Страница:
Тристрам засмеялся:
— Ты думаешь, я тебя брошу? Нет, Уолтер, мы будем продолжать путешествие вдвоем. По морю мы тоже можем добираться вдвоем.
— Но нам нужно расстаться, — продолжал настаивать Уолтер. — Восток в моей крови! Я должен попасть в эту удивительную страну, или мне никогда не видать покоя. Но тебя втягивать в это дело совершенно незачем.
— Мы бы сюда не попали, если бы ко всему подходили с точки зрения здравого смысла. Я больше ничего не желаю слышать. Мы продолжим путь вместе.
Они зашагали молча, потом Уолтер воскликнул:
— Ну ты и идиот! Хорошо. Все решено. Остаемся вместе, мой упрямый осел. Мне повезло, что у меня такой друг!
Небесный Пешеход, как они начали называть луну, проведя столько времени в компании кочевников, уже был высоко в небе, когда они после прогулки вернулись в палатку. Махмуд заканчивал дневные дела и дочиста вытирал котелок пучком волос из лошадиного хвоста, тихонько мурлыча свою единственную песню. Он сказал англичанам, что она называется «Я ехал на верблюде с бородой Пророка».
Мальчишка радостно приветствовал своих хозяев:
— Добрые господа, вы припозднились.
Вспомнив об обещании, данном Лю Чунгом, Уолтер сказал:
— Махмуд очень много работает. Мы купим второго мальчишку ему в помощь.
— Нет второго мальчишку! — Мальчик был обеспокоен и возмущен. — Вам нужен только один мальчик — Махмуд ибн-Ассулт! Другие мальчишки — плохие. — Он все сильнее злился и провел пальцем от уха о уха: — Второй мальчишка придет — я перережу ему горло!
— Хорошо, мы подумаем. Доброй ночи, Махмуд.
Тристрам заснул, едва успев растянуться на ложе из ароматных веток. Уолтер никак не засыпал и пытался обдумать все трудности, маячившие у них впереди. Махмуд тоже не спал. Уолтер слышал, как он крутился на подстилке за занавеской, отгораживающей часть палатки.
— Массер не спит?
— Нет, Махмуд.
— Пожалуйста, массер, — горестно сказал мальчишка, — Махмуд любит работать. Махмуд любит добрых хозяев. Пожалуйста, не нужно другого мальчишку!
Уолтер остановился подальше от зрителей и тоже наблюдал битву самцов. Верблюды были покрыты длинной пушистой зимней шерстью. Они пытались ухватить друг друга крупными желтыми зубами и отчаянно брыкались. Шум, поднятый зрителями, почти заглушал крики животных. Уолтер решил, что его это мало интересует, и уже собрался уходить, как вдруг произошло странное событие, которое отвлекло всех от этой сцены.
Из-за шелковой занавески, скрывающей их от чужих глаз, на животных смотрели девушки. Внезапно один из шестов пошатнулся, и часть прозрачной стены упала вперед, увлекая за собой девушек. Пронзительный визг отвлек зрителей, мужчины, увидев женские руки и ноги, болтающиеся в воздухе, запрыгали от возбуждения. Евнухи тут же ринулись туда, чтобы поставить шесты на место и помочь подняться девушкам. За ними сразу пошла Хучин Бабаху. Она была настолько зла, что позабыла надеть рыжий парик, так что все могли видеть белую лысину, слегка прикрытую отдельными прядями седых волос.
Уолтеру показалось, что вот сейчас начнутся те беды, которых он так опасался. Никто уже не обращал внимания на злобно визжащих верблюдов, все собрались, чтобы поглазеть на таинственных красавиц, которых они провожали через пустыню. Вокруг раздавался страшный шум и хихиканье, а девушек срочно загоняли в палатки. Через несколько мгновений они оказались снова за занавеской.
Уолтер удивился, увидев Лю Чунга у входа в их палатку, расположенную на краю лагеря. Рядом с ним стоял парнишка с лицом цвета красного дерева, закутанный до самого носа в грязный войлочный халат. Войлочная шапка была низко надвинута на лоб.
Гигант, глядя на него сверху вниз, проговорил, не поворачивая головы в огромном барашковом воротнике:
— Второй мальчишка, благородный лорд. Он маленький, но проворный. Зовут Мустафа.
— Умелый Лю Чунг сделал все быстро.
— Ветер удачи дул у моего крыльца, — заявил китаец. — Мальчишка замерз и напуган. Ему лучше сразу отправиться в палатку.
— Махмуд! — позвал Уолтер.
Темнокожий парнишка мрачно стоял у палатки, хотя обычно у него на лице сияла улыбка. Он медленно, волоча ноги, подошел к хозяину.
— Махмуд, это — второй мальчик, Мустафа. Отведи его в палатку и покорми.
Махмуд не двинулся с места. Потом он двинулся к палатке, показав рукой мальчишке, чтобы тот следовал за ним.
— Массер, этот мальчишка плохой. Он — слабый. Видишь, какие тощие ноги и слабая спина.
— Махмуд, делай, что тебе говорят, — сурово сказал Уолтер. Махмуд пошел побыстрее.
— Ты, второй парень, пошли, — пробормотал он, а потом сказал через плечо хозяину: — Если второй мальчишка голодный, пусть сам ищет себе пищу.
Мустафа поднял голову и взглянул на Уолтера. Тот был поражен. На темном лице сверкали удивительные светлые глаза!
Лю Чунг захихикал:
— Благородный сэр, все сделано очень быстро. Уолтер с трудом пришел в себя:
— Ты ее забрал во время этой суматохи? Великан кивнул головой:
— Если нет ветра удачи, используй большой ветер. Твой покорный слуга заплатил погонщику, чтобы тот отпустил верблюдов. И постарался, чтобы прутья были плохо закреплены. — Он радовался собственной сообразительности. — Большой ветер выполнил работу. Купил мальчишку-раба на рынке и привел его сюда, чтобы его могло видеть как можно больше народу. Но мальчишка уже отправился домой. Многие видели, как он пришел, но никто не видел его уходящим. Все будут думать, что это один и тот же мальчишка. Никто ни о чем не догадается.
— Надеюсь, — серьезно ответил Уолтер.
Тристрам вышел из палатки, когда к ней приблизились две маленькие фигурки. Он дал им пройти.
— Я вижу, что мы обзаводимся слугами. Уолтер поманил его к себе:
— Ты внимательно посмотрел на нашего второго мальчика?
— Да, но, по-моему, они похожи.
Уолтер перевел его слова китайцу, и тот радостно развел руками.
— Если Длинный ничего не заметил, то и остальные тоже ничего не поймут.
— Трис, если бы ты присмотрелся внимательнее, то увидел бы, что у второго мальчика, как ты говоришь, «английские глаза».
Тристрам повернулся и громко свистнул.
— Уже? — У него заблестели глаза. — Клянусь Богом, я очень рад. Ты уже знаешь, что дальше? Что мы должны делать?
— Пока не знаю.
Лю Чунг оглянулся и жестом предложил Уолтеру подойти к нему поближе.
— Завтра мы доберемся до того места, где нас ждет благородный Баян, — хрипло проговорил он. — Когда молодые люди с Запада отправятся в его лагерь, мальчишка должен идти с ними. Вот и все. — Он помахал рукой. — Мальчишка удерет, и его больше никто никогда не увидит. Все так просто.
— Но куда она… этот мальчишка пойдет?
— В Марагу, где живет ее старый дядя. Ему не нравится уважаемый Антемус, и он примет беглянку. Как я уже сказал, все очень просто.
У Уолтера стало легче на душе от такого несложного плана.
— Трис, нам не придется изображать из себя героев, — обратился он к другу. — Ты, наверно, будешь разочарован, но должен признаться, что я очень доволен. Девушке легко удастся исчезнуть, и на нас не падет ни тени подозрения. Мы сможем продолжить путешествие вместе с отрядом Баяна.
К тому времени, когда Лю Чунг покинул их, из небольшого отверстия на крыше юрты показался дымок. Значит, Махмуд начал готовить ужин.
— Мне совсем не нравится, что ей придется действовать самой, — заметил Трис, когда Уолтер рассказал ему о разработанном плане действий. — Она может не добраться до дяди, и что тогда ей делать? Мы сами должны отвести девушку в Марагу, чтобы с ней ничего не случилось.
— Да, и нарушим все планы? Нас кто-нибудь увидит, и тогда можно будет обнаружить связь между нами и ею. — Уолтер обнял друга за плечи. — Мой дорогой верный друг, выбрось это из головы. И не сомневайся, что Лю Чунг уже все тщательно обдумал. Мы не должны им помешать.
Тристрам вздохнул:
— Наверно, ты прав.
Махмуд суетился у котелка. Настроение у него повысилось. Он громко отдавал приказания:
— Второй мальчишка, подкинь в огонь еще верблюжьего помета. Тафа, скорей принеси воды!
Его помощник не поднимал опущенного лица и старался хорошо выполнять все указания Махмуда. Девушка сняла войлочный кафтан. Под ним были чистые одежды и широкие белые шальвары. Но шапка осталась на голове, чтобы ее было труднее узнать.
— Массер, будем есть похлебку, — заявил Махмуд. — Молодой барашек. Ребрышки очень жирные. Я добавил в воду кунжутного масла. Массер, так будет очень хорошо.
Они только что плотно поели и отдали котелок Махмуду и его помощнику, чтобы те тоже подкрепились. Внезапно кто-то резко откинул кусок ткани, служивший вместо двери, и показалось желтое лицо с раскосыми глазами. Человек быстро вошел в палатку, обдав молодых людей неприятным запахом прогорклого сала. За ним следовал Лю Чунг, виновато покачивая головой.
— Убежала одна из девушек, — сказал Лю Чунг. — В лагере волнуются и обыскивают все юрты.
Монгол не собирался церемониться и начал осмотр. Он даже шарил грязными руками под одеялами. Потом злобно взглянул на друзей:
— Христианские псы! Ваши лица походят на брюхо дохлой рыбы. Вы отравляете воздух. — Он повернулся к китайцу и спросил: — Четверо?
— Четверо, — повторил китаец, сверяясь со списком в руках. — Правильно, но девушки здесь нет.
Монгол продолжал подозрительно приглядываться к находившимся в палатке людям, и Лю Чунг сказал:
— Ортух, ты считаешь, что девушка станет скрываться в палатке безбожников?
Глыба вонючего жира выдавила из себя: «Нет!» — и плюнула в котелок, прежде чем покинуть юрту.
Лю Чунг на мгновение задержался, чтобы вымолвить с усмешкой:
— Это неблагодарная девушка, раз она покинула лагерь. Махмуд не обратил внимания на плевок, продолжая есть, но его помощника передернуло, и он прошептал:
— Мустафа не голоден.
Маленький слуга взглянул на него поверх куска баранины, в который он запустил острые белые зубы.
— Второй мальчишка, тебе нужно много есть, иначе у тебя не будет сил для работы.
Уолтер позвал:
— Подойди сюда, Мустафа.
Девушка подошла к нему. Места в палатке было не много, и их колени соприкасались. Уолтер тихо начал разговаривать с ней по-гречески, моля Бога, чтобы Махмуд не понял, что он общается с «мальчишкой» не на наречье караванных троп.
— Вы меня узнали, когда я разговаривал с вами во время песчаной бури?
— Да, мой добрейший и благороднейший рыцарь. (Уолтер знал, что греки используют в речи преувеличенные комплименты.) Поэтому я послала Лю Чунга к вам за помощью.
— Вы тогда мне что-то говорили о Лондоне. Ваш отец был англичанин?
— Англичанин? — По громадным синим глазам на темном лице было видно, что ей незнакомо это слово. — Я не понимаю, что это — «англичанин».
— Мы с моим другом — англичане. Если ваш отец был из Лондона, он тоже, видимо, был англичанином. Вы сказали, что звали его Уолтер. Это был Уолтер Стендер?
Казалось, что она слыхала это имя, но она покачала головой:
— Не знаю, мой добрейший благодетель.
— Вы в этом уверены? Подумайте. Это очень важно. Девушка вновь замотала головой:
— Мне известно только, что его звали Уолтер. Он был крестоносцем, и его взяли в плен. Старый Александр, муж моей матери, купил его на рынке рабов.
— Где это было?
— Мне кажется, в Алеппо. После смерти Александра Анте-мус переехал в Антиохию. Старик Александр был очень богат, но Антемус стал еще богаче.
— Мне нужно еще кое о чем вас расспросить, но подождем, пока заснет Махмуд.
Девушка внезапно протянула вперед руку и коснулась пряди волос молодого человека. Дома он регулярно подстригал волосы, и они достигали ему до ушей. Но с тех пор, пока они жили на Востоке, волосы у него сильно отросли и стали длинными, как у отца, и завивались золотистыми локонами.
— Я никогда не видела у мужчин подобных волос, — шепнула девушка. — Они необычного цвета.
— У большинства англичан светлые волосы. У моего друга они тоже светлые.
Девушка взглянула на Тристрама. Он внимательно смотрел на них, не сводя с девушки серых глав. Постоянное солнце пустыни выбелило кончики его русых волос, и они также висели густыми прядями у него по плечам. Девушка ему улыбнулась, понимая, что молодой человек хорошо к ней относится.
— Да, — она повернулась к Уолтеру, — но они не такие, как у вас. Вы мне напоминаете бога Солнца.
Махмуд закончил трапезу. Он поднялся и бодро сказал:
— Второй мальчишка, пора чистить котелок.
Девушка поднялась и принялась за дело. Она терла котелок чистой тряпицей, а не предложенным ей конским хвостом.
— Кажется, ей ничего не известно об отце, — сказал Уолтер. — Но абсолютно ясно, что она наполовину англичанка. Сомневаюсь, чтобы мы могли что-то еще узнать о ней.
— Этого достаточно. Мне бы хотелось… — Тристрам колебался. — Мне бы хотелось быть уверенным, что ей удастся добраться до Англии. Но, наверно, это невозможно.
В палатке укрепили второй занавес, чтобы отгородить местечко для второго мальчишки. Палатка была небольшой, и когда Тристрам сразу заснул, как обычно сложив руки на груди и разбросав в стороны сильные мускулистые ноги, Уолтеру осталось совсем мало места. Махмуд тоже засыпал очень быстро. Мальчишка, видимо, страдал от хронического насморка и во сне довольно громко храпел.
Мариам шевелилась за занавеской, и Уолтер решил подождать, чтобы быть уверенным, что Махмуд не может их подслушать. Он придвинулся к занавеске и шепнул:
— Мариам.
Она сразу ответила:
— Да, мой добрейший покровитель.
Он начал с ней разговаривать, тщательно подбирая греческие слова. Уолтеру это было нелегко, потому что он изучал классический язык, а беседовать с девушкой приходилось на обычном диалекте.
— С тобой все в порядке?
— Да.
— Мы беспокоимся о тебе. Тебе не страшно? Я имею в виду завтрашний день.
Девушка ответила не сразу:
— Немного, но вам не стоит волноваться. Лю Чунг обо всем позаботился, меня встретят. Мы разработали подробный план действий.
— Ты доверяешь Лю Чунгу?
— Ему хорошо заплатили. — Девушка помолчала, и молодому человеку стало ясно, что у нее самой были сомнения в честности китайца. — Я отдала ему кольцо с прекрасным изумрудом. Когда я буду у дяди, он получит много денег.
— Ты хочешь остаться у дяди?
— У меня нет иного выбора. Я его никогда не видела, но надеюсь, что он добрый человек. Говорят, что он ненавидит Антемуса. Он весьма стар и живет в огромном доме из мрамора с семью молодыми женами. И он богат. — Она помолчала, потом со странной гордостью добавила: — Но он не так богат, как Антемус.
— Ты мне больше ничего не сможешь рассказать о своем отце?
— Я его никогда не видела, добрейший Уолтер. Он умер незадолго до моего рождения. Когда стало известно, что моя мать его любит, отца засекли до смерти. — Она говорила об этом так равнодушно, как люди рассказывают о прежних трагических событиях, которые перестали будоражить их воображение. — Мать умерла, когда я была маленькой девочкой. Я плохо ее помню, но она научила меня этим двум словам — Уолтер и Лун-дун.
Уолтер слышал, как она повернулась.
— Наверно, ей было грустно жить после того, что случилось. Но мне больше ничего не известно. Никто не желал разговаривать со мной об этом. Старый Александр был очень суровым человеком, почти таким же, как Антемус.
— У тебя отцовские глаза.
— Да, — радостно подтвердила девушка. — Все так говорят. Люди смеются надо мной, но я горжусь этим. — Вдруг у нее вновь поменялось настроение, и она злобно добавила: — Мои сестры называли меня заморской свиньей и всякими другими прозвищами. А я плевала в их противные черные глаза! Я их ненавидела!
— Всех? Никто не был добр к тебе?
— Никто. — Она заговорила громче и очень презрительно: — Они все жирные, хитрые, жадные и жестокие! Только и думают о будущих мужьях. Ничего, им еще достанутся «прекрасные мужья»! — Опять пауза, и она грустно продолжила: — Эти девушки тоже такие же. Они постоянно болтают о мужчинах. И почти все рады, что их посылают в Китай.
— У тебя нет среди них подруг?
— Только одна. Она из Константинополя. Мне ее очень жаль, потому что она обязательно понравится хану. У нее чудесные нежные глаза и великолепные волосы, к тому же она соответствует необходимым размерам. — Девушка помолчала, а потом еще тише прошептала: — Нас всех измеряли, потому что этот ужасный император так приказал. Следили за нами во время сна, чтобы узнать, не храпим ли мы, и не пахнет ли у нас изо рта. Мне это все так унизительно! И эта старуха! Она не сводила с меня глаз! Она за мной подглядывала, шпионила и все время оценивала. Она… Она нас учила отвратительным вещам.
Уолтер быстро сказал:
— Тебе пора спать.
— Я боюсь спать. Она постоянно мне снится. Иногда мне кажется, что мне от нее никуда не деться. — Потом послышался ее благодарный шепот: — Как я могу выразить вам свою признательность? Вы и ваш высокий друг так добры ко мне и вы такие храбрые! Я горжусь, что мой отец был англичанином.
Махмуд перестал храпеть и повернулся на другой бок.
— Твой дневной начальник просыпается. Доброй ночи, Мариам.
Уолтер пробудился рано и обнаружил, что ночью разделявшая их занавеска упала. Юноша сел.
Через верхнее отверстие палатки пробивался солнечный свет. Ему были слышны крики верблюдов и брань погонщиков. Начинался трудный и важный для всех день.
Занавеска упала на спящую девушку, но лицо ее было открыто. В полумраке палатки Уолтер изучал ее черты. Даже под толстым слоем грязи они были четкими и изящными. Короткие тугие черные локоны подчеркивали молодость девушки.
— Клянусь святым Эйданом, Трис был прав, — прошептал Уолтер. — Она удивительно хорошенькая.
Тристрам дернул за уздечку своего верблюда, чтобы он подошел поближе к Елене. Юноша смотрел прямо вперед. Это была ошибка, зловредное животное воспользовалось его рассеянностью и тут же укусило его за коленку.
— Проклятая тварь! — завопил Трис, ударив ее по носу луком. — Уолт, почему бы тебе не научить ее вести себя прилично?
— Верблюда ничему невозможно научить. У меня искусаны обе ноги.
Тристрам показал вперед:
— Видно какое-то движущееся пятно. Прямо пред нами, на линии горизонта. Наверно, это Баян со своим отрядом.
Уолтер уперся в горб животного и приподнялся в седле, чтобы что-то разглядеть над качающейся головой животного.
— Я вижу. Это похоже на огромный лагерь, — возбужденно сказал он.
Когда они приблизились к перекрестку, то увидели человека на маленькой лошади, который у всех что-то спрашивал. Заметив трех жалких верблюдов, он поприветствовал всадников. Это был отец Теодор.
— Мы вас здесь ждем целый день! — воскликнул священник. — Великий Баян очень недоволен. Боюсь, что он не захочет больше ждать.
Отец Теодор был в бараньем тулупчике и шапке из бараньего же меха, но лицо посинело и осунулось от холода. Было ясно, что у него для них есть множество новостей.
— Антемус не поведет караван, — объявил отец Теодор. — Ему сообщили об этом сегодня утром. Можете себе представить, дорогие господа, в какой он ярости! Но я поеду. Его глазки сверкали от радости. — Сам орхон берет меня в качестве толмача. Жаль, что мы не поедем вместе с вами.
У Уолтера сильно забилось сердце.
— Вы хотите сказать, что нас тоже оставляют здесь?
— А вы что ожидали, мой юный студент? Какая от вас польза Баяну? — Он кивнул головой. — Вы остаетесь с Анте-мусом. Еще не решено, отправится он за нами или нет. В данный момент он больше всего хочет развернуться и двинуться в Антиохию. Мой вам совет — держитесь от него подальше. Он изрыгает пламя, как дракон, и отдал приказ высечь всех своих слуг.
— А как насчет девушек?
— Они отправятся с нами. Баян прекрасно понимает здоровый аппетит Сына Неба[8] . Он не станет ему мешать. — Священник ухватился за уздечку Елены, но сразу убрал руку, когда она попыталась его укусить. — Я слышал, что леди Мариам удалось бежать. Это правда?
— Нам известно только одно — весь лагерь обыскивали прошлой ночью. Надеюсь, это правда и им никогда не удастся ее поймать.
Священник опустил голову и прошептал:
— Я тоже надеюсь на это.
Он увидел две фигурки на третьем верблюде и поинтересовался:
— Юные студенты, а это кто?
— Это еще один слуга. Лю Чунг решил, что нам он необходим, и купил его на рынке рабов.
— Антемус должен будет за него заплатить?! Чаша гнева прольется на вас.
Верблюды, на которых ехали женщины, остановились, и их окружило кольцо охраны. Видимо, решили, что лучше не подпускать их ближе к основному лагерю. Проезжая мимо, Уолтер обратил внимание, что Хучин Бабаху вылезла из паланкина и взволнованно разговаривала с Лю Чунгом. Одна рука у нее нервно перебирала длинную нитку бус из янтаря, провалившуюся в долину между огромными холмами грудей. Маленький черный раб держал над ней зонтик, чтобы защитить от порывов ледяного ветра. Другой раб пытался разжечь стоявшую на земле бронзовую жаровню.
Отец Теодор радостно захихикал:
— Старая жирная греховодница пытается придумать, как обелить себя после побега девушки. Ей здорово достанется за то, что той удалось ускользнуть.
Подскакали несколько монгольских всадников и закружились вокруг. Они громко вопили и привставали на скрипящих красных кожаных седлах, с силой вращая над головами короткие изогнутые мечи. Уолтер был очень расстроен крушением планов, но с интересом наблюдал за всадниками. Восток предстал перед ними по-новому. Это была особая магия воинственной страны, околдовавшей его. Он почувствовал это, когда впервые увидел Джоппу, задыхающуюся в дикой жаре и полную необычных запахов и зрелищ. Эта магия овладевала им все сильнее, пока он следил за степными всадниками, которые считались лучшими воинами в мире. Он обратил внимание, что у них у всех были с собой трофеи, доставшиеся во время крестовых походов. К седлам крепились распятия или служебники. На кожаных ремешках у седел висели шлемы христиан. Некоторые из всадников подстилали выделанную кожу, живьем содранную с крестоносцев. У одного узкоглазого всадника была с собой чаша, изготовленная из черепа. Ясно, что когда-то он находился на плечах христианина.
Затем произошло то, на что оба англичанина взирали, потеряв способность даже шевельнуться от ужаса. Монголы сделали большой круг около каравана, а потом на огромной скорости вплотную пронеслись мимо людей. Один из всадников нагнулся с седла и набросил веревочную петлю на мальчика с зонтиком. Когда его подняли с земли на седло, мальчишка завопил от ужаса.
Ему обвязали вокруг пояса веревку, один всадник бросил болтающего руками и ногами мальчишку в воздух, а другой с громким хохотом подхватил его. Мальчик взлетал в воздух, изо всех сил молотя руками и ногами, его ловил следующий скачущий демон. Игра становилась все ожесточеннее, монголы шатались в седлах от смеха и пытались скорее подхватить мальчишку. Тот даже не мог кричать, потому что от быстрого движения у него перехватило дыхание. Природа смилостивилась над ним. После нескольких бросков у мальчика вяло повисла голова — он, наверно, потерял сознание.
Вскоре один из ухмыляющихся всадников решил поймать мальчишку на меч, поставленный плашмя, и развлечение закончилось. Под тяжестью мальчика меч перевернулся, и острие перерезало веревку. Тело упало на землю с отвратительным звуком и несколько раз перекатилось по песку.
Конь на всем скаку раздавил ему голову и растоптал неподвижное тело. Черный мальчишка валялся на песке, как грязный мешок с тряпьем. Хохочущий отряд всадников возвратился в лагерь.
У Уолтера так тряслись руки, что он выпустил уздечку. Он взглянул на Тристрама. Тот был белым как мел. Они пытались что-то сказать друг другу, но не могли вымолвить ни слова.
Уолтер почувствовал на губах соленый вкус слез, злость пыталась бороться с ужасом и страхом.
— Все, что нам рассказывали об этих дикарях, — истинная правда, — еле-еле проговорил он. — Мне всегда казалось, что в этих историях все здорово преувеличено. Трис, они не люди, это просто настоящие дьяволы.
— Я — трус! — воскликнул Тристрам, дрожащей рукой пытаясь вытереть с лица пот. — Я хотел выпустить в них стрелы, но не мог двинуть рукой. Клянусь Богом, я никогда себе этого не прощу! Я сидел в седле, как перепуганная девица, и позволил им погубить ребенка на наших глазах!
— Но мы… мы ничего не могли сделать. Эти дьяволы… — Уолтер с трудом подбирал слова. — Они несутся как ветер. Мне кажется, тебе не удалось бы как следует прицелиться.
Внезапно Уолтер перегнулся через горб верблюда и слабо простонал:
— Меня мутит…
Весь караван пребывал в таком же ужасе, и прошло много времени, прежде чем кто-либо смог пошевелиться. Потом толстый евнух подошел с лопатой и насыпал кучку песка над крохотным телом.
— Ты думаешь, я тебя брошу? Нет, Уолтер, мы будем продолжать путешествие вдвоем. По морю мы тоже можем добираться вдвоем.
— Но нам нужно расстаться, — продолжал настаивать Уолтер. — Восток в моей крови! Я должен попасть в эту удивительную страну, или мне никогда не видать покоя. Но тебя втягивать в это дело совершенно незачем.
— Мы бы сюда не попали, если бы ко всему подходили с точки зрения здравого смысла. Я больше ничего не желаю слышать. Мы продолжим путь вместе.
Они зашагали молча, потом Уолтер воскликнул:
— Ну ты и идиот! Хорошо. Все решено. Остаемся вместе, мой упрямый осел. Мне повезло, что у меня такой друг!
Небесный Пешеход, как они начали называть луну, проведя столько времени в компании кочевников, уже был высоко в небе, когда они после прогулки вернулись в палатку. Махмуд заканчивал дневные дела и дочиста вытирал котелок пучком волос из лошадиного хвоста, тихонько мурлыча свою единственную песню. Он сказал англичанам, что она называется «Я ехал на верблюде с бородой Пророка».
Мальчишка радостно приветствовал своих хозяев:
— Добрые господа, вы припозднились.
Вспомнив об обещании, данном Лю Чунгом, Уолтер сказал:
— Махмуд очень много работает. Мы купим второго мальчишку ему в помощь.
— Нет второго мальчишку! — Мальчик был обеспокоен и возмущен. — Вам нужен только один мальчик — Махмуд ибн-Ассулт! Другие мальчишки — плохие. — Он все сильнее злился и провел пальцем от уха о уха: — Второй мальчишка придет — я перережу ему горло!
— Хорошо, мы подумаем. Доброй ночи, Махмуд.
Тристрам заснул, едва успев растянуться на ложе из ароматных веток. Уолтер никак не засыпал и пытался обдумать все трудности, маячившие у них впереди. Махмуд тоже не спал. Уолтер слышал, как он крутился на подстилке за занавеской, отгораживающей часть палатки.
— Массер не спит?
— Нет, Махмуд.
— Пожалуйста, массер, — горестно сказал мальчишка, — Махмуд любит работать. Махмуд любит добрых хозяев. Пожалуйста, не нужно другого мальчишку!
2
Небо было холодным и серым в свете медного закатного солнца. Северный ветер резал лица и руки, словно острым ножом. Но население лагеря позабыло обо всех неудобствах. Два самца верблюда отвязались и начали свирепое сражение, которое собравшиеся вокруг зрители приветствовали громкими криками.Уолтер остановился подальше от зрителей и тоже наблюдал битву самцов. Верблюды были покрыты длинной пушистой зимней шерстью. Они пытались ухватить друг друга крупными желтыми зубами и отчаянно брыкались. Шум, поднятый зрителями, почти заглушал крики животных. Уолтер решил, что его это мало интересует, и уже собрался уходить, как вдруг произошло странное событие, которое отвлекло всех от этой сцены.
Из-за шелковой занавески, скрывающей их от чужих глаз, на животных смотрели девушки. Внезапно один из шестов пошатнулся, и часть прозрачной стены упала вперед, увлекая за собой девушек. Пронзительный визг отвлек зрителей, мужчины, увидев женские руки и ноги, болтающиеся в воздухе, запрыгали от возбуждения. Евнухи тут же ринулись туда, чтобы поставить шесты на место и помочь подняться девушкам. За ними сразу пошла Хучин Бабаху. Она была настолько зла, что позабыла надеть рыжий парик, так что все могли видеть белую лысину, слегка прикрытую отдельными прядями седых волос.
Уолтеру показалось, что вот сейчас начнутся те беды, которых он так опасался. Никто уже не обращал внимания на злобно визжащих верблюдов, все собрались, чтобы поглазеть на таинственных красавиц, которых они провожали через пустыню. Вокруг раздавался страшный шум и хихиканье, а девушек срочно загоняли в палатки. Через несколько мгновений они оказались снова за занавеской.
Уолтер удивился, увидев Лю Чунга у входа в их палатку, расположенную на краю лагеря. Рядом с ним стоял парнишка с лицом цвета красного дерева, закутанный до самого носа в грязный войлочный халат. Войлочная шапка была низко надвинута на лоб.
Гигант, глядя на него сверху вниз, проговорил, не поворачивая головы в огромном барашковом воротнике:
— Второй мальчишка, благородный лорд. Он маленький, но проворный. Зовут Мустафа.
— Умелый Лю Чунг сделал все быстро.
— Ветер удачи дул у моего крыльца, — заявил китаец. — Мальчишка замерз и напуган. Ему лучше сразу отправиться в палатку.
— Махмуд! — позвал Уолтер.
Темнокожий парнишка мрачно стоял у палатки, хотя обычно у него на лице сияла улыбка. Он медленно, волоча ноги, подошел к хозяину.
— Махмуд, это — второй мальчик, Мустафа. Отведи его в палатку и покорми.
Махмуд не двинулся с места. Потом он двинулся к палатке, показав рукой мальчишке, чтобы тот следовал за ним.
— Массер, этот мальчишка плохой. Он — слабый. Видишь, какие тощие ноги и слабая спина.
— Махмуд, делай, что тебе говорят, — сурово сказал Уолтер. Махмуд пошел побыстрее.
— Ты, второй парень, пошли, — пробормотал он, а потом сказал через плечо хозяину: — Если второй мальчишка голодный, пусть сам ищет себе пищу.
Мустафа поднял голову и взглянул на Уолтера. Тот был поражен. На темном лице сверкали удивительные светлые глаза!
Лю Чунг захихикал:
— Благородный сэр, все сделано очень быстро. Уолтер с трудом пришел в себя:
— Ты ее забрал во время этой суматохи? Великан кивнул головой:
— Если нет ветра удачи, используй большой ветер. Твой покорный слуга заплатил погонщику, чтобы тот отпустил верблюдов. И постарался, чтобы прутья были плохо закреплены. — Он радовался собственной сообразительности. — Большой ветер выполнил работу. Купил мальчишку-раба на рынке и привел его сюда, чтобы его могло видеть как можно больше народу. Но мальчишка уже отправился домой. Многие видели, как он пришел, но никто не видел его уходящим. Все будут думать, что это один и тот же мальчишка. Никто ни о чем не догадается.
— Надеюсь, — серьезно ответил Уолтер.
Тристрам вышел из палатки, когда к ней приблизились две маленькие фигурки. Он дал им пройти.
— Я вижу, что мы обзаводимся слугами. Уолтер поманил его к себе:
— Ты внимательно посмотрел на нашего второго мальчика?
— Да, но, по-моему, они похожи.
Уолтер перевел его слова китайцу, и тот радостно развел руками.
— Если Длинный ничего не заметил, то и остальные тоже ничего не поймут.
— Трис, если бы ты присмотрелся внимательнее, то увидел бы, что у второго мальчика, как ты говоришь, «английские глаза».
Тристрам повернулся и громко свистнул.
— Уже? — У него заблестели глаза. — Клянусь Богом, я очень рад. Ты уже знаешь, что дальше? Что мы должны делать?
— Пока не знаю.
Лю Чунг оглянулся и жестом предложил Уолтеру подойти к нему поближе.
— Завтра мы доберемся до того места, где нас ждет благородный Баян, — хрипло проговорил он. — Когда молодые люди с Запада отправятся в его лагерь, мальчишка должен идти с ними. Вот и все. — Он помахал рукой. — Мальчишка удерет, и его больше никто никогда не увидит. Все так просто.
— Но куда она… этот мальчишка пойдет?
— В Марагу, где живет ее старый дядя. Ему не нравится уважаемый Антемус, и он примет беглянку. Как я уже сказал, все очень просто.
У Уолтера стало легче на душе от такого несложного плана.
— Трис, нам не придется изображать из себя героев, — обратился он к другу. — Ты, наверно, будешь разочарован, но должен признаться, что я очень доволен. Девушке легко удастся исчезнуть, и на нас не падет ни тени подозрения. Мы сможем продолжить путешествие вместе с отрядом Баяна.
К тому времени, когда Лю Чунг покинул их, из небольшого отверстия на крыше юрты показался дымок. Значит, Махмуд начал готовить ужин.
— Мне совсем не нравится, что ей придется действовать самой, — заметил Трис, когда Уолтер рассказал ему о разработанном плане действий. — Она может не добраться до дяди, и что тогда ей делать? Мы сами должны отвести девушку в Марагу, чтобы с ней ничего не случилось.
— Да, и нарушим все планы? Нас кто-нибудь увидит, и тогда можно будет обнаружить связь между нами и ею. — Уолтер обнял друга за плечи. — Мой дорогой верный друг, выбрось это из головы. И не сомневайся, что Лю Чунг уже все тщательно обдумал. Мы не должны им помешать.
Тристрам вздохнул:
— Наверно, ты прав.
Махмуд суетился у котелка. Настроение у него повысилось. Он громко отдавал приказания:
— Второй мальчишка, подкинь в огонь еще верблюжьего помета. Тафа, скорей принеси воды!
Его помощник не поднимал опущенного лица и старался хорошо выполнять все указания Махмуда. Девушка сняла войлочный кафтан. Под ним были чистые одежды и широкие белые шальвары. Но шапка осталась на голове, чтобы ее было труднее узнать.
— Массер, будем есть похлебку, — заявил Махмуд. — Молодой барашек. Ребрышки очень жирные. Я добавил в воду кунжутного масла. Массер, так будет очень хорошо.
Они только что плотно поели и отдали котелок Махмуду и его помощнику, чтобы те тоже подкрепились. Внезапно кто-то резко откинул кусок ткани, служивший вместо двери, и показалось желтое лицо с раскосыми глазами. Человек быстро вошел в палатку, обдав молодых людей неприятным запахом прогорклого сала. За ним следовал Лю Чунг, виновато покачивая головой.
— Убежала одна из девушек, — сказал Лю Чунг. — В лагере волнуются и обыскивают все юрты.
Монгол не собирался церемониться и начал осмотр. Он даже шарил грязными руками под одеялами. Потом злобно взглянул на друзей:
— Христианские псы! Ваши лица походят на брюхо дохлой рыбы. Вы отравляете воздух. — Он повернулся к китайцу и спросил: — Четверо?
— Четверо, — повторил китаец, сверяясь со списком в руках. — Правильно, но девушки здесь нет.
Монгол продолжал подозрительно приглядываться к находившимся в палатке людям, и Лю Чунг сказал:
— Ортух, ты считаешь, что девушка станет скрываться в палатке безбожников?
Глыба вонючего жира выдавила из себя: «Нет!» — и плюнула в котелок, прежде чем покинуть юрту.
Лю Чунг на мгновение задержался, чтобы вымолвить с усмешкой:
— Это неблагодарная девушка, раз она покинула лагерь. Махмуд не обратил внимания на плевок, продолжая есть, но его помощника передернуло, и он прошептал:
— Мустафа не голоден.
Маленький слуга взглянул на него поверх куска баранины, в который он запустил острые белые зубы.
— Второй мальчишка, тебе нужно много есть, иначе у тебя не будет сил для работы.
Уолтер позвал:
— Подойди сюда, Мустафа.
Девушка подошла к нему. Места в палатке было не много, и их колени соприкасались. Уолтер тихо начал разговаривать с ней по-гречески, моля Бога, чтобы Махмуд не понял, что он общается с «мальчишкой» не на наречье караванных троп.
— Вы меня узнали, когда я разговаривал с вами во время песчаной бури?
— Да, мой добрейший и благороднейший рыцарь. (Уолтер знал, что греки используют в речи преувеличенные комплименты.) Поэтому я послала Лю Чунга к вам за помощью.
— Вы тогда мне что-то говорили о Лондоне. Ваш отец был англичанин?
— Англичанин? — По громадным синим глазам на темном лице было видно, что ей незнакомо это слово. — Я не понимаю, что это — «англичанин».
— Мы с моим другом — англичане. Если ваш отец был из Лондона, он тоже, видимо, был англичанином. Вы сказали, что звали его Уолтер. Это был Уолтер Стендер?
Казалось, что она слыхала это имя, но она покачала головой:
— Не знаю, мой добрейший благодетель.
— Вы в этом уверены? Подумайте. Это очень важно. Девушка вновь замотала головой:
— Мне известно только, что его звали Уолтер. Он был крестоносцем, и его взяли в плен. Старый Александр, муж моей матери, купил его на рынке рабов.
— Где это было?
— Мне кажется, в Алеппо. После смерти Александра Анте-мус переехал в Антиохию. Старик Александр был очень богат, но Антемус стал еще богаче.
— Мне нужно еще кое о чем вас расспросить, но подождем, пока заснет Махмуд.
Девушка внезапно протянула вперед руку и коснулась пряди волос молодого человека. Дома он регулярно подстригал волосы, и они достигали ему до ушей. Но с тех пор, пока они жили на Востоке, волосы у него сильно отросли и стали длинными, как у отца, и завивались золотистыми локонами.
— Я никогда не видела у мужчин подобных волос, — шепнула девушка. — Они необычного цвета.
— У большинства англичан светлые волосы. У моего друга они тоже светлые.
Девушка взглянула на Тристрама. Он внимательно смотрел на них, не сводя с девушки серых глав. Постоянное солнце пустыни выбелило кончики его русых волос, и они также висели густыми прядями у него по плечам. Девушка ему улыбнулась, понимая, что молодой человек хорошо к ней относится.
— Да, — она повернулась к Уолтеру, — но они не такие, как у вас. Вы мне напоминаете бога Солнца.
Махмуд закончил трапезу. Он поднялся и бодро сказал:
— Второй мальчишка, пора чистить котелок.
Девушка поднялась и принялась за дело. Она терла котелок чистой тряпицей, а не предложенным ей конским хвостом.
— Кажется, ей ничего не известно об отце, — сказал Уолтер. — Но абсолютно ясно, что она наполовину англичанка. Сомневаюсь, чтобы мы могли что-то еще узнать о ней.
— Этого достаточно. Мне бы хотелось… — Тристрам колебался. — Мне бы хотелось быть уверенным, что ей удастся добраться до Англии. Но, наверно, это невозможно.
В палатке укрепили второй занавес, чтобы отгородить местечко для второго мальчишки. Палатка была небольшой, и когда Тристрам сразу заснул, как обычно сложив руки на груди и разбросав в стороны сильные мускулистые ноги, Уолтеру осталось совсем мало места. Махмуд тоже засыпал очень быстро. Мальчишка, видимо, страдал от хронического насморка и во сне довольно громко храпел.
Мариам шевелилась за занавеской, и Уолтер решил подождать, чтобы быть уверенным, что Махмуд не может их подслушать. Он придвинулся к занавеске и шепнул:
— Мариам.
Она сразу ответила:
— Да, мой добрейший покровитель.
Он начал с ней разговаривать, тщательно подбирая греческие слова. Уолтеру это было нелегко, потому что он изучал классический язык, а беседовать с девушкой приходилось на обычном диалекте.
— С тобой все в порядке?
— Да.
— Мы беспокоимся о тебе. Тебе не страшно? Я имею в виду завтрашний день.
Девушка ответила не сразу:
— Немного, но вам не стоит волноваться. Лю Чунг обо всем позаботился, меня встретят. Мы разработали подробный план действий.
— Ты доверяешь Лю Чунгу?
— Ему хорошо заплатили. — Девушка помолчала, и молодому человеку стало ясно, что у нее самой были сомнения в честности китайца. — Я отдала ему кольцо с прекрасным изумрудом. Когда я буду у дяди, он получит много денег.
— Ты хочешь остаться у дяди?
— У меня нет иного выбора. Я его никогда не видела, но надеюсь, что он добрый человек. Говорят, что он ненавидит Антемуса. Он весьма стар и живет в огромном доме из мрамора с семью молодыми женами. И он богат. — Она помолчала, потом со странной гордостью добавила: — Но он не так богат, как Антемус.
— Ты мне больше ничего не сможешь рассказать о своем отце?
— Я его никогда не видела, добрейший Уолтер. Он умер незадолго до моего рождения. Когда стало известно, что моя мать его любит, отца засекли до смерти. — Она говорила об этом так равнодушно, как люди рассказывают о прежних трагических событиях, которые перестали будоражить их воображение. — Мать умерла, когда я была маленькой девочкой. Я плохо ее помню, но она научила меня этим двум словам — Уолтер и Лун-дун.
Уолтер слышал, как она повернулась.
— Наверно, ей было грустно жить после того, что случилось. Но мне больше ничего не известно. Никто не желал разговаривать со мной об этом. Старый Александр был очень суровым человеком, почти таким же, как Антемус.
— У тебя отцовские глаза.
— Да, — радостно подтвердила девушка. — Все так говорят. Люди смеются надо мной, но я горжусь этим. — Вдруг у нее вновь поменялось настроение, и она злобно добавила: — Мои сестры называли меня заморской свиньей и всякими другими прозвищами. А я плевала в их противные черные глаза! Я их ненавидела!
— Всех? Никто не был добр к тебе?
— Никто. — Она заговорила громче и очень презрительно: — Они все жирные, хитрые, жадные и жестокие! Только и думают о будущих мужьях. Ничего, им еще достанутся «прекрасные мужья»! — Опять пауза, и она грустно продолжила: — Эти девушки тоже такие же. Они постоянно болтают о мужчинах. И почти все рады, что их посылают в Китай.
— У тебя нет среди них подруг?
— Только одна. Она из Константинополя. Мне ее очень жаль, потому что она обязательно понравится хану. У нее чудесные нежные глаза и великолепные волосы, к тому же она соответствует необходимым размерам. — Девушка помолчала, а потом еще тише прошептала: — Нас всех измеряли, потому что этот ужасный император так приказал. Следили за нами во время сна, чтобы узнать, не храпим ли мы, и не пахнет ли у нас изо рта. Мне это все так унизительно! И эта старуха! Она не сводила с меня глаз! Она за мной подглядывала, шпионила и все время оценивала. Она… Она нас учила отвратительным вещам.
Уолтер быстро сказал:
— Тебе пора спать.
— Я боюсь спать. Она постоянно мне снится. Иногда мне кажется, что мне от нее никуда не деться. — Потом послышался ее благодарный шепот: — Как я могу выразить вам свою признательность? Вы и ваш высокий друг так добры ко мне и вы такие храбрые! Я горжусь, что мой отец был англичанином.
Махмуд перестал храпеть и повернулся на другой бок.
— Твой дневной начальник просыпается. Доброй ночи, Мариам.
Уолтер пробудился рано и обнаружил, что ночью разделявшая их занавеска упала. Юноша сел.
Через верхнее отверстие палатки пробивался солнечный свет. Ему были слышны крики верблюдов и брань погонщиков. Начинался трудный и важный для всех день.
Занавеска упала на спящую девушку, но лицо ее было открыто. В полумраке палатки Уолтер изучал ее черты. Даже под толстым слоем грязи они были четкими и изящными. Короткие тугие черные локоны подчеркивали молодость девушки.
— Клянусь святым Эйданом, Трис был прав, — прошептал Уолтер. — Она удивительно хорошенькая.
3
Горы Сахунда, среди которых располагалась Марага, простирались далеко к северу.Тристрам дернул за уздечку своего верблюда, чтобы он подошел поближе к Елене. Юноша смотрел прямо вперед. Это была ошибка, зловредное животное воспользовалось его рассеянностью и тут же укусило его за коленку.
— Проклятая тварь! — завопил Трис, ударив ее по носу луком. — Уолт, почему бы тебе не научить ее вести себя прилично?
— Верблюда ничему невозможно научить. У меня искусаны обе ноги.
Тристрам показал вперед:
— Видно какое-то движущееся пятно. Прямо пред нами, на линии горизонта. Наверно, это Баян со своим отрядом.
Уолтер уперся в горб животного и приподнялся в седле, чтобы что-то разглядеть над качающейся головой животного.
— Я вижу. Это похоже на огромный лагерь, — возбужденно сказал он.
Когда они приблизились к перекрестку, то увидели человека на маленькой лошади, который у всех что-то спрашивал. Заметив трех жалких верблюдов, он поприветствовал всадников. Это был отец Теодор.
— Мы вас здесь ждем целый день! — воскликнул священник. — Великий Баян очень недоволен. Боюсь, что он не захочет больше ждать.
Отец Теодор был в бараньем тулупчике и шапке из бараньего же меха, но лицо посинело и осунулось от холода. Было ясно, что у него для них есть множество новостей.
— Антемус не поведет караван, — объявил отец Теодор. — Ему сообщили об этом сегодня утром. Можете себе представить, дорогие господа, в какой он ярости! Но я поеду. Его глазки сверкали от радости. — Сам орхон берет меня в качестве толмача. Жаль, что мы не поедем вместе с вами.
У Уолтера сильно забилось сердце.
— Вы хотите сказать, что нас тоже оставляют здесь?
— А вы что ожидали, мой юный студент? Какая от вас польза Баяну? — Он кивнул головой. — Вы остаетесь с Анте-мусом. Еще не решено, отправится он за нами или нет. В данный момент он больше всего хочет развернуться и двинуться в Антиохию. Мой вам совет — держитесь от него подальше. Он изрыгает пламя, как дракон, и отдал приказ высечь всех своих слуг.
— А как насчет девушек?
— Они отправятся с нами. Баян прекрасно понимает здоровый аппетит Сына Неба[8] . Он не станет ему мешать. — Священник ухватился за уздечку Елены, но сразу убрал руку, когда она попыталась его укусить. — Я слышал, что леди Мариам удалось бежать. Это правда?
— Нам известно только одно — весь лагерь обыскивали прошлой ночью. Надеюсь, это правда и им никогда не удастся ее поймать.
Священник опустил голову и прошептал:
— Я тоже надеюсь на это.
Он увидел две фигурки на третьем верблюде и поинтересовался:
— Юные студенты, а это кто?
— Это еще один слуга. Лю Чунг решил, что нам он необходим, и купил его на рынке рабов.
— Антемус должен будет за него заплатить?! Чаша гнева прольется на вас.
Верблюды, на которых ехали женщины, остановились, и их окружило кольцо охраны. Видимо, решили, что лучше не подпускать их ближе к основному лагерю. Проезжая мимо, Уолтер обратил внимание, что Хучин Бабаху вылезла из паланкина и взволнованно разговаривала с Лю Чунгом. Одна рука у нее нервно перебирала длинную нитку бус из янтаря, провалившуюся в долину между огромными холмами грудей. Маленький черный раб держал над ней зонтик, чтобы защитить от порывов ледяного ветра. Другой раб пытался разжечь стоявшую на земле бронзовую жаровню.
Отец Теодор радостно захихикал:
— Старая жирная греховодница пытается придумать, как обелить себя после побега девушки. Ей здорово достанется за то, что той удалось ускользнуть.
Подскакали несколько монгольских всадников и закружились вокруг. Они громко вопили и привставали на скрипящих красных кожаных седлах, с силой вращая над головами короткие изогнутые мечи. Уолтер был очень расстроен крушением планов, но с интересом наблюдал за всадниками. Восток предстал перед ними по-новому. Это была особая магия воинственной страны, околдовавшей его. Он почувствовал это, когда впервые увидел Джоппу, задыхающуюся в дикой жаре и полную необычных запахов и зрелищ. Эта магия овладевала им все сильнее, пока он следил за степными всадниками, которые считались лучшими воинами в мире. Он обратил внимание, что у них у всех были с собой трофеи, доставшиеся во время крестовых походов. К седлам крепились распятия или служебники. На кожаных ремешках у седел висели шлемы христиан. Некоторые из всадников подстилали выделанную кожу, живьем содранную с крестоносцев. У одного узкоглазого всадника была с собой чаша, изготовленная из черепа. Ясно, что когда-то он находился на плечах христианина.
Затем произошло то, на что оба англичанина взирали, потеряв способность даже шевельнуться от ужаса. Монголы сделали большой круг около каравана, а потом на огромной скорости вплотную пронеслись мимо людей. Один из всадников нагнулся с седла и набросил веревочную петлю на мальчика с зонтиком. Когда его подняли с земли на седло, мальчишка завопил от ужаса.
Ему обвязали вокруг пояса веревку, один всадник бросил болтающего руками и ногами мальчишку в воздух, а другой с громким хохотом подхватил его. Мальчик взлетал в воздух, изо всех сил молотя руками и ногами, его ловил следующий скачущий демон. Игра становилась все ожесточеннее, монголы шатались в седлах от смеха и пытались скорее подхватить мальчишку. Тот даже не мог кричать, потому что от быстрого движения у него перехватило дыхание. Природа смилостивилась над ним. После нескольких бросков у мальчика вяло повисла голова — он, наверно, потерял сознание.
Вскоре один из ухмыляющихся всадников решил поймать мальчишку на меч, поставленный плашмя, и развлечение закончилось. Под тяжестью мальчика меч перевернулся, и острие перерезало веревку. Тело упало на землю с отвратительным звуком и несколько раз перекатилось по песку.
Конь на всем скаку раздавил ему голову и растоптал неподвижное тело. Черный мальчишка валялся на песке, как грязный мешок с тряпьем. Хохочущий отряд всадников возвратился в лагерь.
У Уолтера так тряслись руки, что он выпустил уздечку. Он взглянул на Тристрама. Тот был белым как мел. Они пытались что-то сказать друг другу, но не могли вымолвить ни слова.
Уолтер почувствовал на губах соленый вкус слез, злость пыталась бороться с ужасом и страхом.
— Все, что нам рассказывали об этих дикарях, — истинная правда, — еле-еле проговорил он. — Мне всегда казалось, что в этих историях все здорово преувеличено. Трис, они не люди, это просто настоящие дьяволы.
— Я — трус! — воскликнул Тристрам, дрожащей рукой пытаясь вытереть с лица пот. — Я хотел выпустить в них стрелы, но не мог двинуть рукой. Клянусь Богом, я никогда себе этого не прощу! Я сидел в седле, как перепуганная девица, и позволил им погубить ребенка на наших глазах!
— Но мы… мы ничего не могли сделать. Эти дьяволы… — Уолтер с трудом подбирал слова. — Они несутся как ветер. Мне кажется, тебе не удалось бы как следует прицелиться.
Внезапно Уолтер перегнулся через горб верблюда и слабо простонал:
— Меня мутит…
Весь караван пребывал в таком же ужасе, и прошло много времени, прежде чем кто-либо смог пошевелиться. Потом толстый евнух подошел с лопатой и насыпал кучку песка над крохотным телом.