Знания должны приходить постепенно. Пройдет много тысяч жизней, прежде чем человек поймет, что он Человек. Сколько жизней прожил я?
Учитель, кем я был раньше? Человеком? Деревом? Камнем?
Ангелом или демоном?
Может быть, я был богом?
А, может быть, я был вами, Учитель?
Вот, сейчас вы снова скажете, что моя дерзость переходит все границы, но я уже не мальчишка. Седина укрыла не только мою голову, но и душу тоже. Вам знакомо это чувство - когда седеет душа? Наверное, нет, вы ведь вечно молоды. Наверное, одной жизни слишком мало, чтобы научиться жить. И вы ничему не научили меня ничему из того, чего хотели.
"Осеннее утро шутя разметало Все то, что душило нас пыльною ночью..."
[(c) Ю.Шевчук, "ДДТ"]
Наверное, человек не так уж совершенен, как ему кажется. Оглянись вокруг - как полон мир! И все в нем движется, все в нем живет. Все восходит и нисходит по своей лестнице - у каждого своя, одна ведет на небеса, другая в могилу. Человек - низшая ступень эволюции! Да, человек рождает человека, и это всего лишь начало пути! Рождаемся - чтобы следовать за своей звездой и самим стать светилом.
...Духота, влага и духота вперемешку с испарениями, сочным ароматом цветов. Джунгли. С огромных листьев капает вода - или какая другая жидкость, не знаю. Под ногами проседает слой полуразложившихся листьев.
Духота - и страх!
Я - жертва!
Где мой охотник, кто следует за мной с винтовкой? Что ему нужно - шкура, как доказательство храбрости, или ожерелье из зубов на шею? Или ему нужны деньги? Кто охотник? Почему я не вижу его и не слышу его запаха?
Лес, он здесь?
Да.
Кто он? Он человек?
Да.
Зачем я ему?
Глупый вопрос, чтобы убить тебя.
Зачем?
Потому что он человек. Он думает, что он сильнее, но в сердце его живет страх. Он боится тебя, ведь ты хищник. Ты зверь?
Да...
Тогда пойди и убей его прежде, чем он убьет тебя. Или убегай только убежав раз, никогда больше не избавишься от погони. Ты убьешь его?
Да...
Тебе нужна помощь?
Да... нужна...
...Бледное тело, укрытое кусками ткани желтовато-зеленого цвета. Оно барахтается среди липких лиан, окутавших его с ног до головы. Оно издает звуки - странные, не похожие на нормальные голоса. Пытается освободиться, но ветви опутывают его еще плотнее.
Длинный предмет лежит среди корней...
Опасность! Чуждый, резкий, очень холодный запах смертельной опасности исходит от этого предмета.
"Вот этой штукой он убьет тебя, если ты не поторопишься! Быстрее, он режет и рвет меня, мне больно..."
Хоть он человек, но все равно зверь - ТАКОЙ крик может испустить только животное...
...Клочья багрового тумана закрывают небо; тупая боль бьется в груди; надменное выражение на лице человека - это неправда! Я убил его!..
Учитель, я был тигром!
Холодный горный ветер способен пробиться сквозь кожу и плоть какая уж тут одежда? Странно, как стены хибарки Учителя выдерживают его напор - ведь по ночам ветер так страшно завывает в ущельях! Учитель говорит, что я боюсь, потому что не вступил с горами в согласие. И поэтому мне нужно спать на улице - горы увидят, что я не прячусь от них и оставят меня в покое. Но мне как-то не верится, что ветер дует только для меня. Просто в домике нет место для еще одного человека...
Однажды ночью ветер утих. От неожиданности я проснулся, ощутив что-то странное, открыл глаза. Все вокруг было залито лунным светом. Тогда Луна впервые улыбнулась мне.
А Учитель стоял в дверях своего домика и смотрел на меня удивленного до глубины души.
"Вот, где начинается дорога, - сказал он, - тебе еще повезло, что ты начал ее в такой близости к небесам..."
"Учитель, я не помню, как оборвалась ТА моя жизнь..."
"А ты хочешь вспомнить?"
"Хочу".
"Зачем? Жизнь ушла ее не вернуть, зачем к ней возвращаться? У тебя впереди еще немало периодов, думай о них..."
"Я хочу!"
"Мальчишка! Ну, хорошо..."
* * *
Учитель послал меня в какое-то дальнее ущелье, я должен был принести ему каких-то цветов для благовоний. Я искал их два дня и, наконец, нашел. На невысоком холмике росла целая шапка. Я потянулся, но камень под моей ногой оказался непрочным...
Пропасть оказалась ужасающе глубокой. Тысячу раз я умирал и рождался, секунды растянулись на целые столетия. Но это было только начало. Острые, как бритвы, камни впились в мое тело. Боль волнами хлестала по лицу.
Темные ручейки устремились по камням...
Багровый туман! Тогда я тоже видел его! Еще в воздухе красные его клочья плавали вокруг меня. А потом там, наверху, на краю обрыва, я увидел Учителя... Вы все видели и не помогли мне!
* * *
Сорвал с календаря последний листок октября, и показалось облетевшее дерево со скамеечкой под ним - и надпись "1 ноября" с перечислением лунных фаз, времени рассвета и заката. Два месяца осталось до конца года. Правду говорили наши предки, Солнце и впрямь умирает, а потом рождается вновь. Где оно сейчас, Солнце-то? Спит? Больше двух недель не видно, не показывается из-за туч. Видно, разлюбило оно меня. А, солнышко ясное, свет в окошке?
Сегодня получил письмо от Марины: "Прости, все еще люблю, но..." Вечное Но! Всегда это Но - будто бревно поперек дороги. Она уже во Владивостоке... Далеко забралась. Живет у какого-то друга, таких "одноклассников" у каждого - не счесть. Можно подумать, полстраны в одном классе учились. Ну конечно, тут тебе и утешения: "Да какой он тебе муж - чокнутый ведь?"
Хотя, я сам виноват - преподнес, не подготовив.
На улицу, к морю...
Да, тоскливое зрелище - море поздней осенью. Уже ничего не осталось от той сиреневой глади с зелеными разводами. Так, серая масса...
Зато холод ветра освежил, проветрил застоявшиеся мозги. Сдул пыль, так сказать. А пыли, наверное, порядочно накопилось от долгих раздумий.
В мыслях постоянно возвращаюсь то в горы, то в сны. Только высшие сферы почему-то не грезятся. Может, хватит? Хватит летать? Странно... я уже и не представляю себе жизни без этих полетов - что они? Полет мысли или материализовавшиеся фантазии? Бред? Галлюцинации?
Темнеет... Стоп! Как темнеет - утро ведь! А, черт, стою на самом краю обрыва, наверное, голова закружилась. Но ведь никогда раньше... я не...
Я спустился, подошел к кромке прибоя. Волны с силой бьют в мокрый песок; осколки раковин, щепки, рыбешки - чего толко не вынесет за ночь. Эй, волна, помнишь меня? Помнишь, как мы вместе лежали и смотрели на небо, выискивая звезды - каждый свою, счастливую, под которой родился? Помнишь...
Волна окатила мои ноги, мокрый холод забрался в ботинки.
А ты и впрямь мертва... Или я чем обидел тебя, волна? Чем? И в мыслях не было. Нет, ты меня не слышишь, ты всего лишь мертвая вода... Ну что ж, будем ждать весны.
Волна ударила в камни; что-то звякнуло и упало на песок. Браслет - тусклый белый металл, немного похоже на серебро, но скорее какой-то легкий сплав. Да и камешки ненастоящие - вон, даже трещинка на одном. На внутренней стороне, той, что прилегает к руке, несколько бурых пятен. Что это?
Это кровь.
Кровь?.. Убрав ладонью слизкий налет, я вижу выгравированные на браслете слова: "Дорога начинается здесь". Здесь? Но передо мной только море...
Да, дорога началась только сейчас. Не тогда, в джунглях, и не тогда, в горном ущелье - а только сейчас. Сколько же времени прошло даром? И все для того, чтобы подготовить к началу пути...
И я шагнул вперед.
Я шел все дальше; холодная, серая вода дошла до колен, до пояса, до шеи... Захлестнула меня с головой, наверное, сыто чавкнув. Преодолев страх и внутреннее оцепенение я открыл глаза - вокруг плавала сизая дымка - и с силой втянул воду...
Сизая дымка стала багровым туманом...
2: ТАНЕЦ ПЛОТИ И ДУШИ.
...Не имеет значения, что кто-либо говорит
или делает... Ты сам должен быть безупречным
человеком... ...Нам требуются все наши силы и вся наша энергия, чтобы победить идиотизм в себе. Это и есть то, что имеет значение. Остальное не имеет никакой важности...
Дон Хуан
(К.Кастанеда, Второе кольцо силы)
Мы нуждаемся в проклятых...
Пирс Энтони
ГЛАВА I
Что-то родилось во мне.
Я спал, но ведь сон - состояние тела, а не сознания. Я почувствовал, я понял, что это случилось. Стены в темных глубинах личности покачнулись и пошли трещинами, грозя рухнуть в любой момент.
Что-то родилось во мне.
И это что-то было дьявольски ярким, ослепительно ярким и прекрасным! Я, опять же, чувствовал это, потому что видеть не было никакой возможности.
Да и нечего видеть!
Разве обязательно видеть бога? Достаточно верить в его существование.
Я верил, более того, я знал, что теперь я не один, что-то отныне живет внутри меня. Дух.
Оно проснулось, открыло глаза и засияло...
* * *
Тело прикрыли белой простыней - как всегда, неаккуратно и неряшливо. Но хорошо, что накрыли, спрятали лицо; иначе и не оторвешь взгляда от стеклянных, полных ужаса глаз мертвеца.
Разве Небеса так уж чисты? Разве они не замараны кровью? Где хрустальные дворцы и потоки света, в которых купаются ангелы - их нет; стоит только посмотреть на этих людей, бесцельно бродящих по коридорам.
Если бы Бог существовал на свете, он бы знал, какие мысли роятся в их безумных головах.
Двое подняли носилки и унесли тело.
Тишина отступила. Из палат опять понеслись звуки голосов и шуршание больничных тапочек.
Почему вид крови и смерти так сильно будоражит меня? Сейчас в моей душе борятся отвращение и страх - одинаковые как по силе, так и по яркости.
Редко, очень редко какое-либо событие так сильно западает...
И опять накатывается волна воспоминаний. Душная и тяжелая, но в то же время холодная, как лед или металл. В этих воспоминаниях непременно присутствуют море, осень и женщина. Реже - горы, снега, маленький сморщенный старец. Что-то очень хорошее, теплое, радостное связано с морем... Образ женщины - волнистые темно-русые волосы, шутливое выражение, никогда не покидающее ее глаз - причиняет мне боль. Все остальное - безразлично: и горы, и старик в выцвевшей накидке.
Стук в дверь... Зачем? Неужели я не могу побыть в одиночестве, неужели они не понимают?..
- Что?
- Андрей Михайлович, можно войти?
Ах, да, это Галя - медсестра, я ведь сам вызывал...
- Да.
Входит, осторожно прикрывает за собой дверь, садится. Прячет глаза, то опуская их, то рыская взглядом по кабинету. Ей неловко понимаю. Совсем еще девушка, еще даже не закончила институт - а тут такое. Вот, кому, наверное, по-настоящему не по себе - щеки горят, в глазах колышутся маленькие озерца, готовые в любой момент рвануть наружу потоками слез...
- Ночь была тяжелой... - мне не с чего начать, я не знаю, для чего позвал сюда эту девушку - чтобы отчитывать? Это по меньшей мере глупо. Чтобы расспрашивать? Нет - это значит заставить ее заново пережить все... - Что случилось ночью?
- Я не знаю. Не знаю... Я услышала шум... из... по-моему, двадцать третьей. Пошла посмотреть, а там... там...
Галя уронила голову на ладони - то, что было там, лучше не описывать.
- Хорошо, идите домой, вам нужно отдохнуть... и мне тоже...
До позднего вечера я сидел в кабинете, оперевшись локтями о стол, и не было ни малейшего желания двигаться, думать и вообще существовать. Мною овладела полная апатия и равнодушие.
Я сидел, рассматривая портрет Фрейда, повешенный на стену моим предшественником - наверное, он был фанатом своей професии. Долго не выдержал... А ведь мне так и не сказали, что с ним случилось! Знаю только имя - Михаил Валерьевич Вершаков. Помню, примерно через неделю после моего вселения в кабинет, я нашел в столе толстую записную книжку - дневник. Совесть шевельнулась, но затихла после первых же страниц - видимо, ей тоже было интересно. Но как ни пытался я разобрать прыгающий почерк, как ни пробовал связать воедино разрозненные с первого (да и со второго тоже) взгляда записи удача повернулась спиной...
Пальцев коснулся жар, когда я раздавил в пепельнице окурок. Несколько хлопьев пепла упало на стол - пепельница была уже переполнена.
Шипели спички, падали искры с кончика сигареты - но напряжение не уходило. Будто тяжелая свинцовая капля засела в груди; комок в горле - как ни старайся, не проглотишь.
Да!..
Раздвинуть стулья, оттолкнуть к стене кресло, чтобы вырвать хоть чуточку свободы из рабочей атмосферы. Ограничить круг на полу невидимая, но очень прочная черта. За ней будут метаться призраки городской грязи, а внутри буду только я, защищенный и отделенный от остального мира. Теперь расслабиться... отдаться воле небесных течений...
* * *
У моего учителя не было имени - я всегда называл его просто Учитель. Он считал, что имя подобно клейму и вовсе не нужно человеку. Повреждать свое сознание еще одной печатью только для того, чтобы другие смогли звать тебя? Глупости...
"Мы все живем под Небом - куда скроешься от него?"
Луна... ветер... хижина Учителя... Она существует вне времен, как и он сам. Кажется, она стояла на той скале всегда и простоит еще целую вечность. И каждое утро старый Учитель будет выходить на порог, чтобы поприветствовать Солнце.
Учитель, этот человек умер давно - он лишился рассудка и физическая смерть его не лежит багровыми пятнами на моих руках. Но почему мне так тяжело?..
Он указывает куда-то в сторону... туда, в сторону ущелья. Я подхожу поближе к зубчатому краю. Стены ущелья покрыты темными лишайниками, среди которых проступают полосы льда и камня. А внизу... внизу колышется багровый туман!
Вот он где - источник моего страха! Вот, чего я боюсь всю жизнь - багрового тумана! Почему?..
Море... осень... Марина... каждое утро - Солнце, каждая ночь - полет к звездам. Море умерло... багровый туман - струится по свинцовой воде... я умер!
Наши голоса среди светил... века - как секунды. Какое значение имеет время во Вселенной? Ничто не имеет важности - в Абсолюте или в Хаосе. Само существование ничего не значит - оно было и будет всегда!..
Я - звезда! Я - пыль! Я - крохотная пылающая песчинка среди неисчислимых миллиардов галактик!
Воспоминания вспыхнули с поразительной яркостью. Возможно, позже я пожалею, но сейчас мне нужно ЧТО-ТО. Нечто, не дающее ответа на мои вопросы, но знающее обо мне - кто я такой.
* * *
...Да, дорога началась только сейчас...
Не сто лет назад в образе камня или зверя, или птицы - все это более, чем неважно; все это бессмысленно. Дорога началась только сейчас.
...И я шагнул вперед.
Я шел все дальше; холодная, серая вода дошла до колен, до пояса, до шеи... Захлестнула меня с головой, наверное, сыто чавкнув. Преодолев страх и внутреннее оцепенение я открыл глаза - вокруг плавала сизая дымка - и с силой втянул воду...
Сизая дымка стала багровым туманом...
* * *
Багровый туман сопровождал каждую мою смерть и даже являлся ее предвестником. Там, в горах, я видел его - когда холодный камень терзал мое тело, вокруг плавали клочья багрового тумана. Что это? Комплекс? Не похоже... Какой-то устойчивый образ, впечатавшийся в сознание.
Забавно глядеть, как нерадивые мотыльки порхают над самым костром, как пляшут души на тусклом лезвии. Все это - здесь и сейчас, вокруг меня. Это уже даже не люди - это призраки, у которых есть только эти коридоры, по которым они бродят день и ночь. Днем - в человеческом теле, в котором нет сознания. Сумасшедшие... Ночью - и это самое страшное - они стонут от боли. Мне кажется, я знаю, что они чувствуют - трудно ходить по пылающему песку или шипам и не кричать, потому что боль раскатывается по всему телу.
Это вина. Это нечто потрясающе сложное и ужасное, что нарушило природный противовес в их головах. Несчастные! Вы существуете в другом мире...
Уже близится утро...
* * *
Высокая дверь, выкрашенная белой эмалью, с табличкой - "23". Палату специально освободили, но я попросил оставить мебель - вдруг я увижу это загадочное "ЧТО-ТО" в чьем-нибудь шкафчике или кровати.
В коридорах полы просто укрытые линолеумом, но в каждой палате, за исключением "сектора для буйных", постелен паркет. Дерево все-таки не такое холодное, у больных меньше шансов заболеть - не скажу, что мы так уж печемся о физическом здоровье пациентов, просто чье-нибудь воспаление легких для нас оборачивается лишними затратами. В двадцать третьей паркет постелили недавно - буквально пару недель назад. В воскресенье. Завезли пахнущие сосновой смолой блоки, справились быстро, но за работу в выходной пришлось доплатить.
Небольшой красный шарик сидел на стыке стены и паркетного блока. Я протянул к нему руку и почувствовал, как по коже бежит озноб. Что за черт!
Холод просочился из-под двери, собрался на кончиках моих пальцев и - один четкий бросок, направленный в точку в основании стены. Острая ледяная стрела - ее силы вполне хватило бы, чтобы остановить самое горячее сердце.
Но она сломалась!.. Звякнула и сломалась, а отточенный наконечник рассыпался в пыль. Шарик дрогнул, дернулся возмущенно и разгорелся еще ярче. В его призрачном свете на паркете проступили размытые контуры - здесь лежало тело убитого.
Впервые - я прибегал к помощи этой необъяснимой силой только в моменты забытия - впервые за всю жизнь я почувствовал себя беспомощным. Маленький шарик, топорщащийся в стороны острыми лучиками, и тот оказался сильнее! Какой я после этого человек?
Небо, неужели ты отвернулось от меня?..
Еще раз - дикий колючий холод, идущий из самых глубин чего бы то ни было, собрался в моей ладони, сжался в подобие пули и ринулся навстречу новой, молодой силе.
Я ослеп и обезумел на целое мгновение. Такой мощью обладала вспышка... Меня просто отбросило назад - конечно, никто не видел ее, но для меня она была гигантским зарядом, разорвавшимся у самых ног. Жгучая волна прокатилась по палате. Шарик превратился в светло-розовые полосы и пятна, растянутые по всей комнате. Багровый... Нет!
Я просто не хочу верить в это! Сколько мне лет - тридцать с лишним; ну, почти сорок, ну и что? Это не тот срок, когда жизнь может оборваться, еще слишком рано...
Небо, помоги мне!..
Перед мысленным взором встал образ Учителя. "Разве ты раб, чтобы молить о пощаде? Разве ты гнусная тварь, чтобы пресмыкаться? Твоя задача - заслужить благосклонность, а не вымаливать ее!"
Ну что ж, начало положено... Первый удар нанесен - может быть, это и ошибка. Время покажет.
ГЛАВА II
С того момента я чувствую на себе неотрывный и очень внимательный взгляд. Кто-то следит за мной. Хотя я и не понимаю зачем. Имея дело с вселенскими силами - разве может речь идти о личностях? То, с чем я вступил в схватку, вокруг меня, внутри меня - везде.
День проходит в смятении. ТЕЛО боится, дух же просто ждет. Это трудно объяснить. Простейшие инстинкты заставляют сердце биться чаще, хотя я прекрасно понимаю всю бессмысленность этой боязни.
Иногда у меня случаются приступы боли - и тогда уже страдаю Я, истинный Я. Потому что боль идет изнутри, является продуктом поврежденного сознания.
Небо, дай мне сил, я не хочу умирать...
Приходит ночь, и я проваливаюсь в пучину бредовых галлюцинаций. Нет того мироощущения, что было раньше; я просто существую, бреду по галерее абстрактных картин, на которых агонизирует моя сущность. Я пытаюсь бороться, хочу вновь обрести контроль, но ничего не выходит. Мои руки и ноги скованы ватными цепями...
Иногда случаются проблески, точно вспышки молний, и тогда я слышу голос Учителя, внушающий мне элементарные истины. "Как ты не поймешь, никто не может никому помочь в этом деле! Вселенная у каждого своя, мы все живем в разных мирах. Строй свой."
Небо, сделай меня достаточно сильным, чтобы выстоять...
Хотя - это глупость, действительно глупость просить о снисхождении.
Идти на работу не хочется, ох, как не хочется, но надо. Вчера уже звонил заведующий и мне не понравился его голос: "Ты, конечно, можешь еще поболеть, но очень недолго". Надо идти...
Раз пять собирался с силами - все никак не удавалось откинуть в сторону одеяло и встретить утренний холод ненагретой квартиры. Наконец, мне это удалось, дальше было легче - умыться, отогнав сон прохладной водой, соскоблить щетину, выпить положенный кофе.
За окнами поднималось золотое сентябрьское солнце.
Еще предстояло переговорить с заведующим. Вот переживу этот разговор, а потом все само станет на места...
Наверное, я был бледен, потому что лица знакомых вытягивались, когда я шел по коридору. Ничего, это будет доказательством болезни.
Тихонько нажать на ручку - обращаться с ней нужно аккуратно, чтобы избежать болезненного скрипа. Нажать - и толкнуть дверь. И встретиться взглядом... Никогда раньше ложь не была такой тягостной. Я врал легко и даже находил в этом удовольствие, чего иногда пугался. Теперь же слова были тяжелы, как гири.
- Андрей, - Григорьев нечасто обращася ко мне по имени, я вижу, с тобой что-то не так.
- Я просто не до конца выздоровел...
- Не надо! Врать психологу - что за бред? Никакой болезни и не было... Если хочешь, бери отпуск. Я понимаю, работа не из лучших, тут и сам психом станешь. Но что делать? Кому-то ведь надо. Шахтеры вон вообще углем дышат, а ведь без угля не обойдешься... Возьмешь?
- Нет, я лучше поработаю... Да и деньги надо...
- Ну, смотри сам, как хочешь. Я заставлять не буду. А премию какую-нибудь, пожалуй, дадим. Ладно, Иванычу привет передавай.
Дверь закрылась на удивление мягко.
Иваныч - это наш завхоз. Хороший мужик: и поговорить любит, и сплетню какую-нибудь "по секрету всему свету" выдаст. Хотя как раз этого он и не любит - сплетни распускает только о тех, с кем в ссоре. И нередко сам же их и сочиняет. Только с бутылкой дружит, выпить горазд. Частенько у них это происходит напару с Григорьевым-заведующим, хотя это и негласно.
- Привет, Иваныч!
Завхоз оставил связку каких-то деревяшек, которую пытался засунуть подальше, в угол своей каморки, отряхнул пыль с головы, улыбнулся.
- Здорово...
- Тебе, как обычно, от Григорьева привет.
- Как обычно? - завхоз задумался. - Ну, как обычно, пожалуй, не получится...
- Ты о чем это?
- А? Да так, ни о чем. А ты как? Садись, чего стал!
Он пододвинул мне табурет, а сам уселся прямо на высокий порог. Подсобка, в которой Иваныч был полновластным хозяином, стояла на заднем дворе, окруженная зарослями одеревенелой травы и кустов. Сторона, которой больница была повернута к ней, была, наверное, самой мрачной и серой - никто ведь не заботится о внешнем виде. Да и кому оно надо? Сам двор был завален всевозможными ящиками, мотками проволоки, обрезками досок. Обычный мусор - на каждом заднем дворе такого полно. Несмотря на неприглядный внешний вид, двор обладал какой-то особой энергетикой, выражаясь языком современных "экстрасенсов: здесь уютно, здесь приятно посидеть, выкурить с немолодым уже Иванычем по сигаретке, просто поговорить.
- Так, что там, привет, говоришь, от Лешки, да? Ну, это хорошо, конечно, хорошо... - Иваныч чиркнул спичкой, разбросав вокруг острые искры, - а сам-то ты как? Чего-то не показывался долго.
- Хреново мне, Иваныч... Не могу я больше работать здесь! Ну, не могу, хоть ты убей меня! Иду на работу - вроде, ничего. И солнышко светит как обычно, и ветерок такой же, а как приду - все! Как гляну в морду какому-нибудь... так аж дрожь по коже. Не могу...
- Да-а, - протянул завхоз, медленно выпуская облако сизого дыма, - понимаю я тебя; обходы бесконечные, наблюдения... И все с психами! Понимаю. А тут еще это... А ты - слышь, только никому! сам-то видел его? Которого убили? Его ж, вроде, прямо руками и... это самое! Без ножов всяких!
- Ножей...
- Что? Ну да, ножей... Так, правда, что ли?
...В первую секунду я даже не знал, что думать. Думать, по правде говоря, не хотелось вовсе - просто не укладывалась в голове картина, представшая передо мной. Бывает такое: видишь, а осмыслить не можешь.
Черная лужа доползла до самых дверей, но почему-то остановила свой ход перед порогом да там и застыла. Будто впечаталась в паркет. А чуть дальше...
Ну, глаза его приобрели безумное выражение задолго до смерти, но в сочетании с общим _теперешним_ видом выглядели еще более жутко. Кожа ремнями висела на плечах, горло открывалось отвратительной бахромой... Меня тогда стошнило.
Потом к нам долго ходили "товарищи милиционеры" вместе в всевозможными экспертами.
- Правда.
- Во-о... - пепел упал Иванычу на штанину и остался там прожигать серую ткань; глаза завхоза стали круглыми, но страха в них я не увидел.
- Вот тебе и "во-о". А ты говоришь, понимаю. Что теперь будет? Теперь только особо тихих стали отпускать, остальные сидят на этой заразе... последние мозги сгниют от их лекарств! А кто его знает, что у него в башке? Может, он только прикидывается спокойным, чтоб погулять выпустили.
- Не прикидывается. Он ведь дурак, как же он прикидываться может?
- Может, Иваныч, дураки тоже разные бывают. Вон, был у нас, может, помнишь - ему везде жуки чудились, а так нормальный. Только тараканы у него двухметровые бегали кругом. Говорили, это от водки... Только не верится мне! Нормальный мужик, говорю ж, и читал много, и говорил осмысленно, а вот - жуки...
- Так, он не дурак, значит.
- А кто? Сейчас, Иваныч, сюда шлют, кого надо, кто больной. Нынче психушка перестала аналогом тюрьмы быть - раз прислали, значит, надо. А я что, не врач, психа не вижу? Я, Иваныч, психолог, ко мне такие приходили, что и не выдумаешь. Сразу видно - то ли в проблемах человек потонул, то ли с головой не то.
- Может, и видно... А вообще, прав ты, Андрюша, разные дураки бывают. Вроде и нормальный, а поближе глянешь - натуральный идиот.
Учитель, кем я был раньше? Человеком? Деревом? Камнем?
Ангелом или демоном?
Может быть, я был богом?
А, может быть, я был вами, Учитель?
Вот, сейчас вы снова скажете, что моя дерзость переходит все границы, но я уже не мальчишка. Седина укрыла не только мою голову, но и душу тоже. Вам знакомо это чувство - когда седеет душа? Наверное, нет, вы ведь вечно молоды. Наверное, одной жизни слишком мало, чтобы научиться жить. И вы ничему не научили меня ничему из того, чего хотели.
"Осеннее утро шутя разметало Все то, что душило нас пыльною ночью..."
[(c) Ю.Шевчук, "ДДТ"]
Наверное, человек не так уж совершенен, как ему кажется. Оглянись вокруг - как полон мир! И все в нем движется, все в нем живет. Все восходит и нисходит по своей лестнице - у каждого своя, одна ведет на небеса, другая в могилу. Человек - низшая ступень эволюции! Да, человек рождает человека, и это всего лишь начало пути! Рождаемся - чтобы следовать за своей звездой и самим стать светилом.
...Духота, влага и духота вперемешку с испарениями, сочным ароматом цветов. Джунгли. С огромных листьев капает вода - или какая другая жидкость, не знаю. Под ногами проседает слой полуразложившихся листьев.
Духота - и страх!
Я - жертва!
Где мой охотник, кто следует за мной с винтовкой? Что ему нужно - шкура, как доказательство храбрости, или ожерелье из зубов на шею? Или ему нужны деньги? Кто охотник? Почему я не вижу его и не слышу его запаха?
Лес, он здесь?
Да.
Кто он? Он человек?
Да.
Зачем я ему?
Глупый вопрос, чтобы убить тебя.
Зачем?
Потому что он человек. Он думает, что он сильнее, но в сердце его живет страх. Он боится тебя, ведь ты хищник. Ты зверь?
Да...
Тогда пойди и убей его прежде, чем он убьет тебя. Или убегай только убежав раз, никогда больше не избавишься от погони. Ты убьешь его?
Да...
Тебе нужна помощь?
Да... нужна...
...Бледное тело, укрытое кусками ткани желтовато-зеленого цвета. Оно барахтается среди липких лиан, окутавших его с ног до головы. Оно издает звуки - странные, не похожие на нормальные голоса. Пытается освободиться, но ветви опутывают его еще плотнее.
Длинный предмет лежит среди корней...
Опасность! Чуждый, резкий, очень холодный запах смертельной опасности исходит от этого предмета.
"Вот этой штукой он убьет тебя, если ты не поторопишься! Быстрее, он режет и рвет меня, мне больно..."
Хоть он человек, но все равно зверь - ТАКОЙ крик может испустить только животное...
...Клочья багрового тумана закрывают небо; тупая боль бьется в груди; надменное выражение на лице человека - это неправда! Я убил его!..
Учитель, я был тигром!
Холодный горный ветер способен пробиться сквозь кожу и плоть какая уж тут одежда? Странно, как стены хибарки Учителя выдерживают его напор - ведь по ночам ветер так страшно завывает в ущельях! Учитель говорит, что я боюсь, потому что не вступил с горами в согласие. И поэтому мне нужно спать на улице - горы увидят, что я не прячусь от них и оставят меня в покое. Но мне как-то не верится, что ветер дует только для меня. Просто в домике нет место для еще одного человека...
Однажды ночью ветер утих. От неожиданности я проснулся, ощутив что-то странное, открыл глаза. Все вокруг было залито лунным светом. Тогда Луна впервые улыбнулась мне.
А Учитель стоял в дверях своего домика и смотрел на меня удивленного до глубины души.
"Вот, где начинается дорога, - сказал он, - тебе еще повезло, что ты начал ее в такой близости к небесам..."
"Учитель, я не помню, как оборвалась ТА моя жизнь..."
"А ты хочешь вспомнить?"
"Хочу".
"Зачем? Жизнь ушла ее не вернуть, зачем к ней возвращаться? У тебя впереди еще немало периодов, думай о них..."
"Я хочу!"
"Мальчишка! Ну, хорошо..."
* * *
Учитель послал меня в какое-то дальнее ущелье, я должен был принести ему каких-то цветов для благовоний. Я искал их два дня и, наконец, нашел. На невысоком холмике росла целая шапка. Я потянулся, но камень под моей ногой оказался непрочным...
Пропасть оказалась ужасающе глубокой. Тысячу раз я умирал и рождался, секунды растянулись на целые столетия. Но это было только начало. Острые, как бритвы, камни впились в мое тело. Боль волнами хлестала по лицу.
Темные ручейки устремились по камням...
Багровый туман! Тогда я тоже видел его! Еще в воздухе красные его клочья плавали вокруг меня. А потом там, наверху, на краю обрыва, я увидел Учителя... Вы все видели и не помогли мне!
* * *
Сорвал с календаря последний листок октября, и показалось облетевшее дерево со скамеечкой под ним - и надпись "1 ноября" с перечислением лунных фаз, времени рассвета и заката. Два месяца осталось до конца года. Правду говорили наши предки, Солнце и впрямь умирает, а потом рождается вновь. Где оно сейчас, Солнце-то? Спит? Больше двух недель не видно, не показывается из-за туч. Видно, разлюбило оно меня. А, солнышко ясное, свет в окошке?
Сегодня получил письмо от Марины: "Прости, все еще люблю, но..." Вечное Но! Всегда это Но - будто бревно поперек дороги. Она уже во Владивостоке... Далеко забралась. Живет у какого-то друга, таких "одноклассников" у каждого - не счесть. Можно подумать, полстраны в одном классе учились. Ну конечно, тут тебе и утешения: "Да какой он тебе муж - чокнутый ведь?"
Хотя, я сам виноват - преподнес, не подготовив.
На улицу, к морю...
Да, тоскливое зрелище - море поздней осенью. Уже ничего не осталось от той сиреневой глади с зелеными разводами. Так, серая масса...
Зато холод ветра освежил, проветрил застоявшиеся мозги. Сдул пыль, так сказать. А пыли, наверное, порядочно накопилось от долгих раздумий.
В мыслях постоянно возвращаюсь то в горы, то в сны. Только высшие сферы почему-то не грезятся. Может, хватит? Хватит летать? Странно... я уже и не представляю себе жизни без этих полетов - что они? Полет мысли или материализовавшиеся фантазии? Бред? Галлюцинации?
Темнеет... Стоп! Как темнеет - утро ведь! А, черт, стою на самом краю обрыва, наверное, голова закружилась. Но ведь никогда раньше... я не...
Я спустился, подошел к кромке прибоя. Волны с силой бьют в мокрый песок; осколки раковин, щепки, рыбешки - чего толко не вынесет за ночь. Эй, волна, помнишь меня? Помнишь, как мы вместе лежали и смотрели на небо, выискивая звезды - каждый свою, счастливую, под которой родился? Помнишь...
Волна окатила мои ноги, мокрый холод забрался в ботинки.
А ты и впрямь мертва... Или я чем обидел тебя, волна? Чем? И в мыслях не было. Нет, ты меня не слышишь, ты всего лишь мертвая вода... Ну что ж, будем ждать весны.
Волна ударила в камни; что-то звякнуло и упало на песок. Браслет - тусклый белый металл, немного похоже на серебро, но скорее какой-то легкий сплав. Да и камешки ненастоящие - вон, даже трещинка на одном. На внутренней стороне, той, что прилегает к руке, несколько бурых пятен. Что это?
Это кровь.
Кровь?.. Убрав ладонью слизкий налет, я вижу выгравированные на браслете слова: "Дорога начинается здесь". Здесь? Но передо мной только море...
Да, дорога началась только сейчас. Не тогда, в джунглях, и не тогда, в горном ущелье - а только сейчас. Сколько же времени прошло даром? И все для того, чтобы подготовить к началу пути...
И я шагнул вперед.
Я шел все дальше; холодная, серая вода дошла до колен, до пояса, до шеи... Захлестнула меня с головой, наверное, сыто чавкнув. Преодолев страх и внутреннее оцепенение я открыл глаза - вокруг плавала сизая дымка - и с силой втянул воду...
Сизая дымка стала багровым туманом...
2: ТАНЕЦ ПЛОТИ И ДУШИ.
...Не имеет значения, что кто-либо говорит
или делает... Ты сам должен быть безупречным
человеком... ...Нам требуются все наши силы и вся наша энергия, чтобы победить идиотизм в себе. Это и есть то, что имеет значение. Остальное не имеет никакой важности...
Дон Хуан
(К.Кастанеда, Второе кольцо силы)
Мы нуждаемся в проклятых...
Пирс Энтони
ГЛАВА I
Что-то родилось во мне.
Я спал, но ведь сон - состояние тела, а не сознания. Я почувствовал, я понял, что это случилось. Стены в темных глубинах личности покачнулись и пошли трещинами, грозя рухнуть в любой момент.
Что-то родилось во мне.
И это что-то было дьявольски ярким, ослепительно ярким и прекрасным! Я, опять же, чувствовал это, потому что видеть не было никакой возможности.
Да и нечего видеть!
Разве обязательно видеть бога? Достаточно верить в его существование.
Я верил, более того, я знал, что теперь я не один, что-то отныне живет внутри меня. Дух.
Оно проснулось, открыло глаза и засияло...
* * *
Тело прикрыли белой простыней - как всегда, неаккуратно и неряшливо. Но хорошо, что накрыли, спрятали лицо; иначе и не оторвешь взгляда от стеклянных, полных ужаса глаз мертвеца.
Разве Небеса так уж чисты? Разве они не замараны кровью? Где хрустальные дворцы и потоки света, в которых купаются ангелы - их нет; стоит только посмотреть на этих людей, бесцельно бродящих по коридорам.
Если бы Бог существовал на свете, он бы знал, какие мысли роятся в их безумных головах.
Двое подняли носилки и унесли тело.
Тишина отступила. Из палат опять понеслись звуки голосов и шуршание больничных тапочек.
Почему вид крови и смерти так сильно будоражит меня? Сейчас в моей душе борятся отвращение и страх - одинаковые как по силе, так и по яркости.
Редко, очень редко какое-либо событие так сильно западает...
И опять накатывается волна воспоминаний. Душная и тяжелая, но в то же время холодная, как лед или металл. В этих воспоминаниях непременно присутствуют море, осень и женщина. Реже - горы, снега, маленький сморщенный старец. Что-то очень хорошее, теплое, радостное связано с морем... Образ женщины - волнистые темно-русые волосы, шутливое выражение, никогда не покидающее ее глаз - причиняет мне боль. Все остальное - безразлично: и горы, и старик в выцвевшей накидке.
Стук в дверь... Зачем? Неужели я не могу побыть в одиночестве, неужели они не понимают?..
- Что?
- Андрей Михайлович, можно войти?
Ах, да, это Галя - медсестра, я ведь сам вызывал...
- Да.
Входит, осторожно прикрывает за собой дверь, садится. Прячет глаза, то опуская их, то рыская взглядом по кабинету. Ей неловко понимаю. Совсем еще девушка, еще даже не закончила институт - а тут такое. Вот, кому, наверное, по-настоящему не по себе - щеки горят, в глазах колышутся маленькие озерца, готовые в любой момент рвануть наружу потоками слез...
- Ночь была тяжелой... - мне не с чего начать, я не знаю, для чего позвал сюда эту девушку - чтобы отчитывать? Это по меньшей мере глупо. Чтобы расспрашивать? Нет - это значит заставить ее заново пережить все... - Что случилось ночью?
- Я не знаю. Не знаю... Я услышала шум... из... по-моему, двадцать третьей. Пошла посмотреть, а там... там...
Галя уронила голову на ладони - то, что было там, лучше не описывать.
- Хорошо, идите домой, вам нужно отдохнуть... и мне тоже...
До позднего вечера я сидел в кабинете, оперевшись локтями о стол, и не было ни малейшего желания двигаться, думать и вообще существовать. Мною овладела полная апатия и равнодушие.
Я сидел, рассматривая портрет Фрейда, повешенный на стену моим предшественником - наверное, он был фанатом своей професии. Долго не выдержал... А ведь мне так и не сказали, что с ним случилось! Знаю только имя - Михаил Валерьевич Вершаков. Помню, примерно через неделю после моего вселения в кабинет, я нашел в столе толстую записную книжку - дневник. Совесть шевельнулась, но затихла после первых же страниц - видимо, ей тоже было интересно. Но как ни пытался я разобрать прыгающий почерк, как ни пробовал связать воедино разрозненные с первого (да и со второго тоже) взгляда записи удача повернулась спиной...
Пальцев коснулся жар, когда я раздавил в пепельнице окурок. Несколько хлопьев пепла упало на стол - пепельница была уже переполнена.
Шипели спички, падали искры с кончика сигареты - но напряжение не уходило. Будто тяжелая свинцовая капля засела в груди; комок в горле - как ни старайся, не проглотишь.
Да!..
Раздвинуть стулья, оттолкнуть к стене кресло, чтобы вырвать хоть чуточку свободы из рабочей атмосферы. Ограничить круг на полу невидимая, но очень прочная черта. За ней будут метаться призраки городской грязи, а внутри буду только я, защищенный и отделенный от остального мира. Теперь расслабиться... отдаться воле небесных течений...
* * *
У моего учителя не было имени - я всегда называл его просто Учитель. Он считал, что имя подобно клейму и вовсе не нужно человеку. Повреждать свое сознание еще одной печатью только для того, чтобы другие смогли звать тебя? Глупости...
"Мы все живем под Небом - куда скроешься от него?"
Луна... ветер... хижина Учителя... Она существует вне времен, как и он сам. Кажется, она стояла на той скале всегда и простоит еще целую вечность. И каждое утро старый Учитель будет выходить на порог, чтобы поприветствовать Солнце.
Учитель, этот человек умер давно - он лишился рассудка и физическая смерть его не лежит багровыми пятнами на моих руках. Но почему мне так тяжело?..
Он указывает куда-то в сторону... туда, в сторону ущелья. Я подхожу поближе к зубчатому краю. Стены ущелья покрыты темными лишайниками, среди которых проступают полосы льда и камня. А внизу... внизу колышется багровый туман!
Вот он где - источник моего страха! Вот, чего я боюсь всю жизнь - багрового тумана! Почему?..
Море... осень... Марина... каждое утро - Солнце, каждая ночь - полет к звездам. Море умерло... багровый туман - струится по свинцовой воде... я умер!
Наши голоса среди светил... века - как секунды. Какое значение имеет время во Вселенной? Ничто не имеет важности - в Абсолюте или в Хаосе. Само существование ничего не значит - оно было и будет всегда!..
Я - звезда! Я - пыль! Я - крохотная пылающая песчинка среди неисчислимых миллиардов галактик!
Воспоминания вспыхнули с поразительной яркостью. Возможно, позже я пожалею, но сейчас мне нужно ЧТО-ТО. Нечто, не дающее ответа на мои вопросы, но знающее обо мне - кто я такой.
* * *
...Да, дорога началась только сейчас...
Не сто лет назад в образе камня или зверя, или птицы - все это более, чем неважно; все это бессмысленно. Дорога началась только сейчас.
...И я шагнул вперед.
Я шел все дальше; холодная, серая вода дошла до колен, до пояса, до шеи... Захлестнула меня с головой, наверное, сыто чавкнув. Преодолев страх и внутреннее оцепенение я открыл глаза - вокруг плавала сизая дымка - и с силой втянул воду...
Сизая дымка стала багровым туманом...
* * *
Багровый туман сопровождал каждую мою смерть и даже являлся ее предвестником. Там, в горах, я видел его - когда холодный камень терзал мое тело, вокруг плавали клочья багрового тумана. Что это? Комплекс? Не похоже... Какой-то устойчивый образ, впечатавшийся в сознание.
Забавно глядеть, как нерадивые мотыльки порхают над самым костром, как пляшут души на тусклом лезвии. Все это - здесь и сейчас, вокруг меня. Это уже даже не люди - это призраки, у которых есть только эти коридоры, по которым они бродят день и ночь. Днем - в человеческом теле, в котором нет сознания. Сумасшедшие... Ночью - и это самое страшное - они стонут от боли. Мне кажется, я знаю, что они чувствуют - трудно ходить по пылающему песку или шипам и не кричать, потому что боль раскатывается по всему телу.
Это вина. Это нечто потрясающе сложное и ужасное, что нарушило природный противовес в их головах. Несчастные! Вы существуете в другом мире...
Уже близится утро...
* * *
Высокая дверь, выкрашенная белой эмалью, с табличкой - "23". Палату специально освободили, но я попросил оставить мебель - вдруг я увижу это загадочное "ЧТО-ТО" в чьем-нибудь шкафчике или кровати.
В коридорах полы просто укрытые линолеумом, но в каждой палате, за исключением "сектора для буйных", постелен паркет. Дерево все-таки не такое холодное, у больных меньше шансов заболеть - не скажу, что мы так уж печемся о физическом здоровье пациентов, просто чье-нибудь воспаление легких для нас оборачивается лишними затратами. В двадцать третьей паркет постелили недавно - буквально пару недель назад. В воскресенье. Завезли пахнущие сосновой смолой блоки, справились быстро, но за работу в выходной пришлось доплатить.
Небольшой красный шарик сидел на стыке стены и паркетного блока. Я протянул к нему руку и почувствовал, как по коже бежит озноб. Что за черт!
Холод просочился из-под двери, собрался на кончиках моих пальцев и - один четкий бросок, направленный в точку в основании стены. Острая ледяная стрела - ее силы вполне хватило бы, чтобы остановить самое горячее сердце.
Но она сломалась!.. Звякнула и сломалась, а отточенный наконечник рассыпался в пыль. Шарик дрогнул, дернулся возмущенно и разгорелся еще ярче. В его призрачном свете на паркете проступили размытые контуры - здесь лежало тело убитого.
Впервые - я прибегал к помощи этой необъяснимой силой только в моменты забытия - впервые за всю жизнь я почувствовал себя беспомощным. Маленький шарик, топорщащийся в стороны острыми лучиками, и тот оказался сильнее! Какой я после этого человек?
Небо, неужели ты отвернулось от меня?..
Еще раз - дикий колючий холод, идущий из самых глубин чего бы то ни было, собрался в моей ладони, сжался в подобие пули и ринулся навстречу новой, молодой силе.
Я ослеп и обезумел на целое мгновение. Такой мощью обладала вспышка... Меня просто отбросило назад - конечно, никто не видел ее, но для меня она была гигантским зарядом, разорвавшимся у самых ног. Жгучая волна прокатилась по палате. Шарик превратился в светло-розовые полосы и пятна, растянутые по всей комнате. Багровый... Нет!
Я просто не хочу верить в это! Сколько мне лет - тридцать с лишним; ну, почти сорок, ну и что? Это не тот срок, когда жизнь может оборваться, еще слишком рано...
Небо, помоги мне!..
Перед мысленным взором встал образ Учителя. "Разве ты раб, чтобы молить о пощаде? Разве ты гнусная тварь, чтобы пресмыкаться? Твоя задача - заслужить благосклонность, а не вымаливать ее!"
Ну что ж, начало положено... Первый удар нанесен - может быть, это и ошибка. Время покажет.
ГЛАВА II
С того момента я чувствую на себе неотрывный и очень внимательный взгляд. Кто-то следит за мной. Хотя я и не понимаю зачем. Имея дело с вселенскими силами - разве может речь идти о личностях? То, с чем я вступил в схватку, вокруг меня, внутри меня - везде.
День проходит в смятении. ТЕЛО боится, дух же просто ждет. Это трудно объяснить. Простейшие инстинкты заставляют сердце биться чаще, хотя я прекрасно понимаю всю бессмысленность этой боязни.
Иногда у меня случаются приступы боли - и тогда уже страдаю Я, истинный Я. Потому что боль идет изнутри, является продуктом поврежденного сознания.
Небо, дай мне сил, я не хочу умирать...
Приходит ночь, и я проваливаюсь в пучину бредовых галлюцинаций. Нет того мироощущения, что было раньше; я просто существую, бреду по галерее абстрактных картин, на которых агонизирует моя сущность. Я пытаюсь бороться, хочу вновь обрести контроль, но ничего не выходит. Мои руки и ноги скованы ватными цепями...
Иногда случаются проблески, точно вспышки молний, и тогда я слышу голос Учителя, внушающий мне элементарные истины. "Как ты не поймешь, никто не может никому помочь в этом деле! Вселенная у каждого своя, мы все живем в разных мирах. Строй свой."
Небо, сделай меня достаточно сильным, чтобы выстоять...
Хотя - это глупость, действительно глупость просить о снисхождении.
Идти на работу не хочется, ох, как не хочется, но надо. Вчера уже звонил заведующий и мне не понравился его голос: "Ты, конечно, можешь еще поболеть, но очень недолго". Надо идти...
Раз пять собирался с силами - все никак не удавалось откинуть в сторону одеяло и встретить утренний холод ненагретой квартиры. Наконец, мне это удалось, дальше было легче - умыться, отогнав сон прохладной водой, соскоблить щетину, выпить положенный кофе.
За окнами поднималось золотое сентябрьское солнце.
Еще предстояло переговорить с заведующим. Вот переживу этот разговор, а потом все само станет на места...
Наверное, я был бледен, потому что лица знакомых вытягивались, когда я шел по коридору. Ничего, это будет доказательством болезни.
Тихонько нажать на ручку - обращаться с ней нужно аккуратно, чтобы избежать болезненного скрипа. Нажать - и толкнуть дверь. И встретиться взглядом... Никогда раньше ложь не была такой тягостной. Я врал легко и даже находил в этом удовольствие, чего иногда пугался. Теперь же слова были тяжелы, как гири.
- Андрей, - Григорьев нечасто обращася ко мне по имени, я вижу, с тобой что-то не так.
- Я просто не до конца выздоровел...
- Не надо! Врать психологу - что за бред? Никакой болезни и не было... Если хочешь, бери отпуск. Я понимаю, работа не из лучших, тут и сам психом станешь. Но что делать? Кому-то ведь надо. Шахтеры вон вообще углем дышат, а ведь без угля не обойдешься... Возьмешь?
- Нет, я лучше поработаю... Да и деньги надо...
- Ну, смотри сам, как хочешь. Я заставлять не буду. А премию какую-нибудь, пожалуй, дадим. Ладно, Иванычу привет передавай.
Дверь закрылась на удивление мягко.
Иваныч - это наш завхоз. Хороший мужик: и поговорить любит, и сплетню какую-нибудь "по секрету всему свету" выдаст. Хотя как раз этого он и не любит - сплетни распускает только о тех, с кем в ссоре. И нередко сам же их и сочиняет. Только с бутылкой дружит, выпить горазд. Частенько у них это происходит напару с Григорьевым-заведующим, хотя это и негласно.
- Привет, Иваныч!
Завхоз оставил связку каких-то деревяшек, которую пытался засунуть подальше, в угол своей каморки, отряхнул пыль с головы, улыбнулся.
- Здорово...
- Тебе, как обычно, от Григорьева привет.
- Как обычно? - завхоз задумался. - Ну, как обычно, пожалуй, не получится...
- Ты о чем это?
- А? Да так, ни о чем. А ты как? Садись, чего стал!
Он пододвинул мне табурет, а сам уселся прямо на высокий порог. Подсобка, в которой Иваныч был полновластным хозяином, стояла на заднем дворе, окруженная зарослями одеревенелой травы и кустов. Сторона, которой больница была повернута к ней, была, наверное, самой мрачной и серой - никто ведь не заботится о внешнем виде. Да и кому оно надо? Сам двор был завален всевозможными ящиками, мотками проволоки, обрезками досок. Обычный мусор - на каждом заднем дворе такого полно. Несмотря на неприглядный внешний вид, двор обладал какой-то особой энергетикой, выражаясь языком современных "экстрасенсов: здесь уютно, здесь приятно посидеть, выкурить с немолодым уже Иванычем по сигаретке, просто поговорить.
- Так, что там, привет, говоришь, от Лешки, да? Ну, это хорошо, конечно, хорошо... - Иваныч чиркнул спичкой, разбросав вокруг острые искры, - а сам-то ты как? Чего-то не показывался долго.
- Хреново мне, Иваныч... Не могу я больше работать здесь! Ну, не могу, хоть ты убей меня! Иду на работу - вроде, ничего. И солнышко светит как обычно, и ветерок такой же, а как приду - все! Как гляну в морду какому-нибудь... так аж дрожь по коже. Не могу...
- Да-а, - протянул завхоз, медленно выпуская облако сизого дыма, - понимаю я тебя; обходы бесконечные, наблюдения... И все с психами! Понимаю. А тут еще это... А ты - слышь, только никому! сам-то видел его? Которого убили? Его ж, вроде, прямо руками и... это самое! Без ножов всяких!
- Ножей...
- Что? Ну да, ножей... Так, правда, что ли?
...В первую секунду я даже не знал, что думать. Думать, по правде говоря, не хотелось вовсе - просто не укладывалась в голове картина, представшая передо мной. Бывает такое: видишь, а осмыслить не можешь.
Черная лужа доползла до самых дверей, но почему-то остановила свой ход перед порогом да там и застыла. Будто впечаталась в паркет. А чуть дальше...
Ну, глаза его приобрели безумное выражение задолго до смерти, но в сочетании с общим _теперешним_ видом выглядели еще более жутко. Кожа ремнями висела на плечах, горло открывалось отвратительной бахромой... Меня тогда стошнило.
Потом к нам долго ходили "товарищи милиционеры" вместе в всевозможными экспертами.
- Правда.
- Во-о... - пепел упал Иванычу на штанину и остался там прожигать серую ткань; глаза завхоза стали круглыми, но страха в них я не увидел.
- Вот тебе и "во-о". А ты говоришь, понимаю. Что теперь будет? Теперь только особо тихих стали отпускать, остальные сидят на этой заразе... последние мозги сгниют от их лекарств! А кто его знает, что у него в башке? Может, он только прикидывается спокойным, чтоб погулять выпустили.
- Не прикидывается. Он ведь дурак, как же он прикидываться может?
- Может, Иваныч, дураки тоже разные бывают. Вон, был у нас, может, помнишь - ему везде жуки чудились, а так нормальный. Только тараканы у него двухметровые бегали кругом. Говорили, это от водки... Только не верится мне! Нормальный мужик, говорю ж, и читал много, и говорил осмысленно, а вот - жуки...
- Так, он не дурак, значит.
- А кто? Сейчас, Иваныч, сюда шлют, кого надо, кто больной. Нынче психушка перестала аналогом тюрьмы быть - раз прислали, значит, надо. А я что, не врач, психа не вижу? Я, Иваныч, психолог, ко мне такие приходили, что и не выдумаешь. Сразу видно - то ли в проблемах человек потонул, то ли с головой не то.
- Может, и видно... А вообще, прав ты, Андрюша, разные дураки бывают. Вроде и нормальный, а поближе глянешь - натуральный идиот.