КРЕЙСЕР КЛАССА "3" "БАРС", ВРЕМЯ БОРТОВОЕ.
Время второго прыжка. Незачем тратить время на лавирование и маневры, лучше побыстрее пройти все ворота и предстать перед огненным ликом Мефистофеля. Черные дыры есть везде. Они дрейфуют около звезд, ожидая последнего часа светил, чтобы втянуть в свое чрево остатки жизни, что еще теплится во взорвавшемся газе. Они скрываются в необозримых черных просторах, поджидая добычу. Но человек все же оказался умнее. Две дыры не есть два входа в тоннель. Каждая является уникальностью, парадоксом, которые по всем правилам не может существовать в нормальном, рациональном мире. Хотя, кто их знает, эти правила... Ворота, дыра, своего рода портал, хотя их и нельзя назвать входом. Скорее, ворота это преобразователь. Они выводят попадающий в них объект на некий иной уровень существования. Это и позволяет громадному судну нестись со скоростью света - оно и само становится светом, для которого нет преград, кроме камня да металла. Встретится лед - свет растопит его, встретится туман - пройдет насквозь. То есть, входя в ворота, судно не исчезает из "нашей" Вселенной, но, как ни абсурдно это звучит, для нас оно существовать перестает. Оно свет, но свет невидимый и в сотни раз более быстрый. Главное - вовремя вынырнуть, чтобы не вылететь... Одни боги знают, куда можно вылететь. Я с огромной неохотой лег в кресло. Если и этот прыжок будет таким, как первый... Пожалуй, такого удара астероид еще не видел. Двигатели рванули крейсер, что называется, с места в карьер. Наверное, целая лавина пламени обрушилась на камень, что веками видел только холод, абсолютный холод, и лед. Может быть, астероид был и не каменным вовсе, может, он был сплошным куском льда с вмерзшими частичками пыли и мелких камней. Перегрузки были недолгими и незначительными: ничего не стоило оторваться от поверхности глыбы, которая едва держала на себе судно. Через несколько минут "Барс" уже разворачивал свой нос в сторону следующей дыры. Захлопнулись заслонки. Секунды... Я сам вжался в кресло так, будто уже чувствовал боль перехода. Но боли не было. Я ждал, ждал с каким-то сладостным упоением, но она не приходила. Адреналин тек по венам вместо крови, голова кружилась от такой дозы естественного наркотика. Все внутри у меня тряслось от напряжения. Я готов был завопить во все горло, только бы прекратилась эта пытка... Все поплыло, понеслось в сплошном круговороте. Рубка, панель, закрытые иллюминаторы, грузовой отсек в задней части, вооружение сейчас все это растворилось и смешалось. Боль!!! Переход длился только одно мгновение, какое занимает вспышка света. Потом... Оборвалось внезапно, время встало на свое место, сплошная масса, которая, должно быть, кипела снаружи, разделилась на звезды, планеты и абсолютную тьму. Глубокий вдох. Две-три секунды. Свет вспыхивает вновь. Нет, это выдержать невозможно. Почему же это причиняет такую боль?.. Я задыхаюсь, желудок скручивается в тугой жгут, воздух просто не лезет в легкие. Хоть заталкивай его туда руками! Все... И снова... И снова... И снова... Свет горит, свет гаснет, я проваливаюсь то в темноту, то в огонь. Один вдох в вечность. Один взгляд сквозь пустоту. Я вижу в ней пламя. Я горю в этом пламени. Оно медленно, наслаждаясь, пожирает меня... Когда серия прыжков завершилась, я чувствовал себя тряпкой, выжатым лимоном. Нужное сравнение можно подобрать самостоятельно. Но во мне не осталось ни грамма энергии, что держит в нас жизнь. Я мог умереть прямо в кресле, стянутый эластичными ремнями. И уже почувствовал, что жизнь уходит из меня, но сильные руки отбросили в сторону ремни, тряхнули меня, пальцы разлепили веки. Но никакие руки не могли удержать сознание в изможденном пытками теле.
* * *
Свет в рубке, само собой, никогда не выключался, так что день и ночь для нас смешались в одно целое, цифры, что прыгали на часах, ничего уже не значили. Когда я проснулся, на часах было восемь вечера, то есть 8:00pm. Да, самое время просыпаться... Надо сказать, чувствовал я себя отлично. Наверное, серия прыжков оказалась мощным катализатором, который соединил и заставил реагировать многолетнюю усталость, накопившуюся за годы обучения в Академии, хроническое недосыпание и прочие неприятности вместе с сеансами нейропрограммирования. Можно только представить себе, какая смесь получилась из таких компонентов. Брюс спал пристегнутый ремнями к креслу второго пилота, Пат сидел, обхватив ногами скобу, вваренную в пол, и вырезал что-то из куска дерева. Заслонки на иллюминаторах были открыты. Там, снаружи, висел громадный серый шар, почти гладкий. Фауст. А Мефистофель горел по другую сторону планеты. Такой звезды я еще не видел. Не зря ее наградили одним из имен Дявола! Даже сквозь толстые стены и стекло иллюминаторов я чувствовал жар, исходящий от нее. Свет Мефистофеля, жгучий, белый, мог пронизать все, что угодно. - Пат, - позвал я. Он оторвался от своей работы, подплыл ко мне и расстегнул ремни. Я снова мог почувствовать чарующую легкость в теле. - Это он, да? - я указал на иллюминатор; Пат кивнул. - Тогда почему мы медлим? - Интересно ты рассуждаешь. Кто-то спит сутками, а кто-то в это время работает, дежурит и вообще. Ты спал два дня и две ночи по земному времени. Мы тоже хотим немного отдохнуть. Ничего, Брюс проснется и тогда сядем. Я еще раз взглянул на Фауста. Почему Пат не говорил о цели?.. Зачем мы пришли сюда, в кусочек Вселенной, безнадежно отдаленный от родной Земли? Зачем нам такая честь? - Пат. - Да? - Что в твоей "синей папке"? Это ведь не прогулка на ночь, да? - Конечно. Образцы почвы, горных пород, местной флоры и фауны. Ведь это возможность, понимаешь? Здесь есть растения, но есть ли животные - неизвестно. - И для этого нужен крейсер? Военное судно? - Д-да... - Пат смешался. - Знаешь, если уж тут найдутся звери, то почему бы... в общем, если мы встретим "собратьев по разуму", то они ведь могут повести себя агрессивно, да? Ну, вот. - Агрессивно? Короче, если мы встретим сопротивление - жечь все? - Ну зачем же так радикально. Нет, но мы имеем право защищаться. Впрочем, ты, наверное, прав, пора уже завязывать с нашим путешествием. Примерно полчаса ушло на приготовления. Потом "Барс" двинулся по заново расчитанному курсу - спиралью, постепенно приближаясь к планете. Это давало больше времени для расчетов траектории движения крейсера в атмосфере. Скоро, скоро мы сядем... И тут меня словно водой обдало. А как мы взлетим? Ведь крейсер предназначен только для посадки, для взлета нужен носитель. Пат быстро что-то писал на листе бумаги, иногда поглядывая на монитор, где медленно ползла полоска процентов. Фауст сначала вертелся в иллюминаторах, а потом вырос настолько, что занял практически все поле зрения. Сплошная серая масса с красными и черными пятнышками. Что же делать? Я чувствовал подвох, что-то в этом всем было не так. Поведение Пата вполне естественное, но вот... В кармане я нащупал твердую рукоятку десинтора. Действует быстро и эффективно, почти без видимых и слышимых проявлений. Секунда... еще одна... и все. Я уверен, что сработаю быстро, что смогу вернуть "Барс" на Землю. "Ты, Майк, не знаешь, как живут люди в госпиталях... для душевнобольных". Брюс. Только это остановило мою, уже устремившуюся к карману, руку. Остановило на несколько секунд, которых хватило полоске на экране монитора, чтобы доползти до финиша. И рукоятка десинтора легла в мою ладонь. Оружие уставилось стволом в спину Пата. Палец дрожал на кнопке. Я боялся, что десинтор может выскользнуть из ладони. Но нет, я сжимал его так, будто от карманного оружия зависит участь целого мира. Может, убить их обоих? Черт, к чему все это! Святые небеса, как я могу?.. Убить человека, даже двоих из-за малейшего подозрения. Я быстро спрятал десинтор обратно в карман. И успел - Пат повернулся, завершив работу с компьютером. Посмотрел на меня удивленно: наверное, мое лицо было покрыто потом; я чувствовал, как он струится по лбу, почти затекая в глаза. - Нормально, нормально, - заверил я его. - Это с непривычки, все будет в порядке. "Барс" ввинтился в атмосферу Фауста. Почти такая же плотная, как и земная, она добела раскалила корпус крейсера. В рубке стало жарко, чуть слышно потрескивали заслонки на иллюминаторых. Если к ним сейчас прикоснуться голой рукой, кожа задымится и вся останется на металле. Траектория расчитана со всеми подробностями, учтены погодные условия, карты поверхности. Все должно пройти нормально... Так, скорость падает. Наверное, включились тормозные двигатели. И дополнительные: "Барс" лавирует, выбирая наиболее пригодное для посадки место. Человек не сможет управлять такой махиной при всем желании. Тряхнуло. Вылезли шасси. Тряхнуло еще раз, уже сильнее. Все, "Барс" коснулся поверхности и теперь мчит по сравнительно ровному участку. Страшно подумать, что будет, если мы врежемся во что-нибудь! Все судно, весь огромный крейсер сплющит в одну лепешку, исходящую дымом и горящим пластиком. Наверное, сзади раскрылись тормозные парашюты. Когда "Барс" остановился, в рубке повисла мертвая тишина. Я понял, как привык к постоянному шуму техники, к щелканию заслонок, к говору Пата и Брюса. И теперь все это исчезло в одночасье. Пат облегченно вздохнул: - Cели, слава богу. Теперь наденьте-ка маски. На всякий случай. Я натянул на голову подобие противогаза, клапаны, через которые дыхательная смесь поступала в рубку, были перекрыты. Пат сам встал у люка и взялся за ворот. Щелкнули замки, которые управлялись электронно. Открыто. Теперь только повернуть... И он повернул. Раз, второй, третий. Зашипел воздух в открывшейся щели. Внутрь ворвался поток чужого воздуха, другого, холодного. Да, там, снаружи, было чертовски холодно. Пришлось надеть теплые вещи поверх комбинезонов. Пат набрался смелости открыть люк, но первым на поверхность Фауста ступил я. Почва была твердой, присыпанной серой пылью. Это зола. Вот почему он из космоса кажется серым - вся планета усыпана золой. Катастрофа. Вот, что такое катастрофа планетарного масштаба. Я даже представить себе не мог такой пожар. Ну, теперь еще один ответственный шаг. Вдохнув как можно глубже, я рванул маску и отбросил ее подальше, чтобы не было соблазна одеть обратно. Глаза резанул холодный ветер. Белое раскаленное солнце стояло в зените, но на поверхности царил мороз. Я откуда-то знал, что здесь всегда так, здесь никогда не бывает тепло и все после... после... чудовищного взрыва! Да! Все началось со взрыва, который расколол воздух, поджег его и разметал осколки. Небо затмилось клубами дыма, ядовитого, смертельного дыма, а сама планета сдвинулась с места. Совсем чуть-чуть, но "чуть-чуть" для человека равно миле для планеты. Этого хватило. Дым рассеялся, но небо осталось черным и безжизненным, на нем рядом с безжалостным солнцем горели звезды. Пепел укрыл планету. Теперь уже навсегда. Много лет прошло, прежде чем восстановилась атмосфера и небо приобрело прежний, чуть зеленоватый оттенок. Все это было в моей памяти. Но откуда??? Чужой воздух рванулся в легкие. Нейропрограммирование, "двадцать пятый кадр", мозгомойка. Это все закачали в меня насильственно, без согласия, без сопротивления. Если бы я вздумал противиться, электроника сварила бы мои мозги в собственном соку и преподнесла их на обед начальству. Я дышу. Я жив.
ФАУСТ, ЧЕТВЕРТАЯ ПЛАНЕТА СИСТЕМЫ "ДИВИНА"
Мы идем уже третий час. И не чувствуем усталости. Может быть, это Фауст так действует на нас, но мне кажется, я мог бы идти сутки без передышки. Очень непривычно смотреть на светло-салатовое небо, даже воздух здесь не прозрачный, как на Земле, а чуть зеленоватый. Нужно непременно взять его на анализ: того, что привезли с собой зонды едва хватило на опыты на крысах. В грузовом отсеке "Барса" находился миниатюрный вездеход. Он предназначен не для передвижения человека, а для взятия проб, фотографирования и прочих обычных процедур. "Шмель", так называлась эта машина, полз рядом. Но пока брать было нечего: все вокруг усыпанная золой равнина. Куда ни посмотри, кругом только гладкая, как тарелка, поверхность. Неужели здесь нет гор? Брюс остался на корабле. Пат настоял на этом, говорил, что не следует бросать "Барса" без присмотра. Хотя, от кого его охранять я не понял. Что-то не очень похоже, что здесь может что-то жить. Где растения, которые вроде бы были на фотографиях? Даже самых примитивных я не вижу, не то что травы или деревьев. Мысли опять вернулись к катаклизму, который разрушил здесь... жизнь, если она, конечно, была. В воображении встал гигантский сияющий гриб взрыва, ничего более огромного здесь не видели. Ударная волна сносит все на своем пути, даже горы, все равняет по веревочке. Рушится камень, падают облаками пыли строения. Существа... Все вопит от ужаса, стараясь растянуть последнее мгновение своей жизни. Планета содрогнулась и поплыла в сторону. Очень медленно, но это движение завершило общее разрушение. Трещины раскололи планету чуть ли не напополам. Потом вновь сошлись, когда выплеснулась вековая энергия огня, что позволяет сердцу планеты биться. А потом - все замерло, застыло на долгие тысячелетия. Остается надеяться, что с Землей такого никогда не случится. Мефистофель клонится к горизонту, а вместе с ним идет по небу волна сплошной черноты. Словно небосвод переворачивается, переходит на другую половину планеты, а здесь остается пустота. Холод становится жестче. Наверное, пора возвращаться на корабль, иначе мы и замерзнем здесь, в пустыне. Наверное, ночью температура опускается градусов до тридцати мороза. Но Пат упорно идет вслед за вездеходом. Он что-то высматривает в дали слезящимися от холода и напряжения глазами. - Пат, может, пора нам обратно? Он тряхнул головой. - Нет. И что, каждый раз идти заново? Так мы увидим... Ничего мы не увидим. Заночуем здесь. - Ты что, Пат, сдурел? - меня вдруг словно веревкой потянуло обратно, в теплую рубку. А еще лучше - на Землю. - Мы же замерзнем! Гляди, у тебя уже щеки побелели. Ведь... - Нет! - и он уходит вперед. Что мне делать? Следовать за ним, у него компас, карта. Я только потеряюсь в этой чертовой пустыне. Говорят, в степи легче заблудиться, чем в лесу - нет ориентиров. Так и здесь. Ты можешь часами наматывать круги и упасть от изнеможения. Кости твои найдут лет эдак через десять. Сумерки все гуще. Скоро ночь и еще неизвестно, что происходит здесь ночью. Какие твари укрываются под землей, прячутся от яркого света, чтобы ночью выйти на охоту - охотиться друг на друга. Я посмотрел на небо. Оно усыпано звездами. Есть ли среди них наше Солнце? Может, вон та тусклая звездочка? Вот, судьба занесла. Будто играет кто мною, двигает, как фишку, по игровому полю. Один ход, второй - красная клетка, зеленая клетка. Игрок радуется или огорчается, но для него это игра, а для меня - жизнь... У Фауста, наверное, нет луны. Ничто не восходит ночью на небосклон. А жаль. Интересно было бы посмотреть на чужую луну. Огромная она или крохотная, ярко ли светит или подобна далекой звезде, тусклый кружочек. В нахлынувшей темноте я с трудом различал силуэт Пата впереди и если бы не жужжание вездехода, обязательно отстал бы. И откуда в нем столько упорства? Знать бы еще, что он тут ищет. - Майк, - Пат остановился. - Давай, пожалуй, передохнем. А то ведь сколько уже прошли. Разумная мысль. Пат остановил вездеход, зажег фонарь - связка прозрачных трубок, наполненных жидкостью. Их нужно надломить или открыть и они начинают светиться синим. Мы набили желудки безвкусными концентратами, посидели немного, глядя в темноту и вновь отправились в путь. Два идиота и машина. Под ногами хрустела пыль вперемешку с пеплом. Идти в полной темноте, ориентируясь только на звук ползущего впереди вездехода, более сумасбродной затеи не придумаешь. Неужели машина, раз она такая умная и правильная, сама определяет, какие фрагменты почвы нужно взять, неужели ей требуется сопровождение? Пат нес фонарь, но света от него было мало. Я видел только голубое пятно, плывущее впереди, да звук его шагов. Вдруг обычный хруст заглушил звук... металлический звук, полузвякающий-полувизжащий. Фонарь дернулся в руке Пата. Все затихло, по фонарю я понял, что Пат остановился. Что-то случилось. Я бегом догнал своего спутника. Тот трясся будто от холода. - Назад, Майк, отойди назад... - шептал он и сам пятился, размахивая перед собой фонарем. Я выхватил из кармана десинтор и коробок спичек. Зажег сразу три. О, Господи!.. Прямо перед нами зияла огромная трещина в земле. Настоящее ущелье. Но не очень глубокое, примерно в два человеческих роста. Но внизу... Внизу яма была полна змеевидных тел. Их там, наверное, были тысячи. Все ущелье кишело ими. И еще я увидел наш вездеход - помятый, искореженный, он то исчезал под покровом змей, то выныривал на поверхность. Они рвали его на куски, рвали прочнейший металл, какой не разорвет даже взрыв! Мне стало плохо. Все внутри затряслось от ужаса и отвращения. Тошнота выворачивала внутренности наизнанку. Но потом стало легче. Я поднял глаза на Пата. Он стоял белее мела и все глядел туда, где змеи дожевывали остатки вездехода. Пат будто окаменел, глаза его расширились, стали абсолютно круглыми. Ведь он шел первым. Еще один шаг - и змеи жевали бы его вместе с машиной. Кишащая масса довольно чавкнула, поглотив последний кусок.
* * *
Ночь оказалась необычно короткой, почти вдвое короче земной. Яркий Мефистофель не спеша поднялся над горизонтом, разогнал морозную мглу. Весь остаток ночи мы просидели у ямы, слушая шуршащий звук, которые издавали змеи. Иногда я бросал туда камешки - змеи моментально проглатывали их или размалывали и потом глотали. Что же это за твари такие? Чем они питаются? Не почвой же. Едят друг друга? Жуть... Утро сбросило с сердца тяжелую глыбу страха. При свете даже змеи казались не такими отвратительными. В воздухе и впрямь висела сизая дымка. Ну конечно, ведь мороз ночью был под сорок, если верить карманному термометру. Сорок по Цельсию... Фауст - холодная планета. У него уже нет раскаленного ядра, остается надеяться только на те капельки тепла, что дает солнце. За ночь суставы свело от холода, пришлось приложить кое-какие усилия, чтобы встать и разогнуться, заставить остывшую кровь вновь устремиться по сосудам. Пату явно было хуже, чем мне. Может, его комбинезон был тоньше, может, он просто хуже переносил холод. Лицо его было белым, таким белоснежно-сияющим, что я даже испугался. Волосы покрыты изморозью, иней висел на ресницах и щетине. Но он встал, расправил плечи и сделал неуверенный шаг. Ему словно приходилось заново учиться ходить, такими гротескными были движения: Пат взмахивал руками, теряя равновесие, приседал, расставлял руки, словно хотел ухватиться за воздух. Наконец, мы достаточно разогрелись, чтобы нормально двигаться. Идти было легко: в пепле четко отпечатались наши следы и две полосы от шин вездехода. К тому же, далеко-далеко, окутанный туманом, виднелся нос "Барса". Пат все время держался за голову, тер лоб и глаза. - С тобой все нормально? - спросил я, потому что уже начал волноваться. - Нет... - его голос сорвался, растянулся стоном; Пат упал на колени, прижимая лоб к ногами. - Уходите... домой... возвращайтесь на Землю... Я не могу! Я не могу вернуться! Так, это уже серьезно. Человек может сойти с ума от страха, Пат... Нет, не думать об этом! У них слабая психика - это семейное. У них у всех слабая психика. Я тряхнул Пата за плечи, поднял его лицо - из глаз струились слезы, тут же замерзая. Щеки Пата сплошь были покрыты корочкой льда. - Прекрати, Пат! - я тряс его изо всех сил, но он не желал приходить в себя, голова безвольно тряслась на плечах, он весь обмяк. Слышишь! Вставай! Я боялся, что глаза Пата замерзнут и тогда он навсегда ослепнет. Мне самому приходилось сжимать веки, оставляя только узенькую щелочку. А глаза Пата были широко раскрыты и полны слез. И уже блестели на белках острые кристаллики. Тогда я поднял Пата, перекинул через плечо и бегом бросился к кораблю. Бежать было далеко, странная атмосфера Фауста искажала расстояния, так что понять, сколько еще осталось, было совершенно невозможно. Пат бился, размахивал руками, колотил мне по спине коленками. - Брось меня! Брось! - кричал он. - Мне нелья туда! Наконец, мне надоело это да и спина, должно быть, у меня уже вся в синяках. Я поставил его. И ужаснулся, заглянув в его глаза. Абсолютно безумный взгляд: глаза бегают, что-то ищут, но они лишены выражения. - Они меня зовут туда, - Пат указал рукой мне за спину. Туда, откуда мы пришли. Все, потрясение сказалось на его рассудке не самым лучшим образом. - Извини, Пат, но я не пущу тебя. Я вложил в этот удар всю силу, какая только у меня была. И в добавок бросил вперед свое тело. Вывернул кулак, выбил две фаланги на среднем и безымянном пальцах, но Пат упал на землю с рассеченной бровью. До сотрясения не дойдет, но это угомонит его на несколько часов. Вчером мы уже сидели в рубке. Вернее, сидел только Пат, Брюс кружил вокруг него, пытаясь помочь чем только можно, я просто мерял рубку шагами. Похоже, Пат немного пришел в себя и теперь мог говорить связно. - Эти твари, что сожрали вездеход, - разумные, - говорил он. Это казалось абсурдом. Как такое мерзкое и низкое существо может обладать разумом? Или это и есть контакт, которого ждали годами? Не нужны нам такие братья! Порождения чуждой нам природы оказались нашими естественными врагами. Хотя, как мне кажется, они были врагами всего, что способно жить. - Они так охотятся, - продолжал Пат, - они превосходные телепаты. Боже, они владели мною! Они хотели, чтобы я прыгнул в их яму, потому что уже пять дней им не попадалась дичь. Они голодны. - Пять дней? Значит, у них есть соседи на Фаусте? - Конечно, - кивнул Пат, - Фауст населен так же густо, как и земля людьми. Большинство животных живет в толще коры. Под землей, короче говоря. Там вырыты целые пещеры, лабиринты с залами, тоннелями. Из всей здешней "живности" разумом не обладает только один вид: пауки. Пауки тоже живут в подземных тоннелях, но живут обособленно. Они не проявляют агрессии и потому служат пищей для всех плотоядных. - И все это ты узнал... от них? - по-моему, Пат просто бредит. - Вначале я сопротивлялся им, я задавал вопросы и у них не было другого выхода, кроме как отвечать. Но в конце концов я устал, а их было много и они сильны. Боже, я действительно готов был броситься в ту яму... Майк! - Пат схватил меня за руки. - Мы обязательно должны спуститься туда, мы должны, понимаешь! Мы сфотографируем их, этим снимкам не будет цены! Ведь это... это другая, иная жизнь! - Пат, ты что, идиот? Ты понимаешь, что это верная смерть? При чем тут мы? Мы вернемся и пусть хоть слушают наши рассказы, хоть моют нам мозги - память все равно останется. И пускай они лезут к черту в пасть, пускай пригоняют сюда целые армады и разносят планету по кусочкам, если им захочется посмотреть, что у нее внутри. Мы тут при чем? - А ты разве не хочешь войти в историю? - Больно надо... - А ты помнишь запуск того линкора? Самого первого. Ты ведь завидовал пилотам, ох как завидовал, и попробуй скажи, что это не так. Ты хочешь. Это нормально - стремиться к известности. Но ты боишься, вот в чем твоя проблема! - Со своими проблемами я разберусь сам. Без твоей помощи. - Нет, Майк, ты боишься, боишься, я вижу, что боишься... В голосе Пата появились нотки издевки. Он повторял "боишься", глядя мне в лицо, хотел, чтобы я сказал "нет!". Проверял на слабо. А слабо залезть в пещеру, где полно кровожадных уродов? И тогда я убедился, что Патрик Доннован - сильный телепат и понял, что теперь мне нужно его опасаться. Да, он играл на моих чувствах, на том, что было в самой глубине, но до сих пор кровоточило, стоит только задеть. В раннем детстве со мной произошло кое-что. После этого я дал себе клятву никогда не бояться, потому что сам страх вызывал у меня тошноту. А сейчас я действительно боялся - за свою жизнь, еще только начатую, за то, чего я никогда, может быть, не увижу... - Замолчи, Пат! - Боишься, боишься... - Послушай, Патрик, да, ты выбрал верный путь, но пройти его до конца тебе не удастся. Подумай о себе и о Брюсе. Ведь он твой брат, да? А у него есть документы? Прописка, Пат, паспорт? Есть? Наверняка нет. Так что, лучше тебе помолчать. Он моментально заткнулся. Вот она, главная ошибка, которую так часто совершают люди - никогда ни с кем не откровенничай. Или все сказанное может использоваться против вас в суде. Так зачастую и происходит. Патрик сам дал мне в руки идеальное оружие против себя. Я без труда мог вернуться на Землю, доставив его в полубессознательном состоянии или просто связанным, и сдать полиции его брата. А самого Пата отправили бы общественные работы. Пожизненно. На эти несколько минут мы стали врагами. Но потом взгляд Доннована потух. Он понял, что беззащитен против меня. И даже в данный момент. Я офицер, я окончил Академию, которая выпускает лучших на Земле пилотов. Неужели же у меня нет пистолета в кармане или хотя бы ножа за сапогом! Конечно есть. Он опустил голову. - Пойдем, Майк, - Патрик уже просил, - пойдем со мной. - Чтобы прыгнуть в яму со змеями? - Нет. Я всю жизнь хотел стать первым. Всю жизнь я стремился к чему-то, что сделало бы меня знаменитым. Я хотел написать книгу, писал ее семь лет! Я написал замечательную книгу о настоящих людях. Но... не сбылась мечта. И вот теперь мне представился такой шанс... Это знак свыше, Майк, такого больше не будет. И если я упущу его - все, моя жизнь окончится, потеряет смысл. Пойдем...
Время второго прыжка. Незачем тратить время на лавирование и маневры, лучше побыстрее пройти все ворота и предстать перед огненным ликом Мефистофеля. Черные дыры есть везде. Они дрейфуют около звезд, ожидая последнего часа светил, чтобы втянуть в свое чрево остатки жизни, что еще теплится во взорвавшемся газе. Они скрываются в необозримых черных просторах, поджидая добычу. Но человек все же оказался умнее. Две дыры не есть два входа в тоннель. Каждая является уникальностью, парадоксом, которые по всем правилам не может существовать в нормальном, рациональном мире. Хотя, кто их знает, эти правила... Ворота, дыра, своего рода портал, хотя их и нельзя назвать входом. Скорее, ворота это преобразователь. Они выводят попадающий в них объект на некий иной уровень существования. Это и позволяет громадному судну нестись со скоростью света - оно и само становится светом, для которого нет преград, кроме камня да металла. Встретится лед - свет растопит его, встретится туман - пройдет насквозь. То есть, входя в ворота, судно не исчезает из "нашей" Вселенной, но, как ни абсурдно это звучит, для нас оно существовать перестает. Оно свет, но свет невидимый и в сотни раз более быстрый. Главное - вовремя вынырнуть, чтобы не вылететь... Одни боги знают, куда можно вылететь. Я с огромной неохотой лег в кресло. Если и этот прыжок будет таким, как первый... Пожалуй, такого удара астероид еще не видел. Двигатели рванули крейсер, что называется, с места в карьер. Наверное, целая лавина пламени обрушилась на камень, что веками видел только холод, абсолютный холод, и лед. Может быть, астероид был и не каменным вовсе, может, он был сплошным куском льда с вмерзшими частичками пыли и мелких камней. Перегрузки были недолгими и незначительными: ничего не стоило оторваться от поверхности глыбы, которая едва держала на себе судно. Через несколько минут "Барс" уже разворачивал свой нос в сторону следующей дыры. Захлопнулись заслонки. Секунды... Я сам вжался в кресло так, будто уже чувствовал боль перехода. Но боли не было. Я ждал, ждал с каким-то сладостным упоением, но она не приходила. Адреналин тек по венам вместо крови, голова кружилась от такой дозы естественного наркотика. Все внутри у меня тряслось от напряжения. Я готов был завопить во все горло, только бы прекратилась эта пытка... Все поплыло, понеслось в сплошном круговороте. Рубка, панель, закрытые иллюминаторы, грузовой отсек в задней части, вооружение сейчас все это растворилось и смешалось. Боль!!! Переход длился только одно мгновение, какое занимает вспышка света. Потом... Оборвалось внезапно, время встало на свое место, сплошная масса, которая, должно быть, кипела снаружи, разделилась на звезды, планеты и абсолютную тьму. Глубокий вдох. Две-три секунды. Свет вспыхивает вновь. Нет, это выдержать невозможно. Почему же это причиняет такую боль?.. Я задыхаюсь, желудок скручивается в тугой жгут, воздух просто не лезет в легкие. Хоть заталкивай его туда руками! Все... И снова... И снова... И снова... Свет горит, свет гаснет, я проваливаюсь то в темноту, то в огонь. Один вдох в вечность. Один взгляд сквозь пустоту. Я вижу в ней пламя. Я горю в этом пламени. Оно медленно, наслаждаясь, пожирает меня... Когда серия прыжков завершилась, я чувствовал себя тряпкой, выжатым лимоном. Нужное сравнение можно подобрать самостоятельно. Но во мне не осталось ни грамма энергии, что держит в нас жизнь. Я мог умереть прямо в кресле, стянутый эластичными ремнями. И уже почувствовал, что жизнь уходит из меня, но сильные руки отбросили в сторону ремни, тряхнули меня, пальцы разлепили веки. Но никакие руки не могли удержать сознание в изможденном пытками теле.
* * *
Свет в рубке, само собой, никогда не выключался, так что день и ночь для нас смешались в одно целое, цифры, что прыгали на часах, ничего уже не значили. Когда я проснулся, на часах было восемь вечера, то есть 8:00pm. Да, самое время просыпаться... Надо сказать, чувствовал я себя отлично. Наверное, серия прыжков оказалась мощным катализатором, который соединил и заставил реагировать многолетнюю усталость, накопившуюся за годы обучения в Академии, хроническое недосыпание и прочие неприятности вместе с сеансами нейропрограммирования. Можно только представить себе, какая смесь получилась из таких компонентов. Брюс спал пристегнутый ремнями к креслу второго пилота, Пат сидел, обхватив ногами скобу, вваренную в пол, и вырезал что-то из куска дерева. Заслонки на иллюминаторах были открыты. Там, снаружи, висел громадный серый шар, почти гладкий. Фауст. А Мефистофель горел по другую сторону планеты. Такой звезды я еще не видел. Не зря ее наградили одним из имен Дявола! Даже сквозь толстые стены и стекло иллюминаторов я чувствовал жар, исходящий от нее. Свет Мефистофеля, жгучий, белый, мог пронизать все, что угодно. - Пат, - позвал я. Он оторвался от своей работы, подплыл ко мне и расстегнул ремни. Я снова мог почувствовать чарующую легкость в теле. - Это он, да? - я указал на иллюминатор; Пат кивнул. - Тогда почему мы медлим? - Интересно ты рассуждаешь. Кто-то спит сутками, а кто-то в это время работает, дежурит и вообще. Ты спал два дня и две ночи по земному времени. Мы тоже хотим немного отдохнуть. Ничего, Брюс проснется и тогда сядем. Я еще раз взглянул на Фауста. Почему Пат не говорил о цели?.. Зачем мы пришли сюда, в кусочек Вселенной, безнадежно отдаленный от родной Земли? Зачем нам такая честь? - Пат. - Да? - Что в твоей "синей папке"? Это ведь не прогулка на ночь, да? - Конечно. Образцы почвы, горных пород, местной флоры и фауны. Ведь это возможность, понимаешь? Здесь есть растения, но есть ли животные - неизвестно. - И для этого нужен крейсер? Военное судно? - Д-да... - Пат смешался. - Знаешь, если уж тут найдутся звери, то почему бы... в общем, если мы встретим "собратьев по разуму", то они ведь могут повести себя агрессивно, да? Ну, вот. - Агрессивно? Короче, если мы встретим сопротивление - жечь все? - Ну зачем же так радикально. Нет, но мы имеем право защищаться. Впрочем, ты, наверное, прав, пора уже завязывать с нашим путешествием. Примерно полчаса ушло на приготовления. Потом "Барс" двинулся по заново расчитанному курсу - спиралью, постепенно приближаясь к планете. Это давало больше времени для расчетов траектории движения крейсера в атмосфере. Скоро, скоро мы сядем... И тут меня словно водой обдало. А как мы взлетим? Ведь крейсер предназначен только для посадки, для взлета нужен носитель. Пат быстро что-то писал на листе бумаги, иногда поглядывая на монитор, где медленно ползла полоска процентов. Фауст сначала вертелся в иллюминаторах, а потом вырос настолько, что занял практически все поле зрения. Сплошная серая масса с красными и черными пятнышками. Что же делать? Я чувствовал подвох, что-то в этом всем было не так. Поведение Пата вполне естественное, но вот... В кармане я нащупал твердую рукоятку десинтора. Действует быстро и эффективно, почти без видимых и слышимых проявлений. Секунда... еще одна... и все. Я уверен, что сработаю быстро, что смогу вернуть "Барс" на Землю. "Ты, Майк, не знаешь, как живут люди в госпиталях... для душевнобольных". Брюс. Только это остановило мою, уже устремившуюся к карману, руку. Остановило на несколько секунд, которых хватило полоске на экране монитора, чтобы доползти до финиша. И рукоятка десинтора легла в мою ладонь. Оружие уставилось стволом в спину Пата. Палец дрожал на кнопке. Я боялся, что десинтор может выскользнуть из ладони. Но нет, я сжимал его так, будто от карманного оружия зависит участь целого мира. Может, убить их обоих? Черт, к чему все это! Святые небеса, как я могу?.. Убить человека, даже двоих из-за малейшего подозрения. Я быстро спрятал десинтор обратно в карман. И успел - Пат повернулся, завершив работу с компьютером. Посмотрел на меня удивленно: наверное, мое лицо было покрыто потом; я чувствовал, как он струится по лбу, почти затекая в глаза. - Нормально, нормально, - заверил я его. - Это с непривычки, все будет в порядке. "Барс" ввинтился в атмосферу Фауста. Почти такая же плотная, как и земная, она добела раскалила корпус крейсера. В рубке стало жарко, чуть слышно потрескивали заслонки на иллюминаторых. Если к ним сейчас прикоснуться голой рукой, кожа задымится и вся останется на металле. Траектория расчитана со всеми подробностями, учтены погодные условия, карты поверхности. Все должно пройти нормально... Так, скорость падает. Наверное, включились тормозные двигатели. И дополнительные: "Барс" лавирует, выбирая наиболее пригодное для посадки место. Человек не сможет управлять такой махиной при всем желании. Тряхнуло. Вылезли шасси. Тряхнуло еще раз, уже сильнее. Все, "Барс" коснулся поверхности и теперь мчит по сравнительно ровному участку. Страшно подумать, что будет, если мы врежемся во что-нибудь! Все судно, весь огромный крейсер сплющит в одну лепешку, исходящую дымом и горящим пластиком. Наверное, сзади раскрылись тормозные парашюты. Когда "Барс" остановился, в рубке повисла мертвая тишина. Я понял, как привык к постоянному шуму техники, к щелканию заслонок, к говору Пата и Брюса. И теперь все это исчезло в одночасье. Пат облегченно вздохнул: - Cели, слава богу. Теперь наденьте-ка маски. На всякий случай. Я натянул на голову подобие противогаза, клапаны, через которые дыхательная смесь поступала в рубку, были перекрыты. Пат сам встал у люка и взялся за ворот. Щелкнули замки, которые управлялись электронно. Открыто. Теперь только повернуть... И он повернул. Раз, второй, третий. Зашипел воздух в открывшейся щели. Внутрь ворвался поток чужого воздуха, другого, холодного. Да, там, снаружи, было чертовски холодно. Пришлось надеть теплые вещи поверх комбинезонов. Пат набрался смелости открыть люк, но первым на поверхность Фауста ступил я. Почва была твердой, присыпанной серой пылью. Это зола. Вот почему он из космоса кажется серым - вся планета усыпана золой. Катастрофа. Вот, что такое катастрофа планетарного масштаба. Я даже представить себе не мог такой пожар. Ну, теперь еще один ответственный шаг. Вдохнув как можно глубже, я рванул маску и отбросил ее подальше, чтобы не было соблазна одеть обратно. Глаза резанул холодный ветер. Белое раскаленное солнце стояло в зените, но на поверхности царил мороз. Я откуда-то знал, что здесь всегда так, здесь никогда не бывает тепло и все после... после... чудовищного взрыва! Да! Все началось со взрыва, который расколол воздух, поджег его и разметал осколки. Небо затмилось клубами дыма, ядовитого, смертельного дыма, а сама планета сдвинулась с места. Совсем чуть-чуть, но "чуть-чуть" для человека равно миле для планеты. Этого хватило. Дым рассеялся, но небо осталось черным и безжизненным, на нем рядом с безжалостным солнцем горели звезды. Пепел укрыл планету. Теперь уже навсегда. Много лет прошло, прежде чем восстановилась атмосфера и небо приобрело прежний, чуть зеленоватый оттенок. Все это было в моей памяти. Но откуда??? Чужой воздух рванулся в легкие. Нейропрограммирование, "двадцать пятый кадр", мозгомойка. Это все закачали в меня насильственно, без согласия, без сопротивления. Если бы я вздумал противиться, электроника сварила бы мои мозги в собственном соку и преподнесла их на обед начальству. Я дышу. Я жив.
ФАУСТ, ЧЕТВЕРТАЯ ПЛАНЕТА СИСТЕМЫ "ДИВИНА"
Мы идем уже третий час. И не чувствуем усталости. Может быть, это Фауст так действует на нас, но мне кажется, я мог бы идти сутки без передышки. Очень непривычно смотреть на светло-салатовое небо, даже воздух здесь не прозрачный, как на Земле, а чуть зеленоватый. Нужно непременно взять его на анализ: того, что привезли с собой зонды едва хватило на опыты на крысах. В грузовом отсеке "Барса" находился миниатюрный вездеход. Он предназначен не для передвижения человека, а для взятия проб, фотографирования и прочих обычных процедур. "Шмель", так называлась эта машина, полз рядом. Но пока брать было нечего: все вокруг усыпанная золой равнина. Куда ни посмотри, кругом только гладкая, как тарелка, поверхность. Неужели здесь нет гор? Брюс остался на корабле. Пат настоял на этом, говорил, что не следует бросать "Барса" без присмотра. Хотя, от кого его охранять я не понял. Что-то не очень похоже, что здесь может что-то жить. Где растения, которые вроде бы были на фотографиях? Даже самых примитивных я не вижу, не то что травы или деревьев. Мысли опять вернулись к катаклизму, который разрушил здесь... жизнь, если она, конечно, была. В воображении встал гигантский сияющий гриб взрыва, ничего более огромного здесь не видели. Ударная волна сносит все на своем пути, даже горы, все равняет по веревочке. Рушится камень, падают облаками пыли строения. Существа... Все вопит от ужаса, стараясь растянуть последнее мгновение своей жизни. Планета содрогнулась и поплыла в сторону. Очень медленно, но это движение завершило общее разрушение. Трещины раскололи планету чуть ли не напополам. Потом вновь сошлись, когда выплеснулась вековая энергия огня, что позволяет сердцу планеты биться. А потом - все замерло, застыло на долгие тысячелетия. Остается надеяться, что с Землей такого никогда не случится. Мефистофель клонится к горизонту, а вместе с ним идет по небу волна сплошной черноты. Словно небосвод переворачивается, переходит на другую половину планеты, а здесь остается пустота. Холод становится жестче. Наверное, пора возвращаться на корабль, иначе мы и замерзнем здесь, в пустыне. Наверное, ночью температура опускается градусов до тридцати мороза. Но Пат упорно идет вслед за вездеходом. Он что-то высматривает в дали слезящимися от холода и напряжения глазами. - Пат, может, пора нам обратно? Он тряхнул головой. - Нет. И что, каждый раз идти заново? Так мы увидим... Ничего мы не увидим. Заночуем здесь. - Ты что, Пат, сдурел? - меня вдруг словно веревкой потянуло обратно, в теплую рубку. А еще лучше - на Землю. - Мы же замерзнем! Гляди, у тебя уже щеки побелели. Ведь... - Нет! - и он уходит вперед. Что мне делать? Следовать за ним, у него компас, карта. Я только потеряюсь в этой чертовой пустыне. Говорят, в степи легче заблудиться, чем в лесу - нет ориентиров. Так и здесь. Ты можешь часами наматывать круги и упасть от изнеможения. Кости твои найдут лет эдак через десять. Сумерки все гуще. Скоро ночь и еще неизвестно, что происходит здесь ночью. Какие твари укрываются под землей, прячутся от яркого света, чтобы ночью выйти на охоту - охотиться друг на друга. Я посмотрел на небо. Оно усыпано звездами. Есть ли среди них наше Солнце? Может, вон та тусклая звездочка? Вот, судьба занесла. Будто играет кто мною, двигает, как фишку, по игровому полю. Один ход, второй - красная клетка, зеленая клетка. Игрок радуется или огорчается, но для него это игра, а для меня - жизнь... У Фауста, наверное, нет луны. Ничто не восходит ночью на небосклон. А жаль. Интересно было бы посмотреть на чужую луну. Огромная она или крохотная, ярко ли светит или подобна далекой звезде, тусклый кружочек. В нахлынувшей темноте я с трудом различал силуэт Пата впереди и если бы не жужжание вездехода, обязательно отстал бы. И откуда в нем столько упорства? Знать бы еще, что он тут ищет. - Майк, - Пат остановился. - Давай, пожалуй, передохнем. А то ведь сколько уже прошли. Разумная мысль. Пат остановил вездеход, зажег фонарь - связка прозрачных трубок, наполненных жидкостью. Их нужно надломить или открыть и они начинают светиться синим. Мы набили желудки безвкусными концентратами, посидели немного, глядя в темноту и вновь отправились в путь. Два идиота и машина. Под ногами хрустела пыль вперемешку с пеплом. Идти в полной темноте, ориентируясь только на звук ползущего впереди вездехода, более сумасбродной затеи не придумаешь. Неужели машина, раз она такая умная и правильная, сама определяет, какие фрагменты почвы нужно взять, неужели ей требуется сопровождение? Пат нес фонарь, но света от него было мало. Я видел только голубое пятно, плывущее впереди, да звук его шагов. Вдруг обычный хруст заглушил звук... металлический звук, полузвякающий-полувизжащий. Фонарь дернулся в руке Пата. Все затихло, по фонарю я понял, что Пат остановился. Что-то случилось. Я бегом догнал своего спутника. Тот трясся будто от холода. - Назад, Майк, отойди назад... - шептал он и сам пятился, размахивая перед собой фонарем. Я выхватил из кармана десинтор и коробок спичек. Зажег сразу три. О, Господи!.. Прямо перед нами зияла огромная трещина в земле. Настоящее ущелье. Но не очень глубокое, примерно в два человеческих роста. Но внизу... Внизу яма была полна змеевидных тел. Их там, наверное, были тысячи. Все ущелье кишело ими. И еще я увидел наш вездеход - помятый, искореженный, он то исчезал под покровом змей, то выныривал на поверхность. Они рвали его на куски, рвали прочнейший металл, какой не разорвет даже взрыв! Мне стало плохо. Все внутри затряслось от ужаса и отвращения. Тошнота выворачивала внутренности наизнанку. Но потом стало легче. Я поднял глаза на Пата. Он стоял белее мела и все глядел туда, где змеи дожевывали остатки вездехода. Пат будто окаменел, глаза его расширились, стали абсолютно круглыми. Ведь он шел первым. Еще один шаг - и змеи жевали бы его вместе с машиной. Кишащая масса довольно чавкнула, поглотив последний кусок.
* * *
Ночь оказалась необычно короткой, почти вдвое короче земной. Яркий Мефистофель не спеша поднялся над горизонтом, разогнал морозную мглу. Весь остаток ночи мы просидели у ямы, слушая шуршащий звук, которые издавали змеи. Иногда я бросал туда камешки - змеи моментально проглатывали их или размалывали и потом глотали. Что же это за твари такие? Чем они питаются? Не почвой же. Едят друг друга? Жуть... Утро сбросило с сердца тяжелую глыбу страха. При свете даже змеи казались не такими отвратительными. В воздухе и впрямь висела сизая дымка. Ну конечно, ведь мороз ночью был под сорок, если верить карманному термометру. Сорок по Цельсию... Фауст - холодная планета. У него уже нет раскаленного ядра, остается надеяться только на те капельки тепла, что дает солнце. За ночь суставы свело от холода, пришлось приложить кое-какие усилия, чтобы встать и разогнуться, заставить остывшую кровь вновь устремиться по сосудам. Пату явно было хуже, чем мне. Может, его комбинезон был тоньше, может, он просто хуже переносил холод. Лицо его было белым, таким белоснежно-сияющим, что я даже испугался. Волосы покрыты изморозью, иней висел на ресницах и щетине. Но он встал, расправил плечи и сделал неуверенный шаг. Ему словно приходилось заново учиться ходить, такими гротескными были движения: Пат взмахивал руками, теряя равновесие, приседал, расставлял руки, словно хотел ухватиться за воздух. Наконец, мы достаточно разогрелись, чтобы нормально двигаться. Идти было легко: в пепле четко отпечатались наши следы и две полосы от шин вездехода. К тому же, далеко-далеко, окутанный туманом, виднелся нос "Барса". Пат все время держался за голову, тер лоб и глаза. - С тобой все нормально? - спросил я, потому что уже начал волноваться. - Нет... - его голос сорвался, растянулся стоном; Пат упал на колени, прижимая лоб к ногами. - Уходите... домой... возвращайтесь на Землю... Я не могу! Я не могу вернуться! Так, это уже серьезно. Человек может сойти с ума от страха, Пат... Нет, не думать об этом! У них слабая психика - это семейное. У них у всех слабая психика. Я тряхнул Пата за плечи, поднял его лицо - из глаз струились слезы, тут же замерзая. Щеки Пата сплошь были покрыты корочкой льда. - Прекрати, Пат! - я тряс его изо всех сил, но он не желал приходить в себя, голова безвольно тряслась на плечах, он весь обмяк. Слышишь! Вставай! Я боялся, что глаза Пата замерзнут и тогда он навсегда ослепнет. Мне самому приходилось сжимать веки, оставляя только узенькую щелочку. А глаза Пата были широко раскрыты и полны слез. И уже блестели на белках острые кристаллики. Тогда я поднял Пата, перекинул через плечо и бегом бросился к кораблю. Бежать было далеко, странная атмосфера Фауста искажала расстояния, так что понять, сколько еще осталось, было совершенно невозможно. Пат бился, размахивал руками, колотил мне по спине коленками. - Брось меня! Брось! - кричал он. - Мне нелья туда! Наконец, мне надоело это да и спина, должно быть, у меня уже вся в синяках. Я поставил его. И ужаснулся, заглянув в его глаза. Абсолютно безумный взгляд: глаза бегают, что-то ищут, но они лишены выражения. - Они меня зовут туда, - Пат указал рукой мне за спину. Туда, откуда мы пришли. Все, потрясение сказалось на его рассудке не самым лучшим образом. - Извини, Пат, но я не пущу тебя. Я вложил в этот удар всю силу, какая только у меня была. И в добавок бросил вперед свое тело. Вывернул кулак, выбил две фаланги на среднем и безымянном пальцах, но Пат упал на землю с рассеченной бровью. До сотрясения не дойдет, но это угомонит его на несколько часов. Вчером мы уже сидели в рубке. Вернее, сидел только Пат, Брюс кружил вокруг него, пытаясь помочь чем только можно, я просто мерял рубку шагами. Похоже, Пат немного пришел в себя и теперь мог говорить связно. - Эти твари, что сожрали вездеход, - разумные, - говорил он. Это казалось абсурдом. Как такое мерзкое и низкое существо может обладать разумом? Или это и есть контакт, которого ждали годами? Не нужны нам такие братья! Порождения чуждой нам природы оказались нашими естественными врагами. Хотя, как мне кажется, они были врагами всего, что способно жить. - Они так охотятся, - продолжал Пат, - они превосходные телепаты. Боже, они владели мною! Они хотели, чтобы я прыгнул в их яму, потому что уже пять дней им не попадалась дичь. Они голодны. - Пять дней? Значит, у них есть соседи на Фаусте? - Конечно, - кивнул Пат, - Фауст населен так же густо, как и земля людьми. Большинство животных живет в толще коры. Под землей, короче говоря. Там вырыты целые пещеры, лабиринты с залами, тоннелями. Из всей здешней "живности" разумом не обладает только один вид: пауки. Пауки тоже живут в подземных тоннелях, но живут обособленно. Они не проявляют агрессии и потому служат пищей для всех плотоядных. - И все это ты узнал... от них? - по-моему, Пат просто бредит. - Вначале я сопротивлялся им, я задавал вопросы и у них не было другого выхода, кроме как отвечать. Но в конце концов я устал, а их было много и они сильны. Боже, я действительно готов был броситься в ту яму... Майк! - Пат схватил меня за руки. - Мы обязательно должны спуститься туда, мы должны, понимаешь! Мы сфотографируем их, этим снимкам не будет цены! Ведь это... это другая, иная жизнь! - Пат, ты что, идиот? Ты понимаешь, что это верная смерть? При чем тут мы? Мы вернемся и пусть хоть слушают наши рассказы, хоть моют нам мозги - память все равно останется. И пускай они лезут к черту в пасть, пускай пригоняют сюда целые армады и разносят планету по кусочкам, если им захочется посмотреть, что у нее внутри. Мы тут при чем? - А ты разве не хочешь войти в историю? - Больно надо... - А ты помнишь запуск того линкора? Самого первого. Ты ведь завидовал пилотам, ох как завидовал, и попробуй скажи, что это не так. Ты хочешь. Это нормально - стремиться к известности. Но ты боишься, вот в чем твоя проблема! - Со своими проблемами я разберусь сам. Без твоей помощи. - Нет, Майк, ты боишься, боишься, я вижу, что боишься... В голосе Пата появились нотки издевки. Он повторял "боишься", глядя мне в лицо, хотел, чтобы я сказал "нет!". Проверял на слабо. А слабо залезть в пещеру, где полно кровожадных уродов? И тогда я убедился, что Патрик Доннован - сильный телепат и понял, что теперь мне нужно его опасаться. Да, он играл на моих чувствах, на том, что было в самой глубине, но до сих пор кровоточило, стоит только задеть. В раннем детстве со мной произошло кое-что. После этого я дал себе клятву никогда не бояться, потому что сам страх вызывал у меня тошноту. А сейчас я действительно боялся - за свою жизнь, еще только начатую, за то, чего я никогда, может быть, не увижу... - Замолчи, Пат! - Боишься, боишься... - Послушай, Патрик, да, ты выбрал верный путь, но пройти его до конца тебе не удастся. Подумай о себе и о Брюсе. Ведь он твой брат, да? А у него есть документы? Прописка, Пат, паспорт? Есть? Наверняка нет. Так что, лучше тебе помолчать. Он моментально заткнулся. Вот она, главная ошибка, которую так часто совершают люди - никогда ни с кем не откровенничай. Или все сказанное может использоваться против вас в суде. Так зачастую и происходит. Патрик сам дал мне в руки идеальное оружие против себя. Я без труда мог вернуться на Землю, доставив его в полубессознательном состоянии или просто связанным, и сдать полиции его брата. А самого Пата отправили бы общественные работы. Пожизненно. На эти несколько минут мы стали врагами. Но потом взгляд Доннована потух. Он понял, что беззащитен против меня. И даже в данный момент. Я офицер, я окончил Академию, которая выпускает лучших на Земле пилотов. Неужели же у меня нет пистолета в кармане или хотя бы ножа за сапогом! Конечно есть. Он опустил голову. - Пойдем, Майк, - Патрик уже просил, - пойдем со мной. - Чтобы прыгнуть в яму со змеями? - Нет. Я всю жизнь хотел стать первым. Всю жизнь я стремился к чему-то, что сделало бы меня знаменитым. Я хотел написать книгу, писал ее семь лет! Я написал замечательную книгу о настоящих людях. Но... не сбылась мечта. И вот теперь мне представился такой шанс... Это знак свыше, Майк, такого больше не будет. И если я упущу его - все, моя жизнь окончится, потеряет смысл. Пойдем...