– Откуда ты знаешь, что они спаслись, Иам-Станс? – крикнул кто-то из толпы.
– Разве мы нашли на этом уровне тела погибших? – Предводитель медленно обвёл взглядом толпу. – Разве здесь летают ужасные белые мухи? Нет и ещё раз нет!
– А куда они ушли? – крикнул тот же голос.
Если дядя был раздражён каверзным вопросом, то ничем не показал этого. Расставив пошире ноги, Станс наклонился вперёд, гипнотизируя аудиторию, и я прочёл в обращённых к нему лицах неистребимую веру, надежду и любовь.
Но Ванда, Лонесса, Кафф и Чара слишком хорошо знали Станса, чтобы поддаться его чарам.
– Они никуда не ушли, – произнёс дядя мягко. – Они остались здесь, и они молились, день и ночь, и Великий Локс прислушался к их молитвам. Мы тоже будем молиться, точно так же, как…
– Все сорок лет подряд? – не унимался единственный скептик. И это была, разумеется, Дурочка Мэй. Поймав мой взгляд, она стала пробираться к нашей группе.
Станс снисходительно улыбнулся ей, как улыбаются малому ребёнку.
– Сорок лет? А кто о них говорит? Так говорят земляне, а что они смыслят в этом? Нет, это обычная стужа, возможно, лишь немного длиннее других. И продолжительность её в руках Великого Локса, а не какого-нибудь земного прорицателя! Великий Локс прислушается к нашей мольбе, и наступит весна, и расцветут цветы, и мы выйдем отсюда в тот мир, каким он был всегда…
– Он снова околдовал их, – пробормотала Ванда. – Хитромудрый отморозок.
– Сделай это, Харди, – прошептал мистер Мак-Нейл.
Неужели теперь всё зависит от меня?..
Я взглянул снизу вверх на плотную фигуру дяди, состоящую в этом ракурсе преимущественно из мощных ног и крепких ягодиц. Он загипнотизировал их всех. Никто не будет меня слушать, что бы я там ни говорил.
Но на Дурочку Мэй снизошло вдохновение. Покуда я безнадёжно вертел и складывал в уме слова, эта девушка узрела самый корень проблемы Станса. Она ухватилась за угол скамейки и начала её трясти.
– Давайте помолимся! – патетически воскликнул дядя, когда внезапно утратил равновесие, и гневно обернулся, потешно хватаясь за воздух. Мистер Мак-Нейл и Чара мигом присоединили свои усилия, и я не слишком удивился, когда Лонесса и Кафф последовали их примеру. Нечего и говорить, что я тоже тряс скамейку от души, в то время как Станс отплясывал на ней довольно неизящный танец.
Колдовство рассеялось, заклятие было нарушено. В толпе послышались непочтительные смешки.
– Пора, Харди, – сказал мистер Мак-Нейл и поставил меня на скамью, которая тут же обрела устойчивость. Зато затряслись мои колени. Станс наградил меня убийственным взлядом, а толпа взволнованно загудела.
Я откашлялся и громко сказал:
– Мы зря теряем время. Все люди, которые укрылись на консервном заводе, погибли. И мы тоже все умрём, если останемся здесь.
– Вот как? – Станс разглядывал меня с неподдельным интересом. – И куда же ты предлагаешь пойти, юный Харди?
– В пещеру лоринов.
– В пещеру ЛОРИНОВ. Ты сказал ЛОРИНОВ, не так ли? Да, мы знаем твою любовь к этим тварям. И что мы там будем делать, Харди?
– У лоринов есть усыпляющее молоко.
– Ну конечно, конечно. А теперь слезай и дай мне поговорить с моим народом, будь хорошим мальчиком.
– Лорины – наша единственная надежда! – отчаянно воскликнул я.
– Я так не думаю. Нет, Харди, мы останемся здесь, в Паллахакси, нашем Святом Источнике. Это самое подходящее место, чтобы дождаться возрождения солнечного бога Фа, не правда ли? – Улыбаясь, он дружески обнял меня за плечи и внезапно прошипел прямо в ухо: – Живо убирайся отсюда, маленький поганец, или кто-нибудь из охотников проткнёт тебя копьём!
И эти слова неожиданно придали мне сил. Станс явно опасался меня, и я громко заявил:
– Мы думали, наши предки сожгли свои книги потому, что получили в дар совершенную память. Но ведь не в этом настоящая причина, не так ли, Станс?
– Что?.. – Он явно не предполагал такого поворота событий.
– Люди на нижнем уровне жгли книги, чтобы согреться. И когда книги кончились, все они замёрзли.
– Но мы ведь не на нижнем уровне, Харди?
– На этом уровне тоже хватает пепла.
– Что и доказывает правоту моих слов! Люди наверху усердно молились, получили дар памяти, сожгли свои книги и стали жить дальше. Люди внизу были безбожниками, и поэтому все они умерли.
Вот он, мой шанс, подумал я.
– Скажи мне, Станс… Куда именно ушли люди с верхнего уровня, после того как сожгли все свои книги?
– В тёплый мир, разумеется!
Во рту у меня внезапно пересохло.
– Ты на самом деле преждевидел это, Станс?
– Со всей определённостью могу сказать, что да.
– Очень странно, Станс. Я тоже преждевидел это событие, и всё было совсем не так.
Аудитория взвыла. Это единственное слово, каким я могу описать этот животный, угрожающий звук, направленный на меня. Я очень, очень далеко заступил за границы дозволенного.
– Ты сомневаешься в моей памяти? – взревел Станс.
– Да! Я заявляю, что ты все выдумал. Ты изобрёл эту религиозную чепуху, потому что у тебя нет памяти предков, которая сказала бы тебе истинную правду. Ты не знаешь даже, что случилось в предыдущем поколении. Ты подвергаешь риску своих людей только для того, чтобы упиваться властью. Ты не можешь быть предводителем, потому что ты неполноценный от рождения… Да-да, я преждевидел твою церемонию первой трубки! И ты скрывал дефект своих генов все эти годы, и ты убивал тех, кто…
Но в ужасном шуме уже никто не слышал моих слов. Протянулись руки и вцепились в меня. Я увидел в толпе Весну и прочёл по её губам: «Харди прав! Послушайте его!», но никто не услышал её голоса.
Потом Станс поднял руку, и все замолчали, будь они прокляты, и отступили, покорные как локсы. Он улыбнулся мне с презрительной жалостью, но я быстро заговорил, опередив его.
– Истина есть враг религии, разве вы не поняли? Доверяйте собственной памяти, и только ей!
– Значит, ты преждевидел первоначало вещей, Харди? Ну и ну. Если верить нашей семейной традиции, только ты и я способны на это. Только ты и я, Харди. Твоё слово против моего.
– Ещё один стилк преждевидел Великую Стужу, Станс.
– В самом деле? – Его брови поднялись в насмешливом изумлении, но в глазах затаился страх. – И кто же?
Чара вскарабкалась на скамью.
– Это я.
Аудитория глухо зароптала.
– Ты! Ты! Это ты шлюха Харди, если я не ошибаюсь? Водяная ящерица, которая живёт с земляным червяком?
– Довольно оскорблений!
Теперь и Лонесса взгромоздилась на скамью, где уже стало тесновато. Вид Носского Дракона сразу утихомирил толпу. Станс взглянул на Лонессу не слишком уверенно.
– Я понимаю, что Чара твоя дочь, однако…
– Замолкни, Станс. Я здесь не для того, чтобы оспаривать истинность твоей памяти. Это всё несущественно.
– А что же, по-твоему, существенно?
– То, что ты убил своего брата, Станс. И я могу доказать это!
Когда мистер Мак-Нейл рассказывал увлекательные истории о космических путешествиях, он часто употреблял выражение «и кровь отхлынула от его лица…». Мы, стилки, во многом подобны землянам (не без причины), и глядя на дядю, я увидел воочию, как кровь покидает его лицо, должно быть, для поддержки усиленной работы мозга. Мертвенно-бледный, как омерзительные трупные мухи на нижнем уровне, Станс хрипло каркнул:
– Оговор!
– Кафф! – нетерпеливо бросила Лонесса.
Предводитель Носса швырнул на перегруженную скамью больше кожаный мешок и сам утвердился на краешке рядом с ним. Что-то длинное и тонкое выпирало из мешка. Кафф оставил его лежать и посмотрел на толпу, которая внезапно стала очень смирной.
– Иам-Бруно был очень уважаемым человеком. Люди Носса любили его, и с ним всегда было легко договориться… кроме… – Кафф прикусил губу, несомненно припомнив, как мой бедный, наивный старикан шмякнул его о стену. Но сейчас было не время бередить старые раны. – Его смерть была тяжёлым ударом для обеих деревень, и хуже всего, что он был убит в Носсе. Тело Бруно с колотой раной в спине обнаружили в эстуарии, и его сын Харди, который его нашёл…
Кафф снова заколебался и взглянул на меня. Он прекрасно помнил, как я обвинил его в убийстве. Но Кафф сильно возмужал с пор, как взял на себя ответственность предводителя. Он проглотил свою обиду и продолжил речь.
– Было самое начало грума. Люди не ведали, кто совершил это ужасное злодеяние. Но мы знаем, как это произошло! Иам-Станс, родной брат Бруно, подошёл к нему сзади, когда тот стоял на краю обрыва, и ударил в спину своим охотничьим копьём. Бруно потерял равновесие и упал в глубокую воду, едва не прихватив своего брата с собой.
– Гнусная ложь! – завопил дядя. – Ты будешь утверждать, что сам это видел?
Но Кафф не уделил ему внимания.
– Станс резко дёрнул копье, и оно вышло из тела, но кисточки запутались в плаще Бруно, и тело выпало из плаща. Убийца тоже потерял равновесие и вынужден был выпустить копье, а у этого копья железный наконечник. Станс земляной червяк и не умеет плавать, поэтому он мог только смотреть, как копье падает в воду и тонет вместе с плащом. Но потом он подумал, что теперь всё в порядке, улики лежат на дне, и это конец всему.
Теперь Кафф повернулся и в упор посмотрел на дядю. Тот не выдержал и опустил глаза.
– Но ты сухопутник, Станс, и ты позабыл о груме.
– О груме? Груме? – тупо повторил Станс.
– Тогда грум ещё не был в полной силе. Но шли дни, и вода становилась все плотнее и плотнее. Ты понимаешь, что это значит, Станс? Когда вода плотная, разные вещи всплывают на поверхность. – Он поднял свой мешок. – Например, глубоководные рыбы, или затонувшие лодки, или… – Кафф вытащил из мешка экспонаты и высоко поднял их над головой. – … плащи, в которых запутались копья. Удивительно знакомые копья и очень знакомые плащи. Церемониальный плащ Бруно. И твоё церемониальное копье, предводитель!
И это был конец Станса.
Он взирал на улики в тупом изумлении, несомненно пытаясь сообразить, что же он упустил в своих молитвах и почему Великий Локс его оставил.
Я видел теперь, что у дяди не было даже понятия о морали, которую закладывают в нас бесчисленные поколения наших предков. Или, в случае дефекта памяти, мораль прививается правильным обучением, как это было с Дурочкой Мэй. Но Станса никто и никогда ничему не учил, поскольку мой дед, Иам-Эрнест, не желал признавать своего младшего сына ущербным.
Было ли это преступлением со стороны деда? Вероятно. Так или иначе, но Эрнеста нашли мёртвым, с колотой раной в спине, что весьма примечательно.
Станс то ли спрыгнул, то ли свалился с постамента, и толпа торопливо расступилась, открывая ему дорогу. Люди отводили глаза, когда он ковылял к выходу – маленький, сутулый, никчёмный человечек, чьё недавнее, пусть и фальшивое, величие навсегда перешло в разряд воспоминаний. У двери к нему кинулся Триггер, но Станс отшвырнул сына, в последний раз продемонстрировав силу. Он распахнул дверь, и внутрь ворвался свирепый снежный вихрь.
Великая Стужа началась.
И Станс шагнул в неё.
Кто-то быстро захлопнул дверь. Лонесса обернулась ко мне.
– Теперь все в твоих руках, Харди. Настала стужа. Надеюсь, ты не ошибаешься насчёт лоринов.
Кафф вперил в меня нехороший взгляд, совсем как в былые времена.
– Если ты знал, что Станс ущербный, то обязан был открыть эту тайну своему народу! Ты позволил нам подчиниться шарлатану. Это непростительно!
– Я не мог сказать. Кто-нибудь наверняка проболтался бы, а Станс, узнав об этом, успел бы подготовиться. Я ждал подходящего момента. Надо было застать его врасплох при большом стечении народа. Кстати, а почему ты не сообщил мне, что это Станс убил моего отца?
Мелочи вдруг сложились воедино. Внезапное обветшание Стансова церемониального копья. Слова Уэйли на берегу эстуария, где лежали найденные улики. Предсмертные слова Уэйли, шёпотом сказанные; сыну. Странные взгляды, которые Кафф начал бросать на меня после того.
Как ни странно, выражение лица Каффа смягчилось, и он усмехнулся.
– Не хотел рисковать. Ты мог бы проболтаться в самый неподходящий момент.
Через секунду я почувствовал, что и сам улыбаюсь.
– Возможно, ты был прав.
– И запомни, – сказал он серьёзно. – Это Иам-Мэй нас всех спасла. Какая гениальная идея – вот так взять и начать трясти скамью!
Он бросил восхищённый взгляд на Мэй, и я тут же смекнул, что к чему. Статус Каффа достаточно высок, чтобы предотвратить пересуды, если они с Мэй сойдутся. Что ж, прекрасно, так может пасть ещё один барьер.
Мы спустились со скамьи. Нам следовало посовещаться, прежде чем снова обратиться к народу. К нашему народу.
– И всё равно я не могу понять, – сказал Кафф задумчиво. – Почему твой отец не открыл Иаму правду о Стансе и не занял его место? Лично я так бы и поступил.
– Верность, – сказала Весна, которая присоединилась к нам. – Бруно всегда был верен всем и каждому. Включая меня.
– И хорошо же Станс ему отплатил, – напомнил Кафф.
– Станс не мог такого понять, он никому не доверял. Он не верил брату, не верил Харди, с подозрением относился к собственному отцу. Что за жизнь! Бруно говорил мне, что в обществе Станса всегда держится начеку. Но он не ожидал опасности в Носсе.
– Мне никогда не нравился этот подлый отморозок, – мрачно сказал Кафф.
В этот момент к нам присоединился заплаканный Триггер.
– А вы знаете, что значит быть другим, не таким, как все? И всю жизнь скрывать это? Мой отец знал. И он тоже хранил верность. Мне, своему сыну.
– Человек всегда может принять себя таким, какой он есть, – включилась Дурочка Мэй. – И извлечь максимальную пользу из того, что имеет.
– Но люди не дадут этого сделать, – огрызнулся Триггер. – Кому это знать, как не тебе?
Странно, как быстро выветривается эйфория…
Я стоял в огромном, мрачном, промозглом помещении среди множества людей, и многие из них ожидали, что я незамедлительно займусь спасением их жизней. Я преждевидел Великую Стужу, и был их законным предводителем, и должен был объяснить народу, что надо делать в подобной ситуации.
Мистер Мак-Нейл закашлялся, отгоняя дым от лица.
– Готов поклясться, ваши предки на нижних уровнях погибли не от холода и голода, а от нехватки кислорода. Нельзя ли что-то сделать с этими кострами?
– Люди впадут в панику, если не будет тепла, – возразила Лонесса.
– Чем мы сейчас займёмся? – спросил Кафф.
– Пойдём в комнату Станса и там поговорим, – предложил я. – Я не могу думать под тысячей взглядов.
Мы обосновались в соседней комнате и закрыли дверь. Мэй пришла с нами, что меня не удивило, но я был изумлён при виде Триггера.
– Ну ладно. У кого есть идеи?
– Ты обещал, что нас спасут лорины, – съязвил Триггер. – Ты должен выполнить обещание, а как, это твоё дело.
– Здесь нет ни твоего, ни моего дела, Триггер, – напомнила Чара. – Если не хочешь сотрудничать, по крайней мере не мешай.
Триггер пробормотал что-то невнятное и отошёл в сторону.
– Ты говорил, что в Лесу Стрелы есть убежище лоринов, – начала Лонесса. – Но мы не можем дойти туда пешком, так как стужа уже началась. Почему бы мистеру Мак-Нейлу не перевезти людей в своём багги?
Землянин покачал головой.
– Это слишком далеко. Несколько дней назад я мог бы попытаться. Но сейчас идёт снег, багги увязнет после пары поездок. И больше трёх-четырёх пассажиров за раз я все равно взять не могу.
– Нас семеро, – оживился Триггер. – Ты мог бы перевезти нас за две ездки!
– Забудь об этом, – приказал я.
– Не думаю, что лорины придут за нами сюда, – сказала Чара. – В прошлый раз они взяли тех, кого оставили снаружи, как Кареглазку. И тех, кто сам ушёл отсюда, как Дроув.
– Может, поблизости есть другие пещеры лоринов? – предположила Лонесса. – Но я совсем не знаю этой местности. А ты что преждевидела, Чара?
Я преждевидела только одну пещеру-кормилицу, где проснулась Кареглазка. Но она была без чувств, когда пришли лорины, они могли отнести её куда угодно. – Чара посмотрела на меня с расстроенным видом. – Мне очень жаль, Харди, но толку от меня немного.
– В окрестностях Паллахакси наверняка есть пещеры-кормилицы, – сказал я. – Я преждевидел в этой местности множество лоринов. Но Дроув тоже был без сознания, когда они его забрали. Хотя… Погодите! Мистер Мак-Нейл утверждает, что пещера-кормилица живёт за счёт деревьев, чьи соки стекают вниз, к корням. Это чашечные деревья и анемоны. Значит, пещера-кормилица обязательно должна быть в лесу.
– Вокруг Паллахакси много лесов, – напомнил Кафф. – Мы ведь не можем обшарить все, тем более под снегопадом. – Вид у него был унылый.
– Деревья, питающие пещеру лоринов, должны чем-то отличаться от других, – предположила Мэй.
– Одно чашечное дерево почти ничем не отличается от другого, – мрачно заметил Кафф. – Уж я-то знаю, я посадил их целую кучу.
Глаза Мэй расширились.
– Я тоже! – воскликнула она с непонятным волнением. – А почему ты их сажал, Кафф?
– По приказу отца. В последние годы он был слишком болен, чтобы участвовать в паломничестве. Мне пришлось высаживать деревца и за себя, и за него.
– Да, это понятно. Но почему?
Лонесса никак не могла уразуметь, к чему клонит дурочка.
– Мы должны поддерживать священные леса, это тебе, наверное, известно. Иначе они вымрут, ведь анемоны и чашечные деревья не размножаются семенами, как обычная растительность. Поэтому мы срезаем с них черенки и выращиваем молодые деревца. Ты же стригальщица Иама, ты должна это знать!
– Но почему так важно, чтобы священные леса не вымерли? – спросила Мэй. – Кругом полно и других лесов.
– Да потому что мы говорим о СВЯЩЕННЫХ лесах, дурочка! – Терпение Лонессы было на исходе.
– А почему они священные?
– Почему они священные?.. – Такого вопроса Лонесса явно не ожидала. – Они священные, вот и всё. И всегда ими были. У тебя нет памяти, и ты не можешь знать, но люди Носса из поколения в поколение поддерживали свой священный лес. Это и называется благодарением! Когда мы возмещаем добром благословенные дары, которые получили.
– Ну да, ну да. Разумеется. – Теперь уже Мэй стала терять терпение. – Но пожалуйста, послушайте меня ещё минуту. Давайте попробуем допустить, что лес считается священным по какой-то особой причине. А теперь сделаем следующий шаг и предположим, что он священный потому, что питает пещеру-кормилицу.
Мы молчали, как оглушённые.
Наконец Весна слабым голосом произнесла:
– Но ведь это значит… что нас каким-то образом ВЫНУДИЛИ сажать деревья?
– Запрограммировали, – уточнил мистер Мак-Нейл. – Снабдили врождённым инстинктом. Это можно сделать.
– Но я совсем не чувствую, что меня принуждают принимать участие в благодарственном паломничестве, – сказала Лонесса.
– Но никто и не должен этого чувствовать, в том-то весь и фокус, – пояснил мистер Мак-Нейл. – Это просто заложено внутри вас. Как ваша наследственная память. Как желание иметь детей.
– Но зачем?..
– Чтобы питать пещеры-кормилицы! Да, всё сходится. Мэй совершенно права.
– Что сходится? С чем?
– Неважно! – раздражённо воскликнула Мэй. – Мы можем поговорить об этом в другое время. А сейчас я хочу сказать, что. Лес Стрелы – священный лес Тотни, и Харди нашёл там пещеру лоринов. И
мы найдём другую пещеру в священном лесу Паллахакси. Кто-нибудь знает, где находится этот лес?
– Он давным-давно вымер, – мрачно сказал Кафф. – В Паллахакси никто не живёт, это мёртвый город.
– Город, может быть, и мёртв, – возразила Чара. – Но паломники поддерживали его священный лес. И я знаю, где это, я преждевидела, как они сажали деревца.
ИСХОД
– Разве мы нашли на этом уровне тела погибших? – Предводитель медленно обвёл взглядом толпу. – Разве здесь летают ужасные белые мухи? Нет и ещё раз нет!
– А куда они ушли? – крикнул тот же голос.
Если дядя был раздражён каверзным вопросом, то ничем не показал этого. Расставив пошире ноги, Станс наклонился вперёд, гипнотизируя аудиторию, и я прочёл в обращённых к нему лицах неистребимую веру, надежду и любовь.
Но Ванда, Лонесса, Кафф и Чара слишком хорошо знали Станса, чтобы поддаться его чарам.
– Они никуда не ушли, – произнёс дядя мягко. – Они остались здесь, и они молились, день и ночь, и Великий Локс прислушался к их молитвам. Мы тоже будем молиться, точно так же, как…
– Все сорок лет подряд? – не унимался единственный скептик. И это была, разумеется, Дурочка Мэй. Поймав мой взгляд, она стала пробираться к нашей группе.
Станс снисходительно улыбнулся ей, как улыбаются малому ребёнку.
– Сорок лет? А кто о них говорит? Так говорят земляне, а что они смыслят в этом? Нет, это обычная стужа, возможно, лишь немного длиннее других. И продолжительность её в руках Великого Локса, а не какого-нибудь земного прорицателя! Великий Локс прислушается к нашей мольбе, и наступит весна, и расцветут цветы, и мы выйдем отсюда в тот мир, каким он был всегда…
– Он снова околдовал их, – пробормотала Ванда. – Хитромудрый отморозок.
– Сделай это, Харди, – прошептал мистер Мак-Нейл.
Неужели теперь всё зависит от меня?..
Я взглянул снизу вверх на плотную фигуру дяди, состоящую в этом ракурсе преимущественно из мощных ног и крепких ягодиц. Он загипнотизировал их всех. Никто не будет меня слушать, что бы я там ни говорил.
Но на Дурочку Мэй снизошло вдохновение. Покуда я безнадёжно вертел и складывал в уме слова, эта девушка узрела самый корень проблемы Станса. Она ухватилась за угол скамейки и начала её трясти.
– Давайте помолимся! – патетически воскликнул дядя, когда внезапно утратил равновесие, и гневно обернулся, потешно хватаясь за воздух. Мистер Мак-Нейл и Чара мигом присоединили свои усилия, и я не слишком удивился, когда Лонесса и Кафф последовали их примеру. Нечего и говорить, что я тоже тряс скамейку от души, в то время как Станс отплясывал на ней довольно неизящный танец.
Колдовство рассеялось, заклятие было нарушено. В толпе послышались непочтительные смешки.
– Пора, Харди, – сказал мистер Мак-Нейл и поставил меня на скамью, которая тут же обрела устойчивость. Зато затряслись мои колени. Станс наградил меня убийственным взлядом, а толпа взволнованно загудела.
Я откашлялся и громко сказал:
– Мы зря теряем время. Все люди, которые укрылись на консервном заводе, погибли. И мы тоже все умрём, если останемся здесь.
– Вот как? – Станс разглядывал меня с неподдельным интересом. – И куда же ты предлагаешь пойти, юный Харди?
– В пещеру лоринов.
– В пещеру ЛОРИНОВ. Ты сказал ЛОРИНОВ, не так ли? Да, мы знаем твою любовь к этим тварям. И что мы там будем делать, Харди?
– У лоринов есть усыпляющее молоко.
– Ну конечно, конечно. А теперь слезай и дай мне поговорить с моим народом, будь хорошим мальчиком.
– Лорины – наша единственная надежда! – отчаянно воскликнул я.
– Я так не думаю. Нет, Харди, мы останемся здесь, в Паллахакси, нашем Святом Источнике. Это самое подходящее место, чтобы дождаться возрождения солнечного бога Фа, не правда ли? – Улыбаясь, он дружески обнял меня за плечи и внезапно прошипел прямо в ухо: – Живо убирайся отсюда, маленький поганец, или кто-нибудь из охотников проткнёт тебя копьём!
И эти слова неожиданно придали мне сил. Станс явно опасался меня, и я громко заявил:
– Мы думали, наши предки сожгли свои книги потому, что получили в дар совершенную память. Но ведь не в этом настоящая причина, не так ли, Станс?
– Что?.. – Он явно не предполагал такого поворота событий.
– Люди на нижнем уровне жгли книги, чтобы согреться. И когда книги кончились, все они замёрзли.
– Но мы ведь не на нижнем уровне, Харди?
– На этом уровне тоже хватает пепла.
– Что и доказывает правоту моих слов! Люди наверху усердно молились, получили дар памяти, сожгли свои книги и стали жить дальше. Люди внизу были безбожниками, и поэтому все они умерли.
Вот он, мой шанс, подумал я.
– Скажи мне, Станс… Куда именно ушли люди с верхнего уровня, после того как сожгли все свои книги?
– В тёплый мир, разумеется!
Во рту у меня внезапно пересохло.
– Ты на самом деле преждевидел это, Станс?
– Со всей определённостью могу сказать, что да.
– Очень странно, Станс. Я тоже преждевидел это событие, и всё было совсем не так.
Аудитория взвыла. Это единственное слово, каким я могу описать этот животный, угрожающий звук, направленный на меня. Я очень, очень далеко заступил за границы дозволенного.
– Ты сомневаешься в моей памяти? – взревел Станс.
– Да! Я заявляю, что ты все выдумал. Ты изобрёл эту религиозную чепуху, потому что у тебя нет памяти предков, которая сказала бы тебе истинную правду. Ты не знаешь даже, что случилось в предыдущем поколении. Ты подвергаешь риску своих людей только для того, чтобы упиваться властью. Ты не можешь быть предводителем, потому что ты неполноценный от рождения… Да-да, я преждевидел твою церемонию первой трубки! И ты скрывал дефект своих генов все эти годы, и ты убивал тех, кто…
Но в ужасном шуме уже никто не слышал моих слов. Протянулись руки и вцепились в меня. Я увидел в толпе Весну и прочёл по её губам: «Харди прав! Послушайте его!», но никто не услышал её голоса.
Потом Станс поднял руку, и все замолчали, будь они прокляты, и отступили, покорные как локсы. Он улыбнулся мне с презрительной жалостью, но я быстро заговорил, опередив его.
– Истина есть враг религии, разве вы не поняли? Доверяйте собственной памяти, и только ей!
– Значит, ты преждевидел первоначало вещей, Харди? Ну и ну. Если верить нашей семейной традиции, только ты и я способны на это. Только ты и я, Харди. Твоё слово против моего.
– Ещё один стилк преждевидел Великую Стужу, Станс.
– В самом деле? – Его брови поднялись в насмешливом изумлении, но в глазах затаился страх. – И кто же?
Чара вскарабкалась на скамью.
– Это я.
Аудитория глухо зароптала.
– Ты! Ты! Это ты шлюха Харди, если я не ошибаюсь? Водяная ящерица, которая живёт с земляным червяком?
– Довольно оскорблений!
Теперь и Лонесса взгромоздилась на скамью, где уже стало тесновато. Вид Носского Дракона сразу утихомирил толпу. Станс взглянул на Лонессу не слишком уверенно.
– Я понимаю, что Чара твоя дочь, однако…
– Замолкни, Станс. Я здесь не для того, чтобы оспаривать истинность твоей памяти. Это всё несущественно.
– А что же, по-твоему, существенно?
– То, что ты убил своего брата, Станс. И я могу доказать это!
Когда мистер Мак-Нейл рассказывал увлекательные истории о космических путешествиях, он часто употреблял выражение «и кровь отхлынула от его лица…». Мы, стилки, во многом подобны землянам (не без причины), и глядя на дядю, я увидел воочию, как кровь покидает его лицо, должно быть, для поддержки усиленной работы мозга. Мертвенно-бледный, как омерзительные трупные мухи на нижнем уровне, Станс хрипло каркнул:
– Оговор!
– Кафф! – нетерпеливо бросила Лонесса.
Предводитель Носса швырнул на перегруженную скамью больше кожаный мешок и сам утвердился на краешке рядом с ним. Что-то длинное и тонкое выпирало из мешка. Кафф оставил его лежать и посмотрел на толпу, которая внезапно стала очень смирной.
– Иам-Бруно был очень уважаемым человеком. Люди Носса любили его, и с ним всегда было легко договориться… кроме… – Кафф прикусил губу, несомненно припомнив, как мой бедный, наивный старикан шмякнул его о стену. Но сейчас было не время бередить старые раны. – Его смерть была тяжёлым ударом для обеих деревень, и хуже всего, что он был убит в Носсе. Тело Бруно с колотой раной в спине обнаружили в эстуарии, и его сын Харди, который его нашёл…
Кафф снова заколебался и взглянул на меня. Он прекрасно помнил, как я обвинил его в убийстве. Но Кафф сильно возмужал с пор, как взял на себя ответственность предводителя. Он проглотил свою обиду и продолжил речь.
– Было самое начало грума. Люди не ведали, кто совершил это ужасное злодеяние. Но мы знаем, как это произошло! Иам-Станс, родной брат Бруно, подошёл к нему сзади, когда тот стоял на краю обрыва, и ударил в спину своим охотничьим копьём. Бруно потерял равновесие и упал в глубокую воду, едва не прихватив своего брата с собой.
– Гнусная ложь! – завопил дядя. – Ты будешь утверждать, что сам это видел?
Но Кафф не уделил ему внимания.
– Станс резко дёрнул копье, и оно вышло из тела, но кисточки запутались в плаще Бруно, и тело выпало из плаща. Убийца тоже потерял равновесие и вынужден был выпустить копье, а у этого копья железный наконечник. Станс земляной червяк и не умеет плавать, поэтому он мог только смотреть, как копье падает в воду и тонет вместе с плащом. Но потом он подумал, что теперь всё в порядке, улики лежат на дне, и это конец всему.
Теперь Кафф повернулся и в упор посмотрел на дядю. Тот не выдержал и опустил глаза.
– Но ты сухопутник, Станс, и ты позабыл о груме.
– О груме? Груме? – тупо повторил Станс.
– Тогда грум ещё не был в полной силе. Но шли дни, и вода становилась все плотнее и плотнее. Ты понимаешь, что это значит, Станс? Когда вода плотная, разные вещи всплывают на поверхность. – Он поднял свой мешок. – Например, глубоководные рыбы, или затонувшие лодки, или… – Кафф вытащил из мешка экспонаты и высоко поднял их над головой. – … плащи, в которых запутались копья. Удивительно знакомые копья и очень знакомые плащи. Церемониальный плащ Бруно. И твоё церемониальное копье, предводитель!
И это был конец Станса.
Он взирал на улики в тупом изумлении, несомненно пытаясь сообразить, что же он упустил в своих молитвах и почему Великий Локс его оставил.
Я видел теперь, что у дяди не было даже понятия о морали, которую закладывают в нас бесчисленные поколения наших предков. Или, в случае дефекта памяти, мораль прививается правильным обучением, как это было с Дурочкой Мэй. Но Станса никто и никогда ничему не учил, поскольку мой дед, Иам-Эрнест, не желал признавать своего младшего сына ущербным.
Было ли это преступлением со стороны деда? Вероятно. Так или иначе, но Эрнеста нашли мёртвым, с колотой раной в спине, что весьма примечательно.
Станс то ли спрыгнул, то ли свалился с постамента, и толпа торопливо расступилась, открывая ему дорогу. Люди отводили глаза, когда он ковылял к выходу – маленький, сутулый, никчёмный человечек, чьё недавнее, пусть и фальшивое, величие навсегда перешло в разряд воспоминаний. У двери к нему кинулся Триггер, но Станс отшвырнул сына, в последний раз продемонстрировав силу. Он распахнул дверь, и внутрь ворвался свирепый снежный вихрь.
Великая Стужа началась.
И Станс шагнул в неё.
Кто-то быстро захлопнул дверь. Лонесса обернулась ко мне.
– Теперь все в твоих руках, Харди. Настала стужа. Надеюсь, ты не ошибаешься насчёт лоринов.
Кафф вперил в меня нехороший взгляд, совсем как в былые времена.
– Если ты знал, что Станс ущербный, то обязан был открыть эту тайну своему народу! Ты позволил нам подчиниться шарлатану. Это непростительно!
– Я не мог сказать. Кто-нибудь наверняка проболтался бы, а Станс, узнав об этом, успел бы подготовиться. Я ждал подходящего момента. Надо было застать его врасплох при большом стечении народа. Кстати, а почему ты не сообщил мне, что это Станс убил моего отца?
Мелочи вдруг сложились воедино. Внезапное обветшание Стансова церемониального копья. Слова Уэйли на берегу эстуария, где лежали найденные улики. Предсмертные слова Уэйли, шёпотом сказанные; сыну. Странные взгляды, которые Кафф начал бросать на меня после того.
Как ни странно, выражение лица Каффа смягчилось, и он усмехнулся.
– Не хотел рисковать. Ты мог бы проболтаться в самый неподходящий момент.
Через секунду я почувствовал, что и сам улыбаюсь.
– Возможно, ты был прав.
– И запомни, – сказал он серьёзно. – Это Иам-Мэй нас всех спасла. Какая гениальная идея – вот так взять и начать трясти скамью!
Он бросил восхищённый взгляд на Мэй, и я тут же смекнул, что к чему. Статус Каффа достаточно высок, чтобы предотвратить пересуды, если они с Мэй сойдутся. Что ж, прекрасно, так может пасть ещё один барьер.
Мы спустились со скамьи. Нам следовало посовещаться, прежде чем снова обратиться к народу. К нашему народу.
– И всё равно я не могу понять, – сказал Кафф задумчиво. – Почему твой отец не открыл Иаму правду о Стансе и не занял его место? Лично я так бы и поступил.
– Верность, – сказала Весна, которая присоединилась к нам. – Бруно всегда был верен всем и каждому. Включая меня.
– И хорошо же Станс ему отплатил, – напомнил Кафф.
– Станс не мог такого понять, он никому не доверял. Он не верил брату, не верил Харди, с подозрением относился к собственному отцу. Что за жизнь! Бруно говорил мне, что в обществе Станса всегда держится начеку. Но он не ожидал опасности в Носсе.
– Мне никогда не нравился этот подлый отморозок, – мрачно сказал Кафф.
В этот момент к нам присоединился заплаканный Триггер.
– А вы знаете, что значит быть другим, не таким, как все? И всю жизнь скрывать это? Мой отец знал. И он тоже хранил верность. Мне, своему сыну.
– Человек всегда может принять себя таким, какой он есть, – включилась Дурочка Мэй. – И извлечь максимальную пользу из того, что имеет.
– Но люди не дадут этого сделать, – огрызнулся Триггер. – Кому это знать, как не тебе?
Странно, как быстро выветривается эйфория…
Я стоял в огромном, мрачном, промозглом помещении среди множества людей, и многие из них ожидали, что я незамедлительно займусь спасением их жизней. Я преждевидел Великую Стужу, и был их законным предводителем, и должен был объяснить народу, что надо делать в подобной ситуации.
Мистер Мак-Нейл закашлялся, отгоняя дым от лица.
– Готов поклясться, ваши предки на нижних уровнях погибли не от холода и голода, а от нехватки кислорода. Нельзя ли что-то сделать с этими кострами?
– Люди впадут в панику, если не будет тепла, – возразила Лонесса.
– Чем мы сейчас займёмся? – спросил Кафф.
– Пойдём в комнату Станса и там поговорим, – предложил я. – Я не могу думать под тысячей взглядов.
Мы обосновались в соседней комнате и закрыли дверь. Мэй пришла с нами, что меня не удивило, но я был изумлён при виде Триггера.
– Ну ладно. У кого есть идеи?
– Ты обещал, что нас спасут лорины, – съязвил Триггер. – Ты должен выполнить обещание, а как, это твоё дело.
– Здесь нет ни твоего, ни моего дела, Триггер, – напомнила Чара. – Если не хочешь сотрудничать, по крайней мере не мешай.
Триггер пробормотал что-то невнятное и отошёл в сторону.
– Ты говорил, что в Лесу Стрелы есть убежище лоринов, – начала Лонесса. – Но мы не можем дойти туда пешком, так как стужа уже началась. Почему бы мистеру Мак-Нейлу не перевезти людей в своём багги?
Землянин покачал головой.
– Это слишком далеко. Несколько дней назад я мог бы попытаться. Но сейчас идёт снег, багги увязнет после пары поездок. И больше трёх-четырёх пассажиров за раз я все равно взять не могу.
– Нас семеро, – оживился Триггер. – Ты мог бы перевезти нас за две ездки!
– Забудь об этом, – приказал я.
– Не думаю, что лорины придут за нами сюда, – сказала Чара. – В прошлый раз они взяли тех, кого оставили снаружи, как Кареглазку. И тех, кто сам ушёл отсюда, как Дроув.
– Может, поблизости есть другие пещеры лоринов? – предположила Лонесса. – Но я совсем не знаю этой местности. А ты что преждевидела, Чара?
Я преждевидела только одну пещеру-кормилицу, где проснулась Кареглазка. Но она была без чувств, когда пришли лорины, они могли отнести её куда угодно. – Чара посмотрела на меня с расстроенным видом. – Мне очень жаль, Харди, но толку от меня немного.
– В окрестностях Паллахакси наверняка есть пещеры-кормилицы, – сказал я. – Я преждевидел в этой местности множество лоринов. Но Дроув тоже был без сознания, когда они его забрали. Хотя… Погодите! Мистер Мак-Нейл утверждает, что пещера-кормилица живёт за счёт деревьев, чьи соки стекают вниз, к корням. Это чашечные деревья и анемоны. Значит, пещера-кормилица обязательно должна быть в лесу.
– Вокруг Паллахакси много лесов, – напомнил Кафф. – Мы ведь не можем обшарить все, тем более под снегопадом. – Вид у него был унылый.
– Деревья, питающие пещеру лоринов, должны чем-то отличаться от других, – предположила Мэй.
– Одно чашечное дерево почти ничем не отличается от другого, – мрачно заметил Кафф. – Уж я-то знаю, я посадил их целую кучу.
Глаза Мэй расширились.
– Я тоже! – воскликнула она с непонятным волнением. – А почему ты их сажал, Кафф?
– По приказу отца. В последние годы он был слишком болен, чтобы участвовать в паломничестве. Мне пришлось высаживать деревца и за себя, и за него.
– Да, это понятно. Но почему?
Лонесса никак не могла уразуметь, к чему клонит дурочка.
– Мы должны поддерживать священные леса, это тебе, наверное, известно. Иначе они вымрут, ведь анемоны и чашечные деревья не размножаются семенами, как обычная растительность. Поэтому мы срезаем с них черенки и выращиваем молодые деревца. Ты же стригальщица Иама, ты должна это знать!
– Но почему так важно, чтобы священные леса не вымерли? – спросила Мэй. – Кругом полно и других лесов.
– Да потому что мы говорим о СВЯЩЕННЫХ лесах, дурочка! – Терпение Лонессы было на исходе.
– А почему они священные?
– Почему они священные?.. – Такого вопроса Лонесса явно не ожидала. – Они священные, вот и всё. И всегда ими были. У тебя нет памяти, и ты не можешь знать, но люди Носса из поколения в поколение поддерживали свой священный лес. Это и называется благодарением! Когда мы возмещаем добром благословенные дары, которые получили.
– Ну да, ну да. Разумеется. – Теперь уже Мэй стала терять терпение. – Но пожалуйста, послушайте меня ещё минуту. Давайте попробуем допустить, что лес считается священным по какой-то особой причине. А теперь сделаем следующий шаг и предположим, что он священный потому, что питает пещеру-кормилицу.
Мы молчали, как оглушённые.
Наконец Весна слабым голосом произнесла:
– Но ведь это значит… что нас каким-то образом ВЫНУДИЛИ сажать деревья?
– Запрограммировали, – уточнил мистер Мак-Нейл. – Снабдили врождённым инстинктом. Это можно сделать.
– Но я совсем не чувствую, что меня принуждают принимать участие в благодарственном паломничестве, – сказала Лонесса.
– Но никто и не должен этого чувствовать, в том-то весь и фокус, – пояснил мистер Мак-Нейл. – Это просто заложено внутри вас. Как ваша наследственная память. Как желание иметь детей.
– Но зачем?..
– Чтобы питать пещеры-кормилицы! Да, всё сходится. Мэй совершенно права.
– Что сходится? С чем?
– Неважно! – раздражённо воскликнула Мэй. – Мы можем поговорить об этом в другое время. А сейчас я хочу сказать, что. Лес Стрелы – священный лес Тотни, и Харди нашёл там пещеру лоринов. И
мы найдём другую пещеру в священном лесу Паллахакси. Кто-нибудь знает, где находится этот лес?
– Он давным-давно вымер, – мрачно сказал Кафф. – В Паллахакси никто не живёт, это мёртвый город.
– Город, может быть, и мёртв, – возразила Чара. – Но паломники поддерживали его священный лес. И я знаю, где это, я преждевидела, как они сажали деревца.
ИСХОД
Некоторые ушли с нами, а некоторые остались, чтобы умереть.
Стансовы охотники устроились у костра, помешивая угли длинными копьями. Патч несколько раз нерешительно глянул на меня, однако не сдвинулся с места. Многие жители Иама предпочли остаться, возможно, все ещё доверяя Стансу, но скорее всего, страшась неизвестности. Каунтер тоже не захотел уходить, несчастный недоумок. Когда мы были готовы отправиться в путь, к нам присоединилась Фоун.
– Я хочу пойти с вами, – спокойно сказала она. – А мама остаётся.
Предводительница Ванда – крошечный пучок нервов и морщин – подскочила к дочери с истошным криком:
– Ты никуда не пойдёшь, Фоун! Я запрещаю тебе!
– Извини, мама.
– Ты и вправду собираешься уйти? – Голос Ванды стал умоляющим. – Да ты помешалась, дочка! Вы все потеряете разум и умрёте!
Мы оставили её лелеять иллюзии в обществе потерянных душ.
Я больше никогда не посещал консервный завод Паллахакси, я без того видел достаточно смертей. Закутавшись в меха, нагрузившее горячими кирпичами, мы отворили двери и вышли на жгучий мороз. Снегу намело уже по колено. Мы долго и с опаской пробирались между угловатыми сугробами, откуда торчали во все стороны чёрные металлические стержни древних машин.
Потом мы с Чарой повели людей по направлению к югу.
Кирпичи ещё хранили тепло, когда мы встретили первого лорина; тот выбрался из-под спящего анемона, как будто специально сидел, там, поджидая нас. А может, так оно и было? Лорин ухватился мохнатой лапкой за бесформенную варежку Чары и подвёл её к дереву с вертикальной щелью в стволе.
Мы все по очереди протиснулись в щель и спустились вниз.
Потом мы лежали впятером на тёплом полу пещеры-кормилицы: мистер Мак-Нейл, Чара, Крейн, Весна и я. Остальные рассеялись, группками по всей пещере; в мерцании плесени я различал лишь тёмные формы на более светлом полу. Кое-кто уже сосал молоко, начиная засыпать, другие просто задремали, и лорины деловито вставляли им в рот соски.
Настало время для раздумий, и я сказал мистеру Мак-Нейлу:
– Вы говорите, что нас, стилков, создали кикихуахуа. Я думаю, им не слишком понравилось то, что из нас получилось. Вы говорите, кикихуахуа не признают убийств и не работают с металлом, а мы делали и то, и другое. Так что, может быть, они увидели в предыдущей Великой Стуже шанс усовершенствовать своё создание. И пока мы спали в пещерах-кормилицах, они дали нам генетическую память в надежде, что мы будем учиться на собственных ошибках. Однако очень похоже, что все опять пошло не так… Мы по-прежнему убивали животных и друг друга, и мы использовали металл, а некоторые из нас возжелали земных технологий. И мы не слишком часто навещали воспоминания предков и подменили факты религиозными предрассудками. Мы не оправдали затраченных усилий.
– Это не так, поверь, – попытался успокоить меня мистер Мак-Нейл. – Просто вы не знаете своей истории целиком, вот в чём дело.
– Разве вы не собираетесь поведать нам эту историю?
Он заколебался, но потом пришёл к решению.
– Может случиться так, что я не переживу Великую Стужу. Вполне вероятно, что молоко лоринов не годится для моего метаболизма, поэтому… Пожалуй, я лучше расскажу тебе всё, что знаю, прежде чем мы уснём. Но думаю, тебя это может расстроить. Вот почему я до сих пор молчал, чтобы не подрывать вашу силу духа… Ну ладно. Представь себе кикихуахуа, которые открыли ваш мир. Это планета земного типа, но для кикихуахуа требуется несколько иная среда, и кто-то должен её для них подготовить. А между тем существует одна разумная форма жизни, которая подходит именно для землеподобных миров, и это человеческое существо. Ну что же, очень удобно. Нет никакой нужды работать методом проб и ошибок! И кикихуахуа заставляют Козла-прародителя произвести на свет создание, чрезвычайно близкое к земному человеку. Подозреваю, что они даже ввели человеческие гены в ту болтушку, которую ему скормили. И таким образом кикихуахуа получили стилка, запрограммированного на то, чтобы сделать этот мир более удобным.
– Удобным… для кого? – Моё сердце вдруг учащённо забилось.
– Для другой, предпочтительной формы жизни. Кикихуахуа, несомненно, пришли к выводу, что в таких случаях цель оправдывает средства, и они не запретили своему первому созданию убивать и работать с металлом. Зато второе должно было полностью соответствовать их идеалам. Кроткое, миролюбивое, дружелюбное существо, живущее плодами земли, снабжённое инстинктом коллективизма и приносящее потомство партеногенетически, что исключает опасность перенаселения.
– Лорины, – прошептала Чара. – Они придут нам на смену.
– Боюсь, что да. Вы никогда не испытывали любопытства по поводу лоринов, верно?
– Конечно, нет.
– Потому что вы так запрограммированы.
– Откуда вы все это знаете, мистер Мак-Нейл? – спросила Чара. – Земляне жили у нас не так уж много поколений.
– Мы хорошо знаем кикихуахуа и их типичный modus operandi. Вы, стилки, – колонисты первой волны, как у нас говорят, и ваша работа состоит в том, чтобы выжить в потенциально опасной среде, причём любыми средствами. Охота, рыбная ловля, земледелие, что угодно! Вот почему они сделали вас сильными и жестокими… по стандартам кикихуахуа, разумеется. И пока вы заняты выживанием, вы сажаете анемоны и чашечные деревья, чтобы снабжать едой и питьём подрастающие пещеры-кормилицы, которые были заложены самым первым вашим поколением.
Стансовы охотники устроились у костра, помешивая угли длинными копьями. Патч несколько раз нерешительно глянул на меня, однако не сдвинулся с места. Многие жители Иама предпочли остаться, возможно, все ещё доверяя Стансу, но скорее всего, страшась неизвестности. Каунтер тоже не захотел уходить, несчастный недоумок. Когда мы были готовы отправиться в путь, к нам присоединилась Фоун.
– Я хочу пойти с вами, – спокойно сказала она. – А мама остаётся.
Предводительница Ванда – крошечный пучок нервов и морщин – подскочила к дочери с истошным криком:
– Ты никуда не пойдёшь, Фоун! Я запрещаю тебе!
– Извини, мама.
– Ты и вправду собираешься уйти? – Голос Ванды стал умоляющим. – Да ты помешалась, дочка! Вы все потеряете разум и умрёте!
Мы оставили её лелеять иллюзии в обществе потерянных душ.
Я больше никогда не посещал консервный завод Паллахакси, я без того видел достаточно смертей. Закутавшись в меха, нагрузившее горячими кирпичами, мы отворили двери и вышли на жгучий мороз. Снегу намело уже по колено. Мы долго и с опаской пробирались между угловатыми сугробами, откуда торчали во все стороны чёрные металлические стержни древних машин.
Потом мы с Чарой повели людей по направлению к югу.
Кирпичи ещё хранили тепло, когда мы встретили первого лорина; тот выбрался из-под спящего анемона, как будто специально сидел, там, поджидая нас. А может, так оно и было? Лорин ухватился мохнатой лапкой за бесформенную варежку Чары и подвёл её к дереву с вертикальной щелью в стволе.
Мы все по очереди протиснулись в щель и спустились вниз.
Потом мы лежали впятером на тёплом полу пещеры-кормилицы: мистер Мак-Нейл, Чара, Крейн, Весна и я. Остальные рассеялись, группками по всей пещере; в мерцании плесени я различал лишь тёмные формы на более светлом полу. Кое-кто уже сосал молоко, начиная засыпать, другие просто задремали, и лорины деловито вставляли им в рот соски.
Настало время для раздумий, и я сказал мистеру Мак-Нейлу:
– Вы говорите, что нас, стилков, создали кикихуахуа. Я думаю, им не слишком понравилось то, что из нас получилось. Вы говорите, кикихуахуа не признают убийств и не работают с металлом, а мы делали и то, и другое. Так что, может быть, они увидели в предыдущей Великой Стуже шанс усовершенствовать своё создание. И пока мы спали в пещерах-кормилицах, они дали нам генетическую память в надежде, что мы будем учиться на собственных ошибках. Однако очень похоже, что все опять пошло не так… Мы по-прежнему убивали животных и друг друга, и мы использовали металл, а некоторые из нас возжелали земных технологий. И мы не слишком часто навещали воспоминания предков и подменили факты религиозными предрассудками. Мы не оправдали затраченных усилий.
– Это не так, поверь, – попытался успокоить меня мистер Мак-Нейл. – Просто вы не знаете своей истории целиком, вот в чём дело.
– Разве вы не собираетесь поведать нам эту историю?
Он заколебался, но потом пришёл к решению.
– Может случиться так, что я не переживу Великую Стужу. Вполне вероятно, что молоко лоринов не годится для моего метаболизма, поэтому… Пожалуй, я лучше расскажу тебе всё, что знаю, прежде чем мы уснём. Но думаю, тебя это может расстроить. Вот почему я до сих пор молчал, чтобы не подрывать вашу силу духа… Ну ладно. Представь себе кикихуахуа, которые открыли ваш мир. Это планета земного типа, но для кикихуахуа требуется несколько иная среда, и кто-то должен её для них подготовить. А между тем существует одна разумная форма жизни, которая подходит именно для землеподобных миров, и это человеческое существо. Ну что же, очень удобно. Нет никакой нужды работать методом проб и ошибок! И кикихуахуа заставляют Козла-прародителя произвести на свет создание, чрезвычайно близкое к земному человеку. Подозреваю, что они даже ввели человеческие гены в ту болтушку, которую ему скормили. И таким образом кикихуахуа получили стилка, запрограммированного на то, чтобы сделать этот мир более удобным.
– Удобным… для кого? – Моё сердце вдруг учащённо забилось.
– Для другой, предпочтительной формы жизни. Кикихуахуа, несомненно, пришли к выводу, что в таких случаях цель оправдывает средства, и они не запретили своему первому созданию убивать и работать с металлом. Зато второе должно было полностью соответствовать их идеалам. Кроткое, миролюбивое, дружелюбное существо, живущее плодами земли, снабжённое инстинктом коллективизма и приносящее потомство партеногенетически, что исключает опасность перенаселения.
– Лорины, – прошептала Чара. – Они придут нам на смену.
– Боюсь, что да. Вы никогда не испытывали любопытства по поводу лоринов, верно?
– Конечно, нет.
– Потому что вы так запрограммированы.
– Откуда вы все это знаете, мистер Мак-Нейл? – спросила Чара. – Земляне жили у нас не так уж много поколений.
– Мы хорошо знаем кикихуахуа и их типичный modus operandi. Вы, стилки, – колонисты первой волны, как у нас говорят, и ваша работа состоит в том, чтобы выжить в потенциально опасной среде, причём любыми средствами. Охота, рыбная ловля, земледелие, что угодно! Вот почему они сделали вас сильными и жестокими… по стандартам кикихуахуа, разумеется. И пока вы заняты выживанием, вы сажаете анемоны и чашечные деревья, чтобы снабжать едой и питьём подрастающие пещеры-кормилицы, которые были заложены самым первым вашим поколением.