Коу Дэвид. Сыны Амарида

   Оррис не считал себя особо уживчивым человеком. Однако он научился доверять Бадену, восхищаться Джаридом и Элайной и даже признал, слушая их рассказы, что Терона нельзя считать абсолютным воплощением зла. Постепенно маг принял как неизбежное гибель Пордата и необходимость найти другую птицу. Но в этот день пределы терпения Орриса были исчерпаны: он не мог вынести мысль о том, что его назовут предателем.
   Оррис и Транн никого не встретили на дороге до воссоединения с Баденом, но когда все трое уже подъезжали к городу, показались маги из патрульных отрядов, сформированных Урсель по предложению Орриса. Их было все больше и больше. К счастью, никто из них не знал причины общего сбора, и они спокойно здоровались с Оррисом, Транном и Баденом. Но тут все неожиданно изменилось.
   За последние несколько дней, пока Баден, слегка бравируя, говорил о предстоящем аресте, Оррис привык к мысли, что это совсем не страшно. Или надеялся, что привык. Ничто, однако, не подготовило его к тому унижению, через которое предстояло пройти на центральном мосту через Лариан, который вел в старый город. Как Баден и предсказывал, шепотом переговариваясь с друзьями на подъезде к Амариду, Сар-тол не пришел сам. Изменник прислал вместо себя Ньялля, и пожилой Магистр стоял посреди моста, выставив посох с бордовым цериллом. На плече его с безразличным видом сидела бледная сова. Глава городской стражи также присутствовал там с несколькими своими офицерами и тремя служителями Зала - самыми дюжими из тех, кого приходилось видеть Оррису. За ними, на улицах старого города, собралась большая толпа не только жители Амарида, но и маги, многих из которых Оррис узнал. Его передернуло при мысли о предстоящем публичном спектакле.
   Когда Оррис и его товарищи спешились, Ньялль стукнул посохом по мосту. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы успокоить толпу и привлечь внимание всех, кто находился на рыночной площади. Глядя на Магистра, который казался выше и моложе, чем во время их предыдущей встречи, Оррис невольно вспомнил их сердитый обмен репликами на Собрании и подумал: интересно, а старик тоже помнит? Мгновение спустя, однако, эта мысль исчезла.
   - Во имя Амарида, Первого Мага и основателя Ордена, - объявил Ньялль, перекрывая голосом шум реки, - и от имени Магистра Сартола, временно исполняющего обязаности Премудрого, приказываю вам отдать посохи и сдаться.
   - По какой причине? - спросил Баден, как предписывал обычай. Как Магистр он говорил от имени своих товарищей.
   Оррис начал злиться.
   - По причине заговора, который вы сплели против Тобин-Сера, планирование и осуществление нападений на жителей страны, включая убийство двоих людей в Серне, поджог Таймы и разрушения и массовые убийства в Каэре и Излучине. По причине того, что вы замыслили и осуществили убийства Премудрой Джессамин, ее помощника Передура, мага Элайны и мага Джарида. По причине покушения на жизнь Магистра Сартола.
   Толпа разразилась возбужденными выкриками и выражениями изумления. Некоторые требовали немедленной казни предателей, другие - чтобы у преступников отобрали цериллы и птиц и отдали на растерзание толпе. С отстраненностью, которая, как он знал, была просто реакцией, глушившей более глубокие чувства, Оррис отметил, что рослым служителям Зала придется служить скорее телохранителями обвиняемых, чем собственно стражами.
   Ньялль, темные глаза которого, глядящие из-под копны седых волос, выдавали тревожное предчувствие, несколько раз стукнул посохом по мосту, тщетно силясь образумить и успокоить народ. Оррис взглянул на Бадена и увидел, что Магистр смотрит на толпу и - невероятно! - улыбается. Проследив за его взглядом, Оррис все понял. Среди разбушевавшихся магов стоял Радомил и смотрел на Бадена. Маг тайком приложил правую руку к сердцу, соединив четыре пальца и прижав большой к ладони. Знак верности именем богов. Даже после обвинения, даже еще не услышав их ответа, маг давал залог своей помощи. Джарид оказался прав: Радомилу можно доверять. Вопреки всему Ор-рис позволил себе едва заметно улыбнуться.
   Несколько позже, сумев наконец водворить порядок среди тысяч зрителей, Ньялль пристально посмотрел на Бадена, словно давая понять, что ожидает ответа.
   Медленно, расправив плечи, с тенью улыбки на губах Баден приблизился к Ньяллю.
   - Мы сдадим посохи и отправимся под стражу согласно твоему приказу, Магистр Ньялль, - начал он, и его голос смело зазвенел над улицей. - Но выслушай меня! - Он словно стал выше ростом. - Все, кто видит, что мы мирно отдаем себя в руки правосудия, должны знать: это ни в коем случае не свидетельствует о нашей виновности. Мы отдаем цериллы, потому что уважаем законы Ордена и страны и потому что уверены, что справедливый суд нас оправдает. Мы знаем, кто совершил преступления, в которых нас обвиняют, и, прежде чем окончится процесс, виновные будут наказаны. - Баден умолк, но продолжал смотреть на толпу. Потом он дал знак Оррису и Транну выйти вперед и отдать посохи Ньяллю. Толпа безмолвствовала.
   Оррис, конечно, знал, что не совершил ничего дурного. Тем не менее, подходя к Ньяллю и отдавая посох, он чувствовал, как каждая из тысяч пар глаз впивается в его кожу раскаленным железом и выжигает слова: предатель, мясник. В толпе были маги, мужчины и женщины, его коллеги. И он хотел закричать, обращаясь к ним, объявить о своей невиновности и сообщить, кто действительно совершил все эти ужасные вещи. Но он молчал, сам не зная, как находит в себе силы для этого, и не сводил глаз с лица Ньялля. Старик не смог глядеть ему в глаза.
   Это кончилось довольно быстро, и три мага отошли назад, а Ньялль поднял их посохи, показывая народу. Оррис ожидал криков ликования или какой-либо другой формы одобрения, но услышал лишь слабый ропот и бесстрастное журчание реки. Два офицера увели коней магов, обещав о них позаботиться.
   - Хорошо, Ньялль, - тихо сказал Баден, - проводи-ка нас теперь в Великий Зал. Он ждет нас.
   Седовласый маг, не говоря ни слова, повернулся и направился к великолепному зданию, где их ждал Сартол.
   Людское море мирно расступилось, пропуская их. Многие глядели враждебно, другие были не так уверены в виновности арестантов. Оррис, по правде, почти не обращал на это внимания. Его больше беспокоили маги, которые смотрели, как на мосту разыгрывается драма. К его облегчению, многие из них пошли вперед, собираясь дойти до Палаты Собраний к тому моменту, как прибудут обвиняемые.
   - Примерно этого я и ожидал, - заметил на ходу Баден. - Сартол уже чувствует себя уверенно, но он все еще стремится возбудить общественное негодование. Должно быть, чего-то он все же побаивается.
   - Молчать! - приказал один из стражей.
   Баден остановился и гневно на него взглянул.
   - Мы свободные люди, которых еще не приговорили, - тихим угрожающим голосом сказал он. - Не вредно бы тебе это запомнить. - Рядом со здоровяком он выглядел просто мальчишкой. - И еще заруби себе на носу, что даже без птицы и посоха я могу превратить тебя в факел одним мановением руки.
   Охранник вздрогнул:
   - Д-да, Магистр. Извини.
   Баден повернулся и зашагал дальше.
   - Заметили, - спросил он вкрадчиво, - какие дюжие нынче охранники?
   Оррис и Транн расхохотались, и обиженный страж мрачно на них покосился, а Ньялль презрительно взглянул на него.
   Через несколько минут они пришли в Великий Зал и без особой помпы поднялись по широкой мраморной лестнице к огромным дверям. Даже в создавшихся обстоятельствах Оррис не смог остаться равнодушным к великолепию здания. Как всегда, сверкающая статуя Первого Мага, голубая кровля с созвездием золотых медальонов (где-то на другой стороне - его собственный, его и Пордата), тонкая инкрустация на массивной двери заставили его вспомнить о первом путешествии в Амарид и первом визите в здание, где встречались маги и Магистры.
   Воспоминание Орриса стало еще более отчетливым, когда он вошел вслед за Ньяллем в Палату Собраний и поднял глаза, чтобы увидеть портрет Ама-рида, обретающего Парне. Ньялль приказал арестантам остановиться, и Оррис неохотно оторвался от воспоминаний, возвращаясь к насущным проблемам. Большинство магов еще не вернулись - две трети стульев пустовали. Присутствовали преимущественно Магистры, которые остались в Амариде с Одинаном и Ньяллем. Баден этого и ожидал, хотя беспокоился меньше, чем Оррис. Будучи сам молодым, признанный лидер молодежи, готовый до последнего бороться с консерватизмом Ордена, Оррис боялся, что старики с удовольствием учинят над ним расправу. Тем не менее он понимал, что оттягивать процесс нельзя - Магистры подготовятся и продиктуют свою стратегию, и он с союзниками ничего не узнает о плане Сартола. Не слишком приятная перспектива.
   Отбросив сомнения, Оррис оглядел зал, отыскивая что-нибудь, что могло бы свидетельствовать о намерениях Сартола. Он не знал толком, что ищет какую-то перемену в убранстве или в самом Сартоле.
   С дальнего конца стола посохи Джессамин и Передура лежали на подлокотниках их кресел, а ближе к Оррису стояли корзины Элайны и Джарида, в которые некогда были собраны перья для молодых магов.
   "Траур по погибшим - или якобы погибшим - во время путешествия в Рощу Терона", - со странным безразличием подумал Оррис. Тут же он заметил, что его собственный стул и стулья Транна и Бадена отодвинуты от стола и поставлены в ряд перед тем местом, где стоял Ньялль.
   Ньялль молча указал обвиняемым на их стулья. Когда они встали рядом с ними, седой Магистр посмотрел на Одинана, сидящего справа от кресла Премудрой, и кивнул. Старик кивнул в ответ; маленькая головастая сова прижалась к его плечу. Он с трудом встал и ударил посохом о мраморный пол. Резкий звук отразился от стен и купола, и все маги встали. Тут Оррис услышал, как распахнулась дверь.
   Сартол вышел из комнаты Премудрого и приблизился к столу. Высокий и прямой, Магистр двигался с такой грацией, что все присутствующие казались в сравнении с ним неуклюжими. Его точеное лицо не выдавало ни мыслей, ни чувств, глаза повелительно озирали Собрание. Большая сова, сидящая у него на плече, - сова, которая убила Пордата, - тоже оглядывала комнату желтыми глазами с тяжелыми веками, такая же эффектная и собранная, как ее хозяин. Глядя на Сартола, проклиная птицу, сделавшую его кандидатом в Неприкаянные, и желая Магистру смерти, Оррис не мог, однако, не заметить усталости мага и в то же самое время не восхититься его мощью. Он будто снова стал юным учеником мага, и какая-то несвоевременная, пугающая мысль мелькнула в сознании: таким должен быть истинный Премудрый.
   Через мгновение Оррис пришел в себя и увидел, как предатель снимает посох Джессамин и занимает ее место. Но он, даже будучи погруженным в свои мысли, успел заметить нечто ужасное и сразу понял, что надо делать ему и его товарищам.
   Остальные маги заняли свои места, и Одинан начал перечислять пункты обвинения; его высокий гнусавый голос отражался от стен. Оррис, однако, не мог забыть о том, что увидел. Он не был уверен, заметил ли это Транн, но насчет Бадена сомнений быть не могло. Магистр в тот момент выдохнул воздух, и глаза его слегка расширились. Это и уверило Орриса, что ему не привиделось. Всего на мгновение, но... бледно-желтое свечение Сартолова перилла отразилось в хрустальной глубине Созывающего Камня.
   Оррис быстро оглядел лица магов, чтобы проверить, не забыл ли этого кто-то еще. Большинство, однако, сидело лицом к столу, а не к камню и входящему Магистру. Большинство. Но не все.
   Оррис знал Радомила почти девять лет, с того Собрания, на котором получил плащ. Старший маг сразу ему понравился: неизменно любезный, хоть и несколько непоследовательный.
   Радомил редко говорил на Собраниях, во время голосований не придерживался определенной линии, и, хотя у него была уже третья птица, он все еще оставался простым магом. Оррис - теперь впору было улыбнуться при воспоминании о собственной юношеской гордыне - думал тогда, что с ним ничего подобного не случится.
   Теперь он, однако, понял, что был не совсем справедлив. Пордат погиб, и Оррис был бы рад любой птице - ястребу ли, сове ли - и знал, что не будет смеяться над другими магами, потерявшими своих птиц. Но Радомил, помимо всего, проявил отвагу и силу, куда большие, чем можно было себе представить. И вот, сидя рядом с пустующим местом Бадена, Радомил пристально смотрел на Орриса умными темными глазами. Конечно, он заметил, что случилось с Камнем, и почувствовал реакцию Орриса. И тот осторожно, едва заметно кивнул, подтверждая: они союзники в борьбе с Сартолом.
   Одинан закончил перечислять обвинения, и Ньялль дал знак арестованным садиться.
   - Вы слышали, в чем вас обвиняют, - сказал Сартол глубоким и странно спокойным голосом.- Что вы на это скажете?
   - Можно нам немного посовещаться? - вежливо спросил Баден.
   - Хорошо.
   Оррис и Транн придвинулись поближе к Бадену, зная, что даже их шепот далеко разнесется по залу, но с этим ничего нельзя было поделать.
   - Видел? - спросил Оррис, надеясь, что остальные маги не поймут, о чем речь.
   - Да.
   - Похоже, теперь наш выбор сделан.
   - Согласен. - Баден печально усмехнулся. - Придется убеждать Магистров.
   Оррис пожал плечами и усмехнулся в ответ:
   - Пожалуй.
   - Я ничего не видел, - сказал Транн, - но, на сколько я понимаю, мы будем требовать немедленного суда? - Он просто выказывал друзьям абсолютное доверие в ситуации бесконечной важности, такое, что Оррис смутился и ощутил огромную благодарность магу за его дружбу. На мгновение на лице Бадена отразились схожие чувства.
   - Да, это будет лучшим решением, - сказал Магистр. - Объясню позже. Но если вы предпочитаете...
   Транн покачал головой:
   - Никогда не любил ждать. Давайте разоблачим предателя и покончим со всем этим.
   Баден позволил себе улыбнуться и сжал плечо друга. Потом он обернулся к Сартолу:
   - Согласно нашим правам, установленным законами Ордена, мы требуем немедленного суда завтра утром.
   Маги изумленно забормотали, и Оррис заметил, что на лице Сартола борются страх и сомнение. Но тут Магистр усмехнулся, и Оррис снова решил, что ему привиделось.
   - Мои свидетели еще не прибыли из Излучины, - ответил он. - Я бы предпочел подождать.
   Баден покачал головой:
   - В этом нет необходимости, Сартол. Ты можешь говорить вместо них - я тебе верю. Начнем завтра утром.
   Улыбка исчезла с лица Сартола.
   - Очень хорошо. - Голос его выдавал беспокойство. - Завтра утром. - Он быстро встал, не сводя глаз с лица Бадена. - Отведите их в ближайшую гостиницу и поместите под стражу. Завтра колокольный звон возвестит начало суда.
   Он повернулся, шелестя плащом, и быстро зашагал в свою комнату.
   - Пойдемте, - сурово сказал Ньялль, указывая посохом. - Я отведу вас.
   Они встали, и Баден с Транном последовали за стариком на улицу. Оррис, однако, немного задержался, глядя, как уходит Сартол. И снова Созывающий Камень ответил цериллу предателя.
   18
   Не зря говорят, что дороги жизни ведут по кругу и боги охотно заставляют смертных плутать. Арестованных привели в ту гостиницу, где Оррис и Транн поймали вандалов, разбивших окно в Великом Зале.
   - В этом что-то есть, - шепнул Транн приятелю, тщетно пытаясь скрыть озабоченность. - Вот только как понять смысл...
   Трое обвиняемых и еще четверо членов Ордена, сопровождающие их, прошли вслед за Ньяллем по узкой лестнице в темный коридор, и там старый Магистр указал на три комнаты:
   - Каждый поселится в одной из них.
   Баден положил руку ему на плечо:
   - Спасибо, Ньялль. Мы все втроем пойдем в мою комнату: нам надо многое обсудить. Пожалуйста, позаботься, чтобы нам принесли еды и скажи охраняющим нас магам, чтобы пропускали посетителей.
   В карих глазах Ньялля читалась нерешительность.
   - Нас еще не приговорили, Ньялль, - еще более мягко продолжил Баден. Согласно законам Ордена, мы все еще свободные люди. Мы сдались по доброй воле и по-прежнему доверяем тебе, но взамен ожидаем подобающего обращения.
   Ньялль напряженно посмотрел на них и наконец кивнул:
   - Хорошо. Постарайтесь, чтобы я не пожалел о поблажках.
   Баден чуть улыбнулся, и все трое вошли в среднюю комнату, закрыв за собой дверь.
   Здесь было куда лучше, чем в захламленном коридоре, несмотря на скудную обстановку. У правой стены стояла небольшая кровать, накрытая лоскутным одеялом. Рядом с ней у единственного окна, открытого, так что ветер трепал легкие льняные занавески, стоял ночной столик с масляной лампой. В другом углу располагались простой стул и огромный комод. На полу лежал бежевый коврик с застарелыми пятнами. Баден растянулся на кровати, привалившись спиной к стене. Транн вытащил стул на середину комнаты, Оррис сел на подоконник, наслаждаясь ветром и солнцем.
   - Вы что-то видели, - сказал Транн. - Расскажите.
   Баден вздохнул и провел рукой по волосам. Его угловатые черты выдавали крайнюю усталость.
   - Конечно, я не могу говорить за Орриса, но думаю, что он заметил то же самое: когда Сартол вышел в зал, цвет его церилла на миг отразился в Созывающем Камне.
   - Что? И ты тоже видел?
   - Да.
   - И вы оба уверены, что это не простое отражение, не зрительный обман?
   Оррис помотал головой:
   - Нет, когда Сартол уходил, это повторилось.
   Баден пристально посмотрел на Орриса, потом снова повернулся к Транну:
   - Этого я уже не видел, но уверен, что все было именно так.
   Транн выдохнул сквозь зубы с характерным свистящим звуком.
   - Арик, сохрани нас. Если он способен связываться с Камнем, весь Орден не сможет остановить его.
   - Знаю. Вот почему нам нужен немедленный суд. Очевидно, он уже начал преобразовывать Камень, но еще не закончил и, будем надеяться, не закончит в течение ночи.
   - Но даже сейчас мы не знаем, как далеко все зашло, - сказал Транн, а завтра на суде ему придется сразиться с какой-нибудь третью Ордена. Я, конечно, не сомневаюсь в мудрости твоего выбора, но опасаюсь, что уже слишком поздно.
   Баден пожал плечами:
   - Давайте считать, что все пока не так страшно, и займемся более насущной задачей. Надо выяснить, кто из магов на нашей стороне.
   - Конечно, Радомил, - сказал Оррис.
   - Согласен, - ответил Транн. - Он подал нам знак на мосту.
   - И еще он встретился со мной взглядом, когда Сартол прошел мимо Камня. Он понимает, что дела ет Сартол.
   Баден с одобрением посмотрел на Орриса:
   - А я этого и не заметил. Рад, что ты в наших рядах.
   Маг слегка покраснел и улыбнулся:
   - И много времени потребовалось тебе, чтобы понять это?
   - Хм... В общем, нет.
   - Мне всегда нравился Радомил, - отметил Транн, - но я не очень хорошо его знаю. Думаете, мы можем доверить ему передать сообщение... - он прервался и с опаской посмотрел на дверь, - остальным?
   - Безусловно, - ответил Баден. - Но не думаю, что для этой цели он подойдет лучше всех.
   Оррис привык доверять суждениям Бадена и тем не менее был удивлен.
   - Почему нет?
   - Радомил был за городом в составе патрульного отряда, и Сартол может определить и его в ряды обвиняемых.
   Оррис покачал головой:
   - Это не пройдет. Даже у Сартола духу не хватит.
   - Возможно, ты прав, но рисковать нам нельзя. Того, кто будет нами избран, ждет смертельная опасность - это неизбежно, но риск можно свести к минимуму. Нам нужен Магистр, который был здесь не отлучно во время нашего отсутствия, так что обвинить этого человека будет практически невозможно.
   - Из тех, кто оставался в Амариде, немного заслуживающих доверия людей, - сказал Транн. - Но кто из них верит нам настолько, чтобы помочь?
   Прежде чем Баден ответил, в дверь тихо постучали. Баден, улыбаясь, спрыгнул с кровати и потянулся к дверной ручке.
   - А вот и ответ на твой вопрос!
   Много лет прошло, думал Ньялль, с тех пор, как ему последний раз было так хорошо. Впервые за все эти годы члены Ордена обращались с ним как с уважаемым человеком. Ему доверили роль в событиях, предопределяющих будущее Волшебной Силы. Уже десять лет ничего подобного не было. Десять лет. Сидя за столом в дальнем углу таверны "Кристалл", названной так из-за близости к хрустальным статуям Великого Зала, а вовсе не за особый блеск обстановки, Ньялль медленно качал головой, поражаясь тому, как неумолимо быстро течет время. Двенадцать лет назад он обрел Ноллстру и стал Магистром. Десять лет назад умерла Вардис. Вардис, ореховые глаза которой и ее черные кудри притягивали его, как мотылька на огонь, во время первого его визита на Нижний Рог, где он позже служил как маг и Магистр. Ее юмор и любовь согревали его днем и ночью больше чем полжизни. Она так гордилась, впервые увидев Ноллстру у него на плече, что расплакалась.
   Он еще помнил ту ночь с поразительной ясностью. Они лежали рядом, и она водила кончиками пальцев по его груди; он запомнил навсегда ее большие светящиеся глаза, свечу, и церилл, и гордость, которая сквозила в ее улыбке.
   - Магистр Ньялль, - уже не в первый раз шептала она. - Однажды, может быть, ты станешь Премудрым Ньяллем.
   Он тихо рассмеялся:
   - Тщеславная ты женщина. Хочешь иметь большой дом в большом городе на другом конце страны и чтобы все приходили к тебе на поклон.
   - Не нужен мне большой город. Я очень счастлива здесь, а что до остального, то разве я не заслуживаю еще большего? Теперь, когда ты человек с положением, разве сложно заставить их перенести сюда Великий Зал?
   - Посмотрим, что можно будет сделать. - Он снова засмеялся, поцеловал ее и добавил другим тоном: - Луну и звезды сдвинул бы для тебя, если б мог.
   Она перевернулась на спину и потянула его за собой.
   - Уже сдвинул.
   На этом месте, как всегда, Ньялль оборвал воспоминания. Потому что, как иногда казалось, это была их последняя счастливая ночь. Вообще-то были еще, но немного. Три месяца спустя она пожаловалась на тупую боль в животе, а вскоре началась кровавая рвота. Тогда его охватил страх потерять ее, и в мире остались только они двое и ее болезнь. Он молил богов, говорил им, что еще слишком рано, нельзя ее забирать, но они не слышали.
   Почти два года он смотрел, как она угасает, и заботился о ней, как мог. Местные целители были бессильны, не помогало и его волшебство. Он мог лишь на время облегчить ее боль. Постепенно уходили ее радость, ее красота, ее смелость, ее жизнь. Это было Десять лет назад.
   Пока она болела, он продолжал посещать Собрания и служить народу. Она на этом настаивала. Но, потеряв ее, он потерял честолюбие, утратил мечты.
   Он всецело предавался служению, пытаясь этим заглушить скорбь, но с Вардис умерла его воля к жизни. Он стал созерцателем и толком не принимал участия в жизни Ордена и не стремился к чему-то большему. Даже его связь с Ноллстрой ослабла.
   Он стал словно на себя не похож, и все же это было своего рода утешение. В молодости, только что обретя первого ястреба, он видел, как сдает его отец, некогда могущественный Магистр Падвин, испытывая смесь нетерпения и презрения. Он поклялся себе и Вардис, что в его случае все будет иначе - слишком важен Орден для страны, чтобы подобное жалкое существование можно было терпеть. И когда отец умер, Ньялль отказался произносить речь на его погребении. Позже, много позже, он пожалел об этом решении и понял, что угасание отца началось со смертью матери.
   И вдруг через несколько лет Ньялль словно оправился от тоски и стал активным членом Ордена. К тому времени другие успели сделать себе имя и возглавить различные фракции, борющиеся за первенство в Великом Зале. Ньялль понял, что он им не соперник и никогда не станет Премудрым. Когда умер Феаргус, его имя даже не упоминалось в списке кандидатов. В отличие от большинства Магистров Ньялль поддерживал не Джессамин, а Сартола, хотя, конечно, Сартол не мог знать об этом.
   И благодаря всему этому Ньялль почувствовал удивление и даже признательность два дня назад, когда Сартол, за сутки до этого вернувшийся с ужасной вестью, сделал его своим доверенным лицом в борьбе с предателями.
   Несмотря на былые разногласия с Сартолом и осведомленность о его грехах молодости, Ньялль всегда уважал его, считал мудрым и отважным и восхищался его решимости служить народу после суда. И Сартол был добр к нему, ободрял во время болезни Вардис. Как и многие Магистры, с которыми он говорил, Ньялль давно ожидал, что Сартол сменит Джессамин на посту главы Ордена. Он привез посох покойной и, казалось, вполне достоин временно занимать ее место. Узнав от Сартола о предательстве Бадена в Излучине и успешной попытке Орриса освободить преступника из тюрьмы, Ньялль еще больше убедился в этом. Другие Магистры согласились с ним, и в результате Сартол был официально избран временным главой Ордена вечером того дня, когда прибыл в Амарид.
   Следующим вечером Сартол вызвал Ньялля к себе и сказал, что Орден вступил в полосу кризиса и нужен разумный и опытный человек, способный в случае необходимости к решительным действиям.
   - Заговоры, подобные случившемуся, опасны, - сказал Магистр, когда они сидели друг напротив друга в лучах вечернего солнца. - Кого-то парализует страх, другим будет повсюду мерещиться измена. Мне нужен кто-нибудь осторожный и не способный паниковать, сдержанный и в то же время активный. Мне нужен, в конце концов, тот, кто стоит выше мелких обид и амбиций, тот, кому можно доверять.- Темноволосый маг встал, прошел к погасшему очагу и рассеянно покрутил в руках какую-то безделушку с каминной полки. - В этом зале скопилось слишком много амбиций, Ньялль. Мы оба это знаем. Когда я окидываю взглядом стол заседаний, то вижу амбиции и усталость, но более ничего. Я верю Одинану и еще некоторым, но не вижу в них воли, необходимой, чтобы противостоять врагам Ордена. Мне нужен кто-то сочетающий в себе (а такое встречается нечасто) честь, выдержку, отвагу, зрелость и силу. Короче, Ньялль, мне нужен ты.