продавать. Выпущу все это в мир. И спустя многие годы после того, как будут забыты все те, кого я убил, эти замечательные творения будут продолжать жить. Они будут вдохновлять, очищать, нести радость. В итоге я сделаю мир лучше...
– И разбогатеешь.
– Да. А ты будешь уже мертв или гнить в тюрьме... если не примкнешь ко мне.
Джек молча смотрел на Чарли.
– Мы заслуживаем награды, Джек. Мы оба. Мы выполняем очень важную работу, делаем это в полной изоляции, не надеясь на благодарность. Вот почему я когда-то вышел на "Волчьи угодья": мне хотелось найти кого-нибудь, с кем я мог бы поделиться всем этим. Кого-то, кто сумел бы понять. Но нашел только психопатов и насильников... пока там не появился ты.
– Чего же ты хочешь от меня? Поздравлений? Отпущения грехов? Чего? – выкрикнул Джек.
– Я хочу партнерства, Джек, – сказал Чарли. – Ты да я. Ты будешь поддерживать на плаву "Волчьи угодья", а я займусь тем, что делал и раньше. Ты увидишь, я гораздо лучше подхожу тебе, чем Никки... потому что я делаю такие вещи, на которые она никогда бы не отважилась. Опершись на мою поддержку, ты смог бы утроить размер "Волчьих угодий"... и выбирать жертвы себе по вкусу. Мы могли бы выйти на глобальный уровень, Джек. Подумай обо всех тех убийцах, с которыми ты сумел бы расправиться...
– С кем угодно, но не с тобой, – кивнул Джек. – Я смогу убить любого, но не тебя.
– Да, – Чарли встретил тяжелый взгляд Джека, не дрогнув. – Мы уже давно дружим, Джек. Сейчас ты, возможно, думаешь, что не знал меня по-настоящему... но это не верно. Тебе ведь известно, что я ценю превыше всего. Что для меня важно. Я считаю, у нас может получиться... если только мы сумеем выдерживать баланс силы. Сейчас я достану одну вещь; не напрягайся.
Из складок тоги Чарли извлек маленький черный предмет, напоминающий пульт дистанционного управления, и приподнял его, чтобы Джеку было видно.
– Я тут слегка подстраховался, Джек. Стоит нажать кнопку, и подача кислорода Никки прервется. Она задохнется примерно через две минуты. Давай, однако, заключим договор: я отдам эту штуку в обмен на пистолет.
Джек немного подумал.
– Идет.
Он протянул пистолет, все еще нацеленный в голову Чарли. Потянулся за пультом... и в последний миг нажал на курок. Магазин упал на пол, когда Чарли взял пистолет, а Джек схватил пульт.
Чарли рассмеялся. Сунул пистолет за пояс, в то время как Джек ударом ноги отправил лежавший на полу магазин в угол.
– Неплохо проделано. А теперь, раз уж мы примерно уравняли шансы, я хочу, чтобы ты всерьез задумался о моем предложении. Если ты его примешь... Никки свободна.
Джек попятился. В висках шумело. Это безумие... с другой стороны, в его жизни давно не осталось ничего другого. Он уже слишком многое разменял... какая теперь разница? Есть шанс спасти Никки. И не важно, какое решение он примет, его семью уже никто не поднимет из мертвых...
– Нас поджимает время, Джек, – заметил Чарли. – Я хотел сказать тебе еще одну вещь...
Поколебавшись, Чарли заговорил снова:
– Они не страдали.
– Они? Ты имеешь в виду...
– Твою семью. Я убил дорогих тебе людей, но все остальное проделал уже после их смерти. Я даже могу это доказать; взгляни, – Чарли указал в угол.
Джек обернулся. К стене был пришпилен снимок "Поляроида". Судорожно глотнув, Джек подошел ближе.
Стали видны детали. На снимке были изображены Джанин, Сэм и родители Джека Они стояли, выстроившись в ряд перед рождественской елкой; отец казался рассерженным, все остальные явно были напуганы.
– Это ничего не доказывает, – сказал Джек. Обернулся назад...
Чарли исчез.
Он стоял рядом с зеркальным щитом в человеческий рост, которым художник воспользовался как экраном или холстом... и за которым, как, приглядевшись, понял Джек, скрывалась дверь. Она была приоткрыта; протянув руку, Джек толчком распахнул ее. Пространство за дверью было погружено в темноту.
Джек не убрал пистолета, нацеленного в живот Чарли.
– Выстрелю, если потребуется. Смотри на дорогу, не отвлекайся.
– Можно я сниму эту штуковину?
– Давай.
Остановившись на перекрестке, Чарли стащил с головы шлем.
– О, так гораздо лучше, – с улыбкой произнес он. – Наконец-то лицом к лицу.
– Ты долбаный ублюдок, – сказал Джек.
– Знаю, задавать вопросы – твой конек, – заметил Чарли, – но я бы тоже спросил тебя кое о чем. Как ты меня нашел?
– Фальми помог мне отыскать Стэдмена. Ты уже успел разлучить его с племянницей, но он поддался на мои уговоры и объяснил, где они назначили встречу.
– Как тебе это удалось? Вырвал у него пару зубов?
– Нет. Я сказал ему, что нашел сотовый телефон на заднем сиденье моего такси, а его номер был заложен в память первым.
– И он ответил, что совсем недавно кто-то украл мобильник у его племянницы. Откуда ты все это знаешь?
– Я нашел сотовый, который ты сунул под кровать Фальми, чтобы подставить его.
– Значит, Стэдмен дал тебе описание и рассказал, где она будет его ждать, чтобы ты мог вернуть находку. Умно, – кивнул Чарли. – Должен признать, я испытываю облегчение и разочарование одновременно. Пойми, я получал массу удовольствия от нашего общения в Сети. Мне очень жаль, что этому пришел конец, но поговорить начистоту тоже приятно...
Джек ударил его пистолетом в челюсть. Голова Чарли дернулась назад; машина резко вильнула вправо, но затем Чарли взял себя в руки. Искоса глянув на Джека, он усмехнулся. С уголка губ тонким ручейком бежала кровь. Чарли сплюнул выбитый зуб на приборную доску.
– Хе. Наверное, этого следовало ожидать, – сказал он.
– Ты будешь умирать долго, – пообещал Джек.
– Перед тем как ударить меня снова, подумай о другом... Я похитил Никки.
– Чем докажешь?
– Сто шестьдесят пять сантиметров без обуви, яркие голубые глаза, красивый загар и браслет, увешанный амулетами, к которому она очень привязана; я даже не сумел его снять. Могу поспорить, каждая из висюлек напоминает ей какую-нибудь погибшую подругу... именно поэтому ты с такой легкостью убедил ее помогать тебе? Я прав?
– Расскажи, как ты нашел ее.
– Ты и вправду гениален, Джек! Твое секретное орудие? Проститутка! Вспомни о специалистах, которые считают Следователя копом, который беззастенчиво пользуется доступом к внутренним сведениям, избавляя мир от серийных убийц... Оказывается, его сведения куда более "закрытые", чем все думают, – Чарли от души рассмеялся, показывая окровавленные зубы. – Ого, подумать только! Бэтмен оказался сутенером при Робин! "Оттянись, Чудо-Мальчик, только не забудь про "летучие" презервативы!"
– Скажи, где она.
– Связана по рукам и ногам, и кислород ей подается в ограниченных дозах, – сказал Чарли. – Жить ей осталось не больше часа. Как думаешь, тебе по силам сломать меня за час, Джек?
– Нет.
– Отлично сказано! Ты превосходно завершил партию, Джек, но я игрок со стажем... Я догадался, что, покончив с Гурманом, вы с Никки должны были слегка повздорить. Все прошло не совсем по плану, да? Полицейские отчеты не изобиловали подробностями, но из них, скорее, следовало, что к Гурману вломились грабители. Никаких намеков на допросы.
– Я прогнал Никки на все четыре стороны. Всегда можно найти другую шлюху.
– Великолепно, Джек. Всегда веди переговоры с позиции силы... а знание и есть сила. Хочешь знать, как я ее нашел? Легко. Я не терял ее. Никки Джаспер. Тридцать четыре года. Уроженка Торонто, день рождения – 11 апреля. Три года назад я нанял частного детектива, который с тех пор присматривал за тобой, Джек... уродливый коротышка, зато весьма эффективный работник. После того как ты завербовал Никки, я постарался узнать о ней как можно больше. Видишь ли, я всегда возлагал на тебя большие надежды, Джек. Я присматривал за тобой... С самого начала.
– Ты знал, что Следователь – это я. Все это время.
– Ну конечно. Я был хореографом твоего танца, Джек. Я мог остановить тебя в любую минуту... но зачем? Неужели ты не понимаешь, насколько мы похожи с тобой? В этом мире нет никого – никого! – кто совершил бы то, чего мы добились вдвоем. Мы – персонажи будущих легенд... и когда ты расстался со своею приятельницей, я понял, что она, скорее всего, вернется в Ванкувер. Как и ты. Что ни говори, а связь между вами была и остается весьма прочной. Думаю, смерть – единственное, что связывает людей крепче, чем секс. А как думаешь ты, Джек?
– Куда мы направляемся? – Они ехали уже несколько минут; Чарли вел машину на юг, к индустриальным кварталам по ту сторону Хастингса.
– Хочу показать тебе кое-что. Не беспокойся, Никки будет поблизости. Может, тебе даже удастся спасти ей жизнь... если ты еще пару минут послушаешь мою болтовню.
Чарли вырулил на усыпанную гравием площадку перед двухэтажным складом. Над дверью висела потускневшая, едва читаемая вывеска: "Ким Люк Импортс".
Чарли выключил зажигание:
– Пойдем, Джек. Не так уж и многие видели это.
Он вышел из машины; Джек последовал его примеру, не опуская пистолета. Чарли занялся замком на двери парадного входа, похоже перестав замечать, что Джек держит его под прицелом.
Войдя в здание, Джек обнаружил, что ошибся в своих ожиданиях: потолок здесь был не выше обычного, а прямо вперед уходил узкий коридор, тянувшийся до дальней стены здания, по меньшей мере метров тридцать. По обе стороны коридора виднелись расположенные в равных интервалах двери. Чарли щелкнул переключателем, и над их головами вспыхнули направленные пучки света.
– Вот она, моя настоящая галерея, – сказал Чарли. – Я напрямую ответственен за все произведения, что здесь хранятся. Ни одно из них не было создано без моего участия. Подумай об этом, Джек, – прежде чем что-то предпримешь.
Между тем Джек впервые смог хорошенько разглядеть маскарадный костюм, в который был одет Чарли: блестящие латы с нагрудником из цветного стекла, образующего какой-то солярный символ, синяя тога с вышитыми на ней солнцами, обувь и рукавицы из кожи с полированными бронзовыми накладками. Чарли выглядел как современное воплощение Нерона, императора безумия и огня.
Джек поднял пистолет.
– Десять минут. После чего ты отведешь меня к Никки... или я сожгу все, что здесь есть, предмет за предметом, и заставлю тебя на это смотреть.
С лица Чарли мигом сползла улыбка. Он кивнул.
– Согласен. Прошу сюда...
Все содержимое первой комнаты было сотворено из света.
По крайней мере, так показалось Джеку. Художник воспользовался различными источниками – неоновыми трубками, обычными и кварцевыми лампами, даже компьютерными мониторами – и затем перенацелил световые потоки при помощи зеркал, линз, цветных фильтров. Отдельные изображения высвечивались или отражались, дробились на фрагменты или причудливо искажались в нацеленных на них лучах. С потолка свисала люстра – зеркальные осколки, подвешенные на алых, ярко пылавших электролюминесцентных проволочках. В центре люстры помещалась стеклянная фигура обнаженной танцовщицы – женщина с воздетыми ввысь руками. В ногах ее была помещена лампа, симулировавшая дрожание свечи; казалось, вся фигура целиком наполнена светом. Каждая черточка, каждая деталь тела танцовщицы была выделена, подчеркнута светом, от напряженных мускулов икр до восхитительно плавных линий между бедрами и грудью. Окружающие фигуру осколки медленно вращались: одна сторона была чисто зеркальной, вторую же покрывала блестящая фольга в тоненьких складочках, дававшая искаженное, изломанное отражение. Осколки висели так густо, что всю фигуру целиком не было видно: взгляд зрителя мог выхватить лишь проблески подлинной красоты в хаосе непредсказуемо деформированных, пронзительно острых отражений.
На ярлычке стояло бесхитростное название: "Память". За всю свою жизнь Джек не видел ничего прекраснее.
Здесь были и другие произведения: гроздь голубых неоновых букв, настолько тесно переплетенных, что ближе к центру светящиеся линии образовывали настоящий лабиринт; Джек сумел разобрать слова "КОЖА", "РАДОСТЬ" и "УТРАТА". Здесь были образы, спроецированные на колышущиеся шелковые экраны, цветные мозаики из стекла и даже голограмма, висящая в наполненном жидкостью сосуде в форме слезы. Один и тот же женский образ присутствовал почти в каждой работе.
– Ты убил ее, – сказал Джек.
– И он ее обессмертил, – подтвердил Чарли. – С трепетом и благоговением. Ты не станешь спорить, Джек... здесь потрудился гений. Я знаю, ты видишь. И это я создал его.
– Цена слишком высока.
– Разве? Брось, Джек... ты же учился в художественной школе, тебе известно, как скверно обошлась жизнь со многими великими художниками. Подобный груз позволяет расцвести подлинному таланту. Я лишь придаю необходимую форму сумятице природных катаклизмов...
– Я понимаю процесс. И не понимаю только одного: что тебе нужно от меня? – огрызнулся Джек. – Я не собираюсь создавать ничего подобного, Чарли. Я творю страдания, сею ужас. Я не твой шедевр, я – твой самый большой провал.
– Неправда, – тихо возразил Чарли. Подняв руку, он осторожно качнул люстру, заставив ее вращаться. – Все представленные здесь художники имеют одну общую черту: их искусство реакционно. Это ответ на то, что я сотворил с ними, с их жизнью. Но ты – совсем другое дело. Ты сделал выбор, обратил свою боль вовнутрь, а не вовне. Ты избрал трансформацию, предпочтя ее самовыражению.
– Я знаю, что выбрал.
– Но ты не понимаешь значения этого шага. Самовыражение в основе своей эгоистично – в отличие от твоих действий. Ты отрекся от своей человеческой природы, Джек. Ты избрал другой путь – сделался монстром ради высшей цели. Как и я сам.
– Что? – прошептал Джек.
Чарли раскинул руки, охватывая окружающие его произведения искусства.
– В настоящее время ценность всего этого устойчиво растет, – сказал Чарли. – И когда она достигнет определенной отметки, я начну продавать. Выпущу все это в мир. И спустя многие годы после того, как будут забыты все те, кого я убил, эти замечательные творения будут продолжать жить. Они будут вдохновлять, очищать, нести радость. В итоге я сделаю мир лучше...
– И разбогатеешь.
– Да. А ты будешь уже мертв или гнить в тюрьме... если не примкнешь ко мне.
Джек молча смотрел на Чарли.
– Мы заслуживаем награды, Джек. Мы оба. Мы выполняем очень важную работу, делаем это в полной изоляции, не надеясь на благодарность. Вот почему я когда-то вышел на "Волчьи угодья": мне хотелось найти кого-нибудь, с кем я мог бы поделиться всем этим. Кого-то, кто сумел бы понять. Но нашел только психопатов и насильников... пока там не появился ты.
– Чего же ты хочешь от меня? Поздравлений? Отпущения грехов? Чего? – выкрикнул Джек.
– Я хочу партнерства, Джек, – сказал Чарли. – Ты да я. Ты будешь поддерживать на плаву "Волчьи угодья", а я займусь тем, что делал и раньше. Ты увидишь, я гораздо лучше подхожу тебе, чем Никки... потому что я делаю такие вещи, на которые она никогда бы не отважилась. Опершись на мою поддержку, ты смог бы утроить размер "Волчьих угодий"... и выбирать жертвы себе по вкусу. Мы могли бы выйти на глобальный уровень, Джек. Подумай обо всех тех убийцах, с которыми ты сумел бы расправиться...
– С кем угодно, но не с тобой, – кивнул Джек. – Я смогу убить любого, но не тебя.
– Да, – Чарли встретил тяжелый взгляд Джека, не дрогнув. – Мы уже давно дружим, Джек. Сейчас ты, возможно, думаешь, что не знал меня по-настоящему... но это не верно. Тебе ведь известно, что я ценю превыше всего. Что для меня важно. Я считаю, у нас может получиться... если только мы сумеем выдерживать баланс силы. Сейчас я достану одну вещь; не напрягайся.
Из складок тоги Чарли извлек маленький черный предмет, напоминающий пульт дистанционного управления, и приподнял его, чтобы Джеку было видно.
– Я тут слегка подстраховался, Джек. Стоит нажать кнопку, и подача кислорода Никки прервется. Она задохнется примерно через две минуты. Давай, однако, заключим договор: я отдам эту штуку в обмен на пистолет.
Джек немного подумал.
– Идет.
Он протянул пистолет, все еще нацеленный в голову Чарли. Потянулся за пультом... и в последний миг нажал на курок. Магазин упал на пол, когда Чарли взял пистолет, а Джек схватил пульт.
Чарли рассмеялся. Сунул пистолет за пояс, в то время как Джек ударом ноги отправил лежавший на полу магазин в угол.
– Неплохо проделано. А теперь, раз уж мы примерно уравняли шансы, я хочу, чтобы ты всерьез задумался о моем предложении. Если ты его примешь... Никки свободна.
Джек попятился. В висках шумело. Это безумие... с другой стороны, в его жизни давно не осталось ничего другого. Он уже слишком многое разменял... какая теперь разница? Есть шанс спасти Никки. И не важно, какое решение он примет, его семью уже никто не поднимет из мертвых...
– Нас поджимает время, Джек, – заметил Чарли. – Я хотел сказать тебе еще одну вещь...
Поколебавшись, Чарли заговорил снова:
– Они не страдали.
– Они? Ты имеешь в виду...
– Твою семью. Я убил дорогих тебе людей, но все остальное проделал уже после их смерти. Я даже могу это доказать; взгляни, – Чарли указал в угол.
Джек обернулся. К стене был пришпилен снимок "Поляроида". Судорожно глотнув, Джек подошел ближе.
Стали видны детали. На снимке были изображены Джанин, Сэм и родители Джека Они стояли, выстроившись в ряд перед рождественской елкой; отец казался рассерженным, все остальные явно были напуганы.
– Это ничего не доказывает, – сказал Джек. Обернулся назад...
Чарли исчез.
Он стоял рядом с зеркальным щитом в человеческий рост, которым художник воспользовался как экраном или холстом... и за которым, как, приглядевшись, понял Джек, скрывалась дверь. Она была приоткрыта; протянув руку, Джек толчком распахнул ее. Пространство за дверью было погружено в темноту.