Страница:
Я распорядился, чтобы Квотерволз выделил часовых для наблюдения как за сушей, так и за рекой, и разрешил людям купаться. Без колебаний моряки и солдаты сорвали одежды и устремились к воде. Я улыбнулся и тут увидел, что наши женщины стесняются обнажаться при мужчинах. Я уже собирался приказать Квотерволзу выделить еще четверых часовых, чтобы женщины смогли искупаться с другой стороны островка, но Джанела отыскала самое простое решение.
На ней были сандалии, грубые парусиновые штаны, которые сшил для всех наш мастер-парусник, и потрепанная туника. Без раздумий она выскользнула из этой одежды и нырнула в воду. Плавающие вокруг мужчины издали веселый вопль, видя, как их воскреситель бултыхается, словно обычная девица. Женщины переглянулись, и Келе первая последовала примеру Джанелы.
Джанела проплыла несколько ярдов и вернулась к берегу. Подошла ко мне, подняв с земли одежду.
Внезапно я вспомнил, как смущался наготы в детстве. На одиннадцатом году жизни я с несколькими приятелями отправился на наш любимый пруд, который посещали и девочки. Они тоже вскоре подошли, разделись и присоединились к нам. Все мы просто рты пораскрывали. И даже непонятно почему – в Ориссе стояло более чем достаточно обнаженных статуй, так что о строении женского тела мы имели понятие. Почти все из нас любили заглядывать во двор какой-нибудь куртизанки, особенно той, которая считала, что одеваться – лишь тратить время, необходимое для работы, которая давала результат, зависящий не от качества обслуживания, а от количества. Некоторые из нас утверждали, что были соблазнены старшими кузинами, подружками или служанками в доме. Один или двое даже при этом не врали. Во всяком случае, я и мои приятели внезапно испытали желание не выходить из воды далее чем по пояс. А тут еще ко мне подплыла знакомая девочка, встала передо мной во весь рост и спросила, не хочу ли я отправиться с ней наперегонки до другого берега. И вот теперь, стоя на этом грязном речном берегу, в сотнях лиг от Ориссы, я испытывал мучительное желание посмотреть на тело Джанелы, а шея, как парализованная, не позволяла это сделать.
Я был уверен, что побагровел, и Джанела должна это заметить. Но она лишь сказала:
– За то, что я облегчила всем задачу с купанием, ты, Амальрик, должен мне флягу вина.
Я что-то пробормотал в ответ, а она отошла к другим женщинам, выскакивающим из воды и быстро прикрывающимся одеждой. Джанела, двигаясь с грацией лесной нимфы, начала одеваться.
Мышцы шеи расслабились.
Джанела Серый Плащ, наверное, все же была… и есть… самой красивой женщиной и с самой прекрасной фигурой из всех, которых я знал. Я резко отвернулся, явно возбужденный, внезапно осознав, что уж чересчур откровенно рассматриваю эту столь великолепную фигуру, облитую лучами заходящего солнца.
А отвернувшись, я услыхал женский смех. Мне стало не по себе. Более того, я полагал, что это смеется вовсе не Джанела.
Я пошел и подменил собою одного из часовых, чтобы успокоиться. А спустя несколько минут и сам сообразил, насколько забавной и нелепой оказалась ситуация. Я понял, что все мы так до конца и не взрослеем, а эта извечная игра между мужчиной и женщиной частенько превращает нас в глупцов и сбрасывает с наших плеч множество лет, вплоть до самой юности.
Люди выбирались из воды, отмывшись, насколько возможно. В воде плескалось теперь лишь трое. Внезапно их стало двое. Я решил, что третий просто нырнул, но вдруг над поверхностью показалось искаженное лицо, рот, разинутый в беззвучном крике, а вода вокруг окрасилась кровью.
Я заорал, предупреждая об опасности, да и другие тоже, и оставшиеся в воде двое что было сил устремились к берегу. Один из них пронзительно вскрикнул и скрылся под водой, а затем на поверхность начали всплывать части его разорванного тела. Остался в воде лишь один, и ему до берега было всего несколько футов. Это был Керам, старший помощник Келе. Мы бросились к нему на помощь, однако он уже встал на ноги и вышел из воды, шатаясь и задыхаясь. Но мы ничего так и не увидели и понятия не имели, кто же расправился с двумя нашими товарищами.
Керам уже отошел футов на пятнадцать от воды, когда убийца показался. Это был чудовищный крокодил длиною, как я прикинул, футов в двадцать. Большинство людей полагают, что эти смертоносные пресмыкающиеся медлительны, ленивы и глупы, поскольку, как правило, несмотря на свою пугающую внешность, лежат как бревна на песочке или в воде, выставив пару глаз.
У меня же было иное мнение. Однажды мне довелось увидеть, как такая тварь выпрыгнула из воды на добрых пять футов, сграбастала подошедшую к берегу попить газель и скрылась с нею под водой в мгновение ока.
Это же серо-зеленое чудовище двигалось еще быстрее. Оно вылетело из воды, как атакующая змея, на высоту пояса человека и устремилось по берегу за Керамом, раскрыв страшные челюсти. Оно врезалось в него с такой скоростью, что, должно быть, этим ударом уже убило моряка, но при этом успело ухватить его пастью и, извиваясь, разорвало беднягу надвое, как терьер разрывает крысу.
После этого крокодил не скрылся в воде, а, уронив тело Керама, зарычал на нас.
Тут мы пришли в себя и кинулись хватать оружие. Отави оказался быстрее других и шагнул вперед. Только вместо обычного для него топора ему под руку подвернулось копье, которое он и швырнул, угодив крокодилу в голову, в точку позади челюстей. Зверь издал пронзительный вопль, но не тот свистящий звук, который всегда издают от боли крокодилы, а пронзительный человеческий вопль.
Мы все застыли, а крокодил схватился передней лапой за древко и вырвал копье. На песок хлынула кровь, и животное развернулось в сторону реки. Но Отави, уже подняв топор, блокировал ему дорогу к отступлению, Митрайк присел на корточки рядом, уперев тупой конец копья в песок, дабы сдержать атаку, а Джанела подскочила и вонзила свое копье зверю в бок и тут же отскочила в сторону. Я выхватил у кого-то из рядом стоящих дротик и метнул его в цель. Оружие попало пресмыкающемуся между ребер и глубоко вонзилось в тело.
Крокодил вновь вскрикнул и рванулся, но не к воде, а в заросли прибрежного кустарника. Однако едва он успел добраться до укрытия, как зазвенели четыре тетивы и четыре стрелы вонзились ему в спину, вызвав новый вскрик боли. Чудовище закрутилось на месте и исчезло. Наши воины бросились было в погоню, но Квотерволз остановил их:
– Стоять на месте! Этот ублюдок, наверное, приготовил нам засаду.
Послышался еще один вопль, затем второй, кустарник затрещал, как под порывом ураганного ветра… и наступила тишина. Отави рванулся вперед, но я остановил его:
– Нет. Подождем немного.
Так мы и сделали, а затем пошли по широким следам, оставленным громадным крокодилом. Футах в двадцати от того места, где крокодил скрылся из виду, мы нашли труп. Но это был труп человека.
На минуту мир вокруг нас превратился в хаос, мысли заметались. Кто-то выругался, кто-то просто разинул рот, кое-кто побледнел. Но мертвый человек был реальностью. Я шагнул вперед с саблей на изготовку, рядом оказались Джанела и Квотерволз.
Труп лежал лицом вниз, совершенно обнаженный, если не считать браслетов на запястьях, лодыжках и какого-то украшения на шее. И никаких следов ранений. Я перевернул его. Это был мужчина, гладко выбритый, коротко остриженный, с голубой татуировкой во все лицо, от лба до подбородка.
– Оборотень, – сказала Келе. – Слышала о них, но видеть не доводилось.
– А почему это так? – спросил я. – Посмотри.
Я указал на тело. На нем не было и следов ранений, а лицо сохраняло столь безмятежное выражение, словно человек мирно спал.
– Насколько мне известно, у оборотней на теле остаются следы от ранений, полученных во время пребывания их в другом виде, – сказал я.
Джанела опустилась на колени рядом с телом.
– И я об этом слыхала, – пожав плечами, сказала она. – Но я никогда не видела такого существа, и ни один из тех людей, которым я доверяю, тоже не встречал ничего подобного. А теперь посмотрите сюда.
Браслеты, ножные и ручные, и ожерелье на шее представляли из себя полоски крокодильей шкуры.
– Да при чем тут раны! – сказал Пип. – Просто чудовище промчалось дальше, а этот бедолага прилег тут, да и помер.
– Ну нет, вряд ли, – сказала Джанела. – Но все это очень любопытно.
Она сейчас здорово смахивала на преподавателя лицея, спокойно обсуждающего странную окраску бабочки, которую принес ученик.
– Ладно, эту загадку обсудим позже, – сказал я. – А сейчас возвращаемся на борт и отправляемся дальше вверх по реке.
Но было поздно. Уже сгущались сумерки. Корабли стояли на якоре близко от берега, и для высадки на сушу мы использовали шесть лодок, оставив на кораблях лишь четырех человек наблюдать за якорями. Лодки были наполовину вытащены на сушу. И от кораблей нас отделяла какая-то сотня ярдов. Но теперь в этом промежутке плавала дюжина, если не больше, зловещих тварей. Таких же крокодилов, как и тот, что напал на нас.
– Чтобы добраться до кораблей, придется совершить две поездки, – сказала Келе. – И то лодки битком будут набиты.
А скоро уже ночь.
– А что помешает этим тварям перевернуть наши лодки и растерзать нас поодиночке в воде?
– Ты прав, – сказала Джанела. – Ночь лучше переждать здесь, на берегу. Я могу сотворить колдовство, которое будет отгонять их ночью, и подготовлюсь к большому заклинанию, которое защитит нас завтра.
Послышался испуганный ропот. Все мы ощущали себя в относительной безопасности посреди этих страшных земель, только оказавшись на борту корабля. Но Джанела и Келе были правы. По крайней мере на берегу мы не будем ощущать себя абсолютно беспомощными, как в воде. Все мы были вооружены, а у некоторых в котомках обнаружились и кое-какие продукты.
Наши товарищи на кораблях видели происшедшее. Сигнальщик с берега передал на корабли сообщение Келе о наших намерениях. Она приказала всю ночь держать в карауле часовых и не гасить факела, хотя никто из нас и не думал, что крокодилы смогут забраться на суда, даже на «Ибис», с его сравнительно низкими бортами. По настоянию Джанелы Келе просигнализировала, чтобы после наступления темноты никого не принимали на борт, пусть оборотень даже будет в образе самой Келе.
– Может быть, я и перестраховалась, – сказала Джанела, – но если мы приняли версию оборотней, то они запросто могут принять образ любого из нас, а не только чудовищного крокодила. И тогда мы решили принять эту меру предосторожности.
Мы принялись за работу, разделившись на группы, заготавливая дрова для костров. Я боялся, что до утра у нас дров не хватит, но Джанела сказала, что уж на этот счет можно не беспокоиться. Она порылась в запасах своей сумки, с которой никогда на расставалась, и отыскала кусок деревяшки. Достав два зеркальца, она наставила их друг на друга и, поместив в центре деревяшку, получила взаимоусиливающие отражения. Затем проговорила заклинание и приказала Пипу разрезать деревяшку на куски кинжалом.
Отделив щепки одну от другой, она произнесла еще одно заклинание, и щепки в мгновение ока вытянулись в длинные одинаковые бревна. Она дважды повторила заклинание, и у нас стало столько дров, что мы могли бы спалить какой-нибудь город.
Мы разложили четыре костра на расстоянии пятьдесят футов один от другого в том месте, где начинался кустарник, и как можно дальше от воды. Мы сожгли останки разорванного Керама и помолились за двух других погибших моряков, надеясь, что их душам не придется вечно скитаться по этим враждебным землям.
Никто из нас не хотел спать, и лишь немногие проголодались. Квотерволз предложил мне кусок вяленого мяса, и я принялся жевать, совершенно не ощущая вкуса. Он тихо сообщил мне о своей уверенности в том, что эти крокодилы на самом деле являются оборотнями, местными колдунами, продавшими свои души демонам в обмен на способность менять облик, поскольку ему не приходилось слышать, чтобы крокодил подряд убивал несколько жертв без остановки. Они всегда, поймав жертву, погружаются в воду, ждут, пока мясо начнет протухать, съедают его, а затем, через несколько дней, когда проголодаются, отправляются на поиски следующей жертвы.
Я отозвал Митрайка в сторону и поблагодарил его за проявленное мужество, когда первый крокодил выскочил на берег. Он подозрительно глянул на меня, затем благодарно кивнул и сказал:
– Но вообще-то я здесь не для того, чтобы умирать. Во всяком случае, не таким способом.
Я счел его высказывание странным, но ничего не сказал. Джанела готовилась к следующему заклинанию. Она тоже отвела меня в сторону.
– Я не знаю, подействует ли оно, поскольку мне неведомы законы, которым подчиняются эти твари, или люди, или кто там они есть. Но, может быть, сам процесс произнесения заклинания хоть чем-то успокоит наших.
– А что же утром? – поинтересовался я. – Вдруг и при свете дня у нас появятся проблемы с тем, как оказаться на кораблях?
– Ну нет. Уж об этом я позабочусь. Я могу сотворить заклинание, обращенное к божеству солнца, а против его помощи ничто на земле не устоит.
Я облегченно вздохнул, но тут же снова напрягся, когда она добавила:
– По крайней мере, так полагал тот человек, который обучал меня ему. – И криво улыбнулась. – Ну ничего, посмотрим.
Уже совсем стемнело, и наступила полнейшая тишина. Единственное освещение исходило от фонарей на кораблях да от наших костров. Но стоило отступить от огня на несколько футов, как человек пропадал в темноте.
А над водой можно было разглядеть люминесцентное свечение глаз.
Наблюдающих и ждущих.
Джанела с помощью тетивы изобразила ограду, сожгла несколько сухих терновых колючек, затем добавила сушеных цветов кактуса, от которых пошел дым, и прочитала заклинание, написанное на клочке пергамента.
Я увидел какое-то дрожание в воздухе между нами и рекой… и больше ничего.
Мы уселись в ожидании.
Около полуночи я услыхал разъяренный рев из темноты, словно один из крокодилов попытался вылезти на берег, но был отброшен назад. Лучники отправили стрелы на звук, но, боюсь, не попали. А заклинание Джанелы, похоже, действовало надежно.
И действовало до ранних утренних часов. Несмотря ни на что, я все же задремал, а затем мы услыхали какой-то плеск.
Тоура, командовавший охраной лагеря, закричал:
– Они идут!
И мы все вскочили на ноги. Первая тварь выскочила из полумрака, но, словно попав в невидимую сеть, запуталась и забилась, стараясь вырваться и добраться до нас. Рядом появилась другая, и обе заработали вместе, дружно пытаясь прорваться. Подскочили и остальные, втыкаясь в магический барьер. Мне показалось, что заклинание слабеет. И тут взлетела туча дротиков. Часть из них вонзалась в незащищенные бока существ, но по большей части они отскакивали от крепких спин. Одна тварь взвыла почти по-человечески, когда ей в глаз почти по оперение вонзилась стрела. Зверь заметался и забился в агонии.
Копья пронзали и других, но вдруг я увидел, как мерзкое чудище, самое большое из них, прорвало блокаду. Я мог бы поклясться на алтаре любого из богов, что оно в два раза превосходило размерами того крокодила, что мы убили ранее… Оно стремительно приближалось, преодолев не выдержавшие атаки заклинания. Крокодил уже взвыл, предчувствуя триумф, а я выхватил из костра горящую головню и воткнул ее прямо в разинутую пасть.
Существо завопило и стало биться, как выброшенная на берег рыба, хвостом сшибая с ног других тварей, поменьше. Те переворачивались, подставляя незащищенные мягкие животы под тут же обрушившиеся на них стрелы и копья. Взмыли в смерче песок и вода, раздался вой, и остались в живых только мы, люди, тяжело дышащие, сжимающие оружие. И не было вокруг ничего, кроме ночи, огня костров и жужжания насекомых. А затем, спустя чуть ли не вечность, взошло солнце.
Джанела сотворила заклинание и распорядилась группами направляться в лодки. Она настояла на том, чтобы сесть в первую лодку и стать первой жертвой, если ее заклинание не подействует. Я остался на берегу. Я должен был последним покинуть этот дьявольский остров, обещавший недолгий отдых, но обернувшийся кошмаром. Лодки добрались до кораблей, и люди забрались на палубы. Затем лодки вернулись, и все мы постепенно оказались на кораблях.
Когда мы подплывали к «Ибису», я увидел четыре тела, плавающие лицом вниз. На всех были те же самые украшения, как и на том покойнике в кустах. И ни у кого не было и следа от полученных ранений.
Мы подняли лодки на палубы и взялись за весла. Ветер уверенно дул в сторону востока, и можно было бы поднять паруса. Всем нам хотелось делать прямо сейчас хоть что-нибудь, лишь бы побыстрее убраться из этого места.
Келе окликнула меня, показывая за борт. Я увидел, как всплыл крокодил, ухватил плавающее тело и исчез, оставив лишь воронку на воде.
– Жрать будет, – сказала Келе. – А теперь, дорогой Антеро, когда вы все уже знаете… скажите, кто кого пожирает… крокодил человека… или человек человека?
Я содрогнулся.
Глава 10
На ней были сандалии, грубые парусиновые штаны, которые сшил для всех наш мастер-парусник, и потрепанная туника. Без раздумий она выскользнула из этой одежды и нырнула в воду. Плавающие вокруг мужчины издали веселый вопль, видя, как их воскреситель бултыхается, словно обычная девица. Женщины переглянулись, и Келе первая последовала примеру Джанелы.
Джанела проплыла несколько ярдов и вернулась к берегу. Подошла ко мне, подняв с земли одежду.
Внезапно я вспомнил, как смущался наготы в детстве. На одиннадцатом году жизни я с несколькими приятелями отправился на наш любимый пруд, который посещали и девочки. Они тоже вскоре подошли, разделись и присоединились к нам. Все мы просто рты пораскрывали. И даже непонятно почему – в Ориссе стояло более чем достаточно обнаженных статуй, так что о строении женского тела мы имели понятие. Почти все из нас любили заглядывать во двор какой-нибудь куртизанки, особенно той, которая считала, что одеваться – лишь тратить время, необходимое для работы, которая давала результат, зависящий не от качества обслуживания, а от количества. Некоторые из нас утверждали, что были соблазнены старшими кузинами, подружками или служанками в доме. Один или двое даже при этом не врали. Во всяком случае, я и мои приятели внезапно испытали желание не выходить из воды далее чем по пояс. А тут еще ко мне подплыла знакомая девочка, встала передо мной во весь рост и спросила, не хочу ли я отправиться с ней наперегонки до другого берега. И вот теперь, стоя на этом грязном речном берегу, в сотнях лиг от Ориссы, я испытывал мучительное желание посмотреть на тело Джанелы, а шея, как парализованная, не позволяла это сделать.
Я был уверен, что побагровел, и Джанела должна это заметить. Но она лишь сказала:
– За то, что я облегчила всем задачу с купанием, ты, Амальрик, должен мне флягу вина.
Я что-то пробормотал в ответ, а она отошла к другим женщинам, выскакивающим из воды и быстро прикрывающимся одеждой. Джанела, двигаясь с грацией лесной нимфы, начала одеваться.
Мышцы шеи расслабились.
Джанела Серый Плащ, наверное, все же была… и есть… самой красивой женщиной и с самой прекрасной фигурой из всех, которых я знал. Я резко отвернулся, явно возбужденный, внезапно осознав, что уж чересчур откровенно рассматриваю эту столь великолепную фигуру, облитую лучами заходящего солнца.
А отвернувшись, я услыхал женский смех. Мне стало не по себе. Более того, я полагал, что это смеется вовсе не Джанела.
Я пошел и подменил собою одного из часовых, чтобы успокоиться. А спустя несколько минут и сам сообразил, насколько забавной и нелепой оказалась ситуация. Я понял, что все мы так до конца и не взрослеем, а эта извечная игра между мужчиной и женщиной частенько превращает нас в глупцов и сбрасывает с наших плеч множество лет, вплоть до самой юности.
Люди выбирались из воды, отмывшись, насколько возможно. В воде плескалось теперь лишь трое. Внезапно их стало двое. Я решил, что третий просто нырнул, но вдруг над поверхностью показалось искаженное лицо, рот, разинутый в беззвучном крике, а вода вокруг окрасилась кровью.
Я заорал, предупреждая об опасности, да и другие тоже, и оставшиеся в воде двое что было сил устремились к берегу. Один из них пронзительно вскрикнул и скрылся под водой, а затем на поверхность начали всплывать части его разорванного тела. Остался в воде лишь один, и ему до берега было всего несколько футов. Это был Керам, старший помощник Келе. Мы бросились к нему на помощь, однако он уже встал на ноги и вышел из воды, шатаясь и задыхаясь. Но мы ничего так и не увидели и понятия не имели, кто же расправился с двумя нашими товарищами.
Керам уже отошел футов на пятнадцать от воды, когда убийца показался. Это был чудовищный крокодил длиною, как я прикинул, футов в двадцать. Большинство людей полагают, что эти смертоносные пресмыкающиеся медлительны, ленивы и глупы, поскольку, как правило, несмотря на свою пугающую внешность, лежат как бревна на песочке или в воде, выставив пару глаз.
У меня же было иное мнение. Однажды мне довелось увидеть, как такая тварь выпрыгнула из воды на добрых пять футов, сграбастала подошедшую к берегу попить газель и скрылась с нею под водой в мгновение ока.
Это же серо-зеленое чудовище двигалось еще быстрее. Оно вылетело из воды, как атакующая змея, на высоту пояса человека и устремилось по берегу за Керамом, раскрыв страшные челюсти. Оно врезалось в него с такой скоростью, что, должно быть, этим ударом уже убило моряка, но при этом успело ухватить его пастью и, извиваясь, разорвало беднягу надвое, как терьер разрывает крысу.
После этого крокодил не скрылся в воде, а, уронив тело Керама, зарычал на нас.
Тут мы пришли в себя и кинулись хватать оружие. Отави оказался быстрее других и шагнул вперед. Только вместо обычного для него топора ему под руку подвернулось копье, которое он и швырнул, угодив крокодилу в голову, в точку позади челюстей. Зверь издал пронзительный вопль, но не тот свистящий звук, который всегда издают от боли крокодилы, а пронзительный человеческий вопль.
Мы все застыли, а крокодил схватился передней лапой за древко и вырвал копье. На песок хлынула кровь, и животное развернулось в сторону реки. Но Отави, уже подняв топор, блокировал ему дорогу к отступлению, Митрайк присел на корточки рядом, уперев тупой конец копья в песок, дабы сдержать атаку, а Джанела подскочила и вонзила свое копье зверю в бок и тут же отскочила в сторону. Я выхватил у кого-то из рядом стоящих дротик и метнул его в цель. Оружие попало пресмыкающемуся между ребер и глубоко вонзилось в тело.
Крокодил вновь вскрикнул и рванулся, но не к воде, а в заросли прибрежного кустарника. Однако едва он успел добраться до укрытия, как зазвенели четыре тетивы и четыре стрелы вонзились ему в спину, вызвав новый вскрик боли. Чудовище закрутилось на месте и исчезло. Наши воины бросились было в погоню, но Квотерволз остановил их:
– Стоять на месте! Этот ублюдок, наверное, приготовил нам засаду.
Послышался еще один вопль, затем второй, кустарник затрещал, как под порывом ураганного ветра… и наступила тишина. Отави рванулся вперед, но я остановил его:
– Нет. Подождем немного.
Так мы и сделали, а затем пошли по широким следам, оставленным громадным крокодилом. Футах в двадцати от того места, где крокодил скрылся из виду, мы нашли труп. Но это был труп человека.
На минуту мир вокруг нас превратился в хаос, мысли заметались. Кто-то выругался, кто-то просто разинул рот, кое-кто побледнел. Но мертвый человек был реальностью. Я шагнул вперед с саблей на изготовку, рядом оказались Джанела и Квотерволз.
Труп лежал лицом вниз, совершенно обнаженный, если не считать браслетов на запястьях, лодыжках и какого-то украшения на шее. И никаких следов ранений. Я перевернул его. Это был мужчина, гладко выбритый, коротко остриженный, с голубой татуировкой во все лицо, от лба до подбородка.
– Оборотень, – сказала Келе. – Слышала о них, но видеть не доводилось.
– А почему это так? – спросил я. – Посмотри.
Я указал на тело. На нем не было и следов ранений, а лицо сохраняло столь безмятежное выражение, словно человек мирно спал.
– Насколько мне известно, у оборотней на теле остаются следы от ранений, полученных во время пребывания их в другом виде, – сказал я.
Джанела опустилась на колени рядом с телом.
– И я об этом слыхала, – пожав плечами, сказала она. – Но я никогда не видела такого существа, и ни один из тех людей, которым я доверяю, тоже не встречал ничего подобного. А теперь посмотрите сюда.
Браслеты, ножные и ручные, и ожерелье на шее представляли из себя полоски крокодильей шкуры.
– Да при чем тут раны! – сказал Пип. – Просто чудовище промчалось дальше, а этот бедолага прилег тут, да и помер.
– Ну нет, вряд ли, – сказала Джанела. – Но все это очень любопытно.
Она сейчас здорово смахивала на преподавателя лицея, спокойно обсуждающего странную окраску бабочки, которую принес ученик.
– Ладно, эту загадку обсудим позже, – сказал я. – А сейчас возвращаемся на борт и отправляемся дальше вверх по реке.
Но было поздно. Уже сгущались сумерки. Корабли стояли на якоре близко от берега, и для высадки на сушу мы использовали шесть лодок, оставив на кораблях лишь четырех человек наблюдать за якорями. Лодки были наполовину вытащены на сушу. И от кораблей нас отделяла какая-то сотня ярдов. Но теперь в этом промежутке плавала дюжина, если не больше, зловещих тварей. Таких же крокодилов, как и тот, что напал на нас.
– Чтобы добраться до кораблей, придется совершить две поездки, – сказала Келе. – И то лодки битком будут набиты.
А скоро уже ночь.
– А что помешает этим тварям перевернуть наши лодки и растерзать нас поодиночке в воде?
– Ты прав, – сказала Джанела. – Ночь лучше переждать здесь, на берегу. Я могу сотворить колдовство, которое будет отгонять их ночью, и подготовлюсь к большому заклинанию, которое защитит нас завтра.
Послышался испуганный ропот. Все мы ощущали себя в относительной безопасности посреди этих страшных земель, только оказавшись на борту корабля. Но Джанела и Келе были правы. По крайней мере на берегу мы не будем ощущать себя абсолютно беспомощными, как в воде. Все мы были вооружены, а у некоторых в котомках обнаружились и кое-какие продукты.
Наши товарищи на кораблях видели происшедшее. Сигнальщик с берега передал на корабли сообщение Келе о наших намерениях. Она приказала всю ночь держать в карауле часовых и не гасить факела, хотя никто из нас и не думал, что крокодилы смогут забраться на суда, даже на «Ибис», с его сравнительно низкими бортами. По настоянию Джанелы Келе просигнализировала, чтобы после наступления темноты никого не принимали на борт, пусть оборотень даже будет в образе самой Келе.
– Может быть, я и перестраховалась, – сказала Джанела, – но если мы приняли версию оборотней, то они запросто могут принять образ любого из нас, а не только чудовищного крокодила. И тогда мы решили принять эту меру предосторожности.
Мы принялись за работу, разделившись на группы, заготавливая дрова для костров. Я боялся, что до утра у нас дров не хватит, но Джанела сказала, что уж на этот счет можно не беспокоиться. Она порылась в запасах своей сумки, с которой никогда на расставалась, и отыскала кусок деревяшки. Достав два зеркальца, она наставила их друг на друга и, поместив в центре деревяшку, получила взаимоусиливающие отражения. Затем проговорила заклинание и приказала Пипу разрезать деревяшку на куски кинжалом.
Отделив щепки одну от другой, она произнесла еще одно заклинание, и щепки в мгновение ока вытянулись в длинные одинаковые бревна. Она дважды повторила заклинание, и у нас стало столько дров, что мы могли бы спалить какой-нибудь город.
Мы разложили четыре костра на расстоянии пятьдесят футов один от другого в том месте, где начинался кустарник, и как можно дальше от воды. Мы сожгли останки разорванного Керама и помолились за двух других погибших моряков, надеясь, что их душам не придется вечно скитаться по этим враждебным землям.
Никто из нас не хотел спать, и лишь немногие проголодались. Квотерволз предложил мне кусок вяленого мяса, и я принялся жевать, совершенно не ощущая вкуса. Он тихо сообщил мне о своей уверенности в том, что эти крокодилы на самом деле являются оборотнями, местными колдунами, продавшими свои души демонам в обмен на способность менять облик, поскольку ему не приходилось слышать, чтобы крокодил подряд убивал несколько жертв без остановки. Они всегда, поймав жертву, погружаются в воду, ждут, пока мясо начнет протухать, съедают его, а затем, через несколько дней, когда проголодаются, отправляются на поиски следующей жертвы.
Я отозвал Митрайка в сторону и поблагодарил его за проявленное мужество, когда первый крокодил выскочил на берег. Он подозрительно глянул на меня, затем благодарно кивнул и сказал:
– Но вообще-то я здесь не для того, чтобы умирать. Во всяком случае, не таким способом.
Я счел его высказывание странным, но ничего не сказал. Джанела готовилась к следующему заклинанию. Она тоже отвела меня в сторону.
– Я не знаю, подействует ли оно, поскольку мне неведомы законы, которым подчиняются эти твари, или люди, или кто там они есть. Но, может быть, сам процесс произнесения заклинания хоть чем-то успокоит наших.
– А что же утром? – поинтересовался я. – Вдруг и при свете дня у нас появятся проблемы с тем, как оказаться на кораблях?
– Ну нет. Уж об этом я позабочусь. Я могу сотворить заклинание, обращенное к божеству солнца, а против его помощи ничто на земле не устоит.
Я облегченно вздохнул, но тут же снова напрягся, когда она добавила:
– По крайней мере, так полагал тот человек, который обучал меня ему. – И криво улыбнулась. – Ну ничего, посмотрим.
Уже совсем стемнело, и наступила полнейшая тишина. Единственное освещение исходило от фонарей на кораблях да от наших костров. Но стоило отступить от огня на несколько футов, как человек пропадал в темноте.
А над водой можно было разглядеть люминесцентное свечение глаз.
Наблюдающих и ждущих.
Джанела с помощью тетивы изобразила ограду, сожгла несколько сухих терновых колючек, затем добавила сушеных цветов кактуса, от которых пошел дым, и прочитала заклинание, написанное на клочке пергамента.
Я увидел какое-то дрожание в воздухе между нами и рекой… и больше ничего.
Мы уселись в ожидании.
Около полуночи я услыхал разъяренный рев из темноты, словно один из крокодилов попытался вылезти на берег, но был отброшен назад. Лучники отправили стрелы на звук, но, боюсь, не попали. А заклинание Джанелы, похоже, действовало надежно.
И действовало до ранних утренних часов. Несмотря ни на что, я все же задремал, а затем мы услыхали какой-то плеск.
Тоура, командовавший охраной лагеря, закричал:
– Они идут!
И мы все вскочили на ноги. Первая тварь выскочила из полумрака, но, словно попав в невидимую сеть, запуталась и забилась, стараясь вырваться и добраться до нас. Рядом появилась другая, и обе заработали вместе, дружно пытаясь прорваться. Подскочили и остальные, втыкаясь в магический барьер. Мне показалось, что заклинание слабеет. И тут взлетела туча дротиков. Часть из них вонзалась в незащищенные бока существ, но по большей части они отскакивали от крепких спин. Одна тварь взвыла почти по-человечески, когда ей в глаз почти по оперение вонзилась стрела. Зверь заметался и забился в агонии.
Копья пронзали и других, но вдруг я увидел, как мерзкое чудище, самое большое из них, прорвало блокаду. Я мог бы поклясться на алтаре любого из богов, что оно в два раза превосходило размерами того крокодила, что мы убили ранее… Оно стремительно приближалось, преодолев не выдержавшие атаки заклинания. Крокодил уже взвыл, предчувствуя триумф, а я выхватил из костра горящую головню и воткнул ее прямо в разинутую пасть.
Существо завопило и стало биться, как выброшенная на берег рыба, хвостом сшибая с ног других тварей, поменьше. Те переворачивались, подставляя незащищенные мягкие животы под тут же обрушившиеся на них стрелы и копья. Взмыли в смерче песок и вода, раздался вой, и остались в живых только мы, люди, тяжело дышащие, сжимающие оружие. И не было вокруг ничего, кроме ночи, огня костров и жужжания насекомых. А затем, спустя чуть ли не вечность, взошло солнце.
Джанела сотворила заклинание и распорядилась группами направляться в лодки. Она настояла на том, чтобы сесть в первую лодку и стать первой жертвой, если ее заклинание не подействует. Я остался на берегу. Я должен был последним покинуть этот дьявольский остров, обещавший недолгий отдых, но обернувшийся кошмаром. Лодки добрались до кораблей, и люди забрались на палубы. Затем лодки вернулись, и все мы постепенно оказались на кораблях.
Когда мы подплывали к «Ибису», я увидел четыре тела, плавающие лицом вниз. На всех были те же самые украшения, как и на том покойнике в кустах. И ни у кого не было и следа от полученных ранений.
Мы подняли лодки на палубы и взялись за весла. Ветер уверенно дул в сторону востока, и можно было бы поднять паруса. Всем нам хотелось делать прямо сейчас хоть что-нибудь, лишь бы побыстрее убраться из этого места.
Келе окликнула меня, показывая за борт. Я увидел, как всплыл крокодил, ухватил плавающее тело и исчез, оставив лишь воронку на воде.
– Жрать будет, – сказала Келе. – А теперь, дорогой Антеро, когда вы все уже знаете… скажите, кто кого пожирает… крокодил человека… или человек человека?
Я содрогнулся.
Глава 10
В КАНЬОНЕ
Совершенно неожиданно болото закончилось, река вернулась в обычное русло и потекла мимо равнин с рощицами деревьев и кустарником по берегам. Мы с Джанелой говорили о той обширной болотистой заводи, которую только что преодолели. Вряд ли старейшины допустили бы, чтобы их главная водная магистраль превратилась в трясину. Что-то тут было не так. Возможно, заклинание подействовало не так, а может быть, крокодилье племя собственной магией изменило ослабевшее со временем заклинание древних.
– Но допустимо и такое, – сказала Джанела, – что мы попались в ловушку, устроенную именно старейшинами для тех, кто не в состоянии сотворить достойное заклинание или не имеет проводника.
Впрочем, теперь уже никто ни о чем не переживал. Путешествие снова шло гладко, можно было не грести, а ветер устойчиво дул с запада. Однако мы держали наблюдателей на носах судов, поскольку все же попадались отмели или густые заросли водорослей, способных задержать нас.
Землю вокруг покрывала зелень, и мы разглядели небольшие ирригационные каналы, уходящие от реки в глубь суши. А вскоре стали попадаться и разбросанные тут и там хижины, пасущиеся животные. Небольшое стадо подошло к берегу на водопой, давая нам возможность рассмотреть животных получше. Крупный рогатый скот, но довольно странного вида, с огромными горбами, изогнутыми назад рогами и длинной шерстью. Разглядели мы и пастухов, представителей, по всей вероятности, примитивного народа, в кожаных юбках и туниках и вооруженных копьями. Но все же им была знакома торговля или натуральный обмен, поскольку наконечники копий отливали хорошо обработанным металлом в лучах солнца. Мы махали им руками, и порою они откликались, но как-то равнодушно, словно их нисколько не интересовал факт появления на реке чужестранцев.
– Нравятся мне эти крестьяне! – прокричал Берар, когда его «Светлячок» оказался рядом с нами. – Они так давно не видели ничего нового в жизни, что забыли, как надо удивляться. Не хочешь сделаться фермером, Келе?
Келе в ответ сделала довольно вульгарный жест.
Однажды, когда в течение часа или больше того ветер отсутствовал и мы бросили якорь, Квотерволз заметил одного пастуха недалеко от берега. Человек, похоже, не замечал нашего присутствия, сидя на корточках перед одним из своих животных и внимательно его разглядывая. Квотерволз спросил разрешения ненадолго высадиться на берег и попробовать разжиться информацией. Я сказал, чтобы он взял с собою Пипа, у которого уже давно не было нового повода на что-либо пожаловаться, и возвращаться на корабль сразу же, как только мы их позовем или поднимется ветер.
Спустили лодку, и наша парочка отправилась на берег, прихватив с собою в качестве подарков несколько ожерелий и фрукты, сорванные нами еще в дельте реки. Квотерволз приблизился к пастуху. Пип держался в нескольких ярдах сзади. Квотерволз, активно жестикулируя, присел на корточки и попытался завести разговор. Очевидно, попытка оказалась не слишком успешной, поскольку он вскоре встал, махнул рукой Пипу и они вернулись к лодке, неся с собою обратно и подарки.
Когда они забрались на палубу, все устремились к ним, желая узнать, что же произошло и что представляет собой тот человек, – в таком длительном путешествии каждая новость была желанной.
Квотерволз был задумчив. Имя человека вроде бы звучало как Виндхия, а может быть, так называлось его племя – даже помощь магического дара к языкам не позволяла толком понять речь пастуха.
– А вот корову, – добавил Квотерволз с непроницаемым выражением лица, – зовут Сонда. Он нас представил друг другу.
Джанела хмыкнула.
– А что же он не захотел поболтать? – спросил один из моряков. – Слишком гордый?
– Нет. Дело в том, – и я увидел, что Квотерволз с большим трудом сохраняет серьезное выражение на лице, – что он молился на свою корову.
– Чего?
– Виндхия, или эти все виндхии, обожествляют коров.
Тут уж началось всеобщее веселье, усилившееся после слов Отави:
– А что, прекрасная мысль. Если тебе этот бог не угодил, ты его раз – и на обед! А если это богиня, тоже можно попользоваться ею. А крепость веры зависит от удойности.
Квотерволз подождал, пока смех утихнет, и продолжил:
– А разговаривать Виндхия не захотел и даже не глянул на наши подарки потому, что занимался созерцанием Сонды. Он сказал, что это его любимая корова и если проводить рядом с ней достаточно много времени, то он сможет приобрести от нее всю ее коровость.
– Коровость? — недоверчиво повторил я.
– Он так и сказал: коровость.
Когда утих новый взрыв смеха, Пип задумчиво почесал в затылке.
– Благодарение Тедейту, мы не спросили, как у них тут осуществляется интимная жизнь. Не удивлюсь, если мужчины тут добиваются руки телок. Или ноги… как это сказать? Надо предупредить впередсмотрящих, не увидят ли они в окрестностях ребятишек-полукоров.
Разговор продолжился, углубляясь в сторону непристойностей. Я отошел в сторону, не желая, как воспитанный человек, принимать в нем участие.
Коровость… Ничего себе.
Этим же вечером Джанела предприняла попытку послать свой дух назад по пройденному нами пути и пошпионить за Клигусом.
На случай, если ее раскроют, ей требовалась моя помощь. Скрестив ноги, она уселась на палубе посреди нарисованного круга с выведенным посередине глазом. Окружившие ее четыре жаровни посылали в небо извивающиеся дымки. Когда она закончила творить заклинание, я буквально ощутил, как дух ее покинул тело. Внешне это никак не проявлялось, но я, сидя рядом, чувствовал.
Прошли томительные минуты, и наконец она зашевелилась и открыла глаза. В них застыло выражение ужаса. Вытянув руки и вытаращив глаза, она пыталась что-то сказать, но вместо этого из горла раздавались лишь какие-то булькающие звуки.
Я не стал мешкать, плеснул водою на жаровни, они зашипели и перестали дымить. Не успел раствориться последний дымок, как я схватил лежащий рядом кинжал и полоснул лезвием по нарисованному кругу. Заклинание прекратилось, и Джанела вернулась к себе.
Она была бледной, всю ее трясло. Я крикнул, чтобы принесли бренди, и тут же Квотерволз подскочил с фляжкой. Джанела сполоснула рот, сплюнула, а затем сделала долгий глоток.
– Они плывут за нами, – наконец сказала она. – Продвигаются быстро. Уже на подходе к той трясине.
– Они заметили тебя? – спросил я.
– Да. Модин… он даже коснулся меня. Я уже приготовилась к сражению – дух против плоти – в его владениях, но ты вернул меня. В следующий раз…
– Следующего раза не будет, – резко сказал я. – Во всяком случае, в таком виде. У нас нет второго воскресителя, и если не существует иного способа осуществлять разведку, значит, поплывем вслепую.
– Может быть, крокодилы до них доберутся, – сказал Квотерволз.
Джанела покачала головой.
– Нет. Ничего им не будет. Крокодилы для них не помеха. – Она попыталась улыбнуться.
Она никак не могла оправиться после стычки с Модином. Я догадался, что свою ловушку он приготовил заранее. В будущем придется действовать осторожнее.
Я помог Джанеле добраться до каюты, помог раздеться; она сразу рухнула в постель и закрыла глаза. Я посидел рядом, держа ее за руку, пока дыхание ее не стало ровным. Потом пальцем прикоснулся к своим губам и к ее. Улыбнулся и молча вышел.
Земли вокруг становились все засушливее и гористее. И вот мы вошли в глубокий каньон, стены которого поднимались над нами на высоту двухсот или трехсот футов. Хотя река и достигала тут в ширину четверти мили, вода неслась бы по горловине стремительным потоком, если бы древняя магия не сдерживала ее,успокаивая. Зато ветер крепчал, и паруса стонали, неся нас на полной скорости вверх по течению.
Тут вода кишела рыбой, а над нею носились охотящиеся птицы. То и дело пикировали вниз и взмывали стервятники с размахом крыльев в ширину нашего судна. А вот один небольшой ястреб опустился к воде и тут же был схвачен и утащен под воду, да так стремительно, что я не разобрал кем – рыбиной или рептилией. После этого события наши любители рыбной ловли утратили интерес к промыслу, и нам пришлось ограничиться лишь корабельными запасами.
Несмотря на то что нас преследовали, мы плыли только при свете дня, страшась ночью налететь на скалы.
Ущелью не было конца, и я подумал, что если бы у нас не было столь привлекательной цели путешествия, а позади не наседали враги, то можно было бы и не торопиться, а плыть себе спокойно, любуясь природой. Окружавший ландшафт как-то успокаивающе действовал на всех, а мелкие дожди воспринимались как приятный душ. По утрам вставал тихий туман, а над ущельем часто изгибалась радуга.
– Но допустимо и такое, – сказала Джанела, – что мы попались в ловушку, устроенную именно старейшинами для тех, кто не в состоянии сотворить достойное заклинание или не имеет проводника.
Впрочем, теперь уже никто ни о чем не переживал. Путешествие снова шло гладко, можно было не грести, а ветер устойчиво дул с запада. Однако мы держали наблюдателей на носах судов, поскольку все же попадались отмели или густые заросли водорослей, способных задержать нас.
Землю вокруг покрывала зелень, и мы разглядели небольшие ирригационные каналы, уходящие от реки в глубь суши. А вскоре стали попадаться и разбросанные тут и там хижины, пасущиеся животные. Небольшое стадо подошло к берегу на водопой, давая нам возможность рассмотреть животных получше. Крупный рогатый скот, но довольно странного вида, с огромными горбами, изогнутыми назад рогами и длинной шерстью. Разглядели мы и пастухов, представителей, по всей вероятности, примитивного народа, в кожаных юбках и туниках и вооруженных копьями. Но все же им была знакома торговля или натуральный обмен, поскольку наконечники копий отливали хорошо обработанным металлом в лучах солнца. Мы махали им руками, и порою они откликались, но как-то равнодушно, словно их нисколько не интересовал факт появления на реке чужестранцев.
– Нравятся мне эти крестьяне! – прокричал Берар, когда его «Светлячок» оказался рядом с нами. – Они так давно не видели ничего нового в жизни, что забыли, как надо удивляться. Не хочешь сделаться фермером, Келе?
Келе в ответ сделала довольно вульгарный жест.
Однажды, когда в течение часа или больше того ветер отсутствовал и мы бросили якорь, Квотерволз заметил одного пастуха недалеко от берега. Человек, похоже, не замечал нашего присутствия, сидя на корточках перед одним из своих животных и внимательно его разглядывая. Квотерволз спросил разрешения ненадолго высадиться на берег и попробовать разжиться информацией. Я сказал, чтобы он взял с собою Пипа, у которого уже давно не было нового повода на что-либо пожаловаться, и возвращаться на корабль сразу же, как только мы их позовем или поднимется ветер.
Спустили лодку, и наша парочка отправилась на берег, прихватив с собою в качестве подарков несколько ожерелий и фрукты, сорванные нами еще в дельте реки. Квотерволз приблизился к пастуху. Пип держался в нескольких ярдах сзади. Квотерволз, активно жестикулируя, присел на корточки и попытался завести разговор. Очевидно, попытка оказалась не слишком успешной, поскольку он вскоре встал, махнул рукой Пипу и они вернулись к лодке, неся с собою обратно и подарки.
Когда они забрались на палубу, все устремились к ним, желая узнать, что же произошло и что представляет собой тот человек, – в таком длительном путешествии каждая новость была желанной.
Квотерволз был задумчив. Имя человека вроде бы звучало как Виндхия, а может быть, так называлось его племя – даже помощь магического дара к языкам не позволяла толком понять речь пастуха.
– А вот корову, – добавил Квотерволз с непроницаемым выражением лица, – зовут Сонда. Он нас представил друг другу.
Джанела хмыкнула.
– А что же он не захотел поболтать? – спросил один из моряков. – Слишком гордый?
– Нет. Дело в том, – и я увидел, что Квотерволз с большим трудом сохраняет серьезное выражение на лице, – что он молился на свою корову.
– Чего?
– Виндхия, или эти все виндхии, обожествляют коров.
Тут уж началось всеобщее веселье, усилившееся после слов Отави:
– А что, прекрасная мысль. Если тебе этот бог не угодил, ты его раз – и на обед! А если это богиня, тоже можно попользоваться ею. А крепость веры зависит от удойности.
Квотерволз подождал, пока смех утихнет, и продолжил:
– А разговаривать Виндхия не захотел и даже не глянул на наши подарки потому, что занимался созерцанием Сонды. Он сказал, что это его любимая корова и если проводить рядом с ней достаточно много времени, то он сможет приобрести от нее всю ее коровость.
– Коровость? — недоверчиво повторил я.
– Он так и сказал: коровость.
Когда утих новый взрыв смеха, Пип задумчиво почесал в затылке.
– Благодарение Тедейту, мы не спросили, как у них тут осуществляется интимная жизнь. Не удивлюсь, если мужчины тут добиваются руки телок. Или ноги… как это сказать? Надо предупредить впередсмотрящих, не увидят ли они в окрестностях ребятишек-полукоров.
Разговор продолжился, углубляясь в сторону непристойностей. Я отошел в сторону, не желая, как воспитанный человек, принимать в нем участие.
Коровость… Ничего себе.
Этим же вечером Джанела предприняла попытку послать свой дух назад по пройденному нами пути и пошпионить за Клигусом.
На случай, если ее раскроют, ей требовалась моя помощь. Скрестив ноги, она уселась на палубе посреди нарисованного круга с выведенным посередине глазом. Окружившие ее четыре жаровни посылали в небо извивающиеся дымки. Когда она закончила творить заклинание, я буквально ощутил, как дух ее покинул тело. Внешне это никак не проявлялось, но я, сидя рядом, чувствовал.
Прошли томительные минуты, и наконец она зашевелилась и открыла глаза. В них застыло выражение ужаса. Вытянув руки и вытаращив глаза, она пыталась что-то сказать, но вместо этого из горла раздавались лишь какие-то булькающие звуки.
Я не стал мешкать, плеснул водою на жаровни, они зашипели и перестали дымить. Не успел раствориться последний дымок, как я схватил лежащий рядом кинжал и полоснул лезвием по нарисованному кругу. Заклинание прекратилось, и Джанела вернулась к себе.
Она была бледной, всю ее трясло. Я крикнул, чтобы принесли бренди, и тут же Квотерволз подскочил с фляжкой. Джанела сполоснула рот, сплюнула, а затем сделала долгий глоток.
– Они плывут за нами, – наконец сказала она. – Продвигаются быстро. Уже на подходе к той трясине.
– Они заметили тебя? – спросил я.
– Да. Модин… он даже коснулся меня. Я уже приготовилась к сражению – дух против плоти – в его владениях, но ты вернул меня. В следующий раз…
– Следующего раза не будет, – резко сказал я. – Во всяком случае, в таком виде. У нас нет второго воскресителя, и если не существует иного способа осуществлять разведку, значит, поплывем вслепую.
– Может быть, крокодилы до них доберутся, – сказал Квотерволз.
Джанела покачала головой.
– Нет. Ничего им не будет. Крокодилы для них не помеха. – Она попыталась улыбнуться.
Она никак не могла оправиться после стычки с Модином. Я догадался, что свою ловушку он приготовил заранее. В будущем придется действовать осторожнее.
Я помог Джанеле добраться до каюты, помог раздеться; она сразу рухнула в постель и закрыла глаза. Я посидел рядом, держа ее за руку, пока дыхание ее не стало ровным. Потом пальцем прикоснулся к своим губам и к ее. Улыбнулся и молча вышел.
Земли вокруг становились все засушливее и гористее. И вот мы вошли в глубокий каньон, стены которого поднимались над нами на высоту двухсот или трехсот футов. Хотя река и достигала тут в ширину четверти мили, вода неслась бы по горловине стремительным потоком, если бы древняя магия не сдерживала ее,успокаивая. Зато ветер крепчал, и паруса стонали, неся нас на полной скорости вверх по течению.
Тут вода кишела рыбой, а над нею носились охотящиеся птицы. То и дело пикировали вниз и взмывали стервятники с размахом крыльев в ширину нашего судна. А вот один небольшой ястреб опустился к воде и тут же был схвачен и утащен под воду, да так стремительно, что я не разобрал кем – рыбиной или рептилией. После этого события наши любители рыбной ловли утратили интерес к промыслу, и нам пришлось ограничиться лишь корабельными запасами.
Несмотря на то что нас преследовали, мы плыли только при свете дня, страшась ночью налететь на скалы.
Ущелью не было конца, и я подумал, что если бы у нас не было столь привлекательной цели путешествия, а позади не наседали враги, то можно было бы и не торопиться, а плыть себе спокойно, любуясь природой. Окружавший ландшафт как-то успокаивающе действовал на всех, а мелкие дожди воспринимались как приятный душ. По утрам вставал тихий туман, а над ущельем часто изгибалась радуга.