– Бруно? Что за чепуха. Вы же прекрасно ладили, разве не так?
– Да, конечно, – выдавил я, с трудом сглотнув.
Смит вздохнул и уселся по другую сторону жаровни.
– До Тотни ещё куча времени. Лучше расскажи нам все с самого начала.
Когда я закончил рассказ, уже близился полдень. Смит пребывал в молчаливой задумчивости. Смита встала и принялась готовить еду на древней металлической сковороде, удерживая равновесие при тряске с необычайным для своей комплекции изяществом.
– Эта девушка, – сказала она, убедившись, что я окончательно замолк. – Она ведь твоя свидетельница?
– Я не хочу впутывать Носс-Чару в это грязное дело. Лонесса будет вне себя! Она терпела меня лишь потому, что симпатизировала моему отцу.
– Лонессу вполне удовлетворит извинение. Нрав у неё крутой, но она способна разумно оценивать факты, – уверенным тоном заявила Смита.
– Не думаю, что Станс и его банда пожелают выяснять моё алиби.
– А ты их перехитри. Признай перед всей общиной Носса, что ты был не прав, подозревая их человека в убийстве. Тогда Чара встанет на твою сторону и расскажет всему Иаму, что вы катались на лодке, когда твой отец был убит.
– Но… Ведь она с побережья! И женщина. Кто ей поверит?
Смит издал короткий смешок.
– Послушай меня, мальчик. Я водяная ящерица из Фала, и я мужчина. Смита – земляной червяк из Алики, и она, как ты уже мог заметить, женщина. А вон там с вожжами сидит Вилт, и он лорин. И однако мы держимся вместе и прекрасно ладим друг с другом. Ты думаешь, мы все сумасшедшие? А мы считаем, что это совершенно нормально.
– У нас есть сын, он живёт в Тотни, – сообщила Смита.
– Отправляйся в Носс. Помирись с рыбаками. Чара примет твою сторону, уж поверь мне, – заключил Смит, вставая. Он подошёл к задней стенке фургона и раздвинул шкуры. – Ракс! Взгляните-ка на это.
Кучка мужчин с копьями, ведя в поводу верховых локсов, следовала за нами на почтительном расстоянии. Охотники не торопились, поскольку в том не было нужды.
Локсы отнюдь не скороходы, но обладают огромной силой. Пара локсов, запряжённых в фургон, без особого труда сохранит дистанцию между собой и всадниками. Проблема возникнет лишь тогда когда нашим локсам придёт время попастись. Тогда пара встанет как вкопанная и приступит к объеданию придорожной растительности – тогда уже никакие вопли и пинки не сдвинут животных с места.
Смита спокойно раздала тарелки с жареным мясом и овощами.
– Времени у нас достаточно, – заметила она. – Локсы недавно поели.
– Мы что-нибудь придумаем, – заверил Смит.
Я бы предпочёл услышать нечто более конкретное, но пища была как нельзя кстати. Я не ел уже целые сутки и опустошил тарелку за несколько секунд. Смита дала мне добавки. Вилт между тем сосал какую-то жидкость из подвешенного на крюке не слишком чистого бурдюка.
Поев, я начал обдумывать ситуацию.
– Но если они догонят фургон и найдут меня… Свидетели им совершенно ни к чему.
– Конечно, если твоя теория верна. – Смит тонко усмехнулся. – Но тебе я доверяю больше, чем Стансу, я ведь не забыл прошлогоднюю стужу. И вот что мы сделаем…
В середине дня мы въехали в лес, и ветви анемонов с надеждой потянулись к фургону. Смит прошёл вперёд и взял вожжи у Вилта. Смита напялила на лорина меховую накидку и опустила капюшон, и то же самое она проделала со мной. Фургон продолжал углубляться в темнеющий лес.
Я поглядел в щёлку: погоня следовала за нами примерно в сотне шагов, сохраняя дистанцию. Понятно, что Станс не хотел оскорблять кузнеца насильственным обыском, ведь без его помощи все наши орудия труда быстро придут в негодность: дядя со товарищи будут играть в эту игру до самой ночи, а после догонят фургон и согласно традиции попросят погреться у нашей жаровни.
Но получилось не так, как они рассчитывали.
– Давай, Вилт, давай! – выпалила Смита.
Лорин, оттолкнув меня, выпрыгнул на дорогу и вполне человеческим аллюром метнулся в заросли по левую руку от нас. Охотники торжествующе взревели и, побросав своих локсов, ринулцсь За ним. Вскоре они пропали из виду.
В самый последний момент я заколебался.
– Они не обвинят вас в пособничестве?
– Нет, – сказала Смита, вручая мне узелок с едой. – Вилт побегает и даст себя поймать. Они приведут его сюда, а мы скажем, что Лорин отправился в убежище за молоком и сильно испугался, когда за ним погнались.
Я не понял, как можно раздобыть в убежище молока и как лорин сообразил, что ему надо делать, но времени на разговоры не оставалось.
– Спасибо, – поблагодарил я и спустился на дорогу. Широкое лицо Смиты нависло надо мной.
– Иди в Носс. Повинись. Потолкуй с девушкой.
– Обязательно, – пообещал я. – Ещё раз большое спасибо.
Я свернул в лес по правую сторону дороги и захромал на юг, оберегая ногу, отбрасывая в сторону любознательные ветви анемоновых деревьев. С анемонами надо обращаться грубо, но не слишком, это вам скажет любая стригальщица.
Солнце стояло ниже, чем я думал. Скоро взойдёт Ракс, а значит, мне придётся провести ночь в лесу. До Носса ещё целый день ходьбы, и на этом пути, насколько мне известно, нет никакого жилья. Правда, Смита щедро снабдила меня шкурами, но этого вряд ли хватит. Даже охотники Станса, невзирая на утеплённые тенты, собираются ночью у центрального костра, бдительно приглядывая друг за другом. Но я-то оставался один, без тента и костра, и шансы на то, что меня охватит безумие, были как никогда велики.
Я ощутил страх, но взял себя в руки и огляделся. Лес был уже не такой густой, и в нескольких сотнях шагов к югу виднелся небольшой холм с низкой порослью наверху. На его вершину я взобрался уже почти без сил. Щиколотка пульсировала невыносимой болью. Солнце спустилось к горизонту, кругом лежали длинные тени. Я зажмурил глаза и вознёс краткую молитву Фа, что говорило о явно необычном состоянии моего духа.
Потом я открыл глаза и увидел простиравшуюся к югу пустошь. Моховые болота, низкие холмы, небольшие купы деревьев. Кое-где струйки ручьёв, а на горизонте краешек моря. Ни домов, ни даже дымка. Никаких признаков человеческой жизни. Ничего.
Я поискал в памяти намёк на похожую ситуацию, в которой мог очутиться один из моих предков. Тщетно. В последнее время я пренебрегал преждевидением, а теперь уже поздно пытаться.
Был лишь один возможный выход из положения. Смит, конечно, давно уехал, но я могу вернуться на дорогу, найти Станса с его ополченцами и сдаться на милость победителей. У них есть всё необходимое для выживания. По крайней мере, я дотяну до утра, если только Станс не решит прикончить меня на месте, не утруждая себя формальностями публичного суда.
Я развернулся и заковылял обратно на север.
Когда я вернулся к анемоновым деревьям, мне показалось, что я слышу звук шагов. Я остановился и прислушался. Сомнений быть не могло: это кто-то из членов охотничьей команды!
– Дядя Станс! – От великого облегчения я даже вернул ему почётный титул. – Я здесь! – Никогда я столь пылко не желал увидеть старого дурня, как сейчас.
Рядом затрещали кусты, и оттуда выскочил лорин. Он смотрел на меня круглыми глазами, прижимая палец к губам.
– Вилт!
Вилт схватил меня за руку своей мохнатой лапой и потянул. Он хотел, чтобы я снова повернул на юг.
– Харди! – донеслось издалека. – Ты где?
Вилт опять потянул меня за руку, гораздо настойчивей. Это был момент выбора, и я на миг задумался, как оценят его мои потомки… если они у меня будут, конечно.
Я могу выбрать Станса и хоть какую-то определённость.
И я могу выбрать лорина и полную неизвестность.
Однако в этом Вилте было нечто, внушающее доверие. Я позволил ему увести себя. Лорин побежал, держа меня за руку, а я неуклюже тащился за ним. Крики стали громче, когда мы начали обходить холм, на котором я уже побывал. Я зацепился больной ногой за корень и рухнул в резком приступе боли. Вилт начал тормошить меня, издавая неясные звуки и куда-то указывая, потом немного отошёл и раздвинул нижние ветви колючего куста.
Только ненормальный рискнёт приблизиться к кустарнику, который охотится на крупных животных, убивая их своими длинными шипами.
Но я увидел надежду и пополз вперёд.
И куст не шелохнулся, успокоенный, как и другие существа, одним лишь присутствием лорина! Я пробрался меж шипов без единой царапины, заполз в песчаный тоннель, прикрытый его свисающими ветвями, и тут последние силы оставили меня. Вилт присел рядом и положил мне на лоб прохладную ладошку.
– Он должен быть где-то здесь. – Голос прозвучал чересчур близко.
– Глупый юнец, – громыхал Станс. – И он надеется пережить эту ночь?
– Должно быть, Смит специально послал лорина, чтобы нас отвлечь.
– Глупости, – возразил третий голос. – Как, интересно, ты объяснишь лорину, что надо делать?
– Этот лорин у Смита давно, а они смышлёные зверюшки.
– Ну ладно. У Харди нет ни единого шанса выжить, – самодовольно заявил Станс. – И этим бегством он полностью доказал свою вину! Я готов признать, что Смит тут ни при чём. Думаю, Харди спрятался в куче какого-нибудь хлама, а после воспользовался суматохой с лорином.
– Ага. И лорин был одет точь-в-точь как твой племянник?
– Забудь об этом. Пошли, уже темнеет. Нам лучше вернуться к локсам.
– Надо бы ещё поискать, – сказал кто-то с сомнением. – Не погибать же парню из-за собственной глупости.
– Да, это трагично, но так будет лучше для всех! – провозгласил мой дядя напыщенно. – Подумайте сами, сколько раздоров принесёт нам официальный суд? Ради мира в Иаме и дружбы с Носсом я готов пожертвовать своим кровным родственником!
– Это делает тебе честь, Станс.
Голоса удалились, и я остался один на один с загадочным существом.
Тоннель был длинный и узкий, я с трудом протискивался в него ползком вслед за Вилтом. Скоро мы оказались в полной темноте. Я чувствовал, что от нашего тоннеля то и дело ответвляются другие ходы, и чтобы не сбиться с пути, держался за ногу своего мохнатого приятеля. Мы ползли и ползли, до бесконечности. Было не холодно, но колени я, казалось, протёр до дыр. Сколько же нам ещё придётся ползти, размышлял я, и что нас ждёт в конце пути.
Все знают, что лорины живут в земляных норах; ходят даже слухи, что невдалеке от Иама у них есть большое подземное убежище, но это всё, что нам известно. Ни у кого не возникало желания сунуть нос поглубже. Мы не охотимся на лоринов и не разводим их ради мяса; возможно потому, что они немного напоминают уменьшенных и заросших мехом стилков. Короче говоря, лорины по большей части предоставлены сами себе.
Но одно мы знаем наверняка: эти существа чрезвычайно дружелюбны. Они готовы прийти на помощь в беде. У них вообще нет отрицательных свойств, и, на мой взгляд, было бы гораздо лучше молиться лоринам, а не солнечному богу Фа, или Великому Локсу, или всякой прочей ерунде. По крайней мере, они способны нас услышать.
Как-то я обсуждал лоринов с отцом, и он сказал мне, что во всём своём преждевидении ни разу не натолкнулся на какую-либо существенную информацию о лоринах. Только примеры их доброй натуры и готовности придти на помощь! Правда, существуют легенды, согласно которым прежде лорины умели говорить, но потом разучились, поскольку развили телепатические способности.
Считается, что легенды – воспоминания древних людей, чья кровная линия прекратилась, и потому ни одну из них не может вспомнить ни один из ныне живущих преждевидцев. Так что легенды передают из уст в уста, они постепенно обрастают всякими выдумками и, в конце концов, становятся немногим лучше лжи.
На такой лжи и основана наша религия: солнечный бог Фа в форме Великого Локса вырвал однажды наш мир из объятий преступного Ледяного Дьявола – Ракса. И ещё одна ложь: Козел-прародитель, сидя на своём облачке, порождает всех и вся. И ещё легенда о Дроуве и Кареглазке – бессмертной паре, которая спасла наш мир, когда Ракс чуть было снова не одержал победу. Согласно легенде, лорины играли решающую роль в этой героической саге.
А теперь и я вручил свою жизнь лорину.
Внезапно я почувствовал, что почва под моими коленями стала мягкой, сухой и рассыпчатой, как песок. Стены тоннеля расширились и пропали. Я отпустил ногу Вилта и широко развёл руки. Ничего. Мы явно вползли в просторную пещеру. Вилт опять схватил меня за руку и дёрнул вверх. Я послушно встал. Вокруг меня шелестели лёгкие шаркающие шаги, я слышал странные чмокающие звуки, словно кто-то присосался к бурдюку-с водой.
Я был в убежище лоринов.
Мы всегда знали, что такие убежища существуют, но, насколько мне известно, я стал первым человеком, который туда попал. Я понял, что проведу эту ночь в безопасности.
– Спасибо, Вилт, – сказал я и отпустил руку мохнатого приятеля.
Шагнув вперёд, я сразу наткнулся на что-то, свисающее с потолка: оно откачнулось и, вернувшись, легонько шлёпнуло меня по лбу. Я схватил эту штуку. Она была тёплой, податливой и казалась частью какого-то живого создания.
Я поднял руку и, привстав на цыпочки, коснулся кончиками пальцев потолка из той же мягкой плоти. Я передвинулся: тёплая плоть продолжалась, и ещё одна свисающая штука коснулась моего лица.
– Вилт! – позвал я.
Рука лорина прикоснулась к моей.
– Что это?
Он снова повёл меня вперёд, и скоро я очутился в целой чаще странных штуковин; здесь они свисали гораздо ниже. Потолок опустился – я задел его головой, и Вилт дёрнул мою руку вниз. Я послушно сел, и тогда он приложил одну из этих штук к моим губам.
Теперь я понял: это был огромный сосок.
Вилт пропихнул его в мой рот.
Тёплая жидкость имела приятный вкус, я различил в ней оттенок моего любимого сока кочи и начал жадно сосать. Вскоре на меня напала ужасная сонливость, и я привалился к тёплой стене, переходящей в потолок. Мелькнула мысль, что на самом деле я ВНУТРИ огромного создания, но я уже спал, спал, спал…
Меня разбудил Вилт, дёргая за руку. Я отполз от стены и встал: нога совсем не болела. Лорины обладают необъяснимой целительной силой. Мы выбрались из пещеры-кормилицы в лабиринт тоннелей, и скоро я увидел впереди дневной свет.
В лесу было тепло. Слишком тепло, и сперва я решил, что уже за полдень, но длинные тени сказали мне, что сейчас раннее утро. Великолепный денёк для пешего похода в Носс, подумал я и воспрял духом.
Направившись на юг, я вскоре вышел на древнюю, почти заброшенную дорогу между Тотни и Носсом, которая извивается между прибрежными холмами. Время от времени я видел кусочек моря, но не встретил ни одного животного. Станс всё-таки оказался прав: в этом году просто нет дичи.
Людей я тоже почти не видел. По дороге мне попалась лишь одна жалкая ферма рядом с крошечным священным леском. Я решил заговорить с женщиной, которая вместе с дочерью окучивала чахлые корнеплоды.
– Похоже, этим летом овощи не успеют созреть.
Она бросила на меня недружелюбный взгляд.
– Мы справимся. Мы всегда справлялись.
Это была упрямая старая дура. Дочь посмотрела на меня, и я заметил страх в её глазах. Она была немолода, возможно, в возрасте моей матери.
– Почему бы вам не переехать в Носс?
– С какой стати? – резко сказала старуха. – Мы всегда жили здесь.
– В Носсе нет недостатка в рыбе.
– Мой муж ушёл на рыбалку, – тупо проговорила она.
Её муж. Ещё одна неестественная связь?
– Мама, – напомнила дочь. – Папа ушёл на рыбалку двадцать три дня назад.
– Двадцать три дня? – Мясницкая бухта была в нескольких часах ходьбы. – Я бы сказал, что это слишком долгий срок.
– Он вернётся! – взвизгнула старуха.
– Ну разумеется, – поспешно пробормотал я и ушёл. Дочь догнала меня через сотню шагов.
– Я ходила в Мясницкую бухту.
Я остановился и увидел широкое, миловидное лицо в мелких преждевременных морщинках от работы на солнце. Каштановые волосы, подхваченные грубым шнурком, достигали талии. Грудь у неё была впалая, плечи – сутулые. Вряд ли у этой женщины появятся дети, и линия её памяти умрёт вместе с ней.
– Ты что-то нашла?
– Лодку отца в том месте, где он её хранил.
– И больше ничего?
Она молчала, потупившись, но я хорошо помнил цепочку прудов в каменистой ложбине. Ледяной дьявол выталкивает кости из пруда через несколько дней, но женщина не желала признавать, что это кости её отца.
– Папы там не было, – сказала она наконец. – Можно я пойду с тобой в Носс?
– А как же твоя мать?
– Одной ей хватит еды до оттепели. – Она взглянула из-под густых бровей. – Меня зовут Елена.
– Это земное имя.
– Так захотел отец.
За всю дорогу до Носса она произнесла лишь несколько слов. Мы добрались туда во второй половине дня.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила Лонесса. – Мы думали, ты погиб.
Плохое начало. Уже на подходе к Дому собраний я услышал гневные крики, а заглянув туда, обнаружил Уэйли и Лонессу, которые взирали друг на друга с неприкрытой враждебностью. Теперь три сердитых глаза и один слепой уставились на меня.
– Я зайду попозже, – поспешно проговорил я и попытался ретироваться, но Уэйли остановил меня:
– Нет уж, входи. Мы всегда рады видеть гостя из Иама. – Губы его тронула улыбка. – Очевидно, мы получили неверные сведения о… гм, состоянии твоего здоровья. Садись, Харди. Что привело тебя в Носс?
Интересно, что им успели рассказать обо мне и кто это сделал? Я взял драматическую ноту, дабы сразу приковать их внимание.
– Моя жизнь в опасности. Я прошу у вас политического убежища.
– Вот оно что! – Уэйли был впечатлён.
Лонесса скептически фыркнула.
– А почему ты не ищешь убежища в Иаме? Это твоя родная деревня?
– Потому, – провозгласил я, – что корни этой опасности, увы произросли в самом Иаме. – Даже Станс не смог бы выразиться помпезнее, и я поспешно сменил тон. – Всё началось, когда отец был убит в Носсе… Я повёл себя тогда как абсолютный дурак, признаю! Единственное смягчающее обстоятельство в том, что я был не в себе. Я необдуманно бросил ужасное обвинение, о чём глубоко сожалею. Надеюсь, вы примете мои искренние извинения.
Лонесса загадочно улыбнулась.
– Поговори с нашими мужчинами и повинись, – пришёл мне на помощь Уэйли. – Со временем все предстаёт в ином свете.
– Так или иначе, – продолжил я, – кризис разразился пару дней назад, после твоего визита в Иам, Лонесса.
– Но меня не было в Иаме пару дней назад.
– Как? Я же сам видел…
– Ты не мог меня видеть! Я не была в Иаме уже тридцать дней, – сердито перебила Лонесса.
– Это правда, – подтвердил Уэйли.
Я уставился на них в изумлении.
– Но как же? Ты приехала поговорить с Вандой о посевах…
– Это было больше тридцати дней назад, как я уже сказала. Или ты сомневаешься в моей памяти? – Носский Дракон яростно сверкнул глазами.
– О нет. Конечно, нет. Постойте, дайте мне подумать…
Лорины! Они умеют воздействовать на человеческий мозг, это всё знают. Когда я приполз в их убежище с больной ногой, стояла прохладная погода. Я вышел оттуда на двух ногах в необычайно жаркий день. Сколько же времени я проспал?
– Прошу прощения, – сказал я смиренно. – Конечно, вы правы. Боюсь, я потерял счёт времени, ведь столько всего произошло за последние дни.
– Мы слышали, что ты потерялся ночью в лесу и умер, – сказала Лонесса.
– Я выжил, как видишь. Кто сказал тебе, что я умер?
Она пожала плечами.
– Все об этом знают.
Я отложил размышления о лоринах до лучших времён и поведал им всё, что со мной случилось.
Когда я закончил, Лонесса сказала:
– Сначала Кафф, а теперь Станс. Предводитель Иама хочет убить собственного племянника? Мне трудно поверить в это.
– Если мы тебе поверим, у нас начнутся большие сложности с Иамом, – заметил Уэйли.
– Ничем не могу вам помочь, – устало произнёс я. Я шёл пешком весь день, а не ел по меньшей мере тридцать суток. – Скажите мне только одно. Кто-нибудь видел Станса в Носсе в тот день, когда убили отца?
– Ваши охотники находились недалеко, у восточных обрывов, – сказал Уэйли. – Но в деревне я их не видел.
– Я тоже, – подтвердила Лонесса. – Если бы Станс появился здесь, его бы сразу заметили.
Я внимательно разглядывал лица Лонессы и Уэйли, пытаясь уловить признаки лжи. Я хорошо их понимал. Никто не желал выдвигать обвинение в убийстве против предводителя Иама. С другой стороны, в Носсе могли и вправду ничего не знать.
– Единственным чужаком в Носсе, насколько мне известно, был в тот день Ничей Человек, – сказала Лонесса тоном оскорблённой праведницы.
– Да, он приехал с нами. У него не было никаких причин убивать отца.
– Ничей Человек не всегда отвечает за свои поступки, – заметила Лонесса. – Он затаил зло против властей и мог воспользоваться случаем…
– Он затаил зло против властей Носса, а не Иама.
– Но обстоятельства его зачатия?.. – мурлыкнула она.
– Я знаю о них лучше тебя. Я преждевидел это событие.
– Ну конечно. Ведь Иам-Эрнест был замешан…
– Мой дед не был замешан, – твёрдо сказал я. – Он всего лишь присутствовал.
– Ничей Человек больше подходит на роль подозреваемого, чем Иам-Станс, – вмешался Уэйли.
– Я же рассказал вам, чей голос слышал, когда прятался в пещере лоринов.
– У тебя нет никаких оснований связывать слова Станса со смертью Бруно. Он сказал это в сердцах.
Безнадёжно. Они уже приняли решение и будут стоять на своём.
– Ну ладно, – отступил я. – Допустим, мы не пришли к согласию. Могу я остаться в Носсе на некоторое время?
– Не смей беспокоить Чару! – рявкнула Лонесса.
ГРУМ
– Да, конечно, – выдавил я, с трудом сглотнув.
Смит вздохнул и уселся по другую сторону жаровни.
– До Тотни ещё куча времени. Лучше расскажи нам все с самого начала.
Когда я закончил рассказ, уже близился полдень. Смит пребывал в молчаливой задумчивости. Смита встала и принялась готовить еду на древней металлической сковороде, удерживая равновесие при тряске с необычайным для своей комплекции изяществом.
– Эта девушка, – сказала она, убедившись, что я окончательно замолк. – Она ведь твоя свидетельница?
– Я не хочу впутывать Носс-Чару в это грязное дело. Лонесса будет вне себя! Она терпела меня лишь потому, что симпатизировала моему отцу.
– Лонессу вполне удовлетворит извинение. Нрав у неё крутой, но она способна разумно оценивать факты, – уверенным тоном заявила Смита.
– Не думаю, что Станс и его банда пожелают выяснять моё алиби.
– А ты их перехитри. Признай перед всей общиной Носса, что ты был не прав, подозревая их человека в убийстве. Тогда Чара встанет на твою сторону и расскажет всему Иаму, что вы катались на лодке, когда твой отец был убит.
– Но… Ведь она с побережья! И женщина. Кто ей поверит?
Смит издал короткий смешок.
– Послушай меня, мальчик. Я водяная ящерица из Фала, и я мужчина. Смита – земляной червяк из Алики, и она, как ты уже мог заметить, женщина. А вон там с вожжами сидит Вилт, и он лорин. И однако мы держимся вместе и прекрасно ладим друг с другом. Ты думаешь, мы все сумасшедшие? А мы считаем, что это совершенно нормально.
– У нас есть сын, он живёт в Тотни, – сообщила Смита.
– Отправляйся в Носс. Помирись с рыбаками. Чара примет твою сторону, уж поверь мне, – заключил Смит, вставая. Он подошёл к задней стенке фургона и раздвинул шкуры. – Ракс! Взгляните-ка на это.
Кучка мужчин с копьями, ведя в поводу верховых локсов, следовала за нами на почтительном расстоянии. Охотники не торопились, поскольку в том не было нужды.
Локсы отнюдь не скороходы, но обладают огромной силой. Пара локсов, запряжённых в фургон, без особого труда сохранит дистанцию между собой и всадниками. Проблема возникнет лишь тогда когда нашим локсам придёт время попастись. Тогда пара встанет как вкопанная и приступит к объеданию придорожной растительности – тогда уже никакие вопли и пинки не сдвинут животных с места.
Смита спокойно раздала тарелки с жареным мясом и овощами.
– Времени у нас достаточно, – заметила она. – Локсы недавно поели.
– Мы что-нибудь придумаем, – заверил Смит.
Я бы предпочёл услышать нечто более конкретное, но пища была как нельзя кстати. Я не ел уже целые сутки и опустошил тарелку за несколько секунд. Смита дала мне добавки. Вилт между тем сосал какую-то жидкость из подвешенного на крюке не слишком чистого бурдюка.
Поев, я начал обдумывать ситуацию.
– Но если они догонят фургон и найдут меня… Свидетели им совершенно ни к чему.
– Конечно, если твоя теория верна. – Смит тонко усмехнулся. – Но тебе я доверяю больше, чем Стансу, я ведь не забыл прошлогоднюю стужу. И вот что мы сделаем…
В середине дня мы въехали в лес, и ветви анемонов с надеждой потянулись к фургону. Смит прошёл вперёд и взял вожжи у Вилта. Смита напялила на лорина меховую накидку и опустила капюшон, и то же самое она проделала со мной. Фургон продолжал углубляться в темнеющий лес.
Я поглядел в щёлку: погоня следовала за нами примерно в сотне шагов, сохраняя дистанцию. Понятно, что Станс не хотел оскорблять кузнеца насильственным обыском, ведь без его помощи все наши орудия труда быстро придут в негодность: дядя со товарищи будут играть в эту игру до самой ночи, а после догонят фургон и согласно традиции попросят погреться у нашей жаровни.
Но получилось не так, как они рассчитывали.
– Давай, Вилт, давай! – выпалила Смита.
Лорин, оттолкнув меня, выпрыгнул на дорогу и вполне человеческим аллюром метнулся в заросли по левую руку от нас. Охотники торжествующе взревели и, побросав своих локсов, ринулцсь За ним. Вскоре они пропали из виду.
В самый последний момент я заколебался.
– Они не обвинят вас в пособничестве?
– Нет, – сказала Смита, вручая мне узелок с едой. – Вилт побегает и даст себя поймать. Они приведут его сюда, а мы скажем, что Лорин отправился в убежище за молоком и сильно испугался, когда за ним погнались.
Я не понял, как можно раздобыть в убежище молока и как лорин сообразил, что ему надо делать, но времени на разговоры не оставалось.
– Спасибо, – поблагодарил я и спустился на дорогу. Широкое лицо Смиты нависло надо мной.
– Иди в Носс. Повинись. Потолкуй с девушкой.
– Обязательно, – пообещал я. – Ещё раз большое спасибо.
Я свернул в лес по правую сторону дороги и захромал на юг, оберегая ногу, отбрасывая в сторону любознательные ветви анемоновых деревьев. С анемонами надо обращаться грубо, но не слишком, это вам скажет любая стригальщица.
Солнце стояло ниже, чем я думал. Скоро взойдёт Ракс, а значит, мне придётся провести ночь в лесу. До Носса ещё целый день ходьбы, и на этом пути, насколько мне известно, нет никакого жилья. Правда, Смита щедро снабдила меня шкурами, но этого вряд ли хватит. Даже охотники Станса, невзирая на утеплённые тенты, собираются ночью у центрального костра, бдительно приглядывая друг за другом. Но я-то оставался один, без тента и костра, и шансы на то, что меня охватит безумие, были как никогда велики.
Я ощутил страх, но взял себя в руки и огляделся. Лес был уже не такой густой, и в нескольких сотнях шагов к югу виднелся небольшой холм с низкой порослью наверху. На его вершину я взобрался уже почти без сил. Щиколотка пульсировала невыносимой болью. Солнце спустилось к горизонту, кругом лежали длинные тени. Я зажмурил глаза и вознёс краткую молитву Фа, что говорило о явно необычном состоянии моего духа.
Потом я открыл глаза и увидел простиравшуюся к югу пустошь. Моховые болота, низкие холмы, небольшие купы деревьев. Кое-где струйки ручьёв, а на горизонте краешек моря. Ни домов, ни даже дымка. Никаких признаков человеческой жизни. Ничего.
Я поискал в памяти намёк на похожую ситуацию, в которой мог очутиться один из моих предков. Тщетно. В последнее время я пренебрегал преждевидением, а теперь уже поздно пытаться.
Был лишь один возможный выход из положения. Смит, конечно, давно уехал, но я могу вернуться на дорогу, найти Станса с его ополченцами и сдаться на милость победителей. У них есть всё необходимое для выживания. По крайней мере, я дотяну до утра, если только Станс не решит прикончить меня на месте, не утруждая себя формальностями публичного суда.
Я развернулся и заковылял обратно на север.
Когда я вернулся к анемоновым деревьям, мне показалось, что я слышу звук шагов. Я остановился и прислушался. Сомнений быть не могло: это кто-то из членов охотничьей команды!
– Дядя Станс! – От великого облегчения я даже вернул ему почётный титул. – Я здесь! – Никогда я столь пылко не желал увидеть старого дурня, как сейчас.
Рядом затрещали кусты, и оттуда выскочил лорин. Он смотрел на меня круглыми глазами, прижимая палец к губам.
– Вилт!
Вилт схватил меня за руку своей мохнатой лапой и потянул. Он хотел, чтобы я снова повернул на юг.
– Харди! – донеслось издалека. – Ты где?
Вилт опять потянул меня за руку, гораздо настойчивей. Это был момент выбора, и я на миг задумался, как оценят его мои потомки… если они у меня будут, конечно.
Я могу выбрать Станса и хоть какую-то определённость.
И я могу выбрать лорина и полную неизвестность.
Однако в этом Вилте было нечто, внушающее доверие. Я позволил ему увести себя. Лорин побежал, держа меня за руку, а я неуклюже тащился за ним. Крики стали громче, когда мы начали обходить холм, на котором я уже побывал. Я зацепился больной ногой за корень и рухнул в резком приступе боли. Вилт начал тормошить меня, издавая неясные звуки и куда-то указывая, потом немного отошёл и раздвинул нижние ветви колючего куста.
Только ненормальный рискнёт приблизиться к кустарнику, который охотится на крупных животных, убивая их своими длинными шипами.
Но я увидел надежду и пополз вперёд.
И куст не шелохнулся, успокоенный, как и другие существа, одним лишь присутствием лорина! Я пробрался меж шипов без единой царапины, заполз в песчаный тоннель, прикрытый его свисающими ветвями, и тут последние силы оставили меня. Вилт присел рядом и положил мне на лоб прохладную ладошку.
– Он должен быть где-то здесь. – Голос прозвучал чересчур близко.
– Глупый юнец, – громыхал Станс. – И он надеется пережить эту ночь?
– Должно быть, Смит специально послал лорина, чтобы нас отвлечь.
– Глупости, – возразил третий голос. – Как, интересно, ты объяснишь лорину, что надо делать?
– Этот лорин у Смита давно, а они смышлёные зверюшки.
– Ну ладно. У Харди нет ни единого шанса выжить, – самодовольно заявил Станс. – И этим бегством он полностью доказал свою вину! Я готов признать, что Смит тут ни при чём. Думаю, Харди спрятался в куче какого-нибудь хлама, а после воспользовался суматохой с лорином.
– Ага. И лорин был одет точь-в-точь как твой племянник?
– Забудь об этом. Пошли, уже темнеет. Нам лучше вернуться к локсам.
– Надо бы ещё поискать, – сказал кто-то с сомнением. – Не погибать же парню из-за собственной глупости.
– Да, это трагично, но так будет лучше для всех! – провозгласил мой дядя напыщенно. – Подумайте сами, сколько раздоров принесёт нам официальный суд? Ради мира в Иаме и дружбы с Носсом я готов пожертвовать своим кровным родственником!
– Это делает тебе честь, Станс.
Голоса удалились, и я остался один на один с загадочным существом.
Тоннель был длинный и узкий, я с трудом протискивался в него ползком вслед за Вилтом. Скоро мы оказались в полной темноте. Я чувствовал, что от нашего тоннеля то и дело ответвляются другие ходы, и чтобы не сбиться с пути, держался за ногу своего мохнатого приятеля. Мы ползли и ползли, до бесконечности. Было не холодно, но колени я, казалось, протёр до дыр. Сколько же нам ещё придётся ползти, размышлял я, и что нас ждёт в конце пути.
Все знают, что лорины живут в земляных норах; ходят даже слухи, что невдалеке от Иама у них есть большое подземное убежище, но это всё, что нам известно. Ни у кого не возникало желания сунуть нос поглубже. Мы не охотимся на лоринов и не разводим их ради мяса; возможно потому, что они немного напоминают уменьшенных и заросших мехом стилков. Короче говоря, лорины по большей части предоставлены сами себе.
Но одно мы знаем наверняка: эти существа чрезвычайно дружелюбны. Они готовы прийти на помощь в беде. У них вообще нет отрицательных свойств, и, на мой взгляд, было бы гораздо лучше молиться лоринам, а не солнечному богу Фа, или Великому Локсу, или всякой прочей ерунде. По крайней мере, они способны нас услышать.
Как-то я обсуждал лоринов с отцом, и он сказал мне, что во всём своём преждевидении ни разу не натолкнулся на какую-либо существенную информацию о лоринах. Только примеры их доброй натуры и готовности придти на помощь! Правда, существуют легенды, согласно которым прежде лорины умели говорить, но потом разучились, поскольку развили телепатические способности.
Считается, что легенды – воспоминания древних людей, чья кровная линия прекратилась, и потому ни одну из них не может вспомнить ни один из ныне живущих преждевидцев. Так что легенды передают из уст в уста, они постепенно обрастают всякими выдумками и, в конце концов, становятся немногим лучше лжи.
На такой лжи и основана наша религия: солнечный бог Фа в форме Великого Локса вырвал однажды наш мир из объятий преступного Ледяного Дьявола – Ракса. И ещё одна ложь: Козел-прародитель, сидя на своём облачке, порождает всех и вся. И ещё легенда о Дроуве и Кареглазке – бессмертной паре, которая спасла наш мир, когда Ракс чуть было снова не одержал победу. Согласно легенде, лорины играли решающую роль в этой героической саге.
А теперь и я вручил свою жизнь лорину.
Внезапно я почувствовал, что почва под моими коленями стала мягкой, сухой и рассыпчатой, как песок. Стены тоннеля расширились и пропали. Я отпустил ногу Вилта и широко развёл руки. Ничего. Мы явно вползли в просторную пещеру. Вилт опять схватил меня за руку и дёрнул вверх. Я послушно встал. Вокруг меня шелестели лёгкие шаркающие шаги, я слышал странные чмокающие звуки, словно кто-то присосался к бурдюку-с водой.
Я был в убежище лоринов.
Мы всегда знали, что такие убежища существуют, но, насколько мне известно, я стал первым человеком, который туда попал. Я понял, что проведу эту ночь в безопасности.
– Спасибо, Вилт, – сказал я и отпустил руку мохнатого приятеля.
Шагнув вперёд, я сразу наткнулся на что-то, свисающее с потолка: оно откачнулось и, вернувшись, легонько шлёпнуло меня по лбу. Я схватил эту штуку. Она была тёплой, податливой и казалась частью какого-то живого создания.
Я поднял руку и, привстав на цыпочки, коснулся кончиками пальцев потолка из той же мягкой плоти. Я передвинулся: тёплая плоть продолжалась, и ещё одна свисающая штука коснулась моего лица.
– Вилт! – позвал я.
Рука лорина прикоснулась к моей.
– Что это?
Он снова повёл меня вперёд, и скоро я очутился в целой чаще странных штуковин; здесь они свисали гораздо ниже. Потолок опустился – я задел его головой, и Вилт дёрнул мою руку вниз. Я послушно сел, и тогда он приложил одну из этих штук к моим губам.
Теперь я понял: это был огромный сосок.
Вилт пропихнул его в мой рот.
Тёплая жидкость имела приятный вкус, я различил в ней оттенок моего любимого сока кочи и начал жадно сосать. Вскоре на меня напала ужасная сонливость, и я привалился к тёплой стене, переходящей в потолок. Мелькнула мысль, что на самом деле я ВНУТРИ огромного создания, но я уже спал, спал, спал…
Меня разбудил Вилт, дёргая за руку. Я отполз от стены и встал: нога совсем не болела. Лорины обладают необъяснимой целительной силой. Мы выбрались из пещеры-кормилицы в лабиринт тоннелей, и скоро я увидел впереди дневной свет.
В лесу было тепло. Слишком тепло, и сперва я решил, что уже за полдень, но длинные тени сказали мне, что сейчас раннее утро. Великолепный денёк для пешего похода в Носс, подумал я и воспрял духом.
Направившись на юг, я вскоре вышел на древнюю, почти заброшенную дорогу между Тотни и Носсом, которая извивается между прибрежными холмами. Время от времени я видел кусочек моря, но не встретил ни одного животного. Станс всё-таки оказался прав: в этом году просто нет дичи.
Людей я тоже почти не видел. По дороге мне попалась лишь одна жалкая ферма рядом с крошечным священным леском. Я решил заговорить с женщиной, которая вместе с дочерью окучивала чахлые корнеплоды.
– Похоже, этим летом овощи не успеют созреть.
Она бросила на меня недружелюбный взгляд.
– Мы справимся. Мы всегда справлялись.
Это была упрямая старая дура. Дочь посмотрела на меня, и я заметил страх в её глазах. Она была немолода, возможно, в возрасте моей матери.
– Почему бы вам не переехать в Носс?
– С какой стати? – резко сказала старуха. – Мы всегда жили здесь.
– В Носсе нет недостатка в рыбе.
– Мой муж ушёл на рыбалку, – тупо проговорила она.
Её муж. Ещё одна неестественная связь?
– Мама, – напомнила дочь. – Папа ушёл на рыбалку двадцать три дня назад.
– Двадцать три дня? – Мясницкая бухта была в нескольких часах ходьбы. – Я бы сказал, что это слишком долгий срок.
– Он вернётся! – взвизгнула старуха.
– Ну разумеется, – поспешно пробормотал я и ушёл. Дочь догнала меня через сотню шагов.
– Я ходила в Мясницкую бухту.
Я остановился и увидел широкое, миловидное лицо в мелких преждевременных морщинках от работы на солнце. Каштановые волосы, подхваченные грубым шнурком, достигали талии. Грудь у неё была впалая, плечи – сутулые. Вряд ли у этой женщины появятся дети, и линия её памяти умрёт вместе с ней.
– Ты что-то нашла?
– Лодку отца в том месте, где он её хранил.
– И больше ничего?
Она молчала, потупившись, но я хорошо помнил цепочку прудов в каменистой ложбине. Ледяной дьявол выталкивает кости из пруда через несколько дней, но женщина не желала признавать, что это кости её отца.
– Папы там не было, – сказала она наконец. – Можно я пойду с тобой в Носс?
– А как же твоя мать?
– Одной ей хватит еды до оттепели. – Она взглянула из-под густых бровей. – Меня зовут Елена.
– Это земное имя.
– Так захотел отец.
За всю дорогу до Носса она произнесла лишь несколько слов. Мы добрались туда во второй половине дня.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила Лонесса. – Мы думали, ты погиб.
Плохое начало. Уже на подходе к Дому собраний я услышал гневные крики, а заглянув туда, обнаружил Уэйли и Лонессу, которые взирали друг на друга с неприкрытой враждебностью. Теперь три сердитых глаза и один слепой уставились на меня.
– Я зайду попозже, – поспешно проговорил я и попытался ретироваться, но Уэйли остановил меня:
– Нет уж, входи. Мы всегда рады видеть гостя из Иама. – Губы его тронула улыбка. – Очевидно, мы получили неверные сведения о… гм, состоянии твоего здоровья. Садись, Харди. Что привело тебя в Носс?
Интересно, что им успели рассказать обо мне и кто это сделал? Я взял драматическую ноту, дабы сразу приковать их внимание.
– Моя жизнь в опасности. Я прошу у вас политического убежища.
– Вот оно что! – Уэйли был впечатлён.
Лонесса скептически фыркнула.
– А почему ты не ищешь убежища в Иаме? Это твоя родная деревня?
– Потому, – провозгласил я, – что корни этой опасности, увы произросли в самом Иаме. – Даже Станс не смог бы выразиться помпезнее, и я поспешно сменил тон. – Всё началось, когда отец был убит в Носсе… Я повёл себя тогда как абсолютный дурак, признаю! Единственное смягчающее обстоятельство в том, что я был не в себе. Я необдуманно бросил ужасное обвинение, о чём глубоко сожалею. Надеюсь, вы примете мои искренние извинения.
Лонесса загадочно улыбнулась.
– Поговори с нашими мужчинами и повинись, – пришёл мне на помощь Уэйли. – Со временем все предстаёт в ином свете.
– Так или иначе, – продолжил я, – кризис разразился пару дней назад, после твоего визита в Иам, Лонесса.
– Но меня не было в Иаме пару дней назад.
– Как? Я же сам видел…
– Ты не мог меня видеть! Я не была в Иаме уже тридцать дней, – сердито перебила Лонесса.
– Это правда, – подтвердил Уэйли.
Я уставился на них в изумлении.
– Но как же? Ты приехала поговорить с Вандой о посевах…
– Это было больше тридцати дней назад, как я уже сказала. Или ты сомневаешься в моей памяти? – Носский Дракон яростно сверкнул глазами.
– О нет. Конечно, нет. Постойте, дайте мне подумать…
Лорины! Они умеют воздействовать на человеческий мозг, это всё знают. Когда я приполз в их убежище с больной ногой, стояла прохладная погода. Я вышел оттуда на двух ногах в необычайно жаркий день. Сколько же времени я проспал?
– Прошу прощения, – сказал я смиренно. – Конечно, вы правы. Боюсь, я потерял счёт времени, ведь столько всего произошло за последние дни.
– Мы слышали, что ты потерялся ночью в лесу и умер, – сказала Лонесса.
– Я выжил, как видишь. Кто сказал тебе, что я умер?
Она пожала плечами.
– Все об этом знают.
Я отложил размышления о лоринах до лучших времён и поведал им всё, что со мной случилось.
Когда я закончил, Лонесса сказала:
– Сначала Кафф, а теперь Станс. Предводитель Иама хочет убить собственного племянника? Мне трудно поверить в это.
– Если мы тебе поверим, у нас начнутся большие сложности с Иамом, – заметил Уэйли.
– Ничем не могу вам помочь, – устало произнёс я. Я шёл пешком весь день, а не ел по меньшей мере тридцать суток. – Скажите мне только одно. Кто-нибудь видел Станса в Носсе в тот день, когда убили отца?
– Ваши охотники находились недалеко, у восточных обрывов, – сказал Уэйли. – Но в деревне я их не видел.
– Я тоже, – подтвердила Лонесса. – Если бы Станс появился здесь, его бы сразу заметили.
Я внимательно разглядывал лица Лонессы и Уэйли, пытаясь уловить признаки лжи. Я хорошо их понимал. Никто не желал выдвигать обвинение в убийстве против предводителя Иама. С другой стороны, в Носсе могли и вправду ничего не знать.
– Единственным чужаком в Носсе, насколько мне известно, был в тот день Ничей Человек, – сказала Лонесса тоном оскорблённой праведницы.
– Да, он приехал с нами. У него не было никаких причин убивать отца.
– Ничей Человек не всегда отвечает за свои поступки, – заметила Лонесса. – Он затаил зло против властей и мог воспользоваться случаем…
– Он затаил зло против властей Носса, а не Иама.
– Но обстоятельства его зачатия?.. – мурлыкнула она.
– Я знаю о них лучше тебя. Я преждевидел это событие.
– Ну конечно. Ведь Иам-Эрнест был замешан…
– Мой дед не был замешан, – твёрдо сказал я. – Он всего лишь присутствовал.
– Ничей Человек больше подходит на роль подозреваемого, чем Иам-Станс, – вмешался Уэйли.
– Я же рассказал вам, чей голос слышал, когда прятался в пещере лоринов.
– У тебя нет никаких оснований связывать слова Станса со смертью Бруно. Он сказал это в сердцах.
Безнадёжно. Они уже приняли решение и будут стоять на своём.
– Ну ладно, – отступил я. – Допустим, мы не пришли к согласию. Могу я остаться в Носсе на некоторое время?
– Не смей беспокоить Чару! – рявкнула Лонесса.
ГРУМ
В конце деревни прежде работал парусный паром, перевозивший пассажиров через эстуарий. С перевозками управлялся отец матери Ничьего Человека, но после его смерти паром упразднили: желающих переправиться с берега на берег было немного, а у рыбаков всегда отыщется свободная лодка, если возникнет нужда.
За древней каменной пристанью парома начинается священная плантация Носса, раскинувшаяся на крутом склоне холма. Снизу доверху между деревьями вьётся тропа, которая наверху сворачивает на восток и тянется вдоль обрывов до самой Мясницкой бухты.
Чару я нашёл у этой заброшенной пристани; она сидела в тени солёного дерева на остатках перевёрнутой шлюпки, упорно глядя на противоположный берег залива. Рядом с ней лежал мой скиммер. Сперва я даже не узнал её со спины в видавшем лучшие дни меховом комбинезоне, но сердце моё безошибочно подпрыгнуло и часто забилось.
– Привет!
Она мгновенно развернулась, и глаза её невероятно расширились. Потом её забила крупная дрожь. Она испуганно смотрела на меня огромными карими глазами.
– Это я, Чара! Я не умер! – радостно объяснил я.
Но она закрыла лицо дрожащими руками и скорчилась, уткнувшись лбом в колени. Потом взглянула на меня сквозь раздвинутые пальцы, снова закрыла лицо и тихо заплакала. Я почувствовал себя почти виноватым в том, что остался жив.
Я сел рядом, и обнял её за плечи, и забормотал бессмысленные слова утешения, как это делала моя мать Весна, когда я был ещё мал для мужской деревни. Лучшего я придумать не мог; я просто ждал и дождался… Она обхватила меня за шею, с силой прижала к груди и прильнула мокрой щекой к моей.
– Я думала, ты умер! Они сказали мне, что ты умер! Я тоже хотела умереть.
– Я не знал… – проговорил я в полной растерянности. – Я никогда не думал…
Она отстранилась, положила руки мне на плечи и посмотрела прямо в глаза.
– Ты не мог не знать, – сказала она совершенно спокойно. – Разве кто-нибудь может любить так, как я, если нет ответного чувства? Поцелуй меня… Разве ты не хочешь?
Я безмолвно повиновался. Это был мой первый поцелуй, и умением я наверняка не блеснул, но, когда мы разомкнули губы, Чара издала глубокий, счастливый вздох.
– О-о-о! Ты и вправду меня любишь!
Мне сразу стало не по себе.
Когда девушка обвиняет парня в любви, это накладывает на него определённые обязательства. И если парень согласен, он должен действовать быстро и передать свою память потомкам прежде, чем обоюдное чувство умрёт. К счастью, как мне говорили, это совсем нетрудно и даже приятно, а когда всё закончится, ты можешь спокойно забыть о женщине и вернуться к собственной жизни… Если только ты не сделан из того же теста, что Бруно и Весна!
– Чара… Я не уверен, что люблю тебя так, как положено.
Она резко побледнела.
– Ты не хочешь меня?
– Конечно, хочу, но это было бы нечестно. Я не желаю стать для тебя обузой. – О Фа, как же найти подходящие слова? – Когда всё закончится, ты вернёшься в женскую деревню, а я в мужскую. И видеть друг друга мы будем лишь случайно, на людях… Но я ведь не вынесу этого, пойми! ТАК я не хочу и не могу.
– Правда? – Я не мог разгадать выражения её лица. – А как бы ты хотел?
– Боюсь, что я пошёл в своего отца. И в свою мать тоже! Бруно тайно продолжал встречаться с Весной после моего рождения… и до самой смерти. Они не хотели отпускать друг друга. И я тоже не смогу отпустить тебя, Чара! Так что было бы нечестно с моей стороны обременять тебя подобным поведением.
– А… почему ты думаешь, что ты на них похож?
– Чара… – Признаться в этом было трудно, но я себя превозмог. – С самой первой нашей встречи я только и делал, что думал о тебе.
Ей следовало немедленно возмутиться и, обозвав меня придурком, сбежать к отморозку Каффу. Но Чара просто сказала:
– И я тоже. Значит, мы подходим друг другу.
За древней каменной пристанью парома начинается священная плантация Носса, раскинувшаяся на крутом склоне холма. Снизу доверху между деревьями вьётся тропа, которая наверху сворачивает на восток и тянется вдоль обрывов до самой Мясницкой бухты.
Чару я нашёл у этой заброшенной пристани; она сидела в тени солёного дерева на остатках перевёрнутой шлюпки, упорно глядя на противоположный берег залива. Рядом с ней лежал мой скиммер. Сперва я даже не узнал её со спины в видавшем лучшие дни меховом комбинезоне, но сердце моё безошибочно подпрыгнуло и часто забилось.
– Привет!
Она мгновенно развернулась, и глаза её невероятно расширились. Потом её забила крупная дрожь. Она испуганно смотрела на меня огромными карими глазами.
– Это я, Чара! Я не умер! – радостно объяснил я.
Но она закрыла лицо дрожащими руками и скорчилась, уткнувшись лбом в колени. Потом взглянула на меня сквозь раздвинутые пальцы, снова закрыла лицо и тихо заплакала. Я почувствовал себя почти виноватым в том, что остался жив.
Я сел рядом, и обнял её за плечи, и забормотал бессмысленные слова утешения, как это делала моя мать Весна, когда я был ещё мал для мужской деревни. Лучшего я придумать не мог; я просто ждал и дождался… Она обхватила меня за шею, с силой прижала к груди и прильнула мокрой щекой к моей.
– Я думала, ты умер! Они сказали мне, что ты умер! Я тоже хотела умереть.
– Я не знал… – проговорил я в полной растерянности. – Я никогда не думал…
Она отстранилась, положила руки мне на плечи и посмотрела прямо в глаза.
– Ты не мог не знать, – сказала она совершенно спокойно. – Разве кто-нибудь может любить так, как я, если нет ответного чувства? Поцелуй меня… Разве ты не хочешь?
Я безмолвно повиновался. Это был мой первый поцелуй, и умением я наверняка не блеснул, но, когда мы разомкнули губы, Чара издала глубокий, счастливый вздох.
– О-о-о! Ты и вправду меня любишь!
Мне сразу стало не по себе.
Когда девушка обвиняет парня в любви, это накладывает на него определённые обязательства. И если парень согласен, он должен действовать быстро и передать свою память потомкам прежде, чем обоюдное чувство умрёт. К счастью, как мне говорили, это совсем нетрудно и даже приятно, а когда всё закончится, ты можешь спокойно забыть о женщине и вернуться к собственной жизни… Если только ты не сделан из того же теста, что Бруно и Весна!
– Чара… Я не уверен, что люблю тебя так, как положено.
Она резко побледнела.
– Ты не хочешь меня?
– Конечно, хочу, но это было бы нечестно. Я не желаю стать для тебя обузой. – О Фа, как же найти подходящие слова? – Когда всё закончится, ты вернёшься в женскую деревню, а я в мужскую. И видеть друг друга мы будем лишь случайно, на людях… Но я ведь не вынесу этого, пойми! ТАК я не хочу и не могу.
– Правда? – Я не мог разгадать выражения её лица. – А как бы ты хотел?
– Боюсь, что я пошёл в своего отца. И в свою мать тоже! Бруно тайно продолжал встречаться с Весной после моего рождения… и до самой смерти. Они не хотели отпускать друг друга. И я тоже не смогу отпустить тебя, Чара! Так что было бы нечестно с моей стороны обременять тебя подобным поведением.
– А… почему ты думаешь, что ты на них похож?
– Чара… – Признаться в этом было трудно, но я себя превозмог. – С самой первой нашей встречи я только и делал, что думал о тебе.
Ей следовало немедленно возмутиться и, обозвав меня придурком, сбежать к отморозку Каффу. Но Чара просто сказала:
– И я тоже. Значит, мы подходим друг другу.