Котов Александр. Белые и черные

   «Какие новости от вашей жены», - прочел Эммануил на новом яйце. «Отдай в стирку белье!» - увидел он приказ на следующем. Блаженная улыбка застыла на устах довольного профессора, когда он тихонько прикрывал крышку чемодана.

   Ласкер закончил завтрак и, закурив сигару, отдыхал в кресле, когда в дверь постучали. Он вспомнил: вчера приглашал к себе Алехина. Ласкер не виделся с русским чемпионом десять лет - с самого петербургского турнира. Когда тот проезжал Берлин три года назад и играл матч с Тейхманом, Ласкера не было в Германии.
   Алехин возмужал, на лице его появились выражение решительности и отпечаток перенесенных страданий. Шахматисты рассказывали Ласкеру в Москве, что пришлось перенести русскому гроссмейстеру. Ужасы войны, контузию, голод. Но и теперь Ласкера восхищала алехинская уверенность в себе, какая-то стремительность и нервное беспокойство во всем его облике.
   - Хотите кофе? - предложил Ласкер, жестом приглашая гостя сесть в соседнее кресло. Тот отказался - только что завтракал. Слегка прищурив близорукие глаза, Алехин с любопытством разглядывал бывшего чемпиона мира.
   - Давно мы с вами не виделись, - произнес Ласкер после короткого молчания. - Как ваши дела?
   - Спасибо, хорошо, - ответил Алехин. - А как вы? Говорят, вы хотите создать конкуренцию Нансену и Амундсену.
   - А что, - тихо засмеялся Ласкер. - Другого выхода не было - только по льду. Иначе играли бы без меня. Приехал срок в срок.
   Только Ласкер мог найти путь к спасению в таком безнадежном положении.
   - Вам привет из России, - переменил тему разговора Ласкер. - Прежде всего, от сестры Варвары и брата Алексея.
   - Спасибо. Где вы их видели?
   - В Москве. Алексей, кажется, работает в Харькове, а Варвара в Москве снимается в кино. Наилучшие пожелания от шахматистов. От Романовского, Левенфиша, Григорьева. От многих других, всех я даже не запомнил.
   - Спасибо. Ну и как там?
   - Вы знаете, ничего. Жизнь в последние годы заметно улучшилась. Ввели этот самый… как его гам, - вспоминая, потер пальцами лоб Ласкер.
   - Нэп, - подсказал Алехин. - Новая экономическая политика.
   - Да, да. В общем, жизнь стала значительно лучше. Я играл там много показательных партий, давал сеансы.
   - И как играют?
   - Ничего. Романовский, Левенфиш - отличные мастера. Другие, Дуз-Хотимирский, например, или Ненароков, давно уже известны.
   - А Ильин-Женевский? - напомнил Алехин.
   - Талантливый мастер. И замечательный человек! Изумительный!
   - Этот человек столько сделал для советских шахмат, - сказал Алехин. - Великолепный организатор!
   - Сейчас там есть другой организатор, вероятно посильнее. Крыленко. Николай Крыленко. Вы знаете его? Встречались?
   - Нет, - покачал головой Алехин. - Но я его, конечно, знаю. Сподвижник Ленина, первый главковерх армии большевиков.
   - Так вот, Крыленко у них сейчас председатель шахматного исполбюро. Огромные планы. В будущем году в Москве состоится большой международный турнир. В России следят за каждым вашим шагом, Александр. «Скажите, доктор Ласкер, какие шансы у Алехина стать чемпионом мира?» - без такого вопроса не проходила ни одна моя лекция.
   - А что же вы отвечали? - с улыбкой глядя в глаза Ласкера, спросил Алехин.
   - Что отвечал? - помедлил экс-чемпион мира. - Говорил, что талантливый шахматист, что… Впрочем, не буду вас хвалить, а то зазнаетесь.
   - А вы не давали совета в лекции, как достать деньги на матч с Капабланкой?
   - Вы имеете в виду Россию?
   - Нет, что вы! Там не до матчей по шахматам. Здесь, у меценатов.
   - А! - понял, наконец, шутку собеседника Ласкер. - Вы нашли плохого советчика, Александр. Я сам никогда не умел обращаться с такого рода людьми. Я где-то читал, что вы ездили в Нью-Йорк, пробовали собрать деньги там.
   - Ничего не вышло. Все, что мне удалось вытрясти из них, - это деньги на большой турнир. Есть такой Гарри Латц - владелец Аламак-отеля в Нью-Йорке. Тот дал на матч две с половиной тысячи долларов. Но ведь их нужно пятнадцать! А больше никто не давал. В конце концов, в Нью-Йорке все стали бегать от меня, как от чумы. «Еще денег начнет просить!»
   В голосе Алехина было столько горечи, что Ласкер поспешил переменить тему разговора.
   - Скажите, Александр, вот я смотрел вашу партию с Таррашем в Гастингсе, - обратился он к Алехину. - Мне не совсем ясен смысл вашего маневра конем. А если бы Тарраш сыграл таким образом?…
   Два сильнейших гроссмейстера мира поставили на столик раскладную шахматную доску и маленькие фигурки. Долго смотрели они различные варианты, показывали друг другу партии. Алехин жадно ловил каждое слово своего опытного коллеги. Ласкер старался узнать, что было открыто нового в теории шахмат за последние годы, во время которых он так неосмотрительно бросил любимое искусство.
   С нетерпением ждал шахматный мир начала международного турнира в Нью-Йорке. Еще бы: встречались три кита шахмат, три человека, признанных сильнейшими в мире, - Хосе Капабланка, Эммануил Ласкер, Александр Алехин. Гениальный кубинец, все еще великий немец и стремительно растущий русский. Три грозных турнирных бойца, три выдающиеся шахматные индивидуальности. Десять лет назад бились они в последний раз вместе в жаркой битве в Петербурге, долгие годы любители ждали с тех пор новых схваток прославленной тройки. Хорошо, что скупые на шахматы американские меценаты раскошелились, наконец, и дали возможность миру увидеть редкостное шахматное сражение. Даже равнодушные обычно к шахматам ньюйоркцы толпами устремились в турнирное помещение, и организаторы очень жалели, что не сняли зала побольше.
   В Петрограде корифеи шахмат пришли к финишу в таком порядке: Ласкер, Капабланка, Алехин. Как-то теперь закончится их сражение? Было сделано все для того, чтобы сделать предстоящую шахматную битву наиболее острой. Одиннадцать участников играли между собой по две партии - в этом случае подключался мотив реванша: проиграв одну партию, активнее будешь стремиться к победе во второй. Было максимально уменьшено количество отложенных партий - восемь часов игры в день вполне достаточно, чтобы сыграть самую затянувшуюся партию. Но и это еще не все. Чтобы исключить элементы дебютной подготовки, домашнего анализа, судьи до самого последнего момента не определяли, кто с кем сегодня играет. Лишь перед самым началом игры бросался жребий, определявший номер играемого в тот день тура.
   Разные цели ставил перед собой каждый из великой шахматной тройки. Александр Алехин прямолинейно и стремительно мчался к главной цели своей жизни - матчу с Капабланкой. В Лондоне его успех был значителен и давал все основания вызвать на матч чемпиона. Но в игре русского гроссмейстера именно в лондонском турнире проявились большие недостатки, и это лучше всего понимал сам Алехин.
   С присущим ему неистовством принялся Алехин за работу по совершенствованию стиля своей игры. Сквозь пальцы смотрел он на спортивные итоги своих выступлений в турнирах того времени. Главное - наладить игру, добиться гармонии всех качеств и навыков, необходимых шахматисту. Больше года было отдано этой титанической работе, Алехин даже обрадовался отказу Капабланки принять его очередной вызов. К этому времени он еще не чувствовал себя внутренне готовым к ответственному единоборству.
   И вот теперь настала пора, Алехин должен был убедить мир в том, что именно он является наиболее достойным претендентом на шахматный престол, что у него все права носить шахматную корону. Только отличной игрой мог русский гроссмейстер заставить меценатов вынуть кошельки и дать деньги на желанный матч с Капабланкой. Наконец, ему нужно было во что бы то ни стало вынудить самого Капабланку дать согласие на встречу с Алехиным.
   Не слишком ли многого нужно было добиваться? «Хочешь на гору, а черт тянет за ногу», - говорит русская пословица, и в ее справедливости Алехин еще раз убедился в Нью-Йорке. С большим подъемом провел он первые две партии, но уже в третий день судьба уготовила ему жестокий удар. Именно желание играть как можно лучше в партии с Ласкером привело к тому, что Алехин, наоборот, маневрировал неудачно, сам ослабил собственную позицию и понес справедливое возмездие. Горькое поражение выбило из колеи честолюбивого гроссмейстера, он стал делать ничью за ничьей и вскоре уступил лидерство двум своим конкурентам из «большой тройки».
   Нелегкая задача стояла и перед Капабланкой. Шахматный король должен был в Нью-Йорке подтвердить свое превосходство. Правда, он уже победил всех в Лондоне два года назад, но ведь там не было Ласкера. Несгибаемый шахматный титан вновь показал былую бодрость и силу, с блеском взяв первый приз в Остраве-Моравской. Не пора ли кубинцу хоть один раз стать в турнире выше поверженного чемпиона?
   С обычной самоуверенностью начал состязание Капабланка.
   Правда, по утверждению некоторых газет, кубинец перед самым началом турнира перенес грипп и играл первые партии с высокой температурой. Но, не помешало же это ему сыграть в дополнительном блиц-турнире перед началом большого состязания и вновь вызвать хвалебные залпы газет, возвестивших с радостью еще об одной победе любимца.
   В обстановке всеобщего поклонения Капабланка вдруг в пятом туре проигрывает партию Рети. Причем как проигрывает! Чешский гроссмейстер во всю силу своего редкого таланта переиграл виртуоза шахматной техники именно в чисто технических маневрах. Поражение Капабланки явилось чем-то вроде взрыва бомбы. Десять лет не знал Хосе Рауль, что такое ноль в шахматной таблице, создавалось впечатление, что он вообще забыл о возможности такого результата. Правда, выдающаяся сила чемпиона все же сказалась, и он ответил на поражение двумя рядовыми победами. Однако, несмотря на усилия, к концу первой половины сражения он отстал от Ласкера на целое очко.
   Теперь все зависело от финиша. Толпами шли американцы на каждый тур. Догонит ли Хосе великого немца? Вспоминали, что в Петрограде Капабланка первым закончил половину дистанции, но стремительный Ласкер догнал и перегнал его в последних партиях. Удастся ли сейчас сделать то же кубинцу? Роли переменились, но нельзя не учитывать, что лидирует теперь пятидесятишестилетний, а догоняет его человек на двадцать лет моложе.
   Изо дня в день наращивал темпы Капабланка. Вот уже восемь из десяти его противников были вынуждены написать на бланке слово «сдаюсь», в том числе и сам Ласкер. Восемь с половиной очков из десяти набрал на финише чемпион мира. Великолепный результат! Неужели и этого недостаточно для первого места?!
   Если Алехин чего-то добивался в Нью-Йорке, а Капабланка стремился что-то доказать, то Ласкер просто играл в шахматы. Он наслаждался напряженной обстановкой большого турнира, часами разбирал с коллегами только что сыгранную партию. В свободный день участвовал в экскурсиях. Разве не стоило послушать в зоопарке потешную беседу с орангутангом Сюзанной «турнирного комика» Тартаковера? Каких только рассуждений не было в этой беседе с далеким предком. И о бренности всего живущего, и об оскудении рода, и о счастливых днях на заре жизни, когда не знали, что такое цейтнот и цугцванг.
   Может быть, именно вследствие такого легкого подхода к игре, без серьезных обязательств перед самим собой и шахматным миром, дела старейшего участника в турнире складывались как нельзя лучше. Пять выигрышей, пять ничьих в первой половине - такой итог сделал Ласкера лидером состязания. Когда неистовый Капабланка развил на финише бешеный темп, Ласкер не уступил ему ни на йоту. Восемь с половиной из десяти набрал чемпион мира, ровно столько же очков было записано и в турнирной графе Ласкера. Догнать лидера чемпиону мира так и не удалось: старейший участник турнира оказался и сильнейшим. Как и в Петербурге десять лет назад, великие мира расположились в том же порядке: Ласкер, Капабланка, Алехин.
 
   В глубокой задумчивости сидел Алехин в кресле фойе Аламак-отеля. Тяжелые мысли угнетали русского гроссмейстера. Закончился еще один турнир, крахом завершилась еще одна попытка решить задачу, на которую потрачено столько сил и здоровья в последние годы. Ничего не удалось, разбились мечты, провалились все расчеты. Опять, как в Петрограде, - он всего лишь третий. Впереди Ласкер и Капабланка, будто и не было этих десяти лет надежд, мучений, тяжкого труда.
   А сколько было планов перед началом турнира, и все они были связаны с одним условием, и очень важным, а именно с успехом. «Пусть даже возьму не первое место, - рассуждал тогда Алехин. - Пусть второе. В этом случае любой вариант резко повышает мои шансы на матч с Капабланкой. Предположим, первым будет Капабланка, третьим Ласкер. Что ж, дело ясно: Алехин второй - он ближайший конкурент, и матч с чемпионом мира необходим. Наоборот, если Ласкер победит, а кубинец будет третьим, тоже неплохо: с Капабланкой должен играть или Ласкер, или Алехин. Вопрос в том, кто скорее найдет денег на матч».
   На самом деле получился самый худший из возможных вариантов. Жизнь опровергла все надежды русского гроссмейстера. Он всего только третий. «Капабланка и Ласкер - это экстракласс» - прочел он недавно в одной из нью-йоркских газет. А он всего-навсего рядовой гроссмейстер, каких много. Простись с мечтами о шахматной короне, начинай все снова, опять борись, опять надейся. Разве подступишься теперь к Капабланке! Теперь новая проблема у шахматного мира: Капабланка - Ласкер? А ты в стороне, все, за что боролся, чего достиг, полетело к черту!
   В этот момент Алехин увидел Ласкера. Шахматный герой последних дней прощался с репортером, в то время как фотограф беспрерывно щелкал затвором аппарата, ловя наиболее выгодные кадры. Кое-как отделавшись от настойчивых газетчиков, Ласкер медленно пошел по фойе и, завидев Алехина, направился к нему.
   Нет более энергичных и назойливых людей, чем американские репортеры, - с усмешкой покачав головой, произнес Ласкер. - Все их интересует: какой приз, есть ли у вас жена, братья, как вам нравится Нью-Йорк?
   И как вам нравится Нью-Йорк? - улыбнулся Алехин.
   Я предпочитаю Берлин, - ответил Ласкер.
   А насчет матча с Капабланкой спрашивали? - допытывался Алехин.
   Спрашивали…
   И что вы ответили?
   Ласкер внимательно посмотрел в лицо собеседника. В этом вопросе было столько напряжения, ожидания, тревоги!
   Ласкер знал честолюбие Алехина, знал о его долгих и тщетных попытках вызвать на матч обладателя шахматной короны. Что мог ответить Ласкер? В последние дни он много думал о своих шахматных планах. Наиболее активные из сторонников немецкого чемпиона уже вовсю трубили в газетах о необходимости матч-реванша Ласкера с Капабланкой, а у самого ветерана шахмат не было ни малейшего желания начинать все заново. Опять вести переговоры, требовать, угрожать; публично настаивать на своих правах, громогласно кричать о каждой попытке противника уклониться от сражения. Нет, он уже достаточно испытал это! Хватит! Смешно мечтать возвратиться на шахматный трон, когда тебе уже под шестьдесят!
   - Я им сказал, Александр, - вздохнул Ласкер, - что не сделаю ни одного шага для организации повторного матча с Капабланкой.
   Ласкер заметил трудноуловимый блеск радости в глазах Алехина. Еще бы, самый опасный конкурент сам устраняет себя с дороги. Легко понять, с каким напряженным вниманием слушал Алехин следующие слова шахматного гения:
   - Признаюсь откровенно: я охотно сражусь еще раз с Капабланкой, но только при одном условии: если шахматный мир захочет и организует эту новую встречу. Без меня, без малейшего моего участия. Но кто этим будет заниматься? Кому сейчас важно, будет ли находиться шахматная корона в Гаване или в Берлине?
   Но у вас так много сторонников здесь, в Нью-Йорке. Вы двадцать семь лет были чемпионом мира. Одного этого достаточно, чтобы развязать самые туго завязанные кошельки, открыть самые запрятанные сейфы.
   О, дорогой мой! В этом мире привыкли давать деньги только ради денег. Шахматы - плохой бизнес. Бокс - другое дело, там за каждый доллар менажер получает десять. Нам, шахматистам, остаются лишь меценаты, богатые покровители. Но это трудный народ, они требуют в обмен на золото подобострастия, лести, угодничества. Я, к сожалению, никогда не мог с ними договариваться.
   Я тоже. Может, в этом и заключается наша с вами беда.
   Помните историю со Стейницем, - сказал Ласкер. - Он играл как-то в шахматы с банкиром. «Как вы смеете со мной разговаривать таким тоном, - вскипел банкир, когда Стейниц назвал его ход глупым. - Я банкир Ротшильд!» - «В шахматах я банкир», - ответил Стейниц.
   Алехин знал эту историю, но молча выслушал рассказ.
   Мудрено ли, что при таком характере Стейниц остался под старость нищим. Я помню его в последние годы. Страшная картина, Александр: рыжие нестриженые волосы торчат клочьями по сторонам, блеск начинающегося безумия в глазах. И это гениальнейший из шахматистов! Я не хочу идти его печальной дорогой. Каждый раз, когда я веду переговоры с богатыми меценатами о моем участии в турнире, я представляю себе Стейница последних дней. Пусть они клянут меня за несговорчивость, я твердо убежден - мои действия утверждают авторитет шахмат, поднимают значение шахматного художника в этом мире наживы и нечистых доходов.
   Да, но что же делать? - развел руками Алехин. - Хорошо, вы отказались от усилий, трудных для вашего возраста. Но что делать нам, молодым? Три года я обиваю пороги банкиров, финансовых тузов, стараюсь, как умею, склонить на свою сторону золотого тельца. Увы, пока безуспешно!
   Ласкер подумал немного, затем сказал:
   - В наши дни главное - реклама. Бить в глаза людей назойливо, без стеснения. Если вам другие не делают рекламы, делайте ее сами.
   Но как? - загорелся Алехин.
   Вы блестящий мастер комбинаций. Соберите все ваши партии, прокомментируйте их, да поярче, не стесняйтесь, не жалейте красок на самого себя. Нужно, чтобы сквозь строки в глаза читателя бросалась ваша гениальность, чтобы, прочитав эту книгу, любой убедился: сильнее вас никого нет на свете. Издайте такую книгу, пусть она кричит: «Алехин - гений!»
   Ласкер тихонько засмеялся.
   Нет, я не шучу, - еще раз повторил он, заметив вопросительный взгляд Алехина. - Это очень полезно сделать. Попробуйте еще один способ. Вы прекрасно даете сеансы вслепую.
   Это трудно, я знаю. Но это очень эффектно, сильно действует на людей, мало разбирающихся в шахматах, зато понимающих толк в деньгах.
   Спасибо за полезные советы. Мне нужно спешить, доктор, мне тридцать два года. Вы в моем возрасте уже шесть лет были чемпионом мира.
   Ничего, время еще есть. Я верю в вас, в ваш талант, Александр. Если вы не обидитесь, я хотел бы дать вам маленький совет. В вас много энергии, темперамента, вы стремительны в атаке, неистощимы в выдумке комбинаций. Но хотелось бы, чтобы в вашей игре было больше цельности, технического совершенства. Вы блестящи в острых позициях, хотелось бы такого же мастерства в позициях бесцветных, безжизненных на вид. Шахматы - это не только блеск граней бриллианта, это и надоедливый, кропотливый труд шлифовальщика тусклого алмаза. Подумайте над этим.
   Неподвижно устремив взор в лицо собеседника, внимательно и молча слушал Алехин Ласкера. Как мог он не ловить каждое его слово, не схватывать каждую мысль, идею. Ведь перед ним сидел воплощенный опыт турниров и матчей последнего полувека, человек столь же великий и мудрый, как сами шахматы.
 

5

 
   Нью-йоркский турнир, с одной стороны, внес ясность в вопрос о претендентах на шахматный престол, а с другой, окончательно его запутал. Отпал Акиба Рубинштейн, мифом оказались претензии на шахматную корону Фрэнка Маршалла, зато появилась грозная фигура, уже знавшая ранее сладость шахматной власти, - недавно свергнутый король Эммануил Ласкер. Два первых приза в крупнейших турнирах, разве не показывали они возродившуюся силу бывшего гиганта? Первый приз в таком турнире, как нью-йоркский, сам по себе давал право вызвать на матч чемпиона мира. А прошлые заслуги Ласкера! Двадцать семь лет просидел он на шахматном троне, такого факта со счетов не скинешь!
   Зашумел, заволновался шахматный мир, заспорили между собой знатоки после турнира в Нью-Йорке. «Дайте возможность Ласкеру сыграть матч-реванш, - требовали одни. - Мы не считаем убедительной победу над ним Капабланки в Гаване. Кто может выдержать утомительное сражение в такой жаре? Пусть они сыграют еще раз, но уже в более подходящих для Ласкера условиях». «Как вы не поймете: поздно уже Ласкеру рваться к шахматной короне, - возражали другие. - Ему пятьдесят шесть уже, пусть лучше уступит дорогу молодому».
   Сам Ласкер не проявлял особого интереса к возможности вернуть шахматную корону, но и не отказывался полностью от этой перспективы. «Я сыграл бы еще раз с Капабланкой, - повторил он в газетном интервью слова, сказанные им Алехину, - но только при условии, если сам шахматный мир захочет этого состязания и сам же такой матч организует. Мне не важен шахматный титул, - добавлял ветеран, - Мне интересно еще раз сразиться против своеобразных шахматных идей кубинца».
   Ласкер не проявлял после Нью-Йорка особой шахматной активности. Торжественно встреченный в Берлине по возвращении из-за океана, он больше года не играл в турнирах, изредка лишь выступая с лекциями и сеансами. Однако конец двадцать пятого года принес еще одну сенсацию, на сей раз из Москвы. Ласкер вновь опередил кубинца в большом международном турнире. Правда, экс-чемпион мира не был первым - он занял лишь второе место, зато его исторический противник был третьим.
   «Как же можно считать Капабланку чемпионом мира, - еще выше подняли голову сторонники немецкого чемпиона. - Три раза играли они вместе в турнирах, и все три раза Ласкер становился выше Хосе Рауля: в Петербурге, в Нью-Йорке и в Москве. Нет, матч, только повторный матч двух гигантов выявит истинного чемпиона мира».
   Эти громкие призывы заглушали голоса тех, кто ратовал за Алехина. Шансов на матч с Капабланкой у русского гроссмейстера становилось все меньше и меньше, и, возможно, они совсем сошли бы на нет, если бы не сверхчеловеческая энергия самого Алехина. Он понимал: наступил решающий момент в жизни. Если осуществится матч-реванш чемпиона мира с Ласкером, ему придется ждать своей очереди еще не меньше четырех лет. А может случиться и так, что заветное состязание вообще никогда не состоится.
   Алехин проявляет в этот период поразительную активность. Раскрыли любители шахмат во всех уголках мира его новую книгу «Мои лучшие партии» и с первых же строк замерли очарованные. Каких только чудес не было в этом сборнике, такие чудеса смог извлечь из глубин шахмат только Алехин. Пять ферзей в одной партии, комбинация, рассчитанная на двадцать ходов вперед, блестящие жертвы ферзей, ладей. Как комбинирует этот русский - никто в мире не может так жонглировать шахматными фигурами!
   А в это время телеграф принес еще одну ошеломляющую весть. В воскресенье первого февраля двадцать пятого года в зале «Пти паризьея» Алехин установил новый мировой рекорд игры вслепую. Двадцать восемь партий сыграл он, не глядя на доску, почти столько же, сколько в своем детском оне. Только теперь он сидел в глубоком кресле у окна, сзади него полукругом разместились враги. Тринадцать часов длился бой невидящего с невидимыми. Дважды приносили Алехину горячие блюда на обед и на ужин, но он даже не притронулся к еде. Несколько чашек кофе и двадцать девять сигарет.
   Около полуночи кончилось это невиданное сражение, но Алехин после конца его, по выражению одного корреспондента, был «свеж, как роза».
   «Какой великолепный шахматист, - все чаще повторял рядовой любитель, узнав о новом триумфе русского чемпиона. - Шахматист, неистощимый на выдумку, с широчайшей фантазией. Почему же он не играет матч на первенство мира?» «У него нет достаточных для этого турнирных успехов, как, например, у Ласкера», - возражали знатоки, и Алехин постарался ликвидировать эти возражения. В трех турнирах сыграл он в двадцать пятом году - в Париже, Берне, Баден-Бадене - и трижды с блеском выходил на первое место.
   И тогда шахматный мир принялся все громче говорить о заслугах русского. «Капабланка выиграл в Лондоне, так как он - чемпион мира, - писал Тартаковер. - Ласкер в Нью-Йорке - как будто он чемпион мира; Алехин в Баден-Бадене играл, как настоящий чемпион мира».
   «Чемпион Европы» - такой титул стал появляться в газетах рядом с именем Алехина; «чемпион 1925 года» - дал ему новое звание неистощимый на выдумку Тартаковер и добавил: «Все в Алехине в напряженном состоянии, все кипит неудержимым стремлением вырывать из шахматных ходов скрытую в них тайну. Алехин электризует шахматы».
   Шахматный мир замер в ожиданье. Есть два конкурента у Капабланки: Алехин и Ласкер, но кто из двух будет первым играть матч с чемпионом? Оба примерно равны и по шахматной силе и по правам претендовать на шахматный трон. Вопрос в том, кто первым сумеет растеребить сильных мира сего и выколотить из них эти проклятые пятнадцать тысяч долларов! Тот, кто решит эту задачу первым, может стать новым обладателем шахматной короны, кто опоздает, пусть пеняет на себя! Алехин мог лишиться всяких надежд когда-нибудь в жизни надеть венец высшей шахматной славы, Ласкер - еще раз побывать на заманчивом троне.
   Весной двадцать шестого года Ласкер едет на гастроли в Соединенные Штаты Америки. Официальная цель визита - сеансы и лекции, но разве может поверить шахматный мир, что шахматист номер два не попытается найти там средства для битвы за мировое первенство? Алехин нервничает: в любой момент из-за океана может прийти сообщение о наличии нужных финансовых фондов для матч-реванша Капабланка - Ласкер, и тогда прощай мечты! Ждать больше нельзя, и русский чемпион тоже устремляется за океан, только в Америку Южную. Вновь неимоверное напряжение сил, вновь самые удивительные рекламные выступления для доказательства своей исключительности, и вот в сентябре мир облетают ошеломляющие телеграфные строки: «В Буэнос- Айресе Алехину удалось обеспечить финансовую сторону матча с Капабланкой». Рядом сообщение из Берлина: «После продолжительных гастролей в Америке Эм. Ласкер возвратился в Германию». Ни слова об итогах его финансовых переговоров в Нью-Йорке. Может быть, действительно Ласкер не хотел становиться на пути молодого претендента?