Страница:
— О да, — ворковал Дженовезе, — у девушки, несомненно, тонкий вкус! Предпочла меня вам обоим!
Адам молча пригубил бренди. Эрве, подняв брови, усмехнулся:
— Любой девушке, отдающей предпочтение тебе, необходимы очки.
— Ты просто ревнуешь, Эрве, — самодовольно возразил Тино. — Я заставляю ее смеяться.
— Скорее всего, она забавлялась в предвкушении прекрасного зрелища, ожидая, когда от твоего жилета начнут отскакивать пуговицы! — пошутил граф и, посмотрев на маркиза, задумчиво вертевшего в руке бокал с янтарной жидкостью, объявил: — Кажется, пора.
Адам вытянул ноги к огню, надеясь ничем не выдать своего возбуждения.
— Неужели? — скучающе протянул он. Селестино подался вперед.
— Правда, Эрве?
— Да, — коротко бросил граф, все еще не сводя взгляда с Адама. — Похоже, я могу развеять вашу тоску, друг мой.
— Полагаю, что средство достаточно действенное, Эрве. Я намереваюсь присоединиться к французским войскам в Калабрии. Мне надоели двор и необходимость рассыпаться в комплиментах перед этой старой клячей королевой и ее жеманными дочерьми.
— Как вы строги, — с улыбкой упрекнул граф. — Но прежде чем решитесь стать военным, маркиз, подождите немного. И, думаю, мой способ развлечься куда более приятен и менее опасен, чем схватки и сражения.
— Ну что же, будь по-вашему, — протянул Адам.
Глава 11
Глава 12
Адам молча пригубил бренди. Эрве, подняв брови, усмехнулся:
— Любой девушке, отдающей предпочтение тебе, необходимы очки.
— Ты просто ревнуешь, Эрве, — самодовольно возразил Тино. — Я заставляю ее смеяться.
— Скорее всего, она забавлялась в предвкушении прекрасного зрелища, ожидая, когда от твоего жилета начнут отскакивать пуговицы! — пошутил граф и, посмотрев на маркиза, задумчиво вертевшего в руке бокал с янтарной жидкостью, объявил: — Кажется, пора.
Адам вытянул ноги к огню, надеясь ничем не выдать своего возбуждения.
— Неужели? — скучающе протянул он. Селестино подался вперед.
— Правда, Эрве?
— Да, — коротко бросил граф, все еще не сводя взгляда с Адама. — Похоже, я могу развеять вашу тоску, друг мой.
— Полагаю, что средство достаточно действенное, Эрве. Я намереваюсь присоединиться к французским войскам в Калабрии. Мне надоели двор и необходимость рассыпаться в комплиментах перед этой старой клячей королевой и ее жеманными дочерьми.
— Как вы строги, — с улыбкой упрекнул граф. — Но прежде чем решитесь стать военным, маркиз, подождите немного. И, думаю, мой способ развлечься куда более приятен и менее опасен, чем схватки и сражения.
— Ну что же, будь по-вашему, — протянул Адам.
Глава 11
Арабелла, озадаченно улыбаясь, стояла у стены и разглядывала Адама. Брат прислонился к стволу старого дуба, наблюдая за идущей по саду Рейной. Арабелла решила, что исчезнет в ту же минуту, как Адам подойдет к Рейне. Хотя землю прочертили вечерние тени, девушка все еще могла разглядеть лицо брата. Странно, у него вид голодного человека! Ни один мужчина не глядел на нее так!
Арабелла ощутила укол ревности и желания, но тут же постаралась выбросить из головы подобные мысли. Посмотрев на Рейну, она предположила, что Адам, никогда не видевший подругу с распущенными волосами, сейчас мечтает зарыться лицом в эти густые длинные пряди. Удивительно, что Рейна вовсе не выглядит девственной в простом белом муслиновом платье! Скорее каждый грациозный шаг казался манящим обещанием неведомых наслаждений. Забилось ли сердце Адама сильнее, когда он увидел взволнованно сверкающие глаза Рейны?
У Арабеллы на душе скребли кошки. Когда-нибудь… когда-нибудь и она встретит свою любовь.
Наконец Адам выпрямился, вытер руки о черные панталоны и бесшумно шагнул к Рейне. Арабелла усмехнулась — стена, окружавшая сад лорда Делфорда, была невысока, но чрезвычайно грязна.
Понимая, что теперь ей лучше уйти, Арабелла повернулась и направилась в дом, не переставая думать о лорде и леди Делфорд. Страшно даже представить, что они скажут, узнав об увлечении дочери Адамом Уэллзом!
Девушка с досадой вспомнила, что только Рейна и Адам вправе самостоятельно решать свою судьбу! Жаль, что подруга не знает, кто такой на самом деле маркиз ди Гальвани. Как она будет потрясена, когда все откроется!
Адам тихо окликнул Рейну, боясь испугать, и девушка остановилась. Несколько мгновений оба молча смотрели друг на друга.
— Я рад, что вы подождали меня, — выговорил он наконец.
— Пьетро! — выдохнула она, протягивая руки. — Я тревожилась, что вы не придете.
— Неужели вы так мало верите в меня? — весело осведомился он и перешел с французского на итальянский: — Где наш сторожевой пес?
— Не знаю. Белла сказала, что будет рядом и волноваться не стоит. Скорее всего она следит сейчас за тем, чтобы родители не появились в саду. — Рейна говорила с таким сильным акцентом, что маркиз невольно улыбнулся. — Зато мы одни, — продолжала девушка. — Белла пообещала, что не покажется без необходимости. Как вы пробрались в сад?
— Перепрыгнул через стену, — усмехнулся он, — говоря по правде, я был готов переплыть ров и взобраться на башню, чтобы вас увидеть.
— Хорошо, что вам не пришлось этого делать. Боюсь, от вас бы ужасно пахло.
Адам оценил шутку по достоинству и негромко рассмеялся.
— О, прошу прощения, придется говорить шепотом хотя ваш папа занят делами в кабинете, а мама — на кухне.
— Да, папа изучает какие-то важные документы и предупредил нас с мамой, чтобы его не беспокоили. А мама… мама показывает кухарке, как готовить йоркширский пудинг!
— А Арабелла подслушивает у замочных скважин? Рейна опустила глаза.
— Насчет Арабеллы… — запинаясь, начала она.
— Я бы предпочитал, чтобы вы смотрели на меня, сага.
— Будь вы неравнодушны к ней, не попросили бы ее быть нашей… хранительницей.
— О, Арабелла Уэллз очаровательна, но никогда не станет вашей соперницей в моем сердце.
— Но вы так быстро подружились с ней, — возразила Рейна, желая, чтобы ее убеждали.
— В самом деле? По-моему, называть нас друзьями слишком рано. Но я ей доверяю. А вы разве нет?
— Да, только…
— Что?
— Я… боялась, что, возможно, Белле вы небезразличны.
Адам весело усмехнулся.
— Неужели вы действительно считаете, что в этом случае она согласилась бы играть роль дуэньи?
— Нет, конечно, нет, — сказала она с доверчивой улыбкой.
Адам вспомнил дам: и тех, которыми восхищался, и которые отвечали на его чувства. Он наслаждался их ласками в постели, но никогда не испытывал желания защищать и лелеять женщину. Подобное ощущение было совершенно новым, непривычным, немного пугающим, и кроме того, нужно признать, обстоятельства были самыми неподходящими.
Он не сознавал, что хмурится, пока не заметил, что нежная улыбка Рейны погасла и она снова опустила глаза.
— Что тревожит вас, дорогая?
Адам говорил мягко, и Рейна, вновь охваченная нерешительностью, подняла голову и выпалила:
— Я… пожалуйста, простите меня!
— За то, что вы посчитали меня неверным и капризным?
— О нет. В тот вечер, когда…
— За то, что едва не сломали мою несчастную челюсть?
— Д-да. У меня не было возможности извиниться перед вами вчера.
— Думаю, у вас было достаточно оснований так поступить.
Девушка слегка покачала головой.
— Не хотите ли еще раз меня ударить?
— Нет, я виновата не только в этом, — воскликнула она, похожая в эту минуту на ребенка, готового исповедаться во всех грехах.
— Ах, еще одна мрачная тайна, которая заставит меня краснеть?
Рейна мрачно посмотрела на негои пробормотала:
— Я никогда раньше не целовала ни одного мужчину кроме отца и братьев, конечно. Должно быть, вы нашли меня крайне… недобропорядочной.
Адам мудро сдержал смех.
— Мне показалось, что это я вас поцеловал.
— Нет-нет, вы только… только начали! И не вините себя за то, что случилось! Наверное, я просто… безнравственное создание.
Он улыбался ей, и Рейна, нахмурившись, распрямила плечи.
— Я ударила вас, — произнесла она, вызывающе вздернув подбородок, — потому что вы меня оттолкнули и не хотели… не хотели целовать.
Адам перестал улыбаться.
— Рейна, вы несете ужасный вздор.
— Я не дурочка, — негодующе прошипела она. — С вашей стороны не слишком любезно оскорблять меня и издеваться.
— Ваши глаза так же зелены, как листья на этом розовом кусте, особенно когда вы сердитесь. Но вы не должны каяться во всех придуманных грехах, Рейна. Позвольте разделить их с вами! Я оттолкнул вас, потому что не хотел компрометировать. Что ни говорите, а мы были в королевском дворце!
Он заметил, как краска медленно заливает щеки девушки.
— Именно так говорила Арабелла.
— Она иногда весьма проницательна.
— Белла также сказала, что мне следует побеседовать с вами наедине.
— Вряд ли в этом есть смысл, сага.
О Боже, мало того, что он так и не сумел пока разобраться, кто повинен в захвате кораблей, тут еще сестрице вздумалось играть роль свахи! Это все ее работа! Он не хотел, чтобы это случилось!
Адам медленно выпрямился, глядя куда-то мимо Рейны.
— На генуэзской вилле Арабеллы, — сказала девушка, посмотрев ему в глаза, — изумительные сады. А среди клумб и деревьев расставлены мраморные статуи обнаженных богов и богинь. Мне казалось, они прекрасны, что бы там ни говорил мой отец. Но вы, маркиз… вы красивее любой статуи, красивее всех мужчин, которых я видела когда-либо.
— Даже с моей пиратской черной бородой? — осведомился Адам как можно беспечнее. Но голос почему-то не слушался и звучал гортанно-хрипловато.
Рейна подняла руку и легонько коснулась кончиками пальцев его заросшего подбородка.
— Да, — кивнула она.
«Она слишком молода и невинна, — думал Адам, вынуждая себя отстраниться, — и к тому же ее привлекает моя романтическая внешность». Но он не хотел верить в то, что это увлечение серьезно.
— Пойдем, — почти грубо бросил он, — присядем где-нибудь.
И, крепко схватив девушку за руку, повлек к узкой мраморной скамье в тени увитой розами беседки.
Рейна чинно уселась рядом с ним и, словно примерная Школьница, сложила руки на коленях.
— Я знаю, что вы сицилиец. Расскажите о своем Доме. У вас есть братья и сестры?
— Да, одна сестра. Ваша ровесница… нет, года на два старше, — ответил Адам. По крайней мере хоть тут не приходится лгать.
— Она замужем?
— Нет. Она так же непостоянна, как я.
— Неужели, маркиз? — шутливо удивилась Рейна. — Я что-то не заметила.
Адам нежно погладил ее ладонь.
— Вы, вероятно, правы.
— Вы долго пробудете в Неаполе?
— Вполне возможно, — загадочно улыбнулся он. На загорелом лице блеснули белоснежные зубы. — Знаете, мой отец женился довольно поздно, когда ему было за тридцать. Я скорее всего обзаведусь женой гораздо раньше.
— Вы уже нашли свою избранницу?
Адам на секунду отвел глаза, удивляясь собственной откровенности. Какого дьявола он сказал это? И что на него нашло?
Однако вслух он ответил многозначительно, словно уже решив для себя что-то:
— Думаю, да. Может быть, так предначертано судьбой. Ведь мои родители, как оказалось, тоже были предназначены небесами друг для друга.
— Она… итальянка?
— Она — совершенно особенная, не похожая на других, Рейна.
— И эта совершенно особенная девушка красива? Адам долго изучал ее нежное лицо.
— Она прелестна, — признал он, наконец. Брови Рейны недоуменно поднялись.
— Не понимаю, — вздохнула она.
— Вот как?
Рейна вгляделась в молодого человека и тут же утонула синеве его глаз.
— Я не глупенькое дитя, — обиделась она и снова осторожно погладила его по щеке. Однако Адам перехватил ее руку и вновь положил ей на колено.
— Нет, но вы слишком молоды, и семья до сих пор вас оберегала.
Она вызывающе вздернула подбородок, чем немало развеселила Адама.
— Вы правы, маркиз. Но если бы я встретила человека, с которым захотела бы связать жизнь, вряд ли моя наивность послужила бы помехой.
Адам понимал, что сейчас ему лучше держать язык за зубами, однако против воли спросил:
— И вы уже встретили такого человека?
— Да, — не колеблясь, заявила она.
Адам внезапно поднялся, почувствовав, что больше просто не сможет усидеть рядом с ней. Рейна отпрянула.
— Кажется, я никак не могу угодить вам, — прошептала она и отвернулась, пытаясь спасти остатки израненной гордости. — Вы считаете, что я имею обыкновение говорить такие вещи всем знакомым джентльменам?
— Нет, — мягко отозвался Адам. — Вы поверите, если я признаюсь, что никогда раньше не желал так страстно молодую даму благородного происхождения?
— Я только убеждена, что вы не можете быть подлецом, маркиз. И что… что вы не способны играть со мной.
— Признаться, Рейна, я вообще бы не хотел иметь ничего общего с вами.
— Почему? Из-за того, что я англичанка? Не умна и даже не остроумна?
— Нет, потому что сейчас не время и не место ухаживать за вами. Вы многого обо мне не знаете, Рейна, а я пока не могу рассказать вам. Наверное, мне не стоило приходить сюда сегодня, но я почти не владею искусством эпистолярного жанра и не силен в сочинении стихов. От меня зависит очень многое, в том числе и судьбы других людей, и с моей стороны глупо продолжать видеться с этой дамой, пока все не будет разрешено. Но я не хотел бы, чтобы она считала, будто безразлична мне.
Рейна сосредоточенно чертила что-то на скамье кончиком пальца.
— Эта дама… не могли бы вы объяснить ей, в чем дело? Вероятно, она поняла бы.
— Не могу. Она выросла в семье, которая старалась оградить ее от окружающего мира. Возможно, ее родители… скажем… не пожелают видеть рядом с ней такого человека, как я. Я не хотел бы причинить ей ненужную боль.
— Не сомневаюсь, маркиз, что родители леди очень ее любят. Вряд ли они вдруг захотят сделать ее несчастной.
— Она не отличается силой духа, Рейна, и никогда не шла против воли родителей.
— Наверное, потому, маркиз, что раньше у нее просто не было для этого причин.
— По моему мнению, дочерний долг — повиноваться родителям. Я не желал бы, чтобы она из-за меня ссорилась с родителями и даже была бы вынуждена разлучиться с теми, кого любит.
— Но и дочери иногда обладают здравым смыслом, синьор. И если они убеждены, что на карту поставлено их будущее… счастье, последнее слово, несомненно, должно принадлежать им.
— А что, если, сага, в силу обстоятельств джентльмен вынужден вводить даму в заблуждение?
— Мне кажется, джентльмен придает слишком большое значение этим загадочным обстоятельствам. И, в конце концов вводить в заблуждение еще не значит лгать, — очень тихо возразила Рейна, встав перед ним. — Я уверена, дама сделает все возможное, чтобы завоевать свое счастье.
— Но она должна быть твердо в этом уверена, — предупредил Адам.
Вместо ответа Рейна положила ладони ему на плечи. Адам, глядя ей в глаза, медленно привлек ее к себе, чуть приподнял подбородок и нежно поцеловал мягкий рот. Не почувствовав ни малейшей застенчивости и жеманства девушки, ничего, кроме легкого замешательства, он коснулся языком ее губ и ощутил, как она удивленно встрепенулась, но не подумала отстраниться. Ее руки скользнули вниз, по его спине, и Адам ясно осознал, что просто обязан отпустить Рейну, убраться из проклятого сада и из ее жизни, пока не будет вправе рассказать ей обо всем. Простит ли она его, обнаружив обман?
Как можно спокойнее он предупредил:
— Я должен идти, дорогая.
Рейна недоуменно моргнула; безумное наслаждение, бурлившее в крови, мешало связно думать.
— Еще рано, — страстно прошептала она и снова припала к его губам.
Кинжальный удар желания пронзил Адама с такой силой, что он задрожал и, сжав ее в объятиях, целовал до тех пор, пока Рейна не задохнулась. Он улыбнулся бы при виде столь неожиданного пыла, если бы не хотел ее так отчаянно. Сквозь тонкую ткань платья девичье тело пылало жаром, упругие холмики прижимались к его груди. Напряженная, окаменевшая плоть Адама упиралась в ее мягкий живот.
— Рейна, — простонал он, с трудом отрываясь от нее. В этот момент послышался голос Арабеллы, и Адам оцепенел.
— Рейна? Где ты, дорогая? Пора пить чай.
Помедлив в дверях, Арабелла вошла в сад и оглянулась, боясь увидеть за спиной разгневанного лорда Делфорда. Боже, какая она трусиха, ведь все идет превосходно! Интересно, как развиваются отношения у братца с прекрасной, но очень наивной подругой?
Она снова посмотрела на виллу, подождала несколько минут и опять окликнула:
— Рейна! Где же ты?
— Дьявол, — пробормотала Рейна. — Действительно, уже пора пить чай. Это наш условный сигнал. Белла не хочет неожиданно наткнуться на нас.
Адам улыбнулся и быстро поцеловал ее.
— Я должен идти.
— Когда я снова увижу вас?
— Не знаю, — печально покачал головой Адам и, заметив в ее глазах нерешительность, поспешно добавил: — Доверьтесь мне, Рейна.
— Хорошо, — спокойно ответила она.
Адам провел ладонью по ее щеке и направился к ограде.
— Я иду, Белла, — откликнулась девушка. Охватившее ее волнение было столь велико, что она боялась матери. Та невероятно проницательна и, конечно, сразу же заподозрит неладное.
Но, к ее облегчению, мать вела себя как обычно. Рейна, слегка улыбаясь, поднесла к губам чашку, и постаралась сосредоточиться на разговорах окружающих.
«К счастью, — думала Арабелла, пытаясь скрыть лихорадочный блеск в глазах, — Линдхерсты плохо меня знают, иначе сразу заметили бы, что мы с Рейной что-то задумали». Она не могла дождаться, пока окажется наедине с подругой.
— Где это носит Эрве? — проворчал Селестино, не ожидая, правда, ответа от остальных членов клуба «Белые дьяволы».
— Не беспокойтесь, вне всякого сомнения, появится, когда ему в голову взбредет, — бросил Адам, стараясь казаться равнодушным.
Витторио Сантини, молодой аристократ с изможденным лицом, чьи горящие глаза напомнили Адаму о виденном когда-то изображении Святого Франциска, выпрямился, оттолкнувшись от каминной доски.
— Он сообщил, что у него для вас сюрприз, синьор ди Гальвани, так что стоит его дождаться!
— Вы новичок в нашей компании, — вставил Селестино, оправляя цветастый жилет. — Но поверьте, что сюрпризы Эрве всегда… чрезвычайно любопытны.
Адам, почувствовав, как при мысли об очередной несчастной девушке к горлу подступает тошнота, обратился к Уго Монти, единственному среди них, которому было уже за тридцать, женатому и отцу четверых детей.
— Интересно, — небрежно спросил он, — на какие средства существует наше общество? Эрве не упоминал ни о каких взносах.
— Их и нет, — объяснил Селестино. — У нас солидная финансовая поддержка и неплохие средства, несмотря на то, что мы не платим ни единого сольдо из собственных карманов.
— Как? — цинично улыбнулся Адам. — Неужели нам придется красть столовое серебро во время королевских банкетов, чтобы оплачивать наши развлечения?
Уго задумчиво оглядел молодого маркиза.
— Вовсе нет, синьор. Граф предоставляет свой капитал в наше распоряжение.
— Ублажает свою любовницу, эту дряхлую клячу, а та в знак благодарности снабжает его товарами на продажу.
Адам вопросительно поднял брови:
— Каждый из нас должен спать с богатыми старухами? Раздались громкие смешки, а Селестино фыркнул:
— Говорил же я Эрве — вы вольете новую кровь в нашу компанию! Признаться, до того, как Эрве обольстил эту ведьму, нам приходилось выкладывать свои денежки.
— Но теперь все изменилось, — заверил Уго. Адам небрежно пожал плечами:
— Выходит, эта женщина слышала легенды о его любовных подвигах и потому перебралась в Неаполь?
— Что-то вроде того.
— Она, вероятно, француженка, или граф обращает внимание и на итальянок?
Никколо Канова рыгнул, прикрыв рот ладонью.
— Нет, она итальянка, как все мы, и Эрве однажды признался даже, что дама не гнушается ласкать шишковатый нос короля.
— Как, впрочем, и остальные части его тела, — рассмеялся Селестино.
Уго предостерегающе поднял руку:
— Граф не любит, когда обсуждают его… роман. Дама настаивает на соблюдении тайны. Но так или иначе, никто из нас ничего о ней не знает.
— Должно быть, она невероятно уродлива, — беспечно заметил Адам, отворачиваясь, чтобы налить себе бренди. Однако за внешним спокойствием кипело возбуждение. Мысли лихорадочно метались. Перед глазами стояла женщина, беседовавшая на балу с Арабеллой. Он видел, как она сидела рядом с Фердинандом и нежно ему улыбалась. Достаточно узнать ее имя, и злополучная загадка решена!
За дверью послышались шаги, и Адам обернулся. Присутствующие поднялись, отложив карты и отставив бокалы. Дверь широко распахнулась и на пороге появился граф де ла Валль. На руках он нес кого-то, закутанного в плащ с головы до ног.
— Добрый вечер, mes diables[12], — приветствовал он самодовольно. Неизвестная пыталась вырваться, но он, казалось, ничего не замечал.
— Маркиз, — провозгласил он, — ваш подарок. Поставив пленницу на ноги, он откинул капюшон у нее с головы.
Адам в растерянности выронил рюмку. Перед ним стояла Рейна Линдхерст с расширенными от страха глазами. Руки ее были связаны, во рту торчал шелковый платок.
Арабелла ощутила укол ревности и желания, но тут же постаралась выбросить из головы подобные мысли. Посмотрев на Рейну, она предположила, что Адам, никогда не видевший подругу с распущенными волосами, сейчас мечтает зарыться лицом в эти густые длинные пряди. Удивительно, что Рейна вовсе не выглядит девственной в простом белом муслиновом платье! Скорее каждый грациозный шаг казался манящим обещанием неведомых наслаждений. Забилось ли сердце Адама сильнее, когда он увидел взволнованно сверкающие глаза Рейны?
У Арабеллы на душе скребли кошки. Когда-нибудь… когда-нибудь и она встретит свою любовь.
Наконец Адам выпрямился, вытер руки о черные панталоны и бесшумно шагнул к Рейне. Арабелла усмехнулась — стена, окружавшая сад лорда Делфорда, была невысока, но чрезвычайно грязна.
Понимая, что теперь ей лучше уйти, Арабелла повернулась и направилась в дом, не переставая думать о лорде и леди Делфорд. Страшно даже представить, что они скажут, узнав об увлечении дочери Адамом Уэллзом!
Девушка с досадой вспомнила, что только Рейна и Адам вправе самостоятельно решать свою судьбу! Жаль, что подруга не знает, кто такой на самом деле маркиз ди Гальвани. Как она будет потрясена, когда все откроется!
Адам тихо окликнул Рейну, боясь испугать, и девушка остановилась. Несколько мгновений оба молча смотрели друг на друга.
— Я рад, что вы подождали меня, — выговорил он наконец.
— Пьетро! — выдохнула она, протягивая руки. — Я тревожилась, что вы не придете.
— Неужели вы так мало верите в меня? — весело осведомился он и перешел с французского на итальянский: — Где наш сторожевой пес?
— Не знаю. Белла сказала, что будет рядом и волноваться не стоит. Скорее всего она следит сейчас за тем, чтобы родители не появились в саду. — Рейна говорила с таким сильным акцентом, что маркиз невольно улыбнулся. — Зато мы одни, — продолжала девушка. — Белла пообещала, что не покажется без необходимости. Как вы пробрались в сад?
— Перепрыгнул через стену, — усмехнулся он, — говоря по правде, я был готов переплыть ров и взобраться на башню, чтобы вас увидеть.
— Хорошо, что вам не пришлось этого делать. Боюсь, от вас бы ужасно пахло.
Адам оценил шутку по достоинству и негромко рассмеялся.
— О, прошу прощения, придется говорить шепотом хотя ваш папа занят делами в кабинете, а мама — на кухне.
— Да, папа изучает какие-то важные документы и предупредил нас с мамой, чтобы его не беспокоили. А мама… мама показывает кухарке, как готовить йоркширский пудинг!
— А Арабелла подслушивает у замочных скважин? Рейна опустила глаза.
— Насчет Арабеллы… — запинаясь, начала она.
— Я бы предпочитал, чтобы вы смотрели на меня, сага.
— Будь вы неравнодушны к ней, не попросили бы ее быть нашей… хранительницей.
— О, Арабелла Уэллз очаровательна, но никогда не станет вашей соперницей в моем сердце.
— Но вы так быстро подружились с ней, — возразила Рейна, желая, чтобы ее убеждали.
— В самом деле? По-моему, называть нас друзьями слишком рано. Но я ей доверяю. А вы разве нет?
— Да, только…
— Что?
— Я… боялась, что, возможно, Белле вы небезразличны.
Адам весело усмехнулся.
— Неужели вы действительно считаете, что в этом случае она согласилась бы играть роль дуэньи?
— Нет, конечно, нет, — сказала она с доверчивой улыбкой.
Адам вспомнил дам: и тех, которыми восхищался, и которые отвечали на его чувства. Он наслаждался их ласками в постели, но никогда не испытывал желания защищать и лелеять женщину. Подобное ощущение было совершенно новым, непривычным, немного пугающим, и кроме того, нужно признать, обстоятельства были самыми неподходящими.
Он не сознавал, что хмурится, пока не заметил, что нежная улыбка Рейны погасла и она снова опустила глаза.
— Что тревожит вас, дорогая?
Адам говорил мягко, и Рейна, вновь охваченная нерешительностью, подняла голову и выпалила:
— Я… пожалуйста, простите меня!
— За то, что вы посчитали меня неверным и капризным?
— О нет. В тот вечер, когда…
— За то, что едва не сломали мою несчастную челюсть?
— Д-да. У меня не было возможности извиниться перед вами вчера.
— Думаю, у вас было достаточно оснований так поступить.
Девушка слегка покачала головой.
— Не хотите ли еще раз меня ударить?
— Нет, я виновата не только в этом, — воскликнула она, похожая в эту минуту на ребенка, готового исповедаться во всех грехах.
— Ах, еще одна мрачная тайна, которая заставит меня краснеть?
Рейна мрачно посмотрела на негои пробормотала:
— Я никогда раньше не целовала ни одного мужчину кроме отца и братьев, конечно. Должно быть, вы нашли меня крайне… недобропорядочной.
Адам мудро сдержал смех.
— Мне показалось, что это я вас поцеловал.
— Нет-нет, вы только… только начали! И не вините себя за то, что случилось! Наверное, я просто… безнравственное создание.
Он улыбался ей, и Рейна, нахмурившись, распрямила плечи.
— Я ударила вас, — произнесла она, вызывающе вздернув подбородок, — потому что вы меня оттолкнули и не хотели… не хотели целовать.
Адам перестал улыбаться.
— Рейна, вы несете ужасный вздор.
— Я не дурочка, — негодующе прошипела она. — С вашей стороны не слишком любезно оскорблять меня и издеваться.
— Ваши глаза так же зелены, как листья на этом розовом кусте, особенно когда вы сердитесь. Но вы не должны каяться во всех придуманных грехах, Рейна. Позвольте разделить их с вами! Я оттолкнул вас, потому что не хотел компрометировать. Что ни говорите, а мы были в королевском дворце!
Он заметил, как краска медленно заливает щеки девушки.
— Именно так говорила Арабелла.
— Она иногда весьма проницательна.
— Белла также сказала, что мне следует побеседовать с вами наедине.
— Вряд ли в этом есть смысл, сага.
О Боже, мало того, что он так и не сумел пока разобраться, кто повинен в захвате кораблей, тут еще сестрице вздумалось играть роль свахи! Это все ее работа! Он не хотел, чтобы это случилось!
Адам медленно выпрямился, глядя куда-то мимо Рейны.
— На генуэзской вилле Арабеллы, — сказала девушка, посмотрев ему в глаза, — изумительные сады. А среди клумб и деревьев расставлены мраморные статуи обнаженных богов и богинь. Мне казалось, они прекрасны, что бы там ни говорил мой отец. Но вы, маркиз… вы красивее любой статуи, красивее всех мужчин, которых я видела когда-либо.
— Даже с моей пиратской черной бородой? — осведомился Адам как можно беспечнее. Но голос почему-то не слушался и звучал гортанно-хрипловато.
Рейна подняла руку и легонько коснулась кончиками пальцев его заросшего подбородка.
— Да, — кивнула она.
«Она слишком молода и невинна, — думал Адам, вынуждая себя отстраниться, — и к тому же ее привлекает моя романтическая внешность». Но он не хотел верить в то, что это увлечение серьезно.
— Пойдем, — почти грубо бросил он, — присядем где-нибудь.
И, крепко схватив девушку за руку, повлек к узкой мраморной скамье в тени увитой розами беседки.
Рейна чинно уселась рядом с ним и, словно примерная Школьница, сложила руки на коленях.
— Я знаю, что вы сицилиец. Расскажите о своем Доме. У вас есть братья и сестры?
— Да, одна сестра. Ваша ровесница… нет, года на два старше, — ответил Адам. По крайней мере хоть тут не приходится лгать.
— Она замужем?
— Нет. Она так же непостоянна, как я.
— Неужели, маркиз? — шутливо удивилась Рейна. — Я что-то не заметила.
Адам нежно погладил ее ладонь.
— Вы, вероятно, правы.
— Вы долго пробудете в Неаполе?
— Вполне возможно, — загадочно улыбнулся он. На загорелом лице блеснули белоснежные зубы. — Знаете, мой отец женился довольно поздно, когда ему было за тридцать. Я скорее всего обзаведусь женой гораздо раньше.
— Вы уже нашли свою избранницу?
Адам на секунду отвел глаза, удивляясь собственной откровенности. Какого дьявола он сказал это? И что на него нашло?
Однако вслух он ответил многозначительно, словно уже решив для себя что-то:
— Думаю, да. Может быть, так предначертано судьбой. Ведь мои родители, как оказалось, тоже были предназначены небесами друг для друга.
— Она… итальянка?
— Она — совершенно особенная, не похожая на других, Рейна.
— И эта совершенно особенная девушка красива? Адам долго изучал ее нежное лицо.
— Она прелестна, — признал он, наконец. Брови Рейны недоуменно поднялись.
— Не понимаю, — вздохнула она.
— Вот как?
Рейна вгляделась в молодого человека и тут же утонула синеве его глаз.
— Я не глупенькое дитя, — обиделась она и снова осторожно погладила его по щеке. Однако Адам перехватил ее руку и вновь положил ей на колено.
— Нет, но вы слишком молоды, и семья до сих пор вас оберегала.
Она вызывающе вздернула подбородок, чем немало развеселила Адама.
— Вы правы, маркиз. Но если бы я встретила человека, с которым захотела бы связать жизнь, вряд ли моя наивность послужила бы помехой.
Адам понимал, что сейчас ему лучше держать язык за зубами, однако против воли спросил:
— И вы уже встретили такого человека?
— Да, — не колеблясь, заявила она.
Адам внезапно поднялся, почувствовав, что больше просто не сможет усидеть рядом с ней. Рейна отпрянула.
— Кажется, я никак не могу угодить вам, — прошептала она и отвернулась, пытаясь спасти остатки израненной гордости. — Вы считаете, что я имею обыкновение говорить такие вещи всем знакомым джентльменам?
— Нет, — мягко отозвался Адам. — Вы поверите, если я признаюсь, что никогда раньше не желал так страстно молодую даму благородного происхождения?
— Я только убеждена, что вы не можете быть подлецом, маркиз. И что… что вы не способны играть со мной.
— Признаться, Рейна, я вообще бы не хотел иметь ничего общего с вами.
— Почему? Из-за того, что я англичанка? Не умна и даже не остроумна?
— Нет, потому что сейчас не время и не место ухаживать за вами. Вы многого обо мне не знаете, Рейна, а я пока не могу рассказать вам. Наверное, мне не стоило приходить сюда сегодня, но я почти не владею искусством эпистолярного жанра и не силен в сочинении стихов. От меня зависит очень многое, в том числе и судьбы других людей, и с моей стороны глупо продолжать видеться с этой дамой, пока все не будет разрешено. Но я не хотел бы, чтобы она считала, будто безразлична мне.
Рейна сосредоточенно чертила что-то на скамье кончиком пальца.
— Эта дама… не могли бы вы объяснить ей, в чем дело? Вероятно, она поняла бы.
— Не могу. Она выросла в семье, которая старалась оградить ее от окружающего мира. Возможно, ее родители… скажем… не пожелают видеть рядом с ней такого человека, как я. Я не хотел бы причинить ей ненужную боль.
— Не сомневаюсь, маркиз, что родители леди очень ее любят. Вряд ли они вдруг захотят сделать ее несчастной.
— Она не отличается силой духа, Рейна, и никогда не шла против воли родителей.
— Наверное, потому, маркиз, что раньше у нее просто не было для этого причин.
— По моему мнению, дочерний долг — повиноваться родителям. Я не желал бы, чтобы она из-за меня ссорилась с родителями и даже была бы вынуждена разлучиться с теми, кого любит.
— Но и дочери иногда обладают здравым смыслом, синьор. И если они убеждены, что на карту поставлено их будущее… счастье, последнее слово, несомненно, должно принадлежать им.
— А что, если, сага, в силу обстоятельств джентльмен вынужден вводить даму в заблуждение?
— Мне кажется, джентльмен придает слишком большое значение этим загадочным обстоятельствам. И, в конце концов вводить в заблуждение еще не значит лгать, — очень тихо возразила Рейна, встав перед ним. — Я уверена, дама сделает все возможное, чтобы завоевать свое счастье.
— Но она должна быть твердо в этом уверена, — предупредил Адам.
Вместо ответа Рейна положила ладони ему на плечи. Адам, глядя ей в глаза, медленно привлек ее к себе, чуть приподнял подбородок и нежно поцеловал мягкий рот. Не почувствовав ни малейшей застенчивости и жеманства девушки, ничего, кроме легкого замешательства, он коснулся языком ее губ и ощутил, как она удивленно встрепенулась, но не подумала отстраниться. Ее руки скользнули вниз, по его спине, и Адам ясно осознал, что просто обязан отпустить Рейну, убраться из проклятого сада и из ее жизни, пока не будет вправе рассказать ей обо всем. Простит ли она его, обнаружив обман?
Как можно спокойнее он предупредил:
— Я должен идти, дорогая.
Рейна недоуменно моргнула; безумное наслаждение, бурлившее в крови, мешало связно думать.
— Еще рано, — страстно прошептала она и снова припала к его губам.
Кинжальный удар желания пронзил Адама с такой силой, что он задрожал и, сжав ее в объятиях, целовал до тех пор, пока Рейна не задохнулась. Он улыбнулся бы при виде столь неожиданного пыла, если бы не хотел ее так отчаянно. Сквозь тонкую ткань платья девичье тело пылало жаром, упругие холмики прижимались к его груди. Напряженная, окаменевшая плоть Адама упиралась в ее мягкий живот.
— Рейна, — простонал он, с трудом отрываясь от нее. В этот момент послышался голос Арабеллы, и Адам оцепенел.
— Рейна? Где ты, дорогая? Пора пить чай.
Помедлив в дверях, Арабелла вошла в сад и оглянулась, боясь увидеть за спиной разгневанного лорда Делфорда. Боже, какая она трусиха, ведь все идет превосходно! Интересно, как развиваются отношения у братца с прекрасной, но очень наивной подругой?
Она снова посмотрела на виллу, подождала несколько минут и опять окликнула:
— Рейна! Где же ты?
— Дьявол, — пробормотала Рейна. — Действительно, уже пора пить чай. Это наш условный сигнал. Белла не хочет неожиданно наткнуться на нас.
Адам улыбнулся и быстро поцеловал ее.
— Я должен идти.
— Когда я снова увижу вас?
— Не знаю, — печально покачал головой Адам и, заметив в ее глазах нерешительность, поспешно добавил: — Доверьтесь мне, Рейна.
— Хорошо, — спокойно ответила она.
Адам провел ладонью по ее щеке и направился к ограде.
— Я иду, Белла, — откликнулась девушка. Охватившее ее волнение было столь велико, что она боялась матери. Та невероятно проницательна и, конечно, сразу же заподозрит неладное.
Но, к ее облегчению, мать вела себя как обычно. Рейна, слегка улыбаясь, поднесла к губам чашку, и постаралась сосредоточиться на разговорах окружающих.
«К счастью, — думала Арабелла, пытаясь скрыть лихорадочный блеск в глазах, — Линдхерсты плохо меня знают, иначе сразу заметили бы, что мы с Рейной что-то задумали». Она не могла дождаться, пока окажется наедине с подругой.
— Где это носит Эрве? — проворчал Селестино, не ожидая, правда, ответа от остальных членов клуба «Белые дьяволы».
— Не беспокойтесь, вне всякого сомнения, появится, когда ему в голову взбредет, — бросил Адам, стараясь казаться равнодушным.
Витторио Сантини, молодой аристократ с изможденным лицом, чьи горящие глаза напомнили Адаму о виденном когда-то изображении Святого Франциска, выпрямился, оттолкнувшись от каминной доски.
— Он сообщил, что у него для вас сюрприз, синьор ди Гальвани, так что стоит его дождаться!
— Вы новичок в нашей компании, — вставил Селестино, оправляя цветастый жилет. — Но поверьте, что сюрпризы Эрве всегда… чрезвычайно любопытны.
Адам, почувствовав, как при мысли об очередной несчастной девушке к горлу подступает тошнота, обратился к Уго Монти, единственному среди них, которому было уже за тридцать, женатому и отцу четверых детей.
— Интересно, — небрежно спросил он, — на какие средства существует наше общество? Эрве не упоминал ни о каких взносах.
— Их и нет, — объяснил Селестино. — У нас солидная финансовая поддержка и неплохие средства, несмотря на то, что мы не платим ни единого сольдо из собственных карманов.
— Как? — цинично улыбнулся Адам. — Неужели нам придется красть столовое серебро во время королевских банкетов, чтобы оплачивать наши развлечения?
Уго задумчиво оглядел молодого маркиза.
— Вовсе нет, синьор. Граф предоставляет свой капитал в наше распоряжение.
— Ублажает свою любовницу, эту дряхлую клячу, а та в знак благодарности снабжает его товарами на продажу.
Адам вопросительно поднял брови:
— Каждый из нас должен спать с богатыми старухами? Раздались громкие смешки, а Селестино фыркнул:
— Говорил же я Эрве — вы вольете новую кровь в нашу компанию! Признаться, до того, как Эрве обольстил эту ведьму, нам приходилось выкладывать свои денежки.
— Но теперь все изменилось, — заверил Уго. Адам небрежно пожал плечами:
— Выходит, эта женщина слышала легенды о его любовных подвигах и потому перебралась в Неаполь?
— Что-то вроде того.
— Она, вероятно, француженка, или граф обращает внимание и на итальянок?
Никколо Канова рыгнул, прикрыв рот ладонью.
— Нет, она итальянка, как все мы, и Эрве однажды признался даже, что дама не гнушается ласкать шишковатый нос короля.
— Как, впрочем, и остальные части его тела, — рассмеялся Селестино.
Уго предостерегающе поднял руку:
— Граф не любит, когда обсуждают его… роман. Дама настаивает на соблюдении тайны. Но так или иначе, никто из нас ничего о ней не знает.
— Должно быть, она невероятно уродлива, — беспечно заметил Адам, отворачиваясь, чтобы налить себе бренди. Однако за внешним спокойствием кипело возбуждение. Мысли лихорадочно метались. Перед глазами стояла женщина, беседовавшая на балу с Арабеллой. Он видел, как она сидела рядом с Фердинандом и нежно ему улыбалась. Достаточно узнать ее имя, и злополучная загадка решена!
За дверью послышались шаги, и Адам обернулся. Присутствующие поднялись, отложив карты и отставив бокалы. Дверь широко распахнулась и на пороге появился граф де ла Валль. На руках он нес кого-то, закутанного в плащ с головы до ног.
— Добрый вечер, mes diables[12], — приветствовал он самодовольно. Неизвестная пыталась вырваться, но он, казалось, ничего не замечал.
— Маркиз, — провозгласил он, — ваш подарок. Поставив пленницу на ноги, он откинул капюшон у нее с головы.
Адам в растерянности выронил рюмку. Перед ним стояла Рейна Линдхерст с расширенными от страха глазами. Руки ее были связаны, во рту торчал шелковый платок.
Глава 12
Остальные члены клуба в потрясенном молчании уставились на девушку. Она узнала почти всех, поскольку встречалась с ними при дворе. Внимание ее привлек звон разбитого стекла, и Рейна только сейчас заметила в углу комнаты маркиза, и уже хотела было подбежать к нему, но граф крепко держал ее за руку. Девушка не сводила глаз с маркиза.
— Ну, Пьетро, — вкрадчиво начал Эрве, — разве мой сюрприз не понравился вам? Маленькая шлюшка ударила нас обоих. Ах, как сладка месть!
Месть? Но я всего лишь защищалась!
— Да ты спятил, Эрве, — взвизгнул опомнившийся Селестино. — Это тебе не дочь какого-то отребья! Ее отец — лорд Делфорд!
— Заткнись, Тино, — не повышая голоса велел Эрве, — Она — мой дар маркизу, а не вам, олухи. Итак, Пьетро?
Что он хочет этим сказать?
Адам глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, вынудил себя отвести взгляд от перепуганного лица Рейны и тихо сказал:
— Тино прав, Эрве. Девушка отвергла нас обоих, но мы не можем поступать с ней подобным образом. Это безумие.
— Боитесь, маркиз? — ехидно осведомился Эрве, но Адам лишь улыбнулся:
— Верно, не желаю укорачивать собственную жизнь из-за жеманной дурочки, да к тому же девственницы. Кстати, именно вы рассказывали мне о тайной полиции королевы. Сомневаюсь, чтобы подобное деяние осталось неотмщенным. Вы глупо поступили, позволив ей увидеть всех нас.
— Но, Пьетро, я все-таки не дурак, а вы, смею надеяться, не трус. Овладев ею, вы сумеете доказать, что достойны находиться в нашем обществе.
— Испытание, Эрве? — невозмутимо спросил Адам.
— Вы очень прямолинейны, друг мой. Достаточно объяснить: вы еще не сделали ничего, что могло бы… связать нас с вами братскими узами. Ну же, не отрицайте, вы хотите девчонку. Как, впрочем, и я. Но поскольку я решил сделать вам сюрприз, мы прибережем ее драгоценную невинность исключительно для вас.
Он всмотрелся в побелевшее лицо Рейны и слегка коснулся ее щеки. Она резко отдернула голову и издала приглушенный платком вскрик. Эрве чуть сильнее сжал плечи девушки.
— Любопытно, какого цвета ее аристократическая кровь, — мягко заметил он, наслаждаясь страхом своей пленницы.
Думай, скорее думай, что предпринять!
— Как ты раздобыл ее, Эрве? — поинтересовался Адам, пытаясь выиграть время и надеясь, что его голос звучит безразлично и скучающе.
— Да, Эрве, — поддержал Уго, — что, если сюда ворвется оскорбленный отец?
— По правде говоря, — сообщил Эрве, широко улыбаясь, — это оказалось так легко, что я до сих пор гадаю, действительно ли эта негодница еще невинна? Она бродила по саду в одной сорочке, словно ждала любовника. Верно, голубка моя?
Он слегка провел ладонью по ее груди.
— Она трепещет от прикосновения мужчины. Однако мы скоро все узнаем.
Я ждала тебя, Пьетро. Хотела, чтобы ты снова пришел.
Адама захлестнула такая ярость, что на несколько мгновений у него перехватило дыхание. Наконец он усилием воли разжал стиснутые кулаки и, подойдя к буфету, налил себе еще бренди. И лишь потом обернулся, пригубил янтарной жидкости и зевнул.
— Будь что будет, граф, — объявил он, чувствуя на себе взгляды окружающих, — но повторяю, не имею ни малейшего желания болтаться в петле. Она лакомый кусочек, но не стоит и минуты моей жизни. Не сомневаюсь, что все присутствующие в этой комнате со мной согласятся.
— Да, но все-таки весьма интересно знать, почему леди слоняется в саду по ночам, — задумчиво вставил Никколо Канова.
— А! Вот и наш философ высказался, — промурлыкал Эрве.
— Вы, кажется, забыли, маркиз, — продолжал Никколо, не спуская глаз с Адама, — что у молодой дамы есть все причины держать язык за зубами. Она вряд ли решится признаться отцу. Подумайте о скандале! Она будет погублена, обесчещена! Слухи последуют за ней даже в Англию!
— Не забывайте, — добавил Эрве, — что мы не какие-нибудь канальи, безродная шваль, а люди высокого положения и с могущественными связями.
— Я думаю не о скандале, а о том, что сделает с нами ее отец! — воскликнул Тино, нервно вытирая платком лоб. — Конечно, мы можем все отрицать или, если хотите, даже поклясться, что она пришла сюда по доброй воле. Как бы ты поступил, Никколо, на месте ее отца?
— Твои театральные вопли на меня не действуют, Тино, — холодно бросил Эрве. — Прекрати разыгрывать жертву. Никколо прав. Она будет последней дурой, если признается отцу. Впрочем… — почти ласково заметил он, — расплачиваться придется ей самой. Ты ведь хорошо понимаешь меня, голубка, не так ли?
— Кроме того, — вмешался Никколо, — ее отец — англичанин и, следовательно, не пользуется влиянием в Неаполе. Что он может сделать? Послать наемных убийц? Сомневаюсь. И даже если он в ярости покинет Неаполь, это лишь ухудшит отношения королевского двора с англичанами, что на руку нам.
— Ты поражаешь меня своей безупречной логикой, Никколо, — пропел Эрве. — Позвольте мне также указать, друзья мои, что, несмотря на все аргументы, дело сделано. Она здесь. Позднее мы всегда сможем обсудить, как поступить с ней.
— Ну, Пьетро, — вкрадчиво начал Эрве, — разве мой сюрприз не понравился вам? Маленькая шлюшка ударила нас обоих. Ах, как сладка месть!
Месть? Но я всего лишь защищалась!
— Да ты спятил, Эрве, — взвизгнул опомнившийся Селестино. — Это тебе не дочь какого-то отребья! Ее отец — лорд Делфорд!
— Заткнись, Тино, — не повышая голоса велел Эрве, — Она — мой дар маркизу, а не вам, олухи. Итак, Пьетро?
Что он хочет этим сказать?
Адам глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, вынудил себя отвести взгляд от перепуганного лица Рейны и тихо сказал:
— Тино прав, Эрве. Девушка отвергла нас обоих, но мы не можем поступать с ней подобным образом. Это безумие.
— Боитесь, маркиз? — ехидно осведомился Эрве, но Адам лишь улыбнулся:
— Верно, не желаю укорачивать собственную жизнь из-за жеманной дурочки, да к тому же девственницы. Кстати, именно вы рассказывали мне о тайной полиции королевы. Сомневаюсь, чтобы подобное деяние осталось неотмщенным. Вы глупо поступили, позволив ей увидеть всех нас.
— Но, Пьетро, я все-таки не дурак, а вы, смею надеяться, не трус. Овладев ею, вы сумеете доказать, что достойны находиться в нашем обществе.
— Испытание, Эрве? — невозмутимо спросил Адам.
— Вы очень прямолинейны, друг мой. Достаточно объяснить: вы еще не сделали ничего, что могло бы… связать нас с вами братскими узами. Ну же, не отрицайте, вы хотите девчонку. Как, впрочем, и я. Но поскольку я решил сделать вам сюрприз, мы прибережем ее драгоценную невинность исключительно для вас.
Он всмотрелся в побелевшее лицо Рейны и слегка коснулся ее щеки. Она резко отдернула голову и издала приглушенный платком вскрик. Эрве чуть сильнее сжал плечи девушки.
— Любопытно, какого цвета ее аристократическая кровь, — мягко заметил он, наслаждаясь страхом своей пленницы.
Думай, скорее думай, что предпринять!
— Как ты раздобыл ее, Эрве? — поинтересовался Адам, пытаясь выиграть время и надеясь, что его голос звучит безразлично и скучающе.
— Да, Эрве, — поддержал Уго, — что, если сюда ворвется оскорбленный отец?
— По правде говоря, — сообщил Эрве, широко улыбаясь, — это оказалось так легко, что я до сих пор гадаю, действительно ли эта негодница еще невинна? Она бродила по саду в одной сорочке, словно ждала любовника. Верно, голубка моя?
Он слегка провел ладонью по ее груди.
— Она трепещет от прикосновения мужчины. Однако мы скоро все узнаем.
Я ждала тебя, Пьетро. Хотела, чтобы ты снова пришел.
Адама захлестнула такая ярость, что на несколько мгновений у него перехватило дыхание. Наконец он усилием воли разжал стиснутые кулаки и, подойдя к буфету, налил себе еще бренди. И лишь потом обернулся, пригубил янтарной жидкости и зевнул.
— Будь что будет, граф, — объявил он, чувствуя на себе взгляды окружающих, — но повторяю, не имею ни малейшего желания болтаться в петле. Она лакомый кусочек, но не стоит и минуты моей жизни. Не сомневаюсь, что все присутствующие в этой комнате со мной согласятся.
— Да, но все-таки весьма интересно знать, почему леди слоняется в саду по ночам, — задумчиво вставил Никколо Канова.
— А! Вот и наш философ высказался, — промурлыкал Эрве.
— Вы, кажется, забыли, маркиз, — продолжал Никколо, не спуская глаз с Адама, — что у молодой дамы есть все причины держать язык за зубами. Она вряд ли решится признаться отцу. Подумайте о скандале! Она будет погублена, обесчещена! Слухи последуют за ней даже в Англию!
— Не забывайте, — добавил Эрве, — что мы не какие-нибудь канальи, безродная шваль, а люди высокого положения и с могущественными связями.
— Я думаю не о скандале, а о том, что сделает с нами ее отец! — воскликнул Тино, нервно вытирая платком лоб. — Конечно, мы можем все отрицать или, если хотите, даже поклясться, что она пришла сюда по доброй воле. Как бы ты поступил, Никколо, на месте ее отца?
— Твои театральные вопли на меня не действуют, Тино, — холодно бросил Эрве. — Прекрати разыгрывать жертву. Никколо прав. Она будет последней дурой, если признается отцу. Впрочем… — почти ласково заметил он, — расплачиваться придется ей самой. Ты ведь хорошо понимаешь меня, голубка, не так ли?
— Кроме того, — вмешался Никколо, — ее отец — англичанин и, следовательно, не пользуется влиянием в Неаполе. Что он может сделать? Послать наемных убийц? Сомневаюсь. И даже если он в ярости покинет Неаполь, это лишь ухудшит отношения королевского двора с англичанами, что на руку нам.
— Ты поражаешь меня своей безупречной логикой, Никколо, — пропел Эрве. — Позвольте мне также указать, друзья мои, что, несмотря на все аргументы, дело сделано. Она здесь. Позднее мы всегда сможем обсудить, как поступить с ней.