– Следующий.
– Да, спасибо.
– Вы поддерживаете Революцию?
– О, конечно, разумеется, несомненно. Без колебаний. И к тому же…
– Подождите минутку! Вы - доктор Рэт!
Прыгаю назад, усы бунтовщиков буквально на моем хвосте! Вот через этот узкий проход, между нескольких грязных клеток. Из темноты появляется азиатская крыса и делает церемониальный поклон:
– Почтенный доктор Рэт, для вашей безопасности, следуйте за мной…
Я быстренько ныряю в темноту, поближе к ней. Кто этот парень? Дайте мне свериться со своими записями… хмммммммм, это китайская бамбуковая крыса.
– Здесь вы в безопасности, доктор. Может быть, поднимемся по лестнице к голубым облакам?
Крыса протягивает лапу в сторону грязной лестницы. Заспанные бамбуковые крысы запрыгали по ступенькам, извиваясь в самых разных позах. Это самый малопривлекательный угол нашей лаборатории.
– Пожалуйста, доктор, не бойтесь. Этот слабый дым поднимается к вершинам небес, а я, Кем Ли, к вашим услугам.
Крысы бунтовщики все еще крадутся где-то поблизости. Уж лучше я последую за этим Кем Ли, пока все в округе успокоится.
– Вот и чудесно, доктор, поднимайтесь прямо сюда. Мисс Хоп Той ждет вас наверху ступеней.
Ну, хорошо. Вот и очаровательная молодая самка уже улыбается мне сверху. Должен сказать, что бамбуковые крысы весьма любезны, даже если их лестница заполнена так, что не протолкнешься.
– Добрый вечер, доктор. Не хотите ли пройти внутрь? Мисс Хоп Той делает жест в сторону узкого дверного прохода, а мистер Кем Ли берет меня за лапу.
– Здесь вы найдете только друзей, доктор, будьте уверены.
Маленькая темная комната. На полу лежат какие-то фигуры, их лица освещены мерцающей лампой, а Кем Ли говорит:
– Доктор, позвольте представить вам нескольких ученых парней… мистер Ли Янг, мистер Ен Ши…
– Мы польщены вашим присутствием, доктор.
Ли Янг и Ен Ши подняли свои длинные элегантные хвосты, освобождая для меня место на полу. Бледно-зеленый пепел налип на их лапы, и они приветливо улыбались.
– А что вы, парни, изучаете, если с моей стороны уместен такой вопрос?
– Мы изучаем вершины рая, доктор, и полет желтого журавля.
– Ах, да. Я знаком с этим семейством. Я не испытываю к ним почтения, поскольку, как общеизвестно, они закусывают грызунами.
– Пожалуйста, доктор, попробуйте хотя бы немного наших драгоценных сладостей, они вот здесь, в глиняном кувшине.
Уф-ф-ф, у-ф-ф.
– Я не могу разобрать этот запах…
– Он приходит к нам из звездной реки, доктор, это мазь самих богов.
Эти китайские ученые владеют особым методом представления фактического материала. Он почти столь же туманен, как и любой из моих собственных научных документов. Я полагаю, что единственный способ узнать, что именно находится в этом кувшине, это попробовать немного. Очень хорошо, тогда сунем нос и усы в этот липкий сироп…
Лип, лип, лип.
Очень успокаивает… ощущения. Мистер Ли Янг улыбается мне, и я улыбаюсь ему в ответ. Я явно чувствую головокружение… мой нос зудит… какие-то мысли вихрем проносятся в голове… боже мой! "Наркомания среди крыс", страницы 234-248, "Начальные действия опиума", 1969. Да ведь я нахожусь в секции исследования наркотических воздействий!
Сползаю со стенки кувшина и… и будто подвергаюсь декапитации, моя голова уплывает куда-то… нужно удержать ее… слава богу, я вовремя ее поймал…
Волнение охватывает легочный и митральные клапаны. К этому добавляется ощущение уродства, будто мой локоть прикреплен к прямой кишке. (Сравните с: "Употребление опиума крысами", английский журнал "Вопросы алкоголизма", 1935.) А меня уже манит мисс Хоп Той.
– Сюда, доктор Рэт, все уже дожидаются вас.
– Дожидаются меня? Как приятно слышать.
Я следую за ней сквозь трещину в стене. Мы поднимаемся еще на один пролет ступеней. Я слышу множество голосов. Дверь открывается, и мы входим… в аудиторию! Все аплодируют. Ба, да это они аплодируют мне!
– Идите прямо на сцену, доктор. Король ожидает вас.
Разумеется, теперь я все понял. Наклонив голову, направляюсь к сцене. Там, прямо передо мной сидит на своем троне Крыса-Король из Швеции.
– …доктору Рэт за его выдающийся вклад… потому что его прекрасный… великолепный прорыв… мне приятно вручить вам, доктор Рэт, Нобелевскую премию за вклад в науку.
– Благодарю вас, ваше величество.
Вспыхивают камеры, аудитория лучится приветствиями.
– …вот сюда, доктор, прошу вас. Для вас и для других лауреатов будет устроен специальный обед… сыры, разных сортов… немного прессованного печенья… всевозможные сладости…
– Конечно, конечно…
Богато убранная коврами гостиная, сверкающий канделябр. Все лауреаты кланяются друг другу. В центре комнаты огромная изящная хрустальная чаша. Какой чудесный запах. А внутри плавают такие удивительные фрукты: апельсины, лимоны, так что все лауреаты тут же суют туда носы. Вот я подхожу и присоединяюсь к ним. Восхитительно. Мои поздравленья повару.
Но почему это я сползаю по краю чаши, наступая на кожуру от апельсина? Вокруг меня китайская вышивка, куда же это я попал, что случилось? И почему на мне высокий шелковый головной убор? Осторожно ползу вдоль этого места в сточную канаву, прихватив с собой саксофон, мои лапы вымазаны липким дегтем. (Сравните с: "Потеря реальности под действием наркотиков", "Психиатрия и неврология".) Где-то далеко звучит гонг. Вот появляется сиделка в белом… это мисс Хоп Той… мерцает лампа… мистер Кем Ли улыбается мне… я повис на краю их кувшина, мой нос в сиропе…
За дверью слышны громкие голоса. В комнату врываются крысы-бунтовщики! Быстрее, доктор, протрезвляйся!
– Хорошо, забирайте лекарства…
Капитан мятежников и его команда хулиганья забирают кувшин, отталкивая в сторону мистера Ли Янга и его компанию. Я переворачиваюсь на спину и падаю в тень, в то время как заговорщики придумывают свой очередной ход:
– Мы собираемся бросить камень в Президента, это цель номер один на сегодняшний день…
– Верно, мы хотим забросать камнями их всех, конгрессменов, сенаторов и прочих ОВП (Очень Важных Персон).
– Мы загрузим наркотики в наши защечные мешки. Мы доберемся до их кухни в этом Белом Доме…
– Мы спустим все это дерьмо в президентский суп. Забросаем его камнями за завтраком, ланчем и за обедом, и забросаем каждого, кто ест вместе с ним.
– Его леди тоже.
– Верно, ее тоже.
– Мы накачаем наркотиками армию.
– С этим проблем не будет, они, так или иначе, все наполовину наркоманы.
Меня охватили странные чувства. У революции так много войск. Боевики и внутри, и снаружи, со всех сторон слышны тяжелые удары марширующих ног. А еще эти крысы, замышляющие заговор с наркотиками. Что я делаю здесь? Меня охватывает дрожь. Мой хвост трясется, зубы щелкают. Начинается кризис идентификации.
– Извините… Мне бы хотелось глотнуть воздуха. Они очень заняты грабежом запертого шкафчика, в котором хранятся наркотики, и не замечают, как я сматываюсь оттуда.
– Затем, когда мы проясним их сознание, они должны увидеть необходимость единения всех живых существ…
Тут я испытал нечто похожее на кошмар, оказавшись в притоне наркоманов, наслушавшись зловещих голосов. Странные амбициозные идеи. Я должен… предупредить Президента. Крысы на его кухне, защечные мешки, наполненные пропитанным опиумом печеньем.
Теперь, через этот коридор, вниз по ступеням…
Вот улица, вот переулки. Я только что получил чертовскую встряску, но я… все еще иду по кругу, ноги дрожат, нос все еще зудит.
Ну, хорошо, допустим, что я сфинкс с отрубленным хвостом! Какая прекрасная фантазия!
Ведь это наши заспиртованные предки.
Плавают в банках. А бунтовщики подсвечивают их прожекторами. Множество крыс ходят вокруг бутылок, глядя на своих предков. Приличное зрелище, вполне приличное.
Теперь я начинаю понимать, почему ученый-профессор и его ассистенты делают подобные экспонаты. Да на них просто приятно смотреть! Наш проф протравил все органы и мышцы с помощью яркой краски, а центры прожилок просто прекрасны. Мне часто доводилось слышать, как он выкрикивал: "Прекрасно, просто прекрасно!" А я так и не знал, почему, до настоящего момента.
Все сияющие органы и мышцы были четко выделены!
Ученый-профессор и его ассистенты как опьяненные смотрели на них. Да, они забывали все свои заботы и печали и только наслаждались мускулатурой. Что за яркое зрелище! Кто сказал, что ученые не имеют художественного вкуса?
Вы только дайте им хорошо раскрашенное тело, и они получат все первичные и вторичные эстетические побуждения мозга.
Мы просто обязаны открыть "Галерею органов и мышц"! Прежде всего, следует провести подготовительную выставку в здании студенческого союза. Можно даже пригласить департамент театрального искусства, чтобы они со вкусом осветили, например, мертвую шимпанзе, плавающую в большом стеклянном контейнере. Обезьяну можно поставить вертикально, показать все ее органы, раскрасив их в разные цвета. При этом за сценой может негромко звучать классическая музыка.
Возможно, это положит начало той самой программе общественных связей, которая нам так необходима!
А все эти собачьи глаза, которые мы выдавили - ведь нам удалось заставить плавать их в специальной банке. Должен сказать, что это будет настоящая выставка современного искусства, сущий поп-арт. И еще хорошо бы добавить задний проход от задушенного бабуина.
И опять-таки, это сделал доктор Рэт. Он работает со всех сторон над улучшением образа Науки в глазах общественности. А перед главным входом Храма Науки мы будем подсвечивать прожекторами эмбрион свиньи. Его можно разместить где-нибудь на лужайке, под стеклом. Будут сиять все внутренние органы. Нужно дать возможность каждому увидеть, чем мы заняты на самом деле. Студенты, поклонники либерального искусства, увидят эмбрион свиньи и у них от восхищения потекут слюни, как у любого истинного поклонника Науки.
А ведь вполне возможно и такое: швейцар в биологическом корпусе уже стар, мы можем раскрасить его красным, белым и голубым и пустить поплавать в демонстрационном контейнере прямо в аудитории, рядом с флагом!
***
***
– Да, спасибо.
– Вы поддерживаете Революцию?
– О, конечно, разумеется, несомненно. Без колебаний. И к тому же…
– Подождите минутку! Вы - доктор Рэт!
Прыгаю назад, усы бунтовщиков буквально на моем хвосте! Вот через этот узкий проход, между нескольких грязных клеток. Из темноты появляется азиатская крыса и делает церемониальный поклон:
– Почтенный доктор Рэт, для вашей безопасности, следуйте за мной…
Я быстренько ныряю в темноту, поближе к ней. Кто этот парень? Дайте мне свериться со своими записями… хмммммммм, это китайская бамбуковая крыса.
– Здесь вы в безопасности, доктор. Может быть, поднимемся по лестнице к голубым облакам?
Крыса протягивает лапу в сторону грязной лестницы. Заспанные бамбуковые крысы запрыгали по ступенькам, извиваясь в самых разных позах. Это самый малопривлекательный угол нашей лаборатории.
– Пожалуйста, доктор, не бойтесь. Этот слабый дым поднимается к вершинам небес, а я, Кем Ли, к вашим услугам.
Крысы бунтовщики все еще крадутся где-то поблизости. Уж лучше я последую за этим Кем Ли, пока все в округе успокоится.
– Вот и чудесно, доктор, поднимайтесь прямо сюда. Мисс Хоп Той ждет вас наверху ступеней.
Ну, хорошо. Вот и очаровательная молодая самка уже улыбается мне сверху. Должен сказать, что бамбуковые крысы весьма любезны, даже если их лестница заполнена так, что не протолкнешься.
– Добрый вечер, доктор. Не хотите ли пройти внутрь? Мисс Хоп Той делает жест в сторону узкого дверного прохода, а мистер Кем Ли берет меня за лапу.
– Здесь вы найдете только друзей, доктор, будьте уверены.
Маленькая темная комната. На полу лежат какие-то фигуры, их лица освещены мерцающей лампой, а Кем Ли говорит:
– Доктор, позвольте представить вам нескольких ученых парней… мистер Ли Янг, мистер Ен Ши…
– Мы польщены вашим присутствием, доктор.
Ли Янг и Ен Ши подняли свои длинные элегантные хвосты, освобождая для меня место на полу. Бледно-зеленый пепел налип на их лапы, и они приветливо улыбались.
– А что вы, парни, изучаете, если с моей стороны уместен такой вопрос?
– Мы изучаем вершины рая, доктор, и полет желтого журавля.
– Ах, да. Я знаком с этим семейством. Я не испытываю к ним почтения, поскольку, как общеизвестно, они закусывают грызунами.
– Пожалуйста, доктор, попробуйте хотя бы немного наших драгоценных сладостей, они вот здесь, в глиняном кувшине.
Уф-ф-ф, у-ф-ф.
– Я не могу разобрать этот запах…
– Он приходит к нам из звездной реки, доктор, это мазь самих богов.
Эти китайские ученые владеют особым методом представления фактического материала. Он почти столь же туманен, как и любой из моих собственных научных документов. Я полагаю, что единственный способ узнать, что именно находится в этом кувшине, это попробовать немного. Очень хорошо, тогда сунем нос и усы в этот липкий сироп…
Лип, лип, лип.
Очень успокаивает… ощущения. Мистер Ли Янг улыбается мне, и я улыбаюсь ему в ответ. Я явно чувствую головокружение… мой нос зудит… какие-то мысли вихрем проносятся в голове… боже мой! "Наркомания среди крыс", страницы 234-248, "Начальные действия опиума", 1969. Да ведь я нахожусь в секции исследования наркотических воздействий!
Сползаю со стенки кувшина и… и будто подвергаюсь декапитации, моя голова уплывает куда-то… нужно удержать ее… слава богу, я вовремя ее поймал…
Волнение охватывает легочный и митральные клапаны. К этому добавляется ощущение уродства, будто мой локоть прикреплен к прямой кишке. (Сравните с: "Употребление опиума крысами", английский журнал "Вопросы алкоголизма", 1935.) А меня уже манит мисс Хоп Той.
– Сюда, доктор Рэт, все уже дожидаются вас.
– Дожидаются меня? Как приятно слышать.
Я следую за ней сквозь трещину в стене. Мы поднимаемся еще на один пролет ступеней. Я слышу множество голосов. Дверь открывается, и мы входим… в аудиторию! Все аплодируют. Ба, да это они аплодируют мне!
– Идите прямо на сцену, доктор. Король ожидает вас.
Разумеется, теперь я все понял. Наклонив голову, направляюсь к сцене. Там, прямо передо мной сидит на своем троне Крыса-Король из Швеции.
– …доктору Рэт за его выдающийся вклад… потому что его прекрасный… великолепный прорыв… мне приятно вручить вам, доктор Рэт, Нобелевскую премию за вклад в науку.
– Благодарю вас, ваше величество.
Вспыхивают камеры, аудитория лучится приветствиями.
– …вот сюда, доктор, прошу вас. Для вас и для других лауреатов будет устроен специальный обед… сыры, разных сортов… немного прессованного печенья… всевозможные сладости…
– Конечно, конечно…
Богато убранная коврами гостиная, сверкающий канделябр. Все лауреаты кланяются друг другу. В центре комнаты огромная изящная хрустальная чаша. Какой чудесный запах. А внутри плавают такие удивительные фрукты: апельсины, лимоны, так что все лауреаты тут же суют туда носы. Вот я подхожу и присоединяюсь к ним. Восхитительно. Мои поздравленья повару.
Но почему это я сползаю по краю чаши, наступая на кожуру от апельсина? Вокруг меня китайская вышивка, куда же это я попал, что случилось? И почему на мне высокий шелковый головной убор? Осторожно ползу вдоль этого места в сточную канаву, прихватив с собой саксофон, мои лапы вымазаны липким дегтем. (Сравните с: "Потеря реальности под действием наркотиков", "Психиатрия и неврология".) Где-то далеко звучит гонг. Вот появляется сиделка в белом… это мисс Хоп Той… мерцает лампа… мистер Кем Ли улыбается мне… я повис на краю их кувшина, мой нос в сиропе…
За дверью слышны громкие голоса. В комнату врываются крысы-бунтовщики! Быстрее, доктор, протрезвляйся!
– Хорошо, забирайте лекарства…
Капитан мятежников и его команда хулиганья забирают кувшин, отталкивая в сторону мистера Ли Янга и его компанию. Я переворачиваюсь на спину и падаю в тень, в то время как заговорщики придумывают свой очередной ход:
– Мы собираемся бросить камень в Президента, это цель номер один на сегодняшний день…
– Верно, мы хотим забросать камнями их всех, конгрессменов, сенаторов и прочих ОВП (Очень Важных Персон).
– Мы загрузим наркотики в наши защечные мешки. Мы доберемся до их кухни в этом Белом Доме…
– Мы спустим все это дерьмо в президентский суп. Забросаем его камнями за завтраком, ланчем и за обедом, и забросаем каждого, кто ест вместе с ним.
– Его леди тоже.
– Верно, ее тоже.
– Мы накачаем наркотиками армию.
– С этим проблем не будет, они, так или иначе, все наполовину наркоманы.
Меня охватили странные чувства. У революции так много войск. Боевики и внутри, и снаружи, со всех сторон слышны тяжелые удары марширующих ног. А еще эти крысы, замышляющие заговор с наркотиками. Что я делаю здесь? Меня охватывает дрожь. Мой хвост трясется, зубы щелкают. Начинается кризис идентификации.
– Извините… Мне бы хотелось глотнуть воздуха. Они очень заняты грабежом запертого шкафчика, в котором хранятся наркотики, и не замечают, как я сматываюсь оттуда.
– Затем, когда мы проясним их сознание, они должны увидеть необходимость единения всех живых существ…
Тут я испытал нечто похожее на кошмар, оказавшись в притоне наркоманов, наслушавшись зловещих голосов. Странные амбициозные идеи. Я должен… предупредить Президента. Крысы на его кухне, защечные мешки, наполненные пропитанным опиумом печеньем.
Теперь, через этот коридор, вниз по ступеням…
Вот улица, вот переулки. Я только что получил чертовскую встряску, но я… все еще иду по кругу, ноги дрожат, нос все еще зудит.
Ну, хорошо, допустим, что я сфинкс с отрубленным хвостом! Какая прекрасная фантазия!
Ведь это наши заспиртованные предки.
Плавают в банках. А бунтовщики подсвечивают их прожекторами. Множество крыс ходят вокруг бутылок, глядя на своих предков. Приличное зрелище, вполне приличное.
Теперь я начинаю понимать, почему ученый-профессор и его ассистенты делают подобные экспонаты. Да на них просто приятно смотреть! Наш проф протравил все органы и мышцы с помощью яркой краски, а центры прожилок просто прекрасны. Мне часто доводилось слышать, как он выкрикивал: "Прекрасно, просто прекрасно!" А я так и не знал, почему, до настоящего момента.
Все сияющие органы и мышцы были четко выделены!
Ученый-профессор и его ассистенты как опьяненные смотрели на них. Да, они забывали все свои заботы и печали и только наслаждались мускулатурой. Что за яркое зрелище! Кто сказал, что ученые не имеют художественного вкуса?
Вы только дайте им хорошо раскрашенное тело, и они получат все первичные и вторичные эстетические побуждения мозга.
Мы просто обязаны открыть "Галерею органов и мышц"! Прежде всего, следует провести подготовительную выставку в здании студенческого союза. Можно даже пригласить департамент театрального искусства, чтобы они со вкусом осветили, например, мертвую шимпанзе, плавающую в большом стеклянном контейнере. Обезьяну можно поставить вертикально, показать все ее органы, раскрасив их в разные цвета. При этом за сценой может негромко звучать классическая музыка.
Возможно, это положит начало той самой программе общественных связей, которая нам так необходима!
А все эти собачьи глаза, которые мы выдавили - ведь нам удалось заставить плавать их в специальной банке. Должен сказать, что это будет настоящая выставка современного искусства, сущий поп-арт. И еще хорошо бы добавить задний проход от задушенного бабуина.
И опять-таки, это сделал доктор Рэт. Он работает со всех сторон над улучшением образа Науки в глазах общественности. А перед главным входом Храма Науки мы будем подсвечивать прожекторами эмбрион свиньи. Его можно разместить где-нибудь на лужайке, под стеклом. Будут сиять все внутренние органы. Нужно дать возможность каждому увидеть, чем мы заняты на самом деле. Студенты, поклонники либерального искусства, увидят эмбрион свиньи и у них от восхищения потекут слюни, как у любого истинного поклонника Науки.
А ведь вполне возможно и такое: швейцар в биологическом корпусе уже стар, мы можем раскрасить его красным, белым и голубым и пустить поплавать в демонстрационном контейнере прямо в аудитории, рядом с флагом!
***
Мой самый любимый клык - правый, и как раз его я глажу сейчас хоботом. Здесь, в тени деревьев, я глажу тебя так, как делал это многие годы. Я поглаживаю тебя вновь и вновь, издавая легкий протяжный звук. Ах, старый клык, я уже протер в тебе заметную ложбинку этим постоянным поглаживанием, но мне так приятно делать это.
Сегодня река очень спокойна, и я предаюсь воспоминаниям. Мои зубы износились и выпали, и только мягкая растительность на речном берегу составляет в последнее время мою трапезу. Вот так произошло со старым слоном: он оказался на берегу реки, с тяжелыми клыками, такими старыми и тяжелыми, что своим весом они тянут вниз его голову.
Но у меня нет сожалений, потому что в небольшой роще по соседству уже почти поспели сливы. Я буду их есть, и от них внутри меня начнется легкое брожение. И тогда я вновь почувствую себя молодым, беззаботным и слегка пьяным.
Но даже хорошая выпивка позволяет чувствовать себя молодым лишь несколько часов, а затем приходит головная боль и усталость, а если я буду не очень осторожен, то и солнечный удар. Но мне приходилось напиваться и раньше. Я знаю, как правильно пользоваться этими сливами. Конец веселья нужно приберегать к концу дня, когда солнце не такое жаркое. Я все время поглядываю на вас, маленькие сливы. Пожалуйста, поспевайте побыстрее, потому что я старею день ото дня.
Однажды я подойду к воде, чтобы попить и искупаться, и мои ноги увязнут в иле. Я буду пытаться освободиться, но огромная усталость не позволит мне сделать это. Я молю только об одном, чтобы это случилось не раньше того, как я смогу попробовать слив.
Путешествуя в молодые годы, мы часто находили кости слонов в лоне реки. Будучи молодым, как утренний рассвет, я никогда не думал о том, что в один прекрасный день тоже окажусь на берегу реки и буду жевать мягкую зелень деснами и в одиночку выпивать, дожидаясь смерти.
Но вот это приходит, приходит. Здесь прекрасный участок вкусных речных водорослей. Осторожней, старина, не заходи слишком далеко. Ведь ты не хочешь утонуть, пока не созреют сливы. Ты же хочешь попробовать этих редких фруктов и вновь почувствовать себя гигантом. Ты хочешь, хотя бы на час, вернуть прошлое и протрубить, подняв к вечернему небу хобот.
Это приятные мысли. Они поддерживают меня. Сейчас сливы уже наполовину созрели.
И хорошо бы какая-нибудь старая слониха прошла рядом, как раз в тот момент, когда я буду на первой, самой приятной волне опьянения. Я мог бы опустить свой хобот на ее спину…
Но, пожалуй, я слишком многого требую от судьбы. Она была вполне милостива ко мне, приведя вот сюда, к этой сливовой роще. А еще сюда прилетает длинноногая белая птичка. Она… она садится мне на голову, как тихий приятель, и как приятно ощущать ее коготки на собственной макушке. Старая птица, старый слон, около древней реки. Это не самая ужасная старость. Я видел, как слоны умирали, не имея времени на размышление. Оружие охотника, его гремящий огненный клык, не оставляет времени на воспоминания.
А еще бывают ужасные африканские муравьи, которые кусают хобот и могут довести до сумасшествия. Однажды я видел, как обезумевший слон-самец бросился со скалы. В общем, мне повезло, хотя в левом клыке у меня застрял наконечник копья. Я сроднился с ним.
– Маленькая птичка, я расскажу тебе о чем-то, еще более удивительном, чем этот осколок копья в моем клыке.
– А что это такое, отец-слон?
– Только сначала почеши мне немного вот здесь… да, здесь, спасибо. Ну так вот, однажды в нашем стаде был очень удачливый слон. В его череп попало копье. Он сломал древко, но наконечник так и остался. Он прошел через его череп и вышел у основания хобота, где и оставался, как третий клык. Он даже называл его "охотничий клык". Этим он снискал уважение среди самцов, а особенно у одной молодой самки.
– Очень занятная история, отец-слон.
– Я знаю сотни подобных историй, маленькая птичка, потому что за долгую жизнь видел много всяких случаев. Но теперь я их забыл. Кажется, мои дни слились в один сплошной поток, как вот эта вода, текущая перед нами. Ты не хочешь немного искупаться?
– Если ты хочешь…
Я наполняю хобот и осторожно выливаю на нее несколько капель воды. Вот такие маленькие удовольствия в эти спокойные дни. Но когда-то, когда-то я был грозой…
В самом конце сезона дождей все самцы собрались вместе. Мы отправились в саванну, и нас было около семисот. И куда ни посмотри, везде виднелись одни слоны. В центре находился огромный самец, самый крупный из семисот. Что за великан он был! В свои молодые годы я был достаточно крупным и сильным слоном, чтобы находится среди тех, кто тогда шел рядом с ним. Затем мы объединились в новое стадо, приобрели новых союзников, и таким образом улучшили свою породу.
Мы питались восхитительной травой саванны, которая возносила нас к небесам. По сравнению с ней эти винные сливы - просто детская забава. Это трава безбрежных просторов, приносящая проницательность. Наш род веками ел ее. Я многое повидал в те великие дни. Но я забыл и это. Кроме ощущения, которое вообще невозможно забыть, того несравнимого ощущения, которое давала нам эта трава: мы чувствовали себя слитыми в одного слона. У нас было одно сердце, одно понимание. Это прекрасное чувство имело имя, особое имя, но теперь я забыл, как оно звучит.
– Но представь себе, только представь себе, маленькая птичка, одного слона, обладающего силой семисот.
– Потрясающе, отец-слон.
– Мне кажется, что я несусь по небесам. Да, это возвращается ко мне сейчас. Я был одним из тех могучих слонов, а за моей спиной висел тот самый недосягаемый плод. Я был одним из тех, кто тащил его каждый день по небу. После того как ел эту траву, о которой уже говорил.
Итак, после всего пережитого, несмотря на то, что мы ели эту сказочную траву, я оказался на берегу реки, где беседую с птичкой. Наше величие и сила задержатся здесь на мгновение и исчезнут. На берегу останутся только одни кости. Вот что будет в конце.
Пока есть этот клочок плавающей зелени, я должен черпать ее. Восхитительно. Река так щедра. Мне нечего жаловаться. Но я никогда не должен обижать это прекрасное порхающее существо, если даже готов стонать от того, что мои клыки кажутся мне тяжелее, чем в прошедшие дни. Это должно заставлять меня помнить о нашем вожде, у которого не было клыков. У него не росли клыки, и я не знаю, почему. Но он был очень силен. Когда семьсот слонов разделились на маленькие стада, этот парень все равно так и остался вождем. Потому что сила в сердце, так всегда говорили нам старшие. Сила всегда в сердце.
– Отец-слон, подними-ка уши. Я слышу приближение большого зверя.
– Взлети, маленькая птичка, и поскорее скажи мне: это случаем не старая слониха идет сюда?
Может ли мне так повезти? Дайте-ка мне слегка облиться водой… потише, старый приятель, смотри не упади. Вот так будет устойчивее. Ей должно быть шестьдесят, но у нее все еще на месте. Я припоминаю одну красотку такого же возраста, которая имела грудного слоненка. Такое возможно. Река жизни очень щедра.
– Это самец, папа-слон, и он хромает.
Хромающий слон. Ну, тогда я знаю, зачем он пришел сюда. Это не красавица-слониха, но какая-никакая компания. Два аутсайдера у реки.
– Иди сюда! Присоединяйся ко мне, здесь такая чудная трава, Хромой.
Вот он появляется из-за деревьев и направляется в мою сторону. Выглядит он неважно. Он болен изнутри. Мне доводилось видеть эту болезнь и раньше.
– Подходи, присоединяйся ко мне, Хромой. Сливы скоро созреют.
Он медленно идет вдоль моей дорожки, и видно, как боль подгоняет его. Когда созреют сливы, он забудет про свою боль. Мы вместе выпьем за свои старые годы, Хромой Слон, ты и я. Судьба милостиво посылает мне кого-то, с кем я могу выпить. Это уже лучше. Мы устроим здесь невероятный шум, а затем побежим через бамбук. В приветствии он поднимает хобот.
– Можно я напьюсь рядом с тобой?
– Пожалуйста, Хромой. Я рад… рад…
Он утоляет жажду. Маленькая белая птичка усаживается ему на голову и вытаскивает из него клещей. Хромой не отрываясь пьет.
– Пей, и попробуй вот эту траву… да, вот эту. Она немного соленая… верно? Я знаю, тебе нравится это. Ешь еще, еще. Все берега здесь заполнены ей. Вполне хватит для двух старых мошенников, как мы с тобой.
Да, это чудесно, просто чудесно. Вместе мы можем провести еще немало таких радостных дней, рассказывая друг другу разные истории, если только мне удастся вспомнить их. А если я не смогу вспомнить никаких историй, то Хромой найдет во мне хорошего слушателя и сможет сам вести рассказ. Огромный недосягаемый плод находится сейчас как раз вон за теми деревьями, а вечером он созреет. Я сгораю от желания пойти прямо сейчас в сливовую рощу. Но зеленые сливы - слишком слабая закваска. Выпивка должна быть такой, какой она должна быть. Терпение, старый приятель, терпение. Хромой поднимает голову и говорит:
– Благодарю тебя за доброту, а теперь мне надо идти…
– Идти? Но, послушай, Хромой, зачем мучить себя новым долгим путешествием? Здесь есть все, что тебе нужно. Есть пища, вода и сливы для хорошей выпивки. Что может быть лучше?
– Так, значит, ты не слышал?
– Не слышал что, Хромой Слон?
– О большом сборе в саванне. Я должен присутствовать там.
– Хромой Слон, пожалуйста, послушай доброго совета. Вижу, что ты никогда не бывал ни на одном из больших сборов в саванне. Но я участвовал в них, много раз. Каждый, кто участвует в таких встречах, прежде всего должен быть молодым и сильным. Позволь мне сказать, что ты выглядишь неважно для такой встречи.
– Все, что ты говоришь - правда, старый Слон-Речник. Я не слишком подхожу для таких сборищ. Я знаю, какими они бывали, потому что не всегда был больным. Однажды я тоже был рядом с Главным Слоном. Я знаю эти сборища и знаю, как они опасны. Но эта встреча необычная.
– И что же отличает ее, Хромой Слон?
– Это встреча всех животных, Слон-Речник.
– Всех животных? Но что может получиться из этого? Мы никогда не смешивали свою кровь с кровью других животных. И не объединялись с ними в стада.
– Я не могу сказать об этой встрече ничего определенного. По лесу ходит множество самых разных слухов. Но ты знаешь, каким бывает сбор слонов. После нескольких дней, проведенных вместе…
– Да, мы чувствуем себя как один слон. Я только что рассказывал об этом маленькой птичке, рассказывал ей о траве в саванне…
– Эта большая встреча, так они говорят, должна оказать гораздо большее действие, нежели трава, Слон-Речник. Должно родиться ощущение одного животного.
– Одного животного? Но какое это должно быть животное?
– Этого я не знаю.
– Послушай, Хромой Слон, это бредни пьяной обезьяны, то, о чем ты рассказываешь мне. Если ты хочешь увидеть подобный сон, то тебе незачем идти дальше. Как я уже сказал, в роще, всего в нескольких шагах отсюда, растут прекраснейшие сливы, пока, правда, незрелые. Но скоро они созреют, и тогда…
– Прости, старый Слон-Речник, но мне нужно идти. Я медленный ходок, а большая саванна далеко.
– Подожди, Хромой Слон, задержись здесь еще на минуту. Я чувствую, как какой-то странный ветер обдувает меня, пока ты стоишь рядом.
– Старый Слон-Речник, мне знакомы твои чувства. Я тоже нашел подходящее для себя место, где были и фрукты, и корни, и клубни. Я был уверен, что это мое последнее прибежище в джунглях. Дни спокойно тянулись, и я смирился. А затем я почувствовал, как вздрагивает лес. Услышал, как колотили по деревьям шимпанзе, а вскоре увидел и их самих, в таком числе, что не поверил своим глазам. Везде вокруг меня были обезьяны всех видов, миллионы обезьян. Все, что было на земле, словно ожило, и множество мелких существ поползли в том же направлении. На ветках было полно змей, скользивших вдоль них. И я не смог больше оставаться в своем лесу. Эти чувства были так сильны. Я не могу оставаться и с тобой, на берегу этой прекрасной реки. Теперь мне нужно перебраться через нее.
– Маленькая птичка, а ты слышала что-нибудь об этой встрече?
– Да, отец-слон.
– А почему же ты не сказала мне?
– Я думала, что прежде должны поспеть твои сливы.
Сбор. Сбор такой большой, что затрясутся небеса.
– Маленькая птичка, ты хорошо знаешь небо и все его причуды. Уж не гром ли слышу я вдалеке? Я слышу его уже несколько дней. Это не гром, который предвещает дождь?
– Нет, старый Слон-Речник.
– Так это звуки сбора?
– Да, Слон-Речник.
– Тогда давайте переходить через эту реку, друзья мои. И если покажется, что я спотыкаюсь во время переправы, или вязну в грязи, вы мне напомните об этом, когда мы доберемся до большой саванны, где я вновь попробую траву, приносящую проницательность. Это желание заставляет двигаться мои старые ноги.
Сегодня река очень спокойна, и я предаюсь воспоминаниям. Мои зубы износились и выпали, и только мягкая растительность на речном берегу составляет в последнее время мою трапезу. Вот так произошло со старым слоном: он оказался на берегу реки, с тяжелыми клыками, такими старыми и тяжелыми, что своим весом они тянут вниз его голову.
Но у меня нет сожалений, потому что в небольшой роще по соседству уже почти поспели сливы. Я буду их есть, и от них внутри меня начнется легкое брожение. И тогда я вновь почувствую себя молодым, беззаботным и слегка пьяным.
Но даже хорошая выпивка позволяет чувствовать себя молодым лишь несколько часов, а затем приходит головная боль и усталость, а если я буду не очень осторожен, то и солнечный удар. Но мне приходилось напиваться и раньше. Я знаю, как правильно пользоваться этими сливами. Конец веселья нужно приберегать к концу дня, когда солнце не такое жаркое. Я все время поглядываю на вас, маленькие сливы. Пожалуйста, поспевайте побыстрее, потому что я старею день ото дня.
Однажды я подойду к воде, чтобы попить и искупаться, и мои ноги увязнут в иле. Я буду пытаться освободиться, но огромная усталость не позволит мне сделать это. Я молю только об одном, чтобы это случилось не раньше того, как я смогу попробовать слив.
Путешествуя в молодые годы, мы часто находили кости слонов в лоне реки. Будучи молодым, как утренний рассвет, я никогда не думал о том, что в один прекрасный день тоже окажусь на берегу реки и буду жевать мягкую зелень деснами и в одиночку выпивать, дожидаясь смерти.
Но вот это приходит, приходит. Здесь прекрасный участок вкусных речных водорослей. Осторожней, старина, не заходи слишком далеко. Ведь ты не хочешь утонуть, пока не созреют сливы. Ты же хочешь попробовать этих редких фруктов и вновь почувствовать себя гигантом. Ты хочешь, хотя бы на час, вернуть прошлое и протрубить, подняв к вечернему небу хобот.
Это приятные мысли. Они поддерживают меня. Сейчас сливы уже наполовину созрели.
И хорошо бы какая-нибудь старая слониха прошла рядом, как раз в тот момент, когда я буду на первой, самой приятной волне опьянения. Я мог бы опустить свой хобот на ее спину…
Но, пожалуй, я слишком многого требую от судьбы. Она была вполне милостива ко мне, приведя вот сюда, к этой сливовой роще. А еще сюда прилетает длинноногая белая птичка. Она… она садится мне на голову, как тихий приятель, и как приятно ощущать ее коготки на собственной макушке. Старая птица, старый слон, около древней реки. Это не самая ужасная старость. Я видел, как слоны умирали, не имея времени на размышление. Оружие охотника, его гремящий огненный клык, не оставляет времени на воспоминания.
А еще бывают ужасные африканские муравьи, которые кусают хобот и могут довести до сумасшествия. Однажды я видел, как обезумевший слон-самец бросился со скалы. В общем, мне повезло, хотя в левом клыке у меня застрял наконечник копья. Я сроднился с ним.
– Маленькая птичка, я расскажу тебе о чем-то, еще более удивительном, чем этот осколок копья в моем клыке.
– А что это такое, отец-слон?
– Только сначала почеши мне немного вот здесь… да, здесь, спасибо. Ну так вот, однажды в нашем стаде был очень удачливый слон. В его череп попало копье. Он сломал древко, но наконечник так и остался. Он прошел через его череп и вышел у основания хобота, где и оставался, как третий клык. Он даже называл его "охотничий клык". Этим он снискал уважение среди самцов, а особенно у одной молодой самки.
– Очень занятная история, отец-слон.
– Я знаю сотни подобных историй, маленькая птичка, потому что за долгую жизнь видел много всяких случаев. Но теперь я их забыл. Кажется, мои дни слились в один сплошной поток, как вот эта вода, текущая перед нами. Ты не хочешь немного искупаться?
– Если ты хочешь…
Я наполняю хобот и осторожно выливаю на нее несколько капель воды. Вот такие маленькие удовольствия в эти спокойные дни. Но когда-то, когда-то я был грозой…
В самом конце сезона дождей все самцы собрались вместе. Мы отправились в саванну, и нас было около семисот. И куда ни посмотри, везде виднелись одни слоны. В центре находился огромный самец, самый крупный из семисот. Что за великан он был! В свои молодые годы я был достаточно крупным и сильным слоном, чтобы находится среди тех, кто тогда шел рядом с ним. Затем мы объединились в новое стадо, приобрели новых союзников, и таким образом улучшили свою породу.
Мы питались восхитительной травой саванны, которая возносила нас к небесам. По сравнению с ней эти винные сливы - просто детская забава. Это трава безбрежных просторов, приносящая проницательность. Наш род веками ел ее. Я многое повидал в те великие дни. Но я забыл и это. Кроме ощущения, которое вообще невозможно забыть, того несравнимого ощущения, которое давала нам эта трава: мы чувствовали себя слитыми в одного слона. У нас было одно сердце, одно понимание. Это прекрасное чувство имело имя, особое имя, но теперь я забыл, как оно звучит.
– Но представь себе, только представь себе, маленькая птичка, одного слона, обладающего силой семисот.
– Потрясающе, отец-слон.
– Мне кажется, что я несусь по небесам. Да, это возвращается ко мне сейчас. Я был одним из тех могучих слонов, а за моей спиной висел тот самый недосягаемый плод. Я был одним из тех, кто тащил его каждый день по небу. После того как ел эту траву, о которой уже говорил.
Итак, после всего пережитого, несмотря на то, что мы ели эту сказочную траву, я оказался на берегу реки, где беседую с птичкой. Наше величие и сила задержатся здесь на мгновение и исчезнут. На берегу останутся только одни кости. Вот что будет в конце.
Пока есть этот клочок плавающей зелени, я должен черпать ее. Восхитительно. Река так щедра. Мне нечего жаловаться. Но я никогда не должен обижать это прекрасное порхающее существо, если даже готов стонать от того, что мои клыки кажутся мне тяжелее, чем в прошедшие дни. Это должно заставлять меня помнить о нашем вожде, у которого не было клыков. У него не росли клыки, и я не знаю, почему. Но он был очень силен. Когда семьсот слонов разделились на маленькие стада, этот парень все равно так и остался вождем. Потому что сила в сердце, так всегда говорили нам старшие. Сила всегда в сердце.
– Отец-слон, подними-ка уши. Я слышу приближение большого зверя.
– Взлети, маленькая птичка, и поскорее скажи мне: это случаем не старая слониха идет сюда?
Может ли мне так повезти? Дайте-ка мне слегка облиться водой… потише, старый приятель, смотри не упади. Вот так будет устойчивее. Ей должно быть шестьдесят, но у нее все еще на месте. Я припоминаю одну красотку такого же возраста, которая имела грудного слоненка. Такое возможно. Река жизни очень щедра.
– Это самец, папа-слон, и он хромает.
Хромающий слон. Ну, тогда я знаю, зачем он пришел сюда. Это не красавица-слониха, но какая-никакая компания. Два аутсайдера у реки.
– Иди сюда! Присоединяйся ко мне, здесь такая чудная трава, Хромой.
Вот он появляется из-за деревьев и направляется в мою сторону. Выглядит он неважно. Он болен изнутри. Мне доводилось видеть эту болезнь и раньше.
– Подходи, присоединяйся ко мне, Хромой. Сливы скоро созреют.
Он медленно идет вдоль моей дорожки, и видно, как боль подгоняет его. Когда созреют сливы, он забудет про свою боль. Мы вместе выпьем за свои старые годы, Хромой Слон, ты и я. Судьба милостиво посылает мне кого-то, с кем я могу выпить. Это уже лучше. Мы устроим здесь невероятный шум, а затем побежим через бамбук. В приветствии он поднимает хобот.
– Можно я напьюсь рядом с тобой?
– Пожалуйста, Хромой. Я рад… рад…
Он утоляет жажду. Маленькая белая птичка усаживается ему на голову и вытаскивает из него клещей. Хромой не отрываясь пьет.
– Пей, и попробуй вот эту траву… да, вот эту. Она немного соленая… верно? Я знаю, тебе нравится это. Ешь еще, еще. Все берега здесь заполнены ей. Вполне хватит для двух старых мошенников, как мы с тобой.
Да, это чудесно, просто чудесно. Вместе мы можем провести еще немало таких радостных дней, рассказывая друг другу разные истории, если только мне удастся вспомнить их. А если я не смогу вспомнить никаких историй, то Хромой найдет во мне хорошего слушателя и сможет сам вести рассказ. Огромный недосягаемый плод находится сейчас как раз вон за теми деревьями, а вечером он созреет. Я сгораю от желания пойти прямо сейчас в сливовую рощу. Но зеленые сливы - слишком слабая закваска. Выпивка должна быть такой, какой она должна быть. Терпение, старый приятель, терпение. Хромой поднимает голову и говорит:
– Благодарю тебя за доброту, а теперь мне надо идти…
– Идти? Но, послушай, Хромой, зачем мучить себя новым долгим путешествием? Здесь есть все, что тебе нужно. Есть пища, вода и сливы для хорошей выпивки. Что может быть лучше?
– Так, значит, ты не слышал?
– Не слышал что, Хромой Слон?
– О большом сборе в саванне. Я должен присутствовать там.
– Хромой Слон, пожалуйста, послушай доброго совета. Вижу, что ты никогда не бывал ни на одном из больших сборов в саванне. Но я участвовал в них, много раз. Каждый, кто участвует в таких встречах, прежде всего должен быть молодым и сильным. Позволь мне сказать, что ты выглядишь неважно для такой встречи.
– Все, что ты говоришь - правда, старый Слон-Речник. Я не слишком подхожу для таких сборищ. Я знаю, какими они бывали, потому что не всегда был больным. Однажды я тоже был рядом с Главным Слоном. Я знаю эти сборища и знаю, как они опасны. Но эта встреча необычная.
– И что же отличает ее, Хромой Слон?
– Это встреча всех животных, Слон-Речник.
– Всех животных? Но что может получиться из этого? Мы никогда не смешивали свою кровь с кровью других животных. И не объединялись с ними в стада.
– Я не могу сказать об этой встрече ничего определенного. По лесу ходит множество самых разных слухов. Но ты знаешь, каким бывает сбор слонов. После нескольких дней, проведенных вместе…
– Да, мы чувствуем себя как один слон. Я только что рассказывал об этом маленькой птичке, рассказывал ей о траве в саванне…
– Эта большая встреча, так они говорят, должна оказать гораздо большее действие, нежели трава, Слон-Речник. Должно родиться ощущение одного животного.
– Одного животного? Но какое это должно быть животное?
– Этого я не знаю.
– Послушай, Хромой Слон, это бредни пьяной обезьяны, то, о чем ты рассказываешь мне. Если ты хочешь увидеть подобный сон, то тебе незачем идти дальше. Как я уже сказал, в роще, всего в нескольких шагах отсюда, растут прекраснейшие сливы, пока, правда, незрелые. Но скоро они созреют, и тогда…
– Прости, старый Слон-Речник, но мне нужно идти. Я медленный ходок, а большая саванна далеко.
– Подожди, Хромой Слон, задержись здесь еще на минуту. Я чувствую, как какой-то странный ветер обдувает меня, пока ты стоишь рядом.
– Старый Слон-Речник, мне знакомы твои чувства. Я тоже нашел подходящее для себя место, где были и фрукты, и корни, и клубни. Я был уверен, что это мое последнее прибежище в джунглях. Дни спокойно тянулись, и я смирился. А затем я почувствовал, как вздрагивает лес. Услышал, как колотили по деревьям шимпанзе, а вскоре увидел и их самих, в таком числе, что не поверил своим глазам. Везде вокруг меня были обезьяны всех видов, миллионы обезьян. Все, что было на земле, словно ожило, и множество мелких существ поползли в том же направлении. На ветках было полно змей, скользивших вдоль них. И я не смог больше оставаться в своем лесу. Эти чувства были так сильны. Я не могу оставаться и с тобой, на берегу этой прекрасной реки. Теперь мне нужно перебраться через нее.
– Маленькая птичка, а ты слышала что-нибудь об этой встрече?
– Да, отец-слон.
– А почему же ты не сказала мне?
– Я думала, что прежде должны поспеть твои сливы.
Сбор. Сбор такой большой, что затрясутся небеса.
– Маленькая птичка, ты хорошо знаешь небо и все его причуды. Уж не гром ли слышу я вдалеке? Я слышу его уже несколько дней. Это не гром, который предвещает дождь?
– Нет, старый Слон-Речник.
– Так это звуки сбора?
– Да, Слон-Речник.
– Тогда давайте переходить через эту реку, друзья мои. И если покажется, что я спотыкаюсь во время переправы, или вязну в грязи, вы мне напомните об этом, когда мы доберемся до большой саванны, где я вновь попробую траву, приносящую проницательность. Это желание заставляет двигаться мои старые ноги.
***
Я бесшумно продвигаюсь между трубок для сбора крови на анализ, отдавая уважение крови наших предков. Замечу: за весь путь я ни разу не склонил головы.
– …было пролито достаточно крови, чтобы наполнить океан…
Проклятые догматики-крысы. От этих ораторов-бунтовщиков задница болит еще больше, чем от стеклянного стержня. Капля йодистого соединения ацетилхолина на их печенье тут же заставила бы их сменить пластинку. Они бы плакали кровавыми слезами (Смотрите: "Типичное воздействие йодистого ацетилхолина на крыс").
Мне не обойтись без помощи, если я собираюсь остановить этот мятеж. Я очень мягко спрыгиваю со стола и быстро бегу вдоль подоконника.
Бунтовщики постоянно широким фронтом обыскивают лабораторию и следят за моими подозрительными передвижениями, но мне просто необходимо пересечь этот проход…
…теперь вверх, по ножке стула… я поднимаюсь выше и выше, увертываясь от прожекторов восставших. Быстро, по сиденью и… прямо на спинку стула!
А теперь новый прыжок, на трубу отопления и быстро, быстро по ней. С трубы - короткий прыжок к Куполу Наслаждений, который возвышается над другими клетками. Здесь, в самом исключительном месте во всей лаборатории, я могу отыскать сочувствующих.
Купол Наслаждений поднимается прозрачной сферой, напоминая великолепный пузырь, наполненный удовлетворением. Действительно, я намеревался завербовать здесь нескольких союзников, потому что тут поселились наиболее удачливые крысы. Они не хотели и помыслить, чтобы их счастливая жизнь была разрушена революцией!
Да, друзья, вот это уж место, всем местам место! Взгляните, взгляните на крысу, которая тычет носом в дверной звонок. Она дотрагивается до него, звонок срабатывает, посылая электрический сигнал, который поступает прямо в электроды, с большим искусством вставленные хирургическим путем в центры удовольствий ее головного мозга. Крыса останавливается на минуту, покачиваясь от восторга, а затем вновь дотрагивается до звонка, получая в очередной раз стимуляцию счастья.
– Добрый вечер, Крыса-Радость.
Она поворачивается ко мне с выражением изумления и восторга в глазах. Затем открывает рот, пытаясь что-то сказать, но издает лишь глубокий вздох удовлетворения, после чего поворачивается к звонку и получает новый импульс.
– …было пролито достаточно крови, чтобы наполнить океан…
Проклятые догматики-крысы. От этих ораторов-бунтовщиков задница болит еще больше, чем от стеклянного стержня. Капля йодистого соединения ацетилхолина на их печенье тут же заставила бы их сменить пластинку. Они бы плакали кровавыми слезами (Смотрите: "Типичное воздействие йодистого ацетилхолина на крыс").
Мне не обойтись без помощи, если я собираюсь остановить этот мятеж. Я очень мягко спрыгиваю со стола и быстро бегу вдоль подоконника.
Бунтовщики постоянно широким фронтом обыскивают лабораторию и следят за моими подозрительными передвижениями, но мне просто необходимо пересечь этот проход…
…теперь вверх, по ножке стула… я поднимаюсь выше и выше, увертываясь от прожекторов восставших. Быстро, по сиденью и… прямо на спинку стула!
А теперь новый прыжок, на трубу отопления и быстро, быстро по ней. С трубы - короткий прыжок к Куполу Наслаждений, который возвышается над другими клетками. Здесь, в самом исключительном месте во всей лаборатории, я могу отыскать сочувствующих.
Купол Наслаждений поднимается прозрачной сферой, напоминая великолепный пузырь, наполненный удовлетворением. Действительно, я намеревался завербовать здесь нескольких союзников, потому что тут поселились наиболее удачливые крысы. Они не хотели и помыслить, чтобы их счастливая жизнь была разрушена революцией!
Да, друзья, вот это уж место, всем местам место! Взгляните, взгляните на крысу, которая тычет носом в дверной звонок. Она дотрагивается до него, звонок срабатывает, посылая электрический сигнал, который поступает прямо в электроды, с большим искусством вставленные хирургическим путем в центры удовольствий ее головного мозга. Крыса останавливается на минуту, покачиваясь от восторга, а затем вновь дотрагивается до звонка, получая в очередной раз стимуляцию счастья.
– Добрый вечер, Крыса-Радость.
Она поворачивается ко мне с выражением изумления и восторга в глазах. Затем открывает рот, пытаясь что-то сказать, но издает лишь глубокий вздох удовлетворения, после чего поворачивается к звонку и получает новый импульс.