Страница:
Вскоре появились партнеры. По лицу Александра Надя поняла, что победа у него не вызывает сомнений.
Как, вы думаете, закончится партия? - обратился какой-то корреспондент к Капабланке.
- Полагаю, что Алехин должен выиграть, - ответил он.
Все внимание теперь было сосредоточено на Алехине. Аргентинцы, когда-то мало верившие в его побед, ныне старались с лихвой исправить свою ошибку пылким выражением чувств. Его поздравляли, корреспонденты засыпали его вопросами, на которые он не отвечал, - партия еще не кончена. Фотографы мучали его бесконечными снимками, десятки рук зрителей тянули к нему книги, блокноты, клочки бумаги: каждый хотел иметь автограф будущего шахматного короля.
А в это время Капабланка - поверженный кумир - был покинут даже своими самыми пылкими почитателями. Чемпион мира всего на одни сутки - кого он мог теперь интересовать!
«Шахматная машина!», «Непобедимый чемпион всех времен», - вот тебе и «непобедимый»! «Разгромлен, уничтожен, разбит вдребезги!…», «Так ему и надо!…», «Ура Алехину!».
Когда Капабланка уходил из клуба вместе с Кончитой, толпа безмолвно расступилась перед ними. С таким холодным любопытством пропускают на эшафот обреченного на казнь, жить которому осталось считанные минуты.
В отеле Алехин расставил на своих любимых шахматах отложенную позицию. Фигур-то всего шесть: по королю, ладье и две белые пешки. Проверив элементарные варианты, он вскоре махнул рукой: «Чего тут смотреть! Две лишние пешки. Играть дальше смешно».
- Вот и все! - вслух произнес счастливый победитель. И надолго задумался, вспоминая свой большой и трудный путь.
Позади - четверть века турнирной жизни. Миновали огорчения неудач, терзания творческих мук. Вспомнился московский дом в Плотниковом переулке и старый дуб в садике. Именно здесь, под этим дубом, он придумал множество интересных новинок. Потом война, голодная Москва, первый чемпионат Советской России. Вспомнил свои неустанные попытки добиться матча с чемпионом мира. Вот и конец мучениям - теперь он на самой вершине: то, к чему стремился всю жизнь, достигнуто!
Взгляд Алехина задержался на старинных шахматах, когда-то подаренных ему бабушкой. На миг показалось, будто белые пешки радостно улыбнулись своими круглыми полированными мордочками, а черная ладья, только что воевавшая на стороне Капабланки, смущенно покачала резной головой: «Что я могла поделать? Так уж получилось!»
Аккуратно сложив вдвое ящичек, внутри которого так и остались стоять фигуры в позиции отложенной партии, Алехин прошел в комнату жены.
- Я поздравляю вас, Наденька, - улыбаясь, обратился он к супруге. - Мы победили!
На следующий день Алехины с трудом пробрались в клуб: толпа, казалось, и не уходила со вчерашнего вечера. Да и в самом помещении клуба было все то же, что и вчера: те же лица, та же демонстрационная доска, на ней та же позиция. Праздник просто был перенесен на один день позже.
Алехин ушел наверх, с ним секундант, судья матча, важные персоны. Пора было начинать доигрывание, но Капабланка не появлялся.
«Еще несколько минут, - подумала Надя, - и громкий титул чемпиона перейдет к Александру. Его будут именовать сильнейшим шахматистом мира, он будет шахматным королем».
…Утром она спросила мужа, как объявляют нового чемпиона мира, как происходит вся церемония? Он улыбнулся:
- Не знаю, я еще ни разу не был чемпионом мира. Испытаю, тогда скажу.
Потом он все-таки рассказал, что, по существующей традиции, старый чемпион, как бы передавая невидимую шахматную корону своему преемнику, обычно провозглашает:
- Ура в честь нового чемпиона мира!
Так сделал Стейииц, когда проиграл матч Ласкеру, так же поступил и Ласкер, когда передавал «власть» молодому Капабланке.
- А Капабланка тоже сегодня так сделает? - не удержалась и спросила Надя.
- Не знаю, - ответил Александр. - Это его дело.
…Прошло уже около часа с момента, назначенного для начала доигрывания, а Капабланки все не было. Организаторы удивленно пожимали плечами, взволнованно сбегали вниз, снова устремлялись наверх, чтобы успокоить не столь Алехина, сколь важных чиновников, теряющих драгоценное государственное время.
Надя подумала, что Саша очень волнуется, и решила нарушить правила - теперь уж все равно. Поднявшись на второй этаж, она зашла за стеклянную перегородку и приблизилась к Александру. В этот момент в зал вбежал посыльный, в руке его было письмо Капабланки, адресованное Алехину.
«Я сдаю партию и желаю вам счастья в звании чемпиона мира. Мои поздравления вашей супруге».
У сломленного Капабланки не хватило мужества на традиционное «ура».
В ту же секунду Алехин потерялся в толпе людей, спешивших поздравить его с победой. Надя долго не могла добраться до Саши - он исчез в неистовом вихре восторга. Его обнимали, целовали, хлопали по плечам. Все, кто только мог, прибежали снизу - теперь уже правила не действовали. Десятки фотографов осаждали Алехина, чтобы разослать во все концы мира портрет нового шахматного короля. Репортеры спешили взять у него интервью, операторы снимали бурную шахматную коронацию.
Только через полчаса Алехин с женой могли спуститься вниз. У самой двери Надя вдруг заметила, что у Саши расшнуровались ботинки. «Господи, ничего нельзя доверить, - подумала Надя. - Один раз сам покупал шнурки и то взял раза в два длиннее». Она хотела сказать об этом Александру, но он уже открывал наружную дверь.
В ту же секунду десятки людей бросились к Алехину с возгласами восторга и оттеснили его от Нади. Вдруг она увидела, что Саша начал подыматься над головами толпы и в следующий миг взлетел на воздух. Шумная, бурлящая толпа восхищенно приветствовала нового чемпиона мира. За пятнадцать тысяч километров от родной России на другом конце земли аргентинцы славили русский шахматный гений.
Толпа с каждой минутой увеличивалась и медленно плыла по широким улицам аргентинской столицы.
Сквозь слезы радости, застилавшие глаза, Надя видела нелепую, согнутую пополам фигуру Александра. Каждый раз, когда он взлетал вверх, его русые волосы поднимались над головой, как у клоуна в цирке: при этом развязавшиеся черные шнурки забавно вскидывались вверх, словно маленькие юркие змейки.
- Саша, шнурки, Саша! - крикнула Надя, но ее слова потонули в многоголосом крике ликования.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Надя устала перелистывать бесконечные страницы газет. Господи, каких только чудес на свете не бывает. Ревнивый муж бросил любовника в машину для выделки колбасного фарша, в Италии похоронили женщину, уснувшую в летаргическом сие. Когда разрыли могилу, рядом с ней лежал грудной ребенок, родившийся в гробу. Чудеса! А может быть, репортеры просто придумывают?
В другом журнале ее внимание привлекла серия цветных фотографий: «Нью-Йорк встречает Линдберга. Отважный летчик первым в истории перелетел океан». Тысячи восторженных людей, знамена, цветы. Сотни фотографов, кинорепортеров, объятия президента. «Как-то нас встретят? - подумала Надя. - Саша, конечно, не Линдберг, но все же чемпион мира; много ли во Франции чемпионов мира?»
Она уронила журнал на колени и стала смотреть в окно. Поезд быстро мчался к Парижу, оставались последние километры. В квадратном проеме окна, как на киноэкране, возникали и тотчас исчезали пейзажи зимней Франции. Занесенные снегом поля сменялись миниатюрными домиками деревень, чтобы в свою очередь уступить место густому частоколу деревьев. Белые стволы берез сливались с искрящимся снегом, пушистые ветви елей свисали до земли, отягощенные огромными снежными хлопьями. После жаркой Южной Америки переход к зимней Европе отразился на здоровье Алехина: он немного простудился, и Надя боялась, как бы вновь не возобновилось воспаление надкостницы.
Вспомнились ей праздничные дни последних двух месяцев. Сколько радости принесли они, как приятно было видеть веселого, торжествующего Сашу. Шахматный король! Наконец-то! Вспомнилась ей поездка из Буэнос-Айреса в Чили, куда они прибыли после недолгого отдыха в покоренной аргентинской столице. Гостеприимные чилийские шахматисты радушно встретили нового чемпиона мира. Они показали почетным гостям уютную столицу Сант-Яго, красивейший курорт Вальпарайзо и многие другие живописные места на побережье Тихого океана.
«Бедный Саша, устал, - подумала Надя. - Болезнь, матч, само торжество победы, длинные путешествия. Приятные переживания, но утомительные. Он обязательно должен теперь отдохнуть, никаких турниров, никаких шахмат! Только отдых. Но разве его заставишь! Опять анализирует», - с досадой повела Надя плечами, посмотрев в сторону мужа. Алехин сидел боком на диване, поджав под себя одну ногу, и ничего не замечал, уткнувшись в карманные шахматы. Время от времени он передвигал пальцами правой руки какую-либо фигурку на новое место, но сводя при этом глаз со складной кожаной доски, зажатой в левой руке.
- Опять шахматы, Саша! - прервала молчание Надя. - Не надоело?
- Надоело?! - подняв голову, удивленно посмотрел в лицо жены Алехин.
- Отдохни немного, скоро Париж.
- Как я плохо играл тридцать вторую партию, - покачал головой Алехин.
- Но ведь ты выиграл ее.
- Да, но с каким трудом. А мог легко добиться победы.
- Посмотри, как встречали Лиидберга, - протянула Надя журнал мужу. - Тысячи людей, оркестры.
- Еще бы! Впервые через океан. Герой, - сказал Алехин, не отрывая взгляда от шахмат.
- А как тебя встретят в Париже?
- Я же океан не перелетал. - Алехин поднял взор на жену. - Я его только переплывал дважды, и притом дьявольски долго.
В дверях на секунду появился проводник.
- Париж, - объявил он протяжно, и это заставило Алехина положить наконец шахматы в карман.
Поезд уже сбавлял ход и вскоре ворвался в предместья столицы. Показались завешанные товарами витрины магазинов, замелькали рекламы на заборах и крышах домов. По мокрому асфальту мостовых мчались полированные лимузины и огромные многоместные автобусы; иногда из-за крыш домов появлялась на миг верхушка Эйфелевой башни. А вот и перрон вокзала: сотни встречающих машут шляпами, платками, букетами цветов; слышатся крики радости людей, наконец-то увидевших друг друга после разлуки.
- Сколько народа тебя встречает! - воскликнула Надя, выглянув в окно. Она поправила Алехину галстук, отряхнула рукой полы его пальто. Потом взглянула в зеркало на себя, с третьей попытки удачно надела шляпу и несколько раз примерила, как лучше завязать вокруг шеи желтый шерстяной шарф.
Когда они выходили из вагона, Алехин через голову жены увидел в толпе Шамшина, Мюффанга, Бернштейна и низкорослого репортера «Возрождения» Заливного. Рядом фотографы, оператор с огромной кинокамерой, много незнакомых Алехину людей с цветами. «Что ж, встреча как встреча, - мелькнула мысль у Алехина. - Конечно, не как Линдберга, но все же. А почему не пришел Волянский? - Но тут же вспомнил: - Видимо, все-таки уехал в Нью-Йорк».
Алехин посмотрел вдоль огромного перрона. Отыскивая нужный вагон, от окна к окну бегали возбужденные женщины, готовые броситься в объятия прибывших из деловой поездки мужей; молодые французы осторожно лавировали в толпе, уберегая букеты цветов, приготовленные для любимых подруг; отцы с поцелуями снимали с подножек радостно кричавших детей. Всюду царили неподдельный восторг и возбужденные встречи: объятия, крики, поцелуи.
Едва Алехин и Надя сошли со ступенек, друзья вручили им по большому букету цветов, Шамшин, Мюффапг и Берпштейн заключили чемпиона в объятия, поцеловали руку супруге. Но больше никто из стоявших у вагона людей не поздравлял Алехина, не тянулся к нему. Чем-то встревоженные и возбужденные, люди медленно двигались куда-то в сторону, их взгляды были устремлены вдаль, мимо Алехина. «Что происходит? Куда они идут? - недоумевал Алехин. - Они же пришли меня встречать».
Вдруг над ухом прибывшего чемпиона раздался многоголосый крик, мимо него, отталкивая Надю и самого Алехина, промчались возбужденные люди. Вспышки магния помешали Алехину разглядеть, что происходит, и только через минуту он увидел, кого бежали встречать любопытные, кого спешили запечатлеть на пленку фотографы и кинооператоры.
Из двери соседнего вагона вышла высокая блондинка. Элегантно одетая, она осторожно ставила на ступеньки стройные ножки в туфлях на высоком каблуке. Издали Алехин не смог как следует разглядеть ее фигуры, закрытой головами людей, затруднился бы точно сказать, сколько ей лет, но даже за те короткие мгновения, пока прибывшая спускалась с лестницы, лицо ее врезалось в память Алехина. Пышные белокурые волосы под маленькой, шляпкой, уверенный взгляд всеобщей любимицы, привыкшей к поклонению, гордая поза независимости и властолюбия. Женщина исчезла в толпе, медленно двигавшейся по направлению к вокзалу. Алехин молча провожал ее взглядом.
- Хороша! - услышал Алехин голос рядом с собой. Он обернулся. Это был Заливной, на лице репортера застыла улыбка нескрываемого восторга.
- Кто это? - спросил его Алехин.
- Грейс Висхар, жена убитого в Марокко губернатора. Месть туземцев. Злоба дня: «Возрождение» отводит ей целых две страницы.
Алехин понял теперь, почему лицо приехавшей выражало скорбь, почему на рукаве се пальто была черная лента.
Когда ушла толпа, встречавшая Висхар, группа шахматистов на пустом перроне стала выглядеть жалкой и потерянной. Встреча была скромной, не было ни криков радости, ни вспышек магния, никто не сделал ни единого фотоснимка на память об историческом приезде мирового чемпиона. Алехин и Надя но могли скрыть своего разочарования. Поняв это, четверо встречавших попытались восполнить свою малочисленность повышенными проявлениями восторга.
- Я поздравляю тебя, Саша, от имени всех русских, живущих во Франции! - патетически воскликнул высокий Бернштейн. Шамшин все пытался объяснить, что не всех удалось предупредить, что собиралось прийти очень, очень много народа. Заливной что-то быстро записывал в блокнот. Позже в газете Алехин прочел следующее объяснение ловкого репортера: «Такая встреча дала возможность чемпиону мира отдохнуть».
В багажном отделении возникло замешательство. Надя нашла свои чемоданы, носильщики уже начали выносить их, когда контроль потребовал квитанции.
- Они у тебя, - сказала Алехина мужу, который в этот момент о чем-то разговаривал с Мюффангом. Алехин уверенно полез в левый карман пиджака, но не нашел квитанций. Не отыскалось документов и в других карманах чемпиона.
- Наденька, я их отдал тебе, - попытался было переложить вину на жену Алехин, однако встретил решительное возражение:
- Что ты, что ты, дорогой. Я прекрасно помню, что вернула их тебе в Барселоне.
Дополнительные поиски ничего не дали - квитанций не было. Выручил Бернштейн. Сходив куда-то, он привел с собой старшего, тот распорядился выдать багаж без квитанций, предварительно поздравив чемпиона мира с победой и приездом. Услыхав имя Алехина, носильщики и служащие вокзала быстро отдали его чемоданы и гурьбой проводили чемпиона до автомобиля. Алехин так и не понял: было ли это искреннее выражение чувств или просто ожидание щедрых чаевых? «Это была единственная демонстрация при въезде знаменитого шахматиста в Париж», - читал впоследствии Алехин в газете.
Надя внимательно осматривала свой туалет, стараясь не упустить ни одной, самой незначительной мелочи. Еще бы - сегодня такой день! Трюмо отражало ее далеко уже не стройную, отяжелевшую фигуру. Правда, черное платье делало ее тоньше, изящнее - в дорогом модном магазине «Вуг» сумели так сшить вечерний туалет, что создавалась иллюзия давно исчезнувшей тонкой талии. Открытые черные туфли-лодочки на высоком каблуке невольно заставляли мадам Алехину нагибаться вперед и выставлять грудь; этим в некоторой мере скрывалось несовершенство форм.
«Да, я уже далеко не та, - с грустью вздохнула опечаленная женщина. - Недаром эта выскочка Ника смеется над моей фигурой. Везде теперь бывает: еще бы - королева русской красоты Ника Северская. И сегодня наверняка придет, не удержится. Будет весь вечер не отходить от Саши. Подумаешь, «мисс Россия», а какая Россия-то? Среди эмигрантов, в русской колонии. Здесь и выбрать-то не из кого, раз, два и обчелся! «В слепом царстве и одноглазому честь», - вспомнила Надя вдруг русскую поговорку. - В двадцать один год все красивы, все изящны. Я в ее годы такой была, ей даже и не снится!»
Размышления не мешали Алехиной готовить себя к банкету. Она еще раз поправила черные как смоль волосы, утром уложенные парикмахером. «Моим волосам может позавидовать любая молодая, - довольная, отметила Надя. - Густые, пышные, ни одного седого волоска! И легко ложатся в любую прическу. Не то, что у Ники, - торчат, как солома! Парикмахеры отказываются ее завивать, не могут согнуть локоны». Надя надела длинную нитку жемчуга - не понравилось. Тут же поймала себя на мысли о том, что в последнее время украшения все чаще не идут к лицу. В этот момент в спальне появился Саша, уже несколько раз приходивший поторопить супругу.
- Наденька, так же нельзя, мы опаздываем, - уже в двери сказал Алехин.
- Еще две минуточки, дорогой, - в который раз попросила отсрочку Алехина. - Только надену серьги - и буду совсем готова.
Однако двумя минутками дело не ограничилось. Нужно было еще попудрить лицо, полные красивые руки, открытые плечи, шею. Затем подрумянить щеки, да так, чтобы было как раз и совсем незаметно. После этого понадобилось вывести помадой точную линию губ. «Подумаешь, опоздаем немного, - про себя решила Надя. - Ведь банкет-то в нашу честь, без нас все равно не начнут. Нужно теперь важнее держаться, теперь Саша - шахматный король. А я королева. Пусть подождет эта Ника, пусть знает свое место. Тоже мне «королева красоты»!
Только еще один приход Александра вынудил Надю оторваться от зеркала. Надев пальто с огромным меховым воротником и высокую в форме тюрбана шляпу, Надя перед выходом осмотрела костюм мужа. Саша был великолепен: черный смокинг, высокий крахмальный воротничок, белый бантик. Весь он был сегодня собранный, подтянутый, глаза горели огнем. «Важный банкет, - решила Надя. - На весь Париж, на всю Францию!»
У входа в Русский клуб Алехиных встретили аплодисментами. Наде преподнесли букет багряно-красных роз. Изрядно заждавшиеся гости заполнили высокие просторные залы. Расставленные покоем столы для банкета слепили белизной скатертей. По занесенной сюда французской традиции среди фужеров и тарелок длинной цепочкой были уложены цветы: красные, желтые лепестки н зеленые листья контрастно выделялись на фоне мертвенной бледности хрусталя и серебряных ваз.
Надя и раньше бывала в Русском клубе. Здесь обычно проводила свои собрания наиболее реакционная часть русской эмиграции. В другие вечера сюда приезжали княгини и жены поэтов, обедневшие дворянки и преуспевающие купчихи. Здесь они не только встречались, чтобы поболтать о своих женских делах, у всех было еще одно желание - утолить страсть к азартным играм в тихой, спокойной на вид, русской игре - лото. Именно в этом доме на рю дель Ассомпсион, в самом центре Франции, привилась и нашла всеобщее признание немудреная игра русской деревни и городских окраин.
По законам Франции женщины не имеют права участвовать в азартных играх, поэтому деятельностью Русского клуба заинтересовалась парижская полиция.
- Пардон, какой же это азарт! - удивленно воскликнули хозяева клуба. - Это же национальная русская игра, в ней нет ни капли азарта.
И полиция разрешила открытую игру в лото, прелесть которой вскоре познали и француженки. Русский клуб порой не мог вместить всех желающих испытать счастье в таинственном сочетании выпадающих цифр. Сюда приезжали и русские дамы, и знатные парижанки, и иностранки-туристки, желающие ознакомиться с достопримечательностями французской столицы.
На этот раз лото в клубе не было. Вокруг стола и в соседних комнатах бродили пары в изысканных вечерних туалетах. Среди них несколько французов; эти с интересом разглядывали на стенах фотографии Московского Кремля, царь-пушки, Петергофа, памятника Петру. Среди картин и гравюр русских художников-классиков были также работы эмигрантов-экспрессионистов, в изгнании воспринявших манеру современной французской школы живописи.
Гуляя с Надей по комнатам клуба, Алехин едва успевал принимать поздравления. Одни сердечно приветствовали чемпиона мира, у других отсутствие искреннего чувства скрывалось за хорошо разыгранной непосредственностью. Встречая таких гостей, Алехин в ответ тоже был преувеличенно любезен, однако побыстрее старался уйти к тем, в преданности и дружбе которых он был более уверен.
Поздравить Алехина пришел хозяин эмигрантской газеты «Иллюстрированная Россия» Миронов - маленький хромой человек, страдавший страшной болезнью - отмиранием конечностей. Газеты «Возрождение» и «Последние новости» предпочли прислать лишь второстепенных лиц. Среди присутствующих сразу бросалась в глаза солидная фигура холеного барина - Половцева, учившегося с Алехиным в училище правоведения, зато небольшого роста, коренастый писатель Куприн как-то терялся в толпе. Однако по тому, как почтительно с ним раскланивались самые именитые гости, можно было судить о его известности среди русских людей Парижа.
Почти у входа в клуб Алехины встретили Нику Северскую, весело смеявшуюся шуткам собеседника - бывшего сенатора Любимова. Этот среднего роста человек со стриженой большой головой славился как остроумный рассказчик и изобретательный выдумщик всевозможных смешных историй. «Королева красоты» внимательно осмотрела наряд Нади, и Алехиной показалось, что на ее губах проскользнула насмешливая улыбка. Сама Ника - круглолицая блондинка с типично русским лицом и огромными голубыми глазами - была одета в глубоко вырезанное спереди светло-голубое платье. Надя могла бы отметить при желании, что на такой официальный прием следовало являться в черном туалете, но сегодня она была настроена добродушно - ведь сегодня ее праздник.
Председатель шахматного кружка Шамшин на правах хозяина пригласил гостей к столу. Банкет начался с шампанского и шумного прославления нового чемпиона мира. Каждый из присутствовавших подходил к Алехину и Наде, говорил несколько слов поздравлений и пожеланий благополучия. Ужин был сервирован на славу. Надя вспомнила объявление, несколько дней подряд печатавшееся в газетах: «Приезжающие к ужину платят двадцать пять франков; прибывающие только к танцам - десять франков. «За двадцать пять франков можно хорошо угостить», - подумала Надя.
Когда гости достаточно отведали прелестей французской и русской кухонь, начались тосты. Первым выступил Шамшин.
- Милостивые государыни и государи! Нашего дорогого чемпиона пожелало приветствовать много гостей, - сообщил председатель. - Прежде всего, я хотел бы от нашего шахматного кружка имени Потемкина передать чемпиону мира наш скромный подарок - первое издание учебника по шахматам Франсуа Филидора.
Алехин с благодарностью принял подарок, и тут же принялся было перелистывать пожелтевшие странички. Надя незаметно отобрала у мужа книгу.
Приветствовал Алехина гроссмейстер Осип Бериштейн, затем мастер Зноско-Боровский прочитал послания заграничных шахматных клубов. Он же передал Алехину адрес от русских шахматистов в Болгарин. Аплодисментами встретили присутствующие поднявшегося за столом Куприна.
- Любезные дамы, господа, - тихо начал свою речь писатель. - Я с затаенным вниманием следил за титанической борьбой нашего друга Александра в далекой Аргентине и от волнения даже писал статьи о матче. Пять месяцев назад на другой конец земли отправился одинокий смельчак. Он был полон великих замыслов - победить гиганта в шахматах, гиганта тем более грозного и опасного, что он был дома, в среде родных по крови людей… Алехин победил, победил благодаря своей скромности и смелости. Слава нашему соотечественнику, слава русскому гению!
Когда смолкли аплодисменты после речи писателя, со стула поднялся сам виновник торжества. С бокалом шипучего вина в руке, стройный, элегантно одетый, Алехин был торжественно важен, ему нелегко давалось спокойствие в такой примечательный день. Речь его лилась уверенно, говорил он красиво. Еще бы, на то и юрист! Слегка наклонив набок голову, Алехин смотрел на середину стола и лишь при обращении к Шамшину повернулся в его сторону.
- Господин президент! Милостивейшие государыни и государи! - начал Алехин. - Я с большим волнением выслушал лестные слова, которыми выступавшие здесь мои соотечественники и коллеги по шахматам отметили мой успех в борьбе за шахматную корону. Я выражаю им за это самые теплые чувства сердечной признательности. Много лет я готовился к матчу с Капабланкой, хотел победить его еще в Петербурге в 1914 году, когда был правоведом. Я чувствовал, что своей победой совершу что-то подобное перелету Линдберга. Пожалуйста, не подумайте, что у меня мания величия, нет, это просто «сравнение явлений» совсем разного масштаба. Перелету через океан не верил человеческий ум, моя победа над Капабланкой среди более ограниченного круга людей, в мире шахмат, казалась таким же чудом. Ведь Капабланка считался абсолютным совершенством игры. Бы знаете, как взволновал Америку этот матч.
Как, вы думаете, закончится партия? - обратился какой-то корреспондент к Капабланке.
- Полагаю, что Алехин должен выиграть, - ответил он.
Все внимание теперь было сосредоточено на Алехине. Аргентинцы, когда-то мало верившие в его побед, ныне старались с лихвой исправить свою ошибку пылким выражением чувств. Его поздравляли, корреспонденты засыпали его вопросами, на которые он не отвечал, - партия еще не кончена. Фотографы мучали его бесконечными снимками, десятки рук зрителей тянули к нему книги, блокноты, клочки бумаги: каждый хотел иметь автограф будущего шахматного короля.
А в это время Капабланка - поверженный кумир - был покинут даже своими самыми пылкими почитателями. Чемпион мира всего на одни сутки - кого он мог теперь интересовать!
«Шахматная машина!», «Непобедимый чемпион всех времен», - вот тебе и «непобедимый»! «Разгромлен, уничтожен, разбит вдребезги!…», «Так ему и надо!…», «Ура Алехину!».
Когда Капабланка уходил из клуба вместе с Кончитой, толпа безмолвно расступилась перед ними. С таким холодным любопытством пропускают на эшафот обреченного на казнь, жить которому осталось считанные минуты.
В отеле Алехин расставил на своих любимых шахматах отложенную позицию. Фигур-то всего шесть: по королю, ладье и две белые пешки. Проверив элементарные варианты, он вскоре махнул рукой: «Чего тут смотреть! Две лишние пешки. Играть дальше смешно».
- Вот и все! - вслух произнес счастливый победитель. И надолго задумался, вспоминая свой большой и трудный путь.
Позади - четверть века турнирной жизни. Миновали огорчения неудач, терзания творческих мук. Вспомнился московский дом в Плотниковом переулке и старый дуб в садике. Именно здесь, под этим дубом, он придумал множество интересных новинок. Потом война, голодная Москва, первый чемпионат Советской России. Вспомнил свои неустанные попытки добиться матча с чемпионом мира. Вот и конец мучениям - теперь он на самой вершине: то, к чему стремился всю жизнь, достигнуто!
Взгляд Алехина задержался на старинных шахматах, когда-то подаренных ему бабушкой. На миг показалось, будто белые пешки радостно улыбнулись своими круглыми полированными мордочками, а черная ладья, только что воевавшая на стороне Капабланки, смущенно покачала резной головой: «Что я могла поделать? Так уж получилось!»
Аккуратно сложив вдвое ящичек, внутри которого так и остались стоять фигуры в позиции отложенной партии, Алехин прошел в комнату жены.
- Я поздравляю вас, Наденька, - улыбаясь, обратился он к супруге. - Мы победили!
На следующий день Алехины с трудом пробрались в клуб: толпа, казалось, и не уходила со вчерашнего вечера. Да и в самом помещении клуба было все то же, что и вчера: те же лица, та же демонстрационная доска, на ней та же позиция. Праздник просто был перенесен на один день позже.
Алехин ушел наверх, с ним секундант, судья матча, важные персоны. Пора было начинать доигрывание, но Капабланка не появлялся.
«Еще несколько минут, - подумала Надя, - и громкий титул чемпиона перейдет к Александру. Его будут именовать сильнейшим шахматистом мира, он будет шахматным королем».
…Утром она спросила мужа, как объявляют нового чемпиона мира, как происходит вся церемония? Он улыбнулся:
- Не знаю, я еще ни разу не был чемпионом мира. Испытаю, тогда скажу.
Потом он все-таки рассказал, что, по существующей традиции, старый чемпион, как бы передавая невидимую шахматную корону своему преемнику, обычно провозглашает:
- Ура в честь нового чемпиона мира!
Так сделал Стейииц, когда проиграл матч Ласкеру, так же поступил и Ласкер, когда передавал «власть» молодому Капабланке.
- А Капабланка тоже сегодня так сделает? - не удержалась и спросила Надя.
- Не знаю, - ответил Александр. - Это его дело.
…Прошло уже около часа с момента, назначенного для начала доигрывания, а Капабланки все не было. Организаторы удивленно пожимали плечами, взволнованно сбегали вниз, снова устремлялись наверх, чтобы успокоить не столь Алехина, сколь важных чиновников, теряющих драгоценное государственное время.
Надя подумала, что Саша очень волнуется, и решила нарушить правила - теперь уж все равно. Поднявшись на второй этаж, она зашла за стеклянную перегородку и приблизилась к Александру. В этот момент в зал вбежал посыльный, в руке его было письмо Капабланки, адресованное Алехину.
«Я сдаю партию и желаю вам счастья в звании чемпиона мира. Мои поздравления вашей супруге».
У сломленного Капабланки не хватило мужества на традиционное «ура».
В ту же секунду Алехин потерялся в толпе людей, спешивших поздравить его с победой. Надя долго не могла добраться до Саши - он исчез в неистовом вихре восторга. Его обнимали, целовали, хлопали по плечам. Все, кто только мог, прибежали снизу - теперь уже правила не действовали. Десятки фотографов осаждали Алехина, чтобы разослать во все концы мира портрет нового шахматного короля. Репортеры спешили взять у него интервью, операторы снимали бурную шахматную коронацию.
Только через полчаса Алехин с женой могли спуститься вниз. У самой двери Надя вдруг заметила, что у Саши расшнуровались ботинки. «Господи, ничего нельзя доверить, - подумала Надя. - Один раз сам покупал шнурки и то взял раза в два длиннее». Она хотела сказать об этом Александру, но он уже открывал наружную дверь.
В ту же секунду десятки людей бросились к Алехину с возгласами восторга и оттеснили его от Нади. Вдруг она увидела, что Саша начал подыматься над головами толпы и в следующий миг взлетел на воздух. Шумная, бурлящая толпа восхищенно приветствовала нового чемпиона мира. За пятнадцать тысяч километров от родной России на другом конце земли аргентинцы славили русский шахматный гений.
Толпа с каждой минутой увеличивалась и медленно плыла по широким улицам аргентинской столицы.
Сквозь слезы радости, застилавшие глаза, Надя видела нелепую, согнутую пополам фигуру Александра. Каждый раз, когда он взлетал вверх, его русые волосы поднимались над головой, как у клоуна в цирке: при этом развязавшиеся черные шнурки забавно вскидывались вверх, словно маленькие юркие змейки.
- Саша, шнурки, Саша! - крикнула Надя, но ее слова потонули в многоголосом крике ликования.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПАДЕНИЕ
1
Надя устала перелистывать бесконечные страницы газет. Господи, каких только чудес на свете не бывает. Ревнивый муж бросил любовника в машину для выделки колбасного фарша, в Италии похоронили женщину, уснувшую в летаргическом сие. Когда разрыли могилу, рядом с ней лежал грудной ребенок, родившийся в гробу. Чудеса! А может быть, репортеры просто придумывают?
В другом журнале ее внимание привлекла серия цветных фотографий: «Нью-Йорк встречает Линдберга. Отважный летчик первым в истории перелетел океан». Тысячи восторженных людей, знамена, цветы. Сотни фотографов, кинорепортеров, объятия президента. «Как-то нас встретят? - подумала Надя. - Саша, конечно, не Линдберг, но все же чемпион мира; много ли во Франции чемпионов мира?»
Она уронила журнал на колени и стала смотреть в окно. Поезд быстро мчался к Парижу, оставались последние километры. В квадратном проеме окна, как на киноэкране, возникали и тотчас исчезали пейзажи зимней Франции. Занесенные снегом поля сменялись миниатюрными домиками деревень, чтобы в свою очередь уступить место густому частоколу деревьев. Белые стволы берез сливались с искрящимся снегом, пушистые ветви елей свисали до земли, отягощенные огромными снежными хлопьями. После жаркой Южной Америки переход к зимней Европе отразился на здоровье Алехина: он немного простудился, и Надя боялась, как бы вновь не возобновилось воспаление надкостницы.
Вспомнились ей праздничные дни последних двух месяцев. Сколько радости принесли они, как приятно было видеть веселого, торжествующего Сашу. Шахматный король! Наконец-то! Вспомнилась ей поездка из Буэнос-Айреса в Чили, куда они прибыли после недолгого отдыха в покоренной аргентинской столице. Гостеприимные чилийские шахматисты радушно встретили нового чемпиона мира. Они показали почетным гостям уютную столицу Сант-Яго, красивейший курорт Вальпарайзо и многие другие живописные места на побережье Тихого океана.
«Бедный Саша, устал, - подумала Надя. - Болезнь, матч, само торжество победы, длинные путешествия. Приятные переживания, но утомительные. Он обязательно должен теперь отдохнуть, никаких турниров, никаких шахмат! Только отдых. Но разве его заставишь! Опять анализирует», - с досадой повела Надя плечами, посмотрев в сторону мужа. Алехин сидел боком на диване, поджав под себя одну ногу, и ничего не замечал, уткнувшись в карманные шахматы. Время от времени он передвигал пальцами правой руки какую-либо фигурку на новое место, но сводя при этом глаз со складной кожаной доски, зажатой в левой руке.
- Опять шахматы, Саша! - прервала молчание Надя. - Не надоело?
- Надоело?! - подняв голову, удивленно посмотрел в лицо жены Алехин.
- Отдохни немного, скоро Париж.
- Как я плохо играл тридцать вторую партию, - покачал головой Алехин.
- Но ведь ты выиграл ее.
- Да, но с каким трудом. А мог легко добиться победы.
- Посмотри, как встречали Лиидберга, - протянула Надя журнал мужу. - Тысячи людей, оркестры.
- Еще бы! Впервые через океан. Герой, - сказал Алехин, не отрывая взгляда от шахмат.
- А как тебя встретят в Париже?
- Я же океан не перелетал. - Алехин поднял взор на жену. - Я его только переплывал дважды, и притом дьявольски долго.
В дверях на секунду появился проводник.
- Париж, - объявил он протяжно, и это заставило Алехина положить наконец шахматы в карман.
Поезд уже сбавлял ход и вскоре ворвался в предместья столицы. Показались завешанные товарами витрины магазинов, замелькали рекламы на заборах и крышах домов. По мокрому асфальту мостовых мчались полированные лимузины и огромные многоместные автобусы; иногда из-за крыш домов появлялась на миг верхушка Эйфелевой башни. А вот и перрон вокзала: сотни встречающих машут шляпами, платками, букетами цветов; слышатся крики радости людей, наконец-то увидевших друг друга после разлуки.
- Сколько народа тебя встречает! - воскликнула Надя, выглянув в окно. Она поправила Алехину галстук, отряхнула рукой полы его пальто. Потом взглянула в зеркало на себя, с третьей попытки удачно надела шляпу и несколько раз примерила, как лучше завязать вокруг шеи желтый шерстяной шарф.
Когда они выходили из вагона, Алехин через голову жены увидел в толпе Шамшина, Мюффанга, Бернштейна и низкорослого репортера «Возрождения» Заливного. Рядом фотографы, оператор с огромной кинокамерой, много незнакомых Алехину людей с цветами. «Что ж, встреча как встреча, - мелькнула мысль у Алехина. - Конечно, не как Линдберга, но все же. А почему не пришел Волянский? - Но тут же вспомнил: - Видимо, все-таки уехал в Нью-Йорк».
Алехин посмотрел вдоль огромного перрона. Отыскивая нужный вагон, от окна к окну бегали возбужденные женщины, готовые броситься в объятия прибывших из деловой поездки мужей; молодые французы осторожно лавировали в толпе, уберегая букеты цветов, приготовленные для любимых подруг; отцы с поцелуями снимали с подножек радостно кричавших детей. Всюду царили неподдельный восторг и возбужденные встречи: объятия, крики, поцелуи.
Едва Алехин и Надя сошли со ступенек, друзья вручили им по большому букету цветов, Шамшин, Мюффапг и Берпштейн заключили чемпиона в объятия, поцеловали руку супруге. Но больше никто из стоявших у вагона людей не поздравлял Алехина, не тянулся к нему. Чем-то встревоженные и возбужденные, люди медленно двигались куда-то в сторону, их взгляды были устремлены вдаль, мимо Алехина. «Что происходит? Куда они идут? - недоумевал Алехин. - Они же пришли меня встречать».
Вдруг над ухом прибывшего чемпиона раздался многоголосый крик, мимо него, отталкивая Надю и самого Алехина, промчались возбужденные люди. Вспышки магния помешали Алехину разглядеть, что происходит, и только через минуту он увидел, кого бежали встречать любопытные, кого спешили запечатлеть на пленку фотографы и кинооператоры.
Из двери соседнего вагона вышла высокая блондинка. Элегантно одетая, она осторожно ставила на ступеньки стройные ножки в туфлях на высоком каблуке. Издали Алехин не смог как следует разглядеть ее фигуры, закрытой головами людей, затруднился бы точно сказать, сколько ей лет, но даже за те короткие мгновения, пока прибывшая спускалась с лестницы, лицо ее врезалось в память Алехина. Пышные белокурые волосы под маленькой, шляпкой, уверенный взгляд всеобщей любимицы, привыкшей к поклонению, гордая поза независимости и властолюбия. Женщина исчезла в толпе, медленно двигавшейся по направлению к вокзалу. Алехин молча провожал ее взглядом.
- Хороша! - услышал Алехин голос рядом с собой. Он обернулся. Это был Заливной, на лице репортера застыла улыбка нескрываемого восторга.
- Кто это? - спросил его Алехин.
- Грейс Висхар, жена убитого в Марокко губернатора. Месть туземцев. Злоба дня: «Возрождение» отводит ей целых две страницы.
Алехин понял теперь, почему лицо приехавшей выражало скорбь, почему на рукаве се пальто была черная лента.
Когда ушла толпа, встречавшая Висхар, группа шахматистов на пустом перроне стала выглядеть жалкой и потерянной. Встреча была скромной, не было ни криков радости, ни вспышек магния, никто не сделал ни единого фотоснимка на память об историческом приезде мирового чемпиона. Алехин и Надя но могли скрыть своего разочарования. Поняв это, четверо встречавших попытались восполнить свою малочисленность повышенными проявлениями восторга.
- Я поздравляю тебя, Саша, от имени всех русских, живущих во Франции! - патетически воскликнул высокий Бернштейн. Шамшин все пытался объяснить, что не всех удалось предупредить, что собиралось прийти очень, очень много народа. Заливной что-то быстро записывал в блокнот. Позже в газете Алехин прочел следующее объяснение ловкого репортера: «Такая встреча дала возможность чемпиону мира отдохнуть».
В багажном отделении возникло замешательство. Надя нашла свои чемоданы, носильщики уже начали выносить их, когда контроль потребовал квитанции.
- Они у тебя, - сказала Алехина мужу, который в этот момент о чем-то разговаривал с Мюффангом. Алехин уверенно полез в левый карман пиджака, но не нашел квитанций. Не отыскалось документов и в других карманах чемпиона.
- Наденька, я их отдал тебе, - попытался было переложить вину на жену Алехин, однако встретил решительное возражение:
- Что ты, что ты, дорогой. Я прекрасно помню, что вернула их тебе в Барселоне.
Дополнительные поиски ничего не дали - квитанций не было. Выручил Бернштейн. Сходив куда-то, он привел с собой старшего, тот распорядился выдать багаж без квитанций, предварительно поздравив чемпиона мира с победой и приездом. Услыхав имя Алехина, носильщики и служащие вокзала быстро отдали его чемоданы и гурьбой проводили чемпиона до автомобиля. Алехин так и не понял: было ли это искреннее выражение чувств или просто ожидание щедрых чаевых? «Это была единственная демонстрация при въезде знаменитого шахматиста в Париж», - читал впоследствии Алехин в газете.
Надя внимательно осматривала свой туалет, стараясь не упустить ни одной, самой незначительной мелочи. Еще бы - сегодня такой день! Трюмо отражало ее далеко уже не стройную, отяжелевшую фигуру. Правда, черное платье делало ее тоньше, изящнее - в дорогом модном магазине «Вуг» сумели так сшить вечерний туалет, что создавалась иллюзия давно исчезнувшей тонкой талии. Открытые черные туфли-лодочки на высоком каблуке невольно заставляли мадам Алехину нагибаться вперед и выставлять грудь; этим в некоторой мере скрывалось несовершенство форм.
«Да, я уже далеко не та, - с грустью вздохнула опечаленная женщина. - Недаром эта выскочка Ника смеется над моей фигурой. Везде теперь бывает: еще бы - королева русской красоты Ника Северская. И сегодня наверняка придет, не удержится. Будет весь вечер не отходить от Саши. Подумаешь, «мисс Россия», а какая Россия-то? Среди эмигрантов, в русской колонии. Здесь и выбрать-то не из кого, раз, два и обчелся! «В слепом царстве и одноглазому честь», - вспомнила Надя вдруг русскую поговорку. - В двадцать один год все красивы, все изящны. Я в ее годы такой была, ей даже и не снится!»
Размышления не мешали Алехиной готовить себя к банкету. Она еще раз поправила черные как смоль волосы, утром уложенные парикмахером. «Моим волосам может позавидовать любая молодая, - довольная, отметила Надя. - Густые, пышные, ни одного седого волоска! И легко ложатся в любую прическу. Не то, что у Ники, - торчат, как солома! Парикмахеры отказываются ее завивать, не могут согнуть локоны». Надя надела длинную нитку жемчуга - не понравилось. Тут же поймала себя на мысли о том, что в последнее время украшения все чаще не идут к лицу. В этот момент в спальне появился Саша, уже несколько раз приходивший поторопить супругу.
- Наденька, так же нельзя, мы опаздываем, - уже в двери сказал Алехин.
- Еще две минуточки, дорогой, - в который раз попросила отсрочку Алехина. - Только надену серьги - и буду совсем готова.
Однако двумя минутками дело не ограничилось. Нужно было еще попудрить лицо, полные красивые руки, открытые плечи, шею. Затем подрумянить щеки, да так, чтобы было как раз и совсем незаметно. После этого понадобилось вывести помадой точную линию губ. «Подумаешь, опоздаем немного, - про себя решила Надя. - Ведь банкет-то в нашу честь, без нас все равно не начнут. Нужно теперь важнее держаться, теперь Саша - шахматный король. А я королева. Пусть подождет эта Ника, пусть знает свое место. Тоже мне «королева красоты»!
Только еще один приход Александра вынудил Надю оторваться от зеркала. Надев пальто с огромным меховым воротником и высокую в форме тюрбана шляпу, Надя перед выходом осмотрела костюм мужа. Саша был великолепен: черный смокинг, высокий крахмальный воротничок, белый бантик. Весь он был сегодня собранный, подтянутый, глаза горели огнем. «Важный банкет, - решила Надя. - На весь Париж, на всю Францию!»
У входа в Русский клуб Алехиных встретили аплодисментами. Наде преподнесли букет багряно-красных роз. Изрядно заждавшиеся гости заполнили высокие просторные залы. Расставленные покоем столы для банкета слепили белизной скатертей. По занесенной сюда французской традиции среди фужеров и тарелок длинной цепочкой были уложены цветы: красные, желтые лепестки н зеленые листья контрастно выделялись на фоне мертвенной бледности хрусталя и серебряных ваз.
Надя и раньше бывала в Русском клубе. Здесь обычно проводила свои собрания наиболее реакционная часть русской эмиграции. В другие вечера сюда приезжали княгини и жены поэтов, обедневшие дворянки и преуспевающие купчихи. Здесь они не только встречались, чтобы поболтать о своих женских делах, у всех было еще одно желание - утолить страсть к азартным играм в тихой, спокойной на вид, русской игре - лото. Именно в этом доме на рю дель Ассомпсион, в самом центре Франции, привилась и нашла всеобщее признание немудреная игра русской деревни и городских окраин.
По законам Франции женщины не имеют права участвовать в азартных играх, поэтому деятельностью Русского клуба заинтересовалась парижская полиция.
- Пардон, какой же это азарт! - удивленно воскликнули хозяева клуба. - Это же национальная русская игра, в ней нет ни капли азарта.
И полиция разрешила открытую игру в лото, прелесть которой вскоре познали и француженки. Русский клуб порой не мог вместить всех желающих испытать счастье в таинственном сочетании выпадающих цифр. Сюда приезжали и русские дамы, и знатные парижанки, и иностранки-туристки, желающие ознакомиться с достопримечательностями французской столицы.
На этот раз лото в клубе не было. Вокруг стола и в соседних комнатах бродили пары в изысканных вечерних туалетах. Среди них несколько французов; эти с интересом разглядывали на стенах фотографии Московского Кремля, царь-пушки, Петергофа, памятника Петру. Среди картин и гравюр русских художников-классиков были также работы эмигрантов-экспрессионистов, в изгнании воспринявших манеру современной французской школы живописи.
Гуляя с Надей по комнатам клуба, Алехин едва успевал принимать поздравления. Одни сердечно приветствовали чемпиона мира, у других отсутствие искреннего чувства скрывалось за хорошо разыгранной непосредственностью. Встречая таких гостей, Алехин в ответ тоже был преувеличенно любезен, однако побыстрее старался уйти к тем, в преданности и дружбе которых он был более уверен.
Поздравить Алехина пришел хозяин эмигрантской газеты «Иллюстрированная Россия» Миронов - маленький хромой человек, страдавший страшной болезнью - отмиранием конечностей. Газеты «Возрождение» и «Последние новости» предпочли прислать лишь второстепенных лиц. Среди присутствующих сразу бросалась в глаза солидная фигура холеного барина - Половцева, учившегося с Алехиным в училище правоведения, зато небольшого роста, коренастый писатель Куприн как-то терялся в толпе. Однако по тому, как почтительно с ним раскланивались самые именитые гости, можно было судить о его известности среди русских людей Парижа.
Почти у входа в клуб Алехины встретили Нику Северскую, весело смеявшуюся шуткам собеседника - бывшего сенатора Любимова. Этот среднего роста человек со стриженой большой головой славился как остроумный рассказчик и изобретательный выдумщик всевозможных смешных историй. «Королева красоты» внимательно осмотрела наряд Нади, и Алехиной показалось, что на ее губах проскользнула насмешливая улыбка. Сама Ника - круглолицая блондинка с типично русским лицом и огромными голубыми глазами - была одета в глубоко вырезанное спереди светло-голубое платье. Надя могла бы отметить при желании, что на такой официальный прием следовало являться в черном туалете, но сегодня она была настроена добродушно - ведь сегодня ее праздник.
Председатель шахматного кружка Шамшин на правах хозяина пригласил гостей к столу. Банкет начался с шампанского и шумного прославления нового чемпиона мира. Каждый из присутствовавших подходил к Алехину и Наде, говорил несколько слов поздравлений и пожеланий благополучия. Ужин был сервирован на славу. Надя вспомнила объявление, несколько дней подряд печатавшееся в газетах: «Приезжающие к ужину платят двадцать пять франков; прибывающие только к танцам - десять франков. «За двадцать пять франков можно хорошо угостить», - подумала Надя.
Когда гости достаточно отведали прелестей французской и русской кухонь, начались тосты. Первым выступил Шамшин.
- Милостивые государыни и государи! Нашего дорогого чемпиона пожелало приветствовать много гостей, - сообщил председатель. - Прежде всего, я хотел бы от нашего шахматного кружка имени Потемкина передать чемпиону мира наш скромный подарок - первое издание учебника по шахматам Франсуа Филидора.
Алехин с благодарностью принял подарок, и тут же принялся было перелистывать пожелтевшие странички. Надя незаметно отобрала у мужа книгу.
Приветствовал Алехина гроссмейстер Осип Бериштейн, затем мастер Зноско-Боровский прочитал послания заграничных шахматных клубов. Он же передал Алехину адрес от русских шахматистов в Болгарин. Аплодисментами встретили присутствующие поднявшегося за столом Куприна.
- Любезные дамы, господа, - тихо начал свою речь писатель. - Я с затаенным вниманием следил за титанической борьбой нашего друга Александра в далекой Аргентине и от волнения даже писал статьи о матче. Пять месяцев назад на другой конец земли отправился одинокий смельчак. Он был полон великих замыслов - победить гиганта в шахматах, гиганта тем более грозного и опасного, что он был дома, в среде родных по крови людей… Алехин победил, победил благодаря своей скромности и смелости. Слава нашему соотечественнику, слава русскому гению!
Когда смолкли аплодисменты после речи писателя, со стула поднялся сам виновник торжества. С бокалом шипучего вина в руке, стройный, элегантно одетый, Алехин был торжественно важен, ему нелегко давалось спокойствие в такой примечательный день. Речь его лилась уверенно, говорил он красиво. Еще бы, на то и юрист! Слегка наклонив набок голову, Алехин смотрел на середину стола и лишь при обращении к Шамшину повернулся в его сторону.
- Господин президент! Милостивейшие государыни и государи! - начал Алехин. - Я с большим волнением выслушал лестные слова, которыми выступавшие здесь мои соотечественники и коллеги по шахматам отметили мой успех в борьбе за шахматную корону. Я выражаю им за это самые теплые чувства сердечной признательности. Много лет я готовился к матчу с Капабланкой, хотел победить его еще в Петербурге в 1914 году, когда был правоведом. Я чувствовал, что своей победой совершу что-то подобное перелету Линдберга. Пожалуйста, не подумайте, что у меня мания величия, нет, это просто «сравнение явлений» совсем разного масштаба. Перелету через океан не верил человеческий ум, моя победа над Капабланкой среди более ограниченного круга людей, в мире шахмат, казалась таким же чудом. Ведь Капабланка считался абсолютным совершенством игры. Бы знаете, как взволновал Америку этот матч.