Контакт с полковым руководством ищут обе стороны. Прихожу к выводу, что если сейчас войти в контакт с местными «юрчиками», то появится возможность увеличить фактор угрозы противоположной стороне, что как-то стабилизирует обстановку в городе, а может, и в районе. Командир поддержал идею. Выбор пал на местного лидера самой боевой и вооруженной группы «юрчиков» – Файзали. Его отряд около 300 человек единственный имел на вооружении несколько БМП, БРДМ, один танк Т-80, десяток грузовых машин, обитых стальными листами, и, как я позже убедился, высокую дисциплину и чисто армейский уклад. Все бойцы были вооружены автоматическим оружием.
   Первая наша встреча проходила в полку, куда Файзали приехал вечером на своем микроавтобусе из Калининобада, что в 6-7 километрах к востоку от Курган-Тюбе. Невысокого роста, с чуть выступающей нижней челюстью, сухощавый, с насмешливыми темными глазами, коротко подстриженный, с сознанием собственной важности, одет в джинсы и камуфлированную куртку от КЗС. Он начал сразу, что называется в лоб:
   – Мне нужно оружие и боеприпасы.
   – А мне нужно познакомиться со всеми полевыми командирами «юрчиков», которые контролируют либо хотят контролировать Вахшскую долину. Насчет твоего вопроса я проконсультируюсь со своим командованием, а дружить будем, сейчас вы должны быть заинтересованы именно в этом. И если узнают об этом ваши оппоненты, ваша позиция резко укрепится, – отвечаю я.
   – Идея мне нравится, я оповещу пацанов, и тебе передадут время и место.
   – Место здесь, в полку, и пока не днем.
   – Ладно, устраивает. Меркулов будет об этом знать?
   – Не думаю. – встаю, показывая, что разговор закончен. Все идет по плану. Вечером после проверки постов садимся у командира и за рюмкой «чая» допоздна обсуждаем проблемы.
   На другой день знакомлюсь с политическим лидером (по крайней мере, его окружение так говорит) Сангаком. 26 лет он провел в тюрьмах, в основном за воровство, на вид ему за 50 лет, коренной кулябец, ярый сторонник социализма, противник фундаментализма, оратор, с развитым навыком выживания, жесткий, ярко выраженный лидер, хитрый и мудрый. Широкому смуглому лицу придавал некоторую суровость шрам на верхней губе. Речь то очень высокопарная и витиеватая, то простая и понятная. Я видел, как заворожено слушают его речи местные жители. Он был действительно «маленьким Лениным» в Вахшской долине, а обликом сильно походил на цыганского барона. Сангак рассказывает о проблемах города, Вахшской долины, о врагах и друзьях. К последним относится Россия, которая его вырастила, воспитала, дала хлеб, жену, детей, внуков, друзей. О тюрьме ни слова. Хотел в старости посвятить себя воспитанию внуков, но «вовчики» помешали. Уже с 1978 года фундаменталисты организуют отправку молодых ребят на учебу в страны мусульманского мира, где помимо религиозных наук они проходили науку убивать в специальных лагерях, а вернувшись в Таджикистан, становились той базой, на которой выросло нынешнее противостояние между таджиками.

Ракетой по Душанбе

   Утром на выходе из нашей казармы были обстреляны офицер и солдат. Работает снайпер. Чуть позже мы понимаем, что сидит где-то рядом, метров триста, уловили и место: общежитие за парком боевой техники полка. Вместе в командиром полка решаем поймать этого негодяя. Из офицеров штаба батальона и солдат внутреннего наряда формирую отряд. Получилось около 25 человек. Выходим из казармы через окна с противоположной стороны. Один БТР в готовности к прикрытию. Двумя группами блокирую общежитие, двумя прочесываю этажи. На третьем этаже обнаруживаем «лежку», в парапете балкона проделана дыра для винтовки. Снайпер ушел через подвал. Ставим мину-ловушку на балконе и на входе в подвал. Уходим. При возвращении в полк нас обстрелял снайпер из здания «Детского мира». Приблизительно определив, откуда ведется стрельба, БТР обрабатывает этаж. Посылаю группу в «Детский мир». Через 30 минут поступает доклад: обнаружены место стрельбы, следы крови и остатки индивидуального перевязочного пакета. Судя по количеству крови, снайпер ранен тяжело. Ставлю задачу на минирование возможных мест размещения снайпера.
   В один из дней в городе убили офицера дивизиона тактических ракет, дислоцированного на территории полка. Он помогал женщине грузить вещи в машину. Убили зверски. Его вывели из машины, расстреляли и бросили в канаву. Два «источника» подтвердили – опять «вовчики». Негодованию офицеров не было предела. На следующий день на стадионе развернута тактическая ракета в сторону Душанбе. Командир дивизиона потребовал представить виновников, в противном случае он обещал запустить ракету. Телефон у командира полка раскален, как уголь в печи. Через несколько дней командира дивизиона уговорили отказаться от этой затеи.
   Поставлена задача взять под охрану узел связи и банк в городе, а также Вахшcкую ГЭС и азотно-туковый комбинат. Через сутки объекты взяты под охрану и подготовлены боевые расчеты, а еще через сутки закончены оборудование мест для несения службы, организация охраны, обороны и противодиверсионные мероприятия. Вечером у командира полка в кабинете встречаю Сангака. Он волнуется за банк, там аж 800 миллионов рублей. Как бы не достались «вовчикам!». Успокаиваем его: все будет нормально. В личной беседе Сангак благодарит за поддержку. Я удивляюсь: за какую? Взятием под охрану объектов мы, оказывается, высвободили часть формирований для решения задач на юге Курган-Тюбе. Ну что же, Аллах в помощь.

Кино у Файзали

   Вечером Файзали пригласил на ужин. Командир полка дал добро. Выезжаю на БТР, беру личную охрану, двух своих «головорезов», экипаж и радиста. Предупреждаю бронегруппу Ахмедшина, которая находится в 10 минутах от места. База Файзали находится в Калининобаде, на западной его окраине, в бывшем кинотеатре. Приезжаю, открывается шлагбаум, охрана предупреждена. Заезжаю на территорию, разворачиваю БТР в направлении выезда (чем черт не шутит), два бойца на броне, остальные внутри, ведут наблюдение, радист на связи. Встречает хозяин, обнимаемся по-восточному. Смотрю – стоит строй, человек 70.
   – А это что, почетный караул?
   – Нет, Сергей, провожу строевой смотр, хочешь посмотреть?
   – Пошли.
   Идем вдоль строя. Боевики обалдели от объятий их командира и русского офицера. Понимаю: хочет показать, на какой короткой ноге он с русскими. Это вписывается в нашу схему. Бойцы у него хорошо одеты, выправка армейская, несмотря на различную форму одежды. Замечаю несколько грязных автоматов. Файзали невозмутимо выводит их хозяев из строя, берет их автоматы и бьет ими по головам. Бойцы стоически выносят командирский гнев. Остальные испуганно смотрят на свои автоматы, кое-кто втихаря начинает ногтем очищать ржавчину и грязь. Файзали выводит командиров боевых групп, я так понимаю, ставит задачу на чистку оружия. Через 15 минут чистка оружия организована в лучших армейских традициях.
   Прошли в кинозал – спальное расположение. Сплошные ряды по-армейски однообразно заправленных кроватей и тумбочек. Место для дневального, телефон, дежурный. Смотрю столовую. Молодец Файзали, все по науке. Не зря у него самый боевой отряд. Техника: Т-80, БМП-1, БРДМ, автомобили с усиленными металлическими листами бортами. Правда, техника в затрапезном состоянии. Словно почувствовав, Файзали говорит, что ищет толкового зампотеха, вроде уже нашел, бывший капитан Советской Армии, воевал в Афгане.
   – А есть у тебя среди бойцов такие, кто воевал в Афгане?
   – У меня 5 человек афганцев, они все командиры.
   Смотрю на его капитанские звезды на погонах. – А ты давно капитан? – Да, – не стесняясь, отвечает он. Но я уже знаю, что до войны он работал экспедитором на какой-то базе, а в армии служил в стройбате.
   Через месяц он уже был в погонах подполковника, а когда мы уехали из Таджикистана, – присвоил себе звание полковника. Но за свое войско он был действительно достоин минимум звания капитан, если быть честным до конца.
   С тыльной стороны кинотеатра, там, где служебные помещения, располагался штаб. Заходим в комнату, устланную яркими коврами. Восток! Охрану оставляю у входа в комнату, в коридоре. Дверь прошу держать открытой, а то душно. Посреди комнаты стоит стол, у стены диван и армейская кровать, столик с телевизором и компьютером. Через пять минут на столе появляется чай, через десять – плов, овощи и лепешки, бутылка водки. Тост за дружбу. Жду, когда хозяин выпьет. Следом за ним тоже пью. Файзали улыбается.
   – Думаешь, отравлю? Нет, ты же брат, ты нам друг. – Спасибо за доверие. Разговор, как и положено, дальше идет о «вовчиках», о тех операциях, которые Файзали организовывал, о гражданской жизни, работе, о том, как он неоднократно привлекался к ответственности, но, по его словам, ни разу ни сидел. В дверях замечаю высокого, спортивного вида мужчину. Файзали встает, они обнимаются. Знакомимся. Это Якуб, командир аналогичного отряда из Вахша. Это на юг от Калининобада, около 15-20 км. Якуб бывший спортсмен, до войны работал тренером. Спокойный, уравновешенный, рассудительный. Так, во всяком случае, мне показалось. Он полная противоположность неугомонному Файзали. Разговор продолжается, в основном говорит хозяин. Через три часа его помощник заводит какого-то перепуганного мужчину, что-то говорит по-таджикски. Файзали начинает с ним разговаривать, видимо в чем-то обвиняет.
   – Видишь, Сергей, как только началась война, этот пидарас убежал в Россию, а сейчас, когда пролиты реки крови в войне с «вовчиками», он прибежал и хочет урвать кусок потолще.
   Далее Файзали кричит на мужика, тот падает на колени, о чем-то просит. Файзали достает свой пистолет, я мгновенно достаю свой ПМ и снимаю его с предохранителя.
   – Э-э, не волнуйся, – с этими словами Файзали присоединяет насадок для бесшумной стрельбы и стреляет в мужика. Тот падает, тараща глаза и еще не понимая, что с ним произошло.
   – Пидарас два раза, уберите его, – кричит Файзали своим нукерам.
   Уже неживое тело два человека бодро вытаскивают из комнаты. Моя охрана вопросительно смотрит на меня. Показываю им – спокойно. Я представляю их состояние: они впервые стали свидетелями такого. Якуб сидит молча, судя по выражению его лица, он не очень-то доволен ситуацией. У меня тогда промелькнула мысль, что он не вписывается во всю эту смуту в регионе. Мне показалось, что он занимает и будет занимать более высокое положение по сравнению со всеми деятелями, которых я уже повстречал. Когда Файзали вышел из комнаты, Якуб осторожно высказал свое негодование действиями своего коллеги. Позже прощаемся. Хозяина благодарю за хлеб и соль. Тот просит провести пару занятий с его бойцами.

Таджикская рулетка

   В начале ноября Сангак и остальные руководители открывают рынок в Курган-Тюбе, на улицах все больше и больше людей, убирают мусор, открывают магазинчики, работают в поле. Помогаем с разминированием и проверкой на минирование. Когда наш патруль проезжает по дорогам, жители радостно машут нам руками. Какая-то доля в этом мирном параде есть и наша, это радует. Стрельба в городе прекратилась, люди даже вечером могут ходить друг к другу в гости.
   В полку появился какой-то таджик. Заводит разговоры с моими солдатами и «миротворцами» о переходе с оружием к «юрчикам» в отряды, обещает большие деньги и блага. Еду к Сангаку. Его «офис» располагается в бывшем городском комитете партии. Воистину, такие метаморфозы – примета нашего времени. С негодованием рассказываю о попытках вербовки солдат, намекаю, что дружбе нашей может прийти конец, если такие факты повторятся. Мало того, у меня есть информация, что одного офицера и солдата уже «охмурили» на угон боевой техники из полка. Сангак мне говорит:
   – Я старый, больной человек, никогда не держал пистолет в руках, никого за свою тяжелую жизнь не убил, но, клянусь, я разберусь и виновник будет наказан.
   Прощаемся, я замечаю под курткой у «старого, больного человека» в деревянной кобуре «стечкина». «Восток, Петруха, дело тонкое».
   Через три дня этого «вербовщика» хоронили с почестями. Сангак у могилы вспоминал о том, какой это был воин и как героически пал он от рук «вовчиков».
   Приехал к Файзали обсудить возможность взаимодействия в случае нападения на азотно-туковый комбинат. Он во дворике кинотеатра упражняется в стрельбе из пистолета. Народу человек двадцать. Подхожу. Он только что вставил магазин в пистолет. Оборачивается, улыбаясь, и вдруг поднимает пистолет к моей голове. За долю секунды соображаю, что это такие у них шутки. Он не успевает вывести пистолет на линию стрельбы, выхватываю из его руки пистолет, удерживая левой рукой его правую кисть, трижды стреляю в коробку для гранат от АГС-17 в пяти шагах. Разряжаю пистолет и возвращаю ему. В коробке три дырки. Говорю, что шутки с оружием могут привести к трагическим последствиям. Вижу, это впечатлило не только его, но и его людей. Через мгновение замешательство прошло, и он предлагает пострелять «на пиво». Разозленный, предлагаю сыграть в «русскую рулетку». Вытаскиваю у него из-за пояса наган, высыпаю все патроны, говорю ему, что один в барабане. Кто первый? Улыбка спадает с его лица. Он предлагает мне. Кручу барабан, приставляю к виску, отвожу курок и произвожу спуск. Видели бы вы его глаза. Отдаю ему пистолет. Он осматривает его, хочет увидеть патрон. Патрон на линии ударник – барабан – канал ствола не виден, у остальных закраины гильз, особенно с противоположной стороны барабана, увидеть можно. Он раздумывает считанные секунды, потом смеется и предлагает попить чайку. Все дружно смеются, и мы идем к зданию.
   По дороге я забираю пистолет, снова заряжаю его патронами и отдаю Файзали. Вместо чая я с удовольствием выпил водки. После этого случая у нас возникли очень доверительные отношения.

Искусство дипломатии

   Завтра прилетает в полк Козырев – министр иностранных дел, а с ним куча генералов и посол в Таджикистане. С командиром полка обсуждаем, какую помощь мы можем ему оказать в связи с этим. Сценарий простой: прием вертолета с гостями, доклад командира об обстановке, встреча с местными лидерами, посещение вокзала с беженцами, живущими в вагонах, и возвращение в полк, отлет. Сангак будет встречаться с министром. У него сильнейшее влияние в Кулябе и Курган-Тюбе – двух из трех крупнейших регионов Таджикистана. Правда, есть еще Рахмонов из Дангары, но у него позиции по популярности в народе слабее.
   Утром все в ожидании. Взяты под контроль все высотные здания в радиусе 300—400 метров, готова группа сопровождения и группа обеспечения маршрута. Правда, указаний на этот счет мы никаких не получали, но береженого бог бережет. Вот и он, наш самый главный дипломат страны. Оказывается, он не то что небольшого роста, а просто миниатюрный, особенно в сравнении с высоченным командиром полка. В кабинете Меркулов вводит министра в обстановку: что делали, что делаем, что будем делать, чем занимаются оппозиционные стороны. Говорит, что из местных лидеров приглашен Сангак. «А, это тот, который по тюрьмам сидел?». Меркулов предупреждает: не спрашивать об этом Сангака, он этого не любит. Пригласили Сангака. Министр начал с вопроса: «Скажите, вот у вас за спиной столько лет по тюрьмам, как вам удалось повести за собой народ?». Сангак сразу же обиделся и перестал называть Козырева «министр», а перешел на «товарищ генерал». И сколько его не поправляли, это было бесполезно. Разговор не пошел.
   Козырев на «Волге» Сангака поехал на железнодорожный вокзал. Позже местные лидеры хотели его пригласить в одно место, где обнаружили много трупов мирных жителей-кулябцев, как в качестве доказательства жестокости «вовчиков», но лимит времени был исчерпан. После короткого интервью прессе гости улетели. Мы так и не поняли, для чего он прилетал: дипломатия – дело темное.

Бой

   В один из дней на полпути к комполка на совещание меня догоняет дежурный. «Товарищ майор, Басалыго на связи, у него что-то случилось». Иду на ЦБУ. Что может случиться? Случайный выстрел, солдата убило током или еще что-нибудь. Он докладывает: «Около узла связи со стороны парка наблюдаю вооруженных людей. Человек пятнадцать». «Займи оборону, жди, если будет угроза применения оружия, открывай огонь». – «Вас понял». На всякий случай поднимаю дежурную бронегруппу. Иду к командиру полка. Докладываю обстановку. В это время звонок из Душанбе, кажется, замминистра обороны. Доложили обстановку. Он приказал сидеть в полку и ждать команды. Я был поражен: какого черта, сидя в Душанбе, принимать решение на тактическом уровне? Басалыго на связи. «Веду бой, узел связи окружен». Ответа из Душанбе все еще нет. «У меня кончаются боеприпасы», – передает Басалыго. «Опять ведут огонь очередями, насмотрятся боевиков, ничем не выкорчуешь, пока в жопе не побывают», – тихо злюсь про себя. Командиру полка говорю, что у меня нет времени ждать, пока они там дозвонятся до Москвы. «Бери танк и БМП и выезжай, беру все на себя», – говорит командир полка. Добрейший Александр Иванович, спасибо за поддержку, но мы так привыкли к подобным финтам, что в любом случае броня выехала бы. С этими мыслями выезжаем.
   Танк первый, БМП и замыкают три БТР. Еду на первом БТР, солдаты в люках по своим «двойкам» и «тройкам» в готовности к ведению огня. Расчет такой: справа по борту под контролем огневых средств правая сторона улиц, одна «двойка» с каждого БТР контролирует первые этажи и подвальные окна, вторая – третьи и четвертые, третья – верхние крыши с чердаками; слева по борту та же схема. Пулеметы БТР: первый – влево, второй – вправо, последний – тыл колонны, и одна «двойка» с автоматами. На первом БТР – «двойка» прикрывает впереди идущую БМП. На БМП «тройка» контролирует правую и левую стороны и впереди идущий танк. На танке «тройка» контролирует улицу в направлении движения и в стороны. Таким образом создано круговое наблюдение по секторам и трем уровням. Каждый солдат и офицер с РПГ-18, расчет АГС-17 и СНГ-9 со мной.
   Подъезжаем, спешиваемся, под прикрытием танка и БМП выдвигаемся по улице. Контроль по уровням сохраняется. Самое важное, чтобы в случае открытия огня по одному уровню остальные продолжали контролировать свой до команды или сигнала о поддержке. Люки на технике после спешивания закрыты на случай гранатометания в них с этажей. По одной «двойке» для прикрытия на каждую единицу техники. В этой ситуации связь организована на одной частоте: механики-водители, пулеметчики и наводчики-операторы и старшие «двоек» и «троек», поскольку все находятся на расстоянии зрительной связи в секторе моего контроля.
   Техника движется в шахматном порядке ближе к домам, чтобы было прикрытие для пехоты и техника не находилась бы на линии огня, который вероятнее вдоль улицы. При этом сектор огня из зданий удобен только по технике, двигающейся по противоположной стороне улицы. Чтобы контролировать этот слабый момент, «пехота» обращает особое внимание на противоположную от техники сторону улицы, которая надежно защищает ее своей броней от стрелкового оружия.
   Танк таранит забор, отделяющий нас от узла связи. «Вовчики» открывают огонь слева из парка. Даю команду одной подгруппе залечь в сторону парка и открыть огонь, один БТР направляю для усиления этой подгруппы. Вторую подгруппу посылаю обойти узел связи и отсечь противника от примыкающей к нему улицы «вовчиков». Через несколько минут узел связи деблокирован.

«Наши» берут власть

   В один из ноябрьских дней заезжаю к Файзали. Он сияет. Вчера вечером «юрчики» взяли власть в Душанбе. Правда, об этом уже знаю, но искренне поздравляю.
   Вечером у командира полка обсуждаем события прошедших дней. Стук в дверь. У нас в гостях один из гражданских лидеров кулябцев Рахмонов. Он просит сопроводить его машину до Дангары, что на северо-востоке от Курган-Тюбе. Уже поздно, сумерки, а дорога не простая, и в одиночку рискованно. Меркулов говорит – надо. Надо так надо. Забираю бронегруппу с ГЭС и с Ахметшиным выезжаем. Дорога серьезная, много хороших мест для засад. Ощущения, как обычно в таких ситуациях, не из приятных. Предлагаю Рахмонову пересесть в ВТР, а то «Волга», да еще белая, – очень аппетитная мишень. Круговое наблюдение и готовность к ведению огня, головной дозор впереди в 1,5-2 км. Приезжаем. 22 часа. Прошу Рахмонова распорядиться покормить ребят. Идем в какое-то здание. Видимо, здесь и заседает хозяин со своим руководством. Разговор с его командирами о проблемах оружия и боеприпасов. Поступает просьба помочь разобраться с «вовчиками» на дороге Дангара-Нурек. Отвечаю уклончиво, но не отказываю. Подумаем. Мы ведь не «отряд гусар летучих» – то там, то здесь. Вместе с Эльдаром приглашены на ужин к Рахмонову. Разговор очень интересный, после ужина выезжаем обратно. Тут узнаю, что ребят не покормили. Иду к Рахмонову. Он кого-то «задирает». Приносят лепешки и мясо. Возвращаемся уже поздно.

Как делается телерепортаж

   Как-то к нам приехали журналисты с центрального телевидения. Очень хотят отснять что-нибудь интересное. А недавно у Файзали я видел много беженцев из Афганистана, которые за определенную мзду пересекают границу через наши погранзаставы. Еду к нему. Файзали говорит, что беженцев уже отправил, но должны его «пацаны» привезти из-под Колхозбада пленных духов от Гульбеддина Хекматияра, которые помогают здесь «вовчикам». Договорились о времени. Вечером приезжаю с журналистами. Они чувствуют себя свободно, думая, что раз наши войска здесь, то все будет нормально. Тут и Якуб приехал. Журналисты включили камеру, начинаю задавать вопросы «афганцу», один, второй, конечно через переводчика. Начинаю соображать, что это такие же «афганцы», как я японец. Это же начинают понимать и журналисты, но они реагируют по-своему. Начинают кричать на Файзали, мол, что ты нам подсовываешь, ты нас за кого принимаешь и т. д. Файзали понимает, что оказался в дурацком положении, а он этого не любит. Пленного «афганца» уводят. Файз говорит, что сейчас будет другой. Слышу какой-то разговор между ним и Якубом. Но ничего не понимаю. Приводят следующего пленного, начало диалога многообещающее, он из провинции Гильменд, пуштун. Журналисты просят назвать его столицу провинции, он несет какую-то чушь. Журналисты снова пытаются выяснить отношения с Файзали. Подхожу к Якубу. Он мне тихо говорит, что Файз решил этих журналистов грохнуть. Вот те на! Я знаю, что если Файзали решил, то сделает. Прошу Якуба повлиять на «коллегу». Тот говорит, что бесполезно, он уже пытался. Отвожу Файзали в сторону: – Ты что, рехнулся? – Они мне не нравятся, они ведут себя неправильно.
   – Файз, они же гражданские, журналисты, они приехали со мной и уедут со мной, ты сам хотел журналистов, но не обеспечил настоящими духами. Это только твоя вина. Ну ладно, я с ними договорюсь, чтобы, как только у тебя снова будут афганцы, они приехали, ладно?
   Нехотя он соглашается. Ну, таджикский Чапаев, и только.

Домой!

   Познакомился с одним интересным узбеком. Богатое уголовное прошлое, но очень хитрый и мудрый человек. Он оказался одним из хранителей рашидовского золота. Он все ждет, когда за этим золотом придут от Рашидова. Есть все-таки честные и порядочные люди на этом свете! А в тюрьме, которая примыкает к полку и откуда давно убежали все «наказуемые», остался один зэк, которому до освобождения оставалось недели две. Вот он и ждет, когда вернется власть и официально освободит его. Дисциплинированный оказался.
   Принято решение о нашем возвращении домой. Очередная страница истории спецназа перечеркнута. Правда, она очень странно отражена в историческом формуляре бригады: «В период с 28 сентября по 23 ноября 1992 года сводный отряд от бригады в количестве 402 человек выполнял задачу по усилению охраны и обороны военных и государственных объектов в Республике Таджикистан». Было-то два отряда. Ну да ладно.
   В декабре я позвонил полковнику Меркулову. Узнал, что Сангак Сафаров и Файзали погибли. По телевизору показывают траурные процессии по этому поводу. К власти в Душанбе пришел Рахмонов со своим руководством. Эльдар Ахметшин прокомментировал: «Наши в городе».

А. Сухолесский
Перевал Шар-Шар

   11 ноября 1992 года. Около одиннадцати часов дня меня попросил зайти в штаб командир местной воинской части. Кивнув на телефон, что стоял на рабочем столе, комполка сказал, что на том конце провода вновь назначенный председатель Кулябского облисполкома Эмомали Рахмонов (ныне президент Республики Таджикистан). Не скрывая волнения, очень эмоционально Рахмонов объяснил ситуацию, которая заключалась в том, что сегодня утром боевики ИПВТ (Исламской партии возрождения Таджикистана) полевого командира Муло Аджика захватили перевал Шар-Шар в 50 км юго-восточнее Душанбе, на автодороге, связывающей столицу республики (находившейся в руках оппозиции) с городом Куляб. Как позже выяснилось, охрана перевала – около 10 милиционеров и боевиков Народного фронта – после празднования Дня советской милиции была застигнута врасплох и захвачена без сопротивления подъехавшими на двух Камазах «вовчиками» (местное название боевиков ИПВТ). Подразделения Народного фронта, блокированные в Кулябской и Курган-Тюбинской областях, были вынуждены вести боевые действия на нескольких оперативно-тактических направлениях, распыляя и без того некрупные силы. В районе перевала Шар-Шар они имели в общей сложности не более 40 человек, несущих постовую службу.