– И что теперь?
– Есть лишь один выход: я должен бросить ему вызов в присутствии свидетелей. Иначе я всегда буду в опасности!
Когда мы с Чарой вернулись в Носе, грум был в полном разгаре, и кругом кипела бурная деятельность. Время явно неподходящее, чтобы обременять людей своими проблемами, ведь природа не станет ждать.
– Я хочу тебе кое-что сказать, мама, – обратилась Чара к Лонессе. – И пожалуйста, постарайся принять мои слова разумно.
– Я всегда разумна, – отозвалась её мать не без определённой подозрительности.
– Я собираюсь жить вместе с Харди.
– Ты… что? – вскричала грозная предводительница Носса. – Ну нет, только не в моей деревне! И не в мужской деревне, Уэйли такого не допустит!
– Прекрасно. Мы будем жить в коттедже возле старой паромной переправы. И не надувайся так, мама. Ты бы и сама не отказалась пожить с отцом Харди.
– Этот жалкий коттедж – неподходящее жилище для моей дочери. – Лонесса оценила решительность Чары и пошла в обходную атаку. – Крыша обвалилась, внутри полно грызунов. Там никто не жил со времён парома.
– Ну и что, мы все починим. Мама, тебе бы лучше достойно признать своё поражение. Так будет гораздо приличнее, тем более в присутствии Харди.
– И ты надеешься, что этот червяк приживётся в Носсе?
– Это ты о Харди? Он приживётся где угодно, если будет жить со мной.
И тут Лонесса потеряла дар речи.
Мы оставили её хватать ртом воздух, подобно рыбе на поверхности грума, и рука об руку прошли через мужскую деревню, где бурлила кипучая работа.
– Смотри-ка, Кафф! – воскликнула Чара со смешком.
Тот как раз подогнал свой скиммер и ступил одной ногой на грязный пляж, когда увидел нас с Чарой. Лицо Каффа потемнело, и он застыл в нелепой позе – одна нога в лодке, другая на берегу.
– Ужасно, должно быть, лишиться такой девушки, как ты, – заметил я.
– О, его гордость задета, но по-настоящему Кафф меня не хотел. Не то что ты. Просто мы подходим друг другу по статусу. Для людей это очень много значит, но о любви тут речь не идёт.
Вода у берега была невероятно грязной, на поверхности её плавали водоросли, и мёртвые твари, и умирающие. Там болтались и обломки старых лодок, и всевозможный мусор, вытесненный со дна грумом.
– Я научу тебя плавать, – пообещала Чара.
– Как, в этой грязи? Ни за что!
– Вода очистится через несколько дней, дурачок. А научиться плавать во время грума очень легко, потому что утонуть просто невозможно. Послушай, ты не можешь идти побыстрее? Я просто умираю от желания прижаться к тебе!
За несколько дней мы превратили ветхий коттедж в уютное жилище. Отец Чары то и дело забегал с дарами в виде посуды и мелких предметов обихода. Он предложил мне порыбачить с ним на пару.
– Нет уж, сперва пусть научится плавать! – отрезала Чара.
– Чара, во время грума он не утонет.
– Его сожрёт груммер, пока он будет бултыхаться!
Уговорить девушку не удалось, и Крейн ушёл, посмеиваясь.
Лонесса, напротив, нас полностью игнорировала.
Однажды, когда мы починяли крышу, она проходила по тропе над обрывом и искоса посмотрела в нашу сторону. Но головы не повернула.
Первый урок плавания состоялся через три дня после нашего возвращения в Носе. Солнышко в тот день приятно пригревало, хотя и не так жарко, как в прежние годы. На мне были кожаные шорты, а Чара надела очень красивый, земной костюм из двух частей, его называют бикини. Она взяла меня за руку и подвела к слипу старой пристани.
– Ты готов?
Я с опаской поглядел на воду: по крайней мере, большую часть мусора уже выбросило на берег.
– Готов.
Я сделал глубокий вдох, и мы шагнули в воду. Она была невероятно холодной, словно я ступил на поверхность самого Ракса, но тёплая ладонь Чары придала мне сил.
– Дальше не пойдём, – успокоила она. – Теперь садись, и вода сама тебя поднимет. И не воображай, что тебе холодно! В груме вода тёплая, потому что море никогда не замерзает.
Мне так не показалось.
Когда я сел, то чуть не умер от страха, но Чара шаловливо дёрнула меня за шорты, и вскоре мы визжали и плескались не хуже малых детей. Потом мы перешли к уроку плавания, и выяснилось, что занятие это несложное: надо лечь на воду и загребать руками и ногами, вот и всё. Я проплыл вдоль пристани и обратно, и мы снова стали дурачиться. Верхняя часть костюма Чары внезапно развязалась, я схватил эту тряпку и бросился наутёк, а девушка с угрожающими воплями погналась за мной. Кончилось тем, что Чара признала меня искусным пловцом, и мы вернулись в коттедж усталые и довольные.
Это был один из последних по-настоящему хороших денёчков…
А ночью мне приснился необычный сон.
Наши сны, как я уже упоминал, очень похожи на вспышки памяти – это чужие воспоминания, всплывающие непроизвольно. И потому они сугубо реалистичны, в отличие от тех, которые видят земляне.
В том сне, о котором я хочу рассказать, нас было трое – я/Бруно, Станс и дедушка Эрнест, и мы совершили паломничество в Паллахакси, наш Святой Источник.
Я увидел, что мы стоим в конце проспекта, а справа и слева от нас древние дома – теперь пустые раковины без крыш! – взбираются по склонам окружающих небольшую гавань холмов. В гавани не было лодок, из города исчезли люди. Давным-давно никто не жил в Паллахакси.
Это была родина легендарной Кареглазки, великая святыня стилков, но я не ощущал никакого благоговения. Я видел лишь мрачные руины и тлен, и я не находил здесь предмета восхищения.
– Мы уже можем вернуться к мотокару? – уныло спросил юный Станс.
– Разве это место не воздействует на тебя, сынок? – печально вздохнул Эрнест.
– Да, оно меня ужасно утомляет.
Согласно легендам, в Паллахакси берёт начало память наших предков, и дед понадеялся, что Святой Источник даст толчок наследственной памяти Станса. Он повёл нас дальше вдоль береговой линии, и вскоре мы увидели дом, который отличался от соседних только тем, что хранители храмов из поколения в поколение кое-как подновляли его и подкрашивали. На двери красовалась эмблема, выполненная золотой краской: парящий груммет.
– Здесь, – торжественно провозгласил дед, – родилась на свет спасительница наша Кареглазка! И здесь она жила с великим Дроувом, который пришёл к ней из Алики.
Станс уставился на эмблему с тупым выражением лица. Его нижняя губа вяло отвисла.
– Ну ладно, мы увидели это. А теперь давай поедем домой.
– Нет, мы пойдём на консервный завод, – резко сказал дед. – Мы приехали сюда не для того, чтобы сразу сдаться.
Консервный завод – наша вторая святыня, и притом очень странная. Она расположена на окраине Паллахакси, на плоском участке земли близ болот, и там много прудов, где обитают ледяные дьяволы. Это огромная серая постройка отталкивающего вида, и она хорошо сохранилась, так как возведена из каменных блоков.
– Какое ужасное место, – сказал Станс. – Что в нём святого? Согласно легенде, консервный завод был построен для того, чтобы защитить наших предков от взбесившихся животных, и наши предки пересидели там Великую Стужу. А после они вышли на свет живые, здоровые и обогащённые наследственной памятью, под водительством Дроува и Кареглазки, разумеется.
Мы вошли в здание через главный вход и узрели множество небольших алтарей, устроенных пилигримами. Украшали их различные предметы, но по большей части статуэтки Великого Локса. В боковой комнате мы нашли огромную кучу тонких листиков пепла.
– Это были книги, – объяснил нам дед. – В книгах делали записи, чтобы учить людей, они помогали им запомнить сведения о мире. Наши предки сожгли книги, когда солнечный бог Фа дал им в этом святом месте совершенную память. – Он с надеждой взглянул на Станса, который, казалось, слегка заинтересовался. – Пойдём дальше, сынок, мы должны осмотреть каждую комнату.
– Только без меня, – сказал я/Бруно. – От этого места у меня мурашки по коже.
Я проснулся и увидел яркий утренний свет и Чару, которая щекотала меня пёрышком груммета. Я рассказал ей всё, что узнал во сне. Это было ценное воспоминание, и, возможно, оно когда-нибудь окажется полезным.
В то же утро совершенно неожиданно моя мать и Фоун прибыли верхом на локсе, переночевав по дороге в резиденции мистера Мак-Нейла. Это была приятная неожиданность, но Чара встретила гостей без восторга, как мне показалось.
– Что привело тебя в Носе, Весна? – спросила она подозрительно, когда мы все уселись пить стуву. – Ты уже толковала с Лонессой, не так ли?
– С Лонессой? – Весна поглядела на нас озабоченно. – Конечно, нет. Я её не встречала.
– Благодарение Фа! У мамы, знаешь ли, бывают странные капризы.
– Я приехала просить об одолжении, – неуверенно начала моя мать. – Ванда нуждается в совете Харди. Она не возьмёт в толк, что нынче происходит в Иаме.
От изумления я онемел.
– Вот как? – отозвалась Чара. – А почему ей должен советовать Харди?
– А кто же ещё? У Харди самая длинная в Иаме память по мужской линии. И потом… Я просто хотела увидеть тебя, сынок! Я никак не могу поверить, что ты жив.
– Это действительно я, Весна. – Я взял её за руку. – И вправду не умер. Но разве моя память самая длинная? А как же Станс и Триггер?
Весна проницательно взглянула на меня.
– Ты ведь все знаешь про Станса, не так ли. – Это был совсем не вопрос. – Не стоит меня дурачить, Харди.
Отец наложил запрет на это воспоминание. Но я его сломал, так было надо. А ты, значит, всё время знала?
– Ну конечно. У нас с Бруно не было секретов друг от друга. Но больше в Иаме никто не знает.
– Тем лучше для них. – Каждому, кто проведает об изъяне Станса, грозит смертельная опасность. – Фоун, ты никому не скажешь ни слова, понятно? Никому!
– Конечно, Харди, если ты настаиваешь.
Мы немного поговорили о том о сём, и я спросил:
– И что же в Иаме пошло не так?
– Религия, – сказала Весна. – Твой дядя сместил хранителя храма и занял его место. Станс хороший оратор, надо признать. И теперь он разглагольствует о том, что солнечный бог Фа отнял у нас своё тепло, так как ужасно разгневан и нуждается в усиленном поклонении и ублаготворении… А прихожане ему, понятно, верят. В конце концов, с каждым годом становится всё холоднее и холоднее, и объяснение Станса не хуже всякого другого. Тем более что другого все, равно нет. В общем, люди совершенно помешались, и уже всерьёз идёт разговор о массовом паломничестве в Паллахакси… Нет, ты представляешь?! И это в то самое время, когда им следует всемерно оберегать посевы и усердно охотиться на дичь!
– Станс и раньше любил проповедовать. А теперь его некому одёрнуть, и он хватил через край.
– Я думаю, это он убил твоего отца, – сказала Весна невыразительным голосом. – Убийство не может страшить его так, как нас, ведь у Станса нет врождённой потребности охранять память предков. Не знаю почему, но он решил, что Бруно собирается его разоблачить. Твой отец, конечно, не мог предать собственного брата, Бруно был верным до безрассудства… И я его за это ругала.
– У Станса не хватило ума, чтобы понять брата. – Я рассказал ей о том, что услышал, сидя под лодкой. – Вот почему он убил отца. Всего за несколько неудачных слов, брошенных в сердцах.
– Я так и думала, – согласилась моя мать без всякого удивления. – Я боялась, что он и тебя убил. – Её голубые глаза внезапно наполнились слезами. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась весточке, что ты живёшь в Носсе!
– А я не могла представить тебя мёртвым, – вмешалась Фоун и получила в награду подозрительный взгляд Чары.
– Теперь я уверен, что это Станс продырявил мою лодку в прошлом году. Кстати, как он воспринял новость о том, что я… э… снова обманул смерть?
– Он впал в неистовство и носился по деревне, как безумный, – усмехнулась Весна. – Он всех убеждает, что это ты убил своего отца. Охотники на его стороне, и живи ты в любом другом месте, они бы просто пришли за тобой. Но даже Станс понимает, что нанести оскорбление Носсу было бы безумием.
Чара нарушила долгую паузу. Всё время, пока я беседовал с матерью, она наблюдала за нами с непроницаемым выражением лица.
– Скажи мне, Весна, ты ведь приехала не только за советом?
– А ты не дурочка, верно? Ну, если желаешь знать, Ванда просила меня поговорить с Харди. Ванда хочет, чтобы он вернулся в Иам, и полагала, что присутствие Фоун поможет.
– Мама может думать что угодно, – печально произнесла Фоун, оглядывая нехитрую обстановку коттеджа. На лице её отразилось искреннее одобрение. – Но, кажется, Харди и здесь хорошо. Мы зря теряем время.
Я задумчиво отхлебнул стувы.
– Вернуться? Это весьма рискованный шаг, если все мужчины против меня.
– Однако все женщины – «за», – подбодрила меня мать. – А среди мужчин лишь охотники поддерживают Станса. Народ Иама его боится, поскольку он непредсказуем. Однако Бруно уважала вся деревня, а ты его сын, и если мы с Вандой объявим о твоём возвращении… Люди сплотятся вокруг тебя и позабудут об этой религиозной дури.
И, разумеется, прогонят Станса? Сомневаюсь. И я не могу открыть односельчанам истину о его изъяне, мне просто никто не поверит. Если Станс и уйдёт с поста предводителя, то унаследует его Триггер, а не я.
– Триггер? Никогда! Он такой же неполноценный, как его отец, дм ещё и дурак впридачу. Это будет конец Иама. – Пухлое, румяное лицо Весны непривычно отвердело. – Лучше уж я убью отморозка собственными руками.
Её слова мрачно отразились от каменных стен старого коттеджа.
Да, это был старый, заброшенный коттедж, который мы с Чарой обратили в наш семейный очаг. В углу лежала груда мехов, мы спали на ней и ласкали друг друга. Неподалёку от коттеджа располагалась старая каменная пристань, где Чара только вчера дала мне урок плавания. А в нескольких сотнях шагов дальше была мужская деревня с её рыбацкими лодками, и в этой деревне жил отец Чары, который собирался взять меня с собой на рыбалку.
Весна, прочитав мои мысли, вздохнула.
– Ванда не взяла в расчёт любовь, – сказала она. – Без Чары ты никуда не поедешь, и ты не желаешь подвергать её опасности. Я это понимаю, потому что у меня был Бруно. У Ванды никого не было, но!
я постараюсь ей все объяснить, как смогу.
– Мне очень жаль, правда.
– Ты изменился, Харди, и этого Ванда тоже не учла. Раньше ты был такой… безразличный. Бруно это очень беспокоило, он часто говорил мне, что ты не слишком-то любишь людей.
– Что тут удивительного, когда тобой помыкает надутый индюк вроде Станса.
– Что же, от Станса ты ушёл. Я не могу винить тебя за то, что ты не хочешь вернуться.
– Я взял на себя обязательства в Носсе, Весна. И это для меня гораздо важнее, чем будущность Иама.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. – Она улыбнулась Чаре немного печально. – Ты волен делать то, что считаешь нужным, Харди.
Они вскоре уехали, оставив меня мучиться угрызениями совести.
– Ты ведь не собираешься уезжать? – озабоченно спросила Чара на следующее утро.
– Конечно, нет.
Она улыбнулась, шутливо ткнула меня в плечо, и мы продолжили нашу жизнь в Носсе.
А через пару дней отец Чары, Крейн, взял меня с собой на рыбалку.
Его скиммер был примерно восьми шагов в длину, но очень узкий, и начал устрашающе раскачиваться, лишь только я ступил на него. К счастью, уроки плавания придали мне кое-какую уверенность. Я заметил, что Кафф следит за мной из-за гряды разложенных на пляже килей, явно рассчитывая, что я оступлюсь.
– Сегодня мы поплывём вверх по течению, – предупредил Крейн, когда я благополучно уселся. – Тебе надо привыкнуть к лодке, прежде чем мы выйдем в море.
Это было милосердное решение, поскольку скиммер Крейна казался мне крайне неустойчивым. Когда мы вышли на середину эстуария и парус взял ветер, я еле-еле подавил крик ужаса.
Балансировка скиммера заметно улучшилась, когда Крейн установил с обеих его сторон тяжёлые шесты около шести шагов в длину, с которых, на манер крыльев, свисали сети.
– Так лучше? – спросил он со смешком. Солнце и ветер запечатлели на его лбу и щеках множество тонких линий, и когда он смеялся, лицо Крейна морщилось, как сухой жёлтый шар.
Теперь я знал, что грум, поднимаясь вверх по течению, гонит перед собой рыбу, и та находит себе убежище в небольших карманах обычной воды. Из такого омута меня и выудила Чара.
– Смотри-ка, Уэйли! – внезапно воскликнул Крейн.
Увечный предводитель Носса стоял с двумя другими мужчинами на оконечности низкого, заросшего кустами мыска. Один из его спутников наклонился, разглядывая нечто, лежащее на камнях. С такого расстояния трудно было понять, что именно, но очертания предмета напоминали мёртвого лорина.
Голоса мужчин чётко и ясно разносились над водой.
– …проливает новый свет на события. Когда они узнают об этом…
– Им незачем об этом знать. – Я узнал резкий, слегка надтреснутый голос Уэйли. – Только этого недоставало! Сейчас необычайно важно, чтобы мы держались вместе.
– Кроме того, может оказаться полезным…
Когда они заметили нас, Уэйли предостерегающе шикнул на собеседников. Все трое поспешно сгрудились вокруг объекта своего внимания, словно пытаясь укрыть его от наших глаз. Уэйли пробормотал:
– Я все беру на себя. А вам лучше забыть об этом, понятно?
Крейн широко ухмыльнулся, когда мы, проскользнув мимо мыса, вошли в небольшую бухту.
– Подумать только, как звук разносится над водой. Хотел бы я знать, о чём они там секретничали.
Тут скиммер вошёл в менее плотную воду и сразу начал погружаться. Я сидел очень тихо. В такой воде я плавать не умел. Но Крейн спокойно переложил румпель, подобрал парус, и мы отвернули в сторону грума. Лодка поднялась из воды и замедлила ход, но сеть по правому борту, вдруг потяжелевшая, развернула нас назад.
– Тяни сеть! – скомандовал Крейн.
Я сделал все, как он меня учил. Мы совершили несколько заходов, и Крейн остался доволен.
– Как насчёт того, чтобы завтра выйти в море?
– Да я бы не прочь.
– И Чара тебя отпустит?
Я немного подумал.
– Если я собираюсь остаться в Носсе, то должен стать полноценным жителем, не так ли? Она поймёт.
– Тебе надо принять окончательное решение.
– Я не собираюсь возвращаться в Иам, если ты об этом.
– С нашим миром творится что-то неладное, – сказал Крейн. – Улов уже не тот. Но грум всё-таки наступает каждый год, и вместе с ним приходит рыба.
– Носс не пропадёт, – согласился я.
– Говорят, по суше бродят шайки голодающих, нападая на деревни. Я об этом думаю иногда… Что случится с Носсом, если на нас нападут? Мы рыбаки и непривычны к лукам и копьям. Другое дело – охотники из Иама. – Он внимательно посмотрел на меня.
– Ты полагаешь, Иам может атаковать нас, если там как следует проголодаются?
– Нет, Харди. Я говорю, что в Носсе привыкли подсчитывать, сколько рыбы съел прожорливый Иам. Но ведь может настать время, когда нам потребуется помощь наших соседей. Защита, например.
– Ты имеешь в виду союз?
– Вот именно. И если дело дойдёт до этого, вы с Чарой… Скажем так, вы обнаружите себя в самом центре событий.
Слова Крейна, как вскоре выяснилось, были пророческими.
Грум прошёл, и с ним исчезли грумметы, наездники грума и все прочие хищники, падалыцики и прихлебатели. Море снова стало беспокойным. Сушёную рыбу убрали в амбары, а рыбаки поставили на место кили, снятые с лодок в ожидании грума. Покончив с этим, мужчины перенесли внимание на двери, окна и крыши, и когда налетел первый из послегрумных штормов, Носе встретил его во всеоружии.
Когда отбушевал последний шторм, в свои права вступило ненастье. Дождь падал на землю беспрерывно, почти вертикально, и люди отсиживались по домам. Только лорины тихо бродили по деревне, понурив головы; пушистый мех намок и прилип к коже, и шаги их казались слишком крупными для маленьких телец. Локсов разместили в амбарах, а иногда и в домах, где их отделяла от хозяев канавка, прокопанная в земляном полу. Носс готовился к стуже.
Стужи приходят и уходят, новый год начинается и кончается, а жизнь идёт своим чередом и память остаётся навеки. И когда привычный порядок вещей был внезапно нарушен, люди Носса испытали невероятный шок.
Однажды утром шайка грабителей атаковала амбар, где хранилась рыба.
Мы с Чарой в это время навещали Лонессу; визит вежливости, если можно так выразиться. Она приняла нас любезно, но холодно, позволила Чаре чмокнуть её в щёчку и полностью проигнорировала меня. Содержимое традиционного кувшина стувы оказалось таким жидким, что с тем же успехом его можно было зачерпнуть из колодца. Чара без видимых результатов пыталась включить меня в общий разговор, пока Лонесса не переменила тактику, внезапно заговорив со мной так, словно я по-прежнему проживаю в Иаме.
– Ну и как там дела у Станса? – спросила она медовым голосом. – Я слышала, твой дядя чрезвычайно занят в храме. И эта твоя кузина… как её там? Ферн! Такая миленькая штучка. Надеюсь, вы с ней прекрасно поладили?
– Мама, – сказала Чара. – Ты что, выжила из своего крошечного умишки? Ты же знаешь, что Харди не видел их почти два сезона.
– Вот именно! – рявкнула её мать. – Ладно ещё, что вся деревня в курсе вашего безобразия, ну и Ракс с ними со всеми. Гораздо хуже неестественная, извращённая природа…
И в этот момент – весьма своевременно – громко забарабанили в дверь.
– Лонесса! Лонесса!
– В чём дело?!
– Амбар! Мужчины грабят большой амбар!
– Скажи об этом Уэйли, не мне! Пусть разбирается сам!
– Это не его мужчины!
Я подумал, что переговоры пройдут намного успешнее, если встать и открыть дверь. Так я и сделал, и в комнату ввалилась насквозь промокшая женщина, судорожно втягивая воздух и хватаясь за объёмистую грудь. То была разделочница Носс-Белла, толстая, пожилая и болтливая. На сей раз Бёлле и впрямь было что сказать, но она никак не могла отдышаться, привалившись к стене.
– Ну? – осведомилась Лонесса. – И чьи же это мужчины, ради Фа?
– Я… Я… Уффф! Я никогда их раньше не видела!
– Почему ты не велела им убраться?
– Я им говорила! И Мейв говорила, и Фаунтин, и другие! Но они не желали нас слушать и отогнали прочь, будто мы стадо локсов. Кошмар! Кошмар! Ты только взгляни, какой синяк у меня на руке.
– Надо рассказать Уэйли. – Я решительно встал со скамейки.
– Чара, ты пойдёшь со мной, – резко приказала Лонесса. – Я разберусь с этими отморозками раз и навсегда.
Мы оставили мокрую от дождя и слез Беллу пыхтеть у стены и разбежались в разные стороны. В рекордный срок я сформировал отряд добровольцев и повёл их к амбару в женской деревне, но совсем не так быстро, как хотелось бы, поскольку всем пришлось приноравливаться к ковылянию Уэйли.
Пока мы шли, Кафф забросал меня вопросами.
– Кто эти грабители? Откуда? Они пришли из Иама? Это меня не удивляет.
– Не имею представления, откуда они взялись.
– Ты должен был узнать их, если они из Иама.
– Я их в глаза не видел, понятно?
– Тогда откуда ты знаешь, что они не из Иама?
– Ты заткнёшься когда-нибудь, Кафф;?! Я уже сказал тебе, что ничего не знаю. И ничего не узнаю, если ты не заставишь своего отца поторопиться.
– Ты осмелился упрекнуть моего отца? Да что ты о себе вообразил?! Ну погоди, вот разберёмся с этим делом, и я дам тебе…
– Я же сказал, заткнись!
Словом, нашу команду довольно трудно было назвать дружной, когда мы прибыли к большому амбару. Перед высоким деревянным строением уже стояли шесть женщин.
– Они все ещё там, – сообщила Носс-Фаунтин, высокая и немолодая, с дрожащими от ярости и унижения губами. – Только Фа известно что они там делают с Лонессой и Чарой!
Но Лонесса оказалась в полном порядке. Гневным голосом отчивала она кучку грязноватых мужчин в рваной меховой одежде. Чара стояла рядом, готовясь в случае чего прийти на помощь. Я ощутил огромное облегчение, не увидев среди грабителей ни одного знакомого лица. Они принесли с собой ручную тележку, и в тусклом свете амбара я разглядел, что та доверху наполнена сушёной рыбой.
– Положите эту рыбу туда, откуда взяли! – рявкнула Лонесса и, заметив нас, раздражённо сказала: – Вы что-то не слишком торопились. Уэйли, прикажи этим типам немедленно вернуть украденное.
Но вместо отца заговорил Кафф.
– Вы слышали, что вам сказано? Выполняйте. Всю рыбу назад, на стеллажи!
– Нам очень нужна эта рыба, – сказал высокий бородатый мужчина. Видать, прежде он был могучей комплекции, но теперь меха болтались на его костлявых плечах. – Мы голодаем, разве вы не видите? И у нас голодные женщины и дети, они дожидаются нас, в холмах.
– Очень плохо, – надменно изрёк Кафф. – Вам следовало заранее позаботиться о себе. Вы могли наловить рыбы в Мясницкой бухте во время грума.
– Какие из нас рыбаки, мы живём в Тотни. Нынче совсем не было дичи и посевы не удались. – Он говорил невнятно, рот его был набит сушёной рыбой. Все остальные оборванцы поспешно жевали и глотали, словно опасаясь, что кто-то попытается вытащить добычу у них изо рта. – Лето выдалось слишком холодным. Мы не одни такие, многим не повезло.
Они сгрудились вокруг тележки с рыбой, являя собой жалкое зрелище.
Уэйли наконец заговорил.
– Вы могли бы попросить!
– А вы могли бы отказать.
– Мы и отказываем! – завопила Лонесса. – Я слушала достаточно. А теперь положите рыбу назад и убирайтесь!
– Они не одни такие, это он верно сказал, – вступил я. – За этими сухопутниками придут другие.
– Есть лишь один выход: я должен бросить ему вызов в присутствии свидетелей. Иначе я всегда буду в опасности!
Когда мы с Чарой вернулись в Носе, грум был в полном разгаре, и кругом кипела бурная деятельность. Время явно неподходящее, чтобы обременять людей своими проблемами, ведь природа не станет ждать.
– Я хочу тебе кое-что сказать, мама, – обратилась Чара к Лонессе. – И пожалуйста, постарайся принять мои слова разумно.
– Я всегда разумна, – отозвалась её мать не без определённой подозрительности.
– Я собираюсь жить вместе с Харди.
– Ты… что? – вскричала грозная предводительница Носса. – Ну нет, только не в моей деревне! И не в мужской деревне, Уэйли такого не допустит!
– Прекрасно. Мы будем жить в коттедже возле старой паромной переправы. И не надувайся так, мама. Ты бы и сама не отказалась пожить с отцом Харди.
– Этот жалкий коттедж – неподходящее жилище для моей дочери. – Лонесса оценила решительность Чары и пошла в обходную атаку. – Крыша обвалилась, внутри полно грызунов. Там никто не жил со времён парома.
– Ну и что, мы все починим. Мама, тебе бы лучше достойно признать своё поражение. Так будет гораздо приличнее, тем более в присутствии Харди.
– И ты надеешься, что этот червяк приживётся в Носсе?
– Это ты о Харди? Он приживётся где угодно, если будет жить со мной.
И тут Лонесса потеряла дар речи.
Мы оставили её хватать ртом воздух, подобно рыбе на поверхности грума, и рука об руку прошли через мужскую деревню, где бурлила кипучая работа.
– Смотри-ка, Кафф! – воскликнула Чара со смешком.
Тот как раз подогнал свой скиммер и ступил одной ногой на грязный пляж, когда увидел нас с Чарой. Лицо Каффа потемнело, и он застыл в нелепой позе – одна нога в лодке, другая на берегу.
– Ужасно, должно быть, лишиться такой девушки, как ты, – заметил я.
– О, его гордость задета, но по-настоящему Кафф меня не хотел. Не то что ты. Просто мы подходим друг другу по статусу. Для людей это очень много значит, но о любви тут речь не идёт.
Вода у берега была невероятно грязной, на поверхности её плавали водоросли, и мёртвые твари, и умирающие. Там болтались и обломки старых лодок, и всевозможный мусор, вытесненный со дна грумом.
– Я научу тебя плавать, – пообещала Чара.
– Как, в этой грязи? Ни за что!
– Вода очистится через несколько дней, дурачок. А научиться плавать во время грума очень легко, потому что утонуть просто невозможно. Послушай, ты не можешь идти побыстрее? Я просто умираю от желания прижаться к тебе!
За несколько дней мы превратили ветхий коттедж в уютное жилище. Отец Чары то и дело забегал с дарами в виде посуды и мелких предметов обихода. Он предложил мне порыбачить с ним на пару.
– Нет уж, сперва пусть научится плавать! – отрезала Чара.
– Чара, во время грума он не утонет.
– Его сожрёт груммер, пока он будет бултыхаться!
Уговорить девушку не удалось, и Крейн ушёл, посмеиваясь.
Лонесса, напротив, нас полностью игнорировала.
Однажды, когда мы починяли крышу, она проходила по тропе над обрывом и искоса посмотрела в нашу сторону. Но головы не повернула.
Первый урок плавания состоялся через три дня после нашего возвращения в Носе. Солнышко в тот день приятно пригревало, хотя и не так жарко, как в прежние годы. На мне были кожаные шорты, а Чара надела очень красивый, земной костюм из двух частей, его называют бикини. Она взяла меня за руку и подвела к слипу старой пристани.
– Ты готов?
Я с опаской поглядел на воду: по крайней мере, большую часть мусора уже выбросило на берег.
– Готов.
Я сделал глубокий вдох, и мы шагнули в воду. Она была невероятно холодной, словно я ступил на поверхность самого Ракса, но тёплая ладонь Чары придала мне сил.
– Дальше не пойдём, – успокоила она. – Теперь садись, и вода сама тебя поднимет. И не воображай, что тебе холодно! В груме вода тёплая, потому что море никогда не замерзает.
Мне так не показалось.
Когда я сел, то чуть не умер от страха, но Чара шаловливо дёрнула меня за шорты, и вскоре мы визжали и плескались не хуже малых детей. Потом мы перешли к уроку плавания, и выяснилось, что занятие это несложное: надо лечь на воду и загребать руками и ногами, вот и всё. Я проплыл вдоль пристани и обратно, и мы снова стали дурачиться. Верхняя часть костюма Чары внезапно развязалась, я схватил эту тряпку и бросился наутёк, а девушка с угрожающими воплями погналась за мной. Кончилось тем, что Чара признала меня искусным пловцом, и мы вернулись в коттедж усталые и довольные.
Это был один из последних по-настоящему хороших денёчков…
А ночью мне приснился необычный сон.
Наши сны, как я уже упоминал, очень похожи на вспышки памяти – это чужие воспоминания, всплывающие непроизвольно. И потому они сугубо реалистичны, в отличие от тех, которые видят земляне.
В том сне, о котором я хочу рассказать, нас было трое – я/Бруно, Станс и дедушка Эрнест, и мы совершили паломничество в Паллахакси, наш Святой Источник.
Я увидел, что мы стоим в конце проспекта, а справа и слева от нас древние дома – теперь пустые раковины без крыш! – взбираются по склонам окружающих небольшую гавань холмов. В гавани не было лодок, из города исчезли люди. Давным-давно никто не жил в Паллахакси.
Это была родина легендарной Кареглазки, великая святыня стилков, но я не ощущал никакого благоговения. Я видел лишь мрачные руины и тлен, и я не находил здесь предмета восхищения.
– Мы уже можем вернуться к мотокару? – уныло спросил юный Станс.
– Разве это место не воздействует на тебя, сынок? – печально вздохнул Эрнест.
– Да, оно меня ужасно утомляет.
Согласно легендам, в Паллахакси берёт начало память наших предков, и дед понадеялся, что Святой Источник даст толчок наследственной памяти Станса. Он повёл нас дальше вдоль береговой линии, и вскоре мы увидели дом, который отличался от соседних только тем, что хранители храмов из поколения в поколение кое-как подновляли его и подкрашивали. На двери красовалась эмблема, выполненная золотой краской: парящий груммет.
– Здесь, – торжественно провозгласил дед, – родилась на свет спасительница наша Кареглазка! И здесь она жила с великим Дроувом, который пришёл к ней из Алики.
Станс уставился на эмблему с тупым выражением лица. Его нижняя губа вяло отвисла.
– Ну ладно, мы увидели это. А теперь давай поедем домой.
– Нет, мы пойдём на консервный завод, – резко сказал дед. – Мы приехали сюда не для того, чтобы сразу сдаться.
Консервный завод – наша вторая святыня, и притом очень странная. Она расположена на окраине Паллахакси, на плоском участке земли близ болот, и там много прудов, где обитают ледяные дьяволы. Это огромная серая постройка отталкивающего вида, и она хорошо сохранилась, так как возведена из каменных блоков.
– Какое ужасное место, – сказал Станс. – Что в нём святого? Согласно легенде, консервный завод был построен для того, чтобы защитить наших предков от взбесившихся животных, и наши предки пересидели там Великую Стужу. А после они вышли на свет живые, здоровые и обогащённые наследственной памятью, под водительством Дроува и Кареглазки, разумеется.
Мы вошли в здание через главный вход и узрели множество небольших алтарей, устроенных пилигримами. Украшали их различные предметы, но по большей части статуэтки Великого Локса. В боковой комнате мы нашли огромную кучу тонких листиков пепла.
– Это были книги, – объяснил нам дед. – В книгах делали записи, чтобы учить людей, они помогали им запомнить сведения о мире. Наши предки сожгли книги, когда солнечный бог Фа дал им в этом святом месте совершенную память. – Он с надеждой взглянул на Станса, который, казалось, слегка заинтересовался. – Пойдём дальше, сынок, мы должны осмотреть каждую комнату.
– Только без меня, – сказал я/Бруно. – От этого места у меня мурашки по коже.
Я проснулся и увидел яркий утренний свет и Чару, которая щекотала меня пёрышком груммета. Я рассказал ей всё, что узнал во сне. Это было ценное воспоминание, и, возможно, оно когда-нибудь окажется полезным.
В то же утро совершенно неожиданно моя мать и Фоун прибыли верхом на локсе, переночевав по дороге в резиденции мистера Мак-Нейла. Это была приятная неожиданность, но Чара встретила гостей без восторга, как мне показалось.
– Что привело тебя в Носе, Весна? – спросила она подозрительно, когда мы все уселись пить стуву. – Ты уже толковала с Лонессой, не так ли?
– С Лонессой? – Весна поглядела на нас озабоченно. – Конечно, нет. Я её не встречала.
– Благодарение Фа! У мамы, знаешь ли, бывают странные капризы.
– Я приехала просить об одолжении, – неуверенно начала моя мать. – Ванда нуждается в совете Харди. Она не возьмёт в толк, что нынче происходит в Иаме.
От изумления я онемел.
– Вот как? – отозвалась Чара. – А почему ей должен советовать Харди?
– А кто же ещё? У Харди самая длинная в Иаме память по мужской линии. И потом… Я просто хотела увидеть тебя, сынок! Я никак не могу поверить, что ты жив.
– Это действительно я, Весна. – Я взял её за руку. – И вправду не умер. Но разве моя память самая длинная? А как же Станс и Триггер?
Весна проницательно взглянула на меня.
– Ты ведь все знаешь про Станса, не так ли. – Это был совсем не вопрос. – Не стоит меня дурачить, Харди.
Отец наложил запрет на это воспоминание. Но я его сломал, так было надо. А ты, значит, всё время знала?
– Ну конечно. У нас с Бруно не было секретов друг от друга. Но больше в Иаме никто не знает.
– Тем лучше для них. – Каждому, кто проведает об изъяне Станса, грозит смертельная опасность. – Фоун, ты никому не скажешь ни слова, понятно? Никому!
– Конечно, Харди, если ты настаиваешь.
Мы немного поговорили о том о сём, и я спросил:
– И что же в Иаме пошло не так?
– Религия, – сказала Весна. – Твой дядя сместил хранителя храма и занял его место. Станс хороший оратор, надо признать. И теперь он разглагольствует о том, что солнечный бог Фа отнял у нас своё тепло, так как ужасно разгневан и нуждается в усиленном поклонении и ублаготворении… А прихожане ему, понятно, верят. В конце концов, с каждым годом становится всё холоднее и холоднее, и объяснение Станса не хуже всякого другого. Тем более что другого все, равно нет. В общем, люди совершенно помешались, и уже всерьёз идёт разговор о массовом паломничестве в Паллахакси… Нет, ты представляешь?! И это в то самое время, когда им следует всемерно оберегать посевы и усердно охотиться на дичь!
– Станс и раньше любил проповедовать. А теперь его некому одёрнуть, и он хватил через край.
– Я думаю, это он убил твоего отца, – сказала Весна невыразительным голосом. – Убийство не может страшить его так, как нас, ведь у Станса нет врождённой потребности охранять память предков. Не знаю почему, но он решил, что Бруно собирается его разоблачить. Твой отец, конечно, не мог предать собственного брата, Бруно был верным до безрассудства… И я его за это ругала.
– У Станса не хватило ума, чтобы понять брата. – Я рассказал ей о том, что услышал, сидя под лодкой. – Вот почему он убил отца. Всего за несколько неудачных слов, брошенных в сердцах.
– Я так и думала, – согласилась моя мать без всякого удивления. – Я боялась, что он и тебя убил. – Её голубые глаза внезапно наполнились слезами. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась весточке, что ты живёшь в Носсе!
– А я не могла представить тебя мёртвым, – вмешалась Фоун и получила в награду подозрительный взгляд Чары.
– Теперь я уверен, что это Станс продырявил мою лодку в прошлом году. Кстати, как он воспринял новость о том, что я… э… снова обманул смерть?
– Он впал в неистовство и носился по деревне, как безумный, – усмехнулась Весна. – Он всех убеждает, что это ты убил своего отца. Охотники на его стороне, и живи ты в любом другом месте, они бы просто пришли за тобой. Но даже Станс понимает, что нанести оскорбление Носсу было бы безумием.
Чара нарушила долгую паузу. Всё время, пока я беседовал с матерью, она наблюдала за нами с непроницаемым выражением лица.
– Скажи мне, Весна, ты ведь приехала не только за советом?
– А ты не дурочка, верно? Ну, если желаешь знать, Ванда просила меня поговорить с Харди. Ванда хочет, чтобы он вернулся в Иам, и полагала, что присутствие Фоун поможет.
– Мама может думать что угодно, – печально произнесла Фоун, оглядывая нехитрую обстановку коттеджа. На лице её отразилось искреннее одобрение. – Но, кажется, Харди и здесь хорошо. Мы зря теряем время.
Я задумчиво отхлебнул стувы.
– Вернуться? Это весьма рискованный шаг, если все мужчины против меня.
– Однако все женщины – «за», – подбодрила меня мать. – А среди мужчин лишь охотники поддерживают Станса. Народ Иама его боится, поскольку он непредсказуем. Однако Бруно уважала вся деревня, а ты его сын, и если мы с Вандой объявим о твоём возвращении… Люди сплотятся вокруг тебя и позабудут об этой религиозной дури.
И, разумеется, прогонят Станса? Сомневаюсь. И я не могу открыть односельчанам истину о его изъяне, мне просто никто не поверит. Если Станс и уйдёт с поста предводителя, то унаследует его Триггер, а не я.
– Триггер? Никогда! Он такой же неполноценный, как его отец, дм ещё и дурак впридачу. Это будет конец Иама. – Пухлое, румяное лицо Весны непривычно отвердело. – Лучше уж я убью отморозка собственными руками.
Её слова мрачно отразились от каменных стен старого коттеджа.
Да, это был старый, заброшенный коттедж, который мы с Чарой обратили в наш семейный очаг. В углу лежала груда мехов, мы спали на ней и ласкали друг друга. Неподалёку от коттеджа располагалась старая каменная пристань, где Чара только вчера дала мне урок плавания. А в нескольких сотнях шагов дальше была мужская деревня с её рыбацкими лодками, и в этой деревне жил отец Чары, который собирался взять меня с собой на рыбалку.
Весна, прочитав мои мысли, вздохнула.
– Ванда не взяла в расчёт любовь, – сказала она. – Без Чары ты никуда не поедешь, и ты не желаешь подвергать её опасности. Я это понимаю, потому что у меня был Бруно. У Ванды никого не было, но!
я постараюсь ей все объяснить, как смогу.
– Мне очень жаль, правда.
– Ты изменился, Харди, и этого Ванда тоже не учла. Раньше ты был такой… безразличный. Бруно это очень беспокоило, он часто говорил мне, что ты не слишком-то любишь людей.
– Что тут удивительного, когда тобой помыкает надутый индюк вроде Станса.
– Что же, от Станса ты ушёл. Я не могу винить тебя за то, что ты не хочешь вернуться.
– Я взял на себя обязательства в Носсе, Весна. И это для меня гораздо важнее, чем будущность Иама.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. – Она улыбнулась Чаре немного печально. – Ты волен делать то, что считаешь нужным, Харди.
Они вскоре уехали, оставив меня мучиться угрызениями совести.
– Ты ведь не собираешься уезжать? – озабоченно спросила Чара на следующее утро.
– Конечно, нет.
Она улыбнулась, шутливо ткнула меня в плечо, и мы продолжили нашу жизнь в Носсе.
А через пару дней отец Чары, Крейн, взял меня с собой на рыбалку.
Его скиммер был примерно восьми шагов в длину, но очень узкий, и начал устрашающе раскачиваться, лишь только я ступил на него. К счастью, уроки плавания придали мне кое-какую уверенность. Я заметил, что Кафф следит за мной из-за гряды разложенных на пляже килей, явно рассчитывая, что я оступлюсь.
– Сегодня мы поплывём вверх по течению, – предупредил Крейн, когда я благополучно уселся. – Тебе надо привыкнуть к лодке, прежде чем мы выйдем в море.
Это было милосердное решение, поскольку скиммер Крейна казался мне крайне неустойчивым. Когда мы вышли на середину эстуария и парус взял ветер, я еле-еле подавил крик ужаса.
Балансировка скиммера заметно улучшилась, когда Крейн установил с обеих его сторон тяжёлые шесты около шести шагов в длину, с которых, на манер крыльев, свисали сети.
– Так лучше? – спросил он со смешком. Солнце и ветер запечатлели на его лбу и щеках множество тонких линий, и когда он смеялся, лицо Крейна морщилось, как сухой жёлтый шар.
Теперь я знал, что грум, поднимаясь вверх по течению, гонит перед собой рыбу, и та находит себе убежище в небольших карманах обычной воды. Из такого омута меня и выудила Чара.
– Смотри-ка, Уэйли! – внезапно воскликнул Крейн.
Увечный предводитель Носса стоял с двумя другими мужчинами на оконечности низкого, заросшего кустами мыска. Один из его спутников наклонился, разглядывая нечто, лежащее на камнях. С такого расстояния трудно было понять, что именно, но очертания предмета напоминали мёртвого лорина.
Голоса мужчин чётко и ясно разносились над водой.
– …проливает новый свет на события. Когда они узнают об этом…
– Им незачем об этом знать. – Я узнал резкий, слегка надтреснутый голос Уэйли. – Только этого недоставало! Сейчас необычайно важно, чтобы мы держались вместе.
– Кроме того, может оказаться полезным…
Когда они заметили нас, Уэйли предостерегающе шикнул на собеседников. Все трое поспешно сгрудились вокруг объекта своего внимания, словно пытаясь укрыть его от наших глаз. Уэйли пробормотал:
– Я все беру на себя. А вам лучше забыть об этом, понятно?
Крейн широко ухмыльнулся, когда мы, проскользнув мимо мыса, вошли в небольшую бухту.
– Подумать только, как звук разносится над водой. Хотел бы я знать, о чём они там секретничали.
Тут скиммер вошёл в менее плотную воду и сразу начал погружаться. Я сидел очень тихо. В такой воде я плавать не умел. Но Крейн спокойно переложил румпель, подобрал парус, и мы отвернули в сторону грума. Лодка поднялась из воды и замедлила ход, но сеть по правому борту, вдруг потяжелевшая, развернула нас назад.
– Тяни сеть! – скомандовал Крейн.
Я сделал все, как он меня учил. Мы совершили несколько заходов, и Крейн остался доволен.
– Как насчёт того, чтобы завтра выйти в море?
– Да я бы не прочь.
– И Чара тебя отпустит?
Я немного подумал.
– Если я собираюсь остаться в Носсе, то должен стать полноценным жителем, не так ли? Она поймёт.
– Тебе надо принять окончательное решение.
– Я не собираюсь возвращаться в Иам, если ты об этом.
– С нашим миром творится что-то неладное, – сказал Крейн. – Улов уже не тот. Но грум всё-таки наступает каждый год, и вместе с ним приходит рыба.
– Носс не пропадёт, – согласился я.
– Говорят, по суше бродят шайки голодающих, нападая на деревни. Я об этом думаю иногда… Что случится с Носсом, если на нас нападут? Мы рыбаки и непривычны к лукам и копьям. Другое дело – охотники из Иама. – Он внимательно посмотрел на меня.
– Ты полагаешь, Иам может атаковать нас, если там как следует проголодаются?
– Нет, Харди. Я говорю, что в Носсе привыкли подсчитывать, сколько рыбы съел прожорливый Иам. Но ведь может настать время, когда нам потребуется помощь наших соседей. Защита, например.
– Ты имеешь в виду союз?
– Вот именно. И если дело дойдёт до этого, вы с Чарой… Скажем так, вы обнаружите себя в самом центре событий.
Слова Крейна, как вскоре выяснилось, были пророческими.
Грум прошёл, и с ним исчезли грумметы, наездники грума и все прочие хищники, падалыцики и прихлебатели. Море снова стало беспокойным. Сушёную рыбу убрали в амбары, а рыбаки поставили на место кили, снятые с лодок в ожидании грума. Покончив с этим, мужчины перенесли внимание на двери, окна и крыши, и когда налетел первый из послегрумных штормов, Носе встретил его во всеоружии.
Когда отбушевал последний шторм, в свои права вступило ненастье. Дождь падал на землю беспрерывно, почти вертикально, и люди отсиживались по домам. Только лорины тихо бродили по деревне, понурив головы; пушистый мех намок и прилип к коже, и шаги их казались слишком крупными для маленьких телец. Локсов разместили в амбарах, а иногда и в домах, где их отделяла от хозяев канавка, прокопанная в земляном полу. Носс готовился к стуже.
Стужи приходят и уходят, новый год начинается и кончается, а жизнь идёт своим чередом и память остаётся навеки. И когда привычный порядок вещей был внезапно нарушен, люди Носса испытали невероятный шок.
Однажды утром шайка грабителей атаковала амбар, где хранилась рыба.
Мы с Чарой в это время навещали Лонессу; визит вежливости, если можно так выразиться. Она приняла нас любезно, но холодно, позволила Чаре чмокнуть её в щёчку и полностью проигнорировала меня. Содержимое традиционного кувшина стувы оказалось таким жидким, что с тем же успехом его можно было зачерпнуть из колодца. Чара без видимых результатов пыталась включить меня в общий разговор, пока Лонесса не переменила тактику, внезапно заговорив со мной так, словно я по-прежнему проживаю в Иаме.
– Ну и как там дела у Станса? – спросила она медовым голосом. – Я слышала, твой дядя чрезвычайно занят в храме. И эта твоя кузина… как её там? Ферн! Такая миленькая штучка. Надеюсь, вы с ней прекрасно поладили?
– Мама, – сказала Чара. – Ты что, выжила из своего крошечного умишки? Ты же знаешь, что Харди не видел их почти два сезона.
– Вот именно! – рявкнула её мать. – Ладно ещё, что вся деревня в курсе вашего безобразия, ну и Ракс с ними со всеми. Гораздо хуже неестественная, извращённая природа…
И в этот момент – весьма своевременно – громко забарабанили в дверь.
– Лонесса! Лонесса!
– В чём дело?!
– Амбар! Мужчины грабят большой амбар!
– Скажи об этом Уэйли, не мне! Пусть разбирается сам!
– Это не его мужчины!
Я подумал, что переговоры пройдут намного успешнее, если встать и открыть дверь. Так я и сделал, и в комнату ввалилась насквозь промокшая женщина, судорожно втягивая воздух и хватаясь за объёмистую грудь. То была разделочница Носс-Белла, толстая, пожилая и болтливая. На сей раз Бёлле и впрямь было что сказать, но она никак не могла отдышаться, привалившись к стене.
– Ну? – осведомилась Лонесса. – И чьи же это мужчины, ради Фа?
– Я… Я… Уффф! Я никогда их раньше не видела!
– Почему ты не велела им убраться?
– Я им говорила! И Мейв говорила, и Фаунтин, и другие! Но они не желали нас слушать и отогнали прочь, будто мы стадо локсов. Кошмар! Кошмар! Ты только взгляни, какой синяк у меня на руке.
– Надо рассказать Уэйли. – Я решительно встал со скамейки.
– Чара, ты пойдёшь со мной, – резко приказала Лонесса. – Я разберусь с этими отморозками раз и навсегда.
Мы оставили мокрую от дождя и слез Беллу пыхтеть у стены и разбежались в разные стороны. В рекордный срок я сформировал отряд добровольцев и повёл их к амбару в женской деревне, но совсем не так быстро, как хотелось бы, поскольку всем пришлось приноравливаться к ковылянию Уэйли.
Пока мы шли, Кафф забросал меня вопросами.
– Кто эти грабители? Откуда? Они пришли из Иама? Это меня не удивляет.
– Не имею представления, откуда они взялись.
– Ты должен был узнать их, если они из Иама.
– Я их в глаза не видел, понятно?
– Тогда откуда ты знаешь, что они не из Иама?
– Ты заткнёшься когда-нибудь, Кафф;?! Я уже сказал тебе, что ничего не знаю. И ничего не узнаю, если ты не заставишь своего отца поторопиться.
– Ты осмелился упрекнуть моего отца? Да что ты о себе вообразил?! Ну погоди, вот разберёмся с этим делом, и я дам тебе…
– Я же сказал, заткнись!
Словом, нашу команду довольно трудно было назвать дружной, когда мы прибыли к большому амбару. Перед высоким деревянным строением уже стояли шесть женщин.
– Они все ещё там, – сообщила Носс-Фаунтин, высокая и немолодая, с дрожащими от ярости и унижения губами. – Только Фа известно что они там делают с Лонессой и Чарой!
Но Лонесса оказалась в полном порядке. Гневным голосом отчивала она кучку грязноватых мужчин в рваной меховой одежде. Чара стояла рядом, готовясь в случае чего прийти на помощь. Я ощутил огромное облегчение, не увидев среди грабителей ни одного знакомого лица. Они принесли с собой ручную тележку, и в тусклом свете амбара я разглядел, что та доверху наполнена сушёной рыбой.
– Положите эту рыбу туда, откуда взяли! – рявкнула Лонесса и, заметив нас, раздражённо сказала: – Вы что-то не слишком торопились. Уэйли, прикажи этим типам немедленно вернуть украденное.
Но вместо отца заговорил Кафф.
– Вы слышали, что вам сказано? Выполняйте. Всю рыбу назад, на стеллажи!
– Нам очень нужна эта рыба, – сказал высокий бородатый мужчина. Видать, прежде он был могучей комплекции, но теперь меха болтались на его костлявых плечах. – Мы голодаем, разве вы не видите? И у нас голодные женщины и дети, они дожидаются нас, в холмах.
– Очень плохо, – надменно изрёк Кафф. – Вам следовало заранее позаботиться о себе. Вы могли наловить рыбы в Мясницкой бухте во время грума.
– Какие из нас рыбаки, мы живём в Тотни. Нынче совсем не было дичи и посевы не удались. – Он говорил невнятно, рот его был набит сушёной рыбой. Все остальные оборванцы поспешно жевали и глотали, словно опасаясь, что кто-то попытается вытащить добычу у них изо рта. – Лето выдалось слишком холодным. Мы не одни такие, многим не повезло.
Они сгрудились вокруг тележки с рыбой, являя собой жалкое зрелище.
Уэйли наконец заговорил.
– Вы могли бы попросить!
– А вы могли бы отказать.
– Мы и отказываем! – завопила Лонесса. – Я слушала достаточно. А теперь положите рыбу назад и убирайтесь!
– Они не одни такие, это он верно сказал, – вступил я. – За этими сухопутниками придут другие.