Страница:
Ко мне приблизилась Келе. Она держала в руках зелено-золотую керамическую бутыль с благословляющим напитком внутри. В надлежащий момент мне предстояло разбить этот сосуд о борт корабля, тем самым официально нарекая его.
– Я бы отдала свою левую сиську, чтобы только получить его под свою команду, – прошептала она.
Я улыбнулся, тронутый ее желанием, и осторожно забрал у нее бутыль. Палмерас кивнул, давая мне сигнал готовности.
Судно покоилось на спусковых салазках деревянной конструкции, которая должна была помочь спустить корабль на воду. Корпус удерживался на месте толстыми балками, упиравшимися в колодки под углом. Направляющие были смазаны жиром.
Палмерас поднял жезл, и толпа стихла. На фоне этого резко наступившего безмолвия одинокий громкий голос привлек к себе общее внимание.
– Будь ты проклят! – услыхал я возглас сына. – И ты осмелился поверить незнакомцу, а не мне, родственнику?
Все обернулись и увидели стоящих нос к носу Клигуса и Гермиаса. Оба настолько были увлечены ссорой, что не заметили, как оказались в центре всеобщего внимания.
– Сейчас не время продолжать этот спор, – сказал мой племянник.
– Как ты можешь распространять эту грязную клевету? – не мог успокоиться Клигус.
Рука его метнулась к кинжалу. Но Гермиас вцепился ему в запястье.
Я пришел в себя и обрел голос.
– Эй, вы, оба! Забыли, кто вы и где находитесь?!
Мои слова вернули их в чувство, и они замолчали, вспыхнув от неловкости. Я свирепо оглядел толпу и указал всем на корабль. Взгляды собравшихся стали вновь устремляться к происходящему. И так много злости было в моем жесте, что даже Палмерас, всем своим видом выражавший: «Я же говорил тебе», тут же принял безучастный вид.
Я поднял руку, и музыканты грянули какой-то кошачий концерт, быстро перешедший в звуки, напоминающие плеск волн
Все еще злясь, я размахнулся бутылкой. Но не решился бросать, словно услыхав слова обратившегося с мольбой корабля не омрачать его удачу в таком ужасном эмоциональном состоянии, как у меня.
– Сейчас я успокоюсь, – прошептал я себе под нос.
Я швырнул бутыль, и она разбилась о борт корабля. Воздух наполнился густым ароматом благословляющего напитка.
– Перед лицом всех присутствующих, – объявил я, – нарекаю его «Ибисом». И да будут ко всем благосклонны попутные ветра!
Палмерас принялся делать пассы руками, и воздух затрещал от энергии посылаемых им заклинаний. Судно тронулось с места и так гладко скользнуло в воду, так величественно, словно морж, входящий в море.
Зазвучали приветственные крики и музыка. Вокруг меня толпились ориссиане, поздравляя Антеро с прибавлением в их флоте. Тут уж празднество развернулось не на шутку. Зашипело мясо на вертелах, хлынуло рекой вино, пустились в пляс пары, молодые и старые.
Клигус исчез, видимо, сорвать на ком-нибудь дурное настроение. Гермиас выбрал момент, чтобы подойти ко мне и извиниться.
Я махнул на него рукой.
– Я не собираюсь говорить тебе, что ты поступил как дурак, – сказал я. – Если же хочешь выслушать мои укоры и узнать, насколько я зол, выбери другое время. Но если ты тот, за кого я тебя принимаю, то надеюсь, ты пострадаешь молча, чего ты и заслуживаешь.
Гермиас покраснел и склонил голову. У него хватило ума промолчать.
– Но мне хотелось бы знать, из-за чего такого серьезного вы устроили ссору посреди всего этого.
Гермиас покачал головой.
– Я не скажу. И прошу тебя, дядюшка Амальрик, не настаивай. Мне бы очень не хотелось навлечь на себя твой гнев отказом отвечать. Однако мне придется промолчать.
Я понял, что нет смысла требовать ответа. В конце концов, он тоже был из семейства Антеро, а уж с нами в упрямстве никто не мог сравниться.
Поэтому я подозвал Квотерволза, коляску и отправился домой.
Так этот день ввел меня в еще более сложное положение, нежели было до того. Я больше не мог откладывать решение. Но и решить ничего не мог.
Я отправился в сад виллы, послушать игру фонтана над усыпальницей моей матери. Она умерла, когда я был еще мальчиком, и у меня осталось смутное детское воспоминание о ней. Их восполняли лишь рассказы моей сестры Ради.
Не странно ли, что такой старый человек, как я, нуждался в успокоении и материнском совете? Странно или нет, но мне это требовалось. И тут осветилась другая грань моей тоски, и я ощутил, что скорблю о Ради, сестре-воине, чей здравый смысл не раз оказывал мне услуги в прежние дни. И, в конце концов, из памяти всплыло лицо Омери и ее флейта, которая всегда выводила меня из любого мрачного состояния.
Я был Амальриком Антеро, чье богатство и удача вызывали зависть многих. Но в минуту слабости мне не на кого было положиться.
И ни к кому не мог я обратиться за советом.
За стенами сада послышался звук копыт. Кто-то подъехал на лошади. Затем незнакомый голос стал окликать кого-нибудь в доме. Я поднялся с каменной скамьи и подошел к зарешеченному окну в садовой стене.
Возраст не сказался на остроте моего зрения. Я увидел женщину.
Молодая, с пышными волосами и формами, она сидела в седле серого жеребца прямо и уверенно. Из-под зеленой охотничьей туники выглядывали мускулистые ноги, плотно обтянутые черными рейтузами. На темных вьющихся волосах элегантно держалась шляпка с длинным, в цвет туники, пером. На шее поблескивала простая цепочка из серебра или платины. В ушах блестели серьги из такого же металла. Она сняла длинные по локоть перчатки, открыв взгляду широкие серебряные браслеты на запястьях.
Женщина нетерпеливо хлопнула перчатками по седлу и спешилась. На земле она оказалась не такой высокой, как первоначально можно было бы судить по длинным ногам. Двигалась она с гибким изяществом, полным энергии и естественного кокетства. Я отметил, что ее высокие сапоги стоят немало, пусть они и здорово износились в дороге. Узкую талию путешественницы перетягивал прочный ремень с большими заклепками; на одном боку висел тонкий кинжал в ножнах, на другом – нечто похожее на кожаный футляр с магическим жезлом.
Она вновь окликнула обитателей дома. Вышел привратник, и хотя я не мог слышать, о чем они говорят, но догадался, что спрашивают меня. Слуга покачал головой, мол, нет, хозяина нельзя увидеть. Дескать, он отдыхает и приказал не беспокоить.
Это была правда. Но любопытство взяло верх над усталостью, и я послал первого попавшегося слугу сказать привратнику, что я передумал и чтобы эту женщину пригласили в дом.
Когда она вошла в сад, неся через плечо большую потертую кожаную сумку, я не разочаровался, разглядев ее поближе. Она оказалась темноглазой красавицей, несомненно высокого происхождения, судя по благородству черт. Только легкая горбинка на носу – след от неудачно сросшегося перелома – смазывала ее точеное совершенство.
Но я был слишком стар, чтобы поддаваться этим чарам, и впечатление на меня произвела не ее внешность. В глазах ее отчетливо светился ум. Я никогда не встречался с ней, но мне показалось, что мы знакомы давным-давно. Она улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами на фоне смуглой кожи, вновь напоминая мне кого-то очень знакомого.
Второй удар поразил меня, когда она заговорила, и я услыхал ее голос. Он был очень знаком, и я ощутил, что какой-то старый призрак рельефно проступает из мешанины образов моей памяти.
– Добрый вечер, господин Антеро, – сказала она, кланяясь.
– Добрый вечер, моя госпожа, – сказал я. – Благодарю вас, что скрасили скуку старика. Прошу вас объявить мне ваше имя и сообщить, чем я могу быть вам полезен.
Она перевела дыхание и собралась с силами, словно ей предстояла задача, к которой она давно готовилась, но все равно испытывала нерешительность в осуществлении давно задуманного.
Но когда ответила, голос был ровен.
– Меня зовут Джанела Кетер Серый Плащ, – сказала она. – Я правнучка Яноша Серого Плаща, человека, которого вы некогда с гордостью называли другом.
Я пошатнулся и чуть не упал. Ее облик и тембр голоса не оставляли сомнения в том, что она говорит правду.
Но последующие слова поразили меня еще больше.
– Что же касается цели моего визита, – сказала она, – то я приехала сюда предложить вам отправиться со мною к настоящим Далеким Королевствам.
– Что вы хотите этим сказать? – запинаясь, пробормотал я.
– Вы и мой прадед ошибались, господин Антеро, – сказала она. – Далекие Королевства еще не открыты. И только я знаю, как их отыскать.
Глава 2
– Я бы отдала свою левую сиську, чтобы только получить его под свою команду, – прошептала она.
Я улыбнулся, тронутый ее желанием, и осторожно забрал у нее бутыль. Палмерас кивнул, давая мне сигнал готовности.
Судно покоилось на спусковых салазках деревянной конструкции, которая должна была помочь спустить корабль на воду. Корпус удерживался на месте толстыми балками, упиравшимися в колодки под углом. Направляющие были смазаны жиром.
Палмерас поднял жезл, и толпа стихла. На фоне этого резко наступившего безмолвия одинокий громкий голос привлек к себе общее внимание.
– Будь ты проклят! – услыхал я возглас сына. – И ты осмелился поверить незнакомцу, а не мне, родственнику?
Все обернулись и увидели стоящих нос к носу Клигуса и Гермиаса. Оба настолько были увлечены ссорой, что не заметили, как оказались в центре всеобщего внимания.
– Сейчас не время продолжать этот спор, – сказал мой племянник.
– Как ты можешь распространять эту грязную клевету? – не мог успокоиться Клигус.
Рука его метнулась к кинжалу. Но Гермиас вцепился ему в запястье.
Я пришел в себя и обрел голос.
– Эй, вы, оба! Забыли, кто вы и где находитесь?!
Мои слова вернули их в чувство, и они замолчали, вспыхнув от неловкости. Я свирепо оглядел толпу и указал всем на корабль. Взгляды собравшихся стали вновь устремляться к происходящему. И так много злости было в моем жесте, что даже Палмерас, всем своим видом выражавший: «Я же говорил тебе», тут же принял безучастный вид.
Я поднял руку, и музыканты грянули какой-то кошачий концерт, быстро перешедший в звуки, напоминающие плеск волн
Все еще злясь, я размахнулся бутылкой. Но не решился бросать, словно услыхав слова обратившегося с мольбой корабля не омрачать его удачу в таком ужасном эмоциональном состоянии, как у меня.
– Сейчас я успокоюсь, – прошептал я себе под нос.
Я швырнул бутыль, и она разбилась о борт корабля. Воздух наполнился густым ароматом благословляющего напитка.
– Перед лицом всех присутствующих, – объявил я, – нарекаю его «Ибисом». И да будут ко всем благосклонны попутные ветра!
Палмерас принялся делать пассы руками, и воздух затрещал от энергии посылаемых им заклинаний. Судно тронулось с места и так гладко скользнуло в воду, так величественно, словно морж, входящий в море.
Зазвучали приветственные крики и музыка. Вокруг меня толпились ориссиане, поздравляя Антеро с прибавлением в их флоте. Тут уж празднество развернулось не на шутку. Зашипело мясо на вертелах, хлынуло рекой вино, пустились в пляс пары, молодые и старые.
Клигус исчез, видимо, сорвать на ком-нибудь дурное настроение. Гермиас выбрал момент, чтобы подойти ко мне и извиниться.
Я махнул на него рукой.
– Я не собираюсь говорить тебе, что ты поступил как дурак, – сказал я. – Если же хочешь выслушать мои укоры и узнать, насколько я зол, выбери другое время. Но если ты тот, за кого я тебя принимаю, то надеюсь, ты пострадаешь молча, чего ты и заслуживаешь.
Гермиас покраснел и склонил голову. У него хватило ума промолчать.
– Но мне хотелось бы знать, из-за чего такого серьезного вы устроили ссору посреди всего этого.
Гермиас покачал головой.
– Я не скажу. И прошу тебя, дядюшка Амальрик, не настаивай. Мне бы очень не хотелось навлечь на себя твой гнев отказом отвечать. Однако мне придется промолчать.
Я понял, что нет смысла требовать ответа. В конце концов, он тоже был из семейства Антеро, а уж с нами в упрямстве никто не мог сравниться.
Поэтому я подозвал Квотерволза, коляску и отправился домой.
Так этот день ввел меня в еще более сложное положение, нежели было до того. Я больше не мог откладывать решение. Но и решить ничего не мог.
Я отправился в сад виллы, послушать игру фонтана над усыпальницей моей матери. Она умерла, когда я был еще мальчиком, и у меня осталось смутное детское воспоминание о ней. Их восполняли лишь рассказы моей сестры Ради.
Не странно ли, что такой старый человек, как я, нуждался в успокоении и материнском совете? Странно или нет, но мне это требовалось. И тут осветилась другая грань моей тоски, и я ощутил, что скорблю о Ради, сестре-воине, чей здравый смысл не раз оказывал мне услуги в прежние дни. И, в конце концов, из памяти всплыло лицо Омери и ее флейта, которая всегда выводила меня из любого мрачного состояния.
Я был Амальриком Антеро, чье богатство и удача вызывали зависть многих. Но в минуту слабости мне не на кого было положиться.
И ни к кому не мог я обратиться за советом.
За стенами сада послышался звук копыт. Кто-то подъехал на лошади. Затем незнакомый голос стал окликать кого-нибудь в доме. Я поднялся с каменной скамьи и подошел к зарешеченному окну в садовой стене.
Возраст не сказался на остроте моего зрения. Я увидел женщину.
Молодая, с пышными волосами и формами, она сидела в седле серого жеребца прямо и уверенно. Из-под зеленой охотничьей туники выглядывали мускулистые ноги, плотно обтянутые черными рейтузами. На темных вьющихся волосах элегантно держалась шляпка с длинным, в цвет туники, пером. На шее поблескивала простая цепочка из серебра или платины. В ушах блестели серьги из такого же металла. Она сняла длинные по локоть перчатки, открыв взгляду широкие серебряные браслеты на запястьях.
Женщина нетерпеливо хлопнула перчатками по седлу и спешилась. На земле она оказалась не такой высокой, как первоначально можно было бы судить по длинным ногам. Двигалась она с гибким изяществом, полным энергии и естественного кокетства. Я отметил, что ее высокие сапоги стоят немало, пусть они и здорово износились в дороге. Узкую талию путешественницы перетягивал прочный ремень с большими заклепками; на одном боку висел тонкий кинжал в ножнах, на другом – нечто похожее на кожаный футляр с магическим жезлом.
Она вновь окликнула обитателей дома. Вышел привратник, и хотя я не мог слышать, о чем они говорят, но догадался, что спрашивают меня. Слуга покачал головой, мол, нет, хозяина нельзя увидеть. Дескать, он отдыхает и приказал не беспокоить.
Это была правда. Но любопытство взяло верх над усталостью, и я послал первого попавшегося слугу сказать привратнику, что я передумал и чтобы эту женщину пригласили в дом.
Когда она вошла в сад, неся через плечо большую потертую кожаную сумку, я не разочаровался, разглядев ее поближе. Она оказалась темноглазой красавицей, несомненно высокого происхождения, судя по благородству черт. Только легкая горбинка на носу – след от неудачно сросшегося перелома – смазывала ее точеное совершенство.
Но я был слишком стар, чтобы поддаваться этим чарам, и впечатление на меня произвела не ее внешность. В глазах ее отчетливо светился ум. Я никогда не встречался с ней, но мне показалось, что мы знакомы давным-давно. Она улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами на фоне смуглой кожи, вновь напоминая мне кого-то очень знакомого.
Второй удар поразил меня, когда она заговорила, и я услыхал ее голос. Он был очень знаком, и я ощутил, что какой-то старый призрак рельефно проступает из мешанины образов моей памяти.
– Добрый вечер, господин Антеро, – сказала она, кланяясь.
– Добрый вечер, моя госпожа, – сказал я. – Благодарю вас, что скрасили скуку старика. Прошу вас объявить мне ваше имя и сообщить, чем я могу быть вам полезен.
Она перевела дыхание и собралась с силами, словно ей предстояла задача, к которой она давно готовилась, но все равно испытывала нерешительность в осуществлении давно задуманного.
Но когда ответила, голос был ровен.
– Меня зовут Джанела Кетер Серый Плащ, – сказала она. – Я правнучка Яноша Серого Плаща, человека, которого вы некогда с гордостью называли другом.
Я пошатнулся и чуть не упал. Ее облик и тембр голоса не оставляли сомнения в том, что она говорит правду.
Но последующие слова поразили меня еще больше.
– Что же касается цели моего визита, – сказала она, – то я приехала сюда предложить вам отправиться со мною к настоящим Далеким Королевствам.
– Что вы хотите этим сказать? – запинаясь, пробормотал я.
– Вы и мой прадед ошибались, господин Антеро, – сказала она. – Далекие Королевства еще не открыты. И только я знаю, как их отыскать.
Глава 2
ДЖАНЕЛА
Этот шутник случай не раз заставал меня врасплох. И мне хочется верить, что я достойно управлялся с этим паяцем. Мне удавалось договариваться с каннибалами, приводить в веселое расположение духа раздраженных великанов, обманывать демонов, пожиравших по сотне душ за обедом и оставлявших меня на десерт. Но вот уж не думал, что придется столкнуться с призраком Яноша Серого Плаща, сообщающего мне, что история с ним еще не окончена.
Стоявшая предо мною молодая женщина не была призраком и не была Яношем, хотя и могло показаться, что это так. Невозможно было обмануться в этом сходстве. У нее были прозорливые глаза Яноша, его сардоническая улыбка, высокие упрямые скулы и голос, к которому невозможно было не прислушаться. Еще не зная о ее способностях, я мог бы сказать, что она – колдунья. Она излучала ауру магической энергии, только и ждущей случая, чтобы распрямиться тугой пружиной.
Мне требовалось время, чтобы прийти в себя. И время подумать. И поэтому по возможности спокойнее я сказал:
– Полагаю, нам обоим, моя дорогая, не мешает глотнуть бренди.
Я кликнул слугу, чтобы он достал бутылочку лучшего и накрыл нам в кабинете. Когда я привел ее туда и стал показывать различные драгоценные безделушки, привезенные из путешествий, то понял, что надетая мною маска спокойствия сделала свое дело. Девушка побледнела, напряглась и едва скрывала удивление оттого, что на меня ничуть не подействовало сказанное ею. И я подумал, вот сейчас она изумляется, что же за каменное сердце бьется в этой старой груди. Знала бы она, насколько я был потрясен на самом деле.
Но сделав пару глотков спиртного, она вновь была готова возобновить охоту на льва, притаившегося в своем опасном логове.
– У меня есть доказательства моей родственной связи с Серым Плащом, – объявила она.
Джанела без колебаний показала бы их, если бы я потребовал, а я должен был потребовать. Осторожности мне было не занимать – ведь сколько раз меня пытались обмануть, особенно используя имя Яноша.
Джанела раскрыла сумку, более вместительную, чем можно было бы судить по первому взгляду, и стала копаться в ней. Хотя внутри полно было всякой всячины, и загадочной и обычной, она быстро нашла то, что искала, и разложила на столе передо мною документы. Здесь имелись документы с позолоченными буквами от полудюжины королей и принцев, которых я хорошо знал и которым доверял. Имелись и другие доказательства, включая рекомендательные письма от магов, обучавших эту девушку колдовству. Они расхваливали Джанелу Кетер Серый Плащ – правнучку Яноша – как способную ученицу, которая превосходила даже своих учителей и которая, несмотря на молодость, уже обладала квалификацией колдуна-мастера.
И, перебирая эти документы пальцами, столь же непослушными, как и мысли, я понимал, что догадка моя оказалась правильной. В качестве решающего доказательства она развернула свиток из самой Ирайи, где утверждалось, что она является дочерью одного из благороднейших семейств, осыпанного милостями короля.
Я прочитал фамилию семейства и отметил несоответствие.
– Здесь ничего не говорится о фамилии Серый Плащ, – сказал я, посмотрев на девушку с подозрением.
Джанела кивнула, блестя глазами и горя желанием убедить меня.
– Моя прабабушка, которую звали Сендора, – сказала она, – имела фамилию Ликус. Именно эта фамилия тут и указана. Это семейство прославлено красотою своих женщин. За исключением Сендоры, известны они и своей благочестивостью.
– Понятно, – сказал я. – То есть вы хотите сказать, что являетесь плодом тайной любви? Ребенком, так сказать, незаконнорожденным?
– Конечно, – горделиво сказала она, криво усмехнувшись. – Моя прабабушка прокралась в постель к Яношу.
– Ну его-то я хорошо знал, – сказал я. – Лучше, чем любого другого человека. Но я никогда не слышал, чтобы он говорил о каком-то ребенке, тем более о ребенке в Далеких Королевствах.
– В Ирайе, – поправила она. – Я ведь уже сказала вам, мой господин, что вы и Янош ошибались. Далекие Королевства находятся совсем в другом месте.
– Мы вернемся к этому позднее, дорогая, – сказал я. – Я думаю, вы не будете возражать, если я буду так называть вас. Я знаю, что это звучит старомодно, а некоторые современные женщины даже обижаются, когда их так называешь, но я слишком стар, чтобы избавляться от давних привычек.
– Вы можете меня называть так, как вам нравится, – сказала она, – лишь бы это напоминало вам о Сером Плаще.
Я отхлебнул бренди, чтобы подавить смешок. Серый Плащ она или нет, но впечатление умеет производить. Она подготовилась к этой встрече получше иных цепких купчишек и не поддавалась моим попыткам отвлечься от темы, намеченной ею с такой тщательностью. Все в ней – и обворожительная улыбка, и манера держаться – говорило о том, что девушка уверена в себе и знает, чего хочет.
– Продолжайте, – сказал я.
– Вы в самом деле сомневаетесь, – спросила она, – что у моего прадеда был ребенок?
Она рассмеялась. Это мне понравилось. Хотя в этом смехе не было громовых раскатов, как у Яноша, но слышались та же раскованность и ирония, что пленили меня при первой встрече с ним.
– Его победы над женщинами, – сказала она, – стали легендой. Еще бы, ведь охваченных страстью представительниц слабого пола от девственниц до уважаемых матрон было у него больше, чем у любого известного мужчины.
По блеску в ее глазах я понял, что и ей не чужд опыт в делах такого рода. Страстность натуры выказывала еще одну черту, унаследованную от Яноша. Я усмехнулся, вспомнив, как Серый Плащ, владевший многими языками, не раз говаривал, что лучший учебник по чужому языку находится в объятиях женщины, говорящей на нем.
– Сколько языков вы знаете? – как бы между прочим спросил я.
Она посмотрела на меня удивленно.
– Двадцать. Я говорю на них свободно. И достаточно хорошо еще на двадцати. А почему вы спросили, мой господин?
– Просто так, – сказал я, чувствуя легкое смущение. – Дело не в репутации Яноша, – продолжил я. – Но когда мы вместе находились в Ирайе, то, как иностранцы, держались подальше от дочерей высокородных господ. Янош, естественно, заглядывал в злачные места. И там он, конечно, участвовал в оргиях. Впрочем, вашу прабабушку я нисколько и ни в чем не осуждаю. Джанела пожала плечами.
– Сендора была молода, – сказала она. – Ей было не больше шестнадцати. Когда она увидела Яноша при дворе Домаса, то влюбилась без памяти – что вполне естественно в таком возрасте. Однако, как вы справедливо заметили, им бы не удалось довести это дело до нормальных брачных отношений. Но она была решительной девушкой. Она подкупила одну куртизанку, чтобы та отвела ее в то место, где совершались такие оргии, которые посещал Янош. И она выказала в отношениях с ним такую страсть, что их роман тянулся достаточно долго. А если бы он знал правду о ее происхождении, то они бы мгновенно расстались, но он, к сожалению, вскоре умер.
– Итак, Сендора забеременела, – сказал я. – И должен был бы разразиться грандиозный скандал.
– Когда семья наконец узнала о том, что она в положении, – сказала Джанела, – и о том, что всему причиной чужестранец, да еще и скоропостижно умерший, – они предприняли стремительные действия. Они нашли возможность и отправили прабабушку в храм Девственниц.
Я знал об этом храме. В нем несколько раз в году непорочные девицы из наиболее набожных семейств Ирайи предлагали свою девственность богам. И должны были отдаваться любому мужчине, оказавшемуся там в ту ночь. Считалось, что в тело этого мужчины вселялся бог и принимал от девы дар целомудрия.
– Другими словами, – сказал я, – ребенок был объявлен зачатым от бога.
Джанела фыркнула.
– Учитывая тщеславие моей прабабушки, – сказала она, – в этом заявлении звучала почти что истина. – Она отпила бренди, лукаво улыбаясь одними глазами. – Я слышала, что в ту ночь, когда Сендора отдавалась в храме, там оказался какой-то на редкость уродливый бродяга. Он был столь потрясен оказавшейся в его объятиях великолепной чистой плотью, что на следующий день покончил с собой, понимая, что больше в его жизни не произойдет ничего столь же чудесного.
– Но даже если ваша семья и пустилась на столь экстренные меры, чтобы избежать скандала, – сказал я, – скептики все равно должны были оставаться при своем. И неизбежно пошли бы пересуды.
– Именно поэтому ее выдали замуж за землевладельца, жившего в своей деревне, – сказала Джанела. – Там родилась моя бабушка и потом тоже вышла замуж за помещика и произвела на свет мою матушку. Ни одной из женщин, рождавшихся в этих браках, не позволялось покидать деревню, чтобы не раскрылся старый фамильный секрет.
– Но вы-то покинули, – сказал я. Лицо Джанелы потемнело от гнева.
– Я не та женщина, которую можно удержать в кандалах, – сказала она. – За это семья отреклась от меня, как и я от них. Я, по праву рождения, взяла фамилию моего прадедушки и вот уже десять лет занимаюсь тем, что пытаюсь претворить в жизнь его мечту.
– Но если семья отказалась от вас, – сказал я, – как же вы живете?
– У меня есть собственные деньги, – сказала она. – Моя прабабушка знала не только науку страсти. И она понимала, что если всю жизнь следовать правилам, которые диктуют родственники, то останешься беспомощным. И всю жизнь она откладывала сбережения в надежде, что ее дочери понадобится независимость. К этим сбережениям добавляли деньги и бабушка, и моя мать. Так что если я и не так богата, как вы, мой господин, то достаточно состоятельна.
– А ваша мать тоже отказалась от вас? – спросил я.
– Моя мать умерла, – сказала она так печально, что я счел за лучшее не вдаваться в подробности. Как человек, уже не раз испытавший горечь потерь, я ее понимал. – И я так считаю, – сказала она, – что оказалась единственной рожденной с настоящим духом Серого Плаща, поэтому-то мне и удалось вырваться из той тюрьмы, которая хоть и была шикарно обставлена, но все равно оставалась тюрьмой. Первое заклинание, которое удалось произвести мне в детстве, я применила для ремонта сломанной куклы. А было мне тогда не более трех лет. У куклы была глиняная голова, она разлетелась вдребезги, когда я уронила игрушку, и я была так безутешна. Но внезапно я поняла, что в состоянии снова сделать ее целой. И сделала.
– Вы только пожелали, чтобы голова оказалась целой? – поинтересовался я. – Или что-то сделали?
Она задумалась.
– Да, сделала, – сказала она. – Я представила себе эту куклу такой, какой она была до того, как упала. И тогда… я просто протянула руку в то место и поменяла сломанную на целую.
Я кивнул. Янош именно так некогда описывал такой же несложный фокус. Правда, тогда был скорпион, а не кукла. И мы тогда не были одиноки, потому что сидели за обеденным столом у Мортациуса, а уж он был очень непростой хозяин. Я содрогнулся от того воспоминания.
– Итак, вы убедились, что я именно та, за кого себя выдаю? – торопливо спросила она, спеша перейти к другой теме, которой я страшился.
Мне ничего не оставалось, как ответить:
– Да.
Она отодвинула документы в сторону и достала что-то еще.
Я невольно вытянул шею, чтобы рассмотреть это, но предмет скрывался у нее в ладони.
– Вы даже представить себе не можете, как давно я мечтала об этой встрече, – сказала она. – Серый Плащ и Антеро снова вместе. За прошедшие годы я несколько раз собиралась предпринять это путешествие. Но удерживали меня не только моя молодость и неопытность, но еще и отсутствие необходимых для вас доказательств. Чтобы собрать все эти свидетельства, мне пришлось разъезжать из страны в страну, от одного кудесника к другому. Я занималась у многих выдающихся магов в надежде, что в будущем хоть сколько-нибудь приближусь к уровню могущества прадедушки. И где бы я ни находилась, повсюду собирала сведения о Далеких Королевствах. Читала я и ваши книги. И книги вашей сестры. Вы, может, и не знаете этого, но Рали внесла значительный вклад в дело разгадки этой тайны. Откровенно говоря, я еще не до конца уверена в том, как сложатся собранные мною разрозненные фрагменты, но в том, что это фрагменты нужной картины, сомнения нет.
– Да ведь дело не в том, как много вы изучили и как далеко путешествовали, – сказал я. – А дело в том, что вы не туда расходуете себя. Если бы только удалось вам сбросить с себя очарование образа Яноша Серого Плаща, вы бы поняли, что просто мучаете себя, лишь бы походить на него. Забудьте об этом, дорогая. Употребите свой талант, свою энергию и ум на то, чтобы устроить собственную жизнь, а не на то, чтобы исполнить цель чужой жизни. Я уже побывал там, моя милая. Мы уже прошли по той дороге с Яношем плечом к плечу. Мы хоронили товарищей. Мы многое преодолели. И в конце концов добились успеха. Мы нашли Далекие Королевства. И теперь прикажете мне не верить собственным глазам?
– Значит, не верьте, – сказала она. И открыла предмет, который прятала.
Это была маленькая серебряная фигурка. Я сразу же узнал ее. У Яноша на цепочке висел ее двойник. Это была копия той танцующей девушки, с теми же вскинутыми над головой руками; одна рука держала перо, а другая – шарф, замерший в полете. Лицо девушки-танцовщицы светилось счастьем, словно после следующего прыжка она полетит, свободная, как птица.
Моя рука потянулась к фигурке, словно ведомая магической силой. Джанела опустила ее в мою открытую ладонь.
– Смотрите же! – сказала она. – Я отдаю вам… Королевства Ночи!
Едва танцовщица коснулась моей плоти, как ожила. Она закружилась, а ее легкое платье вихрем взметнулось вокруг обнаженной фигуры, дразняще мельком показывая ее изящные ножки и маленькую, но крепкую грудь. Но это был танец не похотливого соблазнения, что демонстрируют куртизанки. Танцовщица выглядела непорочной, словно не сознавая, что может быть объектом не только искусства, но и страсти.
Но это только поначалу фигурка показалась точно такой же, какую демонстрировал мне Янош, убеждая в существовании Далеких Королевств. Та была сломанной и потертой, и только по мере приближения к Ирайе недостатки фигурки исчезали. Но чем внимательнее я вглядывался, тем сильнее менялась картина. Я вытаращил глаза, когда музыка стала звучать громче, а все вокруг танцовщицы и вокруг меня куда-то пропало – такое волшебство Янош бы оценил
Она танцевала посреди зала неслыханного богатства. Роскошь ковров не поддавалась описанию. Стены, на которых они висели, гладкие, молочного цвета, отливали редким жемчужным светом. И пока оркестр, достойный королевского двора, играл в оркестровой яме у сцены, где она танцевала, благородная публика – мужчины и женщины в костюмах, невиданных мною раньше, – не сводила глаз с артистки. За всем этим зрелищем наблюдали красивый монарх и его прекрасная королева. Они восседали на двойном троне, сделанном из того же матового драгоценного материала, что и стены. Король был юн, с длинными мускулистыми руками и ногами. У него было открытое лицо с красивыми, тонкими чертами и бородой такой же золотой, как и обруч, который он носил вместо короны. Королева также была юна и очаровательна, с бледной гладкой кожей, ее черные волосы волнами ниспадали из-под изумрудной короны. Я увидел, как король наклонился что-то шепнуть королеве. Она улыбнулась, и ее красота стала просто ослепительной, так что если бы я был юношей, эта улыбка просто разбила бы мое сердце.
Несмотря на миниатюрные размеры действа, богатство и роскошь заставили меня почувствовать себя униженным. Я ощутил себя незначительным, невежественным варваром, примерно таким же, каким я ощутил себя, впервые представ вместе с Яношем перед королем Домасом в Ирайе. Но с этим ощущением пришла и злость на то, что вот тут, перед собой, я видел тот уровень жизни, которого лишен был мой народ. Я ощутил страстное желание оказаться при том дворе.
Джанела шепнула:
– Смотрите внимательнее, мой господин.
Я вгляделся, выискивая, что же пропустил в своем восторге. И тут я увидел его, развалившегося в ленивой позе в самой лучшей ложе.
Это был демон, одетый в человеческое платье. У него была морда волка, с надбровной дугой большой обезьяны, нависавшей над единственным желтым глазом. Он протянул вперед когтистую лапу. Из нее свисала роза, и я ощутил, как у меня мурашки побежали по телу, словно во всем происходящем было что-то неприличное. Он засмеялся, обнажая длинные клыки, и швырнул цветок на сцену. Тот упал у ног артистки, теряя лепестки. Танцовщица сбилась с ритма; она посмотрела на загубленный цветок, затем подняла глаза на демона. Отпечаток ужасного отвращения и страха исказил ее совершенные черты. Но тут же она улыбнулась и продолжила танец.
Стоявшая предо мною молодая женщина не была призраком и не была Яношем, хотя и могло показаться, что это так. Невозможно было обмануться в этом сходстве. У нее были прозорливые глаза Яноша, его сардоническая улыбка, высокие упрямые скулы и голос, к которому невозможно было не прислушаться. Еще не зная о ее способностях, я мог бы сказать, что она – колдунья. Она излучала ауру магической энергии, только и ждущей случая, чтобы распрямиться тугой пружиной.
Мне требовалось время, чтобы прийти в себя. И время подумать. И поэтому по возможности спокойнее я сказал:
– Полагаю, нам обоим, моя дорогая, не мешает глотнуть бренди.
Я кликнул слугу, чтобы он достал бутылочку лучшего и накрыл нам в кабинете. Когда я привел ее туда и стал показывать различные драгоценные безделушки, привезенные из путешествий, то понял, что надетая мною маска спокойствия сделала свое дело. Девушка побледнела, напряглась и едва скрывала удивление оттого, что на меня ничуть не подействовало сказанное ею. И я подумал, вот сейчас она изумляется, что же за каменное сердце бьется в этой старой груди. Знала бы она, насколько я был потрясен на самом деле.
Но сделав пару глотков спиртного, она вновь была готова возобновить охоту на льва, притаившегося в своем опасном логове.
– У меня есть доказательства моей родственной связи с Серым Плащом, – объявила она.
Джанела без колебаний показала бы их, если бы я потребовал, а я должен был потребовать. Осторожности мне было не занимать – ведь сколько раз меня пытались обмануть, особенно используя имя Яноша.
Джанела раскрыла сумку, более вместительную, чем можно было бы судить по первому взгляду, и стала копаться в ней. Хотя внутри полно было всякой всячины, и загадочной и обычной, она быстро нашла то, что искала, и разложила на столе передо мною документы. Здесь имелись документы с позолоченными буквами от полудюжины королей и принцев, которых я хорошо знал и которым доверял. Имелись и другие доказательства, включая рекомендательные письма от магов, обучавших эту девушку колдовству. Они расхваливали Джанелу Кетер Серый Плащ – правнучку Яноша – как способную ученицу, которая превосходила даже своих учителей и которая, несмотря на молодость, уже обладала квалификацией колдуна-мастера.
И, перебирая эти документы пальцами, столь же непослушными, как и мысли, я понимал, что догадка моя оказалась правильной. В качестве решающего доказательства она развернула свиток из самой Ирайи, где утверждалось, что она является дочерью одного из благороднейших семейств, осыпанного милостями короля.
Я прочитал фамилию семейства и отметил несоответствие.
– Здесь ничего не говорится о фамилии Серый Плащ, – сказал я, посмотрев на девушку с подозрением.
Джанела кивнула, блестя глазами и горя желанием убедить меня.
– Моя прабабушка, которую звали Сендора, – сказала она, – имела фамилию Ликус. Именно эта фамилия тут и указана. Это семейство прославлено красотою своих женщин. За исключением Сендоры, известны они и своей благочестивостью.
– Понятно, – сказал я. – То есть вы хотите сказать, что являетесь плодом тайной любви? Ребенком, так сказать, незаконнорожденным?
– Конечно, – горделиво сказала она, криво усмехнувшись. – Моя прабабушка прокралась в постель к Яношу.
– Ну его-то я хорошо знал, – сказал я. – Лучше, чем любого другого человека. Но я никогда не слышал, чтобы он говорил о каком-то ребенке, тем более о ребенке в Далеких Королевствах.
– В Ирайе, – поправила она. – Я ведь уже сказала вам, мой господин, что вы и Янош ошибались. Далекие Королевства находятся совсем в другом месте.
– Мы вернемся к этому позднее, дорогая, – сказал я. – Я думаю, вы не будете возражать, если я буду так называть вас. Я знаю, что это звучит старомодно, а некоторые современные женщины даже обижаются, когда их так называешь, но я слишком стар, чтобы избавляться от давних привычек.
– Вы можете меня называть так, как вам нравится, – сказала она, – лишь бы это напоминало вам о Сером Плаще.
Я отхлебнул бренди, чтобы подавить смешок. Серый Плащ она или нет, но впечатление умеет производить. Она подготовилась к этой встрече получше иных цепких купчишек и не поддавалась моим попыткам отвлечься от темы, намеченной ею с такой тщательностью. Все в ней – и обворожительная улыбка, и манера держаться – говорило о том, что девушка уверена в себе и знает, чего хочет.
– Продолжайте, – сказал я.
– Вы в самом деле сомневаетесь, – спросила она, – что у моего прадеда был ребенок?
Она рассмеялась. Это мне понравилось. Хотя в этом смехе не было громовых раскатов, как у Яноша, но слышались та же раскованность и ирония, что пленили меня при первой встрече с ним.
– Его победы над женщинами, – сказала она, – стали легендой. Еще бы, ведь охваченных страстью представительниц слабого пола от девственниц до уважаемых матрон было у него больше, чем у любого известного мужчины.
По блеску в ее глазах я понял, что и ей не чужд опыт в делах такого рода. Страстность натуры выказывала еще одну черту, унаследованную от Яноша. Я усмехнулся, вспомнив, как Серый Плащ, владевший многими языками, не раз говаривал, что лучший учебник по чужому языку находится в объятиях женщины, говорящей на нем.
– Сколько языков вы знаете? – как бы между прочим спросил я.
Она посмотрела на меня удивленно.
– Двадцать. Я говорю на них свободно. И достаточно хорошо еще на двадцати. А почему вы спросили, мой господин?
– Просто так, – сказал я, чувствуя легкое смущение. – Дело не в репутации Яноша, – продолжил я. – Но когда мы вместе находились в Ирайе, то, как иностранцы, держались подальше от дочерей высокородных господ. Янош, естественно, заглядывал в злачные места. И там он, конечно, участвовал в оргиях. Впрочем, вашу прабабушку я нисколько и ни в чем не осуждаю. Джанела пожала плечами.
– Сендора была молода, – сказала она. – Ей было не больше шестнадцати. Когда она увидела Яноша при дворе Домаса, то влюбилась без памяти – что вполне естественно в таком возрасте. Однако, как вы справедливо заметили, им бы не удалось довести это дело до нормальных брачных отношений. Но она была решительной девушкой. Она подкупила одну куртизанку, чтобы та отвела ее в то место, где совершались такие оргии, которые посещал Янош. И она выказала в отношениях с ним такую страсть, что их роман тянулся достаточно долго. А если бы он знал правду о ее происхождении, то они бы мгновенно расстались, но он, к сожалению, вскоре умер.
– Итак, Сендора забеременела, – сказал я. – И должен был бы разразиться грандиозный скандал.
– Когда семья наконец узнала о том, что она в положении, – сказала Джанела, – и о том, что всему причиной чужестранец, да еще и скоропостижно умерший, – они предприняли стремительные действия. Они нашли возможность и отправили прабабушку в храм Девственниц.
Я знал об этом храме. В нем несколько раз в году непорочные девицы из наиболее набожных семейств Ирайи предлагали свою девственность богам. И должны были отдаваться любому мужчине, оказавшемуся там в ту ночь. Считалось, что в тело этого мужчины вселялся бог и принимал от девы дар целомудрия.
– Другими словами, – сказал я, – ребенок был объявлен зачатым от бога.
Джанела фыркнула.
– Учитывая тщеславие моей прабабушки, – сказала она, – в этом заявлении звучала почти что истина. – Она отпила бренди, лукаво улыбаясь одними глазами. – Я слышала, что в ту ночь, когда Сендора отдавалась в храме, там оказался какой-то на редкость уродливый бродяга. Он был столь потрясен оказавшейся в его объятиях великолепной чистой плотью, что на следующий день покончил с собой, понимая, что больше в его жизни не произойдет ничего столь же чудесного.
– Но даже если ваша семья и пустилась на столь экстренные меры, чтобы избежать скандала, – сказал я, – скептики все равно должны были оставаться при своем. И неизбежно пошли бы пересуды.
– Именно поэтому ее выдали замуж за землевладельца, жившего в своей деревне, – сказала Джанела. – Там родилась моя бабушка и потом тоже вышла замуж за помещика и произвела на свет мою матушку. Ни одной из женщин, рождавшихся в этих браках, не позволялось покидать деревню, чтобы не раскрылся старый фамильный секрет.
– Но вы-то покинули, – сказал я. Лицо Джанелы потемнело от гнева.
– Я не та женщина, которую можно удержать в кандалах, – сказала она. – За это семья отреклась от меня, как и я от них. Я, по праву рождения, взяла фамилию моего прадедушки и вот уже десять лет занимаюсь тем, что пытаюсь претворить в жизнь его мечту.
– Но если семья отказалась от вас, – сказал я, – как же вы живете?
– У меня есть собственные деньги, – сказала она. – Моя прабабушка знала не только науку страсти. И она понимала, что если всю жизнь следовать правилам, которые диктуют родственники, то останешься беспомощным. И всю жизнь она откладывала сбережения в надежде, что ее дочери понадобится независимость. К этим сбережениям добавляли деньги и бабушка, и моя мать. Так что если я и не так богата, как вы, мой господин, то достаточно состоятельна.
– А ваша мать тоже отказалась от вас? – спросил я.
– Моя мать умерла, – сказала она так печально, что я счел за лучшее не вдаваться в подробности. Как человек, уже не раз испытавший горечь потерь, я ее понимал. – И я так считаю, – сказала она, – что оказалась единственной рожденной с настоящим духом Серого Плаща, поэтому-то мне и удалось вырваться из той тюрьмы, которая хоть и была шикарно обставлена, но все равно оставалась тюрьмой. Первое заклинание, которое удалось произвести мне в детстве, я применила для ремонта сломанной куклы. А было мне тогда не более трех лет. У куклы была глиняная голова, она разлетелась вдребезги, когда я уронила игрушку, и я была так безутешна. Но внезапно я поняла, что в состоянии снова сделать ее целой. И сделала.
– Вы только пожелали, чтобы голова оказалась целой? – поинтересовался я. – Или что-то сделали?
Она задумалась.
– Да, сделала, – сказала она. – Я представила себе эту куклу такой, какой она была до того, как упала. И тогда… я просто протянула руку в то место и поменяла сломанную на целую.
Я кивнул. Янош именно так некогда описывал такой же несложный фокус. Правда, тогда был скорпион, а не кукла. И мы тогда не были одиноки, потому что сидели за обеденным столом у Мортациуса, а уж он был очень непростой хозяин. Я содрогнулся от того воспоминания.
– Итак, вы убедились, что я именно та, за кого себя выдаю? – торопливо спросила она, спеша перейти к другой теме, которой я страшился.
Мне ничего не оставалось, как ответить:
– Да.
Она отодвинула документы в сторону и достала что-то еще.
Я невольно вытянул шею, чтобы рассмотреть это, но предмет скрывался у нее в ладони.
– Вы даже представить себе не можете, как давно я мечтала об этой встрече, – сказала она. – Серый Плащ и Антеро снова вместе. За прошедшие годы я несколько раз собиралась предпринять это путешествие. Но удерживали меня не только моя молодость и неопытность, но еще и отсутствие необходимых для вас доказательств. Чтобы собрать все эти свидетельства, мне пришлось разъезжать из страны в страну, от одного кудесника к другому. Я занималась у многих выдающихся магов в надежде, что в будущем хоть сколько-нибудь приближусь к уровню могущества прадедушки. И где бы я ни находилась, повсюду собирала сведения о Далеких Королевствах. Читала я и ваши книги. И книги вашей сестры. Вы, может, и не знаете этого, но Рали внесла значительный вклад в дело разгадки этой тайны. Откровенно говоря, я еще не до конца уверена в том, как сложатся собранные мною разрозненные фрагменты, но в том, что это фрагменты нужной картины, сомнения нет.
– Да ведь дело не в том, как много вы изучили и как далеко путешествовали, – сказал я. – А дело в том, что вы не туда расходуете себя. Если бы только удалось вам сбросить с себя очарование образа Яноша Серого Плаща, вы бы поняли, что просто мучаете себя, лишь бы походить на него. Забудьте об этом, дорогая. Употребите свой талант, свою энергию и ум на то, чтобы устроить собственную жизнь, а не на то, чтобы исполнить цель чужой жизни. Я уже побывал там, моя милая. Мы уже прошли по той дороге с Яношем плечом к плечу. Мы хоронили товарищей. Мы многое преодолели. И в конце концов добились успеха. Мы нашли Далекие Королевства. И теперь прикажете мне не верить собственным глазам?
– Значит, не верьте, – сказала она. И открыла предмет, который прятала.
Это была маленькая серебряная фигурка. Я сразу же узнал ее. У Яноша на цепочке висел ее двойник. Это была копия той танцующей девушки, с теми же вскинутыми над головой руками; одна рука держала перо, а другая – шарф, замерший в полете. Лицо девушки-танцовщицы светилось счастьем, словно после следующего прыжка она полетит, свободная, как птица.
Моя рука потянулась к фигурке, словно ведомая магической силой. Джанела опустила ее в мою открытую ладонь.
– Смотрите же! – сказала она. – Я отдаю вам… Королевства Ночи!
Едва танцовщица коснулась моей плоти, как ожила. Она закружилась, а ее легкое платье вихрем взметнулось вокруг обнаженной фигуры, дразняще мельком показывая ее изящные ножки и маленькую, но крепкую грудь. Но это был танец не похотливого соблазнения, что демонстрируют куртизанки. Танцовщица выглядела непорочной, словно не сознавая, что может быть объектом не только искусства, но и страсти.
Но это только поначалу фигурка показалась точно такой же, какую демонстрировал мне Янош, убеждая в существовании Далеких Королевств. Та была сломанной и потертой, и только по мере приближения к Ирайе недостатки фигурки исчезали. Но чем внимательнее я вглядывался, тем сильнее менялась картина. Я вытаращил глаза, когда музыка стала звучать громче, а все вокруг танцовщицы и вокруг меня куда-то пропало – такое волшебство Янош бы оценил
Она танцевала посреди зала неслыханного богатства. Роскошь ковров не поддавалась описанию. Стены, на которых они висели, гладкие, молочного цвета, отливали редким жемчужным светом. И пока оркестр, достойный королевского двора, играл в оркестровой яме у сцены, где она танцевала, благородная публика – мужчины и женщины в костюмах, невиданных мною раньше, – не сводила глаз с артистки. За всем этим зрелищем наблюдали красивый монарх и его прекрасная королева. Они восседали на двойном троне, сделанном из того же матового драгоценного материала, что и стены. Король был юн, с длинными мускулистыми руками и ногами. У него было открытое лицо с красивыми, тонкими чертами и бородой такой же золотой, как и обруч, который он носил вместо короны. Королева также была юна и очаровательна, с бледной гладкой кожей, ее черные волосы волнами ниспадали из-под изумрудной короны. Я увидел, как король наклонился что-то шепнуть королеве. Она улыбнулась, и ее красота стала просто ослепительной, так что если бы я был юношей, эта улыбка просто разбила бы мое сердце.
Несмотря на миниатюрные размеры действа, богатство и роскошь заставили меня почувствовать себя униженным. Я ощутил себя незначительным, невежественным варваром, примерно таким же, каким я ощутил себя, впервые представ вместе с Яношем перед королем Домасом в Ирайе. Но с этим ощущением пришла и злость на то, что вот тут, перед собой, я видел тот уровень жизни, которого лишен был мой народ. Я ощутил страстное желание оказаться при том дворе.
Джанела шепнула:
– Смотрите внимательнее, мой господин.
Я вгляделся, выискивая, что же пропустил в своем восторге. И тут я увидел его, развалившегося в ленивой позе в самой лучшей ложе.
Это был демон, одетый в человеческое платье. У него была морда волка, с надбровной дугой большой обезьяны, нависавшей над единственным желтым глазом. Он протянул вперед когтистую лапу. Из нее свисала роза, и я ощутил, как у меня мурашки побежали по телу, словно во всем происходящем было что-то неприличное. Он засмеялся, обнажая длинные клыки, и швырнул цветок на сцену. Тот упал у ног артистки, теряя лепестки. Танцовщица сбилась с ритма; она посмотрела на загубленный цветок, затем подняла глаза на демона. Отпечаток ужасного отвращения и страха исказил ее совершенные черты. Но тут же она улыбнулась и продолжила танец.