Страница:
Александр Александрович Котов
БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
Издательство “СОВЕТСКАЯ РОССИЯ” МОСКВА 1965
АННОТАЦИЯ
Имя гроссмейстера Котова известно не только шахматистам и шахматным болельщикам, но и многим читателям. Вышли две книги его рассказов: «Похищение Прозерпины» и «Записки шахматиста».
В центре предлагаемого вашему вниманию романа «Белые и черные» - образ великого русского шахматиста Александра Алехина. Человек единой цели, очень собранный, отрешенный от всего, кроме шахмат, могучий духом и одинокий в своей трудной борьбе за шахматную корону, Алехин со страниц романа вырастает в огромную трагическую фигуру. Его одновременно и жаль, но им и гордишься как неукротимым воплощением русского характера. Автор объективно, в сдержанной манере рисует нелегкую судьбу величайшего шахматного гения, большую часть своей жизни прожившего на чужбине и всей душой тянувшегося к Родине.
С судьбой Алехина переплетаются драматические судьбы двух других шахматных гениев: Эммануила Ласкера и Хосе Капабланки, а также писателя Александра Куприна. Перед читателем проходит увлекательная личная жизнь этих людей, запоминающиеся образы «белых» и «черных» женщин, так или иначе связанных с героями романа, действие которого развертывается во многих странах мира.
Кроме живых героев, в романе ощутимо и незримо присутствуют и действуют шахматы - «белые и черные». Человек, имеющий о них даже смутное представление, невольно будет втянут в нелегкую, сложную жизнь признанных и непризнанных шахматных корифеев и начнет следить за передвижением фигурок на доске с такой заинтересованностью и вниманием, как будто бы на этой доске решается его собственная судьба.
Художник А. Е. СКОРОДУМОВ
Александр Александрович Котов
БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
РОМАН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВЗЛЁТ
1
Под вечер по бульвару Капуцинов в Париже шел стройный, выше среднего роста блондин лет тридцати. Шел он не спеша, на каждом шагу останавливаясь, разглядывая красочные рекламы ночных кабаре, броские афиши кинокартин. Подолгу задерживался путник и у каждой витрины; порой он что-то шептал про себя, удивленно покачивал головой и затем медленно шел дальше, чтобы вновь задержаться у следующего окна.
По тому, как внимательно разглядывал он все, что попадалось на пути, как быстро бегали от предмета к предмету его голубые глаза, можно было предположить, что человек этот - приезжий. В этом убеждал также его новенький, видимо, недавно сшитый, костюм, несколько темный для этого времени года, вышедший из моды галстук и чересчур светлые ботинки. Мгновенно определив, что это приезжий, продавец каких-то забавных мелочей обратился к нему с предложением товара, но остановился в изумлении, услыхав слова, произнесенные по-французски без малейшего акцента:
- Благодарю. Мне это не нужно!
Александр Алехин более восьми лет не был в Париже: последний раз он посетил Францию в тринадцатом году. Как всегда, в первый день приезда во французскую столицу он испытывал чисто физическое наслаждение от прогулки по ее величественным центральным улицам. Особенно теперь, когда из голодной Москвы он попал в царство сытости, тепла и веселья, разом получил блага, которых был лишен последние годы.
Следов войны уже не было видно в Париже: здесь умеют быстро забывать неприятности и несчастья. Как и восемь лет назад, жизнь бурлила в каждом углу, отовсюду призывные рекламы сулили радость и наслаждение. Не беда, если эти обещания на самом деле часто оказывались мифом: в Париже не видят плохого - В том, что человек, увлекшись чудным видением, хоть на минуту поверит в реальную возможность несбыточного.
«А он прав», - вспомнил Алехин шофера такси, везшего его с вокзала в небольшую гостиницу на Рю де Бак. Каким-то шестым чувством определив в пассажире соотечественника, шофер, видимо из эмигрантов, прервал молчание неожиданной тирадой на русском языке:
- Везет чертям! - кивнул он в сторону проходивших мимо французов. - Почти проиграли войну, чуть не отдали Париж - и хоть бы хны! Поют, танцуют, как ни в чем не бывало!
Устроившись в гостинице, Алехин пошел бродить по городу. Не спеша дошел он до набережной Сены, перешел мост и очутился в самом центре Парижа - парке Тюильри. Отсюда вскоре попал он на бурлящую площадь Согласия с знаменитым обелиском, потом на красивейшую улицу Парижа - Елисейские поля. Здесь за столиками, выставленными прямо на тротуар, отдыхали туристы и те французы, кому не нужно было сейчас, днем, зарабатывать франки.
«Да, все, как в доброе старое время, - подумал Алехин, обходя ноги посетителей кафе, развалившихся в соломенных креслах. - Все те же сонмища богатых бездельников, все тот же призывный смех женщин, тот же парад ярких богатых туалетов». Ему снова вспомнилась только что покинутая Москва: промерзлые комнаты полуразрушенных домов, бумага вместо стекол, мимолетное тепло причудливых «буржуек». Длинные очереди за осьмушкой хлеба, уходящие на фронт красноармейцы. Разруха, холод, голод.
Медленно поднимался Алехин вверх, к Триумфальной арке, на душе его с каждой минутой становилось все светлее и радостнее. Наконец-то вернулась жизнь! Жизнь! Опять можно иметь все, что захочешь, были бы деньги. В ресторане можешь заказать бифштекс, выпить коньяку, кофе: кивни - сразу принесут. Можно купить себе новый костюм, пальто, можно лечь в чистую, мягкую постель в теплом, удобном номере отеля. И тебя не разбудят затемно на субботник расчищать пути от снега или грузить дрова. И самое важное: ты можешь в любой момент вынуть карманные шахматы и без конца анализировать шахматные варианты. Какое счастье! Ты же попал в рай!
Вдруг тревожная нота перебила светлые мысли. «А что с тобой дальше будет? - спросил сам себя Алехин. - Ведь ты один в этом городе, во всей стране, в Европе. Никому ты не нужен, никто тебя не знает. Кто из этих людей, спешащих по своим делам, может вдруг остановиться и радостно похлопать тебя по плечу? Никто. Ты один, совсем один. «Нет более страшного одиночества, чем одиночество в толпе людей», - вспомнил Алехин прочитанные где-то слова.
«Так что дела твои не очень-то хороши, - рассуждал приезжий. - Нет ни дома, ни родных. И с деньгами положение не такое уж радостное! А вдруг случится несчастье, заболеешь. Кто тебе поможет в трудную минуту? Русские эмигранты? Куда там: они почти все сами перебиваются с хлеба на квас. Потом, а кто из них тебе здесь близок?»
В следующее мгновение Алехин, однако, успокоил себя: «Что ты раскис! Только подумай: что значат твои сегодняшние тревоги по сравнению с пережитым?! Какие испытания пришлось перенести за последние семь ужасных лет: война, фронт, тяжелая контузия. Томительные месяцы лазарета, потом революция, внезапная нищета. Долгие годы разрухи, голода. Чего только не предпринимал, что не делал, где не работал, лишь бы спастись от гибели, избежать голодной смерти! Следователем работал в уголовном розыске, переводчиком, киноактером был. Сказали бы раньше студенту училища правоведения дворянину Алехину - только бы улыбнулся.
Так велика ли цена твоим сегодняшним заботам? - спрашивал сам себя Алехин. - Что они значат? Нет денег - подумаешь, беда! Будут, все будет! И деньги будут и квартира. Главное, получил, наконец, возможность играть в шахматы, участвовать в международных турнирах. Несколько приглашений уже в кармане: Будапешт, Гаага, Лондон. И сеансы одновременной игры - это ведь тоже деньги и популярность. Теперь вспомнят гроссмейстера Алехина, очень скоро вспомнят! Умеет он играть в шахматы и заставит себя признать! Пусть сейчас на троне Капабланка, царствование его недолго будет безмятежным. Кубинцу придется пережить неприятные минуты, скоро придется. Русский лев вырвался из заточения, он теперь страшен. Берегись, «непобедимый» чемпион! Мы еще…»
Задумавшись, Алехин чуть не сшиб какого-то господина, и это вернуло его к действительности. Он уже поднялся к площади Этуаль и находился теперь у самой Триумфальной арки. Отсюда по многочисленным радиусам растекались потоки автомобилей и устаревших экипажей. Полюбовавшись величественным зрелищем, Алехин уже по другой стороне Елисейских полей пошел обратно к Лувру. Не дойдя до мрачного дворца французских королей, он свернул налево и вскоре оказался у здания оперы. Это было любимое место Алехина, отсюда начинался бульвар Капуцинов, потом Итальянский бульвар и Монмартр. Спросили бы его, почему он так привязался душой именно к этому месту Парижа, Алехин толком не смог бы ответить. Может быть, потому, что тень разбросистых каштанов, звонкие голоса продавцов и величавое спокойствие посетителей кафе создавали здесь атмосферу сердечности и обжитого уюта.
На углу бульвара Капуцинов и авеню Опера у Алехина развязался шнурок… Пока он соединял узлом непослушные тесемки, мимо него беспрерывным потоком шли приехавшие со всех концов света туристы, юркие, щупленькие завсегдатаи кафе, элегантные женщины. Знаменитые парижские женщины: броские прически, подведенные глаза и неестественно тонкие талии. «Соблюдают диету», - подумал Алехин.
Мысль о еде вызвала вдруг острый приступ голода, и он уже не мог оторваться от витрины ближайшего магазина, за углом, где было выставлено все, что смог придумать изобретательный ум французских гастрономов. Рядом с огромной банкой розовых креветок лежали коробки со скумбрией и сардинами; черная кровяная колбаса хвасталась своим здоровьем перед лионской и совсем не замечала свисавших откуда-то сверху ожерелий бледных сосисок. Трусливо прижались друг к другу сгорбившиеся нашпигованные языки. Левая половина витрины была отдана во власть сырам. Колеса швейцарского сыра толкались здесь с круглыми головами сыров голландских; рокфор с голубыми прожилками покровительственно поглядывал из-под стеклянного колпака на обнаженный кантальский сыр и честер золотого цвета. Дальше шли горы фруктов, потом печенье, торты и пирожные с кремом и сбитыми сливками.
Тысячи пиявок присосались вдруг к желудку Алехина, нестерпимый приступ голода вызвал внезапную дрожь в ногах и руках. Идти дальше не было сил. Не в состоянии справиться с муками голода, Алехин зашел в магазин и вскоре вышел оттуда, неся в руках маленькую, завернутую в прозрачную бумагу колбаску-салями. Оглянувшись по сторонам, он жадно откусил половину колбасы и, тайком пожевывая, с безразличным видом пошел дальше.
Вскоре и остатки салями последовали за первой порцией.
Ощущение голода все же не исчезло, и Алехин один момент подумал: не поесть ли где-нибудь здесь, в ближайшем кафе? Затем он решительно повернул назад и зашагал уже быстрее, как человек, твердо знающий, куда направляется. Вскоре он опять был на площади Оперы и, пройдя с километр по авеню Опера, попал, куда стремился.
На маленькой боковой улочке недалеко от Лувра он увидел небольшое здание; вдоль всего фасада его крупными буквами было написано: «Кафе «Режанс».
Кафе «Режанс»! Сердце какого шахматиста не забьется учащенно при виде этого места! Как много значил в истории шахмат, да и всей культуры человечества этот маленький приют больших людей! Сколько смелых мыслей выношено в этом скромном на вид здании! Мир должен преклоняться перед этим форумом шахматного величия, столь же знаменитым для шахматистов, как кафе «Ротонда» или «Мулен-Руж» для писателей и художников.
Если бы велась Золотая книга посетителей кафе «Режанс», имена каких великих людей пришлось бы занести в этот список! Вольтер, Руссо и Дидро в стенах этого уютного местечка проводили свой досуг в жарких битвах за шахматной доской. Бывали здесь герцог Ришелье, маршал Сакс и физик Вениамин Франклин. Пришелец из далекой России - Тургенев - много раз выходил в этом кафе победителем самых трудных турниров.
А что говорить о шахматистах? На земле, пожалуй, не было ни одного крупного мастера, который не посетил бы кафе «Режанс». Пауль Морфи атаковал здесь незащищенных королей европейских шахматных корифеев; Вильгельм Стейниц отстаивал основы своего учения о позиционной игре. Франсуа Филидор - чародей музыки и первый неофициальный чемпион мира - провозгласил в этих стенах лозунг: пешки - душа позиции! Склонившись над шахматной доской, долгие вечера проводили в любимом кафе Андерсен, Чигорин, Мак-Доннель, Лябурдонэ. Эммануил Ласкер, Хосе Капабланка по приезде в Париж немедленно направляли свои стопы в маленькие уютные комнатки «Режанса».
Задержавшись у входа и с любовью разглядывая фасад здания, Алехин вспомнил легенду, связанную с этим историческим местом. Однажды вечером Робеспьер, уже став грозой роялистов, сидел в кафе «Режанс». Появился невысокий, прекрасно одетый юноша, бесцеремонно уселся за столик Робеспьера и расставил шахматные фигуры в первоначальное положение. Робеспьер автоматически ответил на первый ход нежданного партнера. Завязался жаркий бой, юноша выиграл первую партию. Победил он и во второй. Два поражения возмутили Робеспьера.
- Может быть, вы хотите сыграть еще? - спросил сердито он юношу.
- С удовольствием.
- Сыграли еще партию, Робеспьер опять проиграл.
- Вы знакомы с правилами этого кафе? - спросил Робеспьер. - Здесь всегда играют на ставку.
- Хорошо знаком, - поклонился вежливый юноша. - Какова же ваша ставка?
- Голова человека, - прямо глядя в глаза грозному повелителю, ответил юноша. - Я ее выиграл, отдайте мне ее.
Робеспьер вынул из кармана лист бумаги и написал приказ об освобождении княгини Р., заключенной в Консьержери. Сообразительный маленький денди оказался женихом княгини.
Алехин вошел в кафе. Уже с порога посетитель понимал, что попал в место необычное. Около гардероба на низкой подставке стоял стеклянный ящичек, внутри его помещалась шахматная доска и резные фигурки, расставленные в первоначальное положение. Один белый конь лежал на боку, сбитый. «Упавший конь Наполеона», - подумал Алехин, вспомнив, что хозяин кафе, рекламируя свое заведение, изобразил с помощью шахмат случай из боевой жизни великого полководца.
Наполеон Бонапарт до того, как стал императором, часто играл в шахматы в «Режансе». Начинал он свои партии плохо, его первые ходы не были такими смелыми и уверенными, как в жизни. Если противник думал долго, Наполеон терял терпение, кривил губы и начинал барабанить пальцами по краю доски. Фигуры подпрыгивали, и позиция на доске путалась. Разве не так же трепетала от него Европа несколько лет спустя? Но настоящая беда разражалась, когда он проигрывал. Тогда властолюбивый генерал стучал кулаком по столу, и все летело с доски.
Алехин осмотрел кафе. Направо от входа в небольшом зале посетители ужинали, в зале налево рядом с обычными стояло несколько шахматных столиков. Алехин прошел сначала вглубь коридора, отсюда лестница вела наверх - в комнату, где играли в бридж. В углу на пришельца хмуро глядел бронзовый Морфи, на стенах висели карикатуры. Среди изображенных персонажей Алехин сразу узнал Тургенева. Все здесь сохранилось в том же порядке, что и восемь лет назад. Пусть мчится время, кафе «Режанс» было и остается шахматным! Что же до бриджа, так ведь на Западе шахматы и бридж уживаются рядом.
Алехин вернулся в шахматную комнату. «Раньше здесь бывало больше посетителей, - подумал он, оглядев десяток любителей, склонившихся над шахматами. - Времена все же не те! А может быть, еще рано?»
Пройдя мимо столиков, Алехин оглядел играющих и автоматически оценил положение на досках. Два аккуратненьких старичка замерли друг против друга в удивительно похожих позах, да и позиции их шахматных армий были абсолютно схожи. «Битая ничья», - сразу оценил положение на доске Алехин. За соседним столиком тяжело сопел толстяк, не находя защиты против атаки худого, нервного юноши. «Плохи дела у толстяка, нужно сдаваться», - молниеносно поставил гроссмейстер диагноз безнадежно больной шахматной позиции толстого француза. Острая схватка за третьим столиком заинтересовала было Алехина, но он решил не задерживаться и, заняв свободное место за столом, покрытым белоснежной скатертью, принялся изучать меню.
Появился официант.
- Креветки, филе Шатобриан, соус беарнез, - распорядился Алехин. Помедлив секунду, добавил: - Бутылочку бургундского - помар и, конечно, кофе.
Вскоре Алехин с аппетитом уничтожал вкусную пищу. Вино приятно согревало и заметно кружило голову. «Без привычки, - про себя отметил Алехин. - Сейчас еще ничего, а вот в первый день приезда из Москвы в Ригу стало плохо». Первое блюдо быстро исчезло; на тарелках осталась лишь гора красно-коричневой шелухи. С завидной быстротой был съеден салат и поджаристый розовый цыпленок. Но и тогда Алехин еще чувствовал голод, однако решил не заказывать ничего больше, так как по опыту знал, что ощущение голода скоро пройдет. Просто это результат многолетнего недоедания.
Закурив сигарету, Алехин подвинул свой стул ближе к столику, за которым играли два старичка. Они начали новую партию, на этот раз ферзевым гамбитом. Механически наблюдая за ходом скучной баталии, Алехин задумался и вскоре унесся в мыслях совсем в иную страну, в другую обстановку.
«Вот старички играют здесь в шахматы, - подумал Алехин. - В комнате тепло, светло, в любую минуту можно получить кофе, сэндвич. А знали бы они, как мы играли! В нетопленых комнатах, окна выбиты. В пальто, в галошах играли, но и это не предохраняло от холода. Замерзали руки, нос, особенно ноги. Но мы играли! Думаешь над ходом, а под столом вытанцовываешь ногами польку-мазурку. В животе кошки скребли от голода, но мы играли. Можете вы так любить шахматы?! Еще хорошо, если имелась свеча, а когда кругом кромешная тьма? Я зажигаю спичку, держу ее, пока противник обдумывает ход… Пламя обжигает пальцы - каждая крупица огня на вес золота, - но я держу! Спичка кончилась, вновь темнота, виден лишь несгоревший красноватый червячок. Теперь моя очередь думать над ходом. Новую спичку зажигает и держит противник. Чего только не случалось при таком освещении! «Вам шах, Александр Александрович!» - «Простите, Николай Дмитриевич, но вам самому шах!»
Воображение нарисовало ему еще одну картину. Турнир, большой турнир с сильнейшим составом, проведенный на руинах. Шахматный чемпионат Советской России, первая пробасил и мужества. Как нужно любить шахматы, чтобы играть в подобных условиях! Потомки сложат легенды о беспримерной шахматной баталии!
«1 октября в Москве состоится шахматный турнир, - вспомнил Алехин текст необычных телеграмм, посланных год назад по всем военным округам РСФСР. - Приказываю широко оповестить округ о настоящем турнире. Не позднее 15 сентября представить Москву Главупрвсеобуч сведения желающих участвовать турнире. О допущенных к участию будет сообщено телеграфно.
Замначглавунрвсеобуча Закс».
Военный приказ есть приказ! Вскоре беззаветный энтузиаст шахмат комиссар Всеобуча Ильин-Женевский получал ответы. Порой они были забавны.
«Препровождая при сем заполненный анкетный лист на шахматиста Д. Н. Павлова, - писал военачальник из Чернигова, - сообщаю, что означенный тов. Павлов будет выслан в г. Москву к 1 октября с. г.».
Потом турнир, самоотверженность беспредельно любящих шахматы организаторов. Жесткие койки в холодных казармах, скудная красноармейская пища. Что хотите на обед: голову селедки или хвост? Люди терялись в такой обстановке, их поступки ошеломляли.
«Ввиду значительного ухудшения продовольственного положения, считаем необходимым заявить, что при создавшихся условиях мы не в состоянии продолжать турнир и вынуждены его прекратить с воскресенья 17 октября в случае неудовлетворения следующих требований:
1. Выдача аванса в размере 15 000 р. на человека.
2. Немедленная выдача оставшегося сыра на руки участникам.
3. Увеличение хлебного пайка или компенсация хлеба другим способом.
4. Немедленная выдача папирос.
П. Романовский, А. Куббель, И. Рабинович, Я. Данюшевский, А. Мунд, Г. Левенфиш».
«И все-таки закончили турнир! Какие партии играли, многие из них - настоящие художественные произведения. Какой пешечный эндшпиль я свел вничью против Ильина-Женевского! Казалось, дело черных безнадежно. В перерыве я написал целую тетрадь вариантов. И доказал - ничья! Красивейшая, этюдная ничья! Единственный ход а-шесть, а-пять - и ничья! Темп в темп, белые ничего не могут сделать!»
Перед мысленным взором Алехина предстала интересная позиция со всеми подробностями. Он увлекся, и начал было анализировать тонкости игры, вспоминать красивые, этюдные ходы. Однако неожиданное движение и шум отвлекли его от воспоминаний.
Подняв голову, Алехин увидел, что к столику, около которого он сидел, подошел, видимо, только что прибывший господин. Высокий и стройный, несмотря на солидный возраст и седину, он передвигался по комнате, слегка откинув набок голову, с сознанием собственной важности. Пришелец поздоровался с играющими и едва кивнул головой Алехину - вежливый человек! Шахматисты оторвались на момент от игры и приветствовали господина Ришара, как они его называли. Сражения возобновились вскоре с прежним азартом, однако былой тишины и спокойствия уже не было. Едва ознакомившись с положением на доске, господин Ришар стал высокомерно критиковать ходы старичков, сопровождая их безапелляционными и порой обидными замечаниями. Те лишь согласно кивали головами - видимо, велик был для них авторитет пришельца.
Алехин с интересом разглядывал непрошенного комментатора. Приглаженные волосы, узкий лоб, густые нахмуренные брови, тонкие злые губы. Властный трескучий голос человека, привыкшего повелевать. Сразу видно: господин богатый и, уж во всяком случае, важный.
Алехин был настроен благодушно после сытого ужина в уютной обстановке. Тепло, светло, ветер не дует! Что ему до этого француза! Пусть говорит, что хочет. Однако трескучий голос и нелепые замечания Ришара постепенно начали раздражать Алехина, особенно когда они становились явным надругательством над всеми законами шахмат.
Но даже и тогда он долго не решался вмешаться в действия и трескотню француза. «Ну его, буду лучше молчать!» - сдерживал сам себя Алехин, хотя проказливый бесенок где-то внутри не раз подталкивал его проделать какой-нибудь забавный фокус с беспардонным господином. Француз разбирался в шахматах плохо, и опровергнуть его предложения не представляло никакого труда.
Когда одно из замечаний Ришара оказалось слишком уж нелепым, Алехин не выдержал.
- Мат в два хода! - заявил француз и, не обращая внимания на играющих, передвинул на соседнюю вертикаль белую ладью.
Алехин молча показал пальцем возможность защиты. Мата не получалось.
- О, вы разбираетесь в шахматах! - с издевкой воскликнул господин Ришар, обращаясь уже к Алехину. - Приятно! Может, вы удостоите нас, покажете ваше искусство.
Француз указал кивком на соседний столик, где уже были расставлены фигурки. Алехин сел за шахматы и автоматически, по привычке выровнял строи фигур. Так пианист- Виртуоз перед началом концерта иногда пробегает быстрыми пальцами по клавишам рояля.
Ришар имел белые фигуры. Перед тем как сделать первый ход, француз снял с доски свою ферзевую ладью, одновременно передвинув крайнюю пешку на поле а-три.
- Это почему? - спросил Алехин. Он знал, что такую огромную фору дают обычно мастера совсем слабым шахматистам. При даче вперед ладьи крайняя пешка белых передвигается на поле вперед. Алехин много раз сам давал разнообразные форы противникам, вплоть до ферзя, но получать ладью вперед?! Этого с ним не случалось в последние четырнадцать лет!
Ришар охотно пояснил свои действия.
Видите ли, молодой человек, я делаю это для того, чтобы вы поняли мое благородство, - любуясь собой, произнес француз. - Я мог обыграть вас на равных, однако это было бы не честно. Я - чемпион этого кафе и обязан давать фору неизвестному игроку. Начнем с ладьи. А пешку продвигаю, чтобы была защищена.
- Может быть, попробуем на равных, - робко попросил Алехин.
- Нет, нет! - протестовал Ришар. - Да чего вы упрямитесь! Ведь играть будем на деньги - пять франков партия. Или, может, вас это не устраивает?
В голове Алехина вдруг родилась забавная мысль; шаловливый бесенок любопытно выглянул из своего тайного убежища. Сражение началось.
Француз начал партию королевской пешкой, Алехин ответил аналогичным продвижением. Ришар играл примитивно - все свои фигуры он направлял против черного короля. Алехин для приличия отразил несколько угроз противника, но сам ничего не предпринимал. Сделав ходов пятнадцать, русский чемпион решил, что пора кончать с этой партией, тем более, что для этого, к счастью, подвернулась удобная возможность. Когда Ришар направил своего ферзя под защитой слона на крайнюю королевскую пешку черных, Алехин не стал защищать ее и сделал безразличный ход на другой стороне доски.
Француз со стуком забрал алехинскую пешку аш-семь.
- Мат! - произнес француз и внимательно посмотрел сначала на противника, затем по сторонам. Видел ли кто-нибудь его блестящую победу? Выждав несколько секунд, может быть, затем, чтобы дать побежденному возможность понять, что произошло, Ришар добавил: - Так-то, молодой человек!
Лицо Алехина выразило растерянность и смущение, но он не забыл вновь расставить фигуры в начальное положение. На этот раз он взял себе белые. Так же, как недавно господин Ришар, Алехин снял с доски свою ферзевую ладью и передвинул пешку на а-три.